В клетке со Зверем

Оставить тюрьму неожиданно было легко. Убежать от насильников и вгоняющих в депрессию свежих воспоминаний хотелось невероятно. Но и Эклз обидел его. Он отказался от Джареда, не поверил, даже не оставил шанса выслушать его, сразу отселил. Наверное, самым лучшим решением было бы просто забыть обо всём произошедшем во фрипортских КПЗ. Просто начать жизнь заново. Хмурое зимнее небо сейчас было таким чудесным: свежим, глубоким, далёким. Падалеки невероятно скучал по нему, по природе, по ветру, который означал пространство и свободу. Который теперь означал его одиночество и печаль. За агентом приехала та же машина, но с новым водителем. Джаред не стал прощаться ни с шерифом, ни со стенами, ни с Дженсеном. Всё кончено. Началось как-то глупо и по-дурацки и закончилось ещё более непонятно. Наверное, это самое странное из всего, что с ним могло произойти в жизни. Но сейчас, кроме болезненной раны в груди, Джаред ничего не ощущал. Приказ о своём отстранении от этого дела он подписал с большой охотой. Теперь его ждали кипы бумажек и офисная жизнь начинающего агента без значка. Ну и пусть. Не нужна ему карьера такой ценой! Вещи из старой квартиры он договорился забрать на следующий же день. Эд даже не захотел увидеться с ним лично. Просто хмыкнул в телефон и попросил оставить ключи у консьержки, если его на тот момент не будет дома. На вопросы о перстне Падалеки согласился отвечать только в присутствии своего адвоката. День отсрочки ещё никому не повредит. Осталось только придумать что-нибудь убедительное. Или просто сказать правду! Джаред думал всю ночь. Он лежал на старой кровати в своей старой квартире, которую он сдавал последние годы, пока жил у Эдвина. Теперь его новый-бывший дом встретил Джареда гробовым молчанием, пыльными углами и отваливающимися обоями. Кажется, переезд лучше всего начать именно с ремонта. Но только он закрыл глаза, как увидел лица своих насильников, почувствовал нестерпимую боль во всём теле, жгучее унижение. Он звал Дженсена там, во сне, и наяву, при пробуждении. И от осознания, что всё закончилось, он глотал злые слёзы, коря себя за собственную слабость. На следующий день Джаред пришёл в шикарную квартиру Эдвина Майлза, которую не так давно считал и своим домом. — Ну привет, детка, — поздоровался предатель, не вставая с кресла. Кажется, он только что снова общался с кем-то по видеосвязи и прервал разговор с приходом Джареда. — И тебе привет, сука, — огрызнулся Падалеки. — Не спорю. Но ты мне лучше не дерзи, не в том положении находишься. И, кстати, всё что произошло, было лишь для твоего блага. — Я не беременная баба, чтобы быть не в том положении. И да, уверяй себя в том, что всё это ради меня или твоей невъебенно важной работы, — Джаред начал собирать свои вещи в большие пакеты. Коробок он так и не удосужился купить, его всё раздражало. Особенно этот переезд. Нет, особенно тот факт, что он был настолько слеп. Наверное, вся вина за случившееся была вовсе не его, Джареда, и не Зверя. Это Майлз во всём виноват! Он не мог не знать, что может произойти в тюрьме, в гуще отравленных пойлом похотливых мужиков! — Может, поговорим как взрослые люди? — предложил Эдвин, осторожно приближаясь. — Я не изобью тебя до полусмерти только потому, что твои саблезубые адвокаты закроют меня пожизненно в местах ещё более отдалённых по сравнению с тем, где мне посчастливилось побывать. — Джаред… — Завали свою пасть и не мешай мне. Богом клянусь, Эд… — Хорошо-хорошо, я понял. Настанет более благоприятный час для разговора. Отворачиваясь от лица, которое он целовал годами перед сном, Джаред мысленно поражался такой невозмутимой чёрствости, непробиваемому спокойствию. Правду говорят: чужая душа — потёмки. Через час всё было