***
- Ну вот и всё! - огласил зал собраний бодрый голос из-за громоздкого штатива. - Отличное фото, ребята! Эдвард Блэйк, необычайно высокий и крепкий парень двадцати одного года, с пряжкой в виде улыбающейся венецианской маски на поясе, отбросил эффектную позу, привычно широко ухмыляясь сразу всем и никому: - Что, уже можно двигаться? Могу я наконец почесаться? Справа и чуть за ним стояла и сама молодая Салли Юпитер - от природы стройная и ослепительно красивая, в янтарно-рыжих кудрях и предельно коротком открытом платьице из золотистого шёлка. - Ой...вспышка в глазах... - всё ещё храня на лице ту же улыбку, что уже застыла на фотографии, она наспех протёрла глаза кулаками, облачёнными в тёмные кожаные перчатки до самых локтей. - Правда? - немедленно взвился Блэйк, поворачиваясь к ней и протягивая руку к её лицу. - Дай-ка я попробую её вытащить... - Ой, Эдди, да ну тебя, - хихикнула Салли, шутливо отталкивая его. Давно в этом штабе не царила такая спокойная и расслабленная атмосфера, как сейчас. Бархатистый голос фотографа всё ещё слышался в углу, где примостился штатив: - Так, Холлис, восемь фотографий. Через неделю будут готовы. - Круто, мальчики! - не могла сдержать восторга Салли, когда все вместе перешли из обширного зала в жилую часть своего штаба. - Настоящая фотосессия...как думаешь, Пэ-Вэ-Ка, моя причёска хорошо получится? - Она подтолкнула локтем шагающего рядом с ней парня, одетого в костюм с высоким ярко-алым воротником. Тот, бросив на неё осуждающий взгляд из-под капюшона, с недовольством пожал плечами в ответ: - Честно говоря, Салли, я вообще не в восторге от всего этого шурум-бурума. Я бы лучше вернулся на улицы и занялся делом. - На улицы! Детские забавы! - не замедлил вставить своё слово Блэйк, в его голосе слышалась смесь укора и чего-то ещё, ужасно напоминающего презрение. - Почему дядюшка Сэмми не пускает нас в Европу, где сейчас главная заварушка? - Во-первых, - парень с алым воротником, известный как Правосудие В Капюшоне, обернулся к Блэйку, глядя на него сверху вниз, совсем как на ребёнка, которому не можешь объяснить очевидных вещей, - мы не участвуем в войне. Во-вторых, хотелось бы держаться подальше от политики... Высокая девушка в тёмном восточном одеянии и с шелковистыми чёрными волосами до подбородка - Силуэт - прошествовала в комнату первой и с ленцой усмехнулась, обращаясь к Шёлковой Тени: - Поляки, наверное, так же думали. Согласна, Салли? Та поспешила отвернуться, недовольно поджав густо накрашенные губы: - Вот уж представления не имею, о чём думают поляки! За её спиной замаячил, пересекая порог штаб-квартиры, Байрон Льюис, Человек-Мотылёк. Его костюм выделялся среди прочих массивными бледно-жёлтыми крыльями, прикреплёнными к спине на манер плаща. На фоне всеобщей весёлой шумихи он выглядел необычно бледным и встревоженным, то и дело нервно косясь по сторонам. - Лично я надеюсь, что мы не станем ввязываться, - сбивчиво пробормотал он на ходу. - Мне даже думать о войне страшно... - Эй! Осторожней с крыльями! - прикрикнул Комедиант, когда одно из них ненароком хлестнуло его по спине, заставив споткнуться. Он продолжал неодобрительно взирать на Правосудие В Капюшоне, и это не укрылось от зорких глаз Холлиса. - Та-ак, что за разлад? Собрание окончено, - засмеялся он, вставая между ними, как только в зале не осталось никого. - Ребята, встречаемся в вестибюле через пять минут. Возвращаемся в Совиное Гнездовье пить пиво. По небольшой толпе Ополченцев тотчас пробежал одобрительный шумок, и даже строгий взгляд Правосудия В Капюшоне, казалось, смягчился. - Отлично, - подхватила Салли и тотчас бодро скомандовала: - Мальчики, исчезните, мне нужно переодеться. Эта комната, соседствующая с залом собраний, и вправду принадлежала только ей, поэтому остальные Ополченцы поспешили покинуть её, направляясь в свои - отбросить свои плащи и маски и превратиться в обычных людей для обычного досуга...и Салли осталась наедине со своим предвкушением долгого безмятежного вечера в компании друзей. Она была совершенно уверена, что осталась одна, когда скинула с себя своё миниатюрное платьице и неторопливо стягивала с ног сетчатые чулки...и когда в поле её бокового зрения неожиданно показалась застывшая коренастая фигура. Салли, вздрогнув, резко обернулась - Комедиант так и стоял за её спиной, небрежно облокотившись на журнальный столик. - Эдди? - опомнившись от неожиданности, Салли залилась краской и постаралась придать голосу как можно большую грозность: - Какого чёрта ты тут делаешь? Ты же слышал, я переодеваюсь... - Конечно, слышал, - с неизменной усмешкой откликнулся тот, делая уверенный шаг вперёд. - Ты об этом громко сообщила. Он резво приблизился к девушке, прежде чем та успела что-либо предпринять, вырвал из её рук платье, которым та пыталась прикрыться, и отбросил его; другая его рука уже скользила по оголённой спине и талии пребывающей в смятении Салли. Пользуясь её растерянностью, Блэйк оттеснил её на несколько шагов назад, прижав к стене; теперь уже обе его сильных руки обшаривали её изящное тело, будто невзначай медленно сползая от талии к широким бёдрам; с каждым мигом дыхание Комедианта становилось всё более тяжёлым и прерывистым, а движения - резкими и алчными. В них не было ни капли сомнения или неуверенности - сейчас он ощущал себя на своей территории, где он был неудержимым хищником, готовым захватить в свои страстные объятия любую жертву... - Давай, детка, - прозвучал над ухом Салли разгорячённый шёпот, когда Блэйк начал ощущать под руками первые робкие признаки сопротивления. - Я ведь знаю, что тебе нужно. Ты же не зря так одеваешься, верно? - Э-Эдди, нет... - только и смогла выдавить застигнутая врасплох Шёлковая Тень, в то время как его ловкие пальцы уже отыскали на спине застёжку бюстгальтера. - Конечно, - с улыбкой, уже больше напоминающей оскал, повторил Комедиант тихим и непохожим на себя голосом. - Конечно, нет. По буквам: Д...А... Он был слишком близко, прильнув к Салли уже практически всем телом. Несмотря на голос, близкий к шёпоту, его глаза горели безудержным огнём; его давно отключенный разум затмила слепая, неумолимая страсть, готовая в любой момент вырваться наружу. И наконец, в одно мгновение, в Салли вспыхнула боевая сторона её натуры. - По буквам: Н-Е-Т! - в запале выкрикнула она, изо всех сил впившись длинными заострёнными ногтями в кожу под глазом Комедианта. Тот с воплем отпрянул назад, на его щеке остались три глубоких кровоточащих полосы. Несколько секунд минуло в звенящей тишине; затем, рыкнув от боли, Комедиант наспех стёр с лица кровь и молча посмотрел на Салли исподлобья. В его взгляде больше не было неконтролируемой похоти - её сменил медленно нарастающий гнев, с каждым мгновением переходящий в по-настоящему пугающую зверскую ярость. - Эдди?.. - Стоило Салли в замешательстве окликнуть его, как страшной силы удар обрушился на неё - горячий кулак Блэйка с размаха врезался в солнечное сплетение, отбросив Салли в сторону. Сдавленно вскрикнув, она ударилась головой о стену - и не успело её зрение проясниться, как Блэйк вновь набросился на неё, на этот раз целясь кулаком ей в челюсть. Новый удар был ничуть не слабее первого - изо рта Салли брызнула кровь, в глазах у неё потемнело, ноги подкашивались; до того, как она окончательно осела на пол, Блэйк несколько раз яростно пнул её в живот, не давая ни встать, ни сделать ни единого вдоха. Последний удар, пришедшийся прямо по рёбрам, сопровождался громким отчётливым хрустом...