All I wanted

      Гермиона разочарованно захлопнула потрёпанную книжку и, закашлявшись от прилетевшей в лицо пыли, встала и прошла к стеллажу. Поставила корешком к себе и стала смотреть на буквы, по порядку которых были расставлены книги и учебники. Заметив нужный ей, Грейнджер привстала на носочки и потянулась за ним.       — Ай! — охнула Гермиона, когда её талию резко сжали, а в шею впились тёплые губы.       Грейнджер резко развернулась, утыкаясь руками в грудь Драко, который наплевал на её возмущённый взгляд и снова прильнул к шее, чтобы оставить там очередной багровый засос. Который Гермиона будет нервно скрывать магией от мальчиков и всех остальных.       — Ты что творишь? — прошипела Грейнджер, оглядывая библиотеку.       — Беру тебя, — хмыкнул Драко, опустив руку на грудь девушки, и Гермиона вздохнула.       — В любую секунду нас могут увидеть! — продолжала Грейнджер, пытаясь отогнать уже собственные возмущения своему несогласию с тем, что Малфой делает. И рассудок пока умело брал верх, хотя Драко знал, на какие точки давить.       Во всех смыслах.       — Мне мало, — юбка оказалась вздёрнута и Малфой сжал её ягодицы.       — Тебе всегда мало.       Драко чуть отклонился и посмотрел на Гермиону, наклоняя голову в сторону.       — А тебе?       Грейнджер хотелось бы сказать что-то нравоучительное. Переиграть его игру, словом, отобрать у собаки косточку. Но этот изгиб губ, ухмыляющийся взгляд и спадающая чёлка смеялись над ней, вгрызаясь в плоть и проглатывая вместе с костью. Никаких шансов спасти конечность и себя вместе с ней.       Гермиона потянулась к его губам, потому что он стоял, ожидая её действий, и смотрел. Мазнув языком по одной губе, затем по второй, Гермиона увеличила напор, и только тогда ощутила его ухмылку, с которой Драко прижал гриффиндорку к стеллажу и поцеловал, оттягивая нижнюю губу.       И можно даже представить, что всё это просто так. Что это один из беззаботных дней, когда они прячутся ото всех, скрывают свой маленький чокнутый секрет, выкраивая минуты для кислорода. Адреналин зашкаливает в крови, а по затылку не пробегает дрожь от ледяного дыхания Старухи с косой. Закрыть глаза, раствориться и просто поддаться искушению.       — Я помню, ты больше сопротивлялась, когда я впервые зажал тебя здесь, — хмыкнул Малфой, обрушивая на неё ряд воспоминаний и возвращая Гермиону в те дни, когда всё только начиналось. Или они уже катились по залитому в холодный зимний день водой склону?       — А нельзя сказать поромантичнее? — прищурилась Грейнджер, прицокивая. — Например, когда я впервые поцеловал тебя здесь.       — Зачем, если это неправда? — фыркнул слизеринец и ухмыльнулся. — Ведь я сделал именно так..       Драко толкнул её ещё дальше, и Гермиона затылком почувствовала корешки книг, сжал талию и впечатал язык в рот Грейнджер, выбивая воздух из лёгких. Да уж, поцелуем, не запачканным и чистым, это вряд ли назовёшь. Но с ними всегда так. Они всегда оставляли пятна, грязные разводы, но обоих это не смущало. В этом была суть их запрещённости и неправильности — ошибки всегда оставляли за собой след.       — Мне вот вообще лень думать над этим сочинением, может, попросить Рози сделать за меня?       Драко подорвался и отпрянул от неё прежде, чем Гермиона успела хотя бы осознать чьё-то присутствие. Вдыхая воздух в лёгкие, она посмотрела направо, и мимо их ряда прошли когтевранец и пуффендуец. Она выдохнула, сглатывая, и посмотрела на Малфоя, который уже стоял в другом конце стеллажа и, кажется, готов был свернуть шеи двум парням за то, что помешали ему. Вот это реакция.       Ещё в его глазах было разочарование. Ведь Драко снова пришлось вернуться в реальность, в которой ему нужно убить. В которой ему нужно спасти. И в которой он верил в поиски выхода только потому что в них верила Гермиона, так сильно верящая в него.       Ведь он мог убить. Мог в ту же минуту, стоя на двух ногах в гостиной своего дома, произнести заклинание Авады и лишить зелёным свечением жизни ребёнка. Маленького мальчика, мог сделать это с вшитым ему в кожу равнодушием и спасти мать, при этом навсегда разрушая свою душу. Но он сохранил её. Сам Драко пресёк её размышления по этому поводу, потому что, скорее всего, считал это слабостью. Гермиона же качала головой, искренне веря, что не сделать это ему помогла сила. Внутренняя сила позволила ему не отнять чужую жизнь, чтобы спасти дорогого человека.       И она так гордилась им, так гордилась тем, что Драко — не убийца. Потому что суметь не убить между убийством и убийством — что-то действительное сверхнормальное. Мерлин, она так сильно верила в него, что готова была вообще не спать, только бы найти решение, как ему сохранить свою душу целой.       Но если не получится.. Если. Это плохо, но если так случится, что ему всё-таки придётся сделать выбор, то Гермиона поклялась, что никогда его не осудит. Просто не смогла бы. Потому что сама сделала бы всё, чтобы спасти родителей.       Она рядом.       — Пойдём в кабинет, я нашла нужные книги, — одёрнув одежду вниз, сказала Грейнджер. — Отвлекаться на меня вечно не получится, это проблему не решит.       А это был один из его любимых способов — подавлять то, с чем он не может справиться, сексом. Боль, страх и вечную усталось от маски, которую Малфой держит перед всеми, даже перед собственными друзьями. Наверное, поэтому Гермиона единственная может видеть его без неё. Она не его друг, и не существует ни одного мира, в котором они смогли бы стать чёртовыми друзьями. Только так. Только с разводами.       — А так хотелось бы, — хмыкнул Драко, только на этот раз это было по-другому. Как включить поющую игрушку, у которой садятся батарейки и ей остался максимум десять минут. — Ты гораздо привлекательнее и интереснее смерти, Грейнджер.       Но я не смогу уберечь тебя от неё.       Они с разницей в пять минут по очереди вошли в кабинет, которым никто не пользовался. Гермиона раскладывала книги и свитки и услышала шёпот Драко, которым он наложил Заглушку на кабинет.       — Что на этот раз? — спросил он, садясь напротив неё за парту. — Дай угадаю: снова ничего?       — Не надо так, Драко, — покачала головой Грейнджер. — Да, те книги, которые ты нашёл в прошлый раз и которые мы просмотрели, ничего нам не дали, но это вовсе не значит, что так будет и в этот раз.       Малфой промолчал, беря очередной том и утопая глазами в буквах. Он либо остался при своём мнении, либо тоже надеялся слишком сильно, чтобы спорить. И Гермиона ставила на второе.       Когда Драко рассказал ей больше подробностей о том вечере, они решили нарыть информацию и попытаться определить проклятие, насланное на Нарциссу. Понять его структуру, а затем выяснить или самим, имея все тонкости из знания, составить антидот. Первые два дня они провели, зарываясь в книги с головой и возвращаясь спать под утро. На третий день это оказалось для Гермионы гораздо сложнее, потому что организм требовал своего, и когда она сказала, что должна идти спать, думала, Малфой не пойдёт с ней. Он, казалось, мог вообще не спать, а круглыми сутками сидеть за чтивом и пытаться делать хоть что-то, рыть туннель на волю. Но он молча поднялся, кивнул и вышел первее её, сохраняя молчание и игнорируя пару её вопросов. Гермионе стало всё ясно. Той яркой надежды, что они в ближайшее время найдут, что ищут, стала меркнуть. И меркла она так быстро, что вместо сна Грейнджер, закрывая рот ладонью, чтобы не разбудить девочек, плакала. За него, за себя, за весь тот ужас, что с Драко происходил. Он запрещал его жалеть. Она же не могла перестать это делать, так сильно рвало сердце.       А иначе как быть? Когда ты стоишь на берегу и видишь, как корабль, на котором плывёт человек, которого ты чувствуешь, начинает тонуть. Вода постепенно заполняет его, начинает нагибать, а всё, что ты можешь сделать — кинуть спасательный круг, в надежде, что человек выдержит, доплывёт и схватится за него. Вот только у него уже все лёгкие в воде.       На четвёртый день Малфой, мрачный и с замаскированными тёмными кругами под глазами — которые она видела, потому что во время секса от потери контроля гламурные чары спадали с него — принёс книги, которые светились для него. Которые были тем самым кругом. Но они не дали ничего, кроме болезней, очень близких к Нарциссиной.       Но это были не они. Ни одна из двухсот пятидесяти трёх.       — Послушай, — взбодрилась Гермиона, почувствовав, как луч внутри стал светить ярче. Малфой наклонился и стал читать, что она ему показывает, но гриффиндорка всё равно начала читать: — «...При данном проклятие человек на время теряет сознание. Цвет кожи бледнеет, капилляры немного расширяются, а губы теряют тон, приобретая фиолетово-мёртвенный оттенок. Со временем клапаны поочерёдно перестают работать, подача кислорода в лёгкие становится тяжёлым процессом, голос сиплый»...       Гермиона быстро посмотрела на него. В серых глазах было узнавание симптомов вместе с растущей, как сорняк, надеждой, и Грейнджер продолжила читать, уверенная, что это оно и они на пороге конца туннеля.       — «..Такое проклятие носит название "Инклюинс" и имеет жёлтое свечение, если запущено через волшебную палочку»..       — Это не оно, — отрезал Малфой, резко отклонившись и сжав кулак.       — Почему? — растерялась Грейнджер. — Все симптомы абсолютно идентичные, если..       — Потому что заклинание, выпущенное Мораной, имело другой оттенок луча. Другое свечение, — холод, словно каждое слово резало его сухожилия. Он словно выталкивал их из себя.       Морана. Так звали ту женщину, о которой говорил Гойл, Драко рассказал ей. Ту, в том числе из-за которой Малфой держался весь день перед другими, улыбался и шутил, но когда оставался один — трос рвался. Иногда Драко разносил кабинет в щепки, Гермиона находила его в разрухе. Она садилась рядом пару раз, но однажды подумала, что раз они всё это время проводят в молчании, возможно, ей стоит уйти и позволить ему остаться наедине с собой. Но как только Грейнджер двинулась, чтобы встать, Драко накрыл её тыльную сторону ладони пальцами, слабо и холодно, но этого хватило сполна, чтобы она осталась.       