All I wanted

      Пэнси резковатым движением смахнула прядь волос, закрепляя её в том месте, в котором хотела. Последний раз взглянув на себя в зеркало, слизеринка накинула тёмно-зелёный шарф и вышла из комнаты.       Возле двери, прислонившись к косяку и скрестив руки на груди, стоял Нотт.       — Привет, а где Дафна, Майлз и остальные? — Паркинсон спустилась с лестницы, приподнимая бровь.       Они собирались пойти в Хогсмид все вместе, одной компанией, и вряд ли она одевалась так долго, что даже Дафна психанула и ушла.       — Успели сходить до Хогсмида и обратно, — усмехнулся Нотт, отталкиваясь от косяка и пропуская Паркинсон вперёд.       — А ты что, забыл туда дорогу? — прищурилась Пэнси, приподнимая подбородок и проходя мимо однокурсника.       Теодор вышел вслед за ней, и уже через секунды шёл рядом. Иногда Паркинсон спорила сама с собой, продержится ли Тео без сарказма и шуток хотя бы полчаса? Но каждый раз хмыкала и терпела ожидаемое поражение.       — Пока тебя ждёшь, собственное имя забудешь, — ухмыльнулся Теодор. — Гринграсс срочно потребовалось купить что-то в кратчайшие сроки, так что она попросила меня подождать тебя.       — А сама ушла в Хогсмид с парнями? — прищурилась Пэнси.       Нотт кивнул, но даже со стороны блеск в его глазах и ухмылка вызывали подозрения.       — И почему я тебе не верю? — протянула Паркинсон, когда они вышли к дверям школы.       Пэнси спустилась вниз, мгновенно ощущая, как морозный воздух окутал тело, просачиваясь под куртку. Она не любила холод, потому что кожа начинала сохнуть, а губы обветривались. И крема не всегда спасали ситуацию, а впереди чёртов декабрь. И ещё Паркинсон терпеть не могла зиму, потому что именно это тоскливое и холодное время ассоциировалось у неё со всеми бедами и проблемами. И хотя винить в них время года было приятно и легко, они никуда не девались. Естественно.       И это заставляло ненавидеть зиму ещё больше.       Пэнси незаметно оглянулась, потому что ожидаемого ответа от Теодра не было, что странно. Обычно у Нотта всегда находились встречные саркастичне комментарии, а сейчас.. Слизеринец на секунду нахмурился, дёргая бровями, а потом заметил её любопытный подозрительный взгляд и усмехнулся.       Это её, конечно же, не смутило. Пэнси верила, что он на это и не надеялся.       — Возможно, потому что ты не умеешь верить? — сказал Нотт с улыбкой, и это вызывало такой диссонанс. Потому что его слова заставили сердце неожиданно вздрогнуть.       И вздрогнуть не от приятных чувств. Будто ей стало.. больно? Нет, это бред. Нотт не смог бы сделать ей больно, просто потому что возможность для этого имеют только те люди, которых Паркинсон подпускает к себе достаточно близко.       — Что? — нахмурилась Пэнси, замечая, что в глазах Тео нет этой самой улыбки, играющей на его лице.       Нотт потянул уголок губы ещё выше, усмехаясь.       — Я о том, что даже в детстве, когда я говорил о лежащих на столе гостиной Слизерина конфетах, ты мне никогда не верила, — сверкнул глазами Теодор.       Пэнси ощутила, как разрядилась обстановка, непонятно от чего будучи какое-то время напряжённой, и почувствовала себя гораздо уютнее. Она очень любила комфорт.       — Потому что когда я один раз поверила и спустилась за ними, никаких конфет там не оказалось. И мой лимит доверия к тебе иссяк, — фыркнула Паркинсон, отворачиваясь от Нотта.       Только напрасно, потому что уже через секунду Теодор оказался рядом.       — Только потому, что их к твоему приходу уже съедали, Пэнси.       — Ну конечно, — коротко рассмеялась Пэнси, прогоняя чувство недосказанности.       — Ну вот, опять она мне не верит, — в притворном разочаровании возвёл глаза к потолку Теодор, и Паркинсон пихнула его локтём в бок, усмехаясь.       Они спускались по снежной тропинке, разговаривая о чём-то несущественном, и с этой высоты открылся вид не стадион для Квиддича. Пэнси задержала на нём взгляд, гадая, пошёл бы Драко вместе с ней в Хогсмид, если бы не его тренировка? Он ведь правда хотел, лишь обстоятельства виноваты в том, что Драко не смог. Блейз ведь тоже не пошёл, хотя Дафна хотела провести с ним время.       