эта дикая боль была настолько жестокой, что Салли лишилась чувств, но не смогла издать нового крика - весь воздух до последней капли был выбит из лёгких. Впрочем, мощный выброс адреналина не позволил ей оставаться без сознания дольше нескольких секунд. Когда Салли пришла в себя, Блэйк уже сидел поверх её обмякшего тела, одной рукой намертво вцепившись ей в горло, другой же лихорадочно расстёгивал на себе ремень. Быть может, он что-то рычал ей негромким, вибрирующим от ярости голосом; она не слышала ничего, кроме грохота крови в ушах. Как только она поняла, что адская боль во всём теле и стальная хватка Комедианта не дают ей и шанса приподняться, её подобно цунами накрыл безумный, панический ужас, красивые светлые глаза моментально наполнились слезами. - Нет... - с отчаянной мольбой прохрипела она, чувствуя, как изо рта по подбородку и шее стекает кровь; из последних сил она попыталась оттолкнуть Блэйка, но и её вскинутую руку он тотчас крепко прижал к холодному полу. - Господи, нет, Эдди, не надо!.. - Салли? Ты чего так долго? Все уже ждут... - Дверь в комнату скрипнула, и в проёме появился Правосудие В Капюшоне. Появился - и сразу замер, как изваяние, а вместе с ним замер и рывком обернувшийся Блэйк. Повисла жуткая пауза, во время которой потрясение в глазах вошедшего неуклонно сменялось праведной яростью. Он был истинным борцом за правосудие, и сейчас кровь в его жилах превратилась в жидкое пламя от более неистовой, чем когда-либо, жажды учредить заслуженную расправу над врагом. - Ах ты гнусный сукин сын, - звенящим от гнева голосом выпалил он, цепко хватая остолбеневшего Блэйка за грудки. - Эй, погоди! - вскрикнул тот, невольно бросая дикие взгляды в разные стороны, будто в поисках спасительного выхода. - Она сама этого хотела! Она... Договорить ему не дал безжалостный удар в лицо - такой же, как сам Блэйк минуту назад нанёс Салли. Правосудие В Капюшоне продолжал сыпать проклятиями, когда точно так же пнул Комедианта под дых и одним движением отшвырнул его прочь от девушки. - Убирайся, - наконец ледяным тоном приказал его каратель. Блэйк, грохнувшийся на пол, хрипел, пытаясь встать, и раз за разом бессмысленно утирал кровь, потоком хлещущую из сломанного носа. - Конечно, конечно, ухожу, - прошипел он в ответ, каким-то образом заставив себя выдавить сквозь боль свою извечную ухмылку. - Но я тебя вычислил, ясно? Мы ещё с тобой пошутим... - ВОН! Этого вопля оказалось более чем достаточно. Кое-как поднявшись и, казалось, всё ещё бормоча ругательства сквозь зубы, Блэйк хромающим шагом вышел из комнаты, оставив Правосудие В Капюшоне наедине с рыдающей на полу Салли.***
- Мама, какая дрянь, - процедила Лори, отбрасывая книжечку с комиксом на кровать. Эмоции, для которых не хватало слов, так и теснились в её голове, норовя сплошным потоком вырваться наружу. - Я просто...чёрт, я не понимаю, как ты можешь терпеть такое унижение, неужели тебе всё равно, какой тебя видят люди?! Салли впервые не ответила ей. Снова усевшись на кровать, она будто в каком-то трансе вглядывалась остекленевшими глазами в многолетнюю фотографию. Обычно такая отстранённость совсем не была присуща ей. Выждав в неловком молчании порядка десяти секунд, Лори была вынуждена вновь окликнуть её. В этот раз Салли медленно подняла голову, но её взгляд прояснился мгновенно, будто ничего и не случилось. - Я говорю, - с ничуть не меньшим раздражением продолжала Лори, - неужели тебя совсем не смущает этот мерзкий изврат? Честное слово, мать, ты... - Ты называешь меня "мать" только когда сердишься, - с оттенком лёгкой обиды откликнулась та, торопливым движением укладывая фотографию обратно в тумбочку. - И кстати, как насчёт твоего собственного "изврата"? Я, по крайней мере, не спала с водородной бомбой. Лори прыснула, не зная даже, что ответить, совершенно сконфуженная абсурдностью услышанного. - Джон - вовсе не водородная бомба, - буркнула она, но и у Салли уже был колкий ответ наготове: - Солнышко, единственная разница в том, что водородной бомбе женщина ни к чему. - Ага, отлично. - Пальцы Лори вновь непроизвольно сжались в кулак. - Ты, конечно, понимаешь, что несправедлива ко мне? Снова поднявшись с кровати, как будто одолеваемая собственными непостижимыми раздумьями, Салли неспешно приблизилась к окну, теперь уже без тени улыбки глядя на щедро озарённый солнечным светом мегаполис. - Да? Ну что же, ласточка, в мире всё не так просто, и дождь одинаково льёт на праведных и неправедных...только не в Калифорнии.***
В этот самый момент ворота незаурядного кладбища в Нью-Йорке пересекала залитая дождём похоронная процессия. Мириады тяжёлых капель стучали во мраке о металлическую табличку на крышке плотно заколоченного гроба. "Эдвард Морган Блэйк, 1924-1985". Участники процессии миновали ворота, один за другим прошли мимо неприметного прохожего, одиноко толокшегося возле забора - неказистого, бедно одетого мужчины с тяжёлым и затравленным взглядом в никуда. Нещадный ливень, уже насквозь пропитавший водой его растрёпанные медно-рыжие волосы, из минуты в минуту всё сильнее размывал буквы, которые образовывали слова "Конец близок" на его самодельной деревянной табличке. Но в этот раз никто не взглянул ни на табличку, ни на её хозяина - все взгляды шагающих были прикованы к гробу. В молчании достигнув свежей могилы, из-за ливня казавшейся чёрным провалом в бездну, участники процессии образовали вокруг неё плотный круг. У самого края, рядом с ютившимся под зонтом священником, впереди всей толпы стояли одетые в длинные тёмные пальто Дэниэл Драйберг и Эдриан Вейдт - один сгорблен взвалившимся на плечи горем, другой смотрит только вперёд, стойко выпрямившись, но и его лицо мрачнее туч, накрывающих в этот момент город. Между Драйбергом и Вейдтом, излучая мягкое голубоватое свечение, нетронутый до сих пор ни единой дождевой каплей, в тихой торжественности замер, как статуя, доктор Манхэттен в безупречном чёрном костюме. Как только национальный флаг был традиционно уложен поверх крышки гроба, в схватку с перекрывающим всё звуком ливня вступил монотонный ропот священника: - ...человек, рождённый женою, краткодневен и пресыщен печалями...как цветок, он уходит и опадает, убегает, как тень, и не останавливается...в расцвете жизни мы объяты смертью...где же искать нам помощи, как не у тебя, Господи, кто карает нас за грехи наши... Вейдт впервые приподнял от земли голову, но его взгляд был расфокусированным - как всегда, в непрошенный момент в разум хлынули воспоминания. Давно забытые лица, забытые имена, забытые встречи...Эдвард Блэйк. Комедиант. То, как он говорил, то, как он думал, как смотрел на свою жизнь и на человечество...это было действительно нечто неординарное. Взять хотя бы тот случай из шестидесятых...***
