Контракты Назира: Убить Юнги

Чимин открывает глаза с трудом. Те слипшиеся, слегка отёкшие после вчерашней попойки. Если напиваться с местными, в принципе, не так печально сидеть за решёткой. Надежды, что отсюда вытащит кто-то из братства — никакой, так что Чимин твёрдо решил стать пьяницей, коих в Рифтене немало. Но просыпается он не от того, что болит живот или тошнит, и даже не от того, что убитые биологические часы сообщили о необходимости проснуться. Вокруг очень мокро. Чимин опирается ладонями на пол. А там — вода. И вода закрывает запястья. — Что за… Вокруг какой-то шум, все бегают, шлёпают ногами. Чимин хватается за решётку, поднимается и перехватывает пробегающего мимо члена гильдии: — Что происходит? — Не знаю, нас топит. Чёрт. Чимин нервно подмахивает хвостом. Он морщится и кривит губами, его ступни все закрыты водой, вода закрывает лодыжки, и откровенно — Чимин начинает переживать. Быть затопленным в канализации — такая себе смерть, но кто вообще говорит о смерти? Возможно, это тут часто происходит. Чимин прижимается лицом к решетке, чтобы следить, что происходит. Члены гильдии хаотично собирают вещи, укладывают бумаги в рюкзаки, но тут слишком мало людей, чтобы вынести всё. Хвост Чимина не успокаивается. Когда из какого-то хранилища показывается Юнги, Чимин кричит его имя. Юнги отмахивается, и Чимин вскипает. Вообще-то, в системе ценностей Чимина, Юнги уже должен был воспринимать его почти как любовника: он видел, как тот блюет, срёт и ест. Это ли не настоящая любовь? Чимин цокает языком, навостряет уши и слышит: — Выносите все бумаги, мы попробуем найти течь, я зачищу хранилище… Эта крыса не бежит с тонущего корабля. Но то, что они «попробуют» найти течь не успокаивает Чимина ни капли. — Юнги! — он зовёт его. — Выпусти меня, я помогу! И он правда поможет. Утонуть с кучей золота гильдии — к чёрту такую смерть. Он убьёт Юнги потом, когда они выберутся на сушу, и поэтому Чимин честно сознаётся самому себе, что он не врёт. Но Юнги смотрит подозрительно, издалека, прицениваясь, и по его поджатым губам, напряженному лицу Чимин читает короткое «хер тебе». Юнги суетливо возвращается к складыванию вещей в рюкзаки, нагружает стоящих рядом коллег по гильдии, а уровень воды растёт, и растёт быстро. Члены гильдии покидают канализацию, воды уже по грудь, когда Чимин понимает, что Юнги не прекращает упаковывать бесконечные сумки, открывать дрожащими руками двери. Юнги перебирается с трудом, а у Чимина до потолка осталось совсем ничего. — Хватит! — орёт Чимин. — Юнги, хватит! Юнги уже с трудом передвигается, но продолжает упаковывать камни и драгоценности в рюкзак. — Выпусти меня! Глаза у Юнги испуганные. Воды ему по пояс, здесь теперь легче плыть, чем ходить. — Я не убью тебя, — раздражённо рычит Чимин. — Хватит. Ты же не оставишь меня утонуть здесь? У Чимина от этой мысли холодеют руки, хвост лупит по ногам под водой, и Чимин бы по-кошачьи взобрался по решетке, но в его руках совсем нет сил висеть на ней. Он приподнимается только, потому что в этом месте вода начинает подходить к его подбородку. И Чимину реально страшно. — Мы не утонем, просто выйдем через дверь. — Так открой меня, мать твою, и выходим! Юнги мечется взглядом по всему своему золоту. Чимин смотрит на него так, будто готов убить только за это — эти долбанные сомнения. Но Юнги, панически перебирая губами «хорошо, хорошо», быстро добирается до решётки Чимина и заныривает вниз. Он не смотрит в глаза долго, и Чимин расслабленно выдыхает, полагая, что хоть на это Юнги не будет тратить — выяснения, говорил ли Чимин правду. Решётка открывается, и у Чимина проскакивает всего одна мысль об убийстве Юнги. Но он обещал. Пусть его обещания ничего и не стоят, он не уверен, где здесь выход. Убьёт Юнги снаружи. — Давай, поплыли, рыбка моя, — бормочет Чимин. Юнги как-то невесело прыскает. Они плывут по канализации к двери. Чимин всех богов благословляет за то, что у Юнги хватило разума согласиться, потому что вода поднимается очень быстро, они бы банально не успели вытащить всё отсюда. Но когда они ныряют и пытаются открыть дверь, та не поддаётся. Чимин смотрит сквозь воду, как Юнги, надув щёки, старательно дёргает дверь. Чимин отталкивает его, пробует сам, но та точно