В клетке со Зверем

Сознание возвращалось медленно. Сначала это была чернота, сменившаяся белой, ослепительной болью. Только почувствовав собственное лежащее на кровати тело, Джаред попытался открыть глаза. — А теперь открой ротик, спящая красавица, — Джаред с трудом разомкнул глаза и увидел белобрысую макушку. Он помнил этого парня с первого дня, его звали Саймон. — Мой друг Скотти предложил связать тебя на всякий случай. Мы видели, как ты с готовностью подставлялся Зверю, и решили, что тебе даже нравятся наши традиции. Поэтому пока его нет, ты ведь поделишься с нами своей сладкой норкой? Мы ему ничего не скажем… — Нет… — прохрипел Джаред, но пошевелиться так и не смог. Его щиколотки и запястья удерживали чьи-то стальные хватки рук. — Саймон, не стоит, если Зверь узнает, нам не поздоровится! Лучше пусть пососёт, — предложил Скотт, и Джаред облегчённо вздохнул. Ему было ужасно страшно, ведь это самое настоящее изнасилование. И только сейчас он осознал, что всё, что происходило ранее было действительно его желанием. А теперь он готов на всё, чтобы его не трогали. И да, минет лучше, чем полноценный трах, хотя и ужасно унизительно. Мерзко. Интересно, если укусить подонка за член, они изобьют его? До ушей всё ещё доносились стоны со всех сторон, но Джаред лишь наблюдал, как белобрысый выпростав член наружу, начинает потирать его и подходит ещё на шаг ближе. — Будешь хорошим мальчиком, Джаред? Открой рот. Сделай папочке приятно. Господи, где же Дженсен?! Он должен его спасти! Ведь он обещал защищать… Или не обещал? На этот раз Джареду не удастся избежать своей участи? Твёрдая головка притиснулась к его рту, но Падалеки упорно сжимал губы. В голове всё ещё было мутно, но подкатившее отчаяние быстро возвращало ясность мысли. Главное улучить момент, когда хватка на руках или на ногах ослабится, и постараться вырваться. В паху мучительно тянуло и зудело, но Джаред не был возбуждён. Чёртов наркотик! Борок, сука, тебе несдобровать! — Живо открой рот, если хочешь, чтобы всё было по-хорошему, — приказал Саймон. Но Скотт уже дал пощёчину, после чего губы Джареда разомкнулись от боли и удивления. Дальнейшее слилось в один сплошной чёрный поток боли и ужаса. Джаред никогда не думал, что с ним могло случиться что-то по-настоящему ужасное. Всегда разум твердил, что кто-то невидимый заботится о нём, любит, защитит в тяжелой ситуации. Всегда чутьё сыщика спасало от непредвиденных ситуаций, а шестое чувство заставляло обходить опасные пути. И вот теперь, ощущая на теле насилующие пальцы, боль и унижение, Джаред понял, что всегда больше всего на свете боялся именно такого ужаса. Может быть, и не самой смерти, когда ты просто закрываешь глаза, перестаёшь существовать и видишь пресловутый свет где-то вдали. Пугает сама жизнь, лишённая иллюзии безопасности и счастья. Когда больше некому защитить тебя, кроме себя самого, когда ты остаёшься один на один со своей болью и страхом. Когда кажется, что твоему телу больше не отмыться от этой мерзости, а разуму никогда выздороветь. Если жизнь является пыткой, думаешь только о том, чтобы поскорее всё закончилось так или иначе. В этот момент Падалеки люто ненавидел всех мужчин, эту ужасную боль в горле, отвратительный вкус, кошмарные прикосновения, которые с каждой секундой становились всё хуже. Мир вдруг потерял очертания, он уже не мог понять, где находится, слыша только голоса своих мучителей. Глаза застилали злые слёзы, каждая клетка тела вопила от боли и унижения. Он больше не думал ни о чём. А через пару минут агонию сменили какие-то совершенно детские мысли о том, что Дженсен… Он должен его спасти от этого кошмара. Должен появиться и защитить его, оттащить мучителей, закрыть Падалки собой. Ведь он… Он ведь дал понять, что ему не безразличен Джаред, что всё, что между ними происходит, не просто плотские утехи. Что у Дженсена под лживой личиной дикого зверя было большое и доброе сердце. Где же ты, Дженсен? Где ты? Пожалуйста, помоги! Так