All I wanted

            Пэнси провела рукой по шее, надавливая на мышцу. Этой ночью она очень плохо спала, и все мышцы ныли, нарочно напоминая те кошмары, впечатавшиеся в сознание. Драко с Блейзом и Дафной уже были на ужине, но из-за нескольких неудачных попыток наложить косметику так, чтобы скрыть синяки и помятость и одновременно с этим подчеркнуть черты лица, ей пришлось задержаться. Плевать, что происходило вокруг. Плевать, что девушку с её же курса убили. Убили. Плевать, потому что Пэнси не хотела терять себя, погрязая в уныние. Было страшно утонуть, поэтому вести себя, как прежде, было лучшим вариантом. Никаких изменений. Ни перед кем. Ну, кроме одного человека, которому доводилось видеть её без карманного набора масок. Только вот Теодора она в гостиной не видела, может, он уже давно в Большом Зале?       Паркинсон неосознанно ускорила шаг вслед за проскочившей мыслью. В последнее время они с Ноттом всё чаще виделись и проводили время вместе, потому что с ним было комфортно. Можно было не бояться упасть с планки или надломить одну из натянутых улыбок, не переживать по поводу невысказанной едкости, на которую уже не было сил, потому что все они были высказаны рандомным людям, кто осмеливался бросить ей вызов. Попытаться уколоть, но Пэнси всегда выдерживала планку, выпуская тысячи иголок. Даже если за них приходилось жертвовать собственной кожей, что отпадала вслед за выстрелами. Неоткуда было брать средства для изготовления. И Теодор понимал её. И с Теодором было интересно. Ей хотелось, чтобы он что-нибудь сказал, о чём-нибудь рассуждал или глупо шутил до её цокания и ухмылки. Хотя сейчас Нотт стал шутить реже, но продолжал. Искренне, он никогда не выдавливал. Никогда не строил из себя полного сил, когда этих самых чёртовых сил не было. Не делал этого рядом с ней. Потому что с остальными всё было наоборот. Возможно, ещё кроме двух своих друзей.       Они были похожи. Больше, чем Пэнси думала раньше. А её тянуло к похожему, потому что в этом всегда была заинтересованность. Проверить, насколько точно, насколько близко. Заметить десятки различий, а потом в два раза больше сходств. И стать понятой. И понять.       И Нотт понимал, почему Паркинсон продолжала так старательно выводить стрелки на глазах и подчёркивать линию носа. Чтобы держаться за старые привычки и нужды. Чтобы сохранять видимость ориентира, которого больше не было. Он шутил над этим, но понимал, Пэнси знала это. И ей было наплевать, что другие назвали бы её озабоченность собственной внешностью глупостью. Какая нахрен разница, если те самые, кто осудил бы, были в том же положении, что и она?       Тем более, что они видели лишь то, что хотела она. Что показывала она. И видели былую идеальность, ни капли не затронутую. И мнение их волновало Пэнси тогда, когда требовалось подтверждение её видимости ситуации. Зависть? Восхищение? Осуждение? Отлично. Это значило, что у неё получалось лгать всем и самой себе в течение дня так искусно, что не возникало вопросов. Ни у кого, кроме Нотта, просёкшему всё с самого начала. И Дафны, но от той вопросы звучали реже, потому что подруга делила себя с Забини. Так искусно, чтобы ночью стереть всё с лица и посмотреть в зеркало на абсолютно другую девушку. Которая быстро ляжет спать, чтобы спрятаться, а утром проснётся и всё по новой. По кругу. Кроме встреч с определённым человеком, где быть той понурой девушкой было не страшно. Не стыдно.       Но даже ту понурую девушку без косметики волновал бал. Не так, как ту, что сияла днём при всех, но всё же. Это как перевалочная станция, до которой требовалось дотянуться, сделать последний рывок, чтобы ослепительно улыбнуться и откинуть чёрную прядь волос в последний раз. А потом уехать домой и забыть это полугодие как страшный сон. Вздохнуть полной грудью. Восстановиться. Обзавестись нерушимыми запасами средств и сил ко второму учебному полугодию. Ведь Пэнси решила остаться. Решила дотянуть всё до конца, а ещё потому, что оставался Драко. Она узнала об этом недавно. Кстати, остаётся вместе с Тео. И с Забини и Дафной, конечно же, их она и хотела упомянуть во вторую очередь.       Поэтому волновал бал, поэтому волновал её спутник, с которым всё было нормально. Наверное. Да, всё было определённо хорошо, потому что..       Не в этот раз, Пэнс.       Я устал, Пэнс.       Паркинсон остановилась в коридоре, оглядываясь по сторонам. Никого, коридор был абсолютно пуст. Слизеринка подошла к стене и облокотилась спиной, позволяя себе закрыть глаза и выдохнуть. На секунду. Три.       Потому что Драко вызывал у неё вопросы. Он всегда хотел её. Они всегда знали, чего хотят друг от друга, и всегда давали это. А сейчас он отказался от неё. Отказался. От неё. Почему? Хотелось искать проблему в себе, но слова Нотта всплывали в голове и заставляли делать обратное. Думать, почему Драко бросил ей в лицо «нет» и отвернулся. И Пэнси знала, что была хороша. Всегда. Возможно, на него так повлияла ситуация с Пожирателями и убийством? Но, чёрт, на шестом курсе это не вызывало проблем.       Первый вариант отметался, а о втором думать не хотелось. Потому что холодный удар в грудь, которого в реальности не было, но который всё равно чертовски сильно ощущался внутри, отчётливо стоял в памяти. Потому что собственные слёзы, несдерживаемым потоком скатывающиеся со щёк, врезались в сознание каждый день. Малфой ускользал от неё. Каждую неделю, словно надрезал нить, что связывала их, и покидал её. И сколько бы Пэнси не пыталась тянуть, сколько бы не склеивала порезы, чёртова чёрная сука всё равно расходилась. Всё равно переходила на его сторону и потакала, хотя тут Паркинсон могла её понять. С глубокой ненавистью и треском.       Она жаловалась, что они только лишь занимаются сексом? Что ж, молодец, Паркинсон, теперь вы не занимаетесь ничем. Вообще. Его нужда в ней отпадала, иссякала, и это пугало. Да, в начале недели Драко общался с ней гораздо чаще, проводил время, но после второй её попытки подойти к нему ближе и после второго его отказа, всё это тоже исчезло. Буду он пытался, но не смог. Будто она всё испортила. Будто она стала не нужна. Но ведь Пэнси должна быть нужна ему, ведь она с ним! Ведь Малфой её. Её, её, её! И поэтому было больно вдвойне.       Потому что Паркинсон боялась изменений, которые могли произойти. Тех, что уже происходили. Потому что боялась, что останется без него, хотя Драко всегда был с ней, возле неё и неподалёку. В поле зрения. Было необходимо удержать его.       И поэтому второй вариант подкрадывался незаметно, но до боли ясно. Когда просыпаешься утром и, приоткрыв глаза, видишь свет за шторами. Ты знаешь, что оно светит до боли в висках, но отодвигать занавески не собираешься. Они — единственное, что тебя защищает от этой утренней боли. Поэтому ты позволяешь себе прикрыть глаза и перевернуться, убегая от света. Сохраняя иллюзию защищённости и неосведомлённости, но всё давным-давно известно. И скрываться бессмысленно.       И скрываться бессмысленно.       Потому что мысль, что у Драко кто-то появился, скручивало лёгкие внутри неё. Что есть девушка, которая нужна ему больше, чем Пэнси. Которая в принципе ему нужна. Ничем не подкреплённый вывод, домысел, но она же ведь не дура. Несмотря на все стены иллюзии, выстроенные в голове, Паркинсон, к своему же горю, догадывалась. Потому что другие причины были смешны. Его куда большая отстранённость, холодность, отказ от секса с ней, причём два раза. Его равнодушие к ней, как к девушке.       Твою мать. Что она опять сделала не так? Где не дожала? И какого чёрта какая-то ученица смеет претендовать на её место? Потому что Пэнси была уверена, что ни чем не уступала новой девице.       Нет. Это ведь ещё не точно. Лишь предположение, пускай всё было почти что прозрачно. Поэтому она не будет топить себя в самокопании. Тем более, что скрытые наблюдения за Драко и его взглядами в чью-либо сторону не дали ни одной наводки. Он не задерживал взгляд дольше нескольких секунд ни на одной девушке.       Возможно, это было похоже на болезнь? Возможно, она действительно больна? Потому что иногда стремление присвоить себе Драко до каждой клетки его тела пугала саму Пэнси. Редко, но голос в голове кричал, что это нездорово. Что это клокочущее в груди сердце так сильно привязалось к нему, что боится идти дальше. Идти дальше без человека, который по сути никогда и..       Заткнись.       Паркинсон оттолкнулась от стены, обрывая мысль. Потому что Малфой был её. Потому что Драко и сейчас её. Курсе на шестом он тоже несколько раз путался с другими, и что с того? Всё равно каждый из этих немногочисленных разов возвращался к ней, а после конца того года никогда не уходил к другим. Пэнси знала, что никогда. На интуитивном уровне, а ещё потому, что у него попросту не хватило бы времени на кого-то ещё и связям с кем-то не проверенным мешали обстоятельства. Пэнси была незаменимой. Всегда. Остаётся такой и сейчас. Стоит просто подождать, когда наваждение Драко пройдет.       Стоит просто поговорить с Тео и ей станет легче. Груз разломится и свалится к ногам. Пускай ненадолго, но это будет так. Правда хотелось.       Пэнси проходила мимо кабинета, дверь которого была приоткрыта. Она фыркнула и дотронулась до ручки, собираясь закрыть пустой кабинет, но как только коснулась металла, услышала кашель. Ей было плевать, кто там, но сейчас нужно было смыть ту непрошенную мысль на дно, заполняя сознание чем угодно. И если для это надо съязвить или наехать на кого-то, то..       На подоконнике сидел Нотт, прикрывая рот кулаком и откашливаясь. Пэнси почувствовала, как напрягшиеся повышать голос связки расслабились, принося привычное успокоение и теплоту, когда она видела его.       Паркинсон шагнула в кабинет, закрывая за собой дверь, тем самым привлекая внимание слизеринца, который наконец прочистил горло.       — О, Пэнси, — его брови в удивлении приподнялись вверх, а на потом на губах растянулась слабая улыбка. Она была будто кривой, надломанной. — Какими судьбами сюда занесло?       Его голос звучал громче, чем того требовала обстановка, и Пэнси в предположении опустила глаза вниз и.. На треть пустая бутылка огневиски поблёскивала в руке Нотта.       — Пьёшь, и без меня? — хмыкнула Пэнси, складывая руки на груди.       — Не хотел отвлекать от ужина, — тоже хмыкнул он, и одна из его кудряшек, с каких-то пор особо интересовавшая её, упала на тёмную бровь парня.       — Уже поздно, — пожала плечами слизеринка.       — Прийти туда ещё не поздно, Пэнси, — покачал головой Нотт, и ей казалось, это предложение неоднозначно. Потому что такой взгляд посещал Теодора тогда, когда Нотт ставил перед выбором. Тонко, почти незаметно, но ты обязательно ощущал грань. Искусно до чёртиков.       Паркинсон, в мыслях ухмыльнувшись этой его способности, переступила с ноги на ногу, размышляя. Она правда могла пойти сейчас в зал к Драко, времени было достаточно. А могла остаться с Теодором, забив на приём пищи и компанию, с которой пришлось бы его делить. Оставалось только сделать выбор. Тот самый, перед которым её поставил Нотт.       — Поздно, — качнула головой Пэнси, приподнимая подбородок и подходя самой близкой парте к подоконнику.       Паркинсон усмехнулась, опускаясь на стул и закидывая ногу на ногу. Похоже, выбор по определению был запретной вещью для неё.       Тео посмотрел на неё, задержав взгляд на несколько секунд, а потом сделал глоток огневиски.       — Выглядишь разбитым, — протянула Пэнси, выразительно осматривая его внешний вид.       Она была прямолинейной. Люди не всегда соглашались с этим её качеством, но однозначно одобрял Тео.       — Нет, я просто выпил, — отмахнулся парень.       Пусть и не всегда соглашался с тем, что она говорит.       — Какие новости?       — За два дня? — приподняла бровь Паркинсон. Слишком маленький промежуток времени, чтобы произошло что-то существенное. Вообще чтобы что-то произошло. — Никаких. Абсолютно ничего нового.       — День за днём?       — День за днём. Однотипно.       — Так же, — хмыкнул Нотт, снова прикладываясь губами к горлу бутылки.       Что-то вроде негласной традиции между ними. Как день. Какие ощущения. Насколько всё херово.       Хотя Пэнси честно задавалась вопросом, как за такое непродолжительное время общения могут создаться какие-то традиции. Но они были. И ей это определённо нравилось. Как общая тайна, секрет, связующий вас.       — Неплохое представление с Макгонагалл. Только чего ты хотел этим добиться?       Минерва пыталась сдержать себя на колкостях и предъявах Нотта на её занятии, правда пыталась. Но под конец, когда Тео, похоже, начало сносить крышу, а нервы расщепляться, не сдержалась. И, всё ещё пытаясь вести себя профессионально, наказала ему покинуть кабинет, чтобы выпустить из головы все мысли, мешающие беспрекословно внимать материал на уроке. Будто это могло помочь ему вернуть психику в нормальное состояние. А следом попросила зайти к ней в кабинет директора. И Пэнси практически не сомневалась, что Тео пошёл. Чтобы, сжав зубы, не сдаться, а продолжить гнуть своё.       — Меня заебала эта система, — качнул головой Нотт, и Паркинсон могла поклясться, что увидела, как вспыхнули его глаза. — Я просто хочу, чтобы ситуация в Хогвартсе и в принципе стране хоть как-то повлияла на материал, который нам впихивают в мозг, и параллельно начали давать что-то действительно полезное.       — Что ты подразумеваешь под «полезным»?       — Возможно, какие-нибудь улучшенные защитные заклинания, алгоритм, как поступать, если мы столкнёмся с Пожирателями прямо в школе, потому что это, чёрт подери, точно возможно. Кто знает, не проникнут ли они снова? — голос слизеринца становился громче, огневиски давал о себе знать.       — Но разве ты, и все мы, не встречался с ними лично в прошлом учебном году? — Пэнси выпрямила спину. Хотя должна была расслабить.       — Да мой отец был одним из Пожирателей, о чём ты? Просто касательно его всё несколько по-другому, — Нотт сжал бутылку. И Пэнси понимала: Пожиратель-отец и просто Пожиратель Смерти — очень разные вещи. Нотт вновь посмотрел на неё, игнорируя двухсекундную паузу между ними. — И в том-то и дело. Я не хочу, чтобы было как в прошлом году. Чтобы нам, ни черта не подготовленным, пришлось становиться рабами Пожирателей в Хогвартсе.       Вот оно. Тараканы, пожирающее разум клетку за клеткой. Скармливая его демонам, которые только и ждали момента, чтобы выбраться. Чтобы уцепиться за опасения, страх, и вздёрнуть всё то, что было глубоко зарыто. Ты с этим не расправился, просто запрятал куда-то глубоко. И именно в такие моменты, достигнув крайней точки, всё, отчего ты бежал, догоняет тебя.       — Теодор..       — Я не собираюсь больше оттачивать непростительные на..       — Теодор!..       — .. Младшекурсниках и делать прочую хер..       — Нотт, замолчи! — крикнула Пэнси, и Теодор замер, ошеломлённо уставившись на девушку. Выждав секунду, Пэнси произнесла уже на порядок тише: — Ничего личного, просто только так я могла остановить тебя.       — И зачем? — скривился Теодор, понимая, что только что побудило его вылить всё наседающее. Что это вряд ли можно искоренить. — Что ты можешь мне сказать?       Пэнси скрипнула длинными ногтями по деревянной парте, чуть склоняясь вперёд.       — Что того, что было тогда, больше не повторится.       — С чего ты взяла? — усмехнулся Нотт. — Тогда в это тоже никто не верил. А сейчас путь на территорию ещё доступнее, и плевать, сколько секретных защитных чар наложили Макгонагалл с Министерством. Я им не верю.       — А мне? — всё также смотря ему в глаза, спросила Паркинсон. — Мне ты веришь?       Нотт помолчал, рассматривая её. Пэнси показалось, будто краешек его губ на секунду приподнялся в ухмылке. Или грустной улыбке. Чёрт знает, наверное, всё-таки ей только показалось, потому что она моргнула, и отстранённое выражение лица снова приклеилось к парню.       — Да, — выдал Теодор, не сводя с Паркинсон глаз.       — Тогда слушай: ты как никто другой знаешь, как всё это, — она хотела сказать «нервирует», но карие глаза напротив не позволили увильнуть от рваной правды, — пугает меня, и я тоже не знаю, чего ожидать. Но уверена в одном: они не станут захватывать Хогвартс. В прошлом Пожирателями руководил Тёмный Лорд, а ему нужен был Поттер и ощущение повсеместной власти, а теперь Пожиратели не под его началом. И им не нужна эта чёртова школа, эти ребята явно хотят идти дальше. Думаю, Школа была способом заявить о себе и пощекотать нервы, иначе бы нас всех уже нагнули.       Она правда так считала. Наверное, именно поэтому всё ещё не озиралась по сторонам на каждый шорох. Хотя иногда хотелось.       — Ладно, — повёл плечом Нотт, и прикрыл глаза, вливая в горло градус.       — Легче? — приподняла бровь слизеринка.       — Не особо, — честно покачал головой Теодор. — Но я верю тебе. Так что ладно.       Пэнси тоже хотела ощутить жалящий вкус огневиски на языке и отпустить сознание, но желание сохранить на лице маскирующие гламурные чары было сильнее. Её магия не достаточно сильная для того, чтобы не выветриться с парочкой особо глубоких глотков.       — У вас вообще выпивка кончается? — перешла она на нейтральную тему.       — Да, только вчера говорили с Малфоем и Забини, как и где достанем новую порцию. После очевидного запрета на посещение Хогсмида возникли некоторые трудности.       — Не знала, — нахмурилась Пэнси. Обычно Драко или Блейз сообщали остальным, а ей и Дафне в первую очередь, как обстоят дела с запасами. Но в этот раз Малфой этого не сделал.       — А от кого тебе это знать? — хмыкнул Нотт. — Только если от меня.       Паркинсон стрельнула в него глазами, прекрасно понимая, на что он намекает. Не смей, Тео. Не сейчас.       — Не смотри на меня так, — покачал головой Нотт, и Пэнси буквально видела, как алкоголь развязывает ему язык. Не так, как нужно. Выталкивает из рамок. — Что изменилось?       — У нас с Драко ничего не менялось, — холодно отозвалась Пэнси. Заткнись.       — Да ладно, я буквально единственный, перед кем ты можешь не строить из себя глыбу, — закатил глаза парень, явно подбрасывая в чан шутку, но это не ощущалось, как шутка. Вообще. — Я же вижу, как ты на него стала смотреть.       — И как? — стараясь сохранить холод, произнесла Пэнси, но в голосе прорезалось что-то ещё. Волнение.       — Потерянно, — без запинки произнес Нотт, но его слова вонзили в грудь иглу. Острую, как скулы Драко. Но вонзили только внутри, потому что внешне Пэнси стёрла все проявления боли. — Так, будто верёвки, которыми ты обвила его запястья и притянула к себе, рвутся.       — Сожги эти дерьмо-метафоры вместе с теми романчиками, где ты их вычитал, — фыркнула Пэнси. — Они мне надоели.       Малфой — безумно опасная тема их диалогов. Они всегда балансировали на грани, чтобы не перенести всё в ссору. Паркинсон очень не хотела ссориться с Тео, но иногда он просто вынуждал сделать это. Зачем-то.       — И делают это всё быстрее и быстрее, — ничего не замечая, закончил Нотт. Делая вид, что не замечал.       Она и так это знала. Поэтому пусть Теодор замолчит. Слышать со стороны гораздо труднее и кровавее. Да, кровь её разорванного сердца стекала вниз, по органам, подгоняя их. Чтобы взорвать.       — Ты что, не слышишь меня? — голос надорвался, и сдерживаться больше не было смысла. Она кричала, наверное. — У нас всё хорошо! Хорошо, мать твою, и нужна ему только я!       — Кого ты в этом пытаешься убедить, а? — тоже повысил голос Теодор, стоя на своём. Всегда стоял. Но он ведь никогда не делал ей больно. Или..       — Да почему ты половину наших разговоров сводишь к Драко?! — стукнула кулаком по парте Пэнси. — Мне с тобой классно, но ты тупо всё портишь своим вмешательством! Какое тебе вообще дело?       Нотт молчал, всматриваясь в её глаза. Но она ненавидела это грёбаное молчание.       Паркинсон вскочила, в три шага приближаясь к Теодору, и чуть запрокинула голову, чтобы увидеть глаза сидящего на подоконнике Тео.       — Почему ты делаешь это, Тео?! — полыхая от злости, прокричала Пэнси, чуть ли не переходя на визг.       — Может потому что люблю тебя?! — наклонившись вперёд, прокричал Нотт, смотря ей прямо в глаза. Прошивая насквозь.       Пэнси выдохнула, делая неосознанный шаг назад.       — Что? — сорвалось с её губ, пока грудь рассыпалась по кусочкам. А в голове начинал складываться пазл.       — Блять, — Теодор сжал переносицу, закрывая глаза. Он явно не контролировал себя, не собирался это говорить. Огневиски просто пагубен.       Ей не говорил этого никто, кроме родителей. Никто. Никогда. Говорила только Пэнси и только Драко. И пальцы подрагивали, потому что.. Тео. Тео. Как? Почему? За что? За что именно она? И..       Нотт спрыгнул с подоконника, оставляя на нём недопитую бутылку и не обращая внимания, что чуть не задел Паркинсон. Он обошёл её, собираясь уйти. Уйти.       — Теодор, ты.. — чёртовы слова не шли, потому что недавние выбили из неё весь воздух. Слишком громко. Слишком остро. Слишком ярко. — Почему ты..       — Да, Пэнси, я люблю, я хочу тебя, и очень давно! — резко развернулся Нотт, делая шаг вперёд. Его грудь вздымалась, а скулы были напряжены. Кажется, он плюнул на всё. — Но ты настолько зациклилась на чёртовом Малфое, что просто не замечаешь этого.       — Тео, но наша дружба..       Это выглядело жалко. Дружба. Хотелось фыркнуть, но в горле стоял только ком, а глаза жгло от растерянности.       — Да нет никакой дружбы! — всплеснул руками Теодор. — Мне было охренеть, как тяжело всё это время быть для тебя только другом, поэтому с меня хватит.       Он снова развернулся, но она шагнула и вцепилась в его запястье.       — Да почему ты не сказал мне раньше! — повысила голос Паркинсон, хватаясь за него так крепко, не желая отпускать.       — А что бы это изменило? — хмыкнул он, и на лице появилась ломаная полуулыбка. — Скажи мне, Пэнси?       — Я..       Сказать было нечего. Потому что Пэнси не знала. Как бы тогда всё обернулось? Повлияло ли на что-нибудь? Не знала.       Вдруг яркий карий цвет глаз Тео померк, и Пэнси почувствовала ещё один укол. Он смотрел на неё так, будто все его самые ужасные догадки только что подтвердились. Предположения. Ожидания. И было больно. Больно, что она лично сделала это.       Ей так не хотелось делать ему больно.       — Вот и оно, — хмыкнул Нотт. — Ничего, ничего бы ни черта не поменялось.       — Тео, — потянула на себя рукав его белой рубашки девушка, которая точно пахла бергамотом. — Тео, подо..       — Нет! — воспротивился Теодор, вырывая руку из хватки девушки и делая шаг назад. — Нет, с меня правда хватит. Я правда устал, Пэнси. Чертовски устал видеть, слышать, находиться рядом и не иметь возможности быть близко по-настоящему. Я просто устал.       Он звучал так надломлено. Так разбито. Ты выглядишь разбитым. Оказывается, Тео был таким всегда. Какого чёрта она не замечала? Ведь сейчас, стоя рядом с ним и зная обо всех его чувствах, смотря в померкшие карие глаза, ей хотелось заметить. Раньше, до этого дня. Хотелось очень сильно, потому что вдруг.. Теперь ей казалось, что вдруг это что-то бы изменило. Или без «бы».       — Так что дальше без меня, — покачал головой Теодор, вылетая из кабинета. Она даже не успела снова зацепиться за него, остановить.       Пэнси хотелось пойти за ним. Так сильно хотелось вернуть Нотта, схватить за руку и спустить с языка любые слова, только бы он остался. Сделать что угодно, прижать так крепко к себе, что..       Нет. Нет. Так не может быть. Она не может хотеть этого всерьёз, ведь единственный, с кем Пэнси всегда во время ссор хотела так поступить, был Малфой. В которого она была влюблена.       Пэнси посмотрела на оставленную бутылку огневиски и подошла к ней. Глаза жгло, но слёз не было. Была только оглушающая пустота.       Огневиски обожгло горло, и Пэнси потянулась к лицу, растирая рукой ёбаный макияж. Кому он сдался.       Когда? И как?       А ты уверена, что любишь? Уверена, что это не больная привязанность, чувства которую давно покинули? Что ты переросла эту любовь, но просто боишься?       Как-то раз, совсем недавно, задал ей этот вопрос Тео. Правда, замаскировав всё под сарказм, но.. Теперь каждый его вопрос приобрёл совершенно другой смысл. Правдивый. Истинный. И.. Да? Нет? Уверена? Уверена.       Не уверена.       Или всё-таки да?       Нет.       — Блядь, — тихо выдохнула Пэнси, опираясь локтями о подоконник и опуская голову. Ощущая спазмы в груди.       Теодор. Нотт. Это ведь просто невозможно. Это ведь просто галлюцинация, путаница, подброшенная её поломанным рассудком. Но где тогда хоть что-то целое? Хоть что-то здоровое? Что тут правда, где ложь?       Пэнси больше ни в чём не была уверена.

