All I wanted

      Она не могла спать.       Гермиона пыталась. Правда пыталась, закрывая глаза и уши, обматывая истерику вакуумным пакетом и схлопывая её. Всё, чтобы этот крик в ушах прекратил своё звучание. Глупо было надеяться, что ночь выдастся обычной, что сценарии в голове не помешают провалиться в прочный сон.       Хотя так было бы однозначно легче.       Поэтому Грейндежр наверняка расстроила Макгонагалл своим появлением на завтраке в Большом зале, когда та освободила её от сегодняшних уроков как раз для того, чтобы девушка выспалась и отдохнула.       Ну, если отдыхом можно назвать три часа, которые дрёма разделила между собой остальными бесконечными часами бодрствования в позе эмбриона, то...       — Ты выглядишь не очень, — обратился к ней Гарри, насыпая побольше хлопьев.       — И не первый день, — кивнул Рон.       Чёрт, где Джинни, которая в такие моменты приходила на помощь, высмеивая такого рода замечания мальчишек и ловко меняя тему? Вот она-то, наверное, и отсыпается за Гермиону.       — Да, но сегодня как-то по-особенному плохо, — Поттер ладонью сымитировал понижение уровня состояния Гермионы.       Она поджала губы. Просто чудесно.       — Я всё ещё здесь, если вы не заметили, — процедила Грейнджер. Не выспавшаяся, всё ещё в тревожных мыслях она была как коробок спичек — прикоснись и воспламенишься. — И ничего не хочу о себе слышать.       — Но..       — Ничего означает ничего, Рональд, прекратите игнорировать мои просьбы! — Гермиона криво разрезала тост надвое, и отбросила нож, голову подпирая ладонью.       Она не должна была на них срываться. Не должна, но ей так страшно. Ведь среди сотни людей он всё ещё не усмехнулся.       Гермиона услышала голос Забини и сжала ладонь в кулак, не поднимая глаз. Сейчас она повернётся и либо извиниться перед мальчиками за своё поведение, либо накричит на каждого в Большом зале. Например, на того раздражающего первокурсника, тыкающего едой в друга.       Три. Два..       Грейнджер вздрогнула, когда перед носом просвистел Пророк, падая на тарелку. Да когда эти совы научатся приносить что-то не в еду?       Гермиона прикрыла глаза и выдохнула, отбрасывая Пророк. Сейчас ей не было до него никакого дела. День или ночь, краба смоет волной или он отрежет тебе палец?       Может, руку вместе с клапанами?       Она открыла глаза, утыкаясь в слизеринский стол. И кажется с самого начала знала, что его там нет. Иначе бы почувствовала, ведь это как метеозависимые люди и буря: ты всегда знаешь, что она сегодня будет. Боль в голове подскажет.       А у неё — отсутствие боли в сердце. Нет, точнее, пустоты. Одаривать болью Малфой умел как никто другой.       Гермиона поджала губы, стараясь держать лицо и не выдать своего беспокойства. Почему он до сих пор не вернулся? Что-то случилось или всё прошло как надо, просто ему нужно время, чтобы решить дела?       — Чего, чего? — громко протянул Рон, отбрасывая вилку с наколотым куском яичницы и вцепляясь в газету пальцами, которые были немного обмазаны маслом. — Вы читали это?       — Читали что? — повернулся к другу Гарри и подвинулся поближе, склоняясь к газете и выискивая шокирующее Рональда строчки.       — Это, — ткнул пальцем Уизли. — Просто.. Как? Чушь же какая-то, каким образом это произошло, если этот всегда был у нас на...       Гермиона отпила чай и подпёрла щёку рукой, ни капли не заинтересовавшись удивлением Рона. Наверное, очередное политическое событие. Их так много, что всякая несправедливость перестала так сильно удивлять её.       Поттер поперхнулся, кашляя и стуча кулаком по грудной клетке. Грейнджер вздрогнула и поспешила другу на помощь, использовав нужное заклинание, чтобы очистить его дыхательные пути.       — Всё в порядке? — спросила она.       Гарри лишь молча кивнул, затем, словно опомнившись, стал быстро качать головой. Грейнджер нахмурилась, так и не поняв его ответ. Тогда Поттер снова покачал головой и ткнул туда же, куда и Рон минутой ранее.       — Да что там такого, в конце концов, что вы оба...       — Над Малфоем сегодня состоится суд, он обвинён в убийстве восьмилетнего Оливера Зальцмана, — перебил её Гарри, кажется, сам ещё не разобравшись в собственных чувствах. Шок, неверие или доверчивая злость?       Так же обстояли дела и у Рона, который не понимал, верить написанному или нет. Но они хотя бы могли мыслить и думать.       В отличие от Гермионы.       Грудная клетка заледенела, окатив её бочкой с зимней водой. В ушах шум, в глазах муть. Пальцы затвердели, до красных следов вцепившись в деревянный стол. Давно она не причиняла себе боль.       — Прочти, — проглотив ком в горле, глухо произнесла Гермиона.       Так бывает, когда родители ловят тебя с поличным за каким-то делом, которое ты был уверен, что скрыл достаточно хорошо. В детстве Гермиона не послушалась запрета родителей и съела полбанки джема, а вместо пустой половины налила воды, думая, что пропажу и подмену никто не заметит. И что-то такое же ощутила, когда пошла улыбающаяся на кухню после слов «Гермиона, спускайся на ужин», и как только села за стол, мама со стуком поставила банку этого самого джема на стол. Папа спросил: «Почему ты не послушалась нас, так ещё и солгала, Гермиона?». А она сидела с горящими от стыда щеками и дрожащими руками, потому что просто даже не предполагала варианта, что её раскроют. Такого просто не могло быть, ведь она всё продумала. Варианта не существовало.       Так и сейчас. Такого просто. Не могло. Быть.       Гарри прочитал ей несколько абзацев, посвящённых Малфою, но Гермиона мало что услышала. Разжевала, поняла. Только одно предложение:       Драко Малфой применил Аваду Кедавру к восьмилетнему одинокому волшебнику Оливеру Зальцману.       Но Гермиона знала, что он применил Áваду Кедавру. Он никого не убивал.       Никого.       Грейнджер схватила сумку и подорвалась, выскакивая из стола Гриффиндора и несясь к выходу из Большого зала. Она слышала крики Гарри и Рона. Слышала гул зала, который тоже к этому моменту уже успел прочитать статью о Малфое. Кажется, чувствовала недоумение и шок Забини, который выглядел мёртвым. Буквально мёртвым, застывшим, не понимающим, что блять за чертовщина и где Драко?       Но всё это было внешним шумом, все они стали второстепенными персонажами, кем-то нереальным. Всё, что было реально — он. Малфой и задача вытащить его.       Макгонагалл. Ей нужна Макгонагалл.       Словно во сне — она правда не помнила, что говорила и как вообще профессор поняла её — Грейнджер объяснила всё Минерве и попросила переправить её через камин в Министерство магии, в котором она могла бы выступить свидетелем в защиту Драко Малфоя. Минерва что-то попыталась то ли возразить, то ли уточнить, но Гермиона отняла у неё эти возможности и стала стоять на своём.       Минерва, видимо, предположив, как бы повёл себя в такой ситуации Дамблдор, помолчала, затем кивнула и сообщила Гермионе, что отправится вместе с ней. И как бы Грейнджер не хотела отправиться в Министерство прямо сейчас, боясь опоздать, Макгонагалл пресекла её стремление, объяснив это абсолютной неподготовкой Гермионы к выступлению в суде.       Что ей нужно составить план.       Нужно подготовить речь.       Необходимо выстроить цепочку доказательств.       А Грейнджер нужен был он. Свободный. Поэтому она закрыла глаза, выдохнула и села на стул, сжимая в кулак все волнения и воспоминания, как терпеливые стрекозы. Сейчас так же.       Они просидели пару часов, и только когда Гермиона позволила себе ещё одно волнение, напомнив Минерве о том, что они не знают точного времени начала слушания, а значит нужно торопиться, Макгонагалл кивнула и отсыпала пороха.       И да, Гермиона не говорила, но она была бесконечно благодарна профессору за понимание и вопросы, сведённые к минимуму. Только немое удивление обстоятельствам.       Любой бы не удивился. Любой бы сдох на месте после такой правды.       — И помните, от вас зависит его судьба, мисс Грейнджер, — перед тем, как отдать ей порох, заглянула в глаза ученице женщина.       — Я помню, профессор, — уверенно забирая порох, произнесла Гермиона.       Вот что такое судьба. Не написанная где-то книга, содержащая хронологию каждого живущего в мире человека и существа. Хронология, которая не меняется ни при каких обстоятельствах, как прописанные сценарии, когда ты пересматриваешь свой любимый сериал и надеешься, что сейчас персонаж скажет что-то другое. Сделает что-то другое. Несмотря на то что прекрасно знаешь: по-другому не будет. Он также откроет губы, с той же интонацией произнесёт те нежеланные тебе слова и поднимает руку точно под таким же градусом, как и в прошлый раз. Нет. Не это судьба.       Судьба — это люди, которых ты встречаешь. От них зависит твоё прошлое, настоящее и будущее. Из-за них ты прыгаешь в озеро ночью, держа за руку друга. Из-за них плачешь в подушку, ведь он тебя бросил. Из-за них ты оказываешься способен жить дальше, ведь среди мути болота увидел протянутую руку и ощутил рывок вверх за волосы. Тебя вытащили. Тебе помогли. Люди. Твоя судьба.       И если мы сами определяем оставаться с этой судьбой или завершить очередную судьбоносную историю, значит мы сами — какая-то часть этой судьбы. Значит, мы имеем влияние и возможность жить так, как хотим, в тех условиях. которые продиктуем себе сами. А люди подхватят. Другая часть судьбы подстроится и покажет, где ты оказался и туда ли ты свернул.       Ответь: тебя вытащат из болота? Или набросят сверху тины с камышами?       Гермиона знала, что вытащат её. Знала, что вытащит его. Малфой достоин большего, чем грязный ил в лёгких. Намного большего.       Свежего и чистого кислорода. Драко будет дышать.       Грейнджер неслась вперёд и слышала цокот каблучков Минервы, которая поспевала за ней. Успею, успею, успею.       Она успеет.       Дверь ударилась о стену, Макгонагалл осталась позади, потому что ей нельзя было присутствовать на заседании. По сути, Гермионе тоже, ведь официального приглашения не было. Но суть в том, что само это слушание — сплошное беззаконие. Должно было быть расследование, сбор информации и приглашение выявленных свидетелей. Этого не было.       Что ж, Гермионе не нужно было приглашение, чтобы прийти и вырвать ил.       — Гермиона Джин Грейнджер — свидетель защиты, — выдала она, ещё даже не убедившись, что пришла куда требовалось. Разузнавать номер аудитории было не нужно, в Пророке было достаточно информации. Слава Годрику, заседание было закрытым, а значит, здесь не будет тыкающих в Драко пальцем животных.       — Мы вас не приглашали, как вы смеете прерывать судебное слушание! — возмутилась женщина, на которую Гермиона даже не посмотрела.       