***
Просыпаться под что-то неприятное скоро войдёт в норму. То идиотское радио-шоу, теперь треклятый будильник, означающий, что нужно подниматься и, ненавидя весь мир, тащиться на работу. — Вот же хрень, — пробормотала Мэг, пытаясь нашарить телефон на кровати, так и не открыв глаза. — Извини, — услышанный голос тут же заставил брюнетку прозреть. Да так, что захотелось снова провалиться в сон от резкого осознания, что она далеко не в своей съёмной квартире в Нью-Йорке. Да и противная, слишком громкая мелодия предназначена не для её раннего пробуждения. Мэг, изучающе разглядывая парня, уловила приятный аромат, доносящийся с кухни. Пустой желудок отозвался воем китов, смущая девушку куда сильнее, чем собственное обнажённое тело, плохо прикрытое одеялом. — Завтрак на столе, — улыбнулся Эндрю, оставляя на её губах лёгкий поцелуй в стиле «мы женаты уже сорок лет, но я всё ещё люблю тебя». — Я в душ пока заскочу. Глядя в спину уходящему блондину, Мэг мысленно отругала себя. Какой к дьяволу завтрак? Девушки, трахающиеся с первым встречным, хоть и весьма обаятельным парнем, не остаются на завтрак. Их не целуют с утра. И уж точно не извиняются за потревоживший их сон будильник. Им вызывают такси, желают удачи, а потом благодарят за отличную ночь коротким сообщением на телефон. Телефон. Чёртов мобильник так и валяется отключенный в доме бабушки, а она, сестра года, отсыпается в постели едва знакомого мужика, пока младший брат, наверняка, не находит себе места. Мэг стало смешно. Наивная. Скорее всего Майк решил, что она всё-таки последовала его совету свалить куда подальше, оставив его в покое. Мысленно показав брату средний палец, Мак-Кинли поднялась с постели. — Боже, — усмехнулась Мэг, обнаружив, что разбросанные ночью вещи, аккуратно сложены на стуле. Уж явно не она их туда положила. Лунатизмом Мэг не страдала. А если страдала, то предпочла бы тратить это время на то, чтобы зверски убивать ненавистников, но никак не на уборку. Когда она оделась, первым порывом было сбежать, пока хозяин принимает душ, не попрощавшись. Так бы она и сделала скорее всего. Вот только дом полицейского стоял на отшибе, ещё и в лесу. Шансов поймать попутку в такое время не было, если только тут нет поблизости кукурузного поля, что так любят инопланетяне. А волшебный запах и весьма прозаичное урчание в животе так и тянули на кухню. Над столом клубился ароматный пар от кофе, отвлекая внимание от поджаристых аппетитных тостов. — Почему не ешь? — поинтересовался уже одетый Эндрю, когда вошёл на кухню, отвлекая Мэг от увлекательного изучения повторяющегося узора на старых, выцветших от палящего в окно по утрам солнца обоях. — Ещё не успел навести здесь порядок, — точно заметив её взгляд, зачем-то оправдался парень. — Это было бы невежливо, — пожала плечами девушка, выдавливая из себя улыбку. Эндрю был милым. Таким, что неплохо бы и влюбиться, выйти замуж, родить таких вот красивых голубоглазых детей. Мэг даже представила себя на этой кухне в милом фартучке с оборочками, достающую из духовки яблочный пирог, который она никогда не умела готовить. И если совсем недавно такая жизнь показалась бы Мэган Мак-Кинли идеальной, пределом мечтаний, то сейчас от одних мыслей противно засосало под ложечкой. Хватит с неё грёз. — Приятного аппетита, — пожелал молодой офицер, принимаясь за завтрак. Покончив с кофе и тостам, Эндрю намекнул, что ему пора на службу, чему Мэг была несказанно рада. Оставаться в чужом доме больше не хотелось. Хотя тот, куда она собиралась вернуться, тоже был чужим. — Ты надолго в Мартинсберг? — проехав несколько миль в тишине, спросил коп. — Вероятно, — отстранённо кивнула Мэг, выискивающая