Потом они вместе возвращали кабинет в надлежащее состоянии и расходились. Так странно, но не это было самым страшным. Если не разрушал, не выплёскивал свои эмоции, то он мог просто сидеть как мертвец и курить сигарету за сигаретой и не замечать ничего вокруг, даже её, словно вокруг вакуум. И молчал Драко в такие моменты по-другому: будто тогда сделал тот выстрел. Будто бы убил. Будто бы умер сам, и вот тогда ей было по-настоящему страшно и на мгновения надежда терялась. Потухала как спичка на ветру, как растворяется воск на солнце, как страх закрадывается в уверенность на мгновение и охватывает разум.       Полностью.       Но огонёк его сигареты помогал выкарабкиваться. Так изломанно и извращённо, но именно его сигарета — то, что способно убить — вытаскивало её из болотной апатии и держала в такие одинокие моменты на поверхности. Одинокие, потому что тогда Драко рядом нет. Он будто испаряется, а его тело пустое.       Господи, как же страшно.       Но Малфой всегда возвращается. Немного обжигает язык или палец сигаретой и резко смотрит на Гермиону — взглядом убийцы, из-за чего тело Гермионы каменеет от ужаса, но она всё равно остаётся с ним — и просто подходит к ней, чтобы постоять напротив и уйти. А потом через полтора часа вернуться и вести себя абсолютно по-прежнему. А потом заняться сексом.       — Чёрт, — вздохнула Гермиона, ощутив, как досада дерёт горло. Но ей нельзя было раскисать. — Но, Драко, мы уже близко. Если в этой книге есть такое похожее проклятие, значит, по аналогии есть и то, которое мы ищем.       Но она никогда не забудет один случай, самый странный из всех его туманных припадков. Это было в самый первый такой раз, он же стал последним: больше так Драко не делал. Посмотрев на Гермиону, Малфой встал, собрал с подоконника окурки и, подойдя к Гермионе, медленно взял её ладонь, раскрыл и вложил их в неё. Она продолжала стоят в ступоре в тот момент, вообще теперь ни черта не понимая. Может, тогда у него помутнел рассудок? Иначе зачем ей его окурки? Гермиона могла воспринять это, как личное оскорбление, мол: продолжай прибирать за мной. Или: ты такая же ненужная, как эти окурки. Но это лишь её страхи, и она знала, точно знала, что Малфой не вкладывал в этот жест что-то плохое или оскорбительное. Просто она не понимала, что он хотел этим сказать, а спросить в ту секунду не решилась. Теперь это уже казалось не вовремя.       И сегодня был пятый день. Пятый безуспешный день, и Драко начинал вскрывать капилляры:       — Это ничего не значит, Грейнджер, — Драко смотрел куда-то мимо. — Твои вероятности — пустой звук. Они же сказали, что антидот только у них, поэтому проклятие явно создано ими.       — Они соврали, мы нашли буквально то же самое проклятие, только с маленьким исключительным элементом, — продолжала настаивать Гермиона.       — В мире магии один отличающийся элемент — что-то совершенно новое и уникальное, если ты не знала, параллели не работают, — огрызнулся Малфой.       — Прекрати обесценивать все наши поиски, пессимизм нам вовсе не помощник! — сощурилась Грейнджер, немного задетая, что мишенью для его яда стала она. Но когда это стало её задевать? Что-то же вроде нормы. Или уже нет?       — Когда вы все перестанете тыкать меня носом в какой-то пессимизм, если им и не пахнет! — отъехав на стуле, резко встал Драко. — Я просто реалист, а вы тратите силы на пустые звуки и надежды!       Гермиона тоже вскочила, бессовестно упираясь кулаками в книгу:       — Никогда нельзя исключать возможность просто потому что, мы найдём это проклятие!       — Я знаю! — обернулся Драко, взмахивая руками. Его плечи поднимались, взгляд был как у безумца. — Знаю, что найдём, Грейнджер, но вот только это может случиться ещё через неделю, две, три, только уже будет поздно! В любой момент может стать поздно, и шанс, что мы уложимся в рамки, чертовски мал!       — Но он есть! — отбросив волосы, прожигала Драко взглядом Грейнджер. — И пока он есть, мы приложим все усилия для его увеличения.       Гермиона села обратно, на плечах чувствуя жгучий осадок прозвучавшего «мы». Как единое целое. Делая вид, что не замечает этого молчания, она уставилась в книгу и перелистнула страницу. Малфой продолжал там стоять и пялиться на неё, что только усугубляло ситуацию.       — Ты идёшь? — спросила она, не поднимая головы.       Четыре секунды он молчал.       — Посмотри ту, которую я принёс утром, — отодвинув стул, кивнул на талмуд слизеринец. Не став выворачивать и стрелять в Гермиону её же «мы». Она выдохнула и, посмотрев на него из-под бровей, позволила себе слабую ободряющую улыбку.       Это были вечные колебания, поиски и неизвестность. С ним было туманно, но, как бы это не звучало, сейчас у Малфоя была только она. Даже Забини не был в курсе всей ситуации — настолько хорошо и точенно умел играть Драко, если решал закрыться даже от лучшего друга. Но не от неё. Ей он сказал. И раз Драко позволил держать его за руку пока летел вниз со скалы, значит Гермиона не отступит от помощи ему даже если он или кто-либо ещё попытаются вынудить её сделать это под Империо.       Ещё через два дня случился такой диалог:       — Ты ведь мне никто. Зачем ты это делаешь? — Драко прожигал её взглядом, будто что-то подозревал. А она надеялась, то он не видел осколков, торчащих из её сердца после его слов. — Какая тебе с этого выгода?       — Я просто верю в тебя, потому что хочу и могу. И не всё делается ради выгоды. И какая тебе вообще разница, почему? — резко отбросила волосы Гермиона, сжимая кулак. — Неужели перехотел спасать свою мать, раз останавливаешь меня?       — Мне есть разница, прикинь? — Малфой покачнулся на стуле, отталкиваясь ногами.       — Какая?! — повысила голос Гермиона.       Никто.       — Салазар, почему нельзя просто ответить на вопрос?! — от раздражения его движения становились дёргаными.       — Я ответила!       — Хренова благородность — это не ответ!       — Это моя жизнь, моя сущность, я — не ты! — тыкнула в его сторону пальцем Грейнджер.       Драко вырвал кисти из своих волос и уставился на Гермиону ненавистным взглядом, в котором что-то треснуло:       — Я знаю, поэтому ты и волнуешь меня, тупица!       Гермиона на миг замолчала, совсем сбитая с толку его логикой. Но потом вспомнила, что это Драко Малфой, и для него быть никем по официальному статусу не означает, что этот никто не волнует. Мозг сломать легче. Поэтому она вновь прищурилась и отчеканила:       — Тогда прекрати вести себя, как кретин!       — А ты ещё не поняла, что я всегда буду таким? — усмехнувшись, взмахнул рукой слизеринец. — Мне всегда плевать. Я всегда ищу выгоду. Ты — нет. Каким образом ты сумела выжить и сохранить в себе человека?       — Ты просто привык думать, что ты плохой, Малфой, — уравновешенно произнесла Гермиона, ощутив перемену температуры из разговора. Она упала, и упала сильно, резко, но так скользко и тихо, что нужно смотреть в оба. Это не плохо, просто важно прочувствовать момент. Тем более, в последнее время их перепалки часто переходили во что-то такое. Что-то со вкусом терпкого вина со стеклянной трещиной-откровенностью. — Стоит тебе увидеть себя чужими глазами и, возможно, ты изменишь мнение о себе.       По его ухмылке стало понятно, что Драко её слова весьма забавляют.       — Чьими же? Поттера? Уизли? — приподнял он брови. — Вряд ли я стану лучше, держу пари, что вместо меня будет сплошная кучка дерьма, — Малфой фыркнул, снимая браваду. — А твоими... Всё будет слишком розовое.       — А вот тут ты ошибаешься, — Гермиона опёрлась кулаками о край парты и посмотрела в глаза Малфою. — Я слишком много раз кололась об твои шипы, чтобы изломать всякий намёк на розовые очки. Именно эти ссадины, сотнями покрывающие мою кожу с обратной стороны, помогли мне увидеть твою истину. Тебя настоящего.       — И какой же я? — всё ещё наполовину развлекаясь, склонил голову Драко и прыснул: — Хороший?       — Нет, — тут же ответила девушка.       Он никогда не был и не будет хорошим, вот уж точно.       Драко хмыкнул.       — Но ты не плохой. Злой, да, очень злой и грубый, но не плохой, — уверенный кивок и две спавшие кудрявые пряди. — А ещё можешь быть хорошим, если захочешь.       — Я не хочу, — внимательно исследуя её лицо, сказал Малфой. Весёлость снова улетучилась.       Нескончаемый аттракцион.       — Но иногда, редко, ты всё равно им становишься, когда позволяешь себе чувствовать.       Это было правдой. Он не хороший, но по неволе в редкие моменты им становится. Или выглядит. Всё вместе и слишком внезапно, чтобы Грейнджер смогла создать классификацию.       — Чувствовать? Заканчивай, а то я сейчас блевану, — весьма натурально скривился Драко. Шипы-шипы-шипы, как ловко он их выпускал. И как выверенно теперь научилась лавировать между ними Грейнджер, цепляясь только иногда. — Или эту браваду ты рассказываешь Поттеру и Уизли в тихий час?       — Я сказала это только тебе, — пожала плечом Гермиона. Шипы обеззаражены и сорваны. — Потому что ты такой один.       — Какой? — снова наклон головы.       И снова этот вопрос. Какой я? Если бы у них было больше времени, она бы рассказала. Закрыла глаза и, делая вид, что Драко не рядом, выложила на ладонь и поднесла бы ему свои эмоции и представление о нём. А вместе с тем и чувства, ведь одно от другого неотделимо. Если бы было больше времени.       Если бы время у них было. Где-то крикнула кукушка?       — Не мой, — выдохнула Гермиона. Это оказалось легче, чем она представляла, но сердце всё равно на миг покрылось инеем.       — Не твой, — согласно кивнул Малфой. — И никогда им не буду, а ты всегда будешь мне никем, — это тоже самое, что «никогда не будешь моей» или нет? — Но скажи.. Ответь. Тебя это заводит?       Гермиона распахнула глаза, сбившись столку. Драко всегда сбивал её с толку своими словами, касаниями, взглядами. Своими поступками.       — Что? Нет.       Как он умудряется из серьёзной темы, что была хлипкой как зонт на ветру, сделать какую-то пошлятину? Каким образом вообще?       Малфой.       Драко медленно поднялся со стула и подошёл к Гермионе.       — А мне вот кажется, что да, — пальцами проведя линию от ключиц до подбородка, он огладил её щёку. Она всё ещё с подозрением смотрела на него, что заставило Малфоя усмехнуться. — Спокойно, Грейнджер. Я же тогда не дал тебе кончить, — Драко ухмыльнулся и ловко просунул большой палец в её рот. — Сейчас исправим.       Ещё один яркий секс. И он отлично перекроет её боль, которая преобразовалось в новый клапан, вынуждающий организм функционировать. Боль неизбежности конца. И оттого ещё большая ценность его и их здесь и сейчас.