***

      Гермиона медленно двигалась к кабинету, в котором должно состояться утреннее собрания старост. Дилан, наверное, был уже там, но она специально выскользнула из комнаты позже, чем Колман покинул гостиную. Дело не в нём, его компания была приятной, просто Гермионе требовалось побыть одной. Обдумать то письмо родителей, которое пришло вчера. Спустя четыре дня после её ответа. Это было долго, потому что дни тянулись так, словно были вымазаны в мёде. Липком, связывающим по ногам и рукам, слепляющий пальцы, если тебя угораздило влезть в банку рукой.       Надежды рушатся, а опасения оказываются не напрасными. Потому что отца уволили. Просто выбросили с рабочего места, якобы за невыполнение должного объёма работы. Хотя конечно Ленард делал всё, что было в его силах, несмотря на то, что управляющий отдела его специально валил. Министерство будто сходило с ума, сокращая персонал, потому что попросту не доверяли работникам. Вернее, доверяли, но не всем. Мистер Уизли работает там уже много лет, и не в самом значимом отделе, поэтому к нему вопросов не возникло, Гермиона интересовалась у Рона. Но вот к её отцу, который работает всего около семи месяцев, будучи взятым по спорной причине, такого доверия не наблюдалось. Доверие к отцу Гермионы Грейнджер, героини войны, чёрт возьми. Так они её называли. Несмотря на то, что от этого словосочетания несло чем-то неприятным, приторным, но Грейнджер не собиралась разбираться сейчас в своих ощущениях.       Было просто смешно. И чертовски грустно. Отец теперь будет вынужден вернуться к прошлой работе адвоката в магловском мире. Чёрт подери, из-за грёбаных Пожирателей страдают люди, никак этого не заслуживающие. Семьи. Тяжело. Но они справятся. Справятся же? Её отец всегда был сильным человеком, но Гермионе всё равно было безумно жаль, что она не может сейчас подойти к нему и обнять. Зато у матери проблем не возникло: она всё также работает в Мунго.       По пути к кабинету Гермиона отправила ответное письмо, но в нём было мало смысла. Только негодование из-за поведения Министерства, сожаление и поддержка. Больше писать было нечего. Потому что в другом изменений не наблюдалось. Увольнение отца только подтвердило убеждение родителей в её браке с Малофем.       Да и плевать. Сейчас ведь это было неважно. Но только лишь сейчас, пока впечатления от смертей стояли кровью перед глазами. Но что насчёт потом? Что, когда она окончит Хогвартс и придёт время.. Нет. Не придёт. Гермиона разберётся с этой проблемой уже на рождественских каникулах. Уже совсем скоро. Действительно скоро. Чуть меньше двух недель.       Поэтому все эти слова про «неважно» только бравада. Прикрытие. Неважно, только лишь потому что Грейнджер знает, что делать. Только лишь потому что ситуация вокруг не позволяет гиперболизировать собственные проблемы. В принципе отдавать им должное внимание. Но протестующие мысли по поводу решения родителей редко, но всё ещё посещали её голову. И собственные противоречия, потому что чувства и решения Гермионы всё ещё были странными.       Но просто насильно женить нечестно и не по-настоящему. Никакого счастья. Ничего хорошего. Только боль и сухая ненависть, только разочарование и уныние, лишь разбитые надежды. Ты никогда не сможешь привязать человека к себе таким образом, он будет уходить, тем самым делая ещё больнее. Больнее, если ты что-то испытываешь. И поэтому Гермиона не хотела. И не только поэтому, если уж подниматься с колен и смотреть правде в глаза. Жестокой, резкой и хлёсткой. Она влюблена в Малфоя, но не в идею жизни вместе. В их случае обязательную, неизбежную. При этой мысли она испытывала.. страх? Забавно, что храбрость в этом деле покидала её, но это было так. Гермиона боялась, во что тогда всё может перерасти. И нет, это не тот страх, когда женщина боится насилия со стороны мужчины, потому что Гермиона знала, он бы никогда не поднял на неё руку. Страх в другом.       Всё, что происходит между ними сейчас, попросту бы разрушилось. Гермиона понимала, их связь не односторонняя, совсем нет, но Малфой испытывает не то же, что и она. Далеко нет, так она считала. Что-то, что заставило его помочь ей, успокоить и заставить поверить, что она не слабая. Что-то, что велело ему молча избавить её от следов собственного уродства, когда она не просила об этом. Лишь сказала, что не хочет смотреть. Что-то. Но не равносильное её ломающему рёбра сердцу. И если насильно столкнуть их кольцами и одной крышей, он просто её возненавидит. Натурально, без всяких сказочных примесей. И это было страшно. Несмотря на то, что после зимних каникул у них действительно всё кончится.       И были страшны обязательства. Сейчас они просто купаются в сумасшествии, думая только о здесь и сейчас. Но несмотря на то, что Гермиона всегда была серьёзным и ответственным человеком, мысль об их совместном проживании пугала. Он реально не тот человек, с кем надо было съезжаться и строить жизнь. И плевать, что съезжаться — это когда есть выбор, а у них его не наблюдалось. Нет. Просто нет. Гермиона не желает того, к чему принуждают родители. Странно, правда?       Её разум просто сломан. Такое чувство, что это раздвоение личности. Казалось бредом, но ведь было таким логичным.       Логично влюбиться в Малфоя, но бежать от жизни с ним. Остерегаться жизни с ним. Жить моментом, надеясь на то, что после расторжения договора появится шанс. Хотя она только сказала, что всё будет кончено. Сколько можно? Призрачный, почти неощутимый. Но действительно настоящий.       Гермиона схватил ручку двери и резко потянула на себя, выметая все мысли из головы и ожидая увидеть его на собрании. Кидая быстрый взгляд на свои красные наручные часы, которые часто забывала надевать, и шагнула вперёд. С опозданием в три минуты. Чёрт.       — Доброе утро, простите, я задержалась, — обратилась Грейнджер ко всем старостам, но последние слова договаривая уже на автомате.       Она почувствовала его, но только лишь на секунду. Будто Драко незаинтересованно мазнул по ней взглядом и всё.       — Ничего, проходи, — кивнул староста мальчиков, пуффендуец, но Гермиона еле сдержалась от закатывания глаз. Будто он мог указывать ей, что делать, словно она спрашивала разрешения. Плевать, что он один из главных старост, такая прерогатива есть только у профессоров.       Стоп, а откуда в ней эта раздражительность и злоба? Секунду назад этого не было и ей казалось, она вообще не способна выдавить из себя эмоцию. Не было этого маленького огня внутри.       Грейнджер кивнула Дилану и не удержалась оттого, чтобы кинуть мимолётный взгляд назад. Она угадала, Малфой правда не смотрел на неё. Он сидел рядом с заметно скучающей Дафной и смотрел на того пуффендуйца. Они, кстати, не говорили после того дня, когда Гермиона сжала его рубашку на спине и вдохнула любимый запах кофейного табака и морозного леса. Впитывая его в себя, Грейнджер разгладила складки на юбке и расположила перед собой пергамент с пером.       Обсуждение положения общих дел и распорядка перешло к подготовке Хогвартса к Рождеству. Рождеству. Празднику. Когда полторы недели назад на территории замка убили ученицу. А полтора месяца назад ученика. Ага. Так своевременно и ни капли не странно. Это может кому-то помочь, Гермиона. Вспомни, о чём ты думала, когда о нём объявила профессор Макгонагалл всей школе.       — Наша задача, как старост, помочь с украшением Хогвартса. Мы.. — когтевранка, её звали Лина, прочистила горло, и Гермиона вдруг ощутила, как трудно ей даются слова. Понимала, почему. — Мы должны будем развесить украшения и..       — Мы что, придурки в школе маглов? — холодный голос заставил Гермиону сжать остриё пера, но в остальном также сосредоточенно продолжить смотреть на главных старост. — Этим всегда занимались профессора и эльфы.       — Да, но в этот раз профессор Макгонагалл разделила это обязательство и между нами, — понизила тон Лина, кидая взгляд на Драко, но тут же опуская его обратно на бумагу.       — С чего вдруг? — послышалось оттуда же.       Такое ощущение, что Малфою сообщили о требовании перенести все книги библиотеки в Большой зал, не меньше. А не потратить пару часов или сколько-то там времени своей жизни на взмахи палочкой.       — Правилам суждено со временем меняться, Малфой.       Только договорив, Гермиона поняла, что произнесла это вслух. По обращённым к ней взглядам. Она не планировала.       Промолчи.       Но когда Драко поступал так, как она хотела?       — Тогда почему я не вижу изменения в правиле «сидеть молча и не влезать»? — вот теперь она чувствовала. Ледяной взгляд, направленный ей в спину. — Нарушаешь, Грейнджер.       — Это потому что такого правила не существует, Малфой, — вздёрнула подбородок Гермиона, не поворачиваясь. И ощущая, как тот самый огонёк внутри растекается по венам и начинает бурлить. Это было ощущение жизни? — А вот закон о труде на пользу учащихся существует, а ты упрямо избегаешь его выполнения, будто тебе тринадцать лет.       — Мне казалось, именно ты должна знать, что возрастную отметку «тринадцать» я давно превзошёл, — такая его интонация всегда сопровождалась ухмылкой, так что Грейнджер даже не сомневалась.       Мерлин, лучшего бы она так понимала древнегреческие руны, которые давались ей труднее остальных предметов. Просто.. Только он мог так искусно намекнуть, чтобы смогла понять только она, а у остальных вызвать вопросы. Которые останутся без ответов. Потому что про заброшенный туалет и Выручай-комнату..       — Я имею в виду, старостами становятся минимум с пятнадцати, а я сижу на этих собраниях уже четвёртый год, — не торопясь, дополнил Драко.       Ну да, конечно.       — Пожалуйста, давайте вернёмся к обязательствам, — повысила голос Лина, прерывая открывшего рот старосту мальчиков.       И почему Гермионе казалось, что между ними должен быть прогресс? После того дня? Она же видела его злой, ледяной и опасливый взгляд, когда она заикнулась про объятия. Видела, и всё равно сделала задуманное. Интересно, если бы нет, что-то бы поменялось? Если бы не сделала тот шаг вперёд, он бы сейчас не плескался злостью?       Но она в любом случае не изменила бы своих действий и решения.       Ещё несколько минут Гермиона чувствовала жжение на затылке, но упрямо старалась игнорировать его, держа спину так прямо, что ещё чуть-чуть, и позвонки точно бы треснули. Задавала уточняющие вопросы старостам мальчиков и девочек и тихо советовалась с Диланом, если требовалось. Ну, как советовалась: по большей части отвечала ему односложными ответами, но если уж была совсем крайность, выжимала из себя максимально длинные предложения.       — А что насчёт кабинетов? — задала очередной вопрос Грейнджер. — Их мы будем украшать?       — Нет, только Большой Зал и коридоры, — покачал головой дружелюбный Вильям, староста мальчиков. — Украшая кабинеты профессоров, мы бы влезли в их пространство. Поэтому..       — А у гриффиндорцев фетиш влезать в личные пространства, — протянул Малфой, но, кажется, только Гермиона услышала в этом лёд, для остальных был лишь злой подкол.       Гермиона втянула воздух в лёгкие, сдерживая себя от желания впиться ногтями в ладони. Он бы не хотел, чтобы она это сделала. Господи, как это невозможно. Думать, что Малфой освобождал её от боли, но прямо сейчас пытался уколоть. Лишь пытался, потому что у него не получалось. Ведь Гермиона понимала, ради чего он напоминает ей о своём отношении.       — Малфой, у тебя что, какой-то пунктик на наш факультет? — обернулся к нему Дилан.       — Да, Колман, особая пометка на идиотах, которых следует остерегаться, чтобы не заразиться болезнью отсутствия мозга.       Как всегда, её понимание не уменьшало раздражения или злости. Просто было немного легче, но в остальном так же.       — А тебе есть чего бояться?       Мерлин, всё должно было быть не так. Гермиона должна была сказать не это, что по сути своей, наверное, было остро слишком остро для них. Них? Каких к чёрту «них»? Никаких «их» не было, просто.. Просто это должно было быть мягче, спокойнее и разумнее. Не так жестоко. Не так колюче.       Но у них всё всегда было по-другому. И всегда не в лучшую сторону, создавая горы и пропасти на пути, когда, казалось бы, большой шаг вперёд уже сделан.       — Конечно, Грейнджер, например, твоей способности только делать, потому что думать ты не умеешь.       Прекрати наказывать меня за свой страх.       — Прекратите! — вскрикнула Лина, пока остальные старосты молча наблюдали за происходящим. Никто даже не шептался, потому что теперь такие сцены не были тем, что стоило обсуждения. Наверное, только лишь пока что. — Мы устраиваем собрания старост чересчур редко, но почти на каждом из них вы устраиваете какой-то балаган! Ладно Малфой, с ним всё ясно, но ты, Гермиона..       — А с чего вдруг Гермиона должна оставлять его выпады без внимания? — прищурился Колман, вступая на сторону Грейнджер.       Вряд ли после стольких испытаний кто-либо, кроме Малфоя, мог вызвать в ней стыд, но.. У этой Лины получилось создать внутри неё что-то похожее. Потому что слова старосты были правдой.       — Мерлин, Дилан, ещё ты, — когтевранка тяжело вздохнула, накрывая ладонью лоб и прикрывая глаза. Вильям коснулся её плеча, видимо, в знак поддержи, и девушка выдохнула. — Давайте представим, что ничего этого не было, и просто. Наконец-то. Продолжим.       Грейнджер опустила взгляд и посмотрел на Дилана, накрывая его плечо точно так же, как это сделал пуффендуец. Только задержав руку подольше и улыбаясь, глазами благодаря. Пускай она не нуждалась в защите, и от Колмана она не требовалась ей тем более, выразить участливость было нужно. Пускай и лживую.       Остальная часть собрания пронеслась с удивительной скоростью. Может, потому что Гермиона всё это время провела в собственных мыслях. Это определённо не подобало приличной старосте. Но не после того, как они с Драко сорвали очередную планёрку.       И за всё оставшееся время она смогла прийти к выводу, что им необходимо поговорить. Иначе они сожгут всё вокруг себя.       Гермиона быстро убрала вещи в сумку и посмотрела на проход из кабинета, через который проходили Малфой с Дафной, переговариваясь. Девушка кинула «до встречи» Дилану и вылетела вслед за ними.       — Малфой! — обратилась к нему Гермиона, и кроме него и Дафны заметила на себе взгляд Блейза. Прожигающий взгляд Блейза. Откуда он здесь вообще, Забини ведь не староста и..       Точно. Гринграсс, потеряв к Грейнджер всякий интерес, подошла к Блейзу и что-то сказала ему, перенимая внимания слизеринца. Они же пара, и он явно её ждал.       Драко посмотрел на Гермиону и скучающе приподнял бровь. Иди в задницу со своей скукой.       — Малфой, нам надо, — при Забини и Гринграсс, которые снова неодобрительно смотрели на неё, слово «поговорить» вызвало бы вопросы, поэтому, — обсудить список дежурств.       — Список дежурств? — медленно повторил Малфой, и Гермиона ощутила себя идиоткой. Он ведь делал это специально, абсолютно точно понимая, что она от него хочет. Ни черта не подыгрывал.       — Драко, нам ещё долго тебя ждать? — посмотрел на друга Забини, и Грейнджер это чертовски разозлило. Будто она вообще ничего не стоила.       Для них, может быть. Но ей на них с Гринграсс плевать.       — Да, дежурств, или ты хочешь обсудить со мной что-то ещё? — сузив глаза, выплюнула Гермиона.       Малфой смотрел на неё секунды две, а потом развернулся к Забини:       — Идите, я позже подойду.       — С хера ли? — повысил тон Блейз. — Пусть сама с собой обсуждает свои дежурства.       — Расслабься, Блейз, не убьёт же она его в конце концов, — хмыкнула Гринграсс, и если бы не она, Грейнджер бы начала холодную войну с ещё одним слизеринцем. Да, Забини, вали.       Забини посмотрел на Малфоя, взгляд которого был острее, и Дафна взяла Блейза за ладонь и немного потянула. Слизеринец вздохнул, кинув на Грейнджер враждебный взгляд, и двинулся дальше по коридору с Дафной. И чем, чёрт возьми, Гермиона ему так насолила?       — Так вот, — прочистила горло Грейнджер, — я..       — Не здесь, — отрезал Малфой, отворачиваясь от неё и делая шаги вперёд.       Гермиона раздражённо выдохнула, хотя на самом деле понимала, что, действительно, говорить посреди коридора — не лучшая затея.       Они дошли до какого-то кабинета, и Драко толкнул дверь, проверяя тот на наличие учеников. Очевидно, в нём было пусто, потому что в следующий момент Малфой уже скрылся в нём, оставляя дверь позади себя открытой.       Гермиона зашла следом, прикрывая дверь, и поправила ручку сумки. Драко стоял, опираясь на парту и засунув руки в карманы. С таким выражением лица, будто не просто пришёл для разговора, а снизошёл до контакта с ней. Как всегда.       — И что ты там устроил? — без промедлений начала Гермиона.       Видимо, разговоры в кабинетах теперь что-то вроде их личного клише.       Грейнджер знала, почему Драко так вёл себя на собрании старост. Знала, понимала причину, но хотела услышать это от него. Он должен был произнести это вслух, и она добьётся своего.       — Устроил? — скривился Малфой.       — Только не делай вид, будто не понимаешь, о чём я, — усмехнулась Гермиона, делая шаг вперёд. — К чему были все эти намёки, выпады в мою сторону?       Взгляд Драко изменился, покрылся коркой льда. В точку.       — Теперь притворяешься ты, Грейнджер, — холодно произнёс Малфой.       — Не понимаю, — нахмурила брови гриффиндорка, думая, что сделала это весьма натурально.       — О, всё ты понимаешь, — он растягивал гласные.       Видимо, недостаточно натурально.       Малфой сделал шаг вперёд, пронзая серым льдом её радужку.       — Понимаешь, к чему это было. Догадываешься, на что я тебе указывал. Осознаешь, что не имела права делать это, — Драко подходил всё ближе.       — Делать что? — это было глупо, наверное, потому что они оба всё понимали. Но Гермиона не собиралась отступать. Она будет гнуть своё до конца, но, чёрт подери, услышит правду от него.       Малфой хмыкнул, качнув головой. Неужели он..       — Цепляться своими ручонками за меня, — Драко выплюнул это, будто в этом было что-то действительно ужасное.       Есть. Говорить, всегда больше, чем думать.       — Ты про то объятие? — а вот сыграть сомнение получилось очень даже хорошо.       Объятия всегда значили больше. Больше, чем слова или секс. Эта физическая близость прятала за собой гораздо большее, объясняла мотивы. Помогала донести пугающую правду или эмоцию, о который говорить прямо не хотелось. Объятия всегда были чем-то особенным. И поэтому Гермиона нисколько не жалеет, что позволила себе сделать это вопреки его словам. Его запрету. Потому что это определённо возымело эффект. Иначе бы он себя так не вёл.       Но ей хотелось знать, почему именно он так остерегается объятий. Да, его личность сама по себе не вяжется с таким нежным видом близости, совсем нет, полная противоположность. Но ведь за обычной холодностью должно стоять что-то ещё. За скрытностью и безэмоцинальностью должна быть первопричина. Кроме его характера. Может, дело в его семье? Гермиона не знала.       Но желала выяснить.       Кажется, даже его скулы стали острее после произнесённого ею слова. Это могло быть даже смешным, такая дикая реакция. Но была лишь грусть. Потому что это слишком.       — Ты не смела делать этого, — сквозь сжатые зубы прошипел Драко. — Не смела касаться меня, Грейнджер.       — Но я уже делала это раньше, — воспоминания пронесли табун мурашек по спине. Совершенно не к месту, но она не могла повлиять на собственное тело.       — Это другое, — свободнее, но с той же холодностью произнёс Малфой. — И ты понимаешь это, так что прибереги ложь для кого-то другого. Для каких-нибудь идиотов вроде Поттера или Уизли, я жрать это не собираюсь.       И вот опять он попытался уколоть , впутывая друзей Гермионы. И у него, чёрт возьми, получилось. Потому что проблемы её лжи перед друзьями была её ахиллесовой пятой. Знал ли об этом Драко? Определённо.       — Но почему? — взмахнула рукой Гермиона. — Почему ты реагируешь так?       — А как ты хотела, Грейнджер? Я не принц из твоих влажных фантазий, и эта розовая хрень не по мне, представляешь?       — Объятия — не розовая хрень, Малфой, — поджала губы девушка.       — Да что ты? — наигранно поднял брови Драко. — Тогда почему в тот момент меня так тянуло блевать?       — Прекрати пытаться уколоть меня..       — Мне даже пытаться не надо, всё работает само собой.       — Прекрати и просто поговори о..       — С какой стати ты решила, что я имею желание говорить с тобой? — брезгливо фыркнул Малфой, отбрасывая чёлку назад. — В последнее время ты слишком много берёшь на себя, Грейнджер.       — Я беру ровно столько, сколько могу вывезти, так что не указывай мне, — отчеканила Гермиона, сдвигая брови к переносице.       — Тогда мне ничего не будет стоить сделать так, чтобы ты не вывезла.       Ещё укол.       — А зачем? Зачем, Малфой объясни мне? — сделала шаг вперёд Гермиона. Ещё один шаг.       — Чтобы ты отвалила от меня, — расслабленно произнёс Драко.       Но это так не работает.       — Порицаешь меня за ложь, но врёшь самому себе, — покачала головой Грейнджер. — Ты ведь не хочешь этого, на самом деле. Ты не хочешь, чтобы я отвалила.       — И с чего вдруг такие сладкие выводы? От них даже пахнет твоей дрочкой.       — Будь это не так, тебе бы было плевать. Ты не стал бы помогать, исцелять и противостоять тому, чтобы отпустить, — Гермиона говорила с такой уверенностью, которой не было, когда она думала об этом. Только лишь безмолвно думала. Но он сам создал для неё оружие. — Ты противоречишь сам себе, так что хватит.       — Я это делал от скуки, Грейнджер.       Малфой стоял точно так же, с засунутыми в карманы руками. Но его глаза..       — Почему? — её излюбленный, избитый вопрос. Но он был нужен. — Почему ты так бежишь от моих объятий, Малфой?       — Отъебись, Грейнджер, — скривил губы Драко.       — Почему ты так реагируешь?       — Пошла на хер.       — Почему ты так противостоишь этой близости? — продолжала наступать Гермиона.       — Да ты мне попросту противна, идиотка! — Малфой повысил голос, сощурившись.       Это была не правда. Грейнджер знала это, чувствовала, и ей нужна была не она. Гермиона опустится в ванную с кровью, но услышит правду, которую не знает. Пока не знает, но обязательно почувствует, что это то самое, какой бы она не была.       — Почему ты не позволяешь себе принять мою благодарность? — полукрик срывается с её губ.       — Да потому что я не стою твоих объятий!       Его глаза расширились в испуге, будто он сам от себя не ожидал того, что только сказал. Будто не думал об этом. Чёрт. Это.. О.       Гермиона стояла, глотая воздух ртом, но слова просто не формировались. Ни черта. Потому что.. Что? Это не то, что она ожидала услышать. Совсем. Возможно, что-то касательно семьи, травм или чего-то подобного, но не этого.       Малфой ещё несколько секунд стоял, точно прочувствовавший мощь Пертификуса, но момент — и маска снова плотно захлопнулась. Холодная. Злая. Хотя Гермиона представляла, что он на самом деле испытывает.       — Ну что, добилась своего? Услышала то, что вылижет твоё эго? — выплюнул Малфой, и вот теперь его слова сочились ядом. Убийственным. Смертельный.       Больным.       — Я добивалась не этого, — тихо сказала Грейнджер, качая головой и смотря ему в глаза. Так хотела, чтобы он считал иначе, чем думает сейчас. — Просто хотела, чтобы и ты вместе со мной узнал причину. Хотела помочь разобраться.       — Помочь? — усмехнулся Драко. — Да пошла ты, Грейнджер.       Он сделал шаг вперёд, но Гермиона схватила его за запястье. Мягко. Осторожно. Уверенно.       — Драко, я так не считаю! — твёрдо произнесла Грейнджер. — Не считаю, что ты недостоин!       Потому что его мысли — неправда. Драко не тот человек, с кем она хотела бы и с кем должна строить свою дальнейшую жизнь, но это не значит, что он не стоит её объятий. Как он вообще мог так думать? Но если.. Если проанализировать всё его поведение, слова, реакции и жизнь, то, наверное, к такому выводу можно было прийти. Можно было догадаться, что он так считает.       Но Гермиона не желала, чтобы он так считал. Не собирается позволять ему думать так. Но разве Драко станет её слушать? Пожалуйста.       Малфой на секунду замер, смотря на неё. Но потом сощурился, качая головой.       — Забудь, Грейнджер, — слова звучали, как приказ. Драко попытался высвободить свою руку, но Гермиона лишь крепче её сжала.       — А что, если я не хочу забывать? — на выдохе произнесла Грейнджер. — Что, если хочу знать?       Знать, почему он так думал. Знать, что к этому привело. Знать, что он готов услышать её. Гермиона хотела знать о нём всё.       Драко свободной рукой дотронулся до ладони Гермионы, которой она сжимала его запястье, и провёл по ней пальцем. Ровно посередине, дугой. Проверял отсутствие следов?       Но ладонь была ровной.       Малфой отнял руку от её ладони и поднял вверх, на уровень лица Грейнджер.       — Хочешь знать? — Драко медленно провёл пальцем по её нижней губе, наклоняя голову в сторону.       — Да, — выдохнула Гермиона, еле сдерживая себя, чтобы не обхватить его палец ртом. Годрик, Малфой был таким красивым.       Как человек, сводящий с ума одним лишь касанием, мог быть кого-то недостоин? Её недостоин? Безумие.       Малфой стал приближаться к ней, склоняясь всё ниже. Сдерживай себя, Гермиона. Между ними остались миллиметры.       — Не всем желаниям суждено сбыться, Грейнджер, — дыхание рот в рот. Шёпот, поднимающий очередной табун мурашек.       И туман в голове.       Гермиона потянулась к нему, будучи уверенной, что успела коснуться губами его кожи. Успела, но только на одно мгновение, потому что в следующее Драко ухмыльнулся и выпрямился, отнимая ладонь от её лица. И без неё стало холодно. Всегда становилось.       — Не смей больше так делать, — напоследок сказал он, даже не смотря на неё. И на этот раз его рука легко выскользнула из захвата.       Не сметь обнимать. Не сметь докапываться до правды, которая вставляла колы в сердце и отравляла картинку в голове. Не сметь.       Но для Гермионы было свойственно нарушать правила. Свойственно получать наказания и не усваивать урок, так что нет. Нет, Драко, ты меня не оттолкнёшь.

