Ролевка

«Разделяла нас пара шагов, но до этого дня, Я не знал, что такое огонь, и что ты из огня. И что ты из огня.» Пикник — Ты вся из огня

Катя проснулась внезапно, рывком, разбудив и Андрея. Часы показывали полвторого ночи. Сообразив, где находится, Пушкарева застонала и рухнула обратно на подушки. — Твою мать! — с чувством сказала она. — Катюш, что случилось? — обеспокоенно спросил Андрей, который еще толком не понимал, что случилось. — Я труп. Гауптвахта, как минимум, расстрел без суда и следствия — как максимум и наиболее вероятный исход моего загула. — Не понял. — Меня отец убьет, — обреченно заявила Катя и накрылась пледом с головой. — Ты хочешь уехать? — Нет, — простонала Катя. — Я хочу умереть. И желательно не под папины вопли. — Все так плохо? Давай я поговорю с ним. — И что ты ему скажешь? «Извините, ваша дочь случайно уснула в моей кровати, и я вместе ней?» Да его удар хватит. А потом расстреляет нас обоих. — Ну, может, обойдется? Прости... — Да ты-то чего извиняешься? Утром Мише позвоню, ситуацию обрисую, прикроет. — А он не... — Ему можно, а мне нет? Прикроет, куда он денется, — вздох, — в его же интересах. Андрей подавил вспышку раздражения. Рискнул обнять Катю. Его руку она не скинула, наоборот, прижалась плотнее. Затихла, кажется, даже дышать перестала. Ну, вот и все. Сказка закончилась. А ведь Жданов засыпал абсолютно счастливым человеком. Сейчас она уйдет, а ему останутся воспоминания о прекрасном вечере. — Андрей, — Катя вздохнула и повернулась к мужчине. — Ты не возражаешь, если я останусь у тебя до утра? — Что? Нет, конечно! — Андрей аж подпрыгнул от удивления. — То есть, оставайся, я только рад буду. — Тогда дай во что-нибудь переодеться и разреши воспользоваться ванной. Андрей вскочил с постели, заметался по комнате, ища что-нибудь подходящее. В конце концов, дал Кате футболку, немного волнуясь от мысли, что из ванной она выйдет в ней. В его футболке! Он и надеяться на это не смел. Лишь бы хватило выдержки не распустить шаловливые руки, не спугнуть Катю своим напором. Фантазия рисовала сцены, как она выйдет из ванной с влажной, порозовевшей от горячей воды, кожей, как по плечам разметаются распущенные волосы, как она подойдет к нему... Картина была настолько соблазняющей, что Андрей невольно прикусил губу. Лучше всего было бы притвориться спящим, но ему тоже был необходим душ. Хотя бы для того, чтобы снять напряжение. Реальность превзошла все фантазии. Темным пламенем разметались по плечам чуть влажные волосы, как он и представлял, кое-где на коже блестели капельки воды, видимо, вытиралась она наспех, футболка доставала ей до середины бедра, но тонкая ткань обтягивала красивую грудь, ягодицы, округлые бедра. И футболка на голое тело. Андрей закрыл глаза и длинно выдохнул, лишь бы взять себя в руки. — Не стой босиком на полу, — бросил он на ходу. — Забирайся под одеяло. Я тоже в душ. В ванной Андрей выкрутил на всю оба крана, встал под душ, прямо в одежде, обреченно застонал. О чем он думал, когда дал ей футболку? Лучше бы рубашкой пожертвовал! Нет, так было бы еще хуже. Каким чудом ему вообще удалось удержаться, неизвестно. Она не виновата, что у ее начальника мозги давным-давно стекли в область паха и он думает исключительно членом! Андрей скинул намокшую одежду в ванну и тихонько взвыл. Нельзя возвращаться с таким стояком к Кате, нужно что-то с этим делать. Андрей не мастурбировал с подросткового возраста, как только он потерял девственность, так от девушек отбоя не было, так что самоудовлетворением он с тех пор не занимался. А теперь он, взрослый тридцатилетний мужик, известный ходок по женским постелям, самоудовлетворялся в собственной квартире, в ванной, чтобы его не видели. Стыдобища какая! Можно было бы попросить о помощи Катю, с ее участием «проблема» разрешилась бы гораздо приятнее, но как ей в глаза смотреть-то потом?! Разрядка не принесла никакого облегчения. Выключив горячую воду, Жданов встал под ледяные струи и стоял, пока его не начала бить крупная дрожь. Нужно выходить, только, черт возьми, выходить-то не в чем! Он выскочил из комнаты не прихватив ни халата, ни чистого нижнего белья. Болван! И одежда