Где бы мы ни были — мы в нужном месте и в нужное время…
Собрание высшего офицерского состава 1301-го Осадного полка Корпуса Смерти Крига. Полковник 002-404-07112-01-Гетте Фауст.
Тишина рабочего помещения, коим являлась обычная большая брезентовая палатка, нарушалась лишь методичными постукиваниями указательного пальца по поверхности стола. В штабной палатке собралась верхушка полка: я и капитаны рот, правда, не все, здесь были только те, кто курировал операцию группы «Эпсилон», ответственную за прорыв внешних укреплений города-улья. Мне они были знакомы как командующий 4-й роты Ритт, капитан 5-й Зальцус, а также майоры 6-й и 7-й — Гапх и Шаддер соответственно. Собрались мы здесь для обсуждения открывшихся перспектив в связи с успешным штурмом и последовавшей сразу за ним благополучной обороной новообретённого плацдарма для развертывания широкомасштабного наступления. — Я как командующий полком считаю, что нужно атаковать средние уровни Вариена так быстро, как только сможем. В противном случае противник успеет укрепиться на занятых позициях, и выбить его меньшим числом жертв не удастся. — Соглашусь с полковником, — высказался майор Гапх, передвигая черную фигурку по тактической карте. — По показаниям разведки, несмотря на уничтожение около 35% гарнизонных СПО в нашей зоне ответственности, враг всё ещё сохраняет преимущество в численности и, в частности, удерживает стратегически выгодные оборонительные позиции. Где-то на минуту среди нас образовалась тишина, скрытые масками противогазов лица хмурились, напряженно обдумывая ситуацию. — Хочу добавить также, что из отчётов о потерях штурмовой группы, составленных лексмеханиками магоса Симерраха, выяснилось, что мы потеряли в среднем около 47,3% личного состава всех четырех рот, — вмешался капитан Зальцус, чья рота понесла самые серьезные потери, но навряд ли смерти солдат его хоть как-то заботили. — Это без учёта присланных гренадёрских бригад 970-го и 971-го, в них потери насчитывают более 58%. Убитыми. — Хм, — запоздало донеслось от Гапха, перечитывающего информацию со своего сланца данных, пока его пальцы слегка отдёргивали ворот шинели. — Неудивительно — их подразделения высаживались первым эшелоном, приняв на себя главный удар противника. Думаю, полковники Вальден и Мирик не очень рады потере своих лучших бригад. — Дела других полков и мнения их командиров нас не касаются, майор, — решил я прекратить весь этот балаган. — Сейчас следует думать о том, как реализовать оставшиеся у нас силы. — Полковник, позволите? — Ритт поднял руку с раскрытой ладонью. — Говорите, капитан. — Хотелось бы также сказать, что по результатам анализа, проведённого полковыми хирургионами и биологусами Симерраха, встал вопрос о ликвидации штурмовой группировки «Эпсилон», вступившей в огневой контакт с порождениями одного из Темных Богов, — скороговоркой изрек капитан четвертой роты и через секунду добавил: — Я заверил почтенного магоса в том, что добьюсь от вас разрешения на «зачистку». Дослушав Ритта, вздохнул и закрыл глаза. Это помогало собраться с мыслями. — Каков понесённый частями ущерб? Есть процентные данные? — Так точно, господин полковник! — Ритт на мгновение опустил голову к столу и, повозившись около своего края в кипе бумаг, пододвинул ко мне два листа, исчерканных убористым машинописным почерком. — Вот отчет адептов Симмераха и его личные рекомендации. Кивнув, принял у капитана бумаги. Как никто другой я знал об опасности, несомой болезнями одного из Аспектов, а также знал, что все боеспособные части не сохранить. Это произошло несколько лет назад в секторе Пацификус, на мире-улье, подобном этому, тогда, ещё будучи в рядах Всадников, мы с двумя ротами попали в полное окружение. Противниками были слуги того же Аспекта, что и сейчас. Был дан приказ прорываться, нас бросили в атаку первыми. Выжили двое, включая меня. Я видел, как плоть моих сослуживцев слезала с костей, как они выблевывали собственные желудки, как перемалывали зубы мутантов… Однако это было лишь начало, примерно через два дня после сражения по частям поползла хворь, командиры не успели отправить всех на карантин. Болезнь распространялась. Пришлось задействовать «горелки» и сжечь всех освященным прометием. Всегда чем-то нужно жертвовать. «Так, триаж… Угу, значит, около 