It's strange

«Don't you know honey that love's a game»

Он хотел было промычать ему в губы что-то вроде: «Нет, Фредди. Нельзя. Это неправильно!» Но мощная волна упоения смывала его трезвые мысли, словно они — это песочные замки у кромки воды. Он сжимал руками края раковины, лишь бы не дать себе свободу и не стиснуть льнувшее к нему гибкое тело. — Ммм… — выдохнул Фредди, его тонкие бёдра плавно качнулись, на долю секунды приникнув к бёдрам Джона, — Кажется, я тебе тоже нравлюсь! Лёгкие и трепетные как бабочки поцелуи скользнули по смущённому лицу Джона и исчезли. Он открыл глаза: так же неожиданно, как появился, Фредди ушёл. Можно бы было обмануть своё сознание, сделав вид, что ничего не было, но, бросив взгляд в зеркало, Джон увидел полыхавшие ярким румянцем щёки, припухшие алые губы и… сияющие безумием глаза. Покачиваясь, он вышел из ванной комнаты. Коттедж всё ещё гудел хмельным весельем. Джон, опустив голову, протискиваясь через пьющих, болтающих, танцующих, стремительно летел к выходу: ещё раз встретить Фредди было бы выше его сил, а увидеть его с орангутангом Джонни — просто невыносимо. — Стоооп! — длинная худощавая фигура преградила ему путь, — Уходишь? Джон уткнулся в острое плечо. — Да, Брайан, ухожу… — Возьми. Тебе передали, — Брайан вынул из кармана сложенный лист бумаги. Джон с опаской взял его, голос дрогнул: — От кого оно? — Девушка какая-то попросила… Джон торопливо развернул письмо. «Я знаю, ты искал меня. Прости, мне сложно было открыться. Я буду ждать тебя в двенадцать ночи в гостевой спальне на втором этаже. અને વાહન એક કોળું કે ચાલુ કરશે Мелина.» Взгляд Джона взметнулся в поисках часов. — Который час? — пальцы Джона сжали рукав уже уходящего Брайана. — Одинадцать тридцать, — Брайан, рассеянно блуждая взглядом по растворяющейся в сумерках толпе, спросил — с тобой всё в порядке? — он посмотрел на зажатое в кулаке письмо. Джон нервно засунул его в карман и кивнул. «Мелина…» — пронеслось в голове у Джона, вызывая в памяти быстрое скольжение тёплой гладкой кожи, воспоминание о которой до сих пор сводило судорогой мышцы живота. «Мелина…» — имя такое же сладкое, как запах малинового сиропа, которым она до кончиков волос пропитала его самого. Он вновь развернул записку, словно пытаясь найти в ней что-то ещё. Она отделила основную часть причудливым орнаментом. Джон провёл ладонью по нему. «Похоже на какую-то восточную вязь, » — он хотел представить, как тонкие пальчики выводили этот узор, но яркая вспышка воспоминания о том, как другие пальцы скользили, выводя узор, собирая жар с его горящих скул, и как бархат ночных глаз затягивал душу в омут греховных желаний, ослепляющей молнией разорвала тонкий эфир его сентиментальных мыслей. «Боже!» — Джон остановился у двери. Он чувствовал, что вот сейчас жизнь должна расколоться на «до» и «после». Ему было страшно, но он знал, что сам этого хотел. Где-то в глубине многочисленных комнат гулко раздался бой часов, отсчитывающий двенадцать раскатистых ударов. Дрожащие пальцы Джона коснулись гладкой поверхности дверной ручки. С отзвуком последнего удара он робко приоткрыл дверь. В клубящемся мраке теплился крошечный красный огонёк зажженной свечи, выхватывающий очертания девушки, сидящей на кровати спиной к входу. Её тёмные волосы ярко контрастировали с белоснежной меховой горжеткой небрежно наброшенной на плечи. Джон, вцепившись в дверь, нервно забормотал: — Здравствуйте… я… извините… — он уже готов был броситься наутек. Она, не оборачиваясь, молча похлопала ладонью по постели, приглашая Джона сесть рядом. Он, глядя себе под ноги, смущенно опустился на кровать, не в силах поднять глаза, не в силах произнести хоть слово, лишь глубоко вдыхая воздух, наполненный запахами пыли, горячего воска и чего-то смутно знакомого, вызывающего тянущую тоску в бешено бегущем сердце Джона. Её рука проворно скользнула по его бедру, мягко сжимая. Он инстинктивно запрокинул голову, прикрывая глаза, и тихо застонал. — Ты оказался таким ветренным, дорогуша…