- Прежде всего хочу поблагодарить всех за помощь в организации этой встречи. Большое спасибо. Голос звучал медленно, чуть нараспев, отдаваясь под самым потолком обширной светлой комнаты. Посередине её стояла доска, увешанная какими-то графиками и картами Штатов. Вокруг неё же толпились, образовывая аккуратный круг и взирая на человека в центре, облачённые в свои привычные костюмы Озимандис, Роршах, новая Ночная Сова, юная Шёлковая Тень и доктор Манхэттен со своей женщиной, державшей его под локоть. Комедиант, без маски, непринуждённо дымивший сигарой, сидел спиной к собравшимся, углубившись в чтение газеты и закинув скрещенные ноги на письменный стол напротив. Взгляды остальных же были устремлены на говорившего - молодого светловолосого мужчину в длинном, почти до пола синем плаще. Приветливо улыбаясь всем вокруг, он продолжал свою речь неторопливым звучным голосом: - Во-вторых, для тех, кто знает меня только как Капитана Метрополиса, представлюсь: Нельсон Гарднер, зовите меня Нельсон. И в-третьих...полагаю, мне следует поприветствовать всех на первой в истории встрече "истребителей преступности"! Он широким жестом обвёл руками всех присутствующих - и одобрительный шум, уже готовый раздаться в зале, был мгновенно оборван громким неоднозначным покашливанием, исходившим от Комедианта. Все головы в один момент повернулись к нему, но он и не подумал удостоить кого-либо взглядом, всё так же резво пробегая глазами по страницам газеты. - А...а почему "истребители преступности"? - несколько неловко продолжил Капитан Метрополис, вместе с другими стараясь думать, будто ничего и не произошло. - Ну, как вы знаете, в стране со времён роспуска Ополченцев в 49-м не было организации мстителей...правоохранительные органы ограничены в средствах, а преступники - нет. - Его голос зазвучал с новой силой, в нём снова появились горячие вдохновенные нотки. - Социальные язвы появляются каждый день: бунты, наркотики, студенческие волнения - можете продолжить список. Только объединившись, "истребители преступности" смогут... - Чушь собачья. Во второй раз все взгляды метнулись в сторону Комедианта. Разумеется, тот ни на мгновение не отрывал взгляда от своей газеты, лениво покуривая сигару и беспечно приглаживая свободной рукой отливающие медью волосы. Будто он и не проронил ни слова - однако он определённо проронил. - Что? - нервно переспросил Метрополис. Ничего подобного он не мог и предвидеть. Комедиант намеренно заставил присутствующих выдержать напряжённую паузу. - Я сказал "чушь собачья", - наконец невозмутимо и слегка надменно повторил он, открыто усмехаясь. - Сама идея, весь этот балаган с "истребителями преступности" - тухлятина. Это, Нелли, попросту означает, что ты стареешь, но не хочешь бросать игру в индейцев и ковбоев. Капитан Метрополис замер, будто громом поражённый. Если бы Комедиант поднялся и плюнул ему в лицо, изумлённого возмущения во взглядах было бы меньше. - Э-это неправда... - залепетал он. На помощь ему пришёл Ночная Сова, в своих причудливых очках стоявший к нему ближе всех. - Слушай, - тихо, но уверенно обратился он к Комедианту, - саму-то идею не стоит отбрасывать. Мы с Роршахом объединили усилия и почти решили проблему уличного бандитизма... - В целом я согласен, - хрипло подал голос Роршах, выступая вперёд, - но такая крупная группа больше похожа на помпезный профсоюз. Слишком большая и неповоротливая. - Конечно, но ведь это вопрос организации, верно? - вмешался до сих пор молчавший на своём месте Озимандис. - Если группу будет координировать подходящий человек, думаю... Комедиант, нехотя затушив свою сигару, наконец поднялся на ноги, мгновенно вызвав в зале оглушительную тишину. За эти годы он ещё больше возмужал, некогда гладкое юношеское лицо поросло тёмной щетиной, хотя нос так и остался искривлённым после многолетнего инцидента. - Интересно, кто же это будет? - Он, стукнув каблуками, шагнул к Озимандису, тихо горящим взглядом взирая на того сверху вниз. - Есть идеи, Оззи? Ты ведь у нас самый умный парень в мире? Озимандис ответил взглядом, полным достоинства. Он медленно, почти что по-королевски распрямился, уложив руки на подлокотники стула, будто изваяние. - Не нужно быть гением, чтобы заметить: у Америки проблемы, и так или иначе их придётся решать, - отозвался он, хладнокровно глядя в лицо Комедианту. И впервые за всё то время с этого лица сошла неизменная ухмылка. - Чертовски верно, но только полный идиот поверит, что их могут решить клоуны вроде вас, - рыкнул он и оторвал взгляд от Озимандиса, снова обращаясь ко всем присутствующим. - Вы даже понятия не имеете, что на самом деле происходит в мире. Уж поверьте. Но для Озимандиса разговор ещё не был окончен. Холодно и ровно, выглядя диаметральной противоположностью исполненному пыла Комедианту, он проговорил, сурово нахмурив бледные брови: - Думаю, я информирован не хуже других. При правильном подходе все глобальные проблемы окажутся разрешимы, нужна всего лишь капелька интеллекта... - Которого у тебя - завались, - нетерпеливо рявкнул ему Комедиант через плечо. - Вы просто шуты гороховые. Услышали, что в город вернулся Молох, и думаете - "а давайте соберём шоблу и надерём ему задницу!" - Он выдержал новую паузу, убеждаясь, что его по-прежнему слышат и слушают все до единого. - ...По-вашему, это важно? По-вашему, это что-нибудь изменит? - Конечно, важно, - за всех ответил ему Роршах. - Если... - Да ни хрена не важно. - Отмахнувшись от него, Комедиант шагнул к увешанной бумагами доске, извлекая из кармана зажигалку. - Дайте-ка я покажу вам, почему... - Эй! - пронзительно вскрикнул за его спиной Капитан Метрополис, который с каждым его словом выглядел всё более подавленным. - Т-ты что делаешь? Он оборвал себя, задохнувшись от потрясения, когда Комедиант поднёс зажигалку прямиком к краю висевшей поверх всего карты. Та мгновенно вспыхнула, постепенно осыпаясь тлеющими обрывками на пол. Комедиант, не слушая новых протестов Капитана Метрополиса, громко и без тени сомнения продолжил свою речь: - Ни хрена это не важно, потому что не пройдёт и тридцати лет - и ядерные ракеты начнут порхать над планетой, как майские жуки... - он отошёл от доски, с презрением покосившись на Метрополиса, тотчас в ужасе бросившегося к ней. - ...и тогда ваш Оззи будет главным умником на пепелище. А теперь, прошу извинить, у меня важная встреча. Увидимся на страницах комиксов. И он неторопливым шагом покинул помещение, напоследок лениво отсалютовав всем собравшимся и снова сжимая в зубах сигару. Некоторое время в зале царило потрясённое молчание. Затем медленно, по нарастающей, по всей толпе зазвучал странный многоголосый ропот. - Джон, - прошипела сквозь зубы спутница Манхэттена, - я хочу домой, сейчас же, пожалуйста. Ночная Сова переводил растерянный взгляд с дотлевающей карты на Капитана Метрополиса, затем, испустив тяжёлый вздох, неуверенно обратился к последнему: - Слушай, Нельсон...как-то это не очень...может быть... - Пожалуйста, не уходите все сразу! - Метрополис обвёл беспомощным взглядом помещение, теперь стремительно пустеющее, и его голос теперь был полон настоящего отчаяния: - Кто-то же должен это сделать, неужели вы не понимаете?! Кто-то должен спасти мир...***