***

      Гермиона только сейчас, подходя к кабинету Снейпа, поняла, что экзамены утратили для неё прежнюю значимость. Нет, конечно, они всё ещё очень важны и служат билетом в будущее, но не таким красным, как раньше. Что-то ближе к зелёному или оранжевому. Сейчас всё вокруг было холодных оттенков, холодным на ощупь и вкус. Холодным и тусклым — такой в представлении Гермионы была смерть. Но было одно исключение: тоже морозное, но согревающее чашкой кофе. Что-то серо-голубое, другого оттенка.       Что-то тёплое для неё. Что-то спасительное и разрушающее одновременно. Приятный и колючий, как снег. Так он выглядел для неё.       — И почему я решила, что здесь что-то должно измениться? — тихо пробормотала Гермиона, осматривая пустой кабинет бывшего учителя зельеварения. Рейкпик, шепча что-то себе под нос и ничего вокруг не замечая, остановила Грейнджер и сунула в руки непонятно откуда у неё взявшиеся колбы, сказав только «В кабинет к профессору Снейпу, мисс Грейнджер», и пошла дальше.       И всё-таки эта женщина была странной. Или это всё новый виток войны?       Гермиона покрепче сжала пустые колбы, которые вываливались из рук, и ногой толкнула дверь в подсобку. Она улыбнулась воспоминанию о первом уроке в этом кабинете. Так давно и так недавно. Но всё равно тепло.       В тот момент она ещё не дружила с Гарри и Роном, не знала, что ожидает её впереди. А теперь позади такой длинный путь, полный смеха и слёз. Солнечных лучей и крови вперемешку с утренней расой. И всё же больше солнца, потому что детские воспоминания не приравнивались к войне, хотя она не прекращалась.       Вчера мальчики допытывались до неё, почему видят её так редко и где она пропадает. Не случилось ли что. Не нужна ли ей помощь. И не будь её пропажа и отсутствие связаны с Малфоем, она бы ответила, что да, помощь нужна. Лишние четыре руки-поисковики удвоили бы скорость их с Драко поисков информации, которой по происшествии одиннадцати дней было крупицы. А время всё бежало и бежало, часы тикали, отсчитывая мгновения до взрыва бомбы, и Драко, она так чувствует его нетерпение и ужас, с каждым часом становящийся всё больше, хоть он и пытается это скрывать, но..       Гермиона приложила руку к сердцу и откинула голову на одну из полок стеллажа, выдыхая. Меньше паники. Больше спокойствия и холодного ума, ведь только так можно спастись. Эмоции ни к чему.       Так что да. Будь это не Драко. Но это связано с ним, это его секрет и страх, и поэтому Гермиона скармливает друзьям очередную полуправду и уходит.       Она всё объяснит им позже. Когда Драко вернётся, усмехнётся и скажет: «Не зря тебя когда-то обременили статусом умнейшей ведьмы». И поцелует. Что-то такое, потому что на его языке это и означало «спасибо». А может это слово он и произнесёт, неважно, просто что-нибудь скажет, оставляя всё позади. Тогда Гермиона отдаст себя правде и мальчикам на растерзание, ведь страх давления за связь с Малфоем не сравнится со страхом за жизнь Драко. Больше её волнения значения не имеют. Они друзья, и через время поймут и смирятся.       Грейнджер отряхнула ладони и прикрыла дверь подсобки, подняла сумку и в тревожной задумчивости обошла несколько парт. Она остановилась возле профессорского стола, анализируя шанс, что за три оставшихся дня они с Драко найдут решение. На сколько процентов из ста велика возможность, что им правда удастся? Ведь за одиннадцать дней ничего.       Ни-че-го. Такое страшное и пугающее, как тлеющая надежда и труп дорогого человека в потном кошмаре.       Грейнджер облокотилась на стол Снейпа, почувствовав под ладонью что-то твёрдое. Скучающим взглядом посмотрела на неё и подвинула, чтобы не помять.       Она уже собралась вновь окунуться в размышления и холодный расчёт, как в сердце что-то щёлкнуло. Или в голове, или в горле, шее, пятках, неважно. Оно прострелило, как перестаёт закладывать уши через какое-то время после посадки на самолёте. Они с родителями несколько раз для ощущения атмосферы поездки пробовали летать и передвигаться на таком. Ты ждешь этого с минуты на минуты, но ожидание и успех игнорируют тебя, и только когда ты отвлечён и отстранён, только когда зевнул в желании поспать, вновь начинаешь слышать. Через резкую моментную боль.       Оно прострелило, выстрелило и убило.       Гермиона сорвалась с парты, схватило подрагивающими пальцами книгу с потрёпанным тёмным корешком и оглянулась на дверь. Снейпа не было, шагов не слышно. Он заметит пропажу книги или просто решит, что убрал и забыл? Она надеялась на второе, но даже если нет, осторожно подбросит через пару дней. Или часов.       Семьдесят два часа. Семьдесят два — и Нарцисса с мальчишкой умрут. У неё нет другого выхода, кроме как позаимствовать. Или украсть.       Неважно, плевать, ведь слова Драко можно принять за истину, и тогда.. Тогда всё может получиться, тогда можно всё исправить. успеть и спасти. Нужно только поверить и убедиться, что он был прав, что всё это так.       Грейнджер сунула книгу на дно сумки и вылетела из кабинета, закрывая дверь. Она тихо простонала, услышав строгий монотонный голос позади себя:       — Мисс Грейнджер, что вы делали в моём кабинете?       — Относила переданные профессором Рейкпик колбы, сэр, — развернувшись, как можно спокойнее сказала Гермиона. Чтобы не выдать, как сильно на самом деле хотела понестись со всех ног, найти Малфоя и высказать ему свою идею.       — Зачем они ей были нужны? — монотонно продолжал Северус.       — Не знаю, сэр, простите, но мне нужно идти, — наверное, Гермиона убила бы себя за такую бестактность и небрежность, с которой был дан ответ.       Старая Гермиона.       Завернув за угол, её не волновало больше ничего, кроме соображений в голове. Она знала как минимум четыре места, где сейчас мог бы быть Драко. И это если был один, а не в чьей-то компании. Чёрт, почему Хогвартс такой огромный?       За двадцать минут она обошла два места, и руки чесались всё больше. Теперь время не просто бежало, оно неслось. Возможный выход из смольного чёрного туннеля, насквозь пропахнувшего сигаретами, всё усложнял и становился концентратом адреналина в крови. Нужно просто смочь. Найти и смочь.       Завернув за угол, Гермиона, кажется, помолилась Годрику за благословение, потому что Драко выходил из библиотеки, прощаясь с Забини и Ноттом. У него из сумки торчала какая-то книга, которую, очевидно, не увидели его друзья, потому что интереса не проявили. Малфой тоже что-то нашёл?       Не успела она сделать и шаг вперёд, как серые глаза уставились на неё привычным взглядом, а через полминуты тёмный свитер коснулся её мантии.       — Грейнджер, — они никогда не приветствовались, — я нашёл..       — Я тоже нашла, и на это стоит взглянуть прямо сейчас, — перебила она его. Слишком не терпелось. Драко хмыкнул, но слушать продолжил. — Кажется, у меня есть действенная идея, как мы можем всё исправить.       — В кабинет? — кивнул Драко, имея в виду пятый этаж и то заброшенное помещение, которое они нашли и более или менее обустроили под себя.       Но в вопросе не было необходимости, Гермиона уже шла по направлению к нему.       — Ну? — скинув сумку, опустился на стул Малфой, внимательно глядя на её мельтешения. Из сумки начали вываливаться перья, расчёска, тетради и прочие вещи, кто вообще дёрнул её положить книгу Снейпа на самое дно? Вряд ли он бы стал заглядывать туда.       — Ты хочешь спасти мою мать самозаполняющимся кремом для рук? — приподнял бровь Драко, крутя в руках вывалившуюся из сумки баночку с мазью для покрытия ожогов. Который Малфой принял за чёртовый крем для рук.       — И хотя я знаю, что шутки и сарказм это твой способ справляться с тревогой, — произнесла Гермиона, продолжая рыться, — прекрати сейчас это делать.       Обычно у неё было минимум необходимых вещей с собой, но сейчас казалось, что в любую секунду из-за угла может прилететь луч с проклятьем, из-за которого твоя кожа покроется волдырями. Поэтому мазь, как вещь первого уровня надобности, очень даже полезна.       — Много же ты знаешь, — протянул Драко, отставляя от себя вещицу.       — Достаточно, — наконец-то рука коснулась старого корешка. — Вот она.       Она опустила талмуд на парту, разворачивая стул другой парты так, чтобы быть напротив Малфоя. Он опустил глаза на книгу, прошёлся по названию и нахмурился:       — «Пособие по совершенствованию заклятий и устранению их отсутствия»?       — Да, — кивнула Грейнджер и тыкнула в название ещё раз. — Я подумала, а что, если ты был прав, когда сказал, что Пожиратели создали новое проклятие, ранее не существовавшее? Тогда нам для решения проблемы нужно выявить его компоненты, что можно сделать с помощью похожего проклятия, о котором мы читали раньше, и создать самим противоядие. И этот томник нам поможет.       Драко молчал, смотря на курсивную надпись и постукивая пальцем по покрытию парты. И когда на коже Гермионы появились покраснения от почесывания её ногтями из-за явного проявления нетерпения, волнения и тревоги, Драко сказал:       — Если это так.. То мы всё равно не сможем создать противоядие.       — Почему? — удивилась Грейнджер, готовая приводить противоположные аргументы. Запах надежды всё ещё играл с вкусовыми рецепторами, возбуждая нервную систему.       — Оно имеет свои тонкости и неизвестные нам элементы, в общем, настолько уникальное, что даже без имения одного из, допустим, десяти компонентов, мы не создадим так называемый катод. Оно не станет допустимой противоположностью, потому что уже в структуре будет отличаться, — покачал головой Драко, и Гермиона положила голову на руки, прикрыв глаза. Чёрт. Ей следовало додуматься до этого раньше, чем осчастливить Малфоя своей находкой. А так..       Стоп.       Гермиона подняла голову и взглянула на слизеринца ещё раз. Он не выглядел разочарованным или вновь разлетевшимся на осколки после того, как надежда собрала его. Наоборот, он выглядел уверенно.       — Но я достал это, — Малфой достал и выложил на парту из своей сумки книгу, край которой Гермиона увидела ещё минут семь назад. — Есть соображения?       Гермиона смотрела на бордовые, чем-то похожие на кровь, буквы складывающиеся в слова «Тёмный осадок и его сила: ритуалы». Ритуалы использовали для того, чтобы отдать частицу себя во имя новизны. Это не катод или создание формулы противоядия уже имеющегося заклятия.       — Ты думаешь.. — выдохнула Гермиона, хмурясь и осознавая. — Ты хочешь создать не противоядие, а просто новое заклинание?       — В точку, — щёлкнул пальцами Драко и облокотился на стул, чтобы потом вновь придвинуться к ней и скрестить руки. — Твой ход мыслей только что вывел меня на эту идею, ведь если таким путём пошли они, пойдём и мы.       — Но как новое заклинание сможет помочь нам обезвредить или побороть другое?       Это была действенная идея. Вот только такая туманная, что начинаешь кашлять от сгустка смога в горле.       — Этого я пока не знаю. Но одно ясно точно: за фундамент можно взять удобную нам лазейку, — глаза Малфоя начали опасно сверкать. Это значило, что надежда снова собирала его осколки воедино. Это правда было опасно. Но так заразительно. — Здесь нет границ, ты можешь придумать и создать что угодно, нужны только знания, ресурсы и способность вынести давление магии.       — И в нашем случае — тёмной.       — Минус на минус — плюс, поэтому да, только тёмная магия наложится на тёмную и перенаправит импульсы и образовавшуюся энергию, — Драко кивнул и нахмурил брови. — Осталось только подумать, что конкретно мы подразумеваем под тёмной магией.       