глазами редких прохожих. Она потянулась к радио, усмехаясь: — Надеюсь, хотя бы утром не рассказывают про пироги? Из древней магнитолы полицейской машины донёсся бодрый женский голос, извещающий, что к обеду ожидается похолодание, ливень и гроза, с возможным сохранением на ближайшие сутки-двое. Смутный прогноз. Такой же, как и перспективы Мак-Кинли в этом городе. — Чем занимаешься в жизни? — игнорируя новости штата, завел пластинку Эндрю. — Раньше была юристом, — ответила Мэг. — В городе есть пара контор, возможно, им нужны новые работники. — Нет, — отрезала Мэг. Не хотелось тащить в новую жизнь ничего из прошлой. — Уже узнавала? — поинтересовался блондин, не поняв, что она имела ввиду под своим «нет». — Если с работой не будет клеиться, обращайся. В участке её непочатый край. — Думаешь, мне пойдёт значок? — усмехнулась брюнетка. — Вообще да. Но я не об этом — там вроде уже давно висит вакансия архивного работника. Зарплата, конечно, маленькая, но если что… — Спасибо, — не дала договорить ему Мэг. Несмотря на то, что работа ей была нужна, думать сейчас о ней хотелось в последнюю очередь. Дальнейший разговор не особо клеился: Эндрю не хотел показаться навязчивым, да и многое ему удалось узнать из федеральной базы, а встречных вопросов Мэг не задавала. — Я заеду вечером? — одарив девушку ласковой улыбкой, спросил Донован. — Не стоит, — резко ответила Мэг, но, почувствовав себя неловко, добавила: — Ты же знаешь, я только вчера приехала. Куча дел. — Тогда, — он склонился ближе к ней, желая поцеловать, но заметив, что девушка не подалась вперед в ответ, притормозил, — до встречи? — Удачного дня, офицер, — бросила Мэг, выскальзывая из черно-белого Chevrolet. Не успела машина сорваться с места, как девушка услышала надменный саркастичный голос откуда-то с веранды: — Меньше суток в городе, а уже доставляют домой утром на полицейской тачке? — Заткнись, Майк, — шикнула Мэг, раздосадованная тем, что младший брат стал свидетелем её позорного возвращения. — И вообще, какого чёрта тебе не спится в такую рань? — Я должен спать, пока ты шляешься непонятно где? — выкрикнул парень. — Понимаю, что тебе насрать, но я, блять, звонил тебе раз двадцать! — Извини, это очень долгая история, — на губах Мэг расцвела сумасшедшая улыбка. Мелкий засранец волновался за неё. — Да похуй, — махнул рукой Майк, поднимаясь на второй этаж. — Эй, прекрати материться! — крикнула ему вдогонку сестра. — Пошла ты, — донеслось ей в ответ уже повседневным голосом.***
— Вот это ливень зарядил! — отчего-то радостно выкрикнула Мэг, скидывая кроссовки, чтобы не наследить в доме, пока она несёт продукты на кухню. Пользы от этого было немного, потому что одежда на ней висела сплошной промокшей насквозь тряпкой, с которой непрерывным потоком текла вода. — Майк? — ещё громче позвала брюнетка. — Тебя режут? — послышался недовольный голос со второго этажа. — Не вижу смысла спускаться, если смотреть не на что. — Сучонок, — букнула себе под нос Мэг, разбирая пакеты и забивая пустой холодильник. Потребовалось время, чтобы освоиться на новой кухне: отыскать баночки для круп, навести порядок среди многочисленных сваленных кое-как кастрюль и сковородок. — Что на обед приготовить? — снова повысила она голос, но ответа не получила. — Отлично, значит, макароны с сыром. Дождь барабанил по откосам, пока Мэг напевала себе под нос какую-то навязчивую мелодию. Из-за грозы пришлось отключить в доме электричество, так что, телефон её всё ещё оставался разряженным. Впрочем, он вообще был без надобности: звонков она не ждала, так же, как никто не ждал их от неё. С интернетом в этой дыре творилась какая-то мистика, иначе не скажешь, а