- ...ты знаешь, Господи, сокровенные тайны сердец наших...преклони ухо своё молитвам нашим, пощади нас, Господи всемогущий, святой милосердный спаситель наш...судия наш вечный, не допусти нас в час последний, в час смертный отпасть от тебя... Доктор Манхэттен стоял прямо и неколебимо спокойно, плотно сцепив руки, глядя немигающими белыми глазами на насквозь промокшую крышку гроба. Во времена расцвета Хранителей он по-настоящему многое пережил бок о бок с Эдвардом Блэйком. Бесчисленные схватки со всемирно известными злодеями, покушавшимися на покой и безопасность человечества, участие в самых кровавых в истории войнах - такое не уходит из памяти. Войны...безумная, неукротимая, ужасающая резня. И в самом пекле этого хаоса Блэйк всегда держался так, как не смог бы никто другой. Он видел войну так, как не увидел бы никто другой. Доктор Манхэттен хорошо помнил знаменательный день победы во Вьетнаме, помнил яркие огни немыслимых цветов, слепящими заревами вспыхивающие в чёрном небе.***
- Чёртов фейерверк! - гаркнул тогда за его спиной Комедиант. Он стоял, оперевшись на барную стойку, в полутёмной глубине пустого паба, наливая себе третью кружку виски подряд и не прекращая цепляться за каждую возможность выругаться. - Можно подумать, в этой стране не насмотрелись этих долбанных фейерверков. - Думаю, день победы для этих людей кое-что значит, - не оборачиваясь на него, предельно сдержанно проговорил Манхэттен; все расцветающие в небе вспышки отражались, играя красками, в его белёсых глазах. Лицо Комедианта, резкие черты которого отдавали чем-то звериным, всё ещё не было скрыто железной маской. Было отчётливо видно, как он мрачно ухмыльнулся в ответ, под стать улыбающемуся значку, прикреплённому сейчас к его груди. - Среднему вьетнамцу, - с грубым смешком откликнулся он, - с высокой горки плевать на то, кто победил. Это кое-что значит для местной верхушки да ещё много чего для нас... - он сделал мощный глоток из своей кружки и небрежно смахнул остатки с губ. - Я к тому, что если бы мы проиграли эту войну...не знаю, могло бы и крышу снести, понимаешь? Всем нам как нации. Только мы не проиграли...благодаря тебе, так ведь? Ну, давай до дна! - с сомнительной натянутой улыбкой выкрикнул он, взмахнув уже наполовину опустошённой кружкой. Доктор Манхэттен, вскинув брови, медленно обернулся к Комедианту, чьи настоящие внутренние чувства сейчас совсем не соответствовали его громкому псевдониму. Эти чувства он мог скрыть от кого угодно, только не от сверхчеловека. - Откуда столько горечи? Странный ты, Блэйк. И отношение к жизни и войне у тебя странное. - Странное? - Кривая усмешка вновь проползла по губам Комедианта, и он в очередной раз отпил виски, теперь уже прямиком из горла бутылки, забытой на барной стойке. Его голос уже неуклонно становился более хриплым и нечётким, чем всегда. - Слушай...если ты поймёшь, что весь этот мир - просто большой прикол...значит, в нём имеет смысл быть только комедиантом. Казалось, что-то всё-таки дрогнуло в похожем на маску лице Манхэттена при последних словах. Не то тревога, не то откровенная горечь зазвучала в его мягком неземном голосе: - Сожжённые деревни, мальчишки с ожерельями из человеческих ушей...это прикол? - Эй...разве я говорил, что это прикол хорошего вкуса? - негромко и зло рассмеялся Комедиант, бросив на напарника уже слегка расфокусированный взгляд. - А я просто стараюсь соответствовать...первым же вертолётом смоюсь отсюда, - невпопад добавил он, неприветливо косясь на новый взрыв салютов. - Так торопишься уехать? - безучастно поинтересовался доктор Манхэттен, хотя уже прекрасно знал ответ. - Шутишь, Док? Да я ненавижу эту дыру. Ненавижу вонь, жару, ненавижу этот мерзкий дешёвый бурбон... - он брезгливо отвернулся от барной стойки, по-прежнему силясь улыбаться. - Не-не, парень, первым же вертолётом! - Мистер Эдди? - вдруг раздался робкий женский голос около входа в бар. Последние следы ухмылки мгновенно пропали с грубого лица Комедианта. Он не обернулся на голос, только в злобе хлопнул себя по лбу, даже не стараясь говорить тихо: - О, класс...вот спасибо тебе, Господи! Как раз то, чего мне не хватало... Зато доктор Манхэттен обернулся, не проронив при этом ни слова. Молодая вьетнамская девушка в длинном зелёном платье стояла в проёме, настороженно и нерешительно глядя в сторону Комедианта. - Теперь война кончилась, мистер Эдди, - тихо и неуверенно, явно стесняясь своего сильного акцента, проговорила она. - Теперь надо поговорить с вами. - Не о чем нам с тобой говорить, - зло бросил Комедиант, снова не удостоив её даже секундным взглядом. - Я уезжаю. Сайгон - номер десять, Нью-Йорк - номер раз, ясно? Повисла тишина, нарушаемая только его тяжёлыми шагами по направлению к выходу. Могло показаться, что доктора Манхэттена и вовсе не было в баре - глядя в неизвестном направлении матово-белыми глазами, он молчал, не моргая и не двигая ни единым мускулом, будто причудливая голубая статуя, озарённая фейерверками. - Но я, я никуда не еду, - с более решительными нотками, на чуть повышенных тонах заговорила девушка. - Я не могу уехать от того, что внутри меня...я не могу просто забыть! - И очень зря, потому что именно это я и собираюсь сделать, - рявкнул Комедиант, теряя терпение. Накопившееся в нём отвращение перед местным народом начало вырываться, грозясь вот-вот обрушиться на неповинную гостью. - Забыть тебя, забыть твою гнусную, грязную страну, всё забыть. Наверное, никто, кроме доктора Манхэттена, не мог бы предсказать, что в этот момент глаза девушки вдруг полыхнут неистовой яростью. - Я так не думаю. Комедиант, вновь с демонстративным безразличием взявшийся за бурбон, и не подумал обернуться - и потому не видел, как девушка решительно взяла с другого края барной стойки пустую стеклянную бутылку. - Я думаю, вы будете помнить меня и мою страну... - она бесшумно шагнула к Комедианту, подрагивающей от гнева рукой занося бутылку. Затем с силой ударила ею по ближайшему столику, разнеся в осколки всю её нижнюю половину. Резкий звон бьющегося стекла заставил Комедианта в недоумении обернуться, но среагировать он не успел. - ...всё время, пока живы! - с пронзительным боевым кличем девушка рванулась вперёд и в дикой ярости полоснула остатками бутылки по его лицу. Мощным фонтаном брызнула кровь, Комедиант бешено взвыл от внезапной боли, тяжело рухнув на барную стойку. - Что ты наделала, тварь, - спустя мгновение грозно взревел он, распрямляясь и прижав обе руки к обильно кровоточащему глазу. Теперь его лицо исказила пугающая гримаса неуправляемой, звериной ярости. - Ты же морду мне раскроила, ах ты, курва, ты... - Блэйк? - тихо окликнул доктор Манхэттен. Но Комедиант, весь залитый кровью, не услышал его - без тени сомнения, гонимый одним лишь бешенством, он вырвал из поясной кобуры пистолет и целился в застывшую в немом ужасе вьетнамку. - ...грязная, вонючая, дрянная, поганая... - Блэйк, не... Грянул выстрел, затем крик, и женское тело, вмиг обмякнув, ударилось об пол. - ...надо. Не слушая Манхэттена, Комедиант тотчас развернулся спиной к неподвижному телу. С его окровавленного лица всё ещё не сошла эта жуткая свирепость - казалось, оно вот-вот начнёт дымиться вместе с опущенным дулом пистолета. Направляясь к выходу на улицу, он продолжал сыпать грязной руганью сквозь зубы. - Блэйк, - отрешённо окликнул его доктор Манхэттен, и на его непроницаемый лик закралась укоризна, - она была беременна. И ты её пристрелил. От боли и злобы Комедиант испустил больше животный, чем человеческий гневный рык, всё ещё судорожно закрывая рукой истекающий кровью глаз. - Ну да, ну да, - прохрипел он, раздувая ноздри. - Так и есть. Беременная баба. Пристрелил. Пиф-паф. А знаешь что? Он рывком обернулся к Манхэттену, впервые за всё это время пронзительно посмотрев ему прямо в глаза. - Ты был рядом, - грубо и отрывисто бросил он. - Ты мог превратить ствол в пар, пули в ртуть, бутылку в снежинки! Ты мог перенести любого из нас хоть в чёртову Австралию... - привычная жгучая усмешка скользнула по его губам, как только он до конца осознал собственную правоту. - ...