замурована. Они синхронно выныривают. В глазах Юнги Чимин читает панику. И в отличие от Юнги, Чимин не врал, когда говорил, что попадал в разные ситуации. — Ещё один выход? — Да, есть, но он… — Давай, плыви уже. Сказать, что Чимин начинает нервничать, не сказать ничего. Воды слишком много, а тот запасной выход, о котором говорит Юнги, оказывается совсем в другой стороне. Они оказываются под самым потолком канализации, когда Юнги смотрит на Чимина с таким испугом, что Чимину становится ещё более жутко: и за себя, и за Юнги. — Я не могу задерживать дыхание надолго, — признаётся Юнги, дыша под самым потолком. — Самое время научиться, детка, — сглатывает Чимин, но не хватает Юнги за руку, чтобы приободрить. — Один вдох и покажи мне эту сраную дверь. Юнги кивает. У них нет времени на прощания, признания и прочую ересь, что играют в театрах. Юнги делает глубокий вдох, Чимин повторяет за ним и они ныряют в свой последний раз. Юнги плывёт к какой-то очень высокой лестнице, попутно снимая ключ с пояса. Чимин бы смеялся в другой ситуации, как неловко выглядит дитя пустыни в воде, но ему не до смеха, потому что нет ничего хуже смерти в воде. Это знает и Юнги, его дыхание подходит к концу, когда он только справляется с тем, чтобы вставить огромный ключ в замочную скважину. И паника захлёстывает его, осознающего, что он тонет. Юнги резко разворачивается лицом к Чимину, глаза его красные, и Чимин быстро мотает головой, без слов говоря Юнги ни в коем случае не выдыхать. Игнорировать это чувство разрывающихся лёгких, но Юнги хватается за горло, паникует — толкается, когда Чимин пытается привести его в чувство. Вода сильно пахнет, она мутная, они с трудом могут разглядеть друг друга, не то что заставить взять себя в руки. И Чимин, видя, как Юнги делает этот порывистый, неосторожный вдох, понимает, что это конец. Конец для Юнги. Юнги захлёбывается и, обмякая, начинает тонуть. У Чимина всего мгновение проносится в голове: чёрт, как было бы легко сейчас выполнить работу! Его кошачьи лёгкие хорошо справляются с тем, чтобы не дышать, и он бы мог бросить Юнги на дне канализации. Он не приложил руку к его смерти, это точно сделал кто-то другой, затопивший гильдию, но у Чимина, смотрящего на безжизненного, уплывающего от него Юнги, разбивается сердце. Боги, блять. Каким же сентиментальным он стал! Ругаясь про себя, Чимин держит Юнги, наглотавшегося воды, за шкирку. В воде тот совсем ничего не весит, и жизнь его — один росчерк когтей по шее. Чимин смотрит на его лицо всего пару секунд, решаясь: можно просто бросить его вниз, он потонет, и никто не виноват, а контракт выполнен. Но рука Чимина не разжимается. И он, проклиная себя дальше, подмышкой зажимая руку Юнги, чтобы его полутруп не уплыл на дно, доламывает замок. Люк открывается, вода выталкивает вверх, и Чимин успевает урвать огромный глоток воздуха до того, как вода заливает всё сверху. Пространство здесь крошечное, темно, ничего не видно, и Чимин паникует так, что едва не выдыхает весь накопленный в лёгких воздух. Юнги не мог ломиться сюда, как в последний возможный выход просто так, и Чимин, сверкая глазами в воде, пытается разглядеть хоть что-то на стенах, но не видит. Одна рука занята Юнги, второй Чимин щупает стены, уже готовый умереть, как пальцы хватаются за кольцо на цепи. Чимин дёргает его — оно не подается, хотя Чимин слышит какие-то звуки поврежденного механизма. Он дёргает ещё раз. Лёгкие рвёт от желания дышать, и Чимин, которому не хватает сил потянуть за цепь, не сдерживает воздух — кричит в воде, со всей силы утягивая цепь вниз. Сверху что-то гремит, и когда чувствительные глаза каджита видят солнечный свет, Чимин погибает внутри. Вода выталкивает снова вверх, Чимина и Юнги выплёвывает на траву. Чимин кашляет, пребывая в шоке от такого количества вещей, что Юнги можно было бы грохнуть просто за это: за шок от солнечного света, отсутствия воздуха, потопа, границы между смертью и жизнью. Чимин, откашливаясь, так вовремя вспоминает, что Юнги в отключке уже минуты две, если не дольше. И нужно бы оставить его так — умирать под солнечным светом, но Чимин отчего-то бросается к нему, как будто Юнги и друг, и семья, и последний человек в Скайриме. Перевернув его на спину, Чимин