Напарники

      Джин вышел из больницы не в самом лучшем расположении духа. Этот парень с бледным обескровленным лицом, но такой верностью и преданностью в глазах, просто выбивал почву из-под ног. Неужели он сам когда-то смотрел так же на Юнги?       — Эй, грозовая туча? — услышал Ким знакомый голос за спиной и обернулся.       Позади него стоял Чон Хосок со стаканом кофе и шоколадом, именно так раньше снимал напряжение Джин, когда уставал и был подавлен.       — Что ты тут забыл? — холодно, даже грубо спросил Ким.       — От твоих слов кофе замерз. — Хосок для наглядности поежился. — А если серьезно, о тебе забочусь, дурья башка.       Чон прямо с силой всучил Джину стакан и шоколад, любые сопротивления были бесполезны и не рассматривались.       — Знаешь, не удивительно, что тебя зовут «Сосулька Ким», — улыбнулся Хосок, ему нравилось наблюдать за реакцией Джина.       Стоило услышать это прозвище, у Джина ноздри раздувались от негодования, и лицо просто бурело от злость. Думалось, что еще немного и голова просто взорвется от напряжения, как воздушный шарик.       — Не мог бы ты испариться, — прорычал Ким сквозь стиснутые зубы.       — Ой-ой-ой, какие мы нежные, нужно было тебя «Принцессой» называть, — продолжал Чон, так он добивался от Джина хоть какой-то реакции.       Слова Хосока резали по больному, да и все сказанное попадало в точку. Прозвище «Сосулька» раздражало своей нарочитой двусмысленностью, а «Принцесса» напоминало о болезненном прошлом. Джин сжал пластиковый стакан, совершенно не контролируя силу, и кипяток опалил кожу. Но даже после этого, Ким не разжал руки и не уронил скомканный пластик, он просто продолжал еще сильнее его сжимать.       — Невероятный идиот, — удручённо вздохнул Чон, — ты то слишком отстранён, то неистово эмоционален… ПМС?       — Да какого черта, ты приперся сюда? — уже спокойнее, но сквозь зубы, спросил Джин.       — Он передал тебе бумаги, — Хосок нырнул рукой за пазуху и достал оттуда желтый бумажный пакет, — не понимаю, отчего он так тебе доверяет.       — Удивительно, что он доверяет ТЕБЕ, — парировал в ответ Джин, забирая документы.       — Да я же самый милый человек в отделе, на моем лице написано, что я самый честный и добрый, — обиженно начал Чон, притворно надувая губы, — воистину Сосулька.       И пока Джин не взбеленился вновь, Хосок быстренько удалился, чтобы гнев Кима не рухнул на его голову.       Работать посредником было не работой его мечты, но все же когда-то он неплохо ладил с Джином и Юнги, так что лучше никто не подходил. Да и как бы Джин не рвал клочья, дальше словесных перепалок не заходило. Он слишком ценил то, что было в прошлом, но был слишком уперт, чтобы показать всем и себе в том числе, что в его душе живет все тот же добряк Ким. А вот Чон знал об этом, и только чтобы вернуть милого засранца согласился на это.       Садясь в черный Чероке, Хосок занервничал, он не любил встречаться один на один с этим парнем, но чего не сделаешь для друга.       — Как прошло? — спросил глубокий баритон.       У Чона от этого голоса всегда мурашки по телу пробегали, он не знал почему, но не мог контролировать этот массовый пробег табуна по телу.       — Как обычно, все такой же холодный, но импульсивный, когда затрагивают прошлое и слишком личное…       Врать было бесполезно, у его собеседника, казалось, уши и глаза были везде. Так что соврать — подписать себе смертный приговор, только вот смерть придет не сразу, а изрядно потрепав и пощекотав нервишки и жизни рядом стоящих людей.       — Он тут всю ночь пробыл? — продолжался бессмысленный расспрос.       — Думаю, он тут с тех пор, как привезли Чимина в больницу, — ответил Чон, — на нем все еще его форма, он даже кровь не смыл ни с рук, ни с лица, а круги под глазами — жуть.       Хосок вспомнил, как выглядел Джин и поежился. Ким действительно был изнурен. Почти два дня без сна, напряжение от пережитого, волнение, да побитые собаки лучше выглядит. А темные круги под глазами! У панд были меньше и светлее, Джин походил на зомби, и это было жутко.       — Кто бы мог подумать, что наш Джин будет так беспокоиться о совершенно чужом для него человеке, — усмехнулся мужчина.       Хосок задохнулся от негодования, ему так хотелось врезать по этой наглой и самодовольной роже, но он не мог. Ни статус, ни расстановка силы не позволяли этого сделать, пришлось просто смотреть на носы красивой коллекционной обуви собеседника и терпеть.       — Злишься? — отчего-то спросил хозяин Чероке.       — Ооо, как я могу, — саркастично ответил Чон и уже готов был покинуть пристанище, но его вновь окликнули.       — Чон Хосок, помни, от тебя зависит дальнейшая судьба твоего дражайшего друга Сокджина, — грубый смех преследовал Хосока еще долго, угроза сработала как надо.