48% всех выживших… Из них: категории II — 27,3%, остальные отмечены как «Minor». Первой и четвертой группы вообще нет, все по нулям. Похоже, о «безнадёжных» уже позаботились — это хорошо», — подтвердил сам себе и обратился к Ритту: — Передайте магосу, что в зачистке всего контингента отказано, — командным басом, слышным даже сквозь фильтрующее устройство, ответил я. — Пусть готовит своих адептов, а также свяжется с Официо Медика и отправит задействованные в штурме части на карантин. Тех же, кто помечен как «Delayed», подвергнуть ликвидации во избежание. Скажите, чтобы он лично проследил за надлежащим исполнением всех мер и условий для предотвращения распространения заразы. В связи с общевойсковыми потерями, которые были расценены лексмеханиками «высокими», считаю, что «зачистка» частично боеспособных отделений — это не то, что мы можем себе позволить в нашей с вами ситуации. А теперь, господа, перейдем к составлению плана операции… Тридцать минут спустя… — Считаю, что силы предателей будут сконцентрированы в пределах условной зоны «Бэта-201», — высказался капитан Ритт, отобразив на схемной таблице, лежащей рядом, ещё несколько моделей красного цвета. — В таком случае необходимо произвести развертывание здесь, — сказал я, проводя рукой примерное направление удара. — И здесь. — На этот раз мой указательный палец упал на другую точку на карте. — Группа «Ignis» должна будет ударить с двух параллельных направлений, зайдя противнику во фланги. Главная задача, которая будет стоять перед подразделением, — захватить и удерживать до прихода подкрепления объект «Собор». Территория перед ним довольно открытая, поэтому следует опасаться больших скоплений вражеской бронетехники и пехоты.***
Двадцать три часа спустя. Город-улей Вариен. Кольцо внешних укреплений. Плацдарм наступления 1301-го Осадного полка Корпуса Смерти Крига
«Из приказа полковника 002-404-07112-01-Гётте Фауста № 9710-11 «О очищении объекта «Альфа-01» от занявшего его противника»
«Вследствие удачного прорыва внешнего кольца обороны города-улья Вариена и создания наступательного фаса силами объединенной группировки «Эпсилон», включавшей 4-ю, 5-ю, 6-ю и 7-ю роту 1301-го Осадного полка и две штурмовые гренадерские бригады 970-го и 971-го полка соответственно, считаю необходимым закрепить успех проведением массированного штурма внутренней линии обороны объекта «Альфа-01» силами недавно реорганизованной и получившей пополнение группировкой войск «Ignis». Ей в помощь будут высланы две пехотные бригады из состава резервных частей полка. Также, согласно со штабом 5-го полка Востроянских Первенцев, наступление будет поддержано их сводной ротой и взводом ОТВ с северо-востока. Предполагаемая точка соединения частей — средний уровень улья DT-20-90, «Дымный район». После объединения сил следует нанести удар по объекту «Собор», являющемуся ключевым элементом обороны еретиков на данном уровне города-улья. Атаку на вражеские позиции предполагается нанести по главному направлению: кварталы FT092-ZN040-CV120. Удар должен быть нанесен не позднее двадцати четырех часов после отдачи соответствующего приказа». Вот примерно как-то так обстояло распоряжение нашего штаба, о котором, впрочем, я узнал слишком поздно. Да и что я смог бы изменить, если бы и владел информацией? Верно — ничего.***
Полевой госпиталь 1301-го Осадного полка Корпуса Смерти Крига. Рядовой 999-500-28021-11-Адлер. Две недели спустя
— Кхе-кхе! — Легкие вспыхнули болью от наполнившего их дыма, и горло засаднило нещадно. — Твою за ногу… Эйз, ну вот что это за херня? Кхо-кхе… Эйзен недоумевающе уставился на меня, незаслонённое маской противогаза лицо исказилось: правая бровь поползла вверх, глаза внимательно изучали мою физиономию. — Что ж за дерьмо, а? — вопрошал я, раздосадованный новоприобретенной пародией на табачное изделие. — Тьфу, блин! Не сигареты — третьесортный суррогат! Товарищ продолжал смотреть на меня взглядом дюжины эмоций, его глаза метались то на моё лицо, то на еле-еле тлеющий косяк, зажатый в зубах. — На вот, попробуй! — протянул ему начатую пачку, воняющую чем-то средним между табаком и жженой резиной. — Смелее-смелее! Эйзен нерешительно потянулся рукой к пачке и начал медленно вытягивать махорку. На что я лишь бравурно хмыкнул одними губами