не слышит дыхания, и это не удивительно — он точно успел наглотаться воды. Чимин мечется ещё с несколько секунд, принимая самое последнее решение — оставлять Юнги так или спасать его до конца. Он смотрит на его шрамы и ответ даёт не мозг, а сердце, виноватое и раненое симпатией. Чимину не впервые откачивать утонувших, в тёмном братстве он делал разные вещи, был с разными существами и людьми, на ножах и в кроватях, посреди кораблекрушений и на пиках, где ночуют драконы. В дворцах, лачугах, лесах и подземельях. И пусть он никогда не был так близок с тем, кого должен был убить, ему не жаль, когда Юнги приходит в себя и панически отплёвывается, булькающе кашляет. Глаза у Юнги налившиеся кровью, сосуды полопались от того, как он кряхтит, выблёвывая из себя воду канализации. Чимин держит его, чтобы не содрогался слишком сильно, и попутно похлопывает по плечу, успокаивая. — Я… Всё оставил… — Что оставил? — Всё… Всё осталось там… — Всё — это что? — слегка тревожно спрашивает Чимин. — Золото… — выдыхает Юнги, и Чимин вскипает. — Ты едва не сдох, и ты думаешь о золоте?! — от переизбытка чувств и стресса, Чимин без задней мысли ударяет Юнги по спине, отчего тот снова начинает выкашливать свои лёгкие. — Я всегда, — кряхтя, то ли смеётся, то ли плачет Юнги, — о нём думаю. — Мудак. Ну ты и мудак.

***

О золоте он думает, как же. Чимин не верит ни слову данмерской крысы. Они разбили лагерь за Рифтеном. Кто-то точно попытался убить гильдию воров, и Чимин сомневается, что его братство поступило бы так подло: топило бы. Нет, сестра или брат спустился бы вниз, вырезал бы всех членов гильдии, попутно украл бы все их драгоценные камни — деньги никогда не бывают лишними. Шиён и Дами были очень недовольны тем, что Чимин на свободе, но момент, что он спас Юнги, выстроил новую ветку отношений. Чимин на месте гильдии воров не доверял бы ему так сильно. Потому что ночью он замечает, как Юнги выходит из своей палатки, и Чимин ни на секунду не сомневается, что Юнги идёт туда, где будут ответы на все вопросы. Над болотом стоит туман, и вой серых волков приглушает следы. В ночи, Юнги точно думал, что его не заметят. Чимин видит в темноте идеально, и пробираясь за ним бесшумно, он чувствует нутром, что узнает сейчас самый главный секрет Юнги. Все его чёртовы секретики, секрет его невидимости. Секрет гильдии воров, что можно будет продать ребятам из братства или сохранить себе, шантажировать. Чимин крадётся, не издавая ни шороха, и когда туннель в каменной серой пещере обрывается, Чимин замирает, прислушиваясь. Юнги говорит с кем-то, и Чимин, почти прильнув к земле, ползёт на звук его голоса. И то, что он видит, лишает дара речи, дара мыслить, дара понимать хоть что-то в этой жизни. Юнги снимает одежду, стоя на одном из камней — краёв над пропастью. Расстояние там не больше двух метров над кристально-голубым озером, лунный свет падает точно на дно крошечного пруда. Но не то, как выглядит Юнги обнажённым, пугает Чимина. Его сердце замирает, а зрачки неестественно расширяются, когда он видит повисшего то ли духа, то ли призрака, то ли демона над водой. «Даэдра» — проносится в голове Чимина, и он жалеет, что оказался здесь. Ему нельзя было находиться тут, и когда он видит отблеск зрачков тёмной богини, закрывает глаза и опускает лоб в камни. Будто если он не смотрит, она не поймёт, что он здесь. Но ползти назад уже поздно, и Чимин проклинает себя за любопытство, от безнадёги и паники снова поднимая голову. Он не так хорошо разбирается в принцах и принцессах даэдра Обливиона, только слышал о зверствах, которые устраивают их последователи. Юнги — точно хороший парень, он не выглядит как фанатик, поклоняющийся им, но перед демонессой в облике красивой женщины, одетой в чёрный плащ, он раздевается догола. И стоит напротив, пока та не кивает. Юнги опускается на колено и склоняет голову. Это выглядит безумно, и Чимин чувствует вполне инстинктивный порыв рвануть отсюда. Его перебивает другой, более безумный: рвануть к Юнги, схватить его и убежать подальше от глупости, которую Юнги планирует совершить. Но он называет её «госпожа Ноктюрнал», и у Чимина теории медленно встают по своим местам. Госпожа. Он уже служит этой тёмной богине. Чимин сглатывает и