До больного любимое

      Минута, другая… Вдруг начало светать. Лучи солнца отчаянно пробивали стену темноты, и Осаму очнулся. Выдохнул резко и дышал урывками, обжигая высохшее горло, словно всплыл на поверхность после долгого погружения. Отряхнувшись, он поглядел по сторонам и, неопределённо хмыкнув, запустил руки в карманы и вышел на улицу.       Она вся дышала жизнью, пропуская свои лёгкие нотки через каждую душу, задевая каждую её струну и создавая настолько чудесную музыку, что в ней слышалось лишь искреннее счастье. Кругом витало лишь оно, лишь желаемое и мимолётное счастье, что нельзя упускать, надо лишь прочувствовать целиком и полностью, только тогда станет немного легче жить… Он шёл вдоль улиц, проскальзывая взглядом по толпам таких разных и похожих людей. Невольно в памяти всплыли чьи-то слова : «И несмотря на то, что я среди людей, я один». Печальная полуулыбка застыла на его губах. Сколько он прячется под масками? Когда это началось? Почему же он не откроет своё единственно правильное лицо? Вопросов всегда больше, чем ответов. И на них он определённо не спешил отвечать. Или, скорее, искать ответы. Он сам не знал, почему. Просто интересно. Просто безопасно. Просто он так привык.       Он остановился у набережной, заворожённый полётом белоснежных чаек над морем, словно листов бумаги, унесённых ветром. Когда время идёт слишком быстро, невольно начинаешь ценить мелочи жизни: солнечное утро, пение птиц за окном, чашка горячего кофе… В голове что-то больно щёлкнуло. Что-то такое же лёгкое, как вуаль на шляпке миловидной дамы, мимолётное, как дуновение летнего ветерка, и неимоверно тяжёлое, как гора Эверест. Ноги сами понесли своего хозяина прочь от пристани, а он был совершенно не против – всё равно устроил себе выходной.       Увидев, куда привели его «кормильцы», он был удивлён до глубины души. Сердце сделало тройное сальто, почти не приземлившись в пятки. Он ожидал абсолютно любое место, но только не это… Воспоминания тысячами игл кололи душу. Вот он снова здесь, на пороге бара «Люпин», где проходили его встречи с друзьями… Где прошла их последняя, роковая встреча. В горле стало до пустынного сухо. Начал медленно подступать горький ком, почти выдавая всю навалившуюся печаль. Но эмоции – лишь жалкие, но жестокие инструменты управления как своим, так и чужим разумом, верно? Стряхнув грозовое облако из головы, он переступил деревянный порожек заведения. Мелодично звякнул колокольчик, оповещая о новом посетителе.       С тех времён почти ничего не изменилось: тот же тёплый, душевный свет ламп, тихо разливающийся по помещению, даря каждому частичку тепла и спокойствия, ухоженная деревянная стойка, сияющая чистотой, несколько небольших столиков, ютящихся поодаль, высокие стулья, напоминающие маленькие деревья, игриво поблёскивающие в свете ламп бутылки напитков с градусом… Всё прямо-таки дышало нравами и воспоминаниями того времени. В баре совершенно не было людей, что делало атмосферу ещё более открытой и умиротворённой. Из радиоприёмника, стоявшего рядом со стойкой, играла тихая мелодия, напоминавшая журчание реки, медленная, текучая и неимоверно спокойная. В сердце засело мягкое, родственно чувство, заставившее нашего героя задержаться здесь, никуда не торопясь. Всё говорило ему: «Не беги от судьбы. Она тебя щедро вознаградит».       Проплыв до стойки сквозь дымку эмоций, он присел на стул. На тот же стул, что и четыре года назад. Подумать только – как же быстро летит время: вроде ничего особо не произошло, а уже четырёх лет раз! – и нет. Как и старых друзей… Но вселенная всегда что-то забирает, чтобы дать что-то получше взамен.       Из раздумий его резко вырвал звук радиопомех. Он встряхнул шевелюрой, будто только проснулся, и, удостоверившись, что всё хорошо, он провернулся на стуле к бармену с вымученно-лучезарной улыбкой и произнёс, положив деньги на стойку:       -Мне как обычно.       Бармен, по-доброму, лишь уголками губ улыбнувшись, протёр бокал и заполнил его тягучей янтарной жидкостью, переливающейся разными оттенками благородного золота в свете лампочек Эдисона и пары гирлянд, положил сияющий шарик колотого льда для завершения сия действия и подвинул его задумавшемуся брюнету. Тот же, приняв сей дар, прикрыл глаза, запрокинул голову немного назад и, подняв бокал, спросил прожигающую тишину:       -За что сегодня пьём?       Не получив ответа, он протяжно выдохнул, словно после затяжки, и распахнул глаза, смотря на свет. Золотые мотыльки замелькали в его глазах цвета яркой меди, словно разбавляя всю накопившуюся грусть, успокаивая. Казалось, будто тысячи фейерверков взрывались в небесах его уставших глаз. Голова покоилась на спинке стула, давая хозяину в достаточной мере насладиться изысканной простотой потолка.       Его размышления вновь нагло прервали, и на этот раз посетители. Кто ты, тьмой ночною скрытый, и такой же внезапный, как вольный ветер в июне? Время слишком позднее… Скорее всего, что-то отпраздновать занеслись. Брюнет лишь хмыкнул и, прикрыв глаз, лениво повернулся на звуки шагов и громкого смеха.       Секунда – и он повергнут в самый сильный шок за всю жизнь, будто кто-то без предупреждения толкнул его в бездонную пропасть. Еле удержав свою тушку на стуле, он выровнял дыхание и, широко распахнув глаза, недоумённо разглядывал пришельцев. Этого точно не может быть… Он спит, да?