и резким движением дернул упаковкой назад, помогая ему. Боевой товарищ с секунду помедлил, разглядывая странную для него продолговатую трубочку, а затем положил её в рот… — Ха-ха-ха! — только и расхохотался я. — Другой стороной, солдат. Надо отдать ему должное — сообразил и исправил оплошность он довольно быстро. Поднеся к нему зажигалку, благо на этой планете они были в ходу, чиркнул пару раз над сигаретой. Запах тлеющего табака усилился. Эйз затянулся… Ну, то есть как затянулся? Скорее, просто дыма в щеки полно набрал да этим и ограничился, практически сразу выпустив весь смог через рот. — Нда… — раздосадовано покачал головой, как заправский старик перед нашкодившим внуком. А кто знает, может, он и есть мой внук? — Так-с, смотри сюда и мотай на ус… Эм, запоминай, то есть. Продемонстрировал ему экспресс-курс по курению сигарет. Вот только воспринял ли он их, для меня осталось тайной за семью печатями. Мы с ним стояли около входа в карантинный палаточный лагерь, в котором просиживали задницы вот уже без малого две с половиной недели. В кои, вдобавок к сидяче-лежачему положению наших бренных тел, биологусы и прочие полковые «некомбатанты», которые в сороковом тысячелетии непременно отсутствуют, инъецировали тонны препаратов разной степени поганости. Сверх того, ещё и поденные санобработки три раза на дню. Пройдя все вот это, теперь могу быть уверен — пропах я химией насквозь, не ровен час, светиться начну, как флуоресцентная лампа. Мне каким-то чудом после пережитого повезло попасть в группу «Minor» по медицинскому триажу, слышал, что тех, кто попал в «Delayed», и остальные группы подвергли очищению прометием. Да, незавидная судьба… Сам не понимаю, как я уцелел от заражения какой-то нурглитской дрянью, после того как буквально искупался в его внутренностях, однако факт остается фактом. Возможно, дело было в непроницаемости моей шинели и общей замкнутости снаряжения Корпусов, ибо никакой иммунитет от дряни Нургла тебя не спасет. Похоже, Император спас… — Удивительное дело, — прошептал я так, чтобы проходящие мимо солдаты не услышали. — Прошли через такую жопу, а живы до сих пор и целы, более-менее… Я, вон, только руку где-то посеял, да левый глаз чуть-чуть побаливать стал. — Усмиряя собственную боль и беспрекословно следуя приказам, мы очищаем души от греха предательства, — философски изрек Эйзен то ли сам, то ли зачитав отрывок какой-то литании. — Ведь каждый из нас повинен в том, что произошло в День Вознесения… — Эх. — На сердце стало как-то тяжело после этих слов, он и остальные миллиарды выходцев с Крига считают собственные боль, страдания и смерть тем, к чему должно стремиться… — Эта галактика всегда была жестока к нам, бесчисленные триллионы проливают свою кровь так же, как и мы, Эйзен. Каждый в Его Империуме платит страшную цену за возможность жить дальше. Больше пяти сотен лет мы, потомки погибшего мира под названием Криг, искупаем вину за предательство предков. Так, быть может… Император уже давно нас простил? Или, возможно, Он и вовсе не держал зла на нас за то, что было совершено отцами и прадедами, забывшими данные ими клятвы? Краем глаза заметил, как Эйзен нахмурился, его взгляд выражал крайнюю степень гнева. Плевать. Я решил продолжить свой монолог: — Но мы — солдаты Его, заклейменные и опороченные ярмом предателей, и пусть искупаем грехи своих давно проклятых предков, мы не перестанем защищать то, что Ему дорого. Беречь Его Империум. Пускай же величайший дар Императора человечеству ведёт нас по дороге вечной войны. Ну что ж, Эйзен, пошли, командиры ждать не станут! Пелена ярости, как я заметил, немного спала с его глаз, когда я закончил свою пафосную речь. — Знаешь, девятьсот девяносто девять — пять сот, — прогудел хриплый голос гвардейца у меня над ухом. — Ты уже давно ходишь по лезвию штыка, может, оттого, что запамятовал наш давний разговор? Я резко остановился, зарывшись носками ботинок в рыхлую сухую почву, заставив Эйзена затормозить. Глубоко вдохнул, на миг задерживая легкие в состоянии гипервентиляции, и молниеносно обернулся к гвардейцу. — Я никогда ничего не забываю, — емко ответил на его предупреждение. — Стоило бы тебе зарубить это себе на носу… двести одиннадцать — сто три! А по поводу хождения по лезвию штыка… Ответь, кто из нас