Соседи поневоле

— Нет. И мир, кажется, рухнул. По крайней мере, грохот, с которым все надежды, цели и мечты о возможных перспективах, еще секунду назад так заманчиво крутящиеся на кончике несуществующего носа, превратились в печальную груду хлама, был сравним разве что с новой ядерной войной. Папка выскальзывает из рук, а ее содержимое, словно конфетти, рассыпается по тротуару. Прохожим под ноги, в лужу, что осталась здесь после промозглого ливня, под колеса машин. Он спешно опускается на корточки у чужих ног и под скучающим холодным взглядом начинает собирать уцелевшие листы. Руки предательски дрожат, но он упрямо соскребает прилипшую к асфальту бумагу. Вся его жизнь сейчас зависела от этих расквасившихся посеревших клочков. Над головой усмехаются безжалостно и с каким-то особенно мрачным удовлетворением, от чего в груди болезненно екает. А затем слышится удаляющийся стук каблуков. Ему он кажется ирреально и оглушительно громким. Он замирает в растерянности, смотрит вслед уходящему и вновь на план, в работе над которым добровольно лишил себя сна на целую неделю. И на который собеседник даже не взглянул. Секунда колебания, и спасенные страницы летят к другим, уже почти растаявшим в воде, а сам он, словно утопленник на последнем издыхании, несется вслед тому, от кого сейчас зависело нечто большее, чем его загробная жизнь. Все не могло закончиться вот так. Его ведь даже толком не выслушали. — Постой…те! — отчаянный крик с визгливыми нотками помех кажется слишком жалким даже ему самому. Но он не позволяет себе смутиться. — Только представьте, чего мы сможем добиться вместе! С вашим мастерством вещания и моими навыками передачи мы поставим на колени весь Ад! О нас будут говорить, как о… Собеседник резко останавливается — от прямой спины и идеально ровных, слишком изящных для мужчины плеч веет угрозой, что заставляет невольно сжаться. Поворачивается. Одного лишь ледяного озлобленного блеска в багровых глазах хватает, чтобы понять. Ничего не получится. — Мой юный друг, вы, кажется, меня совершенно не поняли. Этот голос. Звонкий и мелодичный, тоже с помехами, но совсем другого рода. Тот, с которым он просыпался по утрам и ложился вечером в постель. Тот, харизмой и красотой которого был очарован, едва услышав впервые, и которому до сего момента старался подражать. Тот, что в одно мгновение покорил целый Ад и держал в узде вот уже двадцать долгих лет. — Я не знаю, что сподвигло вас сделать мне столь вопиющее предложение… Я, право, действительно не могу предположить, что могло заставить вас даже на секунду допустить мысль о нашем сотрудничестве, но одно могу сказать точно… — Холодная улыбка в очередной раз растянулась на тонких губах. — Такой глупец как вы не то, что в элиты, даже в сколь бы то ни было уважаемые круги здесь никогда не пробьется. — Но… — Юноша, — в багровых глазах сверкнуло раздражение. — Не тратьте мое время. По вашему облику очевидно, что свою дозагробную жизнь вы потратили на абсолютную чепуху, и мне вас искренне жаль. Боюсь, единственное, чем я могу вам помочь, так это дать мудрый совет проводить меньше часов за… ха-ха!.. экранами. Все равно эта новая мода — лишь очередное абсурдное и недолгое увлечение современной молодежи. Желаю вам всего наилучшего! С этими словами собеседник исчез без следа. Закадровый смех еще долго висел в воздухе, словно финальные титры очередного эфира. Снова пошел дождь. Мерзкие холодные капли стучали по корпусу головы, проникая в мелкие щели и неприятно скатываясь по внутренним проводам. Ладони сами сжались в кулаки. В правом что-то громко захрустело. Лист бумаги. Последний уцелевший и самый важный. На длинной строке внизу так и не появилась подпись. Мгновение, и бланк разделяет участь своих собратьев. Он провожает его взглядом до самой земли Обида, гнев, разочарование — вот что отражается в луже под его ногами. С тех пор он терпеть не может дождь. «Да как он посмел… Как посмел мне такое сказать!» «Напыщенный, заносчивый…радиоублюдок!» Удивительно, но от слепого восхищения до лютой ненависти меньше одного шага. А отчаяние и ярость и вовсе оказались двумя сторонами одной медали. — Я тебе еще покажу, кто из нас глупец. Клятва, прошептанная сквозь зубы. Не услышанная никем, но пронесенная им сквозь многие годы. Он в последний раз смотрит на листы в воде и собственное искривленное отражение, преисполненный небывалой решимостью и желанием растоптать того, кто еще совсем недавно был для него практически Богом. Башка трещит так, что хочется в морозилку засунуть и оставить на пару часов до полного отморожения. И похуй, что транзисторы от резких перепад полетят к чертям. Его словно о стену приложили. Старательно так, от души, и точно не один раз. Он медленно садится на кровати. Комната — блевотрон похлеще тех, что ежегодно ковшами гребут бабло в Лу-лу Ворлде — тормозить никак не желает. Блядство. Наклоняется и на несколько секунд зажимает голову между колен. Сбойпрограммысбойпрограммысбойпрограммысбойпрограммы Так хуево ему не было даже на утро после вечеринки в честь удачной сделки с одним крупным барыгой. Жирный и на редкость мерзкий, этот свинтус был настолько же скуп и алчен до денег, насколько охотлив до сексуальных тел и безнадежно туп. А потому развести его на крупную партию наркоты почти за бесценок не составило труда, да и малыш Энджи сыграл свою роль безупречно. С Валентино они тогда нахерачились так, что вторая половина вечера была начисто стерта из его оперативной