вай-фай, само собой, был отключен, как и всё остальное. Звук дождя успокаивал. То размеренный, то усиливающийся. Стихия не желала утихать, радуя Мэг. Это природное явление она любила с детства. Дождливый Нью-Йорк мелькал в воспоминаниях под старые песни. Но почему-то именно Мартинсберг четко всплывал первыми детскими воспоминаниями. Запах вымокшей земли и прибитой пыли здесь не терялся за автомобильными выхлопами, а в грозу время точно ставили на паузу, отключая телевизор и радиоприёмник. Из развлечений были только скучные, непонятные маленькой Мэган разговоры. И сам дождь. Вода, что падала с неба, завораживала. Бабушка, как помнит Мак-Кинли, любила сидеть на веранде, покачиваясь в плетёном кресле, с чашкой травяного чая. Когда обед был готов, Мэг покопалась в шкафчиках, отыскивая тот самый чай среди множества баночек с травами, подписанными стёршимися от времени размашистыми буквами. Брюнетка не знала, какие именно травы бабушка добавляла, но найдя нужную банку, сразу же узнала её по запаху. Казалось бы, прошло столько лет… Но этот запах засел в голове, впитался с первыми воспоминаниями. — Sаlvia verbеnaca, — прочитала Мэг и, недолго думая, насыпала в чашку немного листьев прямо из банки, залила их кипятком и, прихватив с собой напиток, отправилась на веранду. Не слишком просторный, но уютный, выходящий на безлюдную сторону уголок помнился девушке очень чётко. Старое плетёное кресло всё ещё стояло под тем же углом, а у самой стены, под крышей, висели пучки засушенных трав. Раньше бабушка рассказывала сказки о том, что эта «солома», как называла травы мама Мэг, защищает дом от злых духов, оборотней, вампиров и прочей нечисти, которой полным полно в девственных лесах Вирджинии. — Оборотни, как же, — усмехнулась Мэг, опускаясь в кресло, что капризно скрипнуло, принимая девушку, погружающуюся в воспоминания с первым же глотком ароматного напитка. Мартинсберг летел перед глазами красочным калейдоскопом: городская площадь, украшенная к празднику Весеннего равноденствия; трель птиц в благоухающем, прогретом летним солнцем лесу; ручей с ледяной прозрачной водой. Мэг бывала у бабушки редко, но для неё, впечатлительного ребёнка, город казался каким-то сказочным что ли. Точно другой мир, где есть место прогулкам босиком по росе и запаху лесных ягод. — Каррр! — раздалось над ухом. — Это уже не смешно, — едва смогла удержать чашку дрогнувшими руками Мак-Кинли, — что тебе от меня надо? Ворон смотрел в упор, точно глупая представительница ничтожных людишек задаёт ему вопрос, не требующий ответа. Установив с Мэг в каком-то роде зрительный контакт, птица повернула голову, направляя взгляд куда-то в сторону виднеющегося вдали леса. — Нет, — рассмеялась истерично Мэг. — Я ещё не настолько тронулась умом, чтобы думать, что какая-то птица пытается мне что-то сказать. Проваливай, — она махнула рукой, но ворон лишь перелетел поближе, усаживаясь на перила веранды, совсем рядом с девушкой. — Я тебя не боюсь, ясно? — дрожащим голосом утверждала она. Вот только крылатый, смотрящий с усмешкой в чёрных глазах-бусинах, вряд ли ей поверил. Он снова подал голос, перелетая на лужайку у веранды, где образовалась огромная лужа, отражающая теперь помимо серого неба ещё и чёрное расплывающееся пятно, что упрямо отказывалось оставить Мэг в покое. Брюнетка поднялась, поставила кружку на кресло и, думая о том, что это самая глупая в её жизни идея, стала спускаться по скользким деревянным порожкам. Она, игнорируя холодный для конца лета дождь, подошла к луже, вглядываясь в собственное отражение. Смутно, из-за постоянно падающих на поверхность воды капель, всё же виднелись привычные очертания: темные