Мой лунный свет

      Вязкую тишину прервал гулкий стук часов, а мерцающая старинная лампа едва ли освещала помещение. Та же до ужаса прекрасная картина умершей девушки приковала к себе взгляд Селин, но ее мысли были совершенно в другом месте. Перед глазами мелькали вспышки последних событий, а еще более отчетливо в воспоминаниях появлялось бледное лицо Стейси, которая не подавала признаков жизни. Ее темные кудри оттеняли рану на шее, из которой медленно сочилась алая кровь. Фолл поежилась, неожиданно ощутив металлический привкус во рту, и вздрогнула. Она боялась, что не успела, а попытки Виктора реанимировать подругу окажутся тщетными.       В этой гнетущей атмосфере Селин с нетерпением ждала, когда отворится дверь, и Ван Арт сообщит ей, что будет дальше. Она не могла представить себе, что ее дорогая, полная жизни, Стейси так глупо и плачевно исчезнет или же навеки обернется иным существом. А самое страшное заключалось в том, что она могла предотвратить это, если бы была столь же отважна и умна, как ее мама. Видимо, за это Виктор когда-то в нее влюбился — Селин и сама не знала женщины более самоотверженной, чем она.       Девушка тихо всхлипнула, чувствуя свою беспомощность в полной мере. Насколько же наивной и глупой она была, живя в этом мире сверхъестественного. Ровно как и Стейси, она верила в сказки и носила розовые очки, забывая о том, с кем ей на самом деле приходилось иметь дело. Из уст вырвался истерический смешок: ее последний визит в этот дом выглядел, как еще более комичное зрелище. Она, с дурацким чайным сервизом, приходит без предупреждения к Князю вампиров, мешает его деловым встречам, спорит с его братом, а потом еще и убегает в слезах, как пятиклассница. Почему Селин вдруг решила, что она этакая Белла Свон, а Виктор — Эдвард Каллен, который светится от солнечных лучей? Реальность совсем не похожа на фильм, ведь вампиры вполне могут выпить твою кровь или свернуть шею, а от солнца они мучительно погибают, не походя в тот миг на голливудских звезд.       Она не сразу заметила звук приближающихся шагов, поэтому невольно вздрогнула, когда на ее плечи опустилась холодная рука, а на стол поставили поднос с ажурным чайником и таким же аккуратными белыми чашечками.       — Как она? — Селин тут же вскочила, поднимая на Виктора полный надежды и слез взгляд.       — Твоя подруга справится, — уверенным тоном ответил он, отчего девушка наконец-то спокойно выдохнула. — Ты вовремя мне позвонила — она потеряла совсем мало крови благодаря быстрой помощи.       Увидев, что Фолл собралась направиться в другую комнату, он нетерпеливо добавил:       — Но сейчас ей нужен покой. Не переживай, в течение пары дней она снова встанет на ноги.       Селин выдавила нечто на подобие улыбки, устало плюхаясь на диван: этот безумный день однозначно лишил ее всех сил.       — Тебе не помешает травяной чай, — добавил Виктор, разливая ароматный напиток и протягивая чашку. — Пары глотков достаточно, чтобы немного тебя успокоить, но я настоятельно рекомендую выпить все до последней капли.       Она, в свою очередь, лишь кивнула, пробормотав едва различимую благодарность. Меньше всего ей хотелось вести долгие беседы, особенно зная, что их ждет не самый приятный разговор.       — Как только захочешь спать, я отведу тебя в гостевую комнату, если ты не против, — проговорил он как можно более ободряющим тоном, но Селин заметила, что его веки оттеняла печаль.       — Да… И спасибо, — все же сказала она, неожиданно смягчаясь. — Правда, спасибо большое. Если бы не ты... я просто не хочу представлять, что могло произойти…       К горлу нарастающим комом снова подступили слезы, и она едва сдерживалась, чтобы не заплакать.       — Все обошлось, Лини, — от его непривычно теплого и вкрадчивого голоса постепенно становилось лучше. — Теперь и ты, и мисс Стейси в безопасности. А этот… У меня даже не повернется язык назвать подобное существо вампиром! Он получит наказание за нарушение наших законов.       Его интонация ожесточилась, выражение лица сделалось непроницаемым, губы гневно сжались в одну линию, но лишь глубокие глаза показывали нарастающее чувство вины.       — После первого… разговора с тобой... он и так все ясно понял, — хмыкнула она, вспоминая, каким гневным и в тоже время холодным был Виктор. — Мы со Стейси умудрились вляпаться в неприятности из-за собственной беспечности. Больше в жизни не пойду ночью в незнакомое место, да еще и в малолюдной части города.       Он покачал головой, будто не соглашаясь, поэтому Селин ничего не оставалось, кроме как глубоко вздохнуть, глотнув горячего чая.       Духмяное сочетание мяты, ромашки, чабреца и еще каких-то неизвестных ей трав действительно дарило приятное расслабление. Виктор же напротив, выглядел непривычно напряженным, будто не знал, куда себя деть в ее присутствии.       — А еще, — она глубоко вдохнула, собираясь с мыслями, однако все равно знала, что этого разговора ей не избежать. — Кажется, мне стоит извиниться.       — За что? — он удивленно покосился на нее.       — В первую очередь, я непростительно грубо прервала твою деловую встречу, явившись без предупреждения. И вместо того, чтобы отреагировать на ситуацию достойно, я убежала в слезах. Следовало тебя поблагодарить за всю помощь, что ты…       — Ты плакала тогда? — прервал ее Ван Арт, с нескрываемым волнением рассматривая каждую черточку ее лица.       — Что? — не сразу поняла она, упустив предыдущую мысль. — Ах, это пустяки... наверное, сказалась усталость после длительного перелета.       Виктор же, вместо того чтобы ответить что-то разумное, облокотился на диван, закрывая лицо ладонями.       — Все нормально?       Услышав ее взволнованный вопрос, он взял себя в руки, взирая на девушку с почти различимой мольбой.       — Это я должен спрашивать, все ли нормально, Лини. Ты сегодня перенесла ужасные события, а что до тех… Да простит меня ночь, но это я должен извиниться за свое поведение.       — Брось, это мне не стоило… — продолжила Фолл, но под его требовательным взглядом тотчас умолкла.       — Признаю, что ты, видимо, поддавшись рвению меня поблагодарить, приехала в не самое удачное время. Но мне стоило быть помягче. В конце концов, эта лживая... Моника... взвалила на тебя слишком много неприятной информации.       — Я бы сказала, скорее неожиданной.       Она слегка улыбнулась, осознавая, что ей все-таки приятно, ведь в какой-то степени он тоже переживал. Но стоило ее взгляду вновь зацепиться за этот неоспоримо загадочный портрет, она поникла, уставившись в недопитый чай.       — Знаю, что это не мое дело… Но почему ты никогда раньше об этом не рассказывал?       Он заметно напрягся, и Селин готова была поклясться, что давно, а скорее никогда, не видела его таким неуверенным.       — Не предоставлялось повода, как мне казалось ранее. Да и был ли смысл говорить о том, что давно прошло?       Из ее уст вырвался нервный смешок:       — Раз ее портрет занимает центральное место в твоей гостиной, значит в ушедших днях все еще есть смысл.       — Возможно, — он отвел взгляд, не решаясь посмотреть на нее. — Даже не знаю, почему я до сих пор не снял эту картину...       — Потому что, — она глубоко вздохнула, стараясь унять непрошеную слезу. — Потому что ты очень сильно любил ее, Виктор. И, должно быть, до сих пор любишь.       Он ничего не ответил, но ей не нужно было подтверждение — она и так прекрасно знала, что все вышесказанное было правдой.       — Ты не мог бы отвести меня спать? — после минуты гнетущей паузы все-таки выдавила из себя Селин. — Я ужасно устала.       — Да, конечно. — непривычно рассеяно ответил Ван Арт. — Идем, я проведу.       Он отвел ее в небольшую, но удивительно уютную комнату на втором этаже дома. Бежевые тона резко отличались от более темных оттенков остального интерьера, что делало комнату немного особенной. А самое главное, что вызвало у Селин прилив радости: кровать была большой, а в подушках и одеялах можно было утонуть.       — Здесь очень мило.       — Располагайся, Лини. Чувствуй себя как дома.       Она бы хотела вежливо улыбнуться, только вот скребущее ощущение внутри не давало ей этого сделать. По крайней мере, Фолл решила, что все относительно встало на свои места, ведь, казалось, Виктор вновь хотел быть ее поддержкой и другом. Разъяснилось также, почему он до сих пор одинок: видимо образ из прошлого не смогла побороть ни одна девушка, даже она сама. Конечно, было глупо надеяться на взаимность, но в ее груди всегда горел мерцающий огонек веры, что он так добр и ласков потому, что чувствует нечто большее, чем дружескую симпатию. Возможно, Ван Арт просто, как бы банально это не звучало, не ее тот самый, а все эмоции – просто плод разыгравшейся девичьей фантазии. Ведь как не влюбиться в такого одновременно загадочного и близкого, до одури красивого, словно вышедшего из-под пера Джейн Остин? Она сама придумала несуществующий роман, фанатично взращивая его с каждой их новой встречей.       — Лини, — неожиданно начал он, вырывая ее из потока запутанных мыслей, — я могу быть с тобой откровенным?       Фолл обернулась, увидев, как этот расчётливый и решительный Князь вампиров стоит посреди небольшой комнаты, залитой лунным светом, не зная, что сказать дальше. В пучине его глаз больше не было ни гнева, ни насмешки, лишь усталость да светлая тоска о чем-то давно минувшем.       Девушка кивнула, не смея даже предугадать, что такого сокровенного он хотел произнести.       — Ты, конечно, была права, ведь я действительно любил Аллегру. Нас связывало слишком многое. Даже больше – она была моей первой любовью.       Селин прикусила губу, сдерживаясь, чтобы тотчас не накричать и выставить его за дверь. Ей было практически не по силам просто принять данные факты, но слушать об этом из его уст, словно она — психотерапевт, казалось более, чем невозможным.       — Однако это дела давно минувших дней, — продолжил он, не замечая проблеск удивления на ее лице. — Думая о ней сейчас, я даже не могу толком вспомнить ее лицо. Именно поэтому я решил сохранить портрет, чтобы не забыть образ окончательно. Чтобы он напоминал мне о том, что личности, подобные мне, не могут иметь простого человеческого счастья. Чтобы, если вновь осмелился полюбить кого-то, — Виктор бросил на нее многозначительный, понятный лишь ему одному, взгляд, — я знал, что может быть уготовано в конце.       Фолл продолжала молчать, лихорадочно думая, чем она может ответить на подобного рода заявление. Видимо усталость давила на нее слишком сильно, раз ни одного вразумительного ответа так и не находилось.       — Я говорю это все, чтобы между нами не было недомолвок, Лини. Надеюсь, теперь мы уладили все наши проблемы.       Он уже думал выйти из комнаты, но Селин, на которую слова и их безразличный тон подействовали, как ведро холодной воды, уже не могла сдерживать себя.       — Ни черта мы не уладили, Виктор! — внутри нее вскипело нечто дикое, пришедшее из далекого детства, когда она еще позволяла себе лазать по деревьям и сквернословить. — Хватит делать неприкаянный вид, словно ты один на выдуманном поле битвы. Жизнь — это, мать его, не театр Шекспира! Я всегда готова быть на твоей стороне, ведь… Ведь я думала, что возможно и я, и моя родня дарим тебе то пресловутое человеческое счастье. Или хотя бы его минутные проблески. Но нет, оказывается, что свету не пройти в это царство вечной тьмы! А знаешь почему? Потому, что легче оградиться от этого мира, чем признать, что ты слишком похож на обычных смертных.       