(Не)много любви босяку, не ведавшему ее

На удивление, возвращение зрения Яну прошло совсем не так знаменательно, как могло показаться. Просто он открыл глаза, сразу видя Слепышку и Синченя с Нинлинь и Чэньчжи на руках, сел, помог залечить глазницы Госпожи Ли и забрал дочку у девушки. Шок накроет его позднее, в кровати, когда он сможет уложить детей в кроватки и понаблюдать за тем, как они засыпают. А пока он позвал Цзыченя и под недоуменный взгляд супруга отдал ему на руки дочь, сопроводив это взглядом "упадет-хоть-волос-с-её-головы-и-ты-труп", и повёл старую женщину к ней домой, аккуратно придерживая за плечи. Этого никто не ожидал, но никто и не сопротивлялся решению тёмного заклинателя. Передав женщину из рук в руки любящим родственникам (Ян даже немного позавидовал, но пообещал, что у них с Синченем будут такие же отношения с детьми, даже если они не будут заклинателями), он пошел домой. Просто... Хотелось и отплатить за добрый поступок, как это сделал бы даочжан, и побыть немного одному, больше не ныкаясь слепо по углам. Приближалась весна, и юноша свернул к лесу, чтобы предупредить пробуждение мертвых из спячки, заодно напомнил самому себе, как он самосовершенствовался до свадьбы. Сюэ Ян, босяк из Куйджоу, стал теперь Сяо Яном, супругом благородного даочжана и родителем двух детей. В последнее время похоронный дом до ужаса напоминал ему орден. Тот самый, о котором грезил его супруг. Правда, родственные связи там всё равно были, и половина ордена вообще не были заклинателями, хотя совсем мизерные зачатки золотого ядра у А-Цин и появились. Теперь на неё можно было воздействовать духовной энергией, но даже для создания самого простого талисмана ей предстоит еще много лет упорно тренироваться. Хотя, казалось, что девушка была бы и не против. Замуж она не хотела, зная, что это заставит её расстаться с семьёй, а потому была совсем не прочь найти себе работенку не такую "женскую" как вышивание и шитье. Хотя, несомненно, у нее получалось очень недурно - наловчилась на собственной латаной-перелатаной одежде, которую пыталась украшать в силу отсутствия денег на украшения. Ему было хорошо, спокойно в лесу. Несколько раз мелькнули сомнения в правильности выбранного человека для сохранения его дочки на руках, но он потом вспомнил, как тяжело всегда дышала А-Цин, когда долго держала детей, и перестал думать об этом. Пусть она не была самым важным в его жизни существом, но он привязался к ней и не хотел, чтобы она уставала из-за него. Тёмный заклинатель отпустил мысли, стал разминать давно забывшее упражнения тело. Дома всё должно было быть хорошо, там ведь Синчень. А ему хотелось наконец отвыкнуть от полной зависимости от других за порогом дома. Глаза сами собой закрылись, пока он вспоминал техники рукопашного боя и фехтования. Он не запинался нигде, но тело стало деревяннее и слабее, порой равновесие удерживалось только за счет тёмной силы, что возвращала его в устойчивое положение. Это занятие было медитативным. Ян спокойно проверил ниточки управления мертвецами в лесу вокруг города И, дальше не тянулся - не справился бы. Он здраво оценивал свои силы. Зато не отказал себе в пропускании тёмной энергии сквозь себя. Это делало его сильнее, заодно расширяя способности его контроля. Когда он ощутил, что вот он вобрал в себя чуть больше, чем привык и все еще мог этим управлять, на его губы легла улыбка, но у горла ощутил клинок. Знакомый, иначе он давно бы ощутил. - Даочжан, ну что же ты так? Забыл свое разрешение на мое самосовершенствование без вреда для людей? - на щеки даоса слегка опустился румянец, на губы скользнула улыбка. - Не забыл. А вот ты забыл о том, что ты не обедал, а значит идти еще рано. Поэтому выпускай из себя силу и пойдем. Не все же время оставлять А-Цин с детьми. - упоминания этого заставили последователя Тёмного пути побледнеть и, выпустив ровно половину энергии, поспешить в город, игнорируя что-либо еще. Улыбка Синченя за его спиной стала шире, и он поторопился за любимым, чтобы не отстать. На пороге они оказались вместе, а у дверей встретили крошек, ползающих совсем рядом. Нинлинь казалось, была спокойной, но Ян по едва заметному изгибу губ, что обычно ощущал пальцами, видел, что она чем-то недовольна. - Ну прости, радость моя. Я больше так не буду, правда-правда! - никто в комнате не понял, с чего вдруг такие словоизлияния со стороны