Всего лишь. Всего лишь придумать фундамент и дополнительные элементы, точные параметры, способные решить смертную проблему. Гермиона откинулась на спинку стула, посмотрела на Драко, который закусил губу и склонил голову, думая, и уставилась в потолок.       Они оба были так напряжены в попытке что-то придумать, что голова начинала болеть. Слишком большой потом информации, которую она вспоминала. И которая была абсолютно бесполезной, а на неё ушло уже минут пятнадцать.       На потолке были слабые очертания квадратов. Один, второй, третий.. Они напомнили ей о квадратах на асфальте, которые были кое-где сбиты.       — Чёрт, — сжал кулак Малфой, сжав переносицу. Ему ничего не приходило на ум.       На таких квадратах Гермиона подвернула ногу, когда мальчик из дома неподалёку повернулся и сказал заветное «стоп!», в ходе игры из-за которого она была обязана остановиться. И сделала это слишком быстро и в слишком неподходящем месте. Нога потом быстро прошла, ведь магия..       Грейнджер вцепилась в парту руками.       — Стоп-игра!       — Чего? — Малфой глянул на неё, как на сумасшедшую. В таких условиях не мудрено.       — Стоп-игра, Драко! — снова сказала Грейнджер, шумно дыша и смотря на него с безумным ожидания прозрения. Но Драко всё ещё смотрел на неё этим-самым-странным-подозрительным взглядом. — Никогда не слышал о ней?       Малфой молча покачал головой.       — Ну да, она же магловская, а из нас двоих только я в детстве дружила с магловскими детьми, — несильно ударила себя по лбу Грейнджер. — Это такая игра, когда ты идёшь по направлению к водящему, пока он не видит, но как только говорит «стоп!» и поворачивается, ты замираешь. Не двигаешься и не дышишь, как статуя.       — Супер, — равнодушно произнёс Драко. — Только не говори, что всё это настолько сломало тебя, что ты решила сыграть в неё со мной.       Гермиона цокнула.       — Нет, конечно, это наш с тобой ключ к двери. Мы должны подобраться как можно ближе к телам обоих, пока Пожиратели ничего не заподозрят, и заморозить одного, чтобы спасти другого. Но эта заморозка временная, — с каждым произнесённым вслух словом, Гермиона чувствовала, как начинают дрожать пальцы от понимания, увеличивающегося в глазах Малфоя. — И как только он — водящий, он же Пожиратель — отвернётся, мы поможем отмереть одному, таким образом вытащив обоих.       Гермиона сглотнула, глядя на приоткрывшейся рот Драко. Он усмехнулся, но это было что-то нервное и отдавало безумием. Чистым, опасным, опасно-надёжным безумием с привкусом крови и адреналина на языке.       — Грейнджер, ты чокнутая, — Малфой покачал головой и усмехнулся ещё раз, на этот раз одновременно с ней. — Гениальная и чокнутая.       — Я знаю, осталось только понять, какое заклинание пойдёт в основу.       Шаг-шаг-шаг к воздуху и кислороду.       — Авада, — тут же сказал Драко, и Гермиона распахнула глаза, на что тот поспешил объяснить: — Это будет Авада, точнее что-то типа неё. Временная Авада. Ты же слышала о нематериальном мире, в который часто гонял Дамблдор?       — Нет.       — Да ладно, все в школе трындели об этом слухе, — предпринял ещё одну попытку Малфой, но Гермиона всё также не понимала, о чём он. Возникло ощущение, что она в момент, когда все это обсуждали и шутили, была где-то в другой магической школе. Где-то в другом мире, потому что слышала глупые слухи, а столь интересные прошли мимо. — В общем, считали, что старик Дамблдор так часто уходил в себя и пропадал, потому что посещал Вертекс.       — Вертекс?       — Если ты интересовалось хотя бы немного магловоской эзотерикой, то они называют это «Астрал».       Гермиона выпучила глаза.       — Ты предлагаешь..       — Да, — кивнул Малфой, и Гермиона вдруг ощутила такую силу и тепло оттого, что они понимают друг друга с полуслова. Насколько прочная связь? — В тело парня направить созданную нами Аваду, которая умертвит его тело, прекратит на время работу органов, но перенесёт душу в Вертекс. Её можно будет легко вернуть, необходимо лишь будет вновь заставить двигаться его тело, для этого я сниму это проклятье противодействующим безболевым ощущениям Круциатусом, и душа в связи с болью содрогнётся и поспешит на тонкую выручку телу за счёт эмоций и чувств, — Драко отбросил чёлку и поправил кольце на пальце. — Временная Авада, если подытожить.       — Это.. — Грейнджер запнулась, не найдя желаемых слов. Он и так понял, о чём она. — Я смотрю, ты всерьёз увлекался всем этим.       Малфой хмыкнул и скривил губы, медленно качая головой.       — Просто читал литературу, когда меня наказывал отец и запирал в библиотеке, не пуская гонять с Блейзом на метле. По разным причинам и проступкам. И я нашёл месть в познании его нелюбимой темы, связанной со смертью, которую он больше всего боялся и потому избегал.       Гермиона повела бровями, отмечая про себя, что он позволил себе открыться ещё больше и без запинки рассказать о своём детстве и даже объяснить причины. Сердце билось жаворонком.       — Хитро.       — И не зря, — ухмыльнулся Драко. — Кто же знал?       Тогда всё смысла не имело или было сделано для совершенно иных, более приземлённых и мелочных целях. Тогда всё было по-другому.       — Только надо добавить ещё одну деталь, — пожевав губу, посмотрела на слизеринца Грейнджер. — Для сохранения изначального вида тела — мы же не знаем, как долго придётся представлять его мёртвым — можно будет невербально наложить заклятие Онемения, которое заморозит положение тела и его процессы, в основном такой как разложение.       — Не думаю, что до этого дойдёт, — Драко свёл брови к переносице.       — И всё же, — настояла Гермиона. — Лучше перестраховаться.       — И без этого риски огромны, Грейнджер, — Малфой сцепил руки в замок и прислонил их к губам, смотря на солнце в окне, которое закатывалось за горизонт. Заход означал тьму, но тьме не нужен свет, чтобы проливать кровь. — Они могут ради убеждения в своём успехе сами ещё раз направить на него Аваду, тем самым бросив всё к чертям, или же созданное нами проклятие вообще не сработает. Нет никаких точек опоры и процентов, что нам удастся. Хотя бы одним девятнадтцатилетним ученикам удавалось создать Аваду, которая не убьёт навсегда, а отнимет жизнь лишь на время?       — Нет, ведь такого заклятие не существует. Мы будем первые, в этом весь смысл. И да, ты прав, рисков слишком много, чтобы быть уверенными хотя бы в том, что мы правильно выстроим порядок наших действий для создания временной Авады, — взмахнула рукой Гермиона, тоже вглядываясь в восход тьмы. Виднелись плащи дементоров. — Но у нас..       — Нет выбора.       — Да, — слюни в горле встали комом. — Осталось три дня, и это — реальный шанс. Мне страшно подумать, что может случиться при хотя бы малейшей ошибке. Возможно, можем умереть мы сами, — страх отламывал по кусочку плоти, съедал и выплёвывал ошмётки. Было жутко, но что за попытка без риска встретить Смерть и упасть в её объятия? — Но разве у нас есть другой выход?       — Времени слишком мало, чтобы упустить этот единственный шанс, — глухо произнёс Драко. — Мы больше не можем ждать.       — Мы должны пойти на риск.       Малфой перевёл взгляд на неё.       — Ещё немного риска? — хмыкнул он, но Гермиона его не поняла.       Видимо, это и не было сказано для её осознания. Что-то внутреннее.       — Иди сюда, — Драко притянул Грейнджер к себе за подбородок, выдохнул в губы и поцеловал, пальцами сжимая плечо и наклоняя её к себе. Малфоевская поддержка и вера?       Поэтому она ощущалась как раздробленное отчаяние, покрытое корочкой надежды? Поэтому было таким кисло-сладким, поэтому Гермиона обхватила его ладонь и сжала, целуя сильнее и напористее, поэтому страх рассеивался в соприкосновении их губ и поэтому она так верила ему и себе?       Поэтому так верила им. Так сильно и безнадёжно верила в них.       За окном грянул гром.       Они расставили стулья и парты, опустошив центр кабинета. Необходимо было пространство. Малфой прочитывал в обеих книгах всё, что считал необходимым, а Гермиона трансфигурировала вещи. Между прочим, свечи не были антуражем, как она думала раньше, ведь в фильмах и сериалах их постоянно использовали. И как-то магловское вязалось с выдумками, но на самом деле они не так далеки от правды.       — Для создания нам необходимы ресурсы, откуда будет черпаться энергия, — произнёс Драко. Гермиона кивнула, но что-то её в его голосе насторожило. — И эти ресурсы тоже надо будет создать самим.       — Хорошо. Что для них понадобится?       — Один железный кубок, — снова этот безликий холодный тон.       — Ладно, буду опираться на свою фантазию, — Гермиона взмахнула палочкой, но прежде чем произнести заклятие, нахмурилась и спросила: — А что будет ресурсом?       — Мы.       Гермиона замерла и оглянулась на Драко, поймав его взгляд. Он был таким красноречивым, что лишних вопросов не требовалось. Сейчас, в тени свеч, скулы Драко казались ненормально острыми. Или это он так исхудал за время, пока держался на ветке от смерти? Или он так зол сейчас?       Грейнджер даже знала, о чём он думает. Что хочет сказать. Поэтому отвернулась и быстро произнесла заклятие, взмахнув палочкой и делая вид, что ей всё равно на жжение в спине от серых глаз.       — Как ты уже поняла, плату за созидание платим мы своей энергией и магией. И для создания нового заклинания, в основе которого будет лежать уже существующее, необходимо будет вывести руну Двоемыслия, затем произнести два заклятия, суть которых в остановке функционирования человеческих органов и переправления души в Вертекс, потом руны Амаюн и Алун, как закрепление завершения, — Драко продолжал говорить, не смотря в книгу, будто ожидая какой-то реакции Гермионы. Но она молча делала своё дело. — А после нужно заплатить. Понадобиться заготовленная кровь, и если мы говорим про идеальный баланс, то кровь маглорождённого волшебника и чистокровного волшебника. Так тяжесть тёмной магии будет смягчена, но осадок крепче ввяжется в тело.       — Ладно, — кивнула Грейнджер, представляя себе — как бы нелепо не звучало — определённый бутерброд, из которого состоит система, которую сейчас пересказал Малфой. Он вывел эту формулу только что и не было никаких гарантий, что она точна, но опять же, времени на опыты не было.       Гермиона трансфигурировала кинжал, уже представляя, под каким углом вгонит его в кожу. И почему-то картинки кружились в голове со странным бесстрастием.       — Ладно? — зло отрезал Драко, захлопнув книгу и отбросив её куда-то в сторону. — Я говорю тебе о том, что ты отдашь себя на растерзание тёмному заклятию, и всё, что ты можешь мне сказать, это «ладно»?       — А что ты ещё хочешь услышать? — усмехнулась Гермиона, качая головой. Она подняла острое орудие и занесла над ладонью, но Малфой схватил её за запястье и дёрнул на себя.       — Я говорил тебе, что ты мотылёк, Грейнджер, — злым шёпотом начал он. — Ещё давно, так давно, чтобы ты уяснила и прекратила медленно сжигать себя. Но ты настолько тупая, что всё ещё продолжаешь лететь на мой обманчивый свет. Продолжаешь и, блять, сгораешь!       Гермиона медленно подняла голову и приблизилась к Малфою, прошептав ему в губы:       — Я уже давно заляпана тобой.       Она вырвала руку и быстро прорезала ладонь, сжав губы и не позволив себе даже шикнуть. Сглотнув, собиралась занести ладонь над кубком и отдать стекающую кровь, но Драко снова обхватил её запястье. Но уже не так, как в прошлый раз. Не с теми эмоциями.       