Грейнджер смотрела на цепи, окутывающие его запястья. Они похудели. Как она это заметила? Вед была с ним всё это время, а значит, такие детали не должны бросаться в глаза.       Но бросались.       Его взгляд, серый и нахмуренный. Смотрящий на неё как на призрака, видение, кошмар. И это всё, что ей нужно было увидеть.       Не отвлекайтесь, мисс Грейнджер, вы должны быть собраны, серьёзны и хладнокровны.       Малфой здесь.       Грейнджер подняла голову, складывая руки перед собой в замок, и с нечитаемым выражением лица прошла к пустой стойке с чуть погнутой крышкой. Судья и все присяжные переглядывались между собой, видимо, думая, они должны вызвать охрану и выгнать её или позволить объяснить своё появление здесь, ведь она Героиня войны, подруга Гарри Поттера?       Она никогда не пользовалась своим положением. Но сейчас была рада, что имеет в своём сундучке парочку допущений.       — Следуя закону, судебное заседание должно было проводиться через минимум две недели после заключения подсудимого под временный арест, — произнесла Гермиона подготовленные слова. — Но, видимо, вы так торопились защитить граждан магической Британии, что начали заседание в этот же день и просто не успели пригласить свидетелей сторон?       Грейнджер протянула последние слова, продолжая держать спину и голову прямо. Только чуть приподняла подбородок. Попробуйте только мне возразить.       Её звали Василия, Гермиона узнала у профессора Макгонагалл. Женщина прищурилась, открыв рот и глянув на мужчину справа, который покачал головой на какой-то её немой вопрос. Та поджала губы, оставшись недовольной его реакцией, и снова посмотрела на Грейнджер.       — Так оно и есть, мисс Гермиона Грейнджер, — с явным нехотением кивнула Василия. До ужаса неподходящее имя к этому убогому лысому пучку.       Стул, на котором сидел Драко, был впереди её стойки, поэтому Гермионе было легче, чем она предполагала. Она не видела его глаза. Не чувствовала взгляд на себе. Только лишь глаза Василии и, если не сдержаться, сжатые в кулаки руки Драко на подлокотниках. Секундой ранее сжатые. Теперь же он — она дала бы голову на отсечение — защёлкнул маску равнодушия и расслабил длинные пальцы.       — Какие сведения, мисс Грейнджер, вы можете нам предоставить в защиту Драко Малфоя? — уже выдержаннее произнесла судья.       — Начну с того, что осенью этого года, нами с Драко Малфоем был заключён договор, согласно которому мистер Малфой помогал мне в расследовании и поиске помощника Пожирателей Смерти в Хогвартсе, — её голос был ровным, но ладони всё равно влажные. Чёрт, хорошо, что подобное никто не проверял.       — Какие доказательства этому заявлению у вас будут?       — Самые достоверные, — перебив ухмылку Василии, твёрдо произнесла Гермиона. Не дождёшься. — Мои воспоминания.       Гермиона достала из кармана одну из взятых с собой ампул со светящейся жидкостью и подняла её вверх. Судья вздёрнула брови, затем кивнула одному из своих помощников, и тот быстрым шагом подошёл к ней и забрал ампулу.       И Грейнджер заметила. Аккуратный поворот платиновой головы влево. Он на градус опустил подбородок вниз, смотря в пол, но на самом деле смотря на неё. И она даже знала, почему, знала, с какими словами.       Что там из всего, что было в тот день?       Ничего опасного. Ничего предосудительного. Никаких маглолюбок, никаких предательниц, никаких «ты просто смешон и отвратителен», никаких касаний и взглядов. Только главные вырезанные фрагменты из всего их диалога, и даже те были подрезаны. Она задержала взгляд на его профиле.       Собирая и вытягивая эти воспоминания, Гермиона анализировала всё, что между ними произошло. Анализировала их, разбирала, насколько время и момент позволяли. И, кажется, сама не верила, как такая ненависть подвернула ногу, сломала палец и превратилась в нечто другое. Стала не чистой ненавистью, а ненавистью из-за того, что тянуло. Чертовски тянуло. Что была нужда. Такая кровавая и безумная, что точно не чистая или хотя бы адекватная.       Гермиона моргнула и посмотрела на ампулу, содержимое которой тот же плотный мужчина с щетиной вылил в омут памяти. Дым тут же закружился и разлился по залу, оборачивая на себя судью и присяжных. И приковывая к туману её взгляд.       Гермиона сжала ладони. А та, расплывчатая Гермиона, начала говорить:       — Раз тебе известна информация про Гойла, то от этого должен быть какой-то толк. И твоя польза будет в том, что, поскольку ты единственный, кто имеет честь жить с Гойлом в одной гостиной и тем более комнате, ты будешь сообщать все странные заявления Грегори, которые услышишь.       — И часть договора уже исполнена, я рассказала тебе, что знаю, — продолжила Грейнджер, не показав судьям добрую половину опущенных слов воспоминания. — Поэтому у тебя нет выбора, кроме как сделать то, что я говорю. И если мы остановим всё это раньше времени, то о твоём положительном участии непременно будет осведомлено Министерство.       — Этого «всё» не будет, — твёрдо произнёс Драко. Тот, незакованный в железные цепи и смотрящий на неё с ненавистью.       — Возможно и так, — пробормотала Гермиона. — В любом случае. Ты согласен?       — Ты же сказала, что у меня нет выбора, — усмехнулся Малфой, склоняя голову. Но стало ясно, что это «да».       Прежде, чем это воспоминание рассеялось, Гермиона опустила глаза на спинку стула перед собой. Малфой сидел всё также неподвижно и расслабленно. И она бы соврала, если бы сказала, что вот сейчас не пожалела, что стул расположен спиной к ней и нет возможности увидеть взгляд Драко.       — Что ж, — вновь повернувшись к Гермионе, сложила руки в замок судья, — вы сказали правду. Вы заключили договор с мистером Малфоем, замечательно, только как это оправдает убийство его руками?       — Мы ещё не закончили, — отчеканила Грейнджер. Это лишь подводка, доказательства того, что Малфой не против них. Чтобы потом доказать, что убийства не было. Укрепить доказательством другое доказательство. Язык слипнется. — И Драко Малфой следовал условию договора: именно благодаря его наводке мы с моим другом Роном Уизли смогли подслушать разговор Грегори Гойла и Крэбба Винсента, в ходе которого первый был уличён в помощи Пожирателям Смерти и схвачен.       Не успела судья открыть рот, как Грейнджер вынула ещё одну светящуюся ампулу и приподняла ладонь с ней вверх. Всё тот же мужчина, проделав точно такое же количество шагов, как и в прошлый раз, подошёл и забрал ампулу, чтобы опустить в омут памяти.       И на этот раз Малфой не оборачивался.       — Присмотрись к Гойлу, — быстро и тихо проговорил Малфой, опустив локоть Грейнджер, перед этим касанием привлекши её внимание.       — Что? — переспросила Гермиона так же тихо.       — Грейнджер, если будешь недалеко от Гойла, обрати на него внимание.       Гермиона могла бы проанализировать её взгляд. Но времени не было. Воспоминание было маленьким, но весомым по своему содержимому. И снова подрезанное.       Василия провела ладонью по зализанным волосам с уже другим выражением лица. До которого доходило, что дела с Малофем обстоят куда сложнее, чем она предполагала.       — Генри, запишите это, — щуплый Генри подробно начал строчить только что увиденное. — Мисс Грейнджер, стоит вам напомнить, что в итоге слова пойманного вами благодаря мистеру Малфою Грегори Гойла были обманом Пожирателей Смерти, которое выдали ложное местонахождение, чтобы завербовать больше людей и расширить ресурс своих сил?       — Вы пытаетесь обвинять подсудимого в участии этого процесса? — сощурилась Гермиона, сжимая покоцаную поверхность стойки. Лак слез ещё пару лет тому назад, наверное.       — Последовательность событий указывает на это, — Грейнджер хотелось размазать эту поганую слабую улыбку чёртовой Василии.       — С таким же успехом вы можете обвинить в соучастии и меня, — холодно отчеканила Гермиона. — И Рональда Уизли. Ведь это мы схватили Грегори Гойла. Пророк уже может сообщить Гарри Поттеру, что его лучшие друзья — прислужники Пожирателей Смерти?       Грейнджер наклонила голову вправо, осознавая, что её аргументы неопровержимы. Получая невероятное удовольствие от выражения лица Василии, когда тот строго одетый мужчина, которого она без слов о чём-то спрашивала, поспешил сказать:       — Нет-нет, мисс Грейнджер, госпожа судья вовсе не имела ничего подобного и Драко Малфоя в этой процессии не обвиняет.       Гермиона не знала, кто он, но он уже ей нравился. В особенности то, как слова этого некто превратили улыбку Василии в такой вид, будто она почувствовала запах дерьма.       — Отлично, потому что сам Драко Малфой пострадал от игр Пожирателей Смерти.       Сейчас. Грейнджер достанет главную свою ампулу совсем скоро. Увидит брякнувшиеся об пол с запястий Драко цепи совсем скоро.       Как тогда Драко сказал? Ещё немного риска?       — Две недели назад, когда мистер Малфой с разрешения профессора Макгонагалл отправился в Мэнор, чтобы попытаться найти сведения, способные ускорить поиски Пожирателей Смерти, на его мать наслали смертельное заклятие. Колдомедик спас её, но этой же ночью нападение повторилось. Пожиратели Смерти поставили жизнь Нарциссы Малфой под угрозу, поставив мистеру Малфою условие: либо он убивает мальчика, — как выяснилось, Оливера Зальцмана, — родителей которого они так же убили, и получает ампулу, которая исцелит его мать, либо он спасает мальчика, убивая Нарциссу Малфой.       — Во-первых, ваши слова нуждаются в подтверждении, а во-вторых, работая с настоящим положением дел, становится понятно, какой выбор сделал Драко Малфой, — проговорила судья, подвинув сцепленные в замок руки ближе к себе.       Гермиона сглотнула, ощутив стекающую каплю пота по спине. Тонкую и бесячую, ослабляющую и взвинчивающую нервы. Но это было оправдано тем, что она собиралась сказать. Понятия не имела, как отреагирует. Честно?       Грейнджер просто надеялась, что не станет долго препираться и сделает то, ради чего она стоит у этой грёбаной стойки. Поможет ей вытащить его. Остальное детали, остальное неважно.       Заправив локон волос за ухо, Гермиона произнесла:       — Доказательство вам может предоставить непосредственно Драко Малфой.       — Я не позволю рыться в моей голове, — тут же холодно возразил Драко, не успела она произнести последнюю букву его имени.       — Что-то подсудимый не спешит помогать вам, мисс Грейнджер, — усмехнулась судья.       — Это потому что в наше время судьи позволяют себе насмехаться над подсудимыми и обходить законы, — не сдержалась Гермиона, сжав кулаки и поджав губы.       — Какой вздор! — стукнула молотком по столу судья, её глаза налились красной злостью. — Как вы смеете...       — Давайте не будем прерывать судебный процесс, — до бури в подозрении спокойно пресекла злость судьи девушка. Василия сжала молоточек, затем резко положила его на место и снова провела ладонью по своей змеиной голове. — Есть одно условие, на которое, я думаю, мистер Малфой согласится. Воспоминание того дня и нужных слов он соберёт в ампулу сам моей палочкой, которую я ему предоставлю.       — Вы хотите дать подсудимому свободный доступ к магии? Мисс Грейнджер, я правильно вас понимаю? — в шоке посмотрела на неё судья, и Гермиона всеми силами сдержалась, чтобы не закатить глаза от этого тона. — Это запрещено!       — Запрещено проводить слушание в день, когда был задержан подозреваемый, — вздёрнула подбородок Гермиона.       — Вы.. Вы с своём уме? Не имеете права торговаться со мной! — бесилась женщина. — Он опасен, с палочкой он может убить кого-нибудь из нас!       — И поэтому я, Гермиона Джин Грейнджер, беру последствия под свою ответственность, — продолжала напирать девушка, в голове скрещивая пальцы. Всё получится. Всё будет хорошо. — Он не убивал Оливера Зальцмана, не убьёт и вас.       Судья обратилась к присяжным, шепчась и что-то обсуждая. Далее было голосование. В ходе которого Гермионе было позволено спуститься вниз и сделать то, о чём было заявлено.       Её спас перевес в один голос. Один. Голос. Быть может, он был твоим в другой Вселенной?       Грейнджер спустилась и, будто вставив спицу в поясницу, прошла к стулу с цепями. И Малфоем. Она встала рядом, протягивая ему свою палочку. Драко медленно повернул к ней голову, и Гермиона никогда не смогла бы дать точное описание тому, что представлял из себя его взгляд. Это что-то настолько холодное и железное, настолько противоречивое, насколько и та капля. Капля тепла и согласия в глазах, капля потопленного айсберга. Она была, иначе бы Драко не протянул ладонь и не взял её палочку, иначе стал бы сопротивляться.       Она сознательно давала ему часть себя, заключённое в дерево.       Он сознательно брал.       Драко прикрыл глаза и молча вытянул воспоминание, и Гермиона подумала, что увидит сейчас всё его глазами. Тех людей, их голоса и слова, мир его глазами. Ужас его глазами. Страх.       В ампулу опустились серебряные нити и Драко, глядя в глаза судье и чуть ухмыляясь, отдал Гермионе палочку, ни кого при это не убив. Создавалось ощущение, что судья в тайне надеялась на это. Чтобы не остаться в проигрыше.       Секунда, омут памяти, и вот она, приоткрыв рот, смотрит на крупного жилистого мужчину, к которому обращаются «Аласдер». Рядом женщина — Морана, и в углу Конн Рихтер. Все поголовно, в лицо. Их возбуждённые зрелищем и злостью голоса, ноты которых пробирались под кожу даже сейчас, вкрапливались в нейроны и кровь, из-за чего мысль о душе или ванне становилась приоритетом.       Слова Малфоя об отсрочке — и воспоминание рассеялось. Гермиона всё ещё стояла рядом с Драко, кости которого, кажется, окаменели, потому что он вообще не двигался. Смотрел в одну точку, куда-то между исчезнувшим воспоминанием и стеной. А ей хотелось бы поймать его взгляд и сказать те три слова.       — Мисс Грейнджер, вы можете вернуться за стойку свидетельства, — прищурилась судья. Грейнджер поджала губы и вернулась обратно. — Полагаю, эти лица, которых мы только что видели...       — Да, — продолжила за неё Гермиона, — это одни из главных Пожиратели Смерти, чьи имена сумел узнать мистер Малфой. Аласдер Корсби, Конн Рихтер и Морана. Её фамилия неизвестна. Как видите, его заслуги поспособствуют огромному продвижению уже в ближайшие дни.       — Бесспорно, добытая им информация очень ценна, — через нос выдохнула Василия, но почему-то Гермионе показалось, что с большей снисходительностью. Большей нейтральностью, как и полагалось судье. Ну конечно, ведь уже в ближайший час она сообщит министру лично об узнанной информации по горящему делу Пожирателей. — Но вы ведь хотите сказать нам что-то ещё?       Финишная прямая. Последняя ампула. Последнее волнение.       — Мистер Малфой рассказал мне об условиях Пожирателей, и мы вместе с ним создали новое заклинание, способное спасти обе жизни — некое подобие Временной Авады Кедавры.       — Временной Авады Кедавры? — вылупили глаза судья и присяжные.       — Да, но как непосредственные создатели данного заклинания, мы запрещаем сообщать о его существовании в Пророке и всем остальным людям, не присутствовавшим сегодня на слушании, — взглядом пригвоздила Гермиона уже открывшийся рот кого-то из присяжных, — статья сто тридцатая. Вся необходимая информация и доказательство в этой, — Грейнджер не успела достать, как мужчина оказался возле неё, — ампуле.       Это воспоминание не было подрезано. С первой руны и до последнего вздоха, когда шар опустился в кубок с кровью.       — Вы использовали тёмную магию? — спустя некоторое время спросила судья.       — Да, но не были задействованы опасные тёмные артефакты, поэтому это никак не противоречит закону, — отчеканила Гермиона один из заготовленных текстов. Как от зубов.       — И вы утверждаете, что мистер Малфой использовал созданную вами Áваду Кедавру, а не обычную непростительную противозаконную Аваду? — с недоверием протянула Василия, пока Генри строчил так, что перо сохло на глазах.       Да. Да, она утверждает. Уверена на все сто, о чём и сообщила судье.       — Раз так, то как вы можете снять наложенное заклятие? — из пучка вылезло три тонких локона. — Если мальчик, конечно, не мёртв.       — Он не мёртв, — понизила тон Грейнджер, закипая вновь и вновь от поведения этой женщины.       — Гарантий всё же нет, но раз вы утверждаете обратное, то, — Василия обернулась к одной из сидящих на скамье женщин, — Мадрида, привезите тело мальчика. Оно ведь всё ещё в нашем министерском морге?       — Да, — затараторила женщина, промакивая лоб платочком, — но ведь заниматься этим — кощунство, госпожа су..       — Привезите тело Оливера Зальцмана! И пускай мы вынесем однозначный вердикт мистеру Малфою.       Она посмотрела на Гермиону. Гермиона же всматривалась в напряжённую спину Драко, и это напряжение, которое была способна уличить одна она, ей не нравилось. Смущало. Он просто в некомфортной обстановке, Гермиона.       Он произнёс заклинание с ударением на первую гласную, Гермиона.       Ты доверяешь ему, Гермиона. Ты в нём не сомневаешься.       Á. Это была Á, но... Но. Что если адреналин настолько разогнал его кровь, что Малфой не заметил, как произнёс привычную всем на слуху Аваду? Что. Если.       Грейнджер крепко сжала кулаки. Нет. Это его прерогатива — сомневаться в ком-то. Гермиона же знала, что он на их стороне. Их — его — выгода — польза. Так что всё хорошо. Она верит ему.       Оливер выглядел мёртвым. Удивительно, правда? Но его кожа была как у настоящего мертвеца, а пальцы замерли в странном положении, обозначающем незаконченные дела.       Гермиона спустилась вниз и начала подходить к Малфою, который нечитаемым взглядом посмотрел на тело мальчика, а затем вернулся в ту-самую-точку.       — Нет, мисс Грейнджер, больше мы не допустим коммуникация между подсудимым и вашей волшебной палочкой, — остановила её судья, и Гермиона сжала кулаки, выдыхая.       Ладно. Пусть так.       Все взгляды были обращены на неё. Каждый присяжный, все присутствующие, каждый чёртов атом вцепился в неё мёртвой хваткой, придавливая к земле. И он тоже. Она ощутила взгляд Малфоя привычным колющими ощущениями где-то на скуле, приятно колющими. Такое ощущение, что центр мира происходил здесь и сейчас.       В теле этого умертвлённого мальчика и её руки с палочкой.       Господи, какой же всё это абсурд, наверное. И какой ужас: она в очередном своём кошмаре?       Гермиона выдохнула, выпрямила спину до боли в пояснице, до надлома костей, и вытянула руку вперёд. Круциатус. Ей нужно просто произнести это.       Ради него.       Василия права — гарантий нет. Никаких, ни одной. Но это было Á. Чёртово Á, и прямо сейчас Гермиона докажет всем, что риск в её жизни не такой уж и бесхребетный. Не такой уж и безумный, ведь в фундаменте лежит что-то настолько прочное, что ни за что не позволит обвалиться выстроенным кирпичам.       — Круцио! — крикнула Гермиона под вздохи присяжных, прикрывших рты от шока и начавших кричать ей что-то об осквернении и распутстве, о связи с Пожирателями, но Грейнджер знала. Знала, что плевала на всех них, ведь Драко смотрел на неё.       Грейнджер оглянулась, встречаясь с Драко взглядом. Холодным-тёплым-острым-мягким малфоевским взглядом, предназначенным для неё.       — Всё будет хорошо, — одними губами.       — Я тебе верю, — тоже одними губами. Бледными и идеально ровными.       Кто-то дёрнул её на себя, видимо, чтобы схватить и начать новое дело о подруге Гарри Поттера. Но она сопротивлялась, вырывалась, следя за телом мальчика.       Ударение, ударение, ударение.       — Пустите меня! — крикнула Гермиона, с силой отталкивая присяжного.       Это была не чёртова обычная Авада. Но пока что мальчик лежал так, как и прежде.       — Срочно вызовите Авроров! — рявкнула судья, вскакивая с места. Её волосы больше не были похоже на то убожество, стянутое красной резинкой.       Гермиона снова ощутила чужие руки за спиной, плечи гудели от напряжения, с которым её стягивали и с которым она боролась. Где-то за дверью была Макгонагалл.       — Блять, пустите её, она ни при чём! — послышался злой крик Малфоя, возле которого тут же возвели прутья решётки, что были клеткой.       И больше это не было фигуральным выражением. Не та клетка Драко, в которую пробиралась Гермиона шаг за шагом, шип за шипом. В клочья. Теперь это обросло синими ветвями, стало материальным и жутким, до чёртиков страшным.       Она ему верит. Драко не мог ошибиться.       — Давай же... — прошептала — или прошипела? — Гермиона, понимая, что долго сопротивляться взрослому сильному мужику не сможет. Как бы сильно не хотела.       Верить Малфою — её выбор. Чувствовать к Малфою — её выбор. А себе Гермиона верила всегда, она для себя — главный путеводитель и опора. И чтобы Гермиона Грейнджер подвела себя?       Никогда.       — Никогда, — повторила Гермиона шёпотом, когда её толкнули вправо.       — Генри, — прозвучал паникующий и в то же время высокомерный голос судьи, — начинайте новый лист, дело номер тысяча пятьсот шесть «Гермиона Джин..       Её прервал голос. Детский голос, полный непонимания, опасений и страха неизвестности. Гермиона резко обернулась, но не пришлось даже прилагать усилий, чтобы вырваться из хватки аврора. Все оторопели, всматриваясь в детское, живое лицо Оливера Зальцмана.       