недостаточно предан или безумен, чтобы делать это, а? Криговец стоял истуканом с сильно сжатыми кулаками, было страшно представить, какая жуткая гамма эмоций сейчас зиждиться на его лице. — Ты, я да все мы — либо безумцы, либо верные долгу сыны. Так почему ты не разрешаешь мне быть самим собой, быть безумцем, что сражается с тобой плечом к плечу? — В своём безумии, — выделил он последнее слово, прежде чем на секунду прерваться, — ты воплощаешь неповиновение приказам Его, своими граничащими с ересью высказываниями подвергаешь сомнению все достойные деяния, которые когда-либо совершил! Во мгновение ока, буквально за два маршевых шага, я сблизился с Эйзеном и взял того за грудки обоими руками. Он же вцепился стальной, в буквальном смысле, хваткой в мои, однако дальше дело не пошло, застопорилось, когда мы оба испепеляли друг друга глазами. — Не тебе решать праведность моих слов, и не тебе же придавать их хуле! — прошипел ему прямо в лицо. — Ты не хуже и уж точно не лучше меня, Эйз, мы все здесь прокляты. Проклятые самими собой. Возможно, я безумец, но уж точно не отступник! Я продолжаю биться с нашим общим заклятым врагом, я проливаю кровь и пот не только ради Него, но и ради вас всех. Можешь и дальше меня призирать за сказанное, можешь даже убить или сдать кому хочешь — все равно! Но когда в очередной раз на поле боя ты будешь видеть, как падают обугленные тела реальных отступников, — помни, чьими руками они были убиты. Руками безумца, сражающегося бок о бок с тобой. В этот момент моя хватка ослабла, и я отстранился. Костяшки пальцев страшно болели, а запястье и вовсе изводилось жуткой пульсацией оттекшей крови. Эйзен ещё несколько секунд пялился на меня, в этот момент он мог спокойно взвести лазган — и прощай этот бренный мир. Я бы даже сопротивляться не стал. Но нет… — Будь по-твоему… Адлер, — на пределе слышимости произнес криговец, ретировавшись. Это хорошо, пусть избежать конфликта не удалось, однако, надеюсь, удачно посеять зерно рациональности в разуме этого фанатичного человека мне все же удалось.***
Уже тогда, когда перед нашим строем зачитывали укороченную, сухую, но тем не менее лишенную фактов выжимку из приказа полковника, я поймал себя на мысли, что дело пахнет керосином. И, надо сказать, похоже, не ошибся… — В колонну по двое! — орал на нас смотритель, покуда мы с Эйзеном, в ладу негласно закрепившейся между нами традиции вместе следовали к транспортнику. — Бегом-бегом! Время отбытия: две минуты тридцать секунд! Машины взревели двигателями, изрыгнув из выхлопных труб облачка едкого черного дыма, и тронулись с места. Судя по тому, что нас высылали в виде подкрепления, либо группировке «Ignis» удалось закрепиться на среднем уровне Вариена, либо он пытаются сделать это прямо сейчас. И что-то мне кажется — скорее, второе. «Печально, конечно, — думал я, стараясь иной раз не шкрябать каской о пристеночный каркас транспортника. — Но рядовым гвардейцам всю полноту картины не показывают никогда, и, с одной стороны, я понимаю почему. Раскроешь все карты — начнется паника, начнётся паника — упадёт моральный дух, что повлечёт за собой частичную, а в долгосрочной перспективе перетечет в полную утрату боеспособности. И я это ещё потери людского ресурса сюда не включил… Сколько там было-то, когда я последний раз сводки листал? От пяти до восьми процентов, по-моему, в зависимости от стоящих перед подразделением задач, будь то оборона или нападение». Вдруг я мысленно усмехнулся, ловя самого себя на попытке интерпретировать в эту кошмарную реальность «военный опыт», полученный когда-то давно от просмотра соответствующих тематических роликов на различных видеохостингах и в силу милитари-увлечений. «Хобби, которое стало кошмарной явью… — Издал звук, похожий больше на шипение выпущенного из бутылки газа. — Какова ирония?» — задал я вопрос в пустоту маски, что отныне навсегда стала моим лицом. Запертый, стеснённый, обреченный и ещё с полдюжины эпитетов — это всё про меня. По существу, в данный момент мне хотелось бесхитростно упасть на колени да залиться искренним сардоническим хохотом, одномоментно проклиная свою долю. Однако, как бы то ни было, жизнь продолжалась: я дышал, по жилам бежала кровь, и вообще ещё не имелось желания становиться «землей и травой», как в том