Но Забини и без этого проводит достаточно времени с Дафной, в отличие от..       Нет. Она не хочет, ни черта не хочет слушать этот вечный идиотский голос в её голове, который подкидывает своё видение происходящего. Искривляет — да, именно искривляет — реальность и пытается причинить боль. Но Пэнси то знает, что Драко питает к ней тёплые чувства, просто ему сейчас тяжело и он скрывает их.       Ведь в глубине он умеет чувствовать. Умеет, ей просто нужно подождать. Возможно, ближе к январю или февралю он сможет снять маску и проявить всё скрытое по отношению к ней. Пэнси подождёт, просто иногда ожидание даётся ей слишком тяжело и велит задавать вопросы и предъявлять Драко за что-то. А это всё только портит, так что следует..       — Эй, ты меня.. — помахал ладонью перед лицом девушки Тео, но Пэнси не успела спрятать свои эмоции и убрать к чертям свой взгляд с поля.       — Да, Тео, я тебя слышу, для привлечения внимания не нужно махать руками так, будто ты сбежал из палаты Мунго, — ухмыльнулась Пэнси, но это вышло так фальшиво, что слизеринка возненавидела себя за потерю хватки. Она всегда производила на свет лучшие маски, а трещина в её любимой била в грудь и принижала достоинство сильнее всего.       Рёбра всё ещё скребла мысль об их последнем разговоре с Драко, и Пэнси умоляла её заткнуться. Потому что диктатурные и грубые приказы больше не действовали, заставляя проблему расти в куда больших масштабах, чем она пребывала до этого. Это раздражало.       Нотт спустя секунды отвернулся, и Паркинсон уже успела обрадоваться, что вопросов от него не последует, но Пэнси всегда ошибалась на его счёт. В такие моменты. Порой Тео вёл себя совсем не так, как ей хотелось, и это злило. Он нарушал её комфорт. Но она почему-то всё равно, несмотря ни на что, продолжала общаться с ним.       Может, общаться с теми, кто рушит её комфорт и жизнь, хобби Пэнси? Мазохистское и самое тупое, какое только могло привязаться.       — Из-за чего поссорились?       — О ком ты? — строя из себя дуру, невинно подняла брови девушка.       — Не прикидывайся, ты всё понимаешь, — качая головой, прищурился Тео.       Честно, Паркинсон не представляла, когда Нотт решил, что записался в её лучшие подружки. А только у них была такая уникальная способность, как знать отношения Пэнси во всех.. Нет, не так. Во всех подробностях знала целая школа, потому что она этого хотела. В реальных подробностях. И одной Дафны, несмотря на количество её остальных подруг, было достаточно, чтобы обговорить тревожащее.       Но о тех разногласиях и ссорах, которые возникали у неё с Драко, не знала даже Гринграсс. Возможно, замечала, что рассказы Пэнси и предстающая реальность перед ней не сходятся, но пятиминутных заверений Паркинсон в том, что в их с Малфоем отношениях всё отлично, пока что хватило для отвода подозрений. Пока. И Пэнси верила, что это последний раз, когда ей приходилось выкручиваться. Ведь дальше всё обязательно будет хорошо.       — Мы с ним не ссорились, у нас всё хорошо.       Тео усмехнулся, делая шаг в её сторону и чуть склоняясь над Пэнси.       — Милая, кому ты эти сказки рассказываешь?       Неделя — столько они были в ссоре. Хотя, этот случай можно было назвать односторонней ссорой, потому что не то чтобы Пэнси замечала со стороны Драко особых переживаний. Сейчас она не хотела обманываться на его счёт, потому что весь смысл исчезал. Утекал куда-то далеко, растворяясь в большом глубоком море. Ведь если он не переживает, значит ничего для себя не вынес. А это её потихоньку, час за часом, убивало. Потому что Паркинсон привыкла быть рядом с Малфоем. Всегда. Это было её заслуженное место и положение, он был её. И сейчас он тоже её, поэтому не чувствовать Драко рядом было подобно пытки, которую поскорее хотелось закончить.       Пэнси не хотела, чтобы кто-то вместо неё был с ним. Поэтому планировала забыть об этой ситуации, закрыть глаза, отпустить и прийти к нему. Пускай и знала, что легче не станет. Ей просто нужно было ощущать его рядом. Он её. Он принадлежит ей, и она не позволит кому-то, будь то обстоятельства или какая-нибудь девка из Хогвартса, отнять его и её место рядом с ним.       — Вообще-то мы договорились с тобой не говорить об этом, — повысила голос Пэнси. По слогам добавила его ответное: — Милый.       — Ты совсем не ценишь моих стараний, ведь мы не говорили о твоих чудесных отношениях с того самого дня, когда ты подставила палочку к моему горлу, — заметил Теодор, и Паркинсон повернула к нему голову.       Нотт смотрел на неё так же, как несколько дней назад. Это было в среду.       Пэнси сидела на подоконнике, в коридоре, где обычно никто не ходит. Припрятанная в запасе бутылка была выпита, а мокрые дорожки на щеках уже высыхали, когда кто-то вынырнул из-за угла. Чёрт. Слизеринка поспешила вытереться об собственную ладонь, принимая самое отстранённое выражение лица и уже собираясь съязвить в сторону того, кто посмел потревожить её уединение, вот только это был Тео.       И это почему-то даже не вызвало удивление. И злости. И протеста. Это же Тео.       Он заметил её и остановился, вглядываясь в лицо, чтобы распознать человека, после чего быстрым шагом подошёл к девушке.       — Что случилось, что ты посреди учебной недели в одиночку решила опустошить.. целую бутылку? — его брови взлетели вверх, и всякие крошки расслабленного тона стёрлись в прах.       Она молчала, и Теодор поднял голову, теперь уже вблизи разглядывая её. И увиденное, судя по всему, ему совершенно не понравилось.       — Пэнси, какого чёрта произошло?       В его голосе было неподдельное волнение, и Пэнси улыбнулась. Беспокоится. По-настоящему.       — Не переживай, просто.. Раньше меня никогда не волновали слова каких-то мерзких идиоток, а сейчас.. — Пэнси замолчала, грустно усмехаясь и вспоминая бред, который несла предательница крови и который, блять, каким-то образом задел её. — Я сдаю позиции.       Паркинсон оторвала взгляд от своих ногтей, встречаясь с настолько внимательным взглядом Нотта, что дыхание внезапно перехватило. И злость на себя за дальнейший вопрос чуть ли не рвал волосы на её голове, но Пэнси вдруг показалось, что ему можно. Доверять и знать, что все это останется только между ними. С чего такие выводы появились в голове, она и сама не знала. Наверное, действие большой порции алкоголя, чёрт бы его побрал.       — Скажи, ты считаешь, что каждый променял бы меня на кого-то получше? — тихо спросила она, снова опуская взгляд обратно на свои руки. Просто не могла смотреть ему в глаза, потому что стыдно. Стыдно проявлять слабость.       Тишина напрягла её, и Пэнси добавила:       — Только честно.       Паркинсон действительно хотела знать правду, какой бы та не была. Жить во лжи изо дня в день и резать собственную душу уже осточертело. Правда, только на время, пока она не в трезвом состоянии.       — Честно? — переспросил Нотт, и она кивнула. Тео помолчал, после чего сказал: — Это действительно так.       Пэнси прикрыла глаза, ощущая, как дерёт внутренности что-то внутри. Слышать от него это было в разы больнее, чем от Грейнджер, но почему, если..       — Ты действительно права в том, что сдаёшь позиции, — продолжил Нотт, и Пэнси нахмурилась, раскрывая глаза и встречаясь с искренним, печальным и почему-то будто разозлённым взглядом. — Потому что в любой другой раз ты бы послала нахуй сук, которые позволяют себе нести подобный бред в твою сторону, Пэнси.       — Ну тебя, — слабо усмехнулась она, ощущая, как боль и напряжение отступают. Ей следовало тогда дослушать его, а не причинять себе ненужную боль раньше времени.       Ведь это же Тео. И он никогда не делал ей больно.       — Серьёзно, Пэнс, — они снова встретились взглядами, и тепло разлилось в холодном теле и сердце слизеринки. — Ты нужна Дафне, Блейзу, Астории, родителям, другим своим друзьям. Драко, — помолчав, сказал он. — Ты нужна мне, Паркинсон.       Его глаза расширились, будто он не собирался произносить это вслух, а Пэнси снова задержала дыхание, а потом улыбнулась.       — Похоже, мы стали друг другу ближе, — она и не подозревала, что Нотт уже считает её своей близкой подругой. — Хорошие друзья, кто бы мог подумать?       В глазах Тео что-то промелькнуло, а потом он усмехнулся.       — В самом деле, хорошие друзья.. Наверное, никто.       