больно и страшно. И кажется, эта пытка никогда не закончится. Руки выворачивали так больно, а затем поставили на колени. Джаред сам не понял, в какой момент он отключился. И спасла его всё же благословенная темнота. Да, именно ей Джаред благодарен, и, видимо, только на это он и может рассчитывать в своей ставшей вдруг такой жалкой жизни. А затем исчезли и мысли. Он очнулся спустя долгий интервал времени. Непонятно почему, но Джаред чувствовал где-то в забытьи его течение. Сейчас он снова лежал на кровати, но это была другая кровать. И запястья хоть и ныли от боли, но его больше никто не удерживал. Он поднял тяжёлую голову с подушки и огляделся. Это не их с Дженсеном камера, а какая-то совершенно незнакомая. И он здесь абсолютно один. Тело болело, словно его били. На запястьях и ногах наливались синяки, про задницу даже думать страшно. Зверя нигде не было видно, и, наверное, это даже хорошо. Он не видел того унизительного ужаса, что случился с Падалеки. И не так стыдно будет смотреть ему, осквернённому и грязному, в ясные зелёные глаза. Джаред напоминал сам себе ненужный использованный презерватив, выкинутый на помойку. И теперь главное взять себя в руки и перестать накручивать. Единственным желанием сейчас было — уехать домой. Отказаться от этого проклятого дела и просто уехать. Лучше в Сан-Антонио, к маме. Вот так. И не нужен Джареду никакой бойфренд с его уголовниками, никакая работа и вообще ничего. Укрыться с головой под одеялом или упасть в тёплые мамины объятья и расплакаться, как маленькому. Наконец, он встал. Зад прострелило острой болью, кажется, что-то потекло: сперма или кровь. Или всё вместе. Джаред выглянул через прутья в мрачный коридор. Ясно, его заперли в камере напротив Зверя. Единственная свободная камера чуть наискосок. И теперь он мог видеть одинокого Дженсена, похожего на грозовую тучу. Он сидел на бывшей кровати Джареда и прожигал тяжёлым взглядом. Трудно было понять, о чём он думает, но явно эти мысли были не добрые и не светлые. Джаред уставился на него в ответ, а затем отвёл глаза. Он не был уверен, что теперь должен делать и чувствовать. Внутреннее смятение было каким-то тихим и удручающем. Часть его радовалась одиночной камере. Но была в нём и другая, совсем маленькая часть, которая хотела утешения от Дженсена. Оказаться с ним в камере, лечь под одеяло, обнять сильное тело. Чтобы Дженсен не касался, а просто был рядом. Джареду хотелось, чтобы его вообще больше никто и никогда не касался. Просто хотелось знать, что Зверю не всё равно. — Как я здесь оказался? — вопрос разорвал тишину, и Джаред не узнал собственный голос. — Я попросил отселить тебя, — Зверь ответил не сразу. И тогда Джаред понял, что что-то действительно произошло между ними. Эта пропасть, что появилась вдруг, была настолько ощутима и несправедлива, что хотелось кричать. Фантомная боль в теле отзеркалила душевную, и Джаред как подкошенный рухнул на бетонный пол, упираясь лбом в холодные прутья. — Почему? — прошептал он, глядя в никуда. Как глупо… Он догадывался, но не хотел знать почему. — Мне уже рассказали, как ты просил… тебя трахать, как подмахивал, — как ни странно, сдерживать чувства у Дженсена получалось плохо, Джаред с удивлением обнаружил скрытую боль и обиду. — Шериф всё подтвердил, но я отказался смотреть видео. — Ясно. Кажется, он вляпался не только в изнасилование, но и в подставу. Они все убедили Дженсена, что Джаред всё это делал по доброй воле под действием наркотика. Очень легко было в это поверить, учитывая, в каких животных превращает это пойло обычных людей. Но Джаред никогда бы не стал изменять Дженсену. Почему? А вот это хороший вопрос. По сути, Дженсен был закрытый человек, совсем малознакомый, опасный. Он подозревался в международном преступлении и зверских убийствах. Мог ли Джаред влюбиться в него из-за банальной химии? В голове бушевала настоящая сумятица. А ещё отчего-то — ответная обида. Дженсен поверил Бороку. Ему даже в голову не пришло, что