волосы, светлая кожа. — Кар! Девушка перевела взгляд на ворона, потом опустила глаза вниз, снова на отражение. И как бы она не пыталась сфокусироваться, отражающееся чёрное пятно никак не хотело принимать четкую форму. Оно больше напоминало воронку, грёбаную зияющую черную дыру. Сердце непослушно ускоряло ритм с каждой секундой, как бы не пыталась Мэг себя успокоить. Девушке на миг показалось, что ворон — плод её воображения. Это бы всё объяснило. Наверное, она всё-таки получила сотрясение, и жуткая птица ей теперь просто привиделась. Снова. А может, Мак-Кинли и вовсе пробила себе череп и умерла. Это тоже казалось неплохим вариантом, учитывая последние события и жизненный настрой в целом. — Ты ведь просто мне мерещишься, да? — Мэг, словно завороженная черным взглядом, протянула к ворону руку, присаживаясь на корточки рядом со спокойной птицей, и не думающей улетать. — Тише, вот так, — говорила она сама себе, медленно поднося бледные пальцы к иссиня-чёрным крыльям. — Ах ты ж! — вскрикнула брюнетка, резко вскакивая. — Мерзкая тварь! — крикнула девушка ворону, показавшему, что он реальнее некуда, клюнув её за палец. Мэг замерла, наблюдая за скапливающейся у фаланги кровью, что тут же сорвалась, бесшумно скрываясь в траве. — Аааа, — взревела Мэг, хватаясь за голову. Затылок, в том месте что она вчера отбила, точно плавился от обжигающей боли. В какой-то момент сознание стало уплывать, и она снова провалилась в непроглядную тьму.***
Дождь хлестал по лицу, пока девушка, не жалея босых ног, бежала по холодной, скользкой, мокрой земле. Она падала, но поднималась, возобновляя путь. Она должна успеть. Они не простят, если не успеет. Она перевела взгляд на свою руку — из глубокого пореза внутри ладони сочилась кровь, смешивающаяся с мутной водой, застилающей глаза и не позволяющей видеть дальше, чем на пару метров вперёд. Где-то вдалеке послышался протяжный вой, пробирающий до глубины души. Волки? Она бежала, не оглядываясь назад. Мокрые волосы путались и хлестали по лицу на пару с тяжёлыми лапами елей. Она шептала слова, как мантру. Нет, скорее как молитву, что внушала веру в победу. Она добежит. Она успеет. Не подведёт их. Чем дальше в лес — тем сильнее слышался плач. Сначала она пыталась его игнорировать, точно тот был навязан её сознанию. Пока не поняла одну важную вещь — плачет она. Дикий, почти звериный вой рвался из груди вперемешку с заученными словами. А потом всё исчезло: она, лес, дождь. Сильная рука сжимала холодный металл кинжала. Массивного и узорчатого. Она заносила его над собственной ладонью, откуда — стоило только равнодушно, ничуть не сомневаясь, полоснуть по светлой коже — на плоский каменный выступ полилась алая кровь, расползаясь по поверхности в разные стороны, точно змеи, покидающие гнездо в поисках добычи. Она сжимала ладонь сильнее, до боли, не чувствуя при этом ничего, кроме жгучей ненависти. Кровь всё лилась, покидая отчаянное тело, словно из артерии, а не из небольшого глубокого пореза. С губ снова срывались слова. Другие. Злые, холодные, отравляющие. Слова эти заставляли кровь чернеть и бежать быстрее, пока линии вдруг не остановились на секунду, прежде чем начать соединяться между собой, образуя при этом что-то вроде странного, неровного круга. — Привет, кошечка.***