но ты же и пальцем не пошевелил. Доктор Манхэттен молчал, и всё-таки нельзя было не заметить, как мгновенно изменилось его лицо, вновь превратившись в застывшую маску. Однако Комедиант прекрасно знал, как иллюзорна эта неколебимость. Он наконец вышел из бара, не оглядываясь на доктора, но на короткий момент замерев на пороге, чтобы мрачно ухмыльнуться тому через плечо: - Тебе вообще плевать на людей. Я же вижу, не слепой! Плевать ты хотел на эту, как её там, Джейни Слейтер...даже до того, как ты её бортанул. И дочурка Салли Юпитер тебе тоже скоро надоест. Доктор Манхэттен не ответил, не сводя стеклянного взгляда с напарника, который теперь, так и не убрав руки от раненого глаза, направился прочь от паба. - Док, - невесело бросил он напоследок, - ты же всё дальше от людей. Ты крышей едешь...Боже, помоги нам всем, - вполголоса прибавил он. Кровь, сочившаяся между его пальцев, уже крупными каплями падала на песок, оставляя за Комедиантом тёмно-алый след.***
- ...поскольку Богу Всемогущему в премудрости своей было угодно призвать нашего брата к себе из жизни этой, мы предаём его тело земле...пепел к пеплу...прах к праху... Дэниэл Драйберг, уже насквозь промокший, в залитых дождём очках, выглядел особенно подавленным, стоя рядом с невозмутимыми Вейдтом и Манхэттеном. Глядя в землю, слушая монотонный говор священника, на самом же деле он ничего не видел - и причиной тому была не дождевая вода на стёклах очков, ничего не слышал - и виной тому был совсем не шум ливня. Мысли Дэниэла были за много километров, за много долгих лет отсюда. За все годы существования Хранителей он бесчисленное количество раз работал в команде с Эдди Блэйком...но один случай особенно сильно отпечатался в памяти. Единственный случай, когда ему и Блэйку было поручено действовать вдвоём. Восемь лет назад, во время переломной полицейской забастовки, положившей конец всему...Комедианту и Ночной Сове было поручено утихомирить разбушевавшуюся толпу. Дэниэл отчётливо помнил этот сумбурный, пугающий вид из иллюминатора сконструированной им летательной капсулы, которая часто использовалась Хранителями на миссиях.***
Центральная площадь города кишела народом, шевелилась от него, будто огромное живое существо, гудела и кричала сотнями голосов. Громовых, яростных, надрывных голосов, превратившихся в бурю, которую двоим Хранителям предстояло усмирить... Ночная Сова сидел внутри капсулы, держа в одной руке руль, в другой - громкоговорительную рацию, и уже не первый час подряд со всей своей возможной твёрдостью вещал, перекрывая рёв толпы, в динамик: - Пожалуйста...мы просим всех очистить улицы... Его голос уже сипел и периодически срывался от напряжения. Самым худшим было осознание напрасности. Казалось, его речи только больше распаляли неистовое зверство, охватившее толпу; раз за разом в капсулу швыряли каким-то мусором, и было очевидно, что ни один человек и не думает покидать площадь. Тогда настало время Комедианта. С винтовкой наперевес он выскочил на наружную поверхность капсулы; в его движениях, как и всегда, не было ни малейшей тени сомнения, глаза фанатично блестели через прорези в маске - непостижимым образом здесь он чувствовал себя в своей стихии. - Слышьте, вы, маленькие ублюдки! - по-звериному гаркнул он с высоты. - Отправляйтесь обратно в свои крысиные норы! А то у меня для вас тут припасён слезоточивый газ и резиновые пули... - он вскрикнул скорее от неожиданности, чем от боли, когда в голову ему врезалась брошенная из толпы консервная банка. - Ладно, сами напросились! - Прекратите панику, - надрывался Ночная Сова, всё ещё тщетно надеясь быть услышанным, - с бастующими полицейскими ведутся переговоры... Но о его присутствии, казалось, и вовсе забыли. Все взгляды, горящие ненавистью, были нацелены только на его напарника, казалось, готовые испепелить его на месте. - Эй ты! Ты называешь себя Комедиантом? На самом деле ты просто свинья и насильник! - Нам не нужны Хранители! Верните нормальных полицейских! - Мой сын - офицер полиции, слышите, вы, гады! - Раз, два, три, четыре, пять... - с широкой угрожающей ухмылкой бормотал Комедиант, извлекая первую газовую гранату из-за пояса. - Господи, да послушайте, - на грани отчаяния продолжал выкрикивать Сова, - я очень сожалею, но вы не оставляете нам выбора, это опасно, пожалуйста, расходитесь... И вновь он не был услышан - вряд ли кто-то вообще замечал звук его голоса во всеобщем безумном гомоне. - ...кто не спрятался - я не виноват! - с рычащим хохотом Комедиант бросил гранату в самую гущу толпы. Вопли гнева смешались с воплями ужаса, люди из ближайших к капсуле рядов, толкаясь, рванулись в стороны; едва граната стукнулась о землю, облако слезоточивого газа накрыло десятки людей, и к надрывным крикам прибавился многоголосый удушливый кашель. Комедиант свирепо и громоподобно смеялся, глядя на поднявшуюся панику, Сова же был сам не свой, взирая на толпу с оттенком ужаса в глазах. - Комедиант, - задыхаясь от долгих непрерывных криков, выпалил он и судорожно вытер пот со лба, - это просто кошмар какой-то! Весь город бурлит! Сколько мы ещё продержимся? Тот широким жестом помахал второй гранатой ревущей толпе, выкрикнув вслед убегающим какое-то ругательство. Затем, услышав голос Ночной Совы, спустился обратно внутрь капсулы, кровожадный оскал всё ещё держался на его лице. - Мои источники в правительстве говорят, что готовится какой-то новый закон, - небрежно обронил он, - но пока он не вышел, мы единственные защитники общества. Мы продержимся столько, сколько потребуется. - Защитники? - тяжело ворочая языком, пробормотал измученный Сова; в матовых стёклах его очков ночного видения отражались обильные клубы дыма. - От кого мы их защищаем? - От них самих. Какая, нахрен, разница? - передёрнул плечами Комедиант. - Или ты только с психами в карнавальных костюмах сражаешься? Кстати о психах, - с неприкрытым смешком прибавил он, устремляя взгляд к небу, - куда, к чёрту, подевались Роршах и прочие? Отсюда, из капсулы, гул толпы был слышен приглушённо, и Ночная Сова был безумно счастлив возможности говорить, не перекрикивая его. Отправляясь на это задание, он совсем не ожидал такого масштабного хаоса...и Комедиант, несомненно, всем своим поведением только подливал масла в огонь. Оставалось надеяться, что у остальных дела идут более складно. - Джон и Лори разбираются с беспорядками в Вашингтоне, - отрапортовал Ночная Сова, - Роршах на другом конце города, держит нижний Ист-Сайд... - поколебавшись секунду, он с заминкой прибавил: - Он...э-э...он сейчас всё больше в одиночку работает... При последних словах Комедиант, как показалось сквозь маску, безобразно осклабился, будто ощущая прилив злобного торжества над другими. - Роршах просто спятил, - со смешком заявил он. - Сразу после того случая с ребёнком, три года назад...что он, что Байрон Льюис, что Джон-чёртова-водородная-бомба-Остерман...все спятили. - Но не ты? - А я не спятил. Я стараюсь держать марку и во всём видать повод для смеха. Что-то внутри Совы болезненно сдвинулось от этих слов...повод для смеха? В том аду, который окружал их прямо сейчас, в этой озверевшей толпе, готовой прямо здесь разорвать их, отъявленных спасителей мира, на куски? - Вся эта ситуация...это ужасно, - севшим голосом пробормотал он, обращаясь скорее к себе, чем к кому-либо. - Страна распадается...что же сталось с Америкой? Что сталось с американской мечтой? Он даже не заметил, как произнёс всё это вслух. И ни одно из этих слов не ускользнуло от Комедианта. - Она сбылась, - просто ответил он, - на неё ты и смотришь. Пошли, покажем этим шутникам, что мир и вправду преобразился...***