небезызвестном стихотворении Александра Трифоновича. Траки «Горгона» скрипели и гремели, отчего пол транспортника содрогался подобно старой вьючной кляче, везущей на спине богатыря. Созданные в расчете на преодоление небольших расстояний, они не могли обеспечить удобство для полусотни человек десанта. А значит, как только произойдет выгрузка, транспортники покинут зону разгрузки, и нам останется надеяться лишь на самих себя. Да и нечем им нам помочь — всего два спаренных стаббера. Да — это сила, но не против той толпы еретиков, коей придётся противостоять. А я более чем уверен, что супостатов там набилось, как сельди в бочке. В горле отчего-то сильно засаднило, легким, полнившимся застоялым кислородом, сдобренным неприглядной вонью драпа и резины, стало труднее дышать, диафрагма разболелась. Культя правой руки резко заныла несуществующей болью, гнездо соединения аугментики покалывало так, что пришлось с силой сжать зубы. Я мысленно напрягся, невольно вслушиваясь в пульсацию висков. Как я заметил, такое ощущение стало часто возникать при приближении какой-либо крупной заварушки. Своеобразное куцое шестое чувство, если хотите. И раз уж изменить я ничего не могу, оставалось лишь хорошенько приготовиться. «Интересно, сколько солдат, идя в смертельный бой, мечтали пережить эту конфронтацию с судьбой? Сколько из них надеялись, перетерпев его, отправиться домой? — спросил я про себя, а затем горькая улыбка украсила лицо. — О Господи, уже свои мысли рифмую! Не это ли крайняя степень психоза? Нет, нужно с этим завязывать…» Вдруг где-то впереди раздался грохот взрыва, и призывные крики смешались с просьбами о помощи, поддерживаемые стонами раненых. — Внимание! — проорали экипажные стрелки, ответственных за тяжелые стабберы. — Засада! — На выход все! — раздался приказ. Позади, у аппарели «Горгона», смотрители буквально за шкирку вышвыривали из транспорта ближайших к ним гвардейцев. — Занять круговую оборону, открывайте огонь по противнику в зоне видимости! Держитесь под прикрытием «Горгона»! «Сигналам», живо дайте связь с головой колонны! — Так точно! — крикнул пробегающий мимо меня парень, несший за собой наплечный вокс-кастер. Я стоял практически в конце «Горгона», у водительской рубки, так что ссаживался одним из последних. Только выскочив из бронетранспортера и встав на одно колено, увидел, как к нам приближаются несколько противников. Они бежали сразу с трех направлений — и это только в моем секторе обстрела, а какими силами располагали враги в целом, мне было неизвестно. Колонну взяли в засаду, судя по всему, с двух сторон, зажав наши силы на узком участке между рядов каких-то монструозных построек. Как ауспексы наших транспортов не засекли сигнатуры еретиков, я не знал, в горячке завязавшегося боя было, если честно, не до этого. Каких-либо вменяемых укрытий, за которыми ты мог бы схорониться и не получить свинца в рожу, как таковых не существовало. Голое стометровое пространство, простреливаемое от края до края, — вот наше поле боя. — Противник с противотанковым вооружением в здании на десять часов, второй этаж, — известил меня Эйзен, стоящий на одном колене в паре метров, очередью из трех лазеров пробивая грудь солдату-предателю с автоматическим стаббером. — Понял. — Легонько кивнув, я перевел мушку «Люция» на верхний уровень монструозного, монолитного, но то ли недостроенного, то ли полуразрушенного строения. — Прикрой, попытаюсь снять эту мразь. — Готово, действуй! — прижучив ещё двоих гарнизонных отступников, целившихся в меня с явно враждебными намерениями, махнул он рукой. Приняв этот жест за своеобразный дозволительный сигнал, я, словно собака Павлова, увидевшая вспыхнувшую лампочку, дал короткую очередь из трех выстрелов. Мерцающая красная линза системы наведения вражеского гранатомёта подсказала мне местоположение стрелка. — Вот ты и попался, ублюдок… — прошептал я, единственный раз нажав на спусковой крючок. — Ликвидирован! Вдруг в ухе зашипела вокс-бусина, а затем пришел краткий приказ о перегруппировке и сборе частей у транспорта. Отсалютовал Эйзену за помощь, одновременно перекатываясь влево и назад, тем самым уходя под защиту аппарели «Горгона». Друг повторил мои действия, предварительно метнув фраг-гранату в скопление наседающих СПОшников, их сразу