Мэг резко поймала ртом воздух, обжигающий лёгкие. Она огляделась — дождь почти сошёл на нет. Всё вернулось на круги своя: веранда, покачивающееся от порывов ветра и жалобно поскрипывающее кресло, опрокинутая чашка с чем-то, что звалось шалфеем вербеновым. Колышущиеся под крышей пучки «соломы». Девушка поднялась, оглядывая палец. Кровь успела запечься, а боль уйти. Неизменным оставалось только одно — сердце всё так же отчаянно билось, точно вольнолюбивая птица, посаженная в клетку. Птица… Ворона в пределах видимости не было. Мэг потёрла виски, поднимаясь на веранду, подняла упавшую кружку и вернулась в дом. Майк, заткнув уши наушниками, висящими на груди черными змеями, уплетал за обе щеки макароны с сыром, которые, судя по исходящему пару, ещё даже не успели толком остыть. — Вкусно? — поинтересовалась старшая сестра, не ожидая, что брат услышит её. Майк недовольно сдернул наушники, намекая, что музыку ему слушать было куда приятнее, но он готов уделить Мэг пару минут своего драгоценного времени. — Я иду гулять через полтора часа, вернусь утром, — закидывая очередную ложку в рот, оповестил парень. — Ты хотел сказать, в одиннадцать, — поправила его брюнетка. — С хрена ли? — не оценил Майк. — Опять начнешь кидаться законами штата? — Этого недостаточно? — Всем плевать, Мэг. Никому нет дела, во сколько я лягу спать, чем обдолбаюсь или сколько выпью, понимаешь? Может, в твоём мире всё было идеально, но ты больше не в Нью-Йорке… — В десять, — грубо перебила его девушка, а увидев, что глаза младшего брата нехорошо сверкнули, добавила: — Ещё слово, и вообще останешься дома, ясно? — И как ты меня удержишь? Запрёшь двери? — усмехнулся парнишка. — Знаешь, у меня под окном ну очень мягкая клумба. — Приятной прогулки, — улыбнулась ему Мэг. — Вернёшься после десяти, позвоню в полицию, — с этими словами захлопнулась дверь за спиной брюнетки. Комната погружала в мрачную атмосферу. Массивные деревянные книжные шкафы ломились от пыльных книг в потрепанных обложках. Мэг пробежала глазами по корешкам, отмечая, что многие из них настолько ветхи, что ни о каких различимых названиях и речи не идёт. Из одной книги торчал листок, привлекший внимание девушки. Она осторожно потянула вверх, обнаруживая, что это старое, поблекшее фото, на котором её бабушка улыбалась своей широкой и доброй улыбкой, обнимая сзади маленькую и счастливую девочку. Этой девочкой была Мэг. И, кажется, сейчас она забыла, когда выглядела последний раз такой счастливой. — Кошечке исполнилось четыре, — прочла на обратной стороне брюнетка, а в голове тут же вплыл сон. Сон ли? Сомнений быть не могло — голос, вернувший её в реальность, принадлежал этой светлой, но жутко упрямой женщине. Корделии Бишоп. Мэг стала восстанавливать в памяти увиденное, никак не складывающееся в единое целое. Сегодня она, кажется, была этими женщинами, она чувствовала их страх, надежду, их отчаяние и гнев. Вчера — среди голосов вторящих одну единственную фразу: «Добро пожаловать в ковен», она отчётливо слышала и свой. — Абсурд, — шикнула себе под нос брюнетка. — Просто грёбаный абсурд. Эндрю прав, мне надо к врачу, — пробубнила она и чуть не схватилась за сердце — та самая книга, из которой она минуту назад извлекла фото, лежала на полу, раскрытая на первой странице. Мэг склонилась, откладывая фотокарточку на постель. — Sanguinem aperiam quis ostium, — на далекой от идеального латыни, изучаемой в университете так давно, что даже стыдно, прочла она одну единственную надпись, выполненную размашистым почерком вверху страницы. — И? Это всё? — с нетерпением пролистала книгу Мак-Кинли. — И что это значит? Какого хрена в этом доме на каждом углу проклятая латынь? Мэг грубо захлопнула книгу и швырнула её на постель, поднимая вокруг облачко пыли. До девушки быстро дошло, что раз есть латынь, значит, где-то должен быть словарь. Просто обязан быть! Она принялась открывать книгу за книгой в надежде найти среди них ровные столбцы слов, с пометками «лат» и «англ», но каждая встречала её лишь насмешливой пустотой и потёртыми страницами.