***

      Гермиона попрощалась с Джинни, которая спешила в гостиную Гриффиндора к Гарри, и как только Уизли свернула за коридор, слабая улыбка слетела с лица. Грейнджер выдохнула, подходя к окну и опираясь ладонями и подоконник. Эти пару дней выдались тяжёлыми. Ко всем прочим переживаниям добавились новые, весьма определённые, смешиваясь со старыми в одно горькое зелье, глоток которого сулит скорую смерть.       Редкие снежинки кружились и прилипали к окну, тут же сваливаясь вниз. Отсюда был виден главный двор Хогвартса и во тьме он был ещё величественней и загадочней. Мрачнее, особенно с парящими вместо лампочек свечами в фонарях. До отбоя было еще несколько часов, и Гермиона собиралась пойти в библиотеку, чтобы сделать задания на следующую неделю и взять какую-нибудь книгу для чтения. Все привезённые из дома были уже прочитаны.       Гермиона обвела взглядом двор и сделала шаг назад, рассеяно думая, что видела похожее чёрное пальто. Чёрное пальто.       Грейнджер вжалась руками в подоконник до побелевших костяшек, наклоняясь ближе к окну, чтобы в обзор попало как можно больше площади двора. С недавнего времени она не любила вообще высматривать в окнах что-либо, поэтому, наверное, её колотящий кожу пульс был объясним. И несмотря на все сомнения.. Да. Платиновые волосы, тёмное пальто, расслабленная поза и систематично сгибающаяся в локте рука. Курил, наверное. Как всегда. Разве это удобно делать на морозе?       Грейнджер не знала, что он там делал, но по правилам выходить во двор в любое время суток до отбоя было разрешено. Так что он ничего не нарушал. Так что не было смысла бежать за верхней одежде и спускаться к нему, тем более, что другие ученики тоже могли заметить Малфоя. Смысла определённо не было. Поэтому Гермиона выдохнула и оттолкнулась от подоконника, так же, как Драко, расслаблено поднимая свою сумку, и направилась в сторону библиотеки, совершенно не думая об увиденном.       Где-то в параллельной вселенной. Где-то, где её признанная всеми логика не подводила.       Гермиона наложила на себя Дезюллиминационные чары и проникнула в собственную гостиную, точно вор, но на самом деле просто хотела прийти и уйти без расспросов. Гарри положил голову на колени Джинни, и та рассеянно перебирала его волосы, о чём-то тихо беседуя. У Гермионы почему-то сжалось сердце, и она не поняла, от радости за их спокойствия или от сознания, как им обоим трудно. Но сейчас не было времени для рассуждений.       Буквально через три минуты Грейнджер, одетая в свитер и тёплое пальто и шапку, обмотанная шарфом, выскользнула из гостиной и побежала по лестнице вниз. Было чувство, что она не успеет, и Драко уйдет. А ей очень хотелось, чтобы он всё ещё был там, чтобы.. Гермиона на самом деле даже не подумала, о чём они будут разговаривать, когда она спустится, и буду ли вообще. Огромная вероятность, что он просто ухмыльнётся и уйдет. Возможно, кинет колкость. Но сейчас, когда она была уже у входных ворот, думать об этом было поздно, да и некогда.       Гермиона, громко дыша и ощущая жар в теле от бега в тёплой одежде, толкнула ворота и вышла во двор. Чёрт, теперь она, вспотевшая, могла легко заболеть, потому что холод..       Грейнджер выдохнула, ударяя себя ладонями по пальто и сбивая со всех мыслей. Пустота. Только мороз, снег и ощущение запаха его кофейных сигарет. Ушёл. Ей следовало бежать быстрее. Гермиона ощущала, как разочарование и собственная глупость постепенно накрывали её, подключая к совести внутренний голос. Вечером, в столь опасное время, никого не предупредив, ей стоило только завидеть Малфоя, чтобы сорваться с места и..       Гермиона прищурилась, делая два неосознанных шага вперёд. Ей показалось, или в этой блеклой метели мелькнул огонёк?       Грейнджер сбежала со ступеней, всё также щурясь и всматриваясь вперёд. Она набирала шаг, ускоряясь, и вдруг совсем близко огонёк упал на снег, навсегда затухая.       Успела.       — И куда ты собрался? — спросила Гермиона, смотря ему в спину.       Драко на секунду замер, а затем медленно обернулся. Чёрт, она наверное вся раскрасневшаяся, и вовсе не из-за холода, а потому что бежала так, что лёгкие до сих пор крутило. Но Гермиона наделась, Драко сбросил её красноту на мороз. Мерлин, будто ему вообще было до этого дело.       Он окинул её взглядом, немного щурясь от колкого снега, задевающим его лицо.       — Что ты здесь делаешь, Грейнджер? — голос Драко звучал холодно, но Гермиона догадывалась, что только что нарушила его план уйти без свидетелей. Но куда?       — Мне кажется, вопрос со схожим смыслом задала я секунду назад, — отчеканила Грейнджер, складывая руки на груди.       Драко ещё раз обвёл её внимательным взглядом, игнорируя вопросы. Гермиона вдруг ощутила практически невесомое давление на себе и повела плечами, стряхивая снег. Мороз не зверствовал, но определённо кусался.       — Шапку подбирала под часы — такую же нелепую? — он отвернулся, направляясь вперёд.       Гермиона только сильнее натянула шапку на уши, поджимая губы, и поспешила за ним. Ну уж нет, позволить ему уйти было слишком опасно. Тем более одному.       — Малфой, я не шучу! — быстро догнав Драко, покачала головой девушка.       — Конечно, ведь у тебя нет чувства юмора.       — Ты хоть понимаешь, что нам запрещено выходить за территорию? — пропуская мимо ушей все колкости, продолжала настаивать на своём Гермиона. Всё ещё пыталась отговорить, хотя знала, что это не принесёт никакой пользы. Но по-другому просто не могла.       — Мне плевать, — безразлично бросил Малфой, и такое равнодушие пугало. Равнодушие к собственной жизни.       — В смысле плевать? — посмотрела на него Грейнджер. — В любую секунду на тебя может напасть Дементор, или встретиться По..       Малфой резко остановился, поворачиваясь к ней и обрывая её речь резким:       — Грейнджер, вернись обратно.       — Нет, — без раздумий ответила Гермиона.       — Это не просьба, — Драко сощурился, и в его голосе прорезалась сталь. Совершенно лишняя.       — Но и не приказ, — она вздёрнула подбородок.       Драко выдохнул, ещё какое-то время прожигая её взглядом. А потом развернулся и пошёл дальше.       Нет, это безмолвие убьёт её.       — Хорошо, если тебе так угодно, можешь не слушать меня, — взмахнула рукой Грейнджер, продолжая идти с ним. Всё ещё идти рядом. — Всё равно ты не сможешь пройти через ворота Хогвартса, с тем количеством усиленной защитной магии они тебя просто не пропустят.       Макгонагалл чётко дала понять, насколько сильная магия наложена на ворота. Поэтому Гермиона не сомневалась, что дойдя до них, они развернуться обратно и вернуться в Хогвартс. Конечно после того, как Драко обольёт ворота словесной грязью, а она насмешливо вздёрнет бровь, доказав ему свою правоту. Но они не пойдут дальше. Было бы сумасшествием.       — Гриффиндорочка не такая любопытная, какой была раньше, — на его губах появилась ухмылка.       Какой была раньше. Драко явно не имел цели уколоть её этим, просто потому что не мог знать о хрупкости этого словосочетания в отношении Грейнджер, но личные тараканы Гермионы приняли наживку и заглотили её без всякой воды. Больно раздирая горло.       Она давно померкла.       — Что ты имеешь в виду? — выдерживая голос ровным, спросила Гермиона. Через силу прогоняя несвоевременных тараканов.       Малфой молчал, смотря куда-то вперёд.       — Только не говори, что применение какого-то заклинания обезвредит сложную магию. Бесполезно даже пытаться, — фыркнула Гермиона, ощущая, как мороз начинает жечь нос. И не применяя тепловые чары, потому что зачем? Холод был нужен.       — Увидишь, — безынициативно бросил Драко, но проскользнуло в его голосе что-то, что насторожило Гермиону. Что-то опасное.       — Стоп, ты действительно собираешься влезть в чары Макгонагагалл и Министерства? — ошарашенно перевела на него взгляд Гермиона. Нет. — Малфой, ты с ума сошёл?       — Сделай одолжение, помолчи хотя бы секунду, твой гонор угнетает, — скривил губы Драко.       Он продолжал идти, держась всё также холодно. Будто не собирался рушить планы Министерства. Будто не должен сейчас навести её на подозрения о своей деятельности. Будто не подтверждал прямо сейчас, в эту самую секунду, все те шёпоты, что таились за его спиной. Будто..       Действительно не наводил и не подтверждал. Потому что Гермиона ни в чём его не подозревала. Даже сейчас. Не боялась.       — Но ты подвергаешь опасности всю школу! — повысила голос она.       Драко снова резко остановился, делая шаг к ней и хватая за рукав пальто. Он дёрнул Гермиону на себя, понизив голос:       — Или ты сейчас же останавливаешь поток своих конченных вопросов, или не дойдешь даже до чёртовых ворот школы, валясь на холодном снегу, скованная Петрификусом, — его голос сочился льдом и ядом. Он не шутил. — Я доходчиво объясняю?       — Не угрожай мне, — прошипела Гермиона.       — Не заёбывай меня, — крепче сжал локоть Драко.       Грейнджер вырвалась и пошла дальше, оставляя Малфоя позади и точно зная, что он двинется следом. И думая о том, что те снежинки на его губах на удивление быстро таят. Его кожа сейчас была такой горячей?       Тишина сопровождала их всё оставшееся время. Напряженная. Злая. Раздражённая.       Они остановились возле ворот. Драко достал палочку и провёл ею вертикальную линию параллельно воротам, проверяя что-то. А спустя минуту опустил, и Гермиона трактовала это по-своему.       — Ну что, убедился? — Грейнджер сложила руки на груди, победно глядя на него и уже ожидая, когда они пойдут обратно. — А я говорила, эту магию не обойти.       Но лицо Малфоя не выглядело злым или рассерженным. Даже раздражённым.       — А я говорил, что закончил? — хмыкнул он.       Гермиона нахмурилась, и Драко, увидев это, ухмыльнулся. Конечно, ведь теперь её победный вид выглядел до боли глупо.       — Мне нужно было поговорить с Макгонагалл, и в коридоре возле кабинета её перехватил Снегг, — начал пояснять Драко с той же ухмылкой. — И как своей правой руке старуха сообщила ему, что сегодня с Министерством планирует изменить основу всех чар, применённых к воротам Школы. И будут периодически менять и дальше, их тактика. Поэтому прежде ослабят уже наложенную магию с шести вечера до полуночи, чтобы удалить несколько заклинаний сердцевины и заменить на другие, при этом внешние чары оставляя теми же, — Драко смотрел на неё, ожидая, что девушка поймёт сразу же. И не ошибся. — Долгий процесс, требующий огромной концентрации. И отличная возможность дать шанс выйти за территорию.       Мерлин. Она даже пропустила мимо ушей оскорбления Макгонагалл, потому что Драко правда собирался сделать это. Переступить черту, вступить в беззащитное пространство.       Но действительно ли они были под защитой в Хогвартсе? Или это лишь иллюзия, то, во что ей бы хотелось верить? И даже если так. Даже если так, это — куда большая опасность. Это чёртов огромный риск. И будь сейчас разгар войны, Гермиона за надобностью сама бы прибегнула к решению сделать это, вступая в роль стратега. Но сейчас не война. И сейчас не было надобности.       — Но она ведь не просто так посвятила в это Снейпа? — она сдвинула брови к переносице, из всего пересказа Малфоя спрашивая лишь это.       — Ему указано следить за учениками, — подтвердил её догадки Драко. — Мало ли какие безумцы решат свалить, — Малфой ухмыльнулся, но какого чёрта?       — Чёрт, тогда нас с ещё большей вероятностью могли увидеть, — Гермиона закусила губу.       — Я наложил на нас Дезюллиминационные чары, — бросил Малфой. Будто не говорил ей то, о чём она вообще была не в курсе.       — Что? Когда? — взвинчено начала Гермиона, рефлекторно опуская взгляд вниз, на себя, чем вызвала смешок парня. — И почему я вижу тебя и себя?       — Потому что это парные Дезюллиминационные чары, которые позволяют нескольким людям скрываться и при том видеть друг друга, — объяснил Драко, всё также держа палочку в руке. Но пока что ничего не делая.       Точно. Гермиона читала об этом, но этот уровень магии, о котором говорил Малфой, был очень сложный. Требовалось удержать чары на двух или более людях сразу, да ещё и с возможностью видеть друг друга. Нужно было ли задавать вопрос, где он этому обучился?       Вряд ли.       — И тебе следует быть внимательнее, — кинул на Грейнджер взгляд Драко, имея в виду упущение момента наложения чар на неё, — иначе оказаться следующей в списке убитых не составит труда.       Гермиона ощутила, как злость восстаёт внутри подобно смерчу в море.       — Я прошла войну, так что не смей учить меня осмотрительности.       — Ага, круто, а теперь вали, — небрежно бросил Малфой, и Гермиона физически почувствовала, как кожа Драко в момент обросла колючками.       Ей нужно было уйти. По всем правилам мира оставить здесь одного и вернуться в Хогвартс, оставляя жизнь слизеринца на собственное попечение, потому что это не её забота. И никогда не была. Прямо сейчас сделать шаг назад и рассказать обо всём директору, чтобы Малфой осознал свою оплошность или хотя бы понёс наказание за свою беспечность. Или безумие. Плевать.       Должна была, мать твою.       — Мне тоже надо, — выпалила Гермиона.       Но когда она научится делать то, что должна? Когда отвяжет сердце от мозга? Потому что это невыносимо. Это чертовски путает, мешает и всё усложняет. Ставит перед выбором. И каждый раз Гермиона проигрывает логичному органу.       — Ты даже не знаешь, куда я иду, Грейнджер, — покачал голвой Малфой.       — В Хогсмид, очевидно, — повела плечом девушка.       — Какая догадливая, но твои рассуждения несвоевременны, окей? — она не поняла, в его голосе больше насмешки или раздражения. — Мне нужно действовать быстро и оставить себе маленькую лазейку, чтобы вернуться, а на это тоже требуется время, которое ты отнимаешь.       — Не тебе, а нам, — твёрдо произнесла Гермиона, встречаясь с серым взглядом. Полным айсбергов. Ненавистных холодных айсбергов.       — Нахуй тебе в Хогсмид, Грейнджер? — прищурился Драко. Так, будто знал, что на самом деле ей нужен был не Хогсмид, а..       Гермиона набрала в грудь воздух и выпалила со всей уверенностью:       — Платье. На бал. Мне нужно его купить.       Это было первым более или менее адекватным вариантом, пришедшим в голову. Адекватным. Когда все девушки уже давно приобрели наряд, а она и вовсе наплевала на эту затея, обещая Джинни позаимствовать платье. А теперь так и вообще потеряв всякое уважение и ощущение значимости к этому балу, потому что всё было наигранным. Неподходящим. Как бы она не пыталась переубедить себя в обратном.       Но ей нужно было придумать достойную причину. И раз уж так вышло то.. В этом пальто должен был остаться кошелёк с деньгами, который Гермиона всегда надёжно прятала туда. Для сохранения, ведь никто не догадается полезть в зимнюю верхнюю одежду. Нет, она не подозревала гриффиндорцев в краже, но всегда была необходима перестраховка.       — На бал? — нахмурился Драко. — Тебе есть до него дело?       Стоило ему это произнести, и Гермиона снова ощутила себя дурой. Потому что не было.       — Знаешь, это.. — начала гриффиндорка, но тут же поджала губы и кинула на Малфоя враждебный взгляд. — Я не буду перед тобой оправдываться.       Драко задержал взгляд на её глазах, а потом качнул головой и фыркнул:       — Плевать.       Малфой поднял палочку и прикрыл глаза, шепча на латыни и одновременно выводя палочкой руну. Руна, вероятно, как раз для той самой лазейки, которую он собирался оставить. И опять же, Гермиона хотела узнать про заклинание больше, но прикусила язык. Гордость наступала, пока природное магическое тепло грело руки, на любопытство. Хотя бы сейчас.       Спустя пару минут Драко опустил древко и, кивнув самому себе, шагнул в приоткрытые ворота. Он постоял пару секунд спиной к Гермионе, а потом обернулся.       — Ну? Тебя парализовало? — он зло сощурился. — Или боишься?       Она медлила, потому что в отличие от него сознавала, что делала. И нет, Гермиона не про нарушение десятка правил. Про дикую опасность и неизвестность, в которую шагает. Про Гарри и Рона, которых оставляет одних в замке. Про то, что по факту совершает побег. Недолгий, но это ничего не меняет.       Побег с ним.       Даже на кончике языка перчило. Жгло безумием. И ей нравилось, несмотря на жгучий холод вокруг.       — Я не боюсь, Малфой, — Гермиона переступила невидимую линию середины ворот, — только, как ты сказал, остерегаюсь.       Драко хотел что-то сказать, но сжал зубы, отступая на шаг и позволяя ей встать рядом. Ворота сзади тихо закрылись, будто ничего и не произошло. Будто никто только что не выпорхнул из удушающей клетки, вдыхая воздух опасной свободы.       Снова молчание, дольше, чем в прошлый раз. И Гермиона правда пыталась думать о чём угодно, кроме Малфоя. Но это изначально было затеей, пересёкшей верхний уровень глупости, потому что идти вечером рядом с ним, почти рука об руку, и ощущать тающий снег на лице автоматом ограничивало радиус её мыслей. Белый снег почти сливался с платиновыми волосами, но, искоса глядя на него, его всё-таки можно было отличить. Если идти достаточно близко. Интересно, а о чём думал он?       — А зачем идти в Хогсмид тебе? — не удержалась Гермиона.       — Надо, — бросил он, не поворачивая головы.       Содержательно. Ну и чёрт с ним, она всё равно узнает, просто позже. Гермиона снова аккуратно посмотрела на его профиль, будучи уверенной в том, что делает это незаметно. Малфой выглядел так, словно был начеку. Вслушивался в каждый звук.       И тебе бы следовало, Гермиона. Это чертова открытая местность.       — Что будет, если через эту лазейку проникнет Пожиратель Смерти? — Грейнджер прекрасно понимала, что будет, но просто всё ещё пыталась.. Что? Воззвать к разуму? Мерлин, они уже переступили черту и было определённо поздно. Так что если вдруг они..       Заткнись.       — Только что проникнул, — пожал плечом Драко.       Она резко обернулась, надеясь разглядеть очертания ворот с этого расстояния и тьмы вокруг, и потянулась за палочкой. Секунда. Две.       Как вдруг до неё дошло.       — Не смешно, — раздражённо нахмурилась Гермиона, но помимо раздражения ощущая что-то ещё. Что-то разбитое.       — Я и не шутил, — холодно фыркнул Малфой, и ей конкретно надоела эта маска безразличия. Но сейчас она просто не могла дотянуться до застёжки. — И им не нужна ночь или вечер, чтобы проникнуть в Хогвартс. В предыдущие разы стоял день, так что расслабься.       Расслабься. Так легко сказать, когда вбил себе в голову, что всё равно. На всё вокруг, на последствия, на риск. Но он продолжал вслушиваться в звуки вокруг. Хотела бы Гермиона так же. Вот только её тело... Оно будто выдохнуло. Чёрт. Вся эта сумасшедшая затея доверия нисколько не внушала, и Гермиона всё ещё ругала себя за своё решение, пускай и с полным пониманием, что в очередной раз не изменила бы его. Но внушал Драко.       — Мы обязаны вернуться до полуночи, — бросив взгляд на часы, скрытые одеждой, сказал Малфой.       — Уже догадалась, — огрызнулась Грейнджер, прекрасно понимая распорядок и без его повторений.       Снег хрустел под ногами, вызывая разные ассоциации, и Грейнджер думала, что Гарри скорее улыбнется без скорби, чем они дойдут до Хогсмида. Потому что тишина была долгой. Но определённо не неприятной. И если честно, сдирая все бережно приклеенные пластыри, то Гермиона хотела бы. Хотела бы ещё погулять с Малфоем в этой тишине, наполненной мыслями, морозом, снегом и ощущением близости. Хотя её упрямство в стремлении пойти с ним в Хогсмид на ночь глядя никак нельзя было назвать прогулкой.       Стали виднеться крыши Хогсмида, и Гермиона ещё раз огляделась. Чтобы проверить обстановку. Но вокруг не было ни одного дементора, и она очень надеялась, что они с Малфоем не встретят их до возвращения в Хогвартс.       Они миновали несколько домов, и Драко вдруг остановился. Гермиона нахмурилась, бросая взгляд на магазин сбоку.       — Ты же сюда собиралась, я полагаю? — спросил Малфой, и в голосе, хриплом из-за долгого молчания, отчётливо слышалось подозрение.       — Да, именно в «Сотни и десятки сногсшибательных платьев», — прочитала вывеску Грейнджер, натягивая слабую улыбку. Она никогда не была в этом магазине, только читала в туристическом справочнике Хогсмида. И на кой чёрт деревушке туристический справочник? — А ты откуда о нём знаешь?        — Пэнси, — коротко ответил Драко.       Лучше бы не спрашивала.       — И всё же, для чего ты перевернул систему? — отгоняя злые эмоции, приподняла бровь Гермиона. Любопытство кусалось.       — У меня кончились запасы сигарет, — равнодушно ответил Малфой. — Заодно и Забини с Ноттом огневиски куплю, до Рождества хватит.       Гермиона распахнула глаза, ошарашенно уставившись на него. И это он скрывал, когда она впервые спросила?       — И ради чёртового алкоголя с сигаретами ты подвергаешь собственную жизнь опасности? — Гренйджер не знала, в её голосе сейчас больше удивления, неодобрения, злости или раздражения. Похоже, что всё и сразу.       — А ты ради чёртового платья, — фыркнул Малфой.       Если бы это было так, было бы куда лучше. И правильнее.       — О, Грейнджер, не смотри на меня так, — закатил глаза Драко, но как ещё ей реагировать? — Мы с ними не законченные алкоголики, просто я не могу жить в вакууме. Мне нужно остудить разум.       Гермиона могла бы сказать много. Могла бы возмущаться ещё достаточно долго, причитая, что это безумие и отвратительная беспечность. Но не стала. Теперь нет, потому что понимала, о чём он. Понимала, что ему нужно. В последнее время вокруг лишь мрак, кишащий отчаянием.       — Ладно, — кивнула Гермиона, и в его глазах что-то промелькнуло. Что-то не колючее, а..       — Я вернусь через полчаса, — развернувшись, бросил Драко, и Грейнджер не успела даже кивнуть.       Она смотрела ему вслед, на ровную осанку и чёрное пальто, ткань которого будто всё ещё ощущалось на её коже. Но вот Малфой скрылся в одном из многочисленных заворотов, и Гермиона выдохнула.       Ладно. Ладно. Полчаса.       Колокольчик известил о посетителе, и к Грейнджер тут же подлетела женщина с приклеенной намертво улыбкой. Или настоящей, просто теперь везде казалась ложь.       — Добрый вечер! — пропела рыжеволосая женщина. — Весьма поздний, но вам повезло, что мы работаем до восьми. Не в это ли время совершаются самые чудесные покупки?       — Ага, — тупо кивнула Гермиона, но такая безынициативность не расстроила продавщицу.       Грейнджер отогнула край пальто и взглянула на стрелку часов. Полвосьмого. Чёрт, и правда поздно. Но к чему предупреждение Малфоя о полуночи, если они успеют вернуться в Хогвартс даже до отбоя? Лишняя перестраховка?       — Простите, что? — подняла глаза на до сих пор улыбающуюся женщину, губы которой открывались и закрывались. Она что-то говорила, но Гермиона всё прослушала.       — Я спрашиваю, какой фасон платья вы бы желали примерить? — без раздражения повторила она. — И можете обращаться ко мне по имени. Марита.       — Мне требуется платье на рождественский бал, — решив, что это даст Марите лучшую наводку, чем её мямленье, сказала Гермиона. И поспешно добавила: — Марита.       Лицо женщины, впервые услышавшей от девушки что-то дельное, просияло.       — Рождество, бал, чудесно! У меня как раз есть прекрасные варианты, мисс..       — Грейнджер.       — Отлично, мисс Грейнджер, пройдёмте.       В магазине было несколько отделов, и в одном из них Гермиона уже натягивала на себя платье. Оно было красного цвета, длинное и обтягивающие. Первое предложенное было зелёным, и Грейнджер категорически отказывалась его примерить, что побудило Мариту предложить противоположную расцветку.       Гермиона вздохнула и вышла к зеркалу. Господи, и какой бессмыслицей она здесь занимается? И сколько прошло времени? Часы она сняла, так что оставалось только гадать.       — Мисс Грейнджер, чудесно выглядите! — улыбнулась Марита, пока Гермиона критически разглядывала своё отражение. И в этом платье оно ей не очень нравилось. — Как вам?       — Уж больно оно обтягивает, ходить в нём будет совершенно неудобно, — проворчала девушка, смотря на свои скованные ярко-красной материей лодыжки. Подняла взгляд и, встретившись глазами с Маритой, пролепетала: — Но само по себе платье правда очень красивое! И можно просто Гермиона.       Она говорила правду. Со стороны платье смотрелось очень привлекательно, а на ком-нибудь другом и вовсе смотрелось бы сногсшибательно. Но просто это не её, вот и всё.       — Да, вы правы, танцам зауженный подол будет мешать, — нахмурилась женщина, и напрасно Гермиона считала, что обидит её своим отрицательным мнением. — Сейчас-сейчас, мисс Грейнджер, подождите минутку..       И сколько бы раз Гермиона не просила называть её по имени, чтобы было равноправно желанию Мариты, женщина продолжала обращаться к ней строго по фамилии. И Грейнджер искренне не понимала, почему.       Пара платьев были отвергнуты, а два, что были примерены, были чем-то не тем. И ведь Грейнджер правда выглядела в них привлекательно, просто.. Не цепляло. Красиво — да. Подходяще — да. Но не то.       Гермиона оставила шнуровку сзади пышного синего платья нетронутой, собираясь выйти из примерочной и попросить Мариту помочь. Время тянулось нескончаемо медленно, прошло только двадцать шесть минут, а казалось, целая вечность. Грёбаный шоппинг. Она никогда его не любила. Хотя, может, если бы рядом с ней сейчас была не огненная Марита, а огненная Джинни, настрой заметно улучшился. Интересно, чтобы сказала сейчас Уизли?       Грейнджер взглянула в зеркало на себя в пышном синем платье с малопривлекательным камнем в самом центре и попыталась представить тон Уизли. Но в голов появлялось лишь..       И как давно ты выжила из ума, Гермиона? Сбежать из Хогвартса с чёртовым Малфоем, бывшим Пожирателем Смерти, когда в любую секунду вас могут убить они же или высосать душу дементоры?       Гермиона повела плечами, сбрасывая наваждения и звонкий, разозлённый голос Джинни. Джинни, не её. Гермиона давно не видела в лице Драко опасность, обесценив его статус бывшего Пожирателя. А вот с остальным она была согласна. Но уже поздно о чём-либо жалеть. Тем более, Малфой вот-вот вернётся.       Вернётся, а ты ни черта не купила. Ей нужно было быстрее определяться, и оставить эти «фи». В конце концов, ей было плевать и на этот бал, и на платье. Это лишь предлог, чтобы пойти с Драко.       При мысли о нём Гермиона снова осмотрела себя, и в голове возникло критичное «нет».       — Ох и придирчивы вы, милочка, — поджала губы Марита, услышав очередной отказ, приправленный хорошим отзывом о самом платье. Но не о том, как оно сидит на Гермионе.       