покрошило в лоскуты. Большая часть еретиков справа от транспортной колонны была уничтожена слаженным огнем приставленных гренадерских отрядов, так что на данный момент опасность быть расстрелянным с двух сторон оказалась нивелирована. Смотрители, быстро проанализировав ситуацию, отдали приказы подконтрольным частям отходить под прикрытие уцелевшей «брони». — Батареи? — кратко поинтересовался, прижимаясь спиной к холодному, дрожащему от попаданий борту машины и переводя дух. — Ещё две в запасе, — быстро глянув вниз на подсумки, ответил криговец, а потом хлопнул ладонью по снаряженной в лазган. — И тут на девять выстрелов. — На вот, держи! — Поковырявшись в кармашках на груди, протянул ему одну из своего запаса. — Двигаться надо — они подорвали головной и замыкающий транспортники! Зажали нас, суки! — Тут раздался оглушительный взрыв: ещё одна машина была выведена из строя. — Ох, бля!.. Видал? Будем медлить — они нас тут всех похоронят в этих могильниках на полсотни человек! — Принято. — Эйз мелко тряхнул головой, повернувшись ко мне лицом. — Куда? — Поближе к смотрителю, если он ещё жив. — А если нет? — без тени эмоций спросил товарищ по несчастью, бегло выглянув из укрытия, видимо, для оценки ситуации, и сразу же несколько пуль прострекотало по броне «Горгона». — Ну… — протянул я, снова хмыкнув под нос: почему-то эта ситуация меня не на шутку веселила. Быть может, уже поехал кукушкой? — Тогда к его заместителю, а если и тот мёртв — будем выкручиваться сами, там по ситуации посмотрим. Гвардеец-калека лишь почти невидно кивнул мне, спустя мгновенье лихо сорвавшись с места. «Вот же сайгак!..» — успел подивиться я, выскочив из укрытия прямо за ним. Мгновение! И очередь вроде как тяжелого стаббера пропахала почву в непосредственной близости от ног. Разворот на девяносто градусов влево — взгляд цепляется за голодранца-бугая с кое-где ободранной, изъеденной язвами кожей, что чуть не прибил меня. — Моя очередь… — выдохнул я. Выстрел! Попадание по касательной в руку, увидел, как наполовину оторванная дымящаяся конечность с чмокающим звуком рвущихся от перенапряжения мышц медленно отвалилась и упала на землю. По-видимому, бывший гангер из самых темных уголков подулья лишился своего оружия, с рычанием поверженного зверя припадая на колени. Еще три выстрела в грудь — мёртв! — Р-рагх! — Уши уловили топот и гортанное человеческое рычание за спиной. Резкий оборот на сто восемьдесят с заранее выставленным вперёд лазганом на манер щита. — Кха! — Резкий пинок в солнечное сплетение заставил меня скрючиться в три погибели. Перед глазами всё плыло, а линзы противогаза, изгаженные смесью грязи и крови, не давали нормально разглядеть нападавшего. Взмах прикладом «Люция» наотмашь! Низкий силуэт противника увернулся и ударил в ответ. По челюсти прилетел снаряженный самодельным кастетом мелкий кулак. Почувствовался резкий хруст, а потом неимоверная боль прошибла изможденные нервы. Окончательно теряя равновесие, успел понять, что нападавший — ребенок лет двенадцати-четырнадцати или что-то отдаленно напоминающее его. Больно приложившись о землю, с помощью одних только боевых рефлексов солдатского тела откатился вправо. Потом ещё! И ещё! Спустя мгновения вслед в землю прилетели мелкокалиберные пули. Потянулся к штык-ножу на поясе — бросок! Холодное оружие впилось лезвием в живот нависающего надо мной противника, однако тот и не думал падать замертво. Наоборот, вдруг взревев, как бешенная макака, тварь в один нечеловеческий прыжок приземлилась на меня сверху, вцепляясь в шею пальцами. Сокрушительный удар вновь прилетел по черепу, сознание на секунду померкло, как пламя почти растопившейся свечи, но мне удалось вернуться в реальность и заблокировать следующий удар. Руки, принявшие на себя весь урон, залились невыносимой болью. «Возможно, раздроблены кости, — как-то невзначай подметил внутренний аналитик, покуда противник остервенело наносил еще более ужасающие повреждения. — Слезай, сука!» Рывок корпусом в сторону, попробовал скинуть с себя эту тварь. Успех! Левая рука волочилась за мной, словно кусок рваного сукна. — Да, похоже, кость действительно сломана, — пробурчал в противогаз, усаживаясь сверху на этого «ребенка», одновременно хватаясь за его шею более-менее целой механической конечностью. И