памяти, а на камерах наблюдения запечатлелась какая-то разноцветная белибердень. Сейчас же он отдал бы многое за то, чтобы не помнить вчерашний вечер. И кошмар, что вновь нашел его этой ночью. За окном еще совсем темно. На электронных часах на тумбе возле кровати четыре утра и, несмотря на полную разъебанность, заснуть сейчас он бы не смог при всем желании. Варк мирно сопел рядом. При взгляде на него у Вокса к горлу подступил горький ком. Он знал, что верный друг простит его. Уже простил. Но легче от этого не стало. Сжавшегося в углу скулящего зверя и затравленный взгляд, когда он зашел в красную комнату, ему навряд ли когда-нибудь удастся забыть. Никогда еще не было так больно видеть страх в чужих глазах. В коридоре тихо, как и во всем доме. Демон несколько минут вслушивался в полумрак, стараясь не пропустить ни единого шороха, чтобы быть абсолютно уверенным в том, что тот, кого он сейчас совершенно не хотел видеть, крепко спит. В ванной комнате из зеркала-экрана на него смотрело собственное усталое потускневшее лицо. Открыв кран и зачерпнув в ладони ледяной воды, начал с силой тереть монитор, чтобы избавиться от мешков под глазами, а за одно и от образов, что вот уже семь десятилетий терзали его грешную душу. Снова. Один и тот же сон. Очень редко, к его счастью, но когда случалось, то впечатлений хватало с лихвой. И Люцифера крепким словом не помянешь, ведь в кои-то веки коронованный мудак здесь совершенно ни при чем. Однако все же кто-то словно стебется над ним, заставляя раз за разом вспоминать то, что он так усиленно пытался забыть навсегда. А помнит он многое. Помнит, как в тот день вернулся домой и вышвырнул на помойку все радиоприемники. Помнит, как нажравшись в хлам, завалился домой к еще только-только ставшим ему более-менее надежным другом Валентино. Помнит, как красиво горели в голубом пламени папки с планами будущих совместных с Радио-демоном действий по покорению Ада. Вокс делает глубокий вдох и сует голову под струю. Ощущения не самые охуенные, но на удивление помогает. Пора остановиться. Все эти совместные обеды, развлечения, душевные разговоры… Все заходит слишком далеко, и он по собственному печальному опыту знает, к чему приведет. Ему просто нужно вернуть свои силы, и он точно помнит, что Владыка не ставил условия набиваться Радио-демону в приятели. Накинув на плечи халат и спустившись на кухню, Вокс сделал себе чашку крепкого кофе и запихнул туда максимум сахара. Сегодня у него полно работы, а он чувствует себя так, будто по нему проехались бетоноукладчиком. Не мешало бы по пути заскочить в супермаркет за энергетиками. «Глупец, мне вас искренне жаль». Демон чуть не выронил кружку. Настолько реалистично отдались в голове слова, будто кто-то прошептал их ему на ухо. И интонация та же даже спустя семьдесят лет. Дохуя высокомерная. Дьявол, как же он надеялся, что фраза, которую он произнес ночью перед чужой дверью, поддавшись внезапному порыву, так и не была никем услышана и… Хватит! Пора прекратить этот пиздец, и он знает проверенный способ. Извлекает из кармана сигарету и поспешно закуривает. Сука, какой же кайф. Больше никаких долбаных видений. По крайней мере до тех пор, пока действует наркотик. Телефон издает короткий громкий писк, оповещая о новом уведомлении в Voxtagram. Валентино. Выложил новую фотографию с Энджелом, где тот в одних стрингах и тонной макияжа на физиономии сидит у порномагната на коленях. Лица у обоих самые что ни на есть довольные, разве только у актера немного уставшее и заебанное. И короткий комментарий внизу. «Чудесный вечер с моей любимой деткой». Теле-демон мрачно хмыкнул. Сколько лет прошло, а тактика Валентино остается неизменной. Мог бы хоть раз написать первым, но нет, каждый раз вынуждает партнера это делать. В иной раз Вокс бы не повелся…так быстро, но сейчас ему действительно это было необходимо. «Приезжай ко мне на студию сегодня. Нужно поговорить». Вот и все. И пусть Валентино думает, что хочет. Вокс практически в живую увидел, как сутенер по ту сторону сети расплылся в самодовольной ухмылке. Абсолютно похуй. Сатана свидетель, он и так собирался ему написать. Время почти пять. Пора ехать, если он хочет закончить сегодня весь объем дел, что ждет его в офисе. Теле-демон сует телефон в карман халата, разворачивается к выходу и… — БЛЯТЬ! О адская преисподняя и великий Hellnet, он готов торжественно поклясться, если такое повторится еще хоть раз, он повесит оленю на шею колокольчик. Аластор стоял у него за спиной и, повернувшись к раковине, пил из стакана воду. И как он только умудрился так бесшумно войти! Даже гудения двери не было слышно. Всполоснув посуду и поставив обратно в шкаф, Радио-демон молча покинул кухню. И вновь даже не взглянул на него. Вокса это не расстроило ни сколько. Так даже к лучшему. Осталось только гадать, видел ли соперник его короткую переписку с Валентино, или же продолжает блюсти целомудрие по отношению ко всем экранам. И какого хрена его вообще это волнует? Видел или не видел, оленю должно быть глубоко поебать. И тем не менее… При выходе из дома создалось ощущение, будто по спине блуждает лазерный прицел. Подавив чудовищное желание обернуться, Теле-демон последовал в гараж, выгнал машину и выехал за ворота, так ни разу не взглянув на дом. Было ли это интуицией или чем-то еще, но он просто знал, что на втором этаже в крайнем окне слева за ним до самого поворота наблюдала пара светящихся в полумраке красных немигающих глаз.