Грейнджер про себя хмыкнула. Зато не мисс Грейнджер.       — Но ничего, и не таких привередливых одевали, — отбросила рыжую завитую прядь продавщица, явно не собираясь падать духом. И оставлять Гермиону в покое. — Подождите-ка, у меня есть блистательный наряд!       Марита куда-то унеслась, а Гермиона выдохнула, скривив губы на своё отражение. Синий ей не к лицу. Может, стоило напомнить Марите о том, что уже почти восемь? Магазин закроется, и Гермионе не придётся ничего брать. Плевать, что на это скажет Малфой. Вернее, сколько колкостей бросит.       Мариты не было уже минуту, хотя обычно та прилетала за пятнадцать секунд. Пятьдесят девять, шестьдесят. Грейнджер, решив, что та вернётся не так скоро, решила пройтись по другим отделам. Всё равно покупать уже ничего не собиралась, оставалось только снять это синее нечто. Чуть позже.       Она прошла сквозь арку, пальцами касаясь материи нарядов. Гермиона подняла голову и осмотрелась. Представленные здесь платья отличались, были будто выразительнее и грациознее, чем платья из других отделов. Грейнджер рассеянно перемещалась глазами с одного на другое, думая о том, что туфли ей тоже придётся взять у Джинни, благо магия позволяет подкорректировать размер обуви и..       Мысли испарились, оставляя после себя непривычную пустоту. И внимание, до этого момента будучи абсолютно нулевым, словно зарядило пощёчину. Заставляя всматриваться, пожирая взглядом каждый сантиметр.       Оно было волшебным. И плевать, что волшебство — с рождения неотъемлемая часть её жизни. Потому что это платье было действительно волшебным.       Гермиона подошла к застеклённому стенду, на котором то было представлено. И стоило ей коснуться стекла, то исчезло, и платье, плавно перемещаясь по воздуху, легло на руки Гермионы.       Чёрт. Она не собиралась его мерить, даже брать в руки, потому что уже отказалась от мысли реально что-то приобрести. Но убирать это платье обратно, когда оно буквально по собственному желанию спустилось к ней, было бы кощунством. Так что.. Простая примерка ещё никому не вредила. Она быстренько наденет его и, поразглядывая себя в отражении, повесит обратно до возвращения Мариты.       Грейнджер, оглянувшись и убедившись в отсутствие спешащей к ней продавщицы, зашла в отделённую красной бархатной шторой примерочную. Через минуту туго зашнурованное платье уже оказалось снятым и повешенным на дополнительную вешалку, — как ловко, оказывается, Гермиона могла работать с завязками, если хотела — а руки надевали другое. То, которое зацепило. Но которое она не станет покупать, потому что ей было плевать на бал и эти развлечения. Царила смерть. Плевать.       Платье село так легко, что девушка даже не заметила, как справилась с невидимой застёжкой на шее. Действительно невидимой, потому что стоило послышаться тихому щелчку сзади, и она исчезла. Волшебное. Обожала магию.       Зеркала в этой примерочной не было, поэтому Гермиона вышла к тому, что висело в отделе, рядом со стендом, откуда было взято это платье. Грейнджер повернулась к своему отражению и..       Ого. Грейнджер выдохнула, осматривая себя так, будто перед ней вовсе была не она сама. Бежевый цвет так сочетался с карими глазами, кудрявыми каштановыми волосами и вообще с ней. Всей. Полностью. Тонкую талию крепко обхватывал уплотнённый материал, в котором точно скрывалась резинка, потому что только часть на талии до самой груди была в узкую, почти не заметную складочку. Нежная ткань прилегала к груди, поднимаясь вверх и образуя между ней прорезь, обнажающую кожу и выемку ключиц. Но неширокий бежевый ободок на шее соединял обе стороны прорези, создавая вытянутый перевёрнутый треугольник. Этот ободок однозначно был изюминкой этого платья, пышная юбка из нескольких слоёв ткани в пол и рукава которого были воздушными. По-настоящему воздушными, рукава словно были сотканы из воздуха, благодаря своему объёму свободно струясь вдоль руки Гермионы и красиво соединяясь с узким коротким обшлагом. Рукава были почти что прозрачными, поэтому её плечи можно было считать оголёнными. Но нет, на самом деле они были скрыты.       И поверх бежевой воздушной ткани, сжатой из нескольких слоёв, были расшиты серебряные бисеринки. Благодаря ним создавался эффект, будто бежевый цвет был ни чем иным, как утреннем небом с ещё не сбежавшими в непроглядную ночь звёздами.       Вау. Гермиона коснулась ладонью ткани на ключице, наклоняя голову в сторону. Это..       — Недурно, Грейнджер.       Гермиона вздрогнула от неожиданности, материализовавшейся в голос посреди сплошной тишины. Она тут же через зеркало посмотрела назад и увидела Драко, опершегося о стену арки. Его цепкий взгляд исследовал её платье, но секунда — и их глаза встретились. Гермиона чувствовала, как её карюю радужку прожигает серый лёд. А в лёгких образовался комок, мешающий сделать вдох. Или наоборот, выпустить воздух.       Наверное, ей нужно было что-то сказать. Да, определённо, как минимум узнать, как давно Драко здесь стоит. И почему-то Грейнджер была уверена, что он рассматривает её уже не одну минуту. Но его одобрительная ухмылка и обжигающая искра в глазах зашивали рот и приклеивали взгляд.       Одобрительная. Недурно. Слышать это от Малфоя всё равно что услышать качественный комплимент, так что.. Гермиона считала, что ни от кого не зависит. Что настолько самодостаточная, что чужое одобрение и мнение её не колышет, просто не нужно. Но как это обычно бывает, зависимости подкрадываются незаметно. Проникают в сердце, разум, и позволяют осознать только тогда, когда уже поздно.       Ему понравилось. И ей понравилось. Между ними однозначно больше общего, чем Гермиона считала, и смотрел бы он на неё так же, если бы впервые увидел в этом платье на балу, среди сотни посторонних глаз? Если бы она всё-таки купила это платье.       И теперь сделать это не казалось такой отталкивающей идеей.       — Я.. — наконец начала Гермиона, пока Малфой продолжал молча вглядываться в её лицо, периодически бросая внимательные взгляды на детали платья. Но была бестактно перебита громким восхищённым возгласом.       — Ох, мисс Грейнджер! — Марита сложила руки на груди, бегая глазами по бежевому волшебству. — Мерлин, теперь я понимаю, почему вы отвергали все предыдущие платья, вот он — ваш идеал!       Женщина пронеслась мимо Драко, задев того плечом, чем заслужила ледяной, убийственный взгляд. Уголок губы Гермионы дёрнулся в усмешке, но она сдержалась, закусывая губу. Неприкасаемая статуя.       Огненная Марита, всё также с открытым ртом, встала рядом с Гермионой, впервые не трогая платья. До этого каждое было либо пять раз приглажено в складках, либо опущено на миллиметр ниже. И Грейнджер сейчас очень хотелось, чтобы она лучше делала что-то подобное, чем лепетала эти восхищённые слова.       — Это платье великолепно сидит на вас, только посмотрите, какая талия! Словно шито под вашу фигуру, мисс, и это несмотря на то, что у этого платья нет свойства магической посадки на все размеры! Чудесное платье, чудесная фигура, правда? — спросила, ни к кому лично не обращаясь, женщина. Кажется, все молчаливые восхищения Гермионы этим нарядом были только что произнесены вслух яркими эмоциями Мариты.       — Правда, — негромко сказал Драко, смотря Гермионе в глаза и скрестив руки на груди.       — Ох, вот видите, ваш молодой человек со мной полностью согласен! — только сейчас вообще заметив присутствие Малфоя, ещё шире улыбнулась женщина.       Гермиона почувствовала, как в груди потоком пронёсся холод, и, посмотрев на Драко, резко и быстро произнесла:       — Мы не вместе.       Но Малфой словно не слышал ни Мариту, ни её. Либо слышал и специально не подал виду, ведь так было проще. Проще. Будто для него сказать правду об их несовместительности было трудностью. А для неё?       — Как скажете, конечно, как скажете, — секунду помолчав закивала Марита, но улыбка всё равно не сходила с её губ. — Но вы всё равно просто обязаны забрать в свои личные владения этот эксклюзив.       — Эксклюзив? — переспросила Грейнджер, только сейчас заметив, что на стенде, откуда было взято платье, что-то написано.       — А я вам не сказала? — приподняла брови женщина. — Это эксклюзивное платье, сделанное одним из лучших дизайнеров в одном лишь экземпляре, а вот другие платья созданы в два-три комплекта.       Эксклюзив. Гермионе никогда не нравилось это слово. Потому что обычно..       Она потянулась к висящему на белой ниточке ценнику, который заметила не сразу, и.. О, нет. Грейнджер ощутила привкус разочарования и ложной надежды. Горчило. Сильно. Но стоило мысли о том, чтобы всё-таки купить это волшебство, пронестись в голове, как одно слово «эксклюзив» разбило её. Лучший дизайнер. Ну конечно. Поэтому оно такое блистательное, и Гермиона ещё надеялась, что ей хватит средств?       Несмотря на кровь, её родители не имели за собой гору богатств. Даже приблизительно такую, какая была у всех знатных родов. Вообще нет. Но они всегда жили в достатке, деньги никогда не были проблемой. А вот сейчас Гермиона чётко прочувствовала, каково это, знать, что просто не можешь позволить себе какую-то вещь. Потому что всех её денег взятых собой в Хогвартс не хватало, чтобы оплатить это платье. А все припасённые средства лежали сейчас в кармане её зимнего, оставленного в первой примерочной пальто. Там и останутся. Нетронутые.       И конкретно сейчас пазл вдруг сложился. Вот почему Малфой знает об этом магазине, почему Пэнси ходила именно сюда. Ведь это магазин для высокопоставленных лиц. Вернее, высокопоставленных и богатых. Поэтому Гермиона никогда не была здесь, и вот почему продавщица обращалась к ней подчёркнуто по фамилии и с несходящей с лица улыбкой. Вшитой в мышцы лица. Как и следовало в светском обществе.       — Знаете, я.. — Гермиона подняла голову от пыталась держать голос как можно твёрже и небрежнее. Чтобы скрыть досаду. Чтобы придумать достойную отговорку её отказу, хотя уже плевать, что Марита подумает. И не только она. — Уже поздно, магазин закрывается, да и эти.. эти бисеринки мне не нравятся, так что нет, спасибо. Пойду переоденусь.       Она развернулась и, обогнув удивлённую Мариту, унеслась в примерочную в первом отделе, где висела её верхняя одежда. Чтобы быстрее скрыться от пожирающих клетки кожи серого взгляда.       Гермионе следовало с самого начала обратить внимания на цены, и такого конфуза бы не вышло. Она бы не стала зря тратить время и не стояла бы сейчас там, как идиотка. Дерьмо.       Грейнджер быстро переоделась и, оставив все наряды лежать друг на друге, кинула последний взгляд на платье, которое сумело влюбить в себя. Кристаллические бисеринки отражали свет, отчего платье смотрелось ещё нежнее и красивее.       К чёрту, к чёрту, к чёрту. Всё это неважно. Важно только добраться обратно до Хогвартса без происшествий.       Когда Гермиона вышла из примерочной, Мариты и Драко рядом не было, и это позволило ей выдохнуть и прошмыгнуть на улицу, не утруждая себя натягиванием улыбки и вежливым прощанием. Малфой, видимо, всё ещё стоял в той арке, дожидаясь её, поэтому Гермиона не заметила его. Скоро должен сообразить, что Гермионы уже и дух простыл, и выйти.       Грейнджер сделала шаг вперёд, и распущенный шнурок лязгнул по снегу. Девушка присела на колени, завязывая его. Кожа тут же начинала холодеть. Всё это неважно, Гермиона. Хорошо, что они с Джинни, Гарри и Роном поужинали в самом начале приёме пищи, а не как обычно, задерживаясь. Сейчас они не станут искать её и беспокоиться, предполагая, что Грейнджер пропадает в библиотеке. В очередной раз прячется ото всех там. Было бы лучше, если б так, наверное. Лучше для них.       Пальцы без перчаток уже деревенели, когда Гермиона подумала о том, что села завязывать шнурки прямо возле двери магазина, через которую надо выйти Малфою. Это помешает. Поэтому девушка встала и, тут же сунув руки в тёплые карманы, отошла на два шага вперёд. Через секунду раздражающий колокольчик дёрнулся, и послышались глухие шаги.       Гермиона не хотела на него смотреть, поэтому только периферическим взглядом увидела пар, выходящий из рта Малфоя. Холодно. Они прошли немного вперёд, и Грейнджер действительно поверила, что Драко ничего не скажет про эти чёртовы платья. Смешная. Грейнджер ощутила, как боль и тоска становятся концентрированнее, вытесняя все посторонние чувства. С каждой секундой.       — И на кой чёрт ты со мной тащилась, — раздражённо начал Драко, наверняка догадываясь, что так делает высеченные порезы Гермионы ещё глубже, — если всё равно ничего не..       Он резко замолчал, и Грейнджер ощутила рывок вправо. Вместе с тоской, продолжающий затапливать её душу. Малфой толкнул её на себя, и Гермиона ни черта не поняла, зачем, озираясь по сторонам, чтобы выявить причину, и стоило ей оглянуться, как..       — Грейнджер! — крикнул ей Драко, пока Гермиона смотрела на дементора, которому ничего не стоило преодолеть расстояние, на которое был способен оттолкнуть её от существа Малфой.       