Пальцами развернув её ладонь к себе, Малфой, смотря Гермионе в глаза, наклонился и поцеловал разрез, из которого текла кровь. Он всосал нежную кожу, и Гермиона, хлопая глазами как в тумане, выдохнула, глядя на него.. Такого.       Безумного. Сумасшедшего. Опасно соблазнительного.       Секунда — и можно было подумать, что он вампир.       Драко выпустил её кожу, по его губам стекала тонкими струйками кровь. Кровь Грейнджер. Магловская кровь. Малфой приподнял Гермионин подбородок и потянул на себя за миг до того, как она подалась навстречу. Его губы завладели её так по-хозяйски, что было странно, как она вообще могла целоваться с кем-то другим? Ведь все другие — не он. Не то, что ей нужно.       Жар в теле перерастал в гонимую пульсацию, её кровь на их языках, которые облизывали друг друга, на губах, которые сталкивались. Драко оттянул её волосы, шире раскрывая девичий рот и проникая туда. Бум-бум-бум, какой сладкий привкус крови. Какой сладкий привкус его кожи. Как сладко-сладко-сладко.       Как хорошо.       Гермиона сорвалась, обхватила шею Малфоя, наверняка оставляя там тёмно-красный след ладони, и опустилась на его колени, увеличивая напор. Как трудно было удержаться, потому что пульсация уже разрывала изнутри. Ей хотелось пройтись языком по его шее, слизать кровь и оставить её влажной и блестящей. Так много чего хотелось, но Малфой мазнул по губе, отпрянул и выдохнул.       — Мы больные? — хрипло произнесла Гермиона.       — Да, — снова выдох. Драко ухмыльнулся: — И меня всё устраивает.       Гермиона улыбнулась и приблизилась к его покусанным ею губам.       — А-а, — приложив палец к её рту, покачал головой Драко.       — Ты не хочешь? — нахмурилась Грейнджер, сразу почувствовав себя неуверенной и отвергнутой.       — Не хочу? — усмехнулся Драко, но, посмотрев в карие глаза и не найдя в них шутки, опустил ладонь на шею девушки и притянул к себе, так, чтобы его хриплый шёпот растворялся в её коже: — Грейнджер, я хочу закрыть тебе глаза и разорвать на куски. Думаю, ты сама чувствуешь, насколько.       Гермиона простонала, когда мурашки пробежались по шее. О да, она всё чувствовала.       — Просто пока мы будем трахаться в крови, кого-то могут убить. И ничья смерть из возможных двух меня не устраивает.       — Ты прав, — сглотнув, кивнула Грейнджер. Отрезвить-отрезвить-отрезвить себя. Она резко поднялась на ноги и отряхнулась, вытерла кровь с кожи и кивнула на кубок. — Давай начнём заклятие.       Драко усмехнулся и тоже поднялся, вставая рядом с ней. Она ещё раз слабо прошлась кинжалом по ране, чтобы вернуть струю крови, и передала вещь Малфою, который тут же порезал свою руку.       Они переглянулись и поднесли руки к кубку, позволяя крови стечь в него.       — Готова?       — Да, — Гермиона подняла палочку. — Сначала руна Двоемыслия.       Они синхронно вывели верхнюю линию и две под ней, как бы символизирующее двойное дно. Она тут же слабо засветилась бело-чёрным цветом, призывая к дальнейшим действиям.       — Остолбеней-интъюриор, — направил в руну голубой луч Драко. Теперь к белому и черному свету добавилось синее.       — Не слышала о нём раньше, — посмотрела на слизеринца Грейнджер. Она поняла, что это заклятье онемения тела и внутренних органов, но знала только стандартный Остолбеней, не затрагивающий внутренностей.       — Это заклятие создал мой предок, чтобы спасти жену от магической болезни, а для этого требовалось без последствий временно приостановить работу органов. Чтобы замедлить развитие болезни.       — И знают о нём только Малфои? — подвела логичный вывод Грейнджер, на который Драко лишь кивнул.       Теперь была её очередь. Грейнджер подняла палочку, собираясь произнести то, что знает, но Малфой её остановил.       — Тебе надо произнести заклятие на латинице.       — Что? Почему? — нахмурилась девушка.       — Обычное изменение трансгрессии не даст того, чего мы ждём. Здесь нужен исток, который приведёт в Вертекс, — по взгляду Драко стало ясно, что и это он помнит из прочитанных в детстве книг. — Нужно перенести сознательное в бессознательное, поэтому скажи «Subtilis iter ad Vertex».       — Subtilis iter ad Vertex, — повторила Гермиона произношение. — Subtilis iter ad Vertex..       Малфой кивнул, и гриффиндорка развернулась, полная уверенности и решимости. Подняла палочку:       — Subtilis iter ad Vertex!       Три серебристых луча присоединились к сложной системе, лучи в которой постепенно смешивались друг с другом, соединялись в единое целое, создавая новый оттенок. Новое заклятие.       — Молодец, а теперь руна Амаюн.       — И Алун, — Малфой хотел возразить, но Гермиона перебила его: — Нет, нужно произнести их нам обоим одновременно, чтобы закрыть это двойное дно. Иначе останутся дыры, оплошности, которые могут вылиться в последствия.       Драко молчал, с подозрением глядя на то, что у них уже получалось. Он явно не хотел разрушить это одним неправильным действием.       Но и Гермиона не хотела.       — Я знаю, что делаю, Драко, — уверенно произнесла Грейнджер. — Следуя логике, раз мы начали вдвоём, вдвоём должны и закончить.       Он ещё немного молчаливо посопротивлялся, но затем резко выдохнул и повернулся к ней:       — Ладно, Грейнджер, но если из-за тебя мы упустим наш единственный..       — Да-да, ты можешь лично задушить меня, а теперь давай продолжим, — отвернулась Гермиона и Малфой фыркнул, сделав то же самое.       — На счёт три, — выпрямился Драко. — Раз, два..       — Алун!       — Амаюн!       Красная и зелёная линии одновременно сплелись в единую фигуру и накрыли образовавшийся шар, превращая его в зеленый и маленький. Осталось только название.       — Нужно какое-то изменение, ведь Авада уже существует, — прикусила губу Гермиона, размышляя. — Произнеси.. Произнеси те же два слова, но в «Аваде» сделай ударение на первую гласную, а не на вторую. При произношении разница незаметна, так что Пожиратели ничего не поймут.       — Ударение — одно из важнейших элементов правильности заклинания, так что это имеет смысл, — согласился Драко и поднял палочку. — Áвада Кедавра!       Их на миг ослепило вспышкой, но всё тут же стихло. Гермиона быстро посмотрела на Драко, убеждаясь, что это в порядке вещей. Малфой поднял кубок с кровью и заклинанием направил шар в него. Тот медленно скрылся в крови, и не успела Грейнджер уточнить один момент, как жидкость испарилась вместе с шаром, оставляя за собой лишь пустоту.       — Я.. Ау! — Гермиона схватилась за ладонь, порез на которой начал пульсировать болью.       — Должно сейчас пройти, — предупредил Малфой, даже не дрогнув от неприятных ощущений. Он лишь равнодушно глянул на свою руку.       — Его можно было бы назвать заклятием Воскрешения, — Гермиона глянула в вечернюю ночь за окном.       — Можно, — протянул слизеринец. — Было бы, если бы оно убивало, но оно действует лишь как заморозка.       — Да, я знаю, просто мысли вслух, — пульсация начала стихать. — Нельзя создать заклятие, которое вернуло бы мёртвого к жизни. Иначе бы нарушился баланс Вселенной, природы, и вечная жизнь миллиардов людей не оставила бы место для рождения новых.       Тишина укрывала их какое-то время, затем Драко подошёл к Гермионе и облокотился на ту же парту, что и она. Грейнджер ощущала миллиметр, который отделял её от прикосновения к его плечу.       — Каковы шансы, что это сработает?       Гермиона хотела бы ответить, что все сто. Что всё точно получится. Но правда в том, что это была бы ложь. А ему она лгать просто не могла, особенно сейчас, когда Драко доверился ей. Одна лишь правда и даже не половинчатая.       — Пятьдесят на пятьдесят, — Грейнджер повернула голову и очертила глазами его профиль. — Но ты ведь и сам это знаешь.       Драко прикрыл глаза и усмехнулся:       — И ни на ком проверить это Заклятие мы не можем, ведь несчастная подопытная жертва может умереть.       — Но я верю, что тому мальчику повезёт больше.       — Ты всегда веришь во всё хорошее, — спокойно произнёс Малфой, а Гермиона даже не стала спорить. Это правда. — Мне надо идти.       — Что, уже? — встрепенулась Гермиона. Было ясно, что идти не в кроватку в гостиной Слизерина.       — Ну, конечно, можно ещё недельку-три подождать, поспать, полетать на метле.. — издевался Драко, но затем сменил тон: — Да, сейчас, Грейнджер. Я больше не могу и не буду ждать.       — Ладно, — шумно выдохнула Гермиона, складывая руки на груди. Тревогу и нервозность переправляя в это злое движение, чтобы оставаться в себе хоть как-то, чтобы не дать страху за его жизнь окончательно свести себя с ума. А он всё нарастал, и нарастал, и нарастал.. — Хорошо, только как ты собираешься добраться до Мэнора?       — Через камин в кабинете Макгонагалл, — бросил Драко.       Он спланировал всё заранее.       — И..       — Которую ты выведешь из кабинета и отвлечёшь, — твёрдо посмотрел на девушку Малфой.       Гермиона приоткрыла рот, хлопая глазами, затем закрыла и прищурилась:       — Я не смогу солгать ей настолько правдиво, чтобы она меня сразу не раскусила! Она же работает профессором столько лет!       Малфой закатил глаза, но по резким движениям головы становилось понятно, что он начинает злиться:       — Старость — не причина, которая не позволит обмануться.       — Я имела в виду другой фактор.       — Да какой угодно, Грейнджер, хватит. Хватит строить из себя святошу, мы оба понимаем, как искусно ты умеешь лгать, когда захочешь, — Драко сделал шаг вперёд и ухмыльнулся: — Твои друзья всё ещё ни о чём не догадываются.       — Хватит меня порицать этим, между прочим, я делаю это ради...       Она замолчала, и Драко приподнял бровь.       — Ради?       Нас. Нас обоих. Ведь иначе его обвинят в применении тёмной магии и насильственного подчинения в её отношении. Ведь иначе никто не поверит, что у них правда что-то может быть, и может быть добровольно. Если их притяжение через призму ненависти можно назвать добровольным. Ведь иначе её будут порицать и жалеть, и если первое уже не трогает, то вот второе Гермиона терпеть не собиралась. Потому что Малфой помогает ей жить, а не выживать. Он — её эмоции и чувства даже тогда, когда внутри ничего нет.       — Что мне сказать Макгонагалл?       — А что её вырвет из кабинета на какое-то время? — вопросом на вопрос ответил Малфой.       Гермиона закусила губу, прикидывая варианты. И все они сводились к одному.       — Значит, я увижу чьё-то бессознательное тело в коридоре, а ты, под Дезюллиминационными чарами пройдя со мной в кабинет, через камин переместишься в Малфой-мэнор?       — В точку, — щёлкнул пальцами Драко. — Пойдём.       — А как ты вернёшься? — поспешила за ним Гермиона, потому что Драко уже выходил из кабинета.       — Подумаю, когда спрячу Нарциссу и оживлю того мальчишку, — бросил Драко, что только больше возмутило Гермиону.       Она понимала его приоритеты сейчас, но его жизнь и возвращение сюда были одним из её приоритетов, поэтому так просто она отпустить его не могла.       — Нет, так не пойдёт! Малфой, я должна точно знать, что ты вернёшься и вернёшься дееспособным, и лучше всего будет сделать это таким же путём..       — Грейнджер..       — Тем более, что спрятав свою мать ты будешь уверен в её безопасности, а значит мы сможем рассказать обо всём Макгонагалл, так что препятствий для..       — Грейнджер, посмотри на меня! — развернув к себе, встряхнул её за плечи Драко. Она замерла, глядя в серо-голубые айсберги. — Мне сейчас своих нервов хватает, так что не вешай на меня свои. Я знаю, что делаю, и знаю риски, и ты о них знаешь, так что хватит твердить о безопасности, которой все эти дни и не пахло.       