вся мокрая. Пришлось оборачиваться полотенцем и идти так, надеясь, что Катя спит. Катя не спала. Сидела на кровати поверх одеяла, по-турецки скрестив ноги и уставившись в одну точку на стене. Жданов едва сдержал стон, так как... ну да, снова. Достаточно было увидеть ее силуэт в свете уличного фонаря. — Ты не против, если я включу ненадолго свет? — Включай, я не сплю же. — Я думал, что ты уснешь. — Выспалась, кажется. Если не будешь мешать еще пару минут, то постараюсь успокоиться и смогу уснуть, — Пушкарева скосила глаза на хозяина дома и едва заметно прикусила губу. — Ой, прости, я спросонья ничего не взял на смену, поэтому в таком виде, — Андрей смутился и метнулся к шкафу с одеждой. — Ладно, Жданов, не суетись. Я, по-твоему, голых мужиков не видела? Оденься лучше, синий весь уже, и давай под одеяло. — У меня тут проблема... физиологического характера, — Жданов совсем сник, а Катя не удержалась от смешка. Нервного такого, нехорошего. Андрей насторожился, обычно Катю после таких усмешек остановить было сложно. — Это ее ты пытался решить в душе? — Катя все-таки рассмеялась. — А меня попросить сложно было? — Тебя неловко просить о таком. Я... я очень трепетно отношусь к тебе, чтобы все свести к... физиологии. — Оденься уже. А то и просить не нужно будет. У меня самоконтроль хороший, но и ему конец может прийти. А, впрочем... — Катя вскочила с кровати и подошла к Андрею. — Иди сюда. Лучше сделать и пожалеть, чем жалеть о несделанном. — Кать... я... — Андрей осекся. Его Катюша обняла его. Сама. Нежно. Он мог отказаться — она не предлагала и не настаивала, оставляя ему выбор. — Не о чем будет жалеть. Я давно... Не договорил. Сил не хватило. Катька — вот она, теплая, живая, его. Он убаюкивал ее, он таскал ее на руках, как ребенка, целовал так, что голова кругом, а она ничего не просила никогда. И сейчас не просит. Предложила и оставила ему возможность отказаться. Достаточно просто отстраниться и уйти в другую комнату. — Как поцелуй на стресс и алкоголь списать не получится, — хихикнул Жданов, обняв девушку. — На что спишем? — На животные инстинкты и употребление афродизиаков в больших количествах, — Катя тоже засмеялась. — Шоколад, если ты не знал, как раз... — Понял, — договорить он ей не дал. Нестерпимо захотелось поцеловать ее. Она охотно ответила, прикрыла глаза, легко провела кончиками пальцев по его спине. И все. Андрей поплыл. — Я замерз совсем. — Пойдем тебя греть, — Катя по-доброму усмехнулась, когда Андрей подхватил ее на руки, а в следующий момент полотенце слетело с бедер, повиснув на «физиологической проблеме». — Знамя разврата только с флагштока спусти. Андрей хоть и смутился, но тоже рассмеялся. Такая Катюша ему очень нравилась. Мягкая, ненавязчиво-заботливая, сыплющая шутками, не боящаяся принимать и дарить ласку, абсолютно ничего не стесняющаяся. В какую-то секунду он вдруг поверил, что она его любит, но тут же запретил даже думать об этом. Как он стащил с нее футболку, куда девал ее трусики, он бы под угрозой расстрела не вспомнил бы. Думать о чем-то, кроме ласковых пальчиков на плечах и шее, о маленьком живом огоньке под ним, он не мог. Торопиться не хотелось, хотелось провести руками по всему ее телу, изучить все это губами, а потом начать все снова. Лишь бы она продолжала смотреть на него с улыбкой, лишь бы тонкие пальчики касались его и дальше, лишь бы ее тело податливо уступало его рукам. Она не играла в страстную любовницу, просто лежала и наслаждалась ласками, без глупых выкриков, что ей хорошо, что он такой страстный и умелый любовник, без стонов. Ее удовольствие выдавало только учащенное дыхание да легкая улыбка. Она не торопила его, не подскакивала в нетерпении. — Все, Андрюш, поиграли — и хватит, — Катя тихонько рассмеялась. — Я ложусь спать. И отвернулась. Ну уж нет. — Катерина Валерьевна, знаете ли вы, что вы сейчас пытаетесь продинамить меня будучи абсолютно обнаженной в моей, заметьте, кровати? — Ничего не знаю, — попытка вытащить одеяло из-под Жданова провалилась, плед куда-то делся, а подразнить и без того неуравновешенного Андрея ей хотелось. — Тебе весело, да? — со злостью спросил он, когда Катя ужиком выползла