Мальчик кашлял, пытаясь выговорить, вероятно, что-то вроде: «Где я?». Он мало что соображал, поэтому Грейнджер подбежала к нему и села рядом, помогая привести дыхание в норму.       — Медленнее, давай вместе со мной, вдох, выдох..       Она держала ребёнка за ладони, его глаза словно нашли за что зацепиться — Оливер всматривался в карие блюдца Грейнджер и повторял за ней, начиная дышать спокойнее.       — Чего вы ждёте?! — обернувшись к судье, повысила голос Грейнджер. Василия вздрогнула и моргнула. — Мальчику нужен осмотр у колдомедика!       Тут же началось мельтешение. Женщина с развалившимся пучком жёстко кивнула аврору, который всё ещё стоял рядом с Гермионой, чтобы тот убрал руки и удалился вместе со своими помощниками. Через минуту в аудитории появились колдомедики, быстро подошли к мальчику, чтобы забрать его.       — Что.. Что со мной было и будет? Что они хотят? — снова запереживал мальчик, начав жаться ближе к Гермионе. — Где моя мама?       Где моя мама?       Как отвечать на эти вопросы? Как можно видеть ребёнка, потерянного и никому не нужного, зная, что у него больше никогда не будет прежнего дома, и уметь спокойно отвечать ему? Или спокойно лгать?       Но она не хотела лгать этому мальчику. Если Гермиона даст ему надежду, Оливеру будет больнее понять и осознать, что его мать мертва.       — Плохие люди хотели навредить тебе, но тот парень помешал им, — приобняв Оливера, кивнула на Малфоя, который вжался пальцами в прутья клетки. — Сейчас колдомедики осмотрят тебя, и если ты чувствуешь себя плохо, помогут и дадут вкусные..       — Но я чувствую себя хорошо! Я хочу к маме, когда она придёт? — нахмурился Зальцман.       Грейнджер выдохнула, обхватила ладонями лицо мальчика. Колдомедики хотели оттолкнуть её и забрать мальчика под свою опеку, но кто-то дал им сигнал на время отступить. Неужели у Василии всё-таки есть капля сочувствия?       — Оливер, послушай, твоя мама очень любила тебя и делала всё, чтобы защитить, поэтому пожертвовала собой. Поэтому плохие люди отправили на небо её, а не тебя.       В горле скребло, а на языке горчило.       — На небо? — всхлипнул ребёнок.       — Да, — мягко улыбнулась Гермиона. Через десятки шипов. — И теперь только она может видеть тебя, а ты её — нет.       — Никогда-никогда? — слёзы окрасили нежное лицо.       Гермиона молча покачала головой.       — Но она всегда рядом, и я знаю, что перед этим говорила с одной женщиной, которая сумеет помочь тебе обрести новую и любящую семью, — с безотказным напряжением произнесла Грейнджер и снова посмотрела на Василию. Она судья, а значит имеет влияние и связи, которые смогут обеспечить мальчику хорошую жизнь. Он слишком мал для того, чтобы тонуть в грязи бытия с восьми лет.       — Да, Оливер, — поправив причёску, улыбнулась женщина, — я помогу тебе. Но для начала тебе нужно пойти с этими людьми и проверить своё здоровье.       Мальчик храбрился, старался сдерживать слёзы. Наверное, он будет на Гриффиндоре. Оливер взглянул на людей в белых халатах, которые всегда были одними и теми же, и шепнул Гермионе:       — Я могу... Могу с ними пойти?       Скорее всего, на детском языке это: «Я могу им доверять?». Грейнджер не знала, почему ребёнок так быстро проникнулся к ней доверием. Но раз от неё теперь зависело его благополучие, то Гермиона постарается помочь ему так сильно, как сможет.       — Да, Оливер, ты можешь пойти с ними, — его ладошка немного тряслась. Но Грейнджер сжала её, и мальчик успокоился. Кивнул, в последний раз посмотрел на неё и спрыгнул на ноги, беря за руку главного колдомедика и уходя из зала с немного опущенным подбородком.       Грейнджер прикрыла глаза, выдохнула и поднялась, вздёрнув голову. Это было сложно. Она устала. Но остались ещё одни мелочи, одни важные мелочи.       — Теперь мы можем, наконец, продолжить? — посмотрела на Василию Гермиона. Беспроигрышно.       — Эм... Да, пожалуйста, — женщина прочистила горло, посмотрела на всех разинувших рты и сбежавших вниз присяжных, и те быстро вернулись на свои места. — И спустите клетку мистера Малфоя.       Решётка тут же опустилась вниз, и дышать стало чуточку легче. Гермиона посмотрела на Драко, который только и ждал её взгляда, и с уверенностью вернулась за свою стойку Свидетеля.       Она верила ему. Верила себе. И всё получилось.       — Только что я доказала, что мистер Малфой не убивал Оливера Зальцмана. Все, кто в этот момент был в зале суда, являются свидетелями. В том числе и вы, госпожа судья, — сердце уже не так стучало.       — Кто согласен признать Драко Малфоя виновным? — без лишней воды приступила к вынесению решения судья.       Ни одной руки.       — Кто согласен признать Драко Малфоя невиновным?       Какая важная частица «не». Из-за неё весь зал без исключения поднял руку вверх. Василия выпрямила спину и посмотрела на стол перед собой.       — Правом, данным мне судьей магической Великобритании, снимаю с Драко Малфоя все обвинения, — молоточек стукнул и Гермиона покачнулась, еле удержав себя на ногах.       Этот стук, чёрт, самое прекрасное, что она слышала в своей жизни. Она могла поклясться.       Присяжные засуетились, чтобы уйти, но судья взмахнула рукой и остановила их.       — Вы говорили, что информация, найденная мистером Малфоем, полезная.       Всё, что сейчас волновало Грейнджер, так это цепи на запястьях Драко, которые всё ещё давили кости. Когда их снимут?       — Да. Повторю ещё раз: Аласдер Корсби, Конн Рихтер и Морана, фамилия женщины неизвестна, — теребя пальцы, ответила девушка. В голове щёлкнуло, и Грейнджер спохватилась: — И могу я попросить в срочном порядке разослать всем волшебникам ещё один внеочередной номер Пророка, где будет исправлена клевета на мистера Малфоя и рассказано о судебном процессе и его невиновности? Ведь получается, вся страна считает неубийцу убийцей. Это будет вызывать трудности.       Видимо, ситуация с ребёнком подкосила Василию, потому что та помолчала, но всё-таки поджала губы и кивнула.       — Хорошо, — звякнули цепи, и Гермиона сделала шаг назад, собираясь сбежать сойти вниз и прикоснуться к Малфою. Свободному и живому-живому-живому Малфою. Возможно, обнять.       Без «возможно».       — Позвольте задать вам последний вопрос, мисс Грейнджер.       Кажется, Гермиона сейчас придушит эту женщину голыми руками. Тогда, правда, будет не отвертеться от Азкабана, но кого это волнует?       Грейнджер остановилась и чуть повернулась к судье.       — Какие отношения связывают вас с Драко Малфоем? — Василия прищурилась, явно что-то подозревая.       А ты не такая безмозглая, как кажешься.       — Следуя статье двести сорок третьей, я имею право не отвечать на личные вопросы, не влияющие на исход судебного заседания и никак к делу не относящиеся, — отскочила от зубов Гермионы. Она сжала кулак.       — Да, но.. Ваше право, мисс Грейнджер.       — Отлично, — бросила Гермиона и быстро спустилась вниз.       Все стали покидать зал суда, а Малфой стоял, потирая затёкшие запястья. Грейнджер подошла к нему и вдруг встала столбом, не зная, стоит ли ей двинуться вперёд и коснуться? Мимо проходили люди и он выглядел таким уставшим и блеклым.       Хотя она не права. Даже отсидев в камере Министерства, Драко Малфой будет затмевать собой других. Всегда. При любых условиях, как золото, запачканное грязью, всегда будет притягивать восторженные взгляды.       Малфой слабо хмыкнул.       — Делай то, что задумала, Грейнджер.       И большего ей не надо.       — Ладно.       Мимо них прошло трое, когда Гермиона подалась вперёд и обхватила шею Драко руками, прижимая к себе. Она закрыла глаза и вдохнула его запах, сжимая так крепко, что потом Малфой вряд ли ещё когда-нибудь разрешит ей это сделать. Но ей нужно было это. Он весь, он полностью.       — Спасибо, — твёрдо шепнул ей в шею Малфой, и Гермиона ощутила лёгкое прикосновение к спине. Улыбка со слезами на глазах душили её, но она держалась на ногах, кивая куда-то мимо и прижимая Драко ещё ближе и сминая его рубашку до ужасного состояния.       — Кхм-кхм.       Гермиона чуть не простонала от обиды, что нужно отпустить его, но пришлось. Отпрянув от Драко, Грейнджер обернулась и тут же подобралась, встретив покрытое взволнованными морщинами лицо Макгонагалл. Точно, она же всё судебное заседание провела за дверью, но наверняка слышала каждое слово.       — Поздравляю с законной и честной свободой, мистер Малфой, — протянула она ему ладонь, и Драко пожал её, перед этим глянув на Гермиону. — Исключительная заслуга мисс Грейнджер, которой я очень горжусь, и хотела бы, чтобы она об этом знала.       — Спасибо за согласие помочь, профессор, — щёки немного порозовели.       — Я жду личный и подробный рассказ от мистера Малфоя о произошедшем, но это будет, когда вы отдохнёте, — улыбнулась директор. — Если позволите, то мы должны вернуться в Хогвартс.       — Не сейчас, профессор, — покачала головой Гермиона и поймала удивлённый взгляд Малфоя.       — Это почему же? — нахмурилась Минерва.       — Сейчас весь Хогвартс поглощён утренней новостью, и если Драко туда вернётся...       — Грейнджер, мне плевать на...       — Нет, — прервала его Гермиона. — Это уже совсем другое, тебя считают убийцей. Я попросила Василию позаботиться о внеочередном пророке, который в течение часа-двух будет отправлен каждому подписавшемуся на журнал, там будет рассказана правда. И когда люди узнают, что Малфой никого не убивал, мы вернёмся в Хогвартс.       — Что ж, это разумное решение, но мне лично нужно вернуться в школу сию минуту, профессорам требуется объяснение моего внезапного ухода, — Макгонагаглл сложила руки в замок. — Могу я оставить вас одних под вашу личную ответственность?       — Разумеется.       Драко молча кивнул и засунул руки в карманы.       — Тогда до скорой встречи и будьте аккуратны, — напоследок сказала Минерва и с хлопком исчезла.       Грейнджер выдохнула, понимая, что они с Драко остались наедине.       — И где мы будем эти два часа, Грейнджер? — обернулся к ней Малфой. На его лице появилась лёгкая улыбка, и Гермиона снова ощутила, что существует где-то в невесомости. Что он с ней делал? — У тебя ведь уже имеется идея, так?       — Я знаю одно место неподалёку.       Его образ появился в голове, как только Гермиона сказала Василии о Пророке.       — Магловское? — ухмыльнулся Драко.       — Да.       Малфой фыркнул, а затем кивнул на выход:       — Пойдём туда, пока репортёры не сожрали живьём.       Гермиона закусила губу, подавляя улыбку. Но это каждый раз было напрасно.