собрано и перенесено в небольшой фургон, которым Джаред уже не пользовался несколько лет. Отцовская машинка была всё ещё на ходу. Вот ведь раньше были времена: делали хорошо, на совесть. Эдвин остановил его уже в дверях. — Джаред. Ты должен рассказать мне. Что там произошло? О чём раскололся Зверь? Поверь мне, если ты расскажешь сейчас, я смогу защитить тебя от прокуроров и наших же жёстких методов бесед с пристрастием. — Я тебе ничего не должен, сука. И я не преступник, вы совершенно ничего мне не сделаете. А Эклз никого не убивал, он стал лишь свидетелем преступления. Твоё колечко… Поищите его под кроватями усопших Дугласов — может, закатилось? — Ты обманул меня, — констатировал Эдвин. — Око за око, дорогой. Если собираешься уволить меня, я не очень-то расстроюсь, поверь. Будет отличный повод убраться из Чикаго и забыть навсегда о тебе и о твоём драгоценном принце с королевскими заскоками! С каких пор ты вообще продаёшься англичанам? — Поосторожнее с языком, Падалеки, — в холодных голубых глазах мелькнула угроза. Но Джаред больше не чувствовал страха. Не после того, что произошло с ним там. — Прощай, Эд. — Прощай, Джаред. Очень жаль, что мы не сумели договориться. И лишь на пороге Джаред обернулся: — Я заметил в ванной чужую зубную щётку. И ещё один бритвенный станок. Эдвин ухмыльнулся, ничего не отрицая. — Знаешь… Я просто надеюсь, что этому бедному парню не придётся представлять лицо Бреда Питта, пока он трахает такую снулую рыбу, как ты. Наверное, Джареду не стоило говорить последнюю фразу, но впервые за долгое время он ощутил нечто вроде морального удовлетворения. Дверь за ним закрылась тихо и бесшумно, он не стал смотреть на лицо бывшего парня, чтобы понять, задело ли его обидное высказывание. Сейчас важнее было другое. Занять каждую секунду. Чтобы не думать. Чтобы не вспоминать. Разгружать сумки, пакеты, вызвать бригаду рабочих-ремонтников. Возродить свою жизнь, словно феникса из пепла. Ночами Джаред не мог спать, но не от кошмаров. Видимо, его психика смогла справиться с негативом: стирала, убирала плохие события на задворки сознания. Оставляла лишь пьянящие, наполненные срывающимся хриплым шёпотом фантомные ощущения рук на бёдрах, на ягодицах… Руки Зверя в воспоминаниях Джареда оглаживали его дрожащее от нетерпения тело. Хотелось обратно, туда, к нему. В родные объятия, к ласке и теплу. Потому что там он забыл, что такое липкий страх одиночества, что такое неудовлетворение. Было лишь сближение с кем-то настолько, насколько это вообще возможно, на моральном и физическом уровнях. Возможно, Джаред придумал эту духовную связь, потому что очень давно нуждался в ней, ему нужно было любить. Скорее всего, для Эклза это ничего не значило. Или значило? Джаред ночами лежал без сна, тщетно пытаясь найти ответы на свои вопросы. Как обычно, как и любого человека, его грызли два основных: кто был виноват во всём случившемся и что делать теперь? У него не было никаких доказательств невиновности Зверя. А также никакой информации о перстне Дианы. А также вырисовывалось чёткое осознание, что оставить дело на произвол судьбы он не мог. И пусть даже Дженсен отказался от него, Джареда, помочь хотелось от всей души. «Знаешь, что произошло недавно? Знаешь, Джаред? Вся эта борьба приобрела смысл. Я увидел тебя…» «…я забываю своё имя, потому что ты поглощаешь меня…» «…я испугался, когда снова начал чувствовать… понял… ощутил… что моё сердце снова бьётся. Понимаешь?» Голос Дженсена звучал в голове, будто он, тёплый, любимый, где-то рядом. И Джаред так отчаянно скучал, сердце разрывалось. Он закусил ладонь, но всё равно разрыдался, словно мальчишка. Так глупо и отчаянно влюбиться… Господи! И эти мысли отвлекали его от воспоминаний о насилии и обо всём плохом, что