босяка, но девочка словно только и ждала этих слов, а потом... Просто уснула на ручках у "мамы". Ян, квохча как наседка, отнес её в корзинку, укрыл одеялком, потом пошел к сыну и закутал его тоже, поцеловал в щеку и стал качать на руках, пока тот не уснул, чтобы потом тоже устроить в своеобразной кроватке и прикрыл окно от света. Это все он делал почти не думая, а после обнял любимого и потребовал себе поцелуй. - Ты сказал про обед. Вот, теперь корми меня, я так соскучился по твоей стряпне... - последние месяцы готовил в основном тёмный заклинатель, потому что так ощущал себя полезным. Он довольно мало мог делать без зрения. - Конечно, дорогой. - Синчень улыбнулся, словно все было так, как заведено в их семье. Отчасти это так и было, просто... теперь соединялись привычки и традиции разных времен их жизни вместе. И это не могло не радовать мужчину. - А ты, Цзычень, месяц будешь ходить к госпоже Ли и узнавать как она, не нужна ли ей помощь. - заканючил Ян, прожигая взглядом даочжана в темных одеждах. - Ты расстроил А-Линь! Она кривила губки и не спала! - возмущенно говорил мамочка, но тихо, чтобы не разбудить своих крошек. - Я ничего не делал, просто держал её! - опешил Сун Лань, но босяк был непреклонен. - Нет-нет-нет, она была недовольна. Ты её огорчил. - возражал босяк. - Неделю. Разговор закрыт. Нинлинь могла расстроиться не только из-за Сун Ланя, но и из-за тебя, мой милый. - Синчень вмешался и говорил очень строго, так что не спорил никто. - Завтра все вместе идём на рынок. У нас заканчиваются запасы. - Что? Нет, даочжан, дети остаются дома. Я или ты с ними - не важно, я не желаю их показывать людям! - Ян сразу переменился в лице, пятясь спиной к двери в спальню, словно пряча её, защищая. - А-Ян, не спорь. С ними ничего не случится. - был непреклонен Синчень, что в глубине души хотел похвастаться крошками и видел теперь в этом возможность, ведь любимый мог спокойно сопроводить их. - Вчера мы гуляли по окраине города и ничего не произошло. - пожала плечами А-Цин. Она хотела, как лучше, а в итоге от кровавой расправы ее спас только Синчень, заломивший руку супругу, что уже рванул к ней в желании что-нибудь оторвать девчонке. - Да как ты..! Я не давал разрешения, что ты себе позволяешь? А если бы что-то случилось!? - дальше все потонуло в прикрывающей рот ладони. Ян вырывался, но Синчень держал крепко. - Тихо, А-Ян. Это и мои дети тоже. И мне неприятно, что нам с А-Цин не верят. Все в городе считают, что они слабы и уже умерли, а мы бахвалимся. Неужели ты не хочешь показать всем, какой ты молодец, если смог не только выносить детей, но и остаться живым и показать, что наши дети не по возрасту умны и хороши? - со спины мужчина крепко обнял любимого, шепча вкрадчивым тоном ему на ушко. - Я хочу пройти по городу с тобой и ими на руках. Чтобы все знали, что у меня есть такой супруг и такие малыши. Неужели ты откажешь мне в такой малости? - у Яна ноги едва не подкосились от таких слов, от такого тона. Гнев пропал, осталось только желание подчиниться голосу. Побывав оба слепцами они особенно сильно реагировали на звуки, а уж на голоса друг друга... - Х-хорошо... - выдохнул он, почти повисая на руках супруга, но потом смог взять себя в руки и сесть за стол ожидать трапезу. Надо было подумать над чужими словами и над пробудившимся из-за них желанием показать с гордостью своих детей. Губы смялись зубами, пока Синчень, улыбаясь, приносил поесть. После обеда он никуда не ушёл, оставаясь в доме, возясь с детьми, когда они проснулись. Словно и не было желания подумать и побыть одному. Супруга это удивило, но он остался с ним, передав лекарство от простуды вместе с просителем. Сегодня был не тот день, когда он был готов оставить любимого. Уже укладывая при свете свечи Нинлинь и Чэньчжи спать ночью, Яна накрыла истерика. Пол дня был просто шок, тело не успело осознать произошедшее. Он весь день продолжал гладить лица детей, делал те или иные действия по привычке. Но сейчас он смотрел на лица малышей, видел как закрываются разные глаза, видел густоту чужих волос, и осознание этого заставило его растаять. Если бы он не был на кровати, то наверняка упал бы. Но сейчас он лежал, смотря на корзинки, сзади слышалось дыхание даочжана, и Чэнмей зажмурился, сдерживая слезы. Нет. Нельзя. Хватит, эти годы сделали из него тряпку! Но как же хотелось выпустить на волю чувства. И