Гермиона стряхнула его руки и сделала шаг назад.       — Я просто волнуюсь за тебя, Малфой, — поджала губы Гермиона. — Почему ты не позволяешь сделать мне даже этого?       — Потому что без волнений меньше боли. Просто отпусти и прими возможные развития событий, Грейнджер.       — Да? — усмехнулась Гермиона, складывая руки на груди. — Если это так просто, то почему не сделал этого ты?       Драко хотел надеть броню. Хотел выпустить шипы, она видела это, он хотел оттолкнуть её и поранить, чтобы потом эти же раны зализал. Но он боролся с собой, и вместо голимого яда отдал чёрствую правду:       — Потому что это ни черта не просто. Но так надо. И теперь я это сделаю, так что если ты всё ещё помогаешь мне, то сделай также, ладно? — а вот этот змеиный злой прищур никогда не спадёт, сколько бы он не боролся.       — Макгонагалл скоро ляжет спать, нам следует поторопиться, — отвернулась и обошла его Гермиона.       Они шли молча, никого вокруг не было. Ни души. Будто весь Хогвартс вымер, но Грейнджер напоминала себе, что просто не так давно был отбой.       Гермиона раза два повторила вслух план их действий, и когда захотела сделать это снова, поймала предупреждающий взгляд Малфоя. Да, пожалуй, это было бы слишком. Всё-таки он — не мальчики, за которых она всегда брала ответственность на себя. Малфой — полная им противоположность, и ему даже гораздо легче и лучше было бы не знать, что вместе с ним ответственность взял кто-то ещё.       Остановившись возле кабинета Макгонагалл, Гермиона выдохнула, готовая изображать страх и панику. А по факту их даже изображать было не нужно, всё было правдой. Просто причина не та, что на самом деле.       Грейнджер посмотрела на Малфоя, ожидая, что он сейчас наложит на себя скрывающие чары. Но он стоял и просто держал в руке палочку, глядя на неё.       — Ну? — не поняла Гермиона. — Драко, чего ты ждёшь?       — Ещё одно волнение, — ответил он. — Последнее.       Малфой обхватил рукой её затылок и притянул к себе, впиваясь в губы и выбивая воздух. Это было быстро, резко и неаккуратно, но Гермиона всё равно успела утонуть в этой секунде, цепляясь за его одежду и надеясь, что в какой-нибудь Вселенной ей не пришлось его отпускать.       — Последнее, — повторила Грейнджер часто дыша, когда Малфой также резко отпрянул, и поднимая на него взгляд. — Всё будет хорошо.       Он не ответил, скрываясь в пустоте и невидимости чар. А ей и не нужен был ответ. Просто знание, что он услышал эти изжившие себя, но так много значащие слова.       Гермиона пять раз быстро постучала в дверь и по горгульям, изначально входя в образ. Дверь отъехала и девушка взбежала в верх по лестнице, — она наложила на Драко «Оглохни», чтобы топот его ног не был слышен — опёрлась о косяк двери и без вступлений, задыхаясь, произнесла:       — Профессор Макгонагалл, там ученик, он.. Он без сознания, скорее, нужно что-то сделать!       Минерва без лишних слов тут же отбросила перо и пергаменты, подскочила и подбежала к ученице.       — Ведите, мисс Грейнджер.       И Гермиона не позволила себе обернуться. И пока они бежали, Грейнджер отсчитывала точные секунды, в какой момент Драко исчез из Ховгартса. И понять точный момент было слишком легко.       — Здесь! — произнесла девушка. — Он здесь! Он.. Он был здесь..       — Где же? — стала озираться Минерва.       Гермиона начала разыгрывать замешательство. И у неё получалось очень даже правдоподобно.       — Где же он, мисс Грейнджер? — осторожно подошла к ней ближе профессор.       — Нет, — сглотнув, с горечью произнесла Грейнджер. Вот он — момент. Тот самый. В сердце стало слишком пусто и больно. — Его здесь нет.       — Вы уверены, что видели этого ученика? Как он выглядел?       — Я не помню лица, оно было смазано, помню только форму и сам факт его нахождения тут, — не особо внятно произносила Грейнджер.       Профессор вздохнула и опустила ладонь на плечо ученицы.       — Думаю, вам нужно отдохнуть, мисс Грейнджер. Дементоры, смерти, нападение на вас — всё это подвергает вашу нервную систему опасности, — в её словах было столько сочувствия. А Гермиона ведь почти не играла. — Я настоятельно рекомендую не ходить вам завтра на уроки, а выспаться и отдохнуть.       — Но.. — сначала она хотела возразить. Но потом представила, как будет прожигать взглядом пустующее место Драко в Большом Зале, на уроках, как будет следить за беспокоящимся взглядом Забини и передумала. Уж лучше она вместо этого будет спать и выйдет в социум тогда, когда можно будет наткнуться на самоуверенную усмешку среди сотни людей. — Думаю, вы правы, профессор, я так и сделаю. Извините, что зря потревожила вас.       — Ничего страшного, я всё понимаю, — улыбнулась директор. — Пойдёмте, я провожу вас до гостиной Гриффиндора.       И всю дорогу до кровати в мыслях бились ненадёжные в своей надежде три отчаянных слова:       Всё будет хорошо.

***

      В Мэноре было так же тихо, как во времена Волдеморта. Когда все под гнётом страха съёживались и шли за длинный стол во главе с самой Смертью, которая этой Смерти боится.       Драко знал, где искать. Всё в той же комнате, из которой он еле ушёл когда-то. Вообще-то не так уж и давно, просто время в постоянном стрессе скатывается в один снежный ком и растягивается в непрекращающимся снеге, часы превращая в дни, а дни — в месяцы.       Он поднимался по лестнице и не хотел представлять, в каком сейчас состоянии Нарцисса. Насколько всё плохо? В сознании ли она? Как остры её впалые скулы и темны глаза и кожа?       Малфой резко остановился, сжимая виски. Блять, нет. Это выше его сил. Никаких картинок в голове, никаких вопросов. Он просто придёт, сделает это и спрячет мать. А потом уйдёт.       Открыв дверь, Драко увидел кровать, на которой теперь лежала Нарцисса. Серая, как увядающий цветок. Малфой почувствовал прилив сил, заметив движения её грудной клетки.       Просто на всякий случай.       Он отвёл взгляд и посмотрел на двух мужчин в тёмных мантиях, сидящих возле кровати.       — Где Аласдер? — холодно спросил Драко, обращая на себя их внимание.       Те одновременно уставились на него и усмехнулись:       — Глянь, объявился.       — Повторяю вопрос: где Аласдер?       Более крупный из них кивнул второму с неприязнью и ожиданием представления на лице:       — Приведи Конна и Аладсера.       Драко надеялся, что Пожиратель аппарирует за ними. Только заранее опроверг свою же тупую надежду, потому что амбал встал и вышел в коридор, стуча в две соседние двери.       Фу, блять. Он сожжёт нахер обе эти комнаты. И мысль, что почти все время Нарцисса, видимо, от слабости спала, успокаивала. Иначе палочка могла соскочить чуть правее, попав прямо на Аласдера с произношением на вторую гласную — как она жила, когда за стенкой эти ублюдки?       Также, как жил ты, когда двумя этажами ниже был Волдеморт. Холодно, молча и безэмоционально, подавляя страх и отвращение.       — А мы тебя ждали к самому последнему дню нашей сделки, — развёл руки Аладсер, входя вместе с Конном в гостиную. — И поэтому хотели сделать тебе сюрприз и убить обоих, чтобы не заставлял нас так долго ждать.       Драко понимал, что Корсби просто хочет позлить его и вывести из себя. Даже слишком предсказуемо.       — Надеюсь, в состав вашего сюрприза входил торт, как положено на всех мероприятиях, — равнодушно произнёс Малфой.       Конн хмыкнул, Аладсер же прищурился и сцепил руки в замок за спиной.       — Не будем медлить, Драко. Ты сделал свой выбор, так продемонстрируй нам его.       В комнату привели, швырнув на пол, того маленького мальчика. Только он больше не плакал: просто тихо сидел, смотря в пол и явно ожидая своей смерти. Он перебирал свои пальцы на руках, будто что-то считал.       Готовый, мать вашу, к смерти. Какой же всё это пиздец.       Малфой молча и бесстрастно потянулся за палочкой. Он всегда хотел, чтобы в голове существовал переключатель, которым по желанию щёлкнешь — и ничего не чувствуешь. Ни эмоций, ни чувств, сплошное ничего. И если раньше он пользовался подобным Малфоевским лишь наполовину, просто защёлкивая маску на затылке, то сейчас врубил на всю катушку.       Вернее, вырубил. Он не ощущал ничего, что могло бы помешать или не помешать. Сплошная пустота, и это тоже его устраивало.       Как только Драко поднял палочку, проснулась Нарцисса. Её сознание даже ещё не успело очнуться, как женщина воскликнула:       — Нет, Драко, не делай этого! Ты же знаешь, так будет только..       Но он лишь окинул её равнодушным взглядом. Не слышал её дальнейших слов, не слышал это отчаянное «убийство убьёт и тебя», слышал только тишину в голове и спокойствие.       Открыв рот, ему показалось, что он сказал не то, что должен, а те три слова, со сбитым дыханием и в спешке произнесённые Грейнджер.       Всё будет хорошо.       Но на самом деле же это было то словосочетание:       — Авада Кедавра!       И он сделал это. Поставил ударение на первую гласную, всё ещё обитая где-то в этой больном умиротворённом спокойствии. Сейчас он реально мог просто повернуться и направить вторую гласную на Аласдера и даже не моргнуть. Настолько было тихо. Но его удерживало одно лишь только последствие: если он позволит себе это сделать, Конн тут же не просто не даст Нарциссе антидот; он убьёт и его мать и его самого.       Поэтому сейчас Малфой наблюдал, как тело мальчика безжизненно падает набок, а пальцы перестают мельтешить. Они так и замерли: с загнутыми четырьмя.       Нарцисса закрыла рот дрожащей рукой, не позволяя себе слёзы в присутствии врагов, но Малфой знал, что как только те уйдут, она перестанет сдерживаться. Всё-таки он сделал то, отчего она уберегла его когда-то.       — Поразительно, как отличаются твои эмоции тогда и сейчас, — переступив через тело мальчика, произнёс Аласдер.       — У меня было время перестать жалеть незнакомца, — протянул Малфой. Затем кивнул в сторону матери, которая продолжала давить свою боль: — Антидот, Аласдер.       Тот расплылся в улыбке, приблизился к Драко и закинул руку ему на плечо. И вот сейчас Драко почувствовал. Но это было лишь отвращение, укутанное мерзостью.       — Знаешь, а я ведь могу и не дать тебе его, — весело произнёс он. — Обмануть тебя, не сдержать условия сделки, ведь мне за это ничего не будет.       Драко молчал, понимая, что тот может не блефовать. Что Корсби может не дать антидот, убить Нарциссу и бесследно сбежать, Драко даже поднять палочку не успеет. Но если слева от него стоял Аласдер, то справа — Грейнджер. И она твердила со своей раздражающей уверенностью, что всё будет хорошо и Корсби сдержит своё слово.       Он, сука, сдержит его. Или Малфою будет нечего терять и он не не успеет поднять палочку: он перережет Пожирателю глотку тем кинжалом, который прихватил с собой из их с Грейнджер класса.       — Можешь, — согласился Драко. — Но ведь это не так весело, как играть по правилам. Иначе бы ты убил их обоих раньше.       Аласдер молчал, выдерживая длинную паузу. Типа страшную, нервную, как хлипкий трос. От души забавляясь, только вот Малфой всё ещё не нажал переключатель обратно.       — Да, ты прав, — расплылся в ещё более широкой улыбке Аласдер и хлопнул Малфоя по плечу. Ебать, его сейчас стошнит. — По своим правилам я играть люблю.       И что бы это не значило. Что бы не значило, — потому что Драко не представлял и спрашивать не стал — Корсби отошёл от него и достал из кармана ампулу с голубоватой жидкостью и кинул Малфою.       