Далёкий раскат грома вклинился в сознание Дэниэла, будто огромным лезвием разорвав картины из памяти. Здесь, на кладбище, спустя бесчисленные месяцы, дождь и не думал утихать. - ...отныне блаженны мёртвые, умирающие в Господе...они упокоятся от трудов своих, и дела их идут вслед за ними... Только сейчас, будто от какого-то толчка, Дэниэл понял, что уже несколько минут неосознано сжимает в кармане полузабытый круглый значок. По-прежнему не вслушиваясь в однообразные речи священника, он извлёк заветный символ на свет, несколько секунд в последний раз пристально всматривался в нарисованную улыбку...затем, движимый чем-то вроде шестого чувства, лёгким и плавным движением бросил значок прямиком в свежевырытую могилу. На душе у него будто стало втрое тяжелее, когда он увидел, как последнее напоминание о Хранителе по прозвищу Комедиант беззвучно ударяется о крышку гроба. Но интуитивно Дэниэл чувствовал, что поступает правильно. Должно быть, никогда в своей жизни он не видел Эдварда Блэйка без закреплённого на груди улыбающегося значка. Даже в день своей смерти, мирно сидя дома и ничем не напоминая супергероя, Комедиант ни на минуту не расстался со значком, и худшее, что мог сделать Дэниэл - это отпустить старого друга в последний путь без этого вечного символа. - ...Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя твоё, да придёт царствие твоё, да будет воля твоя и на земле, как на небе... Остаток похорон прошёл тихо, будто по тщательно написанному сценарию, пусть дождь и не утихал ни на минуту. Покидая кладбище, возле ворот которого всё так же ютился насквозь промокший бездомный со своей табличкой, небольшую скромную процессию возглавляли те же доктор Манхэттен, Эдриан Вейдт и Драйберг. В самом хвосте же плёлся неизвестный мужчина - высокий, очень тощий и странно бледный; под его измученными тусклыми глазами залегли яркие тёмные круги, едва прикрывающая лысую голову шляпа насквозь промокла от холодной дождевой воды. Он ковылял по шумным мокрым улицам медленным, порывистым шагом, то и дело спотыкаясь на ровном месте и всякий раз болезненно морщась от этого. На его истощённом лице ещё долго держалось выражение отстранённости и скорби, будто он по-прежнему видел себя в толпе возле могилы.***
Добрался домой этот таинственный, погружённый в мысли путник отнюдь не скоро. В своей пустующей квартире, сняв наброшенное поверх рубашки и жилета пальто, он глянул на висевшие в прихожей листы бумаги, затем на часы. Всё говорило о необходимости принять немалое количество лекарств в эту самую минуту. Шумно вздохнув, мужчина прошествовал на кухню и неспешно, слегка вздрагивающей рукой раскрыл дверцу холодильника. Что-то бросилось ему в глаза. Прямо посередине одной из полок стоял прислонённый к пакету с молоком кусочек картона с рукописной надписью чем-то чёрным. "Позади тебя". Ничего не понимая, мужчина машинально оглянулся назад - и не смог сдержать протяжный вопль, когда из затемнённого угла на него набросилась до ужаса знакомая фигура в шляпе, плаще и белой маске в чёрных пятнах. - О господи, пожалуйста! - жалобно взвыл он, когда Роршах мощным ударом сбил его с ног и придавил к полу, силой заведя одну руку ему за спину. - Пожалуйста, это ошибка, я не тот, кто вам нужен... - Тот, - прозвучал монотонный хриплый голос в ответ. - Эдгар Уильям Джейкоби, он же Эдгар Уильям Во, он же Уильям Эдгар Брайт. Он же Молох. - Я...я не знаю, о чём вы говорите, - в ужасе забормотал Джейкоби, - я бизнесмен, бывший бизнесме... - его слова оборвались новым криком, когда Роршах сильным рывком неестественно вывернул ему руку; запястье пронзило резкой болью, кость готова была в любой миг треснуть пополам. - Лжёшь. Ещё раз солжёшь - сломаю руку. Не шучу. - Боже, пожалуйста...я все семидесятые просидел в тюрьме! Я уже не Молох, - задыхаясь от боли, простонал бывший злодей. - Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое... Видя, что тот побелел ещё сильнее прежнего и явно был не в состоянии продолжать говорить, Роршах выпустил руку Эдгара и рывком поднял того на ноги, перехватив за воротник рубашки. Бывшего Молоха сильно трясло, и тянуть время, продолжая его запугивать, смысла не было. - Слышал, ты был на похоронах сегодня, - с рычащими нотками прохрипел Роршах, пристально глядя в бледное измученное лицо из-под маски. - Зачем? - Н-на похоронах? - Джейкоби растерялся, он явно не ожидал подобного вопроса. - Я...я не знаю, зачем пошёл. - Хватка Роршаха стала жёстче, и он поспешно прибавил: - Я просто подумал, надо прийти...я всё думал про Комедианта с тех пор, как он был у меня, и... И снова неудержимый крик ужаса - оторвав Джейкоби от пола, Роршах больно ударил его о ближайшую стену. - А-А-А-А-А! Господи боже мой! Что я такого сказал?! - Откуда? - с нарастающей силой рявкнул Роршах. - Откуда ты знаешь, что Эдвард Блэйк был Комедиантом? Голос Джейкоби уже больше напоминал собачий скулёж, панически дрожа и срываясь от слова к слову: - К-когда он вломился ко мне...он был пьян, снял маску...чем-то был напуган, плакал... - Вы были врагами сорок лет, - сурово одёрнул Роршах, слегка встряхивая Эдгара. - Зачем ты ему? Несколько мгновений Эдгар лишь смотрел на него широко раскрытыми от страха глазами, судорожно глотая воздух и никак не решаясь выдавить хоть слово. Но у Роршаха, как и всегда, было более чем достаточно терпения в запасе. Те лихорадочные обрывки фраз, что он успел услышать, несомненно, заинтересовали его. - Я не знаю, - наконец выдохнул Джейкоби, тщетно стараясь подавить непрерывную дрожь в голосе. - Я проснулся, а он уже в комнате, пьяный, бормочет что-то без смысла...я сел в постели, испугался очень...он был совершенно не в себе. Я думал, хочет меня убить... Роршах молча ловил каждое услышанное слово, ни на миг не ослабляя при этом своей хватки. Ничего подобного о Комедианте он ещё не слышал, и его мозг сейчас заработал с бешеной скоростью. - Это было где-то за неделю до того, как я услышал, что он умер...думаю, это было его последнее выступление... Джейкоби судорожно сглотнул, погружаясь в зловещие воспоминания.***