Синчень словно слышал его мысли, видел его лицо. И вытер пальцами, не глядя, нежную кожу от солёной влаги, бережно зашептал ему нежные глупости на ушко, заставил оторвать взгляд от крошек, лечь на подушку. Сегодня не хотелось сливаться в единении тела, но хотелось снова оставить следы друг на друге. В такие моменты проявлялось легкое сожаление, что они не состоят ни в каком клане, имеющем свои правила, благодаря которым можно было бы показать что они принадлежат друг другу. Ни лобной ленты, как в Гусу Лань, ни колокольчиков Юнмень Цзян... Поэтому им оставалось только оставлять следы на самых видных местах друг друга, чтобы все видели, что партнёры заняты друг другом. - Я люблю тебя... - прошептал Синчень, когда его любимый словно застыл в сомнении, стоит-ли продолжать. - Никогда не откажусь от тебя. Я всегда буду гордиться тобой, даже если твои деяния будут ужасными. Я знаю, что ты сможешь превзойти даже старейшину Илина, ты способный... - Ты сможешь остановить меня всегда. Что бы я не сделал - я смогу взять себя в руки, лишь бы ты был цел. - тёмный заклинатель намеренно призвал огромное количество тёмной силы, с помощью которой прошелся по обнаженной спине любимого человека, не отрывая рук от шеи. Синчень вздрогнул, смутился от таких признаний. Он понимал, что чужие слова обрушивают на него огромную ответственность... - Спасибо за доверие. - И даос прильнул к груди младшего, отмечаясь на чужом теле, как это сделал и супруг. Нельзя было не оправдать его, ведь он прекрасно знал, как сильно его любят, как много позволяют... - Ты можешь контролировать меня любым способом, который считаешь необходимым. Наказывать. Кроме ухода. Слышишь? - отчаянно прошептал Ян, пряча барьером из тёмной силы детей от их разговора, сбивчивого шепота, чтобы они не проснулись. Стоило создать талисман для этого... - Мне не за что тебя наказывать. На рынок Ян шел с таким видом, словно все в этом городе ему до конца жизни обязаны. На руках у него гордо сидела дочь, олицетворяя своей безмятежностью даочжана до появления в его жизни отношений с Яном. Только тот хотя бы улыбался, а ей словно плевать на все было. Она просто держалась за одежду "мамы" и смотрела, что вокруг творится. Чэньчжи на руках улыбающегося Синченя вертелся, желая видеть всë и получая эту возможность с попустительства отца, что только рад был показать все ребенку. Кроха был очень впечатлительным и все вокруг хотел потрогать, попробовать на вкус... Но папа сказал нельзя и он просто смотрел и слушал. Сказать, что люди были удивлены - ничего не сказать. Никто не мог поверить, что это и правда дети двух мужчин, но глаза Яна, даже будучи не родными, стали яркими как кровь и словно сияли изнутри, а глаза даочжана никто не мог перепутать. И дети не могли оказаться от разных родительниц, невозможно было соединить в чреве женщины семя двух мужчин, проросло бы только одно. Но вот - наглядный пример. А еще никто не мог понять, почему юноша снова видит. И почему от него была угрожающая аура, если он даже меча с собой не имел. Чета Сяо решила пройтись по рынку и докупить необходимое. Сиявшая и довольная А-Цин несла для этого корзины, Цзычень же занимал свое место за своей лавкой и только хмурился. Не попасть бы ему под горячую руку собственника... Собственников. Оба супруга щеголяли засосами и синяками на шеях и было видно, что они находятся не только там. Судя по взгляду Яна, катающего карамель из щеки в щеку, он был явно не прочь снова побороться за любимого человека, как в прошлом, из-за дочки богатого торговца. Везло же Синченю на таких... Вот только, если одну девицу Ян, по сути спас, то другую собственноручно убил. Вот и возникает вопрос - какой босяк из Куйджоу опаснее: зрячий или слепой? И ответа нет, потому что большую часть слепой жизни парень провёл дома из-за беременности. Путешествие семейства так и окончилось бы одними только покупками продуктов, если бы не внезапный плач девочки. Она с момента первого вдоха не кричала! Ныть могла, могла хныкать, но не кричать или плакать. Обеспокоились оба родителя и брат девочки. Тот начал хныкать, но успокоился от голоса отца, а вот Нинлинь не успокаивали никакие слова Яна, даже Синчень оказался бессилен. Попытка увести её домой окончилась таким криком, что уши разрывало, таким высоким был писк. Пришлось вернуться к лавке украшений, где плач становился тише и девочка тыкала