Джаред не хотел никакой групповухи. Что единственные руки, о которых он мог мечтать, принадлежали именно Дженсену. И после всего, что между ними было, Зверь считает Джареда шлюхой и предателем. В груди всё сжалось и на глаза нахлынули слёзы. — Если ты считаешь, что я могу вести себя как грязная шлюха, значит, и я ошибался в тебе, Дженсен. В камере напротив послышалось шевеление. Джаред нехотя опустил голову, а затем снова бросил взгляд через коридор. Эклз стоял вплотную к решётке камеры, вцепился в неё пальцами до побелевших костяшек. Теперь с него слетела хмурая маска. Он вглядывался в лицо Падалеки и там читалось… сомнение? Что ж, Джареду нет никакого дела. После всего того, что здесь произошло, он просто уберётся из этой клетки на свободу и забудет обо всём, как о страшном сне. Джаред с трудом поднялся на ноги, хромая, дошёл до своей новой койки и рухнул в неё. Он сплёл руки на груди в защитном жесте и закрыл глаза. Надо просто постараться уснуть. А утром он позовёт кого-нибудь из шерифов и уберётся отсюда. Сердце противно ныло, и внутренний голос шептал, что он не должен бросать Дженсена в беде, ведь тот невиновен. У него когда-то были жена и дочь… И он так заботлив, когда не притворяется хищником. Всё. Больше не думать о нём. — Джаред. Пожалуйста. Скажи, что там… Что ничего не было. Он снова открыл глаза, посмотрел на Дженсена. И теперь на лице Зверя читалась неподдельная боль. — Уже не важно.

***

Утро было недобрым. Воспоминания обрушились тошнотворной лавиной. Джаред открыл глаза и застонал. Зверски хотелось пить и в туалет. А еще, пожалуй, в душ. Он встал с кровати и сразу же метнул взгляд в клетку напротив. Дженсен все так же сидел на его бывшей кровати, одетый, и казалось, так и не сомкнул глаз. Он всё ещё смотрел на Джареда, но теперь в этом взгляде Джаред читал лишь тоску. И он был уверен, что его выражение лица сейчас отражает то же самое. Стоило ли поговорить с ним? Разубедить? Похоже, заключённые и шериф сильно постарались донести до Зверя убедительную ложь. Кому он всё-таки поверит? Стоило ли вообще продолжать это дело после того, что с ним здесь произошло? А ведь со Зверем у них тоже был секс, но это и отдалённо не было похоже на принуждение. Но Джаред пошёл на всё. Ради работы ли? Ради того, чтобы вывести предполагаемого маньяка на чистую воду? Но из всего этого ничего хорошего не вышло. Сейчас Джаред запутался в себе ещё больше. И, скорее всего, он не хотел, чтобы его вообще кто-либо касался теперь в сексуальном плане. Он подошёл к своей решётке и постучал по ней рукой. Получилось громко и отчётливо. В тюрьме стояла какая-то особая тишина, которая, скорее всего, не означала ничего хорошего. Но Джареду теперь было всё равно. Сомнения Дженсена что-то надломили в нём. Или он просто выдумал что-то в своей голове, некую романтическую историю, которой не может быть в жизни. Скорее всего, так и есть. Слепой любви не существует, как и слепого доверия. Особенно в таком месте, как камеры временного заключения. Это будет хорошим уроком на будущее. О будущем думать не хотелось. Смотреть на Эклза тоже. Джаред боялся себя и собственных реакций на смятение Зверя. Хотелось утешить его, рассказать, как всё было, объяснить, что он никогда бы не нарушил своей верности ему. Но нужна ли Зверю эта верность? Нужны ли ему вообще какие-то чувства от Джареда? Может быть, он всё ещё любит свою почившую супругу и скучает по дочери? Скорее всего, так оно и есть, не зря же рисует. В конце коридора наконец послышались шаги. Джаред вздохнул. Очень скоро эта безумная история закончится. Он твёрдо решил. Ведь решил же, верно? Всё вышло даже проще, чем он думал. Джареду просто выдали вещи и отпустили. Конечно, после распоряжения Эдвина, которому уже доложили об инциденте. Свобода в обмен на информацию? Что ж, это был честный обмен. Джаред в любом случае не нашёлся бы что ответить, не обдумав всё от и до. А так он выиграет время и придумает что-нибудь стоящее для федералов.