вот в это мгновенье я смог детально рассмотреть того, кто так ревностно противостоял лоялистам. Девчонка-подросток лет четырнадцати. Локоны темных растрепанных сальных волос заляпаны свежей кровью вперемешку с угольной гарью. Лицо испещрено мелкими свежими ранами, от разбитой верхней губы почти невидимой струйкой в рот стекает гем. Исхудалое тело прикрыто растрепанной дырявой курткой с заплатками и увенчано десятками рубленных следов от бичей. Её частое дыхание время от времени резко обрывалось, когда моя кисть с большей силой сдавливала трахею. Маленькие, казалось бы, слабые ручки, упорно силились врезаться в холодный металл кибернетического протеза. Чудо-технология адептов Омниссии подарила мне все возможности живой конечности и даже больше, позволяя ощутить тепло бархатной человеческой кожи. Утраченное, но возвращенное осязание отдавалось импульсами в культю живой плоти, подключенную гнездом к аугменту, и далее в мозг. Мой взгляд встретился с прищуром карих затуманенных розовым мороком очей, заполненных слезами, и сразу же внутри будто разверзлось бушующее пламя вины. «Она одержима…» — понял я, закрывая глаза, будто пытаясь безуспешно открестится от омерзительного чувства, накрывающего душу и сердце. Ребенок продолжал трепыхаться, яростно стараясь вырваться из захвата, но безуспешно. Хватка аугмента как будто самовольно делалась ещё немного крепче. Послышался хруст, казалось бы, такой незначительный, мимолетный и тихий, что я не должен был услышать его в гомоне продолжающейся перестрелки. Однако словно по воле злой шутки от моих ушей не укрылось вообще ничего: ни еле слышимые предсмертные стоны, ни скрип переламывающихся шейных позвонков, ни скрежет ногтей обессиленных пальцев по моей искусственной руке. Мало того, я успел тактильно ощутить, как под её давлением смялись и провернулись кости девочки. Открыв глаза, я смог лишь тихо прошептать: «Покойся с миром…» Спустя несколько секунд прострации, наконец соизволив аккуратно выпустить холодеющий, побледневший труп, судорожно отполз в сторону. Нечестивый огонь оставил её остекленевшие и чуть прикрытые глаза. Сердце учащенно билось в груди. На слуху стоял, казалось, опять лишь далекий шум пульсирующей крови в голове, и приглушенные голоса умирающих людей на фоне смешивались во что-то совсем неразборчивое. Однако с каждой секундой моего иступленного взора, устремленного на хладный труп ребенка, звенящая в ушах тишина сознания все больше наполнялась трескучей агонией битвы. Каждый взрыв гранаты, выстрелы лазганов и стабберов всех мастей играли беспощадную симфонию смерти, что мгновение за мгновением возвращала меня к реальности. — Рядовому составу 3-го отделения, перегруппироваться у второго «Горгона»! — донеслось из вокс-бусины у меня в ухе, судя по тембру голоса и манере речи, это был заместитель командира. — Лейтенант 219-73-4/2 требует начать решительную контратаку по направлению к объекту «Собор». — Принято, — сухо бросил я, окончательно придя в чувство, и побежал в сторону огрызающегося транспорта. — Эйз, давай за мной, быстрее! Товарищ по несчастью в этот момент как раз добивал еретика штыком в горло. Пробежал мимо него и спустя несколько секунд услышал перестук шагов за спиной.***
Яростные языки ярко-оранжевого пламени пожирали прометий, вытекающий из развороченных, закоптившихся остовов «Горгонов». Вместе с ними, полыхая словно свечки, сгорали десятки людских трупов, огню было все равно — отступник это или лоялист. Через несколько минут от них не останется даже праха. Засада противника была уничтожена, остатки предателей спешно, зачастую бросая своих раненых, отступили из дымящихся рокритовых зданий в зигзагообразные закоулки. Тем временем за двенадцатью уцелевшими транспортниками «сушили портянки» выжившие гвардейцы, и я был где-то среди этой запрелой кучи. — По машинам, нет времени на передышку! — заорал вокс-кастер нашего «сигнала» голосом безымянного лейтенанта. — Равнение на первое отделение, быстро-быстро! Исходя из понесенных потерь — эта засада изначально не была способна уничтожить наше подкрепление, играя роль обыкновенного пушечного мяса! Противник пытался отсрочить неизбежное, и у него не вышло, а теперь нужно двигаться! — Есть, господин! Так точно! Принято! — в унисон раздался безразличный клич шести сотен проклятых душ. «Нет. Это ещё не конец…» — лишь покачал я головой, обреченно вдыхая спертый фильтрованный воздух.***