***

      Так было всегда. Было и будет — этот шум на фоне. Кажется, что змеиный, но змеи не шепчутся, они шипят. А люди так чисто не умеют.       Они с Малфоем шли по коридорам, когда Патронус Макгонагалл сообщил о том, что Пророк доставлен каждому нуждающемуся. Рядом, бок о бок, кажется, Гермиона даже чувствовала тепло его руки. И вибрации не позволяли заботиться о косых взглядах, о губах, которые, видимо, чесались у людей, так быстро они начинали шептать, стоило Малфою с Грейнджер пройти мимо. Ну и пусть говорят. Это было слишком ожидаемо, чтобы реально волновало. Просто... Внешний шум на фоне его тепла.       Драко нужно было выспаться, а затем к директору на личную беседу. А Гермионе найти Гарри и Рона и, наконец, объяснить им, что происходит и происходило всё это время. Вздёрнуть все пластыри и покрыться пятнами крови, смыв ими лживую грязь. Они, наверное, с ума сходят.       Малфой выглядел как ледяная скала, на которую смотрят, которую опасаются и которую ненавидят, ведь об неё можно разбиться. Ведь скала может уничтожить любое судно, стоит только попробовать не свернуть и поменять курс вовремя. Это восхищало Гермиону — такая выдержка. Восхищало, но ни капли не удивляло, Малфой всегда таким был, а теперь ещё и влиял на неё, невольно принуждая вести себя так же.       И у неё с лёгкостью получалось.       Мимопроходящий Дилан, которого Грейнджер не видела, теперь кажется, что лет десять, ничего не сказал, только посмотрел на неё и опустил голову, проходя мимо. Ну, другого Гермиона и не ожидала — Колман правда был хорошим парнем, который не стал бы примыкать к другим, шептаться и унижать её. Он просто промолчит.       А вот она шла рядом с нехорошим парнем. И раньше в детстве по телевизору, в котором отец с лёгкостью разбирался и приучил пользоваться им Гермиону, крутили американские сериалы, где есть пара короля и королевы школы. Что-то очень клишированное, приторное и на запах, как старый неизменный ярлык, о качестве которого уже никто не заботится, просто главное, чтобы он обязательно был. Он и она идут по коридору школы, гордо задрав голову, все оборачиваются и говорят-говорят-говорят. Тогда Гермиона скривилась такой картине, уж слишком неестественно.       Сейчас Гермиона вздёрнула подбородок, как та самая Лекси из очередного американского сериала. Плевать на всех, ведь все они неважны. И ощущалось это по-другому, вовсе не как в сериале. Не так плоско и картонно, как выпитый первый втайне бокал вина назло родителям, как первая закуренная сигарета. Протест, запрещённое мгновение, прикосновение к другому миру. И если алкоголь и сигареты удел подростковщины, то идти по коридору Хогвартса, вернувшись из зала суда после обвинения в убийстве, ощущалось ярче и крепче. Безумный ликёр на языке. Бесстрашный танец на краю скалы. Упадёшь или пронесёт?       Гермиона посмотрела на скулу Драко.       С ним она никогда не знала, на самом деле. Но была уверена в одном: если всё-таки упадет, то Малфой будет лететь в каньон рядом и с ухмылкой.       Какой-то парень в синей форме остановился и сморщился, переграждая ей с Драко путь.       — Чокнутая грязнокровка, — выплюнул он, глядя Гермионе в глаза. О, лучшее время припомнить тот факт, что все в курсе её тайны крови. — Как ты могла опуститься до такого уровня и прийти на помощь этому...       Договорить парень в синей форме не успел. Его затылок оказался прижат к стене, а горло пережато предплечьем Драко. Гермиона не успела сориентироваться, на секунду застыв на месте.       — Закрой свой блядский рот, ушлёпок, или тебя не спасёт дверь твоей гостиной и я приду ночью и в этот раз правда убью, — прошипел Малфой. Гермиона округлила глаза, ведь сейчас угрозы от лица Драко были ему совсем не в помощь. Парень хватался за свой синий галстук и тянул его вниз, надеясь, что так сбросит руку Малфоя. — И передай это каждому, кто захочет позабавиться и произнести это новое жалкое прозвище.       Драко вернули палочку на выходе из Министерства, и Гермиона опасно глянула на неё, думая, что в случае чего успеет вытащить и не дать совершить какую-нибудь ошибку.       — Драко, там люди сюда заворачивают, — предупредила Грейнджер. Они стояли в углу, где вряд ли кто смог бы их увидеть, но если подойти достаточно близко...       — Ты понял меня? — надавил на грудь когтевранца Малфой.       — Д..Да, — выдохнул парень, и Драко внезапно отошёл, позволяя ученику упасть на колени и закашляться.       Он молча развернулся и завернул в другой коридор, Гермиона подбежала к нему.       — Он же может кому-нибудь из профессоров сказать! — оглянулась Грейнджер, имея в виду применение силы для угрозы.       — Не скажет, — отбросил чёлку Драко. Повернул к ней голову и усмехнулся: — И что-то не заметил, чтобы ты торопилась мне это сказать, когда я прижимал его к стене.       Гермиона поджала губы и посмотрела прямо.       — Он это заслужил.       Малфой хмыкнул и посмотрел в ту же точку.       — Ты к себе или к Макгонагалл? — спросила Гермиона, когда они остановились, потому что обоим в разные стороны.       — Сначала мне надо будет объяснить всё Забини, прежде чем чесать языком перед Макгонагалл.       — Но тебе надо поспать, — вздохнула Гермиона, заранее зная, что он на это утверждение скажет.       — Убийцы не дремлют, — видимо, он будет шутить по этому поводу, пока окончательно не станет к нему безразличен. А это достаточно трудно, чтобы прокручивать в голове прошедшие два дня. Слишком. — Ты к Поттеру и Уизли?       Гермиона кивнула.       — Я бы посмотрел на их лица, — Малфой ухмыльнулся, и Грейнджер возмущённо похлопала глазами. Ей предстоит трудный разговор, а он забавляется.       — Малфой!       — В десять на астрономической башне, Грейнджер.       Гермиона вздёрнула бровь, следя за его выражением лица. Но Драко ждал ответа.       — Я подумаю, — закусив губу, сложила руки на груди.       — Только попробуй не прийти, — уже отвернувшись и уходя всё дальше, сказал Драко. — Я же опасный убийца и отказов не терплю.       Грейнджер хмыкнула и покачала головой. Скорее всего после разговора с Забини ему станет спокойнее и он перестанет добивать себя этими ужасными шутками.       Всё время, пока она шла до гостиной, Гермиона прокручивала в голове, что скажет Гарри и Рону. Каковы будут их реакция, слова, взгляды. Поняли ли они всё? С вероятностью в девяносто процентов. Мальчики никогда не были глупыми.       Но страха не было. Не было тревоги или паники, была только уверенность. Уверенность в собственном выборе и знание, что если семья, то поймут и поддержут. Кажется, ещё до их встречи мальчики были её семьёй.       Дверь отворилась, Грейнджер вздохнула и прошла через проход в гостиную. В почти пустую гостиную, потому что на диване сидели только Рон и Гарри, и больше никого. И как-то неважно, куда все подевались. Наверное, разбросаны по углам в обсуждении того, как подруга Гарри Поттера связалась с Пожирателем Смерти.       Они заметили её, как только Гермиона переступила порог гостиной. И говорить «привет» казалось чем-то глупым и натянутым, поэтому она просто начала говорить.       — Ну, говорите, что хотите сказать, это всё равно ничего не изменит, но если..       — Кажется, я догадался или начал догадываться ещё тогда, когда ты сегодня утром выбежала из Большого Зала, — перебил её Рон. — А затем из Хогвартса пропала Макгонагалл, и сомнений, что вы вместе с ней, не осталось.       Гермиона переступила с ноги на ногу и продолжила:       — И что ты можешь сказать?       Уизли потянул шею и вздохнул, вглядываясь в лицо подруги.       — А что мне говорить, Гермиона? Мы ненавидели его с первого курса! И я ожидал, что когда ты вернёшься, я буду очень и очень зол, поругаюсь с тобой, попытаюсь открыть глаза и переубедить, потому что в тот момент, когда я о вас с ним подумал, я этого не испытал. И я правда верил, что ещё буду злиться, просто пока нахожусь в шоке и неверии, но.. — он прикусил губу и помялся, устремив взгляд в окно. Гермиона слушала с замиранием сердца, смакуя каждое слово лучшего друга. — Но ты всегда ходила такая грустная и серая, понурая, тебе было плохо. А потом в один момент стала куда-то пропадать, а затем возвращаться, только уже не такой, как до этого. Более.. Не знаю, как это сказать.. Живой, что-ли?       Грейнджер глянула на лицо Гарри. Тот слушал Рона так же внимательно, как и она. А что скажет на этот счёт он?       — И стала активнее, разговорчивее, перестала так сильно уходить в себя. Начала смеяться и улыбаться, и меня это не может не радовать. И я всё сложил в одну картину и подумал, что... Если ты и улучшение твоего самочувствия — его заслуга, то, может, мне стоит не так сильно его ненавидеть? Даже если это чёртов... Малфой.       Гермиона открыла рот, пытаясь найти слова, но не находя их. Она ожидала чего угодно, любой реакции, но не этих слов. И не от Рона, который всегда славился импульсивностью и слишком быстрыми выводами. Может, правда, ссору, но не понимание и принятие.       Семья ещё до встречи.       Поттер так же пялился на Уизли, хлопая глазами.       — Что? — нахмурился Рональд, переводя взгляд с Гарри на Гермиону. — Я сказал что-то не то?       — Нет, Рон, — мягко покачала головой Грейнджер, — я просто удивлена, что..       — Я вообще-то ожидал, что ты недоволен так же, как и я, — перебил её пялящийся на друга Поттер. Повернулся к Гермионе: — Потому что да, Гермиона, я зол, что ты всё это время скрывала это от нас, врала и..       — Но..       — Нет, Гермиона, у тебя нет права перебивать меня, — поднял Гарри указательный палец. Что ж, он был прав. — Я просто не понимаю, о чём ты думала? Что мы бросим тебя, перестанем с тобой общаться или что? Мы же лучшие друзья с одиннадцати лет, как ты... Да даже если б это был ещё кто-то хуже Малфоя ты должна была нам сказать, а не врать, что уходишь в библиотеку!       Рон почесал затылок, смотря в пол. Он был согласен. Годрик, да сама Гермиона была согласна с Гарри, но это всё равно было больно, слышать, как лучший друг не понимает, почему от него скрыли такую важную часть жизни. Почему от него вообще что-то скрыли и при том совершенно несправделиво.       — Как-то раз я пришёл, чтобы, если что, поддержать тебя и поговорить, просто провести время вдвоём, но тебя там не оказалось. Я не стал спрашивать, думал, ты не захочешь об этом говорить. И действительно, вряд ли бы стала! Просто... Почему ты не сказала?       Гермиона подошла к мальчикам и села рядом с Поттером, складывая руки в замок и немного теребя пальцы.       — Я просто боялась, что вы не примите меня с моим выбором. Только кончилась война, у всех свои проблемы, заморочки в голове, Малфой воевал на другой стороне.. И я просто не хотела вас потерять, ведь знаю, что это трудно понять.       — Это правда, — произнёс Рональд. — Я всё ещё не понимаю, как и каким образом, но... Я всё равно не думаю, Гермиона, что хотел бы знать, как вы к этому пришли. У меня своя картинка в голове и будет лучше, если пока всё так и будет, ладно? — из-под рыжих волос посмотрел на неё Уизли. — Я просто попытаюсь смириться с его обществом.       — Хорошо, — кивнула Грейнджер.       — А я хочу быть уверен, что он не обидит тебя, Гермиона, поэтому как только мы закончим обсуждать, почему ты ничего не говорила столько времени, расскажешь мне обо всём, хорошо? — Грейнджер снова кивнула, уже ожидая этого. Она и не против. Просто это будет долго и сложно, но она попытается сказать так, чтобы Гарри поверил, что она не сошла с ума. Да и Малфой тоже. — И ты бы не потеряла нас, Гермиона. То есть да, конечно, типа, Малфой? Малфой, чёрт возьми? Но кем он ни был, это не делает тебя плохой. Это не меняет того, кем ты была всегда — нашей лучшей подругой. Все мы немного странные, и даже если кто-то иногда слишком, люди из-за этого не бросают своих родных. Только если настоящие ублюдки.       — Гарри, Рон, я правда очень переживала из-за того, что врала вам, не думайте, что я с лёгкостью пошла на этот шаг, тем самым предав нашу дружбу, — затараторила Гермиона, чувствуя, как щиплет глаза. Из-за того, что стараются понять, что родные, что семья. Друзья. — Я очень люблю вас, и.. Вы сможете простить мне мою ложь? Обещаю, впредь я больше никогда не посмею..       Теплые руки обхватили её плечи. Гермиона обернулась и наткнулась на заботливый взгляд Джинни.       — Ты им наконец рассказала?       — Ты всё знала?! — в один голос произнесли мальчики.       Уизли усмехнулась и отбросила прядь волос.       — Они сами поняли, — ответила Гермиона, смаргивая слёзы. Соберись.       Но ведь с ними можно.       — А, ну тогда понятно, почему так поздно, — снова усмехнулась Джинни и Рон что-то проворчал. Уизли сжала на секунду плечи подруги. — Тогда не буду вам мешать.       Затем наклонилась и быстро прошептала:       — Расскажешь потом, как всё прошло.       Гермиона кивнула, и Джинни скрылась за портретом Полной дамы.       — Так вы сможете простить меня? — взяв Гарри за руку, так как до Рона пришлось бы тянуться через Гарри, ещё раз с надеждой спросила Грейнджер.       — Ну, после того, как ты умудрилась рассказать всё моей сестрице, а не нам, даже не знаю, — возвёл глаза к потолку Рон, саркастично качая головой. — Чёрт, ну конечно да, Гермиона! Мы же семья.       Гермиона всё-таки протянула к нему руку, наверняка доставляя Гарри неудобства, и крепко сжала ладонь, улыбаясь.       — Ты — моя семья, Гермиона, как уже сказал Рон, — выдохнул Поттер. — Я люблю тебя и, наверное, прощу всё что угодно.       — Спасибо, — произнесла Грейнджер, и голос сорвался, пуская дорожки слёз по щекам. Мальчики вздохнули и Рон сел с другой стороны, чтобы им вдвоём было удобно её обнять. Гермиона улыбнулась и тоже прижала их к себе: — Правда, спасибо, я вам так благодарна...       Особенно, когда была готова потерять. Вернее, нет, готова не была. Когда боялась потерять.       — С тебя ещё подробный пересказ, — сильнее сдавил подругу Гарри.       — Тогда мне лучше закрыть уши или вообще свалить, — проворчал Рон, и Гермиона засмеялась, кивая.       Всё будет хорошо. Теперь всё всегда будет хорошо, потому что самое грязное, что есть в этой жизни позади. Ложь осталась за железной дверью с замком на дне старого забытого океана. А впереди чистое море.

***

      Где-то за окном бежали кентавры. Наверное, одна из сов Хогвартса ухнула и вздёрнула перьями. Луна снова была такой же холодной, как однажды в одно из патрулирований. Следующее будет у Гермионы завтра, кстати, но не с Малфоем.       На языке так и чесалось сказать: к сожалению.       Сейчас же Грейнджер поправляла юбку и шла вдоль спящих хогвартских картин на лунную вершину замка — тоже холодную. Но она прихватила пальто, так что вряд ли замёрзнет, даже если поздний февраль попытается пристыдить её юбку и рубашку.       Гермиона вывернула в один из осветлённых коридоров и замедлила шаг, всматриваясь в пару людей, которые шли ей навстречу. Девушка закатила глаза и стукнула парня по руке, на что тот рассмеялся и поднял руки к потолку в умоляющем жесте. Грейнджер прищурилась и присмотрелась: их лица были скрыты мраком и тенью. Но, кажется, это были..       Паркинсон и Нотт?       Грейнджер помнила больную любовь Пэнси к Малфою. И когда-то Гермиону это даже заботило: зачем же она влезает в их отношения? Но слишком быстро это волнение сошло на нет, так что она даже не задумывалась, как обстоят дела сейчас. Даже не вспоминала про Паркинсон, словно в один момент этот второстепенный персонаж махнул высоким тёмным хвостом и гордо ушёл со сцены, качая бёдрами. И, видимо, так оно и было, потому что Пэнси теперь не второстепенный, а главный персонаж. Только в другой истории.       Тем меньше поводов для тревожных мыслей.       Гермиона шагнула в сторону, чтобы обойти эту парочку, но Пэнси притормозила, замечая гриффиндорку. Грейнджер понадеялась, что это никак лично с ней не связано, но пришлось закатить глаза, когда Паркинсон повернулась к Нотту и сказала:       — Иди вперёд, я догоню.       Теодор приподнял бровь и кинул взгляд на Гермиону.       — Если она выцарапает тебе глаза, я буду слишком далеко, чтобы услышать крики.       Грейнджер хмыкнула и сложила руки на груди, а Пэнси шагнула вперёд, чтобы ещё раз шлёпнуть парня по руке, но тот уже поспешил скрыться за поворотом от злого прищура Паркинсон.       — Не думай, Грейнджер, что я буду пачкаться об твои блюдца, — цокнула Пэнси. — Я трачу свое время за другим. Теперь ясно, почему и из-за кого конкретно Малфой тогда остыл.       Гермиона на секунду растерялась, не ожидая, что Пэнси скажет так прямо. Но, кажется, именно по этому критерию отбирали слизеринцев.       — Не понимаю, о чём ты, — пожала плечом Грейнджер.       — Ой, да ладно тебе, — снова цокнула Пэнси, но в этом движении не было язвительности. Что странно. — Я, может, и истеричная собственница, но не дура, так что можешь не прикидываться.       — Тебя это не трогает? — недоверчиво посмотрела на девушку Гермиона.       — Сейчас меня трогает только Нотт, и знаешь, весьма умело, — ухмыльнулась Паркинсон, чувствуя себя весьма свободно и комфортно.       Гермиона кашлянула.       — Так, ясно. Что ты от меня хочешь, Паркинсон?       Пэнси сделала шаг назад и облокотилась бедром о подоконник. Её черные глаза цеплялись за лицо Гермионы, но не разрезая на мелкие кусочки ненависти, а просто рассматривая. Как кошка всегда держит начеку присутствие собаки рядом, но позволяет себе растянуться на дереве.       — Кажется, теперь все погрязли в обсуждении вас и того, трахаетесь ли вы или он просто принудил тебя помогать ему, — повертела свою ногтевую пластину Пэнси, а Гермиона сглотнула, готовая к нападению, если потребуется. И понимая, откуда ещё добрая половина взглядов и обсуждений. — Но Малфой раньше никогда не скрывал своих связей. Если он с кем-то, кроме меня, я буду об этом в курсе. Но о тебе я узнала спустя почти полгода, — слизеринка резко отвела взгляд от своих ногтей, всматриваясь в Гермиону. — И хотя всё ещё не понимаю, как его угораздило связаться с такой, как ты, грязной скучной занудой Грейнджер, знай, что Малфой прячет всё, что для него имеет значение и на что у него есть планы. Долгосрочные планы.       Пэнси оттолкнулась от подоконника и обошла Гермиону, видимо, собираясь уйти. А Гермиона смотрела ей вслед и ждала, что ещё она скажет. Даже не стала отвечать на оскорбления, так как это единственное привычное, что было в их с Пэнси разговоре. А привычное — значит реальное. Значит, всё это не выдумки и Паркинсон действительно зачем-то решила поговорить с ней о Малфое. О личном Малфоя.       — Даже если он делает вид, что это одноразовая ненужная ему безделушка, — закончила Паркинсон, уже не смотря на Гермиону.       — Зачем ты мне это говоришь? — её вопрос вынудил Паркинсон остановиться.       Слизеринка развернулась и, смотря в карие глаза девушки напротив, хмыкнула. Опять без язвы. Словно говорила о чём-то до боли простом и понятном, что поняла только сейчас. Об отсутствии в жизни, чего поняла только сейчас.       — Чтобы ты не была дурой.       И ушла. Так же виляя бёрдами.       Гермиона подошла к окну и опёрлась о белый подоконник руками. Кажется, на нём остался витать запах духов Пэнси. Это было странно. Странно и не похоже на Пэнси, возможно, та решила поглумиться над ней и сейчас смеётся с Ноттом, который всё это время стоял за поворотом и подслушивал, но почему-то кажется, что нет. Теодор правда ушёл далековато, а Паркинсон правда сказала ей, что было на уме.       В голове ещё раз выстроились предложением слова Пэнси.       Дура?       Нет.       Грейнджер оттолкнулась и быстрым шагом направилась к Астрономической башне, закусывая губу. Почему-то вдруг испугалась, что Драко не дождался её и ушёл. Что тогда? Что, если она опоздала, что, если нужно было...       — Устроила себе пробежку на ночь глядя? — хмыкнул Малфой. Гермиона опустила голову вправо и увидела его, сидящем на кафеле и положившим руки на колени. Он посмотрел на неё. — Правильно, физическую форму нужно поддерживать.       Гермиона отбросила прядь волос и села рядом, кладя пальто возле себя. На небе яркой спичкой горели звёзды.       — Я не люблю спорт.       — Я знаю.       — Откуда? — нахмурилась Гермиона.       — Ты с первого курса не терпела мётел, — хмыкнул Драко. Гермиона хотела бы возразить, но это было правдой.       — Думаешь, это было не напрасно? — спросил Малфой, глядя куда-то вверх. На одну из потухающих спичек.       — Что именно?       Когда они были в кафе, поговорить о многом не успели. Только самое основное, что тревожило обоих. И его возмущения по поводу магловского антуража и магловского кофе, которое он типа через силу выпил. Так ещё и её горячий шоколад оскорбил! И чем вообще магловский антураж отличается от волшебного, кроме как парящими в воздухе свечами?       — Эти поиски имён, данная Министерству информация... Чем это поможет?       — В теории должно помочь, но я не знаю, как обстоят дела с практикой. В любом случае... — Гермиона откинула голову на камень и вздохнула. Малфой был так красив в лунном свете. — Вряд ли кто сделал бы это кроме тебя.       Драко хмыкнул и наклонил голову вправо.       — Мне типа нужно этим гордиться?       Гермиона пожала плечами, не зная, что ему на это ответить. Его исключительное участие просто было фактом.       — Грейнджер, почему ты помогла мне? — продолжая резать её глазницы своим льдом, снова спросил он.       Видимо, сегодня день вопрос-ответ.       — А ты забыл? Ты ведь заключил договор с Грейнджер, — Гермиона улыбнулась краешком губ и Драко хмыкнул. — И я рассчиталась с тобой за твоё участие, вытащив из зала суда. Как и обещала.       — То есть тобой двигали исключительно материальные ценности? — с прищуром в глазах ухмыльнулся Малфой. Но сквозь эту шутливость Гермионе показалось, что она уловила что-то ещё.       — А ты хочешь, чтобы помимо них было что-то ещё? — протянула Гермиона. Их любимые игры.       Драко самодовольно хмыкнул и склонился вперёд, ближе к ней.       — Я знаю, что помимо них было что-то ещё.       — Тогда зачем спрашиваешь? — ей понадобились все силы, чтобы оставаться на месте и не соглашаться на провокацию.       — Чтобы и ты это знала, Грейнджер, — изгиб его губ был настолько соблазнителен, что держаться становилось всё тяжелее.       Возможно, следующее, что она скажет, будет слишком откровенным, но Гермиона не чувствовала в этом угрозы. Было безопасно. Сейчас ей с ним было безопасно и тихо. Спокойно.       — Я поняла всё гораздо раньше тебя.       Малфой сделал ещё больший наклон головы и перевёл взгляд с глаз гриффиндорки на губы, потянулся вперёд и Грейнджер выдохнула, слизывая этот морозный вкус. Свежесть, обновление, доза. Он был её дозой. Она была его дозой. Господикакжехорошо.       Малфой отстранился, вдохнул кислород и снова облокотился головой о стену, смотря на горящие щёки Гермионы. Она всегда так ярко реагировала на него.       — Гарри и Рон очень даже неплохо отреагировали на.. нас, — хрипло выпалила Гермиона, чтобы что-нибудь сказать. И просто поделиться.       Звёзды снова стали ярче. Это он зажёг их?       — Да? — усмехнулся Драко, вздёргивая брови. — И Уизел даже не умер от зашкаливающей красноты своего лица?       — Нет, он был очень даже понятливым, в отличие от некоторых! — вздёрнула подбородок Гермиона, прицокивая. Эти шутки когда-нибудь исчезнут?       — Осторожно, Грейнджер, злость оставляет морщины, — поцокал Драко. Затем ухмыльнулся: — Хотя, когда ты сука, это заводит.       — Ну, тогда молодость должна была оставить тебя лет восемь назад, — фыркнула Гермиона. — И.. Я согласна.       — С чем?       — С тем, что ты сказал.       — А что я сказал?       — Да ты... — поджала губы Грейнджер, зная эту его страсть к полным ответам. Ни шанса на намёки, только прямо. — Злость тебе к лицу.       — То есть тебя заводит, когда я скотина? — протянул Малфой, медленно переводя на неё взгляд.       — Я этого не говорила, — покачала она головой.       — Только что сказала.       — Ты невыносим!       Гермиона, совершенно не думая, взяла пальто и ударила им Малфоя по лицу, тем самым приглушая тихое посмеивание. Застыла, понимая, что только сделала. Грейнджер с опаской следила, как Драко, на секунду замерев от полного непонимания произошедшего, медленно, с расстановкой, поднял руку и спустил пальто со своего лица, не двигаясь смотря на одну из его тёмных пуговиц.       Чёрт.       — Малфой, я...       Грейнджер вскрикнула и закашлялась, когда собственное пальто чьими-то стараниями палочки и заклинание невесомости начало буквально нападать на неё, колотить по голове, волосам, бокам и прочим местам.       — Убери.. Драко, убери его, сейчас же! — всё ещё кашляя и размахивая руками в попытках схватить вещь и остановить, сказала Гермиона. Но в ответ ей был лишь мстительный смех.       Грейнджер отползла назад, и хотя пальто полетело за ней, она успела прыгнуть и схватить его, прижимая к животу. Малфой начал смеяться ещё больше, накрывая лоб ладонью. Гермиона зло сверкнула глазами.       — Блять, Грейнджер, ты как чёртовы неумелая кошка, которая...       Договорить ему не дало пальто, которое Гермиона, внезапно и резко сев к Малфою на колени и тем самым обезоружив его, прижала к его рту.       — Поганый, грязный, грубый...       Малфой повалил её на спину, расставляя ладони по бокам и прижимая их к полу, позволяя пальто упасть на него сверху.       — Этот рот? — облизнулся Драко. — Такой поганый, грязный и грубый, что ты не можешь перед ним устоять.       Гермиона выдохнула и, замерев в моменте, начала смеяться.       — Ты.. Ты такой смешной с пальто на голове..       — Смешной? — распахнул глаза Малфой, одним быстрым движением сбросил с себя вещь и чуть сжал этой же рукой горло Гермионы. Он хищно ухмыльнулся, а Гермиона сглотнула. — Насколько тебе теперь смешно, Грейнджер?       — Достаточно, Малфой, — тихо сказала она и приподнялась, прикасаясь к его губам, завладевая ими и перетягивая поводья игры на себя. Драко ухмыльнулся сквозь поцелуй и облизал ряд её зубов, сталкиваясь с языком и не оставляя шанса на отдышку.       Гермиона соревновалась с ним до последнего, но в лёгких уже стало больно, а глотку сжимало, поэтому ей пришлось откинуться и жадно заглотить воздух. И всё равно сказать:       — Ничья.       Драко усмехнулся и поднялся, возвращаясь к своему месту возле холодной стены и качая головой.       — Теперь мне надо покурить.       Гермиона провела ладонью по лицу и тоже села, наблюдая, как Драко палочкой поджигает сигарету и выпускает дым, блаженно откидывая голову назад.       Она и забыла, что хотела спросить это когда-то. И не вспомнила бы и не стала, если бы не здесь и сейчас. Если бы Малфой не был одним большим непостоянством, тёмной загадкой, опасной игрой, правила которой постоянно меняются.       Абсолютно не вовремя и поздно, но а когда хоть что-то было или будет вовремя? Время вообще понятие абстрактное и неуместное, особенно, когда живёшь бок о бок со смертью.       — Зачем ты тогда дал мне свои окурки?       Так и спросила. Сидя напротив него, раскрасневшаяся и взволнованная.       Драко замер, посмотрел на неё, стряхнул пепел и снова затянулся, пуская дым кольцами. Он сидел молча с полминуты, и это давило на неё. Было неудобно, да, неловко, но ей так хотелось знать ответ. И Гермиона надеялась, что Малфой всё-таки скажет. Что ему просто нужно достаточно никотина в организме, чтобы сказать это. Сказать об этом.       — То, что я скуриваю — это ничего. Пустота внутри меня, — его голос был как глоток свежего воздуха. Как средство от монстра под кроватью. Гермиона стала вслушиваться так, словно ей открывалась тайна Вселенной. Но даже сейчас она была не так интересна, как эта тайна. — А тот фильтр — та малая часть, что остаётся, которая продолжает жить внутри меня. Которая в такие моменты все ещё держится и заставляет меня возвращаться.       Он не смотрел на неё. Куда-то в небо, на одну из стучащих, как её замершее сердце, звёзд. Гермиона вдохнула холодный воздух, всматриваясь в его голубо-серые глаза. Такие бездонные. Такие искренние. С ней, для неё, потому что попросила.       Мерлин, как же ей это ценно. Как он ей ценен.       — Это ты, Грейнджер, — внезапно его глаза нашли её и заставили вздрогнуть. — В тот момент моё сознание было очень расплывчатым, и я просто сделал то, что сделал. Видимо, хотел, чтобы ты знала об этом. Хотел, чтобы у тебя от меня что-то осталось. Наверное, чтобы понимала, что это меня держит. Что ты, Грейнджер, держишь.       Гермиона сжала кулак, когда щеку охладила слеза. Она даже не сообразила, что вода в глазах колется. Но на уме было другое.       Грейнджер встала на ноги и подошла к нему, села близко напротив и уверенно выдохнула, протягивая руку.       — Можно?       Драко, явно уязвлённый своим откровением, моргнул, не понимая, чего она хочет. Затем проследил за её взглядом и...       — Нет, — отвёл он ладонь подальше. — Нет, Грейнджер, ты не будешь курить.       — Я никогда и не хотела курить, мне нужно лишь один раз вдохнуть, чтобы.. Малфой, мне правда нужно.       — Исключено, — покачал он головой.       Она и сама не понимала себя. Вернее, то, как быстро меняются приоритеты. Как дорогие тебе люди способны на них повлиять, изменить. Установка «никогда не пробовать курить» сидела в голове с детства ровно до этой секунды. Теперь ей нужна была одна затяжка, просто чтобы кое-что сделать. Важное. Близкое. Дорогое. Но курить постоянно она все ещё категорически не собиралась.       — Драко, пожалуйста, — понизила голос Гермиона, всматриваясь в серый омут. Один, два, три..       Малфой выдохнул и поджал губы, протягивая ей сигарету.       — Один раз и больше ты к ним не притронешься.       Грейнджер кивнула и забрала сигарету, слегка зажав её между указательным и средним пальцами. Она сто раз видела, как делал это Драко, поэтому сложности в том, чтобы прикоснуться губами к концу и вдохнуть не представилось.       Во рту помимо горькости появился тот самый привкус кофе, которым обычно пахли губы Драко. Гермиона чуть закашлялась, но совсем немного, чтобы сохранить дым во рту. Наклонилась вперёд, прожигаемая поражённым взглядом Малфоя. Он поддался интуитивно. Приоткрыл рот, позволяя Гермионе сделать то, что когда-то сделал сам на этой же самой башне: выдохнуть дым в рот, пустить яд, связать.       — Это то, чем я дышу, — прошептала Гермиона. Ты — то, чем я дышу. Она посмотрела ему в глаза: они были словно в тумане. Как и её. — Ты меня тоже держишь.       Драко подался вперёд и поцеловал её, чем позволил Грейнджер смять к чёрту сигарету, потушить и выбросить. Куда-то между ними. Его губы обволакивали, тянули за собой, сводили с ума и возвращали к жизни. Эту жизнь по-собственнически отбирали.       Она просто хотела показать ему таким же странным способом, что и она тоже. Её тоже держит. И сильно.       — Мы идиоты, — отстранившись и прислонившись своим лбом к её, выдохнул Драко.       — Да, — сглотнула Гермиона, касаясь его руки. Холодной. Как и всегда. На следующее Рождество она подарит ему перчатки и крем для рук.       Драко подвинулся вправо, притягивая девушку к себе. Грейнджер откинула голову ему на грудь, позволяя волосам упасть в хаотичном порядке. Талию мягко сжала его рука, и она поняла, что живёт. Живёт и хочет жить эту жизнь.       Этот момент — котёнок, укрытый тёплым пледом. Маленькое и беззащитное существо. Что-то, чем станет её Патронус. Это трепещущее тепло.       И она любит его. Правда любит. Чёрт возьми.       Они сидели так около получаса. Молча, в тишине, в царящем в округе мраке. Где-то ухнула ещё одна сова.       — Как прошёл разговор с профессором Макгонагалл? — спросила Гермиона, всматриваясь в его покачивающие ногой движения.       — Ничего интересного, — голос от долгого молчания звучал хрипло. — Просто мой пересказ, её наставления и слова поддержки. Куда интереснее Забини, — Драко хмыкнул. — Он ахуел от всего и вылил тонну своего итальянского мата на меня за то, что я скрыл всё от него. Но почему-то сказал тебе. Было весело.       — Весело? — изогнула бровь Гермиона.       — Ну, в моменте не так, как об этом вспоминать, но.. Блейз в итоге успокоился, так что всё в норме.       — А почему ты не сказал ему?       Стало холодать. Скорее всего, они скоро пойдут обратно. Она не хотела уходить от него.       — Это было слишком рискованно, — в его голосе проскочило напряжение. — Говорить тебе — тоже чертовски рискованно. Но ты застала меня врасплох и буквально вынудила это сделать, так что будь это другой момент, я бы не сказал и тебе. Нет разницы.       Гермиона кивнула, обозная этим своё «понятно». Понятно.       — Нам пора возвращаться, — озвучил Драко её недавние мысли.       А она всё также не хотела.       — Да, пора.       Гермиона вылезла из-под его руки, поднялась и отряхнулась, вслед за ней поднялся и Малфой. Он протянул ей её пальто, о котором она уже успела забыть, и они вышли на лестницу с башни. Теперь такой важной башни.       В руках теплилась испачканная верхняя одежда, когда она, проходя с Драко в одном из коридоров, замерла, услышав голос, который слышать в своей жизни не планировала. Не планировала, но знала, что рано или поздно это случится. Мразь.       — Я не должен быть здесь. Честно говоря, мне запретили. Но я хотел убедиться, что эта сука мертва. Что всё написанное в той газетёнке — вранье, и эта грязнокровка покоится в сырой земле, а не вытаскивает тебя из Азкабана.       Гойл стоял, прислонившись к стене. Свободно. Без напряжения. Словно ничего не боялся. Это снова какая-то обманка или просто он идиот?       Гермиона ощутила касание Малфоя к руке, когда он сделал шаг к ней.       — Нет, Гойл, ты облажался, — его голос — концентрат ненависти. — И ещё больше сейчас, когда с какого-то хера посмел вернуться.       — Да что ты мне.. — начал ухмыляться Грегори, но Драко был умнее, быстрее и сильнее его. Гойл отлетел от луча магии на метр, кашляя и не догоняя, что произошло.       — Драко, надо предупредить профессоров...       — Потом.       Ему словно было плевать. Словно всё, что сейчас томилось перед его глазами — месть. Месть, злость и ненависть. За то, что Гойл посмел сделать.       Грейнджер протянула ладонь, чтобы остановить его от увлекающей в адское пекло мести, но он отбросил её руку и в два счёта настиг Гойла, поднимая того и прижимая к стене. Первый, второй, третий удары слились в одно месиво, звуками ведя отсчёт. Гермиона хотела броситься к ближайшему кабинету профессора, но оставить такого Драко одного — никогда. Вообще оставить его одного — ни за что. Но и бросаться в их поединок было глупостью, ведь так она только всё усложнит.       Малфой продолжал избивать Гойла, у того шла кровь. Но вес Грегори помог ему остановить кулак Драко и схватиться за палочку, чтобы оставить шрам на лице Малфоя, прямо на скуле. Длинный и кровавый, а затем ударить Малфоя не глядя в губу.       — Чёрт, Драко! — воскликнула Гермиона и сорвалась на несколько шагов вперёд, но напомнила себе, что вмешиваться таким образом бессмысленно, и если направлять на Гойла обезоруживающее, она может задеть Драко. Ей нужно было сообщить Макгонагалл. — Экспекто Патронум!       Новое счастливое воспоминание вкупе с тревогой помогли выдре с первой попытки прокрутиться в воздухе и застыть в ожидании приказаний.       — Профессор Макгонагалл, Гойл проник в Хогвартс, у них поединок с Драко Малфоем, нужна подмога!       Стоило ей произнести последнюю гласную, и выдра уже поспешила на этаж к директору. Гермиона сглотнула и сжала палочку, готовая в случае необходимости рискнуть и выстрелить.       Гойл нанёс Драко увечья, но ненависть Малфоя брала верх. Он сжал горло слизеринца и снова ударил, из-за чего рот Гойла наполнился кровью. Изо рта текли красные слюни.       — Да ладно тебе, Малфой, — коряво хмыкнл Гойл, хрипя, как задыхающаяся лошадь. Драко надавил сильнее. — Мы же одинаковые. Тоже Пожиратели Смерти, тоже прислуживаем. Кого ты.. пытаешься.. обмануть?       Драко зарычал, отодвигая тушку Гойла и снова прикладывая об стену. Грегори воскликнул и попытался схватиться за затылок, но Малфой не позволил.       — Т-твоя.. реакция.. — снова стон Гойла от адской боли и кровь. Скорее, профессор Макгонагалл. — Лишь доказывает.. слова.. мои слова..       Драко задержал дыхание и приблизил своё лицо к Гойлу, смотря тому в глаза и дыша через ноздри. На его волосах были капли крови, как они там оказались? Корни блестели от пота.       — Мы не похожи, ублюдок, — прошипел Драко. Гермиона также задержала дыхание, веря, что Драко не верит в слова Гойла. Не в этот день. — Я не хотел всего этого, мною двигал приказ и страх за семью. А что насчёт тебя? Тупого, продажного Грегори Гойла. Зачем делаешь это ты? Да просто потому что, — Драко рассмеялся. — Ведь больше делать нечего. А ухватиться за клочки ненависти и сделать это своим смыслом жизни — хоть какое-то развлечение в твоей жалкой жизни.       — Грязнокровки — поганые отродья. Ты.. Сам когда-то так.. Говорил, чёртов лице..       Ещё удар.       — Говорил. Но в том-то и дело, что когда-то, Гойл. Что у меня есть мозги, чтобы жить чем-то, кроме ненависти, — губы Грегори подрагивали, что тот явно в себе презирал, но ничего не мог поделать. Молча с ненавистью смотрел в глаза Драко, который пел свою исповедь. — Во мне есть свет, пускай и почти невидимый, а ты весь покрылся мраком и дерьмом, и с огромным животным удовольствием доставляешь боль людям. Над созданием такого ничтожества ещё надо постараться. Ты — настоящая грязь, Гойл, а не маги, рождённые просто без магов в роду.       И он отпустил его. Просто швырнул на пол, отряхивая руки и наблюдая, как кряхтит Грегори. Говорят, месть — блюдо холодное. Но только что Драко Малфой доказал, что все это моральное дерьмо и может быть абсолютно по-другому.       Драко сделал шаг назад, поворачиваясь к Гермионе.       — Ты..       Но он не успел задать свой вопрос. Гойл через стон боли вытянул дрожащую руку с палочкой и выкрикнул:       — Сектумсемпра!       Кажется, Гермиона даже увидела это в его глазах. Осознание своей ошибки. Он не должен был поворачиваться к врагу спиной, чтобы узнать всё ли с ней в порядке. Чёрт, не должен.       Гойл потерял сознание, когда Малфой упал на спину, вскрикивая. Гермиона распахнула глаза, наблюдая, как красные полосы появляются одна за другой на его теле, окрашивая белую рубашку в багровый. Как на шестом курсе. Когда Гарри чуть не убил Малфоя.       Гермиона подбежала к нему и упала на колени, осматривая тело. С каждой секундной становилось всё только хуже, Драко кашлял, изо рта у него тоже шла кровь. Чёрт, он мог потерять конечность, если...       — Драко, я не знаю контрзаклятье, — дрожащим голосом сообщила ему Гермиона. Она всё хотела спросить у Гарри, но руки не доходили. А теперь поздно.       Малфой может умереть из-за того, что она посчитала слишком поздним моментом спросить у Гарри заклятье, вернувшее человеку здоровую жизнь. Твою мать. Она такая дура! Она такая чёртова дура!       Кровь стала растекаться под телом Драко, пачкая его пальцы и её колготки. Малфой кашлял всё реже, боль обрубала провод к сознанию.       — Драко, Макгонагалл сейчас будет, скорее всего, с профессором Снейпом, пожалуйста, — слёзы капали, пока Гермиона ладонями пыталась зажать кровоточащие раны. Чтобы хоть как-нибудь. Ну пожалуйста. — Слышишь?       Ему нельзя терять сознание. Нельзя, потому что обратно пути не будет. Это билет в один конец. Чёртова бездна.       И он больше не держит её за руку, чтобы падать вниз вместе.       Паника овладевала ей всё больше, чувство безысходности сводило с ума, ведь всё, что она могла — удерживать его в реальности и закрывать раны. Но их было слишком много. Твою мать, она ненавидела себя, просто ненавидела за собственную беспомощность.       Она посмотрела на его грудную клетку. Дыхание замедлялось, становилось ровнее, и кровь в ушах сейчас выльется в её слезах. Гермиона перевела взгляд на его лицо и обхватило холодные щёки ладонями, оставляя на безупречном потухшем лице следы крови.       — Слышишь, Драко? Вернись ко мне! — повысила голос Гермиона. Пальцы дрожали, по ним стекали капли крови. — Ты нужен мне. Ты не просто отвлечение, Малфой, я люблю тебя, поэтому, чёрт, не смей закрывать свои грёбаные глаза!       Она бешено дышала, слёзы застилали глаза, но кажется, она увидела. Увидела его открывшиеся на мгновение глаза и взгляд, в котором появилась слабая ясность. У неё была лишь секунда.       Послышался топот ног.       — Мисс Грейнджер, что произошло?!