Драко сжал её в кулаке, стараясь не сломать силой, которая ломилась сквозь пальцы. Чувствам и эмоциям не обязательно проявляться в голове.       — Признаюсь, это было увлекательно, — ухмыльнулся Корсби. — А для тебя, щенок, поучительно. Так что помни, что ты и любой другой у нас под контролем, что мы достанем вас всех и везде. Пытайтесь выловить нас сколько угодно, лишь зря потратите нужные нам ресурсы.       На его лице больше не было напускного веселья — только что-то слишком высокомерное и мерзкое. Пожиратели, все, которые были в комнате, подошли к Аласдеру.       — Тело уберёшь сам, — бросил Корсби, а затем снова ухмыльнулся: — Если успеешь.       Они аппарировали, не успел Драко понять, что тот имел в виду.       Но если честно, ему было плевать. Всё, что сейчас имело значение, так это влить в организм Нарциссы эту чёртову голубую жидкость. И пускай она не давала никаких гарантий, что вообще являлась антидотом, у Драко всё ещё как всегда не было другого выбора.       Насмешка всего грёбаного мира.       Стоило ему развернуться и подойти к матери, как все его ожидания оправдались. Нарцисса схватила его за кисть руки и глазами, полными слёз, остановила:       — Драко, что же.. Прости меня, Драко, я не должна была допустить этого, не должна была позволить этой ситуации произойти, — щека женщины стала влажной. — Какая из меня мать, если теперь ты навсегда...       — Я ничего не хочу слышать, мама, — выдернул руку Малфой. Он присел на кровать и откупорил крышку ампулы.       — Ты меня ненавидишь, — на выдохе тихо сказала Нарцисса, позволив себе ещё одну слезу, и покачала головой. Как будто смирялась с этим, как будто принимала. Считала его ненависть к себе правильной.       — Ненавижу? Ты что, рехнулась? — зло прыснул Драко, останавливая дрожащую руку матери. — Здесь нет твоей вины, всё это произошло бы в любом случае, хочешь ты этого или нет. Виноват грёбаный Аласдер и его люди, а не твои материнские качества.       Драко не дал матери ответить или возразить, поднеся ко рту ампулу.       — Выпей её.       Нарцисса запрокинула голову и позволила жидкости влиться в горло. Она проглотила её и тогда. Тогда по венам Малфоя потекла кровь, тогда он начал снова видеть и ощущать кислород в лёгких. Будто антидот выпил он, а не его мать. Но чувствовать он начал вместе с ней.       Виски сдавило железной леской, разрезая нервы в кровь. Драко сдавил их, выдыхая. Ловушка психики, обманка. Плата за временное отключение эмоций и чувств высока, но не достаточно, чтобы он пожалел, что заключил сделку с самим собой. Что лишился чего-то взамен на чужую жизнь.       Парень ощутил осторожное прикосновение к плечу. В голове возникла такая же картинка только с присутствием мерзости и грязи, которая пульсировала совсем недавно. Он сцепил зубы, чтобы не скинуть руку матери.       — Милый, тебе плохо?       — Всё нормально, — покачал головой Драко. Плевать на него. Он стал всматриваться в лицо матери, выискивая признаки работоспособности антидота. И слава Салазару, её лицо приобрело более живой оттенок. Губы постепенно розовели, серый цвет глаз иссыхал и сменялся карим. Чёрт.       Нарцисса от его взгляда забеспокоилась ещё больше: между бровей пролегла складка.       — Драко?       — Чёрт, — резко выдохнул Малфой и позволил себе ещё одно волнение, сжав мать в объятиях и вдыхая запах её волос. Дорогие цветочные духи и её любимый кофе. С корицей и гвоздикой.       Нарцисса молча расслабилась и положила руки ему на спину и затылок, притягивая к себе. Она жива. Она, блять, жива и здорова.       Значит, жив и он.       — Пойдём, — отпрянул Малфой, поднимаясь и протягивая матери руку, — Лив перенесёт тебя во Францию.       — Прямо сейчас, без вещей и... — удивилась женщина, но Малфой поджал губы и отрезал всякие отговорки.       — Да, мама, прямо сейчас. Я больше не допущу этой ошибки.       Нарцисса посмотрела на него, затем слабо кивнула и вложила свою ладонь, поднимаясь на ноги. Впервые за всё это время. Драко сглотнул и призвал эльфийку, которая бросилась к ногам Нарциссы и начала лепетать что-то слезливое.       — Оставь это на потом, Лив, — пресёк радостные страдания домовихи Драко. — Сейчас ты должна перенести Нарциссу в нашу резиденцию во Францию, и проследи, чтобы об этом не узнала ни одна единая душа и эльфы в том числе не посмели болтать это кому-либо.       — Они вас услышали, молодой хозяин, — поклонилась Лив. Да, это одна из способностей эльфов Малфой-мэнора — они слышали приказы с любого расстояния. — Лив тоже. Лив возьмёт с собой троих эльфов, Микки, Лори и Швальца, для полного удобства и комфортного проживания Миссис Малфой.       — Хорошо, — кивнул Драко и передал руку матери в ладошку эльфийки.       Нарцисса посмотрела на тело мальчика, лежащее в паре метров от неё, и прикрыла глаза на секунду. Затем вздохнула, выпрямила спину и посмотрела на Драко. Но даже с такой выдержкой ей не удалось скрыть осколков стекла в глазах. Сахар никогда не перебьёт горечь, этот привкус будет следовать в каждом приёме пищи.       — А что с..       — Я вернусь и разберусь, — спокойно произнёс Драко. И холодно. Настолько, что Нарцисса отвернулась и незаметно поёжилась. Но это была не её проблема.       Вместе с хлопком исчезла Лив с Нарциссой. Малфой ещё раз бросил взгляд на тело мальчика, убеждая себя, что точно произнёс заклинание с ударением на первую гласную.       В лёгкие забрался запах свежести и спокойствия. Франция. Он любил эту страну за её ритм, совершенно отличный от Великобритании. За окном была глубокая ночь, слышался шум дрожащего асфальта под магловскими редкими машинами. Их поместье было далековато от магловских переулков страны, но если вокруг стояла тишина, можно было расслышать звуки другого мира. Лишённого зелёных лучей в грудь, но полного свинцовых пуль в сердце.       — Люциус редко когда любовался этими видами, — сказала Нарцисса, и в её голосе спряталась грустная улыбка.       Драко вынул руки из карманов и сел на кровать с балдахином рядом с матерью.       — Здесь ты будешь в безопасности. Если будут приглашения на благотворительные вечера в Великобритании, при желании просто переводи средства, не появляйся там. Думаю, причины ты сумеешь придумать, — усмехнулся Драко, зная умение своей матери играть на людях и играть правдоподобно.       Миссис Малфой улыбнулась и коснулась щеки сына ладонью.       — Боюсь, у меня будет слишком много времени для полёта фантазии. Даже успею заскучать.       — Общества Франции найдут тебя раньше, чем ты купишь ванильный круассан, мам, — хмыкнул Малфой. Важные, привязанные к творчеству и абстракции люди Франции всегда увязывались за богато одетыми людьми.       — О, ну тогда тоска мне ни к чему, — рассмеялась Нарцисса, и Драко знал, что ради смеха матери пережил бы эти адские две недели ещё и ещё. Столько, сколько понадобится, чтобы она смеялась своей настоящей улыбкой, не предназначенной для камер репортёров.       — Мне пора, — глянув на часы, Малфой поцеловал Нарциссу во всё ещё, кажется, влажную щёку и поднялся, собираясь аппарировать.       — Драко, — волнительно произнесла женщина, и Малфой поднял голову. Нарцисса положила ладонь на ладонь и посмотрела ему в глаза, протягивая тонкую, но крепкую нить. — Спасибо. И прости меня.       Он не хотел говорить. Лучше было бы оставить это в том классе, наполненном мазками крови и стекающим со свеч воском. Но если бы он позволил себе это сделать, Нарцисса сожгла бы себя виной. Зачем ему спасать мать, чтобы потом та сама себя убила?       — Я не убил его, мама, — размеренно сгустил воздух Драко. Лив мельтешила где-то за его спиной, расставляя для Нарциссы еду на подносе.       — Что значит не убил? — нахмурилась миссис Малфой, всматриваясь в лицо сына в писках ответа. — Я же видела, это была Авада, он упал замертво..       — Мы с Грейнджер создали заклятие, что-то типа временной Авады, — начал кратко объяснять Драко. Времени на детали не было. Времени вообще когда-нибудь хоть на что-нибудь хватало? — Его тело и органы остановили работу лишь на время, а душа перенеслась в Вертекс. Я вернусь и верну его сюда.       — Вы с мисс Грейнджер? — всё ещё хмурилась женщина.       — Да, — ровно ответил Драко. А затем понизил тон, смотря в родные карие глаза: — Я никого не убивал.       Нарцисса какое-то время обдумывала услышанное, прикидывала, насколько слова сына — правда. Не просто ли он успокаивает её, выдумывая небылицы, лишь бы уберечь от чувства вины. Но глаза Драко не оставляли шанса на обман, как кукушки убеждают своим пением людей в их вопросах «а сколько...?».       На лице миссис Малфой появилась искренняя улыбка облегчения. Счастья. Твою мать, счастья, когда Драко пришлось вывезти её из страны, чтобы спрятать и не позволить снова оказаться на пороге Смерти. Чёртов ад.       — Я люблю тебя, дорогой, — наклонила голову женщина. Микки раскладывала перенесённые из Мэнора вещи Нарциссы.       — Поспи, пожалуйста, — Малфой обернулся, находя взглядом эльфийку, наливающую молоко в кофе. — Лив проследит.       — Хорошо, — кивнула Нарцисса, которая точно всё ещё была против идеи оставить его одного в Великобритании. Она поджала губы: — Будь осторожен.       Драко позволил себе на последнюю секунду рассмотреть лицо и глаза матери, а затем аппарировал, не позволяя себе задерживаться тут ещё больше. Он вернётся к ней. К ней и за ней. А может навсегда переедет во Францию, переправив акции отца из Британии сюда и оставляя эту гнилую ёбаную страну навсегда позади. Навсегда в прошлом. Навсегда окутанную чернью, где-то на одной из страниц истории.       Но пока что он снова вдыхает в себя её извечный запах топлива и дождя, взглядом натыкаясь на четыре зажатых пальца.       Малфой сжал глазницы, вздохнул и подошёл к мальчику, опускаясь на колено и зачем-то дотрагиваясь до его шеи. Конечно, там не было пульса.       Всё будет..       Драко потянулся к палочке, достал её.       Всё будет..       Это как русская рулетка. Крути, но ты никогда не узнаешь, что тебе выпало. Шансы пятьдесят на пятьдесят. Вот и сейчас. Сорок девять или пятьдесят один?       Он поднял палочку, открывая рот, чтобы ударить тело мальчика Круцио и вернуть пульс.       — Хорошо. Кру..       Под затылком оказалось что-то твёрдое. Похоже на стену. Да, наверное, это была стена, в которую он отлетел, потому что что-то тёплое чувствовалось на затылке, что-то чистое. Драко закашлялся, пытаясь сквозь тьму в глазах и какие-то блики нащупать палочку рядом, но пальцы еле передвигались по полу. Её нигде не было. Спину и шею ломило от удара и силы, с которой он врезался в бетон. Блять, что за чёрт?       Горло перехватывало, шум в ушах не позволял различать слова, только какие-то смешанные звуки. Кто-то бежал, это точно, Драко ощущал тряску мрамора пола. Или тряслись его хрящи?       Ещё кто-то резко перевернул его на спину, позволяя вдохнуть кислород, но фейерверки перед глазами от резкого движения стали ярче.       — Па.. Очка.. — кряхтение не было похоже на слова, но он всё ещё ни черта не понимал.       — ...ужен, практически без сознания, — слова нависшего над ним человека стали постепенно сформировываться в единые предложения.       — Отлично, убери слово «практически» и доставь его в камеру Министерства, — грубый голос в приказном тоне, который был похож на скрежет металла по асфальту.       — Ку.. Да? — снова закашлялся Драко, но внезапная тьма не дала шанса сказать ещё хоть что-то или вслушаться в разговор, как он начал догадываться, авроров. Рука парня упала на пол, а глаза залились тягучим едким свинцом.

