It's strange

Джон выпустил Фредди, заставив вздрогнуть, когда воздух коснулся разгорячённой влажной кожи, но не успел Фредди разочарованно выдохнуть, как оказался сидящим на кокетливо-маленьком диванчике, а миссис уже стояла над ним, горделиво поджимая губы, методично вынимая шпильки из волнистых седых волос. Раздразнённая плоть напряжённо подрагивала, требуя внимания, мышцы Фредди сжимались, рефлекторно выталкивая вперёд бёдра, изо рта то и дело вырывались нетерпеливые просящие всхлипы. Джон равнодушно положил шпильки на столик, потом аккуратно снял шляпку, внимательно осматривая её, стряхивая пылинки и мелкие белые волоски. Фредди тяжело задышал, сжимая себя. Раньше этот рыжий нахал себе такого не позволял. Маленький Дики был слишком жаден до его тела, маленький Дики с глазами, как у нежного лисенка, который вчера ещё питался молоком, а сегодня уже попробовал тёплой крови своей первой жертвы. И уже не мог от неё оторваться. Он с неуёмным детским азартом неумело терзал тело Фредди, подарившее ему его первое взрослое наслаждение. Смешно и звонко причмокивая, целовал впалые щёки Фредди, напряжённо дышал в ухо, неловко облизывал шею и покусывал соски, при этом его очаровательный рот ни на секунду не затыкался: «Фредди, ты знаешь, Брайн сказал, что, ты знаешь, я подлатал усилок и…» А сейчас молчаливый и сдержанный, как пародия на самого себя. Медленно расправляет складки на платье, медленно снимает старушечьи войлочные ботинки… — Миссис Дик! — взвыл Фредди, — Вы — просто бессердечная сука! Джон в мгновение ока приподнял тяжёлые юбки и сел на Фредди. Фредди положил ладони на бёдра в плотных вязаных чулках, проведя подушечками больших пальцев по границе, где грубая ткань встречалась с тонкой кожей. Они оба застонали. — Похотливая старушонка не носит белья, — зашептал Фредди, ощущая, как его плоть соприкасается с жаркой промежностью Джона. Джон, задевая костяшками Фредди, ввёл пальцы и слегка раскачиваясь, начал готовить себя. Фредди казалось, что он сходит с ума, чувствуя предельную мягкость внутренней поверхности бедер Дики, вдыхая запах зрелого мужчины: эту смесь въевшегося табака, резкого одеколона и сладкий густой аромат его возбуждения. Фредди видел, как чувственные губы разомкнулись, ловя сухой воздух. — Поцелуешь меня? — осторожно спросил Фредди, всё ещё слишком хорошо помня, как уходя в семейную жизнь, Джон запретил себе любить его, пресекая любые проявления нежности. Но сейчас он сделал это, так как делал всегда. Раньше. Невесомо коснулся кончиком языка, словно размыкая губы Фредди, открывая и, дотрагиваясь до его зубов, будто мучаясь жаждой и припадая к бокалу с незнакомым напитком, осторожно пробуя его вкус, чтобы уже через секунду, обнаружив вместо простой воды божественный нектар, жадно пить. Губы Фредди были для него как божественный нектар, они одаривали, они возносили его на Олимп. Он ласкал их, он вгрызался в них, он отказался от них тогда, когда его земная жизнь стала важнее. Но вот вновь этот нескончаемый калейдоскоп удовольствия, заставлял Джона задыхаться от невыносимой гладкости скольжения, ловить чужое молочное дыхание, глотать слюну, впитавшую его пряный вкус… Джон приподнялся, и резким обратным движением впустил Фредди в себя. До основания. Фредди плавным росчерком бедер сразу оказался в нужной точке. Дики болезненно задрожал и скривил рот: — Ты слишком хорошо меня знаешь… Не в силах унять моросящую дрожь, он продолжал быстро вбирать в себя Фредди, сжимая его тесными горячими стенками, ощущая его бешенную пульсацию в глубине, нарастающую с каждым ударом. С губ Фредди сорвался хрип. — Дотронься до меня, — жалобно простонал Джон, пытаясь задрать подол и обнажить свою изнывающую плоть. — Нет, — Фредди сжал его руки, продолжая подаваться навстречу его рваным хаотичным движениям, — ты можешь и так. По щекам Джона стекали слёзы, его воспаленная кожа всё сильнее ударялась о кожу Фредди, который, распирая его раскалённое нутро, всё глубже проникал в напряжённое до предела тело, которое плакало от наслаждения и ненаступающей разрядки. Фредди тонул в этом теле, созданном им и для него, зная, что им невозможно насытиться. Многое изменилось, но кое-что осталось неизменным. Фредди обвил талию Джона, другой рукой ласково проводя по его взмокшему лбу, снимая растрёпанный парик, притягивая к себе и целуя влажное, солёное, растерянное лицо своего мальчика, так и оставшегося наивным и чистым. — Давай, мой хороший… — разрешил Фредди, — Ну! И мир перестал быть. Земля перестала вращаться.