когтями впивается в жестковатую землю. — Мне снова нужно твоё благословление, — просит Юнги, не поднимая головы. — Где твои доспехи? — она говорит грубо, но не сухо, будто этот диалог забавляет её. — Утонули. Кто-то решил потопить гильдию воров. — И все мои сокровища? — Тоже под водой, — Юнги отвечает негромко. Чимину приходится навострить уши. — Это временно. Мы найдем того, кто убивает Соловьёв. — Охота на Соловьёв — охота на меня, — отвечает Ноктюрнал. — Вы нашли тех, кто пришёл за вами? «Да» — у Чимина пробегают мурашки. Шерсть встает дыбом. Да, они нашли. И один из них находится прямо здесь, рядом, прячется за камнем. Чимин перестает дышать. — Нет. Юнги врёт, и у Чимина отлегает от сердца, но он понятия не имеет, зачем Юнги обманывает свою же госпожу. Она молчит. Долго, разглядывая голые плечи Юнги. И когда она поднимает руку, Чимин готов зажмуриться, потому что одно прикосновение этого демона способно разорвать Юнги на части. Но она неопределенно водит рукой, и под Юнги образуется печать в виде лунного серпа. Тонкий месяц под Юнги наполняет его кожу голубоватым свечением, и Чимин видит, как плывут очертания тела Юнги. Источник его невидимости — магия даэдра. — А Шиён? Где её доспех? — Она ушла раньше, чем гильдию затопило. Её доспехи с ней. Шиён — тоже «Соловей». И Дами, видимо, Соловей. Все они — последователи Ноктюрнал, и Чимину кажется, он ввязался в ту историю, от которой нужно сваливать нахуй, очень срочно. Даже сваливать из братства. Куда-нибудь обратно, домой, в родную пустыню. Чёрт, он был готов на что угодно, но только не на даэдра. Правда, природное любопытство не отпустит его. Ага, конечно, сможет он уйти, не разгадав все секреты в теле этого маленького полуданмера. Ноктюрнал взмахивает рукой, и чёрная паутина поднимает Юнги на ноги. Сперва Чимину думается, эта магия удушит его, но с горла и до самых пят она обволакивает его чёрной материей. Она настолько чёрная, что поглощает свет. Юнги будто не существует в этом мире — настолько тёмный этот материал. Он плотно облегает, прижимается к телу. И в блеске серебра вокруг его горла, Чимин разглядывает тонкую цепочку с кулоном в виде полумесяца. — Больше не теряй мои доспехи, — голос Ноктюрнал переливается. — Они не должны попасть в чужие руки. — Да, госпожа, — хрипит Юнги от магической хватки ткани вокруг его горла. Ткань, будто живая, обрастает деталями. На ней вырисовываются узоры, заклепки. Сверху нарастает, будто эпителий на ране, ещё один слой — более плотный. Наручи и лёгкая броня на голенях блестит платиной, штаны вырисовываются более свободные, на груди — доспех, и на плечах в виде перьев чешуя жёсткой кожи. Плащ расправляется последним, выпадает из-за спины вместе с капюшоном. Юнги стоит в совершенном чёрном доспехе. Чимину думается, в нём нет ничего практичного, в листве не скроешься, но Юнги почти незаметен в глубокой ночной темноте, темноте пещеры. И этот гад, продавший свою душу даэдра, умеет становиться невидимым. Чимин осознаёт, как сильно ему повезло, что он остался жив тогда, много дней назад, впервые столкнувшись с Юнги. Мальчик, в котором Чимин видел только сироту с ранами на лице, удачей выбравшийся из-под лап убийцы, оказывается чистым воплощением беды. Чимин слышал много о тех, кто поклоняется даэдра, но никогда ещё не видел, как даэдра колдуют над живым человеком. Воздух здесь разряженный и морозный, и Чимину дышится с трудом. Ноктюрнал пальцами заколдовывает Юнги, рисуя на его поясе ножны под два ножа, лук за спиной. Они смотрят друг на друга недолгое время, Чимину думается, что Юнги смотрит на неё с какой-то детской обидой. Но она исчезает, и эта иллюзия семейной близости между ними растворяется. Когда воздух снова начинает пахнуть травами, не электричеством, Юнги медленно поворачивает голову в сторону — Она знает, что ты был здесь. — Что это значит? — эхом проносится голос Чимина по пещере. Он не торопится выпрямляться. — То, что теперь, когда один из Соловьёв погибнет, она придёт за тобой. — Придёт за мной — в смысле? — в голосе Чимина проскальзывает липкая паника. Юнги печально улыбается и прихватывает жилистой ладонью своё горло, показывая на амулет, из которого были созданы его доспехи. — Чтобы сделать тебя следующим Соловьем.