В ту ночь он был вырван из сна оглушительным треском оконного стекла и чьими-то тяжёлыми шагами по комнате. Несколько мучительно долгих минут он и вовсе не решался пошевелиться или открыть глаза, лишь чувствовал, как покрывшееся холодным потом тело начинает колотить дрожь. Но это оцепенение как рукой сняло, стоило ему услышать над собой голос - тот голос, который он узнал бы из тысячи. - Это шутка...одна сплошная шутка... Эдгар мгновенно раскрыл глаза во всю ширь - казалось, будто его только что насквозь прошёл электрический разряд. Ночь была ясная, и в лунном свете на фоне окна отчётливо вырисовывался внушительный силуэт Комедианта. Тот, даже не глядя на Эдгара, медленно уселся на край его кровати, странным и отчаянным жестом закрывая лицо левой ладонью. Маски на нём не было...и хотя Джейкоби пока что не мог разглядеть его лица, какое-то жуткое дурное предчувствие зашевелилось внутри. Казалось, он смотрел на Комедианта, но видел лишь гротескно искажённую пародию на него. Широкие плечи Хранителя были устало сгорблены и то и дело вздрагивали, будто от сдерживаемых слёз, улыбающийся значок был приколот к груди вверх ногами, правая рука судорожно стискивала ткань на колене. Эта картина повергала в истинный шок...за все годы своих злодейских деяний Джейкоби ни разу не доводилось видеть Комедианта нерешительным, подавленным или хотя бы испуганным, и происходящее сейчас казалось диким, абсурдным сновидением...Эдгар потряс головой, стараясь проснуться, но картина, которую он видел, никуда не ушла. Комедиант сидел, опустив голову и закрыв глаза рукой, в абсолютном молчании и неподвижности, лишь слегка покачивался взад-вперёд, совсем как сумасшедший...постепенно страх и потрясение Эдгара отступали, сдаваясь растерянности. Ему показалось, что в этой тишине, нарушаемой лишь тяжёлыми вздохами Комедианта, прошло невероятно много времени. Собравшись с силами, он уже вдохнул, чтобы окликнуть Хранителя, но неожиданно тот пришёл в себя и повернулся, убрав руку от лица. От неожиданности Эдгар вновь лишился дара речи...нет, в этом лице не было ничего выдающегося - густые тёмные волосы и брови, кривоватый нос, волевой выступающий подбородок в чёрной щетине...глаза...взгляд Комедианта был рассредоточенным и потерянным, как никогда. На обветренных, подрагивающих губах - ни следа некогда вечной белозубой усмешки. Что сделали с ним все эти годы?.. Почему он появился здесь сейчас?.. Эдгар отчаянно силился придумать происходящему хоть какое-то объяснение, но все мысли потонули в новой вспышке страха, когда он повторно услышал голос. Такой знакомый и в то же время до неузнаваемости прерывистый, без тени прежних смеющихся ноток... - Не, блин, чё я тебе скажу...вишь, когда я пацаном был, доки зачищал, всё было типа просто... - теперь Комедиант смотрел прямо в лицо Джейкоби, хотя, судя по всему, и не видел его как следует. - Мир, понимаешь, был жёстким...и просто надо было быть жёстче, смекаешь? А щас не так. Язык Комедианта слегка заплетался, и только сейчас Эдгар вдруг понял, что от его бывшего врага сильно несёт едва ли не чистым спиртом. Однако это ровно ничего не прояснило. Во вновь воцарившейся тишине сердце Джейкоби стучало оглушительно...можно было лишь делать страшные догадки о том, на что способен безжалостный и буйный Комедиант в этом жутком неконтролируемом состоянии. Мысль о собственной беззащитности перед врагом обжигала Джейкоби леденящим кровь ужасом; он застыл, вжимаясь в спинку кровати, будто надеясь слиться с ней и укрыться от глаз своего незваного гостя. - В смысле, я думал, что знаю, что к чему в этом мире, - тихо и тоскливо продолжал Комедиант, чьё имя сейчас было таким диким несоответствием его безрадостному облику, - а потом узнал про эту шутку, про прикол этот...и ты тоже часть этого прикола...сечёшь, дружище Молох, нет?.. Он вдруг сделал резкий шаг вперёд, склонившись к Эдгару почти вплотную. Лицо Комедианта странно подёргивалось, в голосе появилось знакомое басовитое порыкивание: - Если бы я только думал, что ты таки знаешь...я видел твоё имя в списке, твоё и Джейни Слейтер, но если бы я думал, что ты впутался...я б тебя убил, ясно? Эдгар не понимал ни слова. Он едва ли слышал эти пугающие речи, всё ещё не в силах осознать, что в самом деле видит перед собой Комедианта...снова остался лишь бешеный стук сердца в висках. Давний враг снова отступил, начав мерять комнату резкими, шумными шагами. - Не, я не про то, - лихорадочно бормотал он, то и дело с силой разводя мускулистыми руками и едва не сшибая предметы мебели на пол. - Ну, ты ж бился с этим синим ботаном, да? Ты ж знаешь, что у него в голове...в смысле, кто ж знает, что ему туда взбредёт, если кто его тронет...он может попросту...может... Комедиант резко остановился, затряс головой, совсем как Эдгар несколько минут назад - будто тщетно силясь проснуться от дурного сна. Глаза Джейкоби уже привыкали к темноте, и было отчётливо видно, как лицо нежданного посетителя наливается кровью. - Не-а, не хочу я про это думать, не хочу... - наконец странно ослабевшим голосом выдохнул Комедиант и медленно поднял голову, всё так же мутно глядя в никуда. - Есть тут чё-нить выпить, нет?.. Его пальцы долго тряслись, не в силах ухватиться за ручку ящика в письменном столе Эдгара. Тот был даже не в состоянии как-то возразить, голова шла кругом от навалившихся потрясений. То с усилием сглатывая ком в горле, то отчаянно ловя глотки воздуха, он всё равно не мог выдавить ни слова. - Не, ты догоняешь, чего меня так торкнуло-то? - шумно роясь в ящике, сбивчиво продолжал Комедиант. - Чего меня торкнуло, так это...что лучше бы я из иллюминатора не смотрел, не видел этот клятый остров...знать бы ничего не знал, летел бы себе дальше на дирижабле... - он издал странный лающий смешок, наконец извлекая из ящика бутылку бренди. - А вот и ты, с-сучонок! Эдгар был как парализован. В немом смятении он смотрел, всё так же безуспешно пытаясь совладать с собственным страхом, как Комедиант приложился к бутылке. Не меньше сорока секунд подряд он непрерывно пил из горла, запрокинув голову. Джейкоби сомневался, что в бутылке вообще хоть что-то осталось, когда тот наконец опустил её, утирая губы тыльной стороной ладони. - Дерьмо! - люто вскрикнул он, в сердцах швыряя бутылку на пол. - Кругом сплошное дерьмо...в смысле, я-то думал, это я - Комедиант, догоняешь?.. Он снова уселся на край кровати, на этот раз спиной к бледному как смерть Эдгару, продолжая бормотать, теперь обращаясь явно к себе, а не к нему. Что-то в его голосе резко изменилось - отчаянные, болезненные нотки, каких не было никогда. - Господи, поверить не могу. Поверить не могу, что кто-то может такое...не могу...не могу поверить... Он бессильно уронил голову на колени. Эдгар буквально обмер от потрясения, когда увидел, как Комедиант затрясся всем телом и тихо разрыдался, словно ребёнок, судорожно сжав голову руками. Совсем не надрывно, но так тоскливо, безысходно и отчаянно, как плачут лишь тогда, когда умирает последняя жалкая тень надежды на лучшее...от всего сердца. На какой-то миг вернулось ощущение безумной нереальности происходящего. В сотый или тысячный раз Эдгар обратился к самому себе, перебирая в голове бесчисленное множество одних и тех же вопросов - бред ли это, кошмарный ли сон?.. И если нет, то что происходит? Неужели и вправду перед ним тот самый член легендарных Хранителей, прославленный на весь мир своей неизменной беспощадной ухмылкой и улыбающимся значком на груди?.. Прошло не меньше двух минут, прежде чем Комедиант совладал с удушающими его потоками слёз, но для обоих находящихся в этой комнате эти минуты тянулись бесконечно долго. Казалось, ночной гость Эдгара и сам вдруг прекрасно осознал дикую абсурдность происходящего. Не оборачиваясь на своего собеседника, он прохрипел всё ещё неровным и совершенно не похожим на себя голосом: - Господи, ты посмотри на меня, я плачу...