Изуку не мог… он не хотел…
Я отказываюсь проходить через это снова. Гнев снова вскипел в нём, такой горячий, что он испугался, как бы тот не вскипятил его заживо, если он позволит ему продолжать. Он закричал — закричал так громко, что ему показалось, будто он чувствует во рту привкус меди, достаточно громко, чтобы разбить барабанные перепонки. Это был крик не ужаса или страха, а разочарования, гнева, ярости.Он никогда не испытывал такого сильного чувства, это было почти страшно.
Он закричал, и он не был уверен, когда это произошло, но он чувствовал, как сила Одного За Всех течёт по его венам, смешиваясь с яростью и ненавистью, которые пожирали его внутренности, как чёрная дыра. Он вывернулся и почувствовал, как когти впились ему в спину, но ему было всё равно. Он поднял руки над головой, и его пальцы обвились вокруг основания птичьих лап монстра. Отработанными движениями он крутил, копая пальцами глубоко, глубоко и ещё глубже, отказываясь быть первым. Позволь. Упасть. Тварь нечестиво завизжала, когда была вынуждена ослабить хватку на своей жертве, но Изуку держал. Он продолжал кричать, взбираясь по его телу, садясь ему на спину, когда начал выгибать одно из его крыльев в неправильную сторону, выкрикивая слова команды. — Отпусти меня! Отпусти меня! Отпусти меня, пока я не оторвал тебе оба крыла! Он сжал свой скрюченный кулак для выразительности, и независимо от того, действительно ли существо понимало его или нет, оно начало неуклюже опускаться на землю, продолжая кричать и корчиться, тщетно пытаясь сбросить Изуку со своей спины. И только когда оно врезалось животом в асфальт, он соизволил ослабить хватку. Он сделал несколько неуверенных шагов назад, борясь с гневом, всё ещё бушевавшим в нём, тяжело дыша, пытаясь успокоиться. Один За Всех до сих пор бурлил в его конечностях, с желанием, но Изуку знал, что не может. Не делай этого… ты знаешь, что не можешь… Он на мгновение закрыл глаза, а когда снова открыл их, в них вспыхнули красное и чёрное. Знакомое видение расколотого металла заставило его отпрыгнуть назад, но Пятно не пошевелился. Вид безжизненного ному огорчил его, потому что он не был уверен, почувствовал ли он облегчение или нет. Но в такт с окровавленным мечом, выскользнувшим из черепа монстра, давление сошло с его разума, и он почувствовал… он чувствовал… Пятно дышал так же тяжело, как и сам Изуку, переполненный гневом и разочарованием, слишком огромный, чтобы оставаться в ловушке их плоти, когда он с криком вцепился в их горло. Мальчик прикусил язык, когда его рот закрылся, делая тщетную попытку заставить свои эмоции подчиниться, и ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что злодей говорит. —…всё ради справедливого мира. Я буду продолжать очищать этот мир от этих мошеннических героев, пока они, наконец, не поймут истинное значение этого слова — и если они этого не сделают, эта фальшивая индустрия героев умрёт вместе с ними. Что, чёрт возьми, ты вообще городишь? — с горечью подумал Изуку. — В каком мире правосудие убивает моих друзей? Пятно шевельнулся рядом с ним, шея откинулась назад, а глаза пылали красным от праведной ярости, и разве это не было самой жалкой вещью, которую Изуку когда-либо видел? Он заговорил. — Старатель! Самый фальшивый из фальшивок! Ну… даже сломанные часы два раза в день идут правильно. Изуку обернулся, разглядывая вновь прибывшего героя. Как бы сильно он не недолюбливал этого человека, он был более чем счастлив видеть его, зная, что этот кошмар наконец закончится. Изуку не знал, как Пятно удалось освободиться от своих пут — которые он настоял на том, чтобы завязать сам, проверяя каждый узел дважды, прежде чем был удовлетворен — но героя Номер Два должно быть более чем достаточно, чтобы держать злодея под стражей до прибытия полиции, чтобы арестовать его. А потом он может гнить в тюрьме до конца своих дней — если повезёт, он поймёт, какой он ужасный человек, и использует свой шарф, как петлю, чтобы избавить мир от своего существования. Глаза Изуку расширились, когда эта мысль прошла через него. Что, чтоб меня, я только что… Он покачал головой, вздрогнул и отложил эту реакцию, чтобы проанализировать её позже. Прямо сейчас… Его взгляд остановился на Пятне. Он всё ещё стоял на том же месте, что и раньше, с той лишь разницей, что его бандана в какой-то момент отвалилась, открыв пустое место на лице, где должен был быть нос. Почему он по-прежнему стоит здесь? Он всё ещё говорит? Затем он посмотрел на героев. Они разделяли одно и то же выражение невообразимого ужаса, включая самого героя Номер Два. Какого дьявола они делают? Прямо перед вами злодей! Как насчёт того, чтобы сделать свою работу и уже арестовать его? Его брови нахмурились в недоумённом разочаровании, обрывая злодея прежде, чем ещё одна чушь могла выплеснуться из его рта. — Эй. Как только одно слово слетело с его губ, как будто какое-то заклинание было разрушено, но Изуку не был уверен, что это было. Всё, что он почувствовал — это перемену в атмосфере, когда тирада Пятна затихла в пустоте, и, казалось бы, замёрзшие герои оттаяли и вышли из транса, в который их погрузили. Они довольно комично моргнули в унисон, выглядя настолько смущёнными, что было трудно не хихикнуть от абсурдности происходящего. — Может, арестуете этого злодея или типа того? В смысле, это вроде как ваша работа. Так что, может быть, хватит стоять там совершенно бесполезными истуканами и сделаете хоть что-нибудь? И с этими словами остатки магии Пятна, удерживаемого над толпой героев, растворились, как дым, и унеслись по ветру в неизвестные места. Ужас на лицах сменился стыдом и смущением. Может быть, Изуку должен чувствовать себя виноватым за то, что говорит так неуместно, но честно… прямо сейчас ему было наплевать, даже если бы он попытался. Он просто уже хотел домой. Уйти домой, чтобы он мог кричать до тех пор, пока не перестанет. И когда его горло сжимается, а голосовые связки рвутся в кровавые клочья, единственный звук, который эхом отдаётся в ушах — это его собственный пронзительный голос, похожий на пожарную сигнализацию, установленную прямо за его барабанными перепонками, звенящими и звенящими, пока, наконец, не замолкает, заглушённый и невоспроизводимый кровью, наполняющей ушные каналы — его нос атакует запах железа, когда он бежит по челюсти, красные ручейки согревают его лицо и капают с подбородка, как со сломанного крана. И потом, он ничего не слышит. Не будет ни звука, ни ощущения. Ничего не будет. Просто……тишина.