Раньше они не очень хорошо общались. Только как однокурсники, знающие друг друга с детства. Но сейчас что-то неуловимо менялось.       — Спасибо тебе за ответ, Тео. Думаю, он вернул мне себя.       — Глупая, это всего лишь слова, давай слезай оттуда.       Интересно, знал ли он, что для неё это были не просто слова? Что он действительно помог ей, потому что Пэнси просто требовалось услышать от кого-то то, что сказал ей Тео? Услышать, что она правда нужна.       Пускай и не от того, из-за кого была выпита целая бутылка огневиски. Неважно, ведь Тео справился с задачей сказать в огромное количество раз лучше, чем это сделал бы Драко. Тот бы не стал.       Этот же взгляд снова разлил тепло в её грудной клетке, и Паркинсон в очередной раз подумала о том, почему раньше не замечала их дружбы с Ноттом. Игнорировала?       — Да, и могу с лёгкостью сделать это ещё раз, чтобы напомнить тебе эти ощущения, — проговорила Пэнси, и в её голосе проскользнула лукавость; она достала палочку, тут же упирая её в кадык Нотта.       Тео смотрел ей в глаза, и на его лице растянулась ухмылка, а бровь стала медленно приподниматься. Пэнси смотрела в карюю радужку с полным пониманием, что это игра. И тем не менее видела доверие в его глазах.       Нотт сглотнул, и Пэнси проследила за этим движением. Его кадык на секунды стал ещё виднее, с силой упираясь в её древко. Она тоже непроизвольно сглотнула, снова поднимая на него взгляд, и Теодор уже откровенно ухмылялся. Больше не имея силы сдерживаться, Паркинсон вдруг рассмеялась, убирая палочку от горла однокурсника.       — Ну и дурак ты, Тео, — улыбнулась Пэнси, смотря на тихое потрясывание груди Нотта, потому что он тоже смеялся. — Пошли уже, а то Дафна подумает, ты тайком выкрал меня вместо того, чтобы сопроводить.       — Я не настолько кровожаден, — хмыкнул Нотт.       Они шли по лесу, когда Пэнси всё-таки решила сказать то, о чём изначально говорить запрещала.       — Я помню, что ты говорил мне про Драко, Тео. И конечно у нас с ним есть сложности, ведь он сложный человек, у которого свои проблемы. А я всегда пытаюсь быть рядом, поэтому, вероятно, слишком назойлива. Вот и загвоздка нашей проблемы с ним.       — Вряд ли это ложное озарение, ни с того ни с сего сошедшее на тебя, чем-то поможет, — повернулся к ней Нотт.       — Но я люблю его, — настойчиво и привычно произнесла Пэнси.       Теодор не отвёл взгляд, продолжая смотреть ей в глаза, и это почему-то заставило слизеринку задуматься над своими словами. Как давно она поняла, что любит Драко? Точно девушка определить не могла, чувство влюблённости появилось ещё курсе на третьем, а на пятом они начали встречаться и.. Чувство по умолчанию переросло в любовь. Да, наверное, именно тогда, когда она впервые ощутила, что Драко теперь официально только её, и бабочки в животе порхали ещё недели.       — Даже так, попробуй поискать проблему не в себе, Пэнси, — улыбнулся краешком губ Нотт.       И тот голос внутри активно закивал, восставая из глубин и снова заводя ту дурацкую песню. И в ней точно была строчка, подтверждающая всё, о чём говорил Тео. И Пэнси впервые, среди ненавистного холода и рядом с человеком, безжалостно бросающим слова, до боли похожие на правду, нашла в себе силы прослушать её до конца.       Она прослушала, но услышала ли?

***

      Гермиона взмахом палочки подправила крышу Биг-Бена, заостряя шпиль. Девушка отошла на пару шагов назад, чтобы оценить проделанную работу. Половина макета Великобритании была готова, и выполнена на отлично, пускай Гермиона всё равно отчитывала себя за непропорционально маленькое окно здания.       Вернее, чуть больше половины, чем от неё требовалось. На следующий день после их встречи, Малфой, проходя мимо, бросил ей сухую выжимку информации, которая содержала весьма определённую грань части её работы. И он в очень точной и доходчивой форме выразился, чтобы она не смела лезть на его территорию. Но разве Гермиона виновата в том, что ей так сильно понравилось работать над макетом страны, что она увлеклась и перевыполнила план, урезая его работу?       Грейнджер хмыкнула и отлевитировала конструкцию на дальнюю парту, накладывая на неё защитные чары и скрывая от