***

      Цепи звякнули, когда Малфой убрал руку с подлокотника на колено. Они чертовски не подходили к его часам. На Люциусе когда-то они смотрелись уместней, особенно с белой рубашкой.       — Дисциплинарное слушание от восьмого февраля объявляю открытым, — это была та же женщина, что и чуть меньше года назад. Выгоревшие светлые волосы, стянутые в такой тугой пучок, что она казалась лысой.       Честно? Драко не против лично побрить налысо эту суку. Ведь она ни черта не препятствовала легилиментам, которые чуть менее года назад пытались залезть в голову его и его матери, чтобы изменить воспоминания и приписать ложные убийства.       Тогда он выкрутился. А сейчас? Судя по дате, заседание началось сразу после той ночи, когда его оглушили и доставили сюда. Он очнулся несколько часов назад, и за это время его не кормили, только всунули стакан воды перед началом слушания, чтобы он смог дать вразумительные ответы. Но сил не было, ведь до этого момента следовали две недели практической голодовки из-за стресса. Чёрт, у него практически не было сил.       А для создания и удержания стен в сознании нужно огромное их количество.       Плюс-минус сейчас день. Значит Пророк уже трепещет о преступности Драко Малфоя или по какому поводу его тут держат? Он нихера не знал. Никто ничего не сказал, просто заперли в одиночной камере без сознания. Поэтому он просто надеялся, что мать не выписала себе Пророк во Францию.       — Разбирается дело о применении одного из трёх непростительных заклятий, запрещённых Министерством магии, Драко Люциусом Малфоем, проживающим по адресу...       — Ну, теперь хотя бы знаю причину, по которой меня обвешали цепями, — хмыкнул Драко.       По факту это было незаконно. Суды не имели право начинать слушание сразу в день или на следующий после поимки человека, необходимо было время для составления протоколов и уведомления самого виновного. Но когда в отношении бывших-небывших Пожирателей было что-то, соответствующее закону? Как кошка обещает оставить крысу в живых.       — Хотя бы знаете причину? — возмущённо приподняла брови Василия Гритнесс, как услышал Малфой из её перечисления сегодняшних клоунов Визенгамота. Она поправила очки, странным образом не цепляющие её лысый пучок. — Вы применили Аваду Кедавру к восьмилетнему мистеру Олову Зальцману!       Малфой нахмурился, а затем истерически рассмеялся, запрокидывая голову. И наверняка этим действием никак не помогая своему положению. Признан невменяемым. Но всё встало на свои места. Зеркало треснуло от пера.       Если успеешь. Аласдер сообщил аврорам об убийстве. Придумал отличную легенду и наверняка через какого-нибудь выдуманного гостя, пришедшего на вечер в Мэнор к Нарциссе раньше положенного времени и тем самым замаскированным под свидетеля, сообщил об увиденном убийстве. А большего аврорам и не надо, чтобы арестовать того, кого они хотели упечь в Азкабан ещё в прошлом году. Всё слишком просто.       Он не успел убрать тело. Не успел даже попытаться оживать. Он просто не успел, вот и всё.       — Я его не убивал, — холодно, спокойно покачал головой Драко. Он точно знает, не убивал.       Ведь всё будет хорошо. Она так сказала. О чём она думает сейчас?       — Раз уж мы перешли к этой части слушания.. — убрала листов десять Василия и стала зачитывать: — «Подсудимому вменяется в вину нижеследующее: то, что он сознательно, намеренно и с полным пониманием незаконности своих действий, восьмого февраля в ноль часов и три минуты произнёс заклинание Авады Кедавры по отношению к восьмилетнему волшебнику Олову Зальцману, оставшимся без отца и матери, тем самым нарушив закон о "Запрете применения непростительных заклятий, караемых пожизненным заключением в Азкабане"».       Кто-нибудь попытался хотя бы узнать, как умерли родители мальчика? Или Аласдер и об этом позаботился?       — Вы — Драко Люциус Малфой? — спросила Василия.       — Да.       Он знал, как нужно вести себя. Никаких мельтешений, никаких криков. Спокойствие, холод и разумность.       Особенно, когда понимаешь, что шанса выпутаться нет. Что у тебя нет свидетелей и никто не станет разбираться в деле, что бы ты не говорил и какие бы аргументы не приводил. Дверь магазина захлопнули прямо перед носом. Он успел попрощаться с матерью. Но не с друзьями и.. И.       — Вы были восьмого февраля в Малфой-мэноре?       — Да.       — Вы знали Олова Зальцмана?       — Нет.       Интересно, весной веснушки Грейнджер становятся заметней? Он бы посмотрел. Если бы ему оставили возможность, а так.. Теперь за него это сделает Уизли.       — Тогда каков был ваш мотив, когда вы использовали Аваду Кедавру? — сощурилась женщина. На её лице собрались морщины.       — Я не убивал Олова Зальцмана, — с нажимом повторил Драко, откидываясь на спинку кресла.       Но на самом деле это лишь обманка. Он не чувствовал себя ни спокойно, ни расслабленно, напряжение съедало его изнутри. Но показать это — предать себя. А для Малфоев это непозволительная роскошь.       — Подсудимый не признаёт вину, так и запишите, Генри, — повернулась Василия к одному из сидящих, который записывал каждое произнесённое здесь слово.       Цепи снова неприятно звякнули.       — Я повторяю, я не..       — Видите ли, мистер Малфой, — прервала его судья, — у нас есть доказательства содеянного вами. Нам поступил вызов от Регины Гилберт, пришедшей к вашей матери на вечер в гости, но пришедшей раньше положенного времени. Вашей матери в Малфой-мэноре не оказалось, зато оказались вы и Олов Зальцман, зелёный луч в грудь которого увидела мисс Гилберт. Она тут же сообщила нам, и авроры застали вас рядом с мёртвым телом, над которым вы собирались продолжить издеваться, подняв палочку для применения очередного заклятия и...       — А где же тогда сейчас ваша Регина Гилберт?       — У мисс Гилберт шок, и по этой причине она отказалась свидетельствовать против вас в зале суда, — ещё больше сощурилась Василия, которая начинала терять терпение. — Но её личное присутствие нам и не нужно, хватит слов, доказывающих...       — Хватит слов, вы сейчас серьёзно? — прыснул Малфой. — Мне казалось, мы не в тысяча восемьсот девяносто шестом, когда десятерых магов осудили просто из-за слов, сказанных столетней ведьмой? Вам не приходило в голову, что никакой Регины не существует, что её память не даже не удосужились проверить, и непонятная женщина просто выдумала эту легенду, чтобы подставить меня? Потому что я никакого не уби..       Это походило на сумасшедший дом. Шоу в стиле сюрреализм. Бред, абсурд и один из его кошмаров в Мэноре, потому что просто не могло происходить. Стало тихо. Громко. Кровь билась, желая вытащить Малфоя из этих цепей. Он хотел увидеть небо. Неожиданное желание, но да, не дождливое и не серое, как обычно бывает в магической Британии.       Не в немых тучах.       — Довольно, мистер Малфой! — стукнула молоточком по дереву судья, сжимая кулаки от нетерпения. — Довольно лжи и притворств, доказательство в виде вашего присутствия возле мёртвого тела неоспоримо, ваши выдуманные аргументы в свою защиту ни к чему. Ещё неизвестно, что вы сделали с собственной матерью..       Блять, что? Что эта хренова тварь несёт про него и Нарциссу?       — ..но это мы выясним после вашего заключения. Кто готов признать Драко Люциуса Малфоя виновным?       Все. Подняли руки все присяжные, включая саму судью.       — Кто готов признать Драко Люциуса Малфоя невиновным?       Интересно, ему позволено было поднять руку? Да? Тогда он так бы и сделал, если бы не тратил все силы на ровное дыхание, которое выходило из строя. Осознание резало наживую.       Ничего не будет хорошо, Грейнджер. Ты мне солгала.       А он ведь правда поверил ей.       — Тогда я, данным мне правом главы Визенгамота, единогласным голосованием признаю Драко Люциуса..       Дверь влетела в стену, опасно покачиваясь на петлях. Кто-то явно торопился до красноты щёк. Цепи снова звякнули, словно время превратилось в тянущуюся грязь. Тик-так, бам.       — Гермиона Джин Грейнджер — свидетель защиты.