ты не знаешь...ты не знаешь, что происходит...на этом острове у них и писатели, и учёные, и художники, и что они там делают... Он горестно всхлипнул, отчётливо дрожащей рукой утирая слёзы, и медленно, будто в приступе лунатизма, поднялся на ноги. Казалось, теперь он совсем перестал замечать присутствие Эдгара и говорил исключительно с самим собой - с чем-то, что всё ещё душило его изнутри. - В смысле, случалось мне дурные дела творить...я плохо поступал с женщинами...я по детям стрелял, во Вьетнаме я стрелял в детей...но никогда, ничего... - он вдруг с шумом рухнул на колени, заставив Эдгара вздрогнуть, и отчаянно вжался в стенку письменного стола, обхватив себя руками и крупно дрожа. Некогда непобедимая гроза всей Америки, сейчас он определённо не внушал ничего, кроме странной смеси острой жалости и не менее острого отторжения. - Мамочка, мамочка, прости меня! - на мгновение в его голосе прозвучал пронзительный истерический отзвук, тотчас перешедший в лихорадочный шёпот. - Прости меня, прости меня, прости меня... На секунду Джейкоби, наконец в той или иной мере очнувшись, мимолётом подумал, что должен немедленно вызвать полицию. Несмотря на парадоксально беззащитный вид Комедианта, он как никто другой знал, что этого человека стоит опасаться. Где-то в глубине разума непрестанно бился слепящий страх, которому Эдгар с большим трудом не позволял взять верх над разумом - страх перед непредсказуемой угрозой, которую таил в себе Комедиант...страх за свою жизнь. Но едва решившись наконец пошевелиться, он тотчас в ужасе замер снова: уловив движение самым краем глаза, Комедиант вдруг рывком поднялся с пола, развернувшись лицом к Эдгару, так что тому стали видны крупные градины слёз, стремительно сбегающие по его щекам. Лицо Комедианта искажала гримаса беспросветного отчаяния, и его внезапный визит сюда был абсолютно ничем по сравнению с шоком от этого выражения... - Не, в смысле, знаешь, что смешно? Знаешь, что офигенно смешно? - По дрожащим губам Комедианта пробежала, будто рябь по воде, болезненная нервная усмешка, совсем не похожая на его обычную улыбку. - Я не врубаюсь...кто-нибудь, объясните...кто-нибудь, объясните мне!***
- ...и потом он ушёл, - слабым от ужаса голосом наконец выдохнул Эдгар. Роршах всё так же слушал его в неколебимом молчании, крепко держа за ворот в паре сантиметров над полом. - Я не знаю...не знаю, что это было... - Хмм. - Роршах пристально смотрел на давнего противника, этот жутковатый стальной взгляд ясно чувствовался даже невзирая на маску. - Забавная история, звучит невероятно. Может быть, правда. Он медленно опустил Эдгара обратно на пол, затем отступил от него на шаг, наконец выпустив. Тот всё ещё дрожал. - Т-так...что это значит? - вполголоса пробормотал он с плохо скрытыми следами страха. - Я чист?.. - Чист? Ты? - в следующий миг Роршах лёгким взмахом извлёк небольшую круглую баночку из кармана плаща, демонстративно потряся ею в воздухе. Увидев на лице Джейкоби замешательство, он невозмутимо пояснил: - Обыскал дом, пока тебя не было. Знал, что ты не будешь возражать. Нашёл колёса. - Колёса? - с непонятной смесью лёгкой паники и несмелой укоризны переспросил его Эдгар. - Но у меня нет наркотиков. Слушай, если ты мне что-то подсунул... Не желая мириться с этой наигранной наивностью, Роршах вновь приблизился к нему вплотную, поднеся баночку, наполненную крошечными белыми капсулами, прямо к его лицу. - Лаэтрил, - бесстрастно, напоминая какой-нибудь голосовой механизм, проговорил он. - Типа лекарство. Вытяжка из абрикосовых косточек. Запрещено три года назад. - Он выдержал паузу, наблюдая, как меняется в лице бывший Молох. - ...Незаконно. Взгляд ввалившихся глаз Джейкоби мгновенно переполнился смятением, граничащим с ужасом, костлявые пальцы машинально потянулись к баночке, которую Роршах тотчас быстро отвёл в сторону. - Ой, да брось ты, - нервно пробормотал Эдгар, покорно опуская руку. - Ты же не всерьёз? Слушай, может оно и не помогает, но, знаешь, когда надежды нет, за каждую соломинку хватаешься...пожалуйста, не забирай... - Он набрал воздуха в грудь и тяжело выдохнул, опуская глаза в пол. - ...У меня рак. - Рак? - резко переспросил его Роршах. - Какой ещё рак? Джейкоби печально усмехнулся, хотя его губы практически не тронула улыбка. Голос его теперь звучал тихо и приглушённо, будто из плохо настроенного приёмника. - Ну знаешь, есть такой рак, от которого в конце концов можно вылечиться, да? - Да. - Так вот, у меня как раз не такой. Роршах снова протяжно хмыкнул, вглядываясь в его постаревшее, измождённое лицо, больше походящее на череп. Недолго думая, он всё-таки медленно опустил баночку на кухонный стол перед Эдгаром. - Ладно. Записал название фирмы. Настучу на них потом. - Он развернулся к собеседнику спиной, коротко взмахнув полами плаща, и скрылся в дверном проёме, напоследок бросив через плечо: - Можешь расслабиться. Пока, увидимся. Не лезь ни во что.***
Дневник Роршаха. 16 октября 1985 года. 42-я улица: предложили шведскую любовь, французскую любовь...но не американскую любовь. Американская любовь, как кола в зелёной стеклянной бутылке - снята с производства. Думал про рассказ Молоха по дороге на кладбище. Возможно, всё ложь. Возможно, часть плана мести, придуманного за десятилетие, которое он провёл за решёткой. Но если правда, что тогда? Странные разговоры об острове. И о докторе Манхэттене. Ему что-то грозит? Столько вопросов...ничего. Ответы будут. Не бывает вопросов без ответов. Всегда есть надежда. Всегда, пока жив. Кладбище: белые кресты стоят рядом, как пометки мелом на огромной грифельной доске. Отдал последний долг тихо, без суеты. Эдвард Морган Блэйк. Родился в 1924-м. Сорок пять лет был Комедиантом. Умер в 1985-м. Похоронен под дождём. Так будет и с нами? Жизнь - борьба, времени для друзей нет, так что когда она кончается, только враги и приносят розы. Жизнь, отданная насилию, насилием и обрывается. Доллар Билл, Силуэт, Капитан Метрополис...нам не суждено умирать в постели. Не позволено. Может быть, виновата наша природа? Животная страсть бороться и сражаться делает нас теми, кто мы есть? Не важно. Мы делаем то, что должны делать. Пусть другие прячут лица в пухлых грудях потворства и наслаждений, путь поросята с визгом прячутся под свиноматкой...нет спасения. И будущее несётся на нас, как курьерский поезд. Блэйк понимал. Считал приколом, но он понимал. Он видел, как трещит по швам общество, которое пытаются удержать человечки в масках...он видел истинное лицо двадцатого века - и решил стать его кривым зеркалом. Никто больше не замечал этой шутки. Вот почему он был одинок. Есть такой анекдот: человек приходит к врачу, у него депрессия. Говорит, что жизнь жестока и несправедлива. Говорит, он одинок в этом ужасном мире, где будущее вечно скрыто во мраке. Врач говорит: "Нет ничего проще. Сегодня в цирке выступает великий клоун Пальяччи. Сходите посмотрите на него, это поднимет вам настроение". Человек заходится в рыданиях. И говорит: "Но, доктор...я и есть Пальяччи". Хороший прикол. Все смеются. Барабанная дробь... Занавес.