Если бы обычный, задыхающийся ядом и гарью гражданин города-улья смог хоть когда-нибудь побывать в одном из Высоких Шпилей — вотчине сильных мира сего, — он бы точно поразился всей абсурдно-надменно-роскошной величественности гигантских помещений, простирающихся за покровом облаков. Титаническое в своих размерах помещение, некогда увешанное тоннами вычурной золотой лепнины, показывавшей неимоверное бахвальство своих хозяев, ныне покрыто ужасающими полосами-следами засохшей и ещё свежей крови. Дорогой белый мрамор и вышитые золотыми нитями ковры обезображены фекалиями недавно растерзанных жертв, гнилостная трупная вонь пропитала давно невентилируемый воздухе. Миазмы и кровавый пар витали в нескольких метрах от замаранного пола. Чуть далее, ровно в центре гигантского помещения, возвышался высокий пятиступенчатый амвон, на котором расположилось залитое гемом ложе. Труп человека с заплывшим жиром, разверстым животом, выпускал из своего чрева метры потрохов, спускающихся куда-то ниже ног. В прошлом одетый с иголочки, по всем стандартам моды имперской аристократии, но в данный момент абсолютно нагой, он смотрел на потолок, взгляд его единственного уцелевшего глаза с голубой радужкой окован предсмертным страхом и агонией боли. Абсолютный ужас. Второй его глаз ныне раздавлен и смешен с растекшейся лужой опрокинутого красного вина. Имперская аквила из чистого золота, в которой он, видимо, искал спасения, с обломленными крыльями и единственной уцелевшей головой валялась чуть поодаль в куче полыхающей мебели. И над всем этим стояла высокая фигура. Её грудь закована в панцирную броню ярко-красного оттенка, на ней красовался Символ его Хозяина. Томное, будто бы усталое, прерывистое дыхание вырывалось из легких, которые тут же вбирали в себя новую порцию чарующего, сладкого кровавого пара. Монструозная двустворчатая дверь, измазанная гарью, уже давно почерневшая и сорванная с петель, ещё больше очернилась следами грязных высоких сапог, быстро семенящих в помещение. — М-мой повелитель! — Эхо режущего слух голоса начало танцевать в зале, когда дрожащий, заискивающий слуга припал на оба колена перед широкоплечей фигурой. — Мой повелитель, д-дозвольте сообщить Вам, ч-что жалкие р-рабы Трупа-на-Троне прорвали н-нашу линию обороны на северо-востоке! Н-нам пришлось отступить в глубь улья! Т-также со-общается, что группировка рабов Ложного Бога направляется к его грязному Собору!.. — Гр-рах! — Утробный ненавистный рык оборвал тараторящего раба, и он ещё больше сжался в клубок под испепеляющим взглядом своего хозяина. — Жалкие букашки, жалкие трусы, почему они бегут от битвы?! Раб снова сжался сильнее, стоило господину повернутся к нему лицом. Его заполненные кипящей от ярости кровью очи смотрели на него, в них бурлил красный Огонь Варпа. Он не смел отвечать на вопрос, ибо знал, к чему это может привести. Стоит ему вымолвить хоть слово — и в своём ослепленном гневом буйстве хозяин разорвет его на куски. — Эти некомпетентные мрази! Ра-агх! — Сжимаемый в руках пилотопор активировался и с неслыханной для обычного человека силой врезался зубьями в не до конца разрубленное тело бывшего имперского аристократа. — Убью! Убью! Выпотрошу! А-ар-гх! Нежная, не знавшая битв плоть высшего чина с каждым ударом разрывалась на неравные куски, нанизываясь на режущие части оружия. Оставшаяся в теле кровь снова вытекла из тела огромным потоком, заставляя свернувшегося на полу раба промокнуть до нитки. Огромная фигура успокоилась, только когда от трупа осталось мокрое место. — Повелителю нужна кровь,— тихо, но со сталью в голосе произнесла фигура. — Больше крови, нужно больше… Передай мой приказ, жалкий раб, пусть все истинные слуги Покровителя Ярости перейдут в наступление и сотрут с лица этой ничтожной планеты всех имперских глупцов! Всех до единого! Пусть они соберут урожай черепов для трона черепов! Мой повелитель должен остаться доволен! — К-как п-пр-рик-кажете, г-господин, с-сию с-секунду! — даже не посмев разогнуться из подчиненной позы, хаосопоклонник буквально выскользнул из зала, оставив за собой след из чужой крови и запах страха, что так не нравился его хозяину.