кулачком на прилавок. Внимания они конечно привлекли немерено... Тёмный заклинатель первым догадался, почему кричит А-Линь и стал по очереди подносить к её личику по одному украшению. Она успокоилась, зато стала активно мотать головой в разные стороны, не одобряя ни одну вещицу, кроме одной - заколки, украшенной бусинами, имитирующими райские яблочки и конфеты. Сяо Яну она и самому понравилась. Правда то, с какой силой девочка вцепилась в украшение не оставляло ему и шанса ей завладеть. Даочжан расплатился с владельцем лавочки за вещицу и повел довольного супруга прочь с рынка. Никто даже не понял, почему он был так рад крикам дочки, один смельчак даже посмел поинтересоваться этим, и, о чудо, получил ответ. - Она своего не упустит. А значит не даст себя в обиду. Ещё и конфетки любит, ну разве не прелесть? - Ян как довольный кот подошел к супругу ближе после ответа на вопрос и потерся щекой о его плечо, требуя себе поцелуйчик и конфетку. За хорошее поведение и просто так. И фиг поймешь что за что. С заколкой девочка расставалась только чтобы искупаться и переодеться. С братом она теперь из-за игрушки воевала, даочжан часто останавливал девочку, когда она могла навредить себе украшением, но все без сомнения любили и девочку, и то, что у неё были свои увлечения. А на следующей "прогулке" Чэньчжи выклянчил себе заколку с драконом. Впрочем, у большей части жителей оба плача вызвали скорее умиление, нежели раздражение - невозможно было обижаться на этих щекастых булочек. Ни на одну из трех. Поэтому даочжана только поздравили с рождением детей и поправкой мужа. Последнее время перед тем, как он слег он и правда выглядел болезненно, да и зрение ему "шло", делая его более улыбчивым и пылким. Снова вспоминалась "легенда" про красавицу и чудовище. Только теперь никто не на чье место себя не пытался ставить: один раз даочжану показалось, что кто-то пытался кокетничать с его мужем... Похоронный дом был чуть ли не к осаде подготовлен, настолько мужчина запрятал в нем своих родных, только Сун Ланя и выпускал. Выпустил супруга мужчина тогда только после весеннего равноденствия, после годовщины свадьбы. Хромоту "чудовища" не заметили бы только слепые и глухие одновременно. Потому что совмещение сияющего лица, хромоты, постоянного беспокойства Синченя по поводу поясницы супруга, его намеренные ахи и охи чтобы его пожалели и неровный шаг невозможно было не заметить, обладая зрением или слухом. Однако, несмотря на счастье юноши, дураков желающих нарваться (а виновник еще две недели после освобождения чудовища из замка лежал пластом дома не в силах даже свое имя сказать от неизвестного истощения) и устроить "сладкую" жизнь Яну не было. Время текло как-то поразительно быстро. Только что дети только сидели, а вот они уже бегают по двору и кричат "папы, папы!!!", а за ними бегают супруги Сяо, притворяясь, что не могут их найти. Вот только Ян с трудом держал Цзянцзай после долгого перерыва в тренировках, а вот он уже снова с Синченем поражает горожан и приезжих своим мастерством, на удивление ловко обращаясь с оружием даже без духовной силы и помогая себе только тёмной. Правда, их бои были недолгими из-за быстро наступающей боли в животе. Он ещё не успел вернуть свою упругость и плоскость. Складка в бою постоянно ворошилась и юноше становилось больно. Несколько раз складка лопалась и начиналось кровотечение. Пришлось бинтовать. Это оказалось отличным способом продлить способность Чэнмея к бою, потому что складка фиксировалась на месте и теперь юноша всегда ходил с подобным корсетом. Когда под влияние Яна стал попадать не один лес, но и окрестности двух гор у города И на много ли вокруг, даже сам Ян не понял. Просто в один день к нему с фонарем пришли супруг и А-Линь и А-Чэнь и он случайно понял, что мертвяк у деревни в дне пути от них врезался в дерево. С этого дня Синчень настаивал на том, чтобы Ян облетал с ним деревни вокруг них и помогал ему разбираться с нечистью. Летать по прежнему нужно было вдвоем, но даос решил поступить иначе и просто контролировал оба меча, а летали они каждый на своем. Это было необычно, но безумно сближающе, и Ян усмирил нечисть далеко вокруг города И, им за это даже платили. А ещё он записывал все свои изыскания, имеющие ценность, на бумагу, чтобы ими могли пользоваться в дальнейшем. Следящие за семьей тени никто не замечал даже в самом городе И.