It's strange

«There's so much left unspoken And all I can do is surrender To the moment just surrender»

Солнце уже ярко пылало над Сан Диего. Путаясь в прозрачном тюле. Его мягкие рассеивающиеся лучи падали на белоснежную постель. Боль постепенно уходила, и легкая дремота смежала веки Джона. Тихое глубокое дыхание Фредди мягко щекотало его шею, легкой сеточкой мурашек обдавая тонкую кожу, заставляя их разнеженные сонные тела инстинктивно сближаться до тех пор, пока пока поясница Джона не коснулась крепкого живота Фредди. — Дики, прошу, не дразни меня… Ты же не можешь… — Зато ты можешь. Джон прижался ягодицами к паху Фредди. — Я хочу, чтобы ты это сделал. — Ты всё ещё пьян, дорогой… — голос Фредди неуверенно задрожал. Джон вдруг хитро улыбнулся. — Неужели я тебе так противен, что ты даже не воспользуешься моим состоянием? Пьяный, покалеченный… Ах… Властная горячая ладонь резко скользнула вниз. Реакция Фредди всегда была молниеносной. Но эту его чисто мужскую сторону Джону только предстояло узнать. Узнать, что Фредди не даёт время на передышку, что он выбивает землю из-под ног, а мысли из головы, оставляя лишь откровенное обнажённое ощущение постепенного подчинения каждой частички тела его прикосновениям. Больше не было смысла играть в переодевания, это ложное самовнушение исчерпало себя, и Джон хотел хотя бы один раз, хотя бы на короткий срок познать это чувство полной принадлежности. Пусть через сопротивление, пусть через боль… Хотя сейчас вихрь удовольствия кружил его так и не успевшую протрезветь голову. Фредди словно голодный дикий зверь зубами оттягивал кожу на тонкой шее Джона, бешено охаживая гуттаперчивыми пальцами набухающую плоть, до болезненной истомы, до сочащейся влаги, до нетерпеливой дрожи в каждой клеточке тела Джона, скованного перевязанной рукой и невозможностью обрушить на своего любовника всю ярость своей страсти, лишь каждый его выдох смешанный с коротким жалобным стоном, каждый спазм натянутых мышц всё сильнее сотрясающих беспокойные бедра Джона, заставляли Фредди плотнее вжиматься в него, ища окончательного соединения. — Ты позволишь? — сумасшедший напор вдруг слетел, уступив место робкой неуверенности. Фредди осторожно, просунув руку под голову Джона, коснулся ладонью его распаленных губ, будто хотел поймать единственно возможный ответ: — Позволю… — чуть слышно выдохнул Джон. Теплые скользкие пальцы оказались в нём, нежно ощупывая изнутри, чутко улавливая малейшую реакцию, искусно находя самые чувствительные точки. Больше не осталось ничего. Казалось, Джон потерял себя: никогда ещё он не был настолько оголён, настолько открыт и беспомощен перед другим, и никогда ещё подобные ощущения не дарили ему такой уверенности. Фредди не просто вёл его, он бросал его в безумный водоворот чувственных открытий, на долю секунды выныривая из которого он осознавал, как тело его бесстыдно раскрывается и подаётся рукам Фредди, и как его губы почти беззвучно твердят просьбу то ли остановиться, то ли продолжить: -… пожалуйста, ну пожалуйста… И как с каждой секундой огромный теплый влажный шар в глубине его существа разрастается, грозя затопить. — Что это? Что это, Фредди? — беспомощно захныкал Джон, когда судороги одна за другой горячей волной окатывали его напряжённые мышцы. — Это я, любимый! — невинный поцелуй легким мотыльком щекотнул мочку его уха, и когда острая  волна оргазма слегка отступила, Джон вдруг осознал себя как продолжение Фредди. Они были едины на этот короткий бесконечный момент.