Буду...

      Николай сейчас лежит перед Димой, перед своим старым врагом, с широко разведёнными ногами и смотрит на то, как мужчина тянется к его шее губами и ведь Коля поддаётся, даже приподнимается, открывая все больше пространства для поцелуев. Поддаётся Соболев и даже спину выгибает дугой, стараясь прижаться к Диме поближе. А Ларин наслаждается собственным превосходством, разглядывая такого открытого и возбужденного, но в то же время крайне растерянного юношу.       Дима оставляет на шее пару жарких влажных поцелуев и, наконец, понимает, что Коля готов. Ларин понимает это сразу же, как чужие руки начинают борьбу с непослушными пуговицами белой рубашки. — Я помогу, — бормочет критик и срывает, словно порывом нахального ветра, накрахмаленную рубаху и безжалостно отбрасывает прочь.       Коля на секунду замирает, разглядывая тело мужчины. Он честно пытается отвести взгляд от выпирающих кубиков на мощном торсе, но не выдерживает и тянется руками, стараясь коснуться идеала. Ларин…когда он успел стать ебучим греческим богом? Для Николая Ларин был не меньше Пофоса (того самого Бога любви, управляющего похотью и желаниями). Николай провёл рукой ниже, задержал ласковое прикосновение у начала чужих брюк и вопросительно взглянул на критика, будто выпрашивая разрешения. Ларин молча кивнул и даже сам расстегнул ширинку, дабы нетерпеливые руки Соболева не лишили его удовольствия. Коля осторожно просовывает свою ладонь под резинку боксёров, касаясь головки члена, тем самым заставляя Ларина втянуть побольше воздуха. «Ну уж нет, Николай. Мы играем по моим правилам!» — проносится в голове мужчины, будто Соболев умеет читать мысли. Ларин изучает его тело, продолжая оглаживать. Николай механически отмечает про себя какие холодные руки у его любовника и какой необычный озноб прокатился по его телу после прикосновений. — Тише…— протягивает Дима завораживающе и не теряя ни секунды достаёт смазку. — Так сразу? — испуганно оглядывается парень. Его сердце бешено стучит, намереваясь выпрыгнуть из груди, а под ложечкой языка сосет от страха. Ларин выдаёт неоднозначную реакцию: впрочем, Колю он не слушал, он думал, как бы подступиться к сжатому колечку мышц и не порвать его в порыве страсти. Дима осторожно вводит в него указательный палец, щедро смазанный разогретой в руках смазкой. Коля стонет от контраста температур- холодных ловких пальцев Димы и тёплой смазки. Николай сразу же теряет остатки уверенности в себе, а критик почти сразу вводит второй палец и смотрит на парня. Его до чёртиков заводит такой Коля: зажатый, неуверенный и смущённый. Щеки парня пылали, как два факела, волосы вставали дыбом от осознания, что это только начало. Критик же разрабатывал парня, не проявляя особой ласки и делая круговые движения, чтобы получше растянуть узкую дырочку. — Я думал, что ты подготовился, — хмыкнул он, а Коля еле сдержал пришедшее на ум ругательство. Ларин добавляет третий палец и оставляет на плечах парня яркие следы от укусов. Коля громко шипит и лишь изредка сжимает губу в тонкую линию, дабы скрыть истинное желание застонать во весь голос. Как Дима так долго скрывал, что одними пальцами он мог довести Николая до оргазма?