Она заметила, как он растерянно вздохнул, но в тоже мгновение надел свою излюбленную маску, недовольно сузив глаза:       — Ты не понимаешь, о чем говоришь. Я могу простить твои слова в силу твоего возраста…       — Я прекрасно понимаю, о чем говорю. В конце концов, мне не пять лет! Ну, извините, что я прожила мизер на фоне вашей вампирской вечности, но я явно вижу больше, чем ты. Последние годы мы играем в какие-то непонятные кошки-мышки: то резко сближаемся, то расходимся, словно незнакомцы! — холодный воздух резко наполнил легкие, ведь у Селин больше не было сил повышать голос. — Я чертовски устала, Виктор. Я морально мучаю себя нашими отношениями.       Чего уж лгать, ей хотелось, чтобы после ее искренней исповеди он вновь тепло улыбнулся ей и успокоил. Вот только облик Ван Арта наполнился той самой чернотой, которая пугала ее до чертиков.       — Тебе нужно выспаться, — глухо проговорил он.       — Это все, что ты хочешь сказать? — сердце упало куда-то в пятки, а слова зазвучали совсем обреченно. — Просто захлопнешь дверь, снова делая вид, что между нами ничего не происходит?       Он подошел к ней слишком близко, отчего она отчетливо рассмотрела красный блеск внимательных глаз, бледность кожи и то, как резко вздымалась его грудь.       — А что ты хочешь от меня услышать? Что наши отношения должны выходить за рамки дозволенного потому, что тебе захотелось поиграть в загадочную сказку? — ядовито выплюнув это, Виктор заставллял Селин невольно морщиться. — Я никогда не откажусь от своих слов: ты всегда будешь мне дорога. Однако мы должны отчетливо понимать, кто мы друг для друга.       — И кто же? — не удержавшись, спросила она, хоть и боялась получить ответ.       Он недовольно отвернулся, обнажая белоснежные клыки:       — Не забывай кто я, ведь в этом мире нет романтических сказок, а в конце все закончится последним трагифарсом.       Она подавила непрошенный всхлип, заставляя себя довести мысли до конца:       — И поэтому ты продолжаешь отталкивать меня? Из-за каких-то дурацких страхов и предубеждений!       — Это истина — хочешь ты ей внимать или нет. Я не буду, как твой прошлый парень, ходить с тобой под ручку и есть мороженое в парке, наслаждаясь трелью птиц. Я живу в ночи, а тебе, поверь, лучше не портить себе жизнь и оставаться на солнце. Нам следует довольствоваться дружбой, большее же приведет к плачевным последствиям.       — А если я больше не хочу довольствоваться встречами раз в полгода? Если я хочу быть рядом с тобой и…       — Теперь мне пора сказать «хватит» твоим разговорам, — он грубо прервал ее, только вот в голосе не было больше злобы, а лишь вселенская горечь. — Тебя ждет удивительная жизнь, которую не стоит пытаться начать вместе с вечно кому-то обязанным вампиром. Зачем я тебе сдался?       — Да потому что я люблю тебя, Виктор!       Она тотчас прикрыла рот ладонью, не осознав, как могла позволить снять с себя все обмундирование и сдаться окончательно. Девушка неосознанно решила, что пора обнажить душу, отдав ему на растерзание, разрушив все на корню, — должно быть, позвонив ему тогда, уже не было пути назад.       Селин готова была испариться, став серебристой дымкой, почти дорожкой лунного света, чтобы избавиться от его неверующего взгляда. Но, когда в следующее мгновение его руки обвились вокруг ее талии, и он крепко прижал ее к себе, она осознала, что наконец-то сможет спокойно уснуть этой ночью.