из-под него. И перекатилась на свободную сторону кровати. Глаза горят, а она улыбается, тихонько фыркает. — Ты меня с ума сводишь! — Ну, ты преувеличиваешь! — Иди-ка-сюда! — поймал за ногу, подтащил к себе, — я связь с реальностью теряю, когда обнимаю тебя, я, наверное, конца света бы не заметил, если бы целовал тебя в этот момент! — Врешь, — насмешка, мимолетное касание. Дразнит! Как будто бы сама, забываясь, не стонала ему в губы. Будто он не видел ее глаз, когда она давала заднюю, опомнившись. — Знаешь, что я с тобой сделаю? — хочет игр? Будут! — Не знаю. Но очень любопытно, что ты сделаешь. Он разозлился, сильно разозлился, но это только подстегнуло возбуждение, ее близость сносила крышу. Горячая, настоящая, его — только его. В себя он немного пришел только после того, как она обхватила его ногами за талию. Все испортил! Хотел неторопливо, нежно, а сейчас словно на вулкане, горячо до невозможности, и она только подливает масла в огонь, чтобы не утихла злость, широкой улыбкой. В полубреду он целовал ее, куда дотянется, сжимал, что попадет под руки, стараясь не причинить боли. Что-то говорил ей, сам не запомнил, но главное, что она с ним, его. Губу она закусила, чтобы сдержать стон, глаза прикрыты, руки комкают простынь. Тело бьет крупная дрожь, словно через нее ток пропустили, дыхание рваное, хриплое. Это уже немного позже, когда она чуть-чуть отдышалась и пришла в себя, он ее целовал и не мог остановиться. Это потом она, измученная вторым заходом, после неторопливого секса, когда сил у обоих на очередной взрыв не осталось,обняла его и уснула, а он перебирал спутанные волосы и улыбался. На часах было без четверти пять, когда он наконец уснул, крепко прижимая ее к себе. Но перед этим он отчетливо осознал, что совершенно не соврал Малиновскому, когда сказал, что любит ее. Любит. Да так, что готов совершить любое безумство ради одной ее улыбки. Ему ни с кем так не было хорошо. Утро — это когда то ли не услышал, то ли забил на звон будильника, это когда «физиология» снова дала о себе знать, а времени в обрез. Это когда просыпаешься от того, что тебе в бедро упирается эта самая «физиология», а на часах полдесятого. Когда вдвоем тепло и никуда не хочется. Это же нужно встать, а как встать, если лежать в обнимку с любимой девушкой хочется сейчас, пока она отходит от ленивого утреннего секса и пытается воззвать к чьей-то прочно заснувшей совести. Утро — это когда не стыдно, нет никаких проблем и очень-очень тепло. — Жданов, как честный человек, ты должен... — … Жениться? — Завтраком меня накормить! — Я мог бы и жениться! — Многоженство в Российской Федерации незаконно. — Ах, если б я был султан! — Сколько жен в самый раз — три или одна? На вопрос на такой есть ответ простой, если б я был султан, был бы холостой! — Кать, ну не смешно. Я бы на тебе женился. — А я замуж не хочу. Что я там забыла? Все, закрыли тему. Меня разговоры о свадьбах приводят в состояние бешенства. — Меня тоже. Совершенно не хочу жениться на Кире. — Съешь перед загсом свой паспорт. — Давай лучше подумаем, что хотим съесть на завтрак. Паспорт оставлю на десерт. — Ты в курсе, что мы опоздали на работу? — Начальство не опаздывает, начальство задерживается. — Я-то не начальство. — А ты мой личный помощник, второе лицо в компании. И задерживаешься вместе с президентом. В банке мы были, если спросят. Это потом уже, на кухне, они хихикали, перехватывали друг у друга бутерброды, целовались, обнимались, потом собирали раскиданную одежду по квартире, приводили себя в порядок. Пока ехали на работу, Андрей очень просил Катю провести с ним выходные, но Катя только покачала головой. — Не в эти точно. Мы играем. Потом шашлыки, попойка, а в воскресенье буду отходить от всего этого. — А я бы... — Со мной не надо. Славик будет очень громко шутить, что я свое начальство снова в ролевую притащила. Ты будешь беситься, мне будет неловко. — Что за Славик? — Вячеслав Семенович. — Из Ллойд Морриса? — Он самый. Напросился со мной как-то раз, да так и остался в нашей теплой компании. — Никогда бы не подумал! — Иногда и так бывает. Спасибо за вечер. И за ночь. — За ночь тебе спасибо. Я... я люблю тебя...