Гермиона знала, что должна была делать. Знала, что должна была схватить палочку и прокричать заклинание. Знала-знала-знала, но эти тёмные поволоки, манящие её, сбивали с толку. Вдруг стало так плохо, будто вся сидящая внутри боль подорвалась и въелась в каждую клетку тела, сжирая его заживо. Вселенская тоска затапливала, вставая поперёк горла, и всё, чего ей хотелось — упасть на колени и лежать-лежать-лежать на холодном снегу, обливаясь слезами. Слезами, а затем пустотой, потому что через минуты от неё ничего не останется. И станет так хорошо, ведь чувств больше не будет. Так спокойно. Так..       — Грейнджер! Гермиона, скорее!       Отчаянный крик Драко ударил в ушные перепонки, а его крепкая хватка на руке стала осязаема. Он пытался оттащить её, закрывая грудью, но дементор продолжал высасывать проблески хорошего. Хорошего в её жизни. Её счастье. Её теплота.       Драко.       Родители. Голубой. Тёплый. Зелёный.       — Экспекто Патронум! — с трудом разомкнув губы, прокричала, как могла, Гермиона, не отследив момент, с какой скоростью достала палочку.       На секунду она испугалась, что у неё не получилось. Не вышло. Но отшатнувшийся дементор опроверг опасения. Существо даже не пыталось биться с белёсой выдрой, уносясь от них вдаль.       Гермиона услышала выдох и почувствовала тёплое дыхание на щеке. Она повернула голову и посмотрела на Малфоя, глаза которого смотрели вслед унёсшемуся дементору и выражали панику и ужас, вперемешку со страхом. Он шумно дышал, всё ещё сжимая её руку и прижимая к себе, и Гермиона вдруг ощутила дикий прилив облегчения. Только сейчас.       Он никогда не встречался с дементорами так близко?       Малфой резко повернул голову и, всмотревшись в лицо Гермионы, его глаза вдруг посветлели. Он отпустил её, сглатывая и отступая на шаг. Драко посмотрел куда-то за спину Гермионы и обошёл девушку.       Грейнджер повернулась и увидела, как Малфой садится на скамейку, перед этим палочкой убрав весь снег, и механически достаёт и поджигает сигарету.       Гермиона медленно двинулась к нему, смотря на тот самый огонёк, и опустилась рядом. Малфой затянулся и выпустил дым.       — А где твои купленные запасы огневиски? — спросила Гермиона, отмечая, что у него не было ни рюкзака, ни пакета. Глупо, наверное, сейчас это спрашивать, но почему-то стало действительно интересно. Сигареты ведь он купил, раз курил сейчас одну из них.       — Заклинание вмещения, — ответил Драко отстранённо.       — Точно, — проговорила Гермиона, не понимая, почему сразу не подумала о том, что Малфой просто уменьшил бутылки и сложил в маленькую коробку, убрав в карман пальто.       Они молчали какое-то время, и Грейнджер смотрела на снежинки, ежесекундно опадающие на землю, тем самым создавая новый слой снега. Одна за одной. Секунда за секундой. Первая, десятая, двадцатая..       — Что было твоим Патронусом? — спросил Драко, разрывая тишину и выдыхая дым, который, наверное, уже въелся в волосы Гермионы.       — Выдра, — тут же ответила Грейнджер, будто вовсе и не занималась бессмысленным подсчётом зимних кристаллов. Они были похожи на те, расшитые на платье.       — И без тебя увидел, спасибо, — съязвил Малфой. — Я спрашиваю, что именно его вызвало?       — Имеешь в виду воспоминание, — утвердительно кивнула Гермиона.       Это был личный вопрос. Достаточно личный, чтобы Гермиона рассказала о нём только Гарри и Рону в своё время. Достаточно личный, чтобы тактично отказать Малфою в его просьбе открыть ему сокровенное. Достаточно личный, чтобы прятать ответ ото всех.       Гермиона улыбнулась.       — Однажды, когда я была маленькой, родители устроили мне сюрприз и отвезли летом в одно место. Это оказались озеро в лесу, прямо напротив водопада и рядом с хижиной, в которой мы и жили. Отец с мамой сами её соорудили, когда во время отдыха отыскали это место и решили, что оно обязано стать их уединением. Что-то вроде личного рая, так они его называют. И я тоже полюбила эту хижину и озеро с водопадом, стоило впервые в жизни увидеть их, — Грейнджер на секунду прервалась, ощущая в груди пульсирующее тепло, которое появлялось всякий раз, как она вспоминала это время своей жизни. — Мы ездили туда достаточно часто, чтобы это место стало родным, но слишком редко, чтобы не скучать по нему. И была у этого места одна особенность. Каждый раз, когда я шла купаться в это самое озеро в детстве, вода была тёплой. Вне зависимости от времени года: будь то холодная снежная зима или морозная, ветренная осень. Или лето. Или весна. Всегда тёплое. Тогда мои магические способности ещё не проявились, и я не так много знала про магию в целом, чтобы делать какие-либо выводы касательно каких-то необъяснимых вещей.       Ветер хлопнул дверью где-то вдалеке, но этот звук никого не тронул. Мороз жёг щёки, а снег продолжал путаться в волосах.       — Тогда я решила спросить у папы, потому что знала, на все вопросы он имеет ответы. И в этот раз тоже нашёл, — Гермиона усмехнулась. — Отец сказал, что солнце любит меня, потому что я сама — свет, а потому никогда не покидает это место и греет для меня воду. Чтобы не дать замёрзнуть и не погубить свет.       Гермиона умолкла, ожидая насмешки или колкости, но их не последовало. Из-за молчания можно было подумать, что Драко и вовсе не слушает, но немного нахмуренные брови свидетельствовали как раз об обратном. Грейнджер заметила, что он часто чуть хмурился, когда посвящал своё внимание другим.       — И после этого я шла в воду и мысленно благодарила солнце за теплоту. До тех пор, пока не подросла и не догадалась, что всё это время приятный градус воды — дело рук моих родителей. Всё это время именно они чарами сохраняли тепло озера и возле него, а не солнце, связанное со мной светом.       В этот раз Драко фыркнул.       — Только ты могла поверить в эту романтичную чушь про солнце.       — Прошу заметить, на тот момент мне не было и шести лет! Это уже потом я всё поняла. Ох и грусти было в тот момент.. — покачала головой Гермиона и услышала, как Драко хмыкнул. — Но несмотря на это маленькое детское разочарование, именно это время, те моменты стали моим Патронусом. Оно ассоциируется у меня с теплом, спокойствием и доверием. Когда всё было хорошо и беспечно. Не как сейчас.       — Я думал, это будет связано с Поттером или Уизли и каким-нибудь сопливым объятием с одним из них, — помолчав, сказал Драко.       — Это действительно вполне могло быть так, — игнорируя свойственную Малфою язвительность, серьёзно кивнула Грейнджер, вспоминая улыбчивые лица мальчиков. — Они тоже моя семья, безумно дорогие мне люди. Но детство, когда я не знала проблем и грани, до которой может разрастись зло, для меня бесценно. Эти воспоминания спасают мне жизнь.       — Понятно.       Она и не ждала от него слёзных восхищений или каких-нибудь милых слов. Просто безвозмездно поделилась собственной драгоценностью. Голубое озеро, белый водопад, зелёный лес и тепло со смехом.       — А какое воспоминание — твой Патронус? — повернув голову к нему, спросила Грейнджер.       В её голове вдруг пролетел вопрос: почему Патронус не вызвал Малфой, если его руки были, грубо говоря, свободны, а влияние дементора было направлено на неё?       — Нам пора, Грейнджер, — сказал Драко и потушил сигарету, перед этим в последний раз впустив в лёгкие табак.       Наверное, был не готов, а его мысли были охвачены целью привести её в чувство.       Что ж, не в первый раз он закрывает двери прямо перед её носом. Правильно, он ей ни чем не обязан. И то, что рассказала ему она, не означает, что теперь Малфой должен делить личное с ней. И плевать, что в прошлый раз Гермиона именно так и поступила.       Гермиона подняла глаза и увидела перед собой протянутую ладонь. Наверное, его пальцы уже начинают мёрзнуть. Гермиона кинула быстрый взгляд на лицо Малфоя, который терпеливо ждал, а потом вложила свою руку и, опёршись о неё, встала со скамейки. Драко тут же отошёл, а Грейнджер обеими руками отряхивала пальто от снега. Избегая его глаз, хотя вряд ли Малфой сейчас смотрел на неё.       Тишина и хлёсткий ветер, в котором танцевал колючий снег, сопровождали их весь путь до ворот школы. Гермиона плотно укутала половину лица в шарф, спасаясь от мороза, оставляющего красные пятна, и оборачивалась на каждый скрип или подозрительный свист. Точно параноик, но после встречи с дементором, новую порцию которых можно было перетерпеть в любую секунду, бдительность была превыше всего.       Так говорил Грюм. Постоянная бдительность. Фраза, въевшаяся под кожу и отпечатавшаяся на сетчатке. И полчаса нарушенная. Чёрт.       Гермиона предполагала, что в Хогсмид тоже отправят дементоров. Что те будут караулить территорию, но делать это вокруг, а не в самой деревне. Поэтому туда и запретили ходить. Следовало догадаться. И поэтому, вероятно, той Марите было плевать, что Гермиона задерживает её на рабочем месте, когда магазин должен был вот-вот закрыться. Никто не высовывался из домов, выходя на потенциальную встречу с дементорами только по необходимости. А ей требовались клиенты и деньги.       Они остановились возле ворот Хогвартса и Драко, перейдя границу и оказавшись на территории школы, как в тот раз навёл палочку на ворота и прошептал заклинание, вычерчивая руну. Уничтожил ту лазейку, с помощью которой они вернулись. Гермиона глянула на часы, при этом ощутив лёгкое касание парных Дезюллиминационных чар: было немного за девять вечера.       Да, она немного волновалась по поводу учителей и той вероятности, знают ли они об их с Малфоем проникновении в Хогсмид. Но если б знали, давно бы явились за ними лично. Поэтому, вряд ли. Гермиона видела достаточно, чтобы быть уверенной в отсутствии прорех рун и заклинания Малфоя. И если честно, волновали её они и вправду только немного. Почему-то страха не было. Только уверенность в том, что это было правильно. Не оставлять его одного, пойти вместе с ним, рассказать ему. Всё было правильным, и она ни о чём не жалела.       А значит не боялась последствий своего выбора.       Драко остановился, с ним остановилась и Гермиона, думая о том, какой же замок Хогвартса всё-таки огромный. Непостижимо. Она немного потупилась, но потом развернулась к Малфою, понимая, что им пора расходиться. Идти по коридорам Хогвартса вместе слишком подозрительно.       Его ресницы.. Они были такими белыми, словно сотканы из снега. Ведь они и вправду были в снегу, и это был вид, который Гермиона навсегда хотела запечатлеть в своей памяти. Лёд в глазах Драко стал ещё концентрированнее, растапливая серость, позволяя переплетением приобретать голубой оттенок. И этот лёд сейчас не казался смертельно острым.       Малфой был так красив. Так идеально подходил этому времени года.       — Сделаешь колдо? — протянул Драко, немного наклоняя голову в сторону.       Чёрт. Ей нужно было заводить секундомер, чтобы не палиться так сильно.       — Нет, спасибо, в мире есть столько всего, что ещё необходимо запечатлеть, — сощурившись, отчеканила девушка.       — Кроме меня? — наигранно поднял брови Малфой.       — Кроме тебя, — ответила Гермиона. Но в голове она улыбалась.       — Не верю.       Грейнджер усмехнулась, совершенно беззлобно.       — Пока, Малфой. И больше не лезь в чары, созданные защищать, тёмной магией.       — Ты знала, что я её использовал? — серьёзно спросил Малфой, нахмурившись.       И всё равно пошла с тобой. И всё равно обезвредила её балансом светлой, невербальным природным потоком, чтобы сигналы, установленные Министерством, не сработали. А ведь могли.       Малфой думал, что если искусно использовать тёмную магию для создания лазейки, сигнальные чары не почувствуют её влияние. И он продумал действительно всё, кроме этого самого момента: для того, чтобы вмешательство магии в посторонние ослабленные чары осталось незамеченным, требуется баланс тьмы и света. Основы природы, вычитанные Гермионой в книге из одной из труднодоступных библиотек Великобритании.       — Пока.       Гермиона развернулась, делая шаг вперёд, но тут же ощутила хватку на локте. Драко развернул её и дёрнул на себя, и Грейнджер, чувствуя, как слетает с лица шарф, ощутила вкус холодных губ. Холодных, с растаявшим снегом, но таких горячих на самом деле, что сносило крышу.       Он поцеловал её. Сам. И осознание этого поднимало всё внутри и переворачивало, стирало в порошок всякое самообладание и кричало отчаянные слова. Опасные слова. Которые она никогда не посмеет произнести.       Гермиона упёрлась руками в грудь Драко, пока его ладони касались спины. Сильно. Уверенно. Отчаянно. Близко. Его язык проник в рот, не снося всё внутри, а сплетаясь воедино, и этот поцелуй ощущался, как извинение.       Извинение? Но.. За что?       Гермиона крепче прижалась к нему, поднимаясь на носочки и чётко понимая, что запах кофейных сигарет, проникающий в лёгкие, на этот раз исходил не только от Драко. Но она хотела. Хотела пахнуть, как он. Хотела пахнуть им. Хотела..       Малфою не за что было извиняться. Не за что было ощущать вину, и она искренне не знала причину, только лишь предполагала. И если она крылась в нападении на неё дементора, то Драко тут абсолютно ни при чём. Гермиона сама упёрлась и настояла на идее идти с ним. Сама подвела себя к гильотине.       Впрочем, ничего нового.       Малфой оторвался от неё, касаясь щеки и наклоняя голову.       — Свет.. — тихо хмыкнул он, приподнял её подбородок и сделал шаг назад.       И Гермиона чувствовала, что хотела сделать десять таких шагов вперёд.