случилось в мрачных стенах тюрьмы маленького городка Фрипорт. Спустя 12 дней. — Мистер Падалеки? — Здравствуйте, шериф Борок. — Агент, признаюсь, крайне удивлён вашим появлением. — Забавно, как вы умеете переходить с «вы» на «ты» и обратно. Собственно, я приехал, чтобы увидеть заключённого Эклза. — Что-то случилось? — Да. Некоторые обстоятельства его дела изменились. — Что же? — Мне удалось отыскать перстень. На самом деле, не на словах. А также мне было поручено забрать Эклза из участка. Его оправдали, слушанья не будет. — Что-то не припомню никаких распоряжений насчёт освобождения из-под стражи, агент. — Позвоните моему шефу, — Джаред кинул на стол визитку начальника департамента ФБР. — Боюсь, что есть кое-какие проблемы, мистер Падалеки. — Кроме ваших проблем с законом и психикой? — Оценил ваш юмор, но нет… Заключённый Дженсен Эклз, он же Зверь, сейчас находится в карцере на условиях строгого режима. — Наказан? — Именно так. — Я хочу знать подробности, расскажите мне, — не особо церемонясь, Джаред уселся задницей на стол прямо на россыпь документов. Ничего, стерпит, тварь. — Взбесился Зверь, совсем из ума выжил. Уж не знаю, кто и как раскрыл наш заговор, только вот всю правду разузнал, нелюдь! Я ж ведь немного интриги навёл, агент Падалеки, и не знал, что вы отчалить подальше решите. Ну и наплёл с три короба, и ребят подговорил, будто вы сами добровольно подставлялись ребятам моим да ещё просили, пока хозяина на месте нет. Он вроде не поверил сначала, но закрылся в себе, видимо, обдумать и взвесить всё решил: что с вами делать, да и вообще как дальше быть. Попросил расселить, временно, чтобы лишних соблазнов не возникало. Он, ну вы знаете, собственник жуткий, а тут вроде как вы сами, и винить некого. Ну почти… Почему вы так косо смотрите? Удар Борок всё же пропустил. И чему их там учили в полицейской академии? Хотя, что греха таить, этот тип был самым жалким представителем своей профессии. Но клокотавший в Падалеки гнев ожидаемо вылился в пролитую кровь, которая носом пошла у шерифа, а тот лишь усмехнулся и вытер её рукавом полицейской формы. — А это вы зря. Я при исполнении и табельное оружие заряжено. — Заслужил. Это всё, что мог выдавить из себя Джаред. Красная пелена застилала глаза, и практически невозможно было держать себя в руках. Но он должен — ради Дженсена. — Дальше что? — Как узнал, бил всех и без разбору. В душевых всё произошло. Ему тоже нехило досталось в потасовке, а вот двоих ребят пришлось увозить в госпиталь, на лечение. Те самые заключённые, которые с вами потешались. Если бы я не поспел вовремя, порвал бы он их голыми руками. Никогда ещё не видел Зверя в таком бешенстве. Не думаю, что парней стоит сюда возвращать… Если Эклза не заберут в Чикаго на слушание, то не жильцы они. — Что с ним сейчас? — голос Джареда предательски дрогнул, и он всем телом подался вперёд, всматриваясь моляще в ненавистное усатое лицо. — В карцере сидит, уже вторые сутки пошли. В полной темноте и без еды. Я принёс ему воды сегодня с утра. Не смотрите на меня так, агент, обычной воды, не отравленной. Всё равно от него мне проку сейчас никакого. — Убил бы тебя, мразь. — Да мне как-то всё равно, можете ненавидеть сколько влезет. Я под надёжной защитой Эдвина Майлза. — Это мы ещё посмотрим, — угрожающе выдал Джаред и отвернулся. — Хотите его увидеть? — прочитал мысли Борок. — Да. — Я могу вас только закрыть вместе с ним. Зверю не положено выходить из карцера, пока не закончится наказание. — Ладно, — сжав зубы, согласился Падалеки, в сумке у него по счастливой случайности осталась половина хот-дога и полбутылки «Кока-Колы». Не бог весть что, но он займётся этим чуть позже, сначала надо убедиться, что с Дженсеном всё в порядке. — Даю вам час.