Русская рулетка

Сказать, что у Гермионы дергалось всё, что могло дергаться, когда в сентябре месяце она наконец-таки увидела новую тюрьму, — было огромнейшим приуменьшением. Да она стояла там посреди зелёных лугов, припорошенных снегом, в тяжелом шоке и с нездоровым нервным тиком. Подумать только, Министерству вдруг пришло в голову сделать что-то вроде маггловской тюрьмы — с прогулками на свежем воздухе и прочим досугом. «Хотя какой здравомыслящий человек решит выйти на улицу в такую холодину?» Ну, когда Гермиона узнала, что семья Малфоев стала главным спонсором, многое встало на свои места. Люциус, которому сидеть за решёткой ещё пять лет строгого режима, разумеется, надеялся провести их в месте, больше походящем на чёртов санаторий, поэтому, конечно же, помог отстроить свое новое место жительства в рекордно короткие сроки. О, она уже буквально слышала, как чистокровный сноб начнет возмущаться, когда вместо ожидаемого получит это. Ну, по мнению Грейнджер, убрать из Азкабана дементоров — уже было достаточным послаблением для таких как он. Однако все мысли о улучшении условий осужденных покинули Гермиону сразу же, стоило ей подойти к зданию поближе. Её будто без предупреждения окунули в чан с ледяной водой. Новая тюрьма, безусловно, поражала. Здание выглядело тяжелым и действительно чем-то походило на огромного умирающего зверя. «Карусель» не была построена в высоту как Азкабан, а имела идеальную круглую форму из тех же холодных каменных стен с редкими маленькими оконцами, решётки на которых были настолько узки, что через них не проскользнула бы и синица. В самом центре сооружения находилась башня даже не вполовину такая высокая, какой была предыдущая тюрьма. Как Гермионе позже объяснили, там находились жилые помещения для смотрителей. Всего служителей правопорядка на территории должно было быть десять, и это считая её! Аврору Грейнджер сей факт совсем не нравился. Слишком мало людей на столько акров земли. Когда Гермиона первый раз зашла внутрь «Карусели», она была почти готова дать заднюю. Да, её квартира не была идеальной, но там хотя бы было светло и тепло. Здесь же каждый выдох сопровождался облаком густого пара. А ещё в её квартире не было этих звуков. Как будто камень под ногами хрипло дышал. Откуда, ради Мерлина, мог исходить этот шум? Когда Гермиона осматривала свои новые владения, она изо всех сил старалась держаться и не подпрыгивать от каждого звука, отражающегося от стен. Ей даже показалось, что «Карусель» уже была населена призраками. — Гермиона? Вскрикнув, Грейнджер обернулась на голос, от испуга схватившись за грудь. — Не пугай так, Гарри! — она вздохнула — пар. — Правительство — что? — решило нас здесь всех заморозить? — ругалась девушка. — Они точно строили тюрьму? Потому что то, что я вижу, больше напоминает холодильник. А если конкретно — морозилку. Поттер как начальник одного из отделов Аврората имел допуск в ещё официально не открывшуюся «Карусель», поэтому любезно предложил Гермионе «экскурсию». Чёрт, если бы он предложил ей это сейчас, да ещё и тоном риэлтора, показывающего покупателю квартиру в новом модном районе Лондона, она бы его прокляла. — В башне тепло, клянусь, — Гарри глупо улыбнулся и даже приподнял руки, заверяя. Если это правда, Гермиона не уверена, что выйдет оттуда хотя бы на один обход. — Что ж, давай проверим. Все этажи новой тюрьмы были похожи на кольца, сужающиеся к центру, то есть к башне. Таких каменных кольца было три: нижнее для так называемых легко-осужденных — людей с несерьезными грешками, которые, обычно, уже в течение года могли выйти на свободу; второй этаж станет, судя по предоставленному отчету, самым заполненным — сюда поместят преступников, чьё наказание варьировалось от года до пожизненного срока; и, наконец, последнее кольцо, находящееся ближе всех к сторожевой башне, — участники магической войны, худшие из худших. Тесные камеры, расположенные по кругу, прижатые друг к друг и отделенные бетонными перегородками, заставляли думать, что вы попали в зоопарк ужасов. И Гермиона не могла с этим не согласиться — сюда поместят настоящих зверей в человеческом обличье. Она ни на секунду не забудет, что каждый осужденный — психопат, убийца, вор или насильник. Вот такой вот музей безумия, в котором каждый экспонат с превеликим удовольствием перегрыз бы ей горло. Даже стены, казалось, были живыми и уже дышали затхлостью, сыростью и злобой, а низкий потолок грозился вот-вот упасть на голову. Винтовая лестница, пронизывающая этажи, никак не добавляла общей картине хотя бы крупицу уюта. Надо сказать, что в жилых комнатах авроров, и правда, было тепло. Лестница с третьего кольца вела прямиком в светлую просторную гостиную с высоким потолком. Тёмный ковер с мягким ворсом, кожаный черный диван, длинный стол и пара широких кресел напротив большого камина почти заставили Гермиону забыть, что она в тюрьме. В реальность Грейнджер вернул тот факт, что гостиная, как и, наверное, всё в этом здании, была круглой, а по её периметру на равном расстоянии друг от друга находились одинаковые двери. Гермиона насчитала одиннадцать. Заметив, куда направлен её взгляд, Поттер пояснил: — Комнаты и кухня. Ничего не ответив, а только устало вздохнув, Гермиона присела на диван. — Думаю, с меня на сегодня достаточно. Кингсли сказал, что я полностью отвечаю за третье кольцо, и ты дашь мне досье на моих подчиненных. — Ты же знаешь, что я не могу принести тебе личные дела авроров? — Знаю, но ты ведь принёс, — просто сказала Гермиона, протягивая руку. Грейнджер разложила документы на столе, быстро их изучая. Большинство смотрителей раньше работали в Азкабане. Среди них она знала Праудфута, Сэвиджа, Ульямсона и Долиша. Одно имя вызывало интерес. — Дмитрий Волохов? Гарри взглянул на колдографию с изображением кучерявого темноволосого мага. — Ах, да, — сказал он неуверенно. — Недавно у нас. Вызвался добровольцем. Русский. — Угу. Черт, все мужчины, — промычала себе под нос девушка, продолжая разглядывать документы. — Здесь восемь. Я девятая, — Гермиона взглянула на Поттера с невысказанным вопросом. — А, — Гарри взъерошил волосы, и Грейнджер тут же напряглась, — мы ещё не нашли никого десятого. — …Прекрасно, — выдавила девушка сквозь зубы. Между ними ненадолго повисло молчание. Они оба устали. Тюрьма располагалась на небольшом безымянном острове, где-то севернее Исландии. Добраться до сюда можно было исключительно с помощью порт ключа. Выбраться тоже. Но то, что «Карусель» стояла на твёрдой земле, а не возвышалась среди скал, немало успокаивало. Хотя бежать всё равно было некуда. Шестым чувством Гермиона ощущала сильные антиаппарационные барьеры, а до «большой земли» было слишком далеко. Фестралы и те не долетят, не подморозив крылья, что и говорить про какого-нибудь несчастного анимага, который решиться повторить подвиг небезызвестного Сириуса Блэка, прыгнув в ледяные воды океана, — помрет спустя минут 10-15 от обморожения. — Почему «Карусель»? — Гермиона решила отвлечься на разговор и заполнить им тишину, которая стала неприятно давить на эмоциональное состояние. Да, даже без дементоров и в тёплой гостиной в тихом одиночестве она бы долго не продержалась. — Так ты не знаешь? — удивился Поттер, а после протянул девушке руку. — Пойдём. Далеко они не ушли. Всего лишь спустились на третье кольцо, где Гарри указал на каменный пол. — Министерство решило поэкспериментировать и создало «живую» тюрьму. Несколько секунд Гермиона продолжала молча разглядывать плиты под ногами. — «Карусель» будет в буквальном смысле кружиться, — заметив, как глаза Гермионы в ужасе расширились, Гарри поспешил её успокоить. — Не всегда. Да и пока тюрьма не активирована. Просто каждую ночь «Карусель» будет менять камеры местами. Только теперь Гермиона разглядела еле заметные тонкие рельсы между стыками массивных плит. — В часто меняющихся условиях, испытывая стресс, вероятность побега сильно снижается. Грейнджер присела на корточки, чтобы поближе рассмотреть чудо волшебной техники. — О, стресс у них будет ещё какой, — усмехнулась она. — Придётся объявить второй день прибывания тут — банным днём, потому что даже я обделаюсь, если посреди ночи пол подо мной решит вдруг прогуляться по своим делам. Гарри уже открыто смеялся, а Гермиона поднялась с пола, отряхивая руки. — И как, скажи на милость, мне определить, где сейчас тот или иной заключенный? Поттер хитро сощурился. — В гостиной повесят специальную карту, похожую на Карту Мародёров. Все заключенные будут на ней отображаться. — Всё чудесатее и чудесатее. Что ж, возвращаемся. Мне ещё вещи собирать.

***

День «Икс», как окрестила его сама Гермиона, отметив в календаре жирным красным крестом, наступил слишком быстро. Стоя в гостиной, одетая в форменную черную мантию, она в последний раз проверяла чемоданы и уговаривала своевольного кота залезть в переноску. Переезд совсем не пришелся по душе старенькому полукнизлу. В том, чтобы быть старшим смотрителем, были большие плюсы. Например, она не участвовала в переправке преступников в новую тюрьму и распределении их по камерам. Вместо этого на ней была бумажная работа, которую она имела наглость завершить вчера поздно вечером, переместившись при помощи камина прямо в квартиру Кингсли и без боя получив от него все необходимые подписи. Именно поэтому, утро и день у Гермионы были полностью свободны, но пролетели как один час, пока она, собираясь с духом, в тысячный раз проверяла свой багаж и ловила вновь и вновь убегающего Живоглота. — Ну всё, ты же гриффиндорка! Поместив подмышку громко возмущающегося полукнизла, который в отместку засунул свой хвост ей в рот, перебросив через плечо незаменимую бисерную сумку и схватив чемодан за ручку, Гермиона потянулась к портключу — деревянной ложке, которую прислало Министерство, и с громким хлопком исчезла. Грейнджер была чрезвычайно рада, оказавшись прямо в гостиной. Камин уже был зажжен, дрова в нём тихо потрескивали, а на противоположной стене висела карта, на которой то и дело появлялись новые имена. Её привлекли громкие голоса, доносящиеся с нижних этажей, но она решила, что сначала хочет обустроиться. Вообще, если честно сказать, Гермиона не горела желанием встречаться с некоторыми заключенными, пока они не будут отделены от неё решеткой. Недолго думая, она выбрала комнату, ближайшую к камину. Как только Гермиона дотронулась до ручки и открыла дверь, на светлом дереве проявилась надпись «Старший смотритель Гермиона Дж. Грейнджер». Девушка вошла внутрь, и чемодан на колёсиках быстро вкатился следом. — Ну, Глотик, погуляй пока, — она опустила кота на пол, а сама остановилась напротив высокой, но не широкой кровати и жалобно на неё посмотрела. Нет, если она сейчас завалится спать, то подаст дурной пример подчиненным. Это было бы весьма непрофессионально, хотя и безумно заманчиво. Итак, чтобы ненароком не поддаться соблазну и уснуть, Гермиона быстро отвернулась от кровати и осмотрела своё новое место жительства на неопределенный срок. Кровать стояла у стены в углу, а сбоку над ней было узкое оконце, разумеется, с решёткой. У изножья стоял маленький письменный столик, стул с высокой спинкой, а следом за ними — высокий комод. В противоположной стене была дверь, за которой Гермиона обнаружила скромную душевую и личный санузел. Это было приятное открытие. Убедившись, что кот занят исследованием новой территории, Грейнджер выскользнула обратно в гостиную. Подойдя к большой карте, около шести футов только в высоту и примерно столько же в длину, Гермиона отметила, что камеры на первом и втором кольце были заполнены, и только третье сейчас пустовало. Она могла слышать громкие шаги, доносящиеся со стороны лестницы, но на карте ближайший к башне этаж оставался пустым. «Наверное, она работает также, как и в случае с комнатами. Подпись появляется, когда заключенный войдёт в камеру.» Резкий пронзительный вопль заставил Гермиону вздрогнуть, а последовавший за ним громкий раскатистый смех — напрячься. Когда хриплый крик повторился, аврор Грейнджер уже спускалась по винтовой лестнице на третий этаж. То, что она увидела, выйдя в тёмный холодный коридор, было не ново. Надо сказать, что она не терпела подобного поведения от своих подчиненных. Милый Годрик, это было ужасно. Авроры не имели никакого права истязать заключенного ради развлечения или демонстрации превосходства. Нет, эти люди, стоящие к ней полубоком и одетые в полосатые тюремные робы, были осуждены по букве закона, и пытки не входили ни в один их приговор. В темноте коридора её маленькая фигура, завернутая в мантию, была незаметна. Гермиона с любопытством разглядывала полосатую кучку. Люциуса Малфоя со спины она узнала сразу. Почти месяц, проведенный в камере министерства на подачках его жены, вернули длинным светлым волосам прежний блеск. Рядом с ним почти 7 футов росту стояла гора мышц по имени Торфинн Роули, который был всего на шесть лет старше самой Гермионы. О, эту змею она помнила ещё со школы. Долговязый мужчина по правую руку от полной короткой женщины точно был Амикусом. С Алекто, конечно. Ещё шестерых со спины Гермиона не узнала. И наконец её цепкий изучающий взгляд бросился к беспорядку, распластавшемуся на полу. Мужчина, без сомнений. Даже при тусклом освещении она могла рассмотреть широкие ладони и жилистые руки. Кудрявый — отросшие тёмно-русые пряди полностью закрывали лицо, пока он тяжело дышал, стоя на карачках. В коленно-локтевой позе, — пошутила бы Гермиона, если бы не была так зла на аврора, который продолжал громко хохотать, указывая палочкой на заключенного. Других три смотрителя только жестко ухмылялись, а осужденные чуть заметно дрожали: кто-то от страха, а кто-то от еле сдерживаемого гнева. «Пора прекратить этот беспредел.» — Кру… — Экспеллиармус! — со времен войны палочка Гермионы крепко зажата в руке, а движения кистью жестки, быстры и отточены. В один момент происходит одновременно несколько вещей: во-первых, все замолкают; во-вторых, глаза аврора чуть ли не лезут на лоб, когда палочка слишком легко выскальзывает из его рук, в-третьих, мужчина, секундой ранее корчившийся на полу, медленно поворачивает голову на звук её голоса, всматриваясь в темноту коридора своими синими, как океан перед штормом, глазами — умом Грейнджер понимает, что никак не может так отчетливо их видеть, но чёрт возьми видит — дьявольские огни с львиной долей насмешки блестят также, как и в худших кошмарах. Он — единственный, кого Гермиона не преследовала лично, но, тем не менее, внимательно следила за каждым шагом расследования и розыска опасного преступника. О, Грейнджер знала его биографию наизусть и без труда могла цитировать целые абзацы — оставалось только стульчик возле ёлки поставить и Санту позвать! А когда ублюдка наконец-то поймали, она первая вошла в огромное, несомненно, богатое поместье, чтобы вытрясти из особняка душу, как его владелец когда-то чуть не вытряс из неё внутренности. И опись имущества стала бальзамом, после стольких лет притупившим зуд на старом огрубевшем шраме, рассекающем по диагонали всю переднюю часть её туловища. Он был её зависимостью и её фобией, был личным адом и Клондайком неисчерпаемых знаний. Её прошлое, когда она засыпала, и настоящее, когда просыпалась. Он — помешательство и болезнь — чёртово заражение крови! Лекарства нет! Гермиона, как ни старалась, не могла вывести это из своей жизни. Даже алкоголь — водка, вашу мать! — не помог, когда она напилась до беспамятства и всё равно помнила, что за весёлый праздник отмечала — его прибытие в Азкабан! Ну, а теперь на неопределенный срок Антонин Владимирович Долохов, родившийся 18 января 1947 года — да, черт возьми, именно так звучит первая строчка в злополучном личном деле негодяя — станет её будущим. — …быстро покажись! — ах, оказывается, этот аврор что-то там кричит, пока она потерялась в своих мыслях. Гермиона, выходя вперёд, встаёт рядом с осужденными и с удовольствием наблюдает, как с лица подчиненного испаряется вся бравада. Она окидывает всех присутствующих взглядом — как здорово, что все мы тут сегодня собрались — сама Гермиона часто называет его рабочим — однако всячески избегает смотреть себе под ноги. — Что вы тут делаете, аврор Грейнджер? — спрашивает товарищ провинившегося и, спасибо Гарри, она знает, что его имя Дмитрий Волохов. — Где Поттер? «Кажется, их не сочли нужным проинформировать о новом начальстве.» — Старший аврор Поттер, смотритель Волохов, — поправляет Гермиона, наблюдая как Дмитрий, явно не ожидавший, что Грейнджер знает, как его зовут, быстро захлопывает рот. — Как я теперь старший смотритель Грейнджер или старший аврор, как вам угодно. До подчиненных наконец-то доходит простая истина и они выпрямляются — как учили в академии — по стойке смирно. — Теперь скажите мне, смотритель Роттен, какое наказание положено за попытку использования непростительного? — холодно и по-деловому. — Это же Долохов! Посмотрите! Гермиона переводит взгляд на человека, всё ещё стоящего на карачках, и еле сдерживает усталый вздох, когда видит, как тот сводит брови в смешливом удивлении. — Осужденный Антонин Владимирович Долохов, — а теперь заткнись, Гермиона, им необязательно быть в курсе, что ты знаешь биографию мерзавца наизусть. — Который, как и все остальные, — указывает она на полосатую толпу, стоящую рядом статуями, — должен уже находиться в камере по другую сторону решётки, а не корчиться на полу перед ней. — Хорошо, — обрывает её рассерженный Роттен. — Давайте, парни, загоним зверьё в клетки! Остальные, замечая хмурый взгляд Гермионы, ради их же блага, не двигаются. — Кроме того, — продолжает она строгим служебным голосом, — аврор Роттен, вы так и не ответили на мой вопрос. Предполагаю, что вы просто не помните. Что ж, на первом уровне есть пустые камеры — там освежите память и подумаете над поведением, — её подчиненный побагровел от ярости, но Грейнджер не собиралась отпускать ситуацию: дисциплина в их деле — всё. — Смотритель Волохов, сопроводите своего товарища, — и когда Гермиона заметила неуверенность Дмитрия, первый раз за всё время повысила голос. — Это приказ! И только когда два смотрителя исчезли на лестнице, в коридоре, переполненном людьми, появились первые звуки. Нет, два оставшихся аврора всё ещё стояли по стойке смирно, а вот некоторые осужденные изо всех сил сдерживали смех, и Долохов был в их числе. Когда только успел подняться? — Немедленно отведите их в камеры! Авроры сразу засуетились, как трудолюбивые муравьи. И, к счастью, заключенные вели себя послушно. Но всё ещё ухмылялись! Недолго думая — вообще не думая — Гермиона схватила за локоть стоящего ближе всех Антонина, а когда тот зашипел от боли, даже чуть ослабила пальцы. Теперь мерзавец, которому и вовсе было не больно, нагло скалился во все тридцать два пожелтевших зуба. И это её так разозлило, что Гермиона просто впихнула ублюдка в первую попавшуюся — крайнюю и ближайшую к лестнице — камеру. — Полегче, золотце, — о, нет, она не собирается с ним разговаривать. Тем более она совсем не понимает по-русски. — Кто ж сначала спасает, а потом калечит? «Вот так, просто игнорируй его.» — Давай, грязнокровка, поговори со мной. Понравилось в моём доме? И когда только она в ярости влетела в камеру и кинулась на него? Ну, Гермиона не знала. Осознание того, где и с кем она, пришло слишком поздно. Долохов уже припер её к стенке своей более крупной фигурой, зажав рот широкой ладонью. — С удовольствием бы придушил тебя, золотце, — холодными пальцами второй руки он невесомо очерчивает её тонкую талию, проводит ими по вздымающейся груди и выше, останавливаясь на трахеи. — Но не могу. Пока. Его колено было прямо там, между её ног. И чувство давления на девичьем центре делало ситуацию ещё более невыносимой. Всё её тело горело. В этот момент она ненавидела Долохова так, как никогда раньше. Как он посмел так действовать на неё?! — Так скажи мне, мм, золотце, это был приступ альтруизма, или, — он наклонился так недопустимо близко, что его борода раздражала нежную кожу шеи там, где билась жизнь, и Гермиона не могла дышать, — здесь у Антонина Владимировича Долохова появилась личная грязная шлюха? Мерлин, как быстро рассеялся серый туман перед глазами, а на его место пришла слепая ярость. Как он посмел?! Очнувшись точно после долгого сна, Гермиона наконец сообразила вытащить палочку, и после всего одного поворота запястьем Долохов отлетел и врезался в противоположную стену — прямо между маленькой раковиной и унитазом. Как ошпаренная аврор Грейнджер выбежала из его камеры, быстро запечатывая магические замки на решетке. — Нападаете на заключенного, у которого даже магии нет? — Долохов подходит вплотную к железным прутьям и трясет перед лицом браслетом, превращающим любого волшебника в сквиба. — Как жаль, что не непростительное. С удовольствием бы понаблюдал, как Вас, старший аврор Грейнджер, сопроводят в похожую камеру. И — для протокола — аврор Роттен всё-таки использовал непростительное. Целых два раза, твою мать! Тут губы Гермионы искривляет усмешка, по её мнению, не хуже Долоховской. Антонин продолжает злобно скалиться в ответ, сияя самоуверенностью, пока с холодной расчетливостью девушка не произносит: — О, я знаю. С удовольствием бы ещё понаблюдала за тем, как ты вопишь на всю тюрьму, так беспомощно валяясь в моих ногах, — она даже с блаженством прикрывает глаза. — Мм… Так что полегче, Тони, — прозвище, которое, как она знает из биографии, использовала его мать, заставляет его в исступлении броситься вперёд. Гермиона делает быстрый шаг назад. Решетка трясется, заколдованные прутья нещадно жгут его кожу, а жилистая рука хватает пустой воздух вместо хрупкой шеи. Долохов смотрит на неё так, будто хочет убить. И убил бы, Гермиона уверена, не будь между ними препятствия. А потом она уходит. Бежит по лестнице в свою комнату, к бисерной сумочке. Достает матрешку — ту единственную, которую она не смогла открыть — и швыряет деревянную игрушку в стену. Размалеванной фигурке хоть бы что, а Гермиона немного приходит в себя. Поднимает матрёшку и ставит на стол. Она разберется с этим позже. Сейчас же девушка слишком устала. Но Гермиона ни за что бы не легла спать без доброй порции зелья сна без сновидений, если бы знала, что Отдел тайн в её кошмаре сменился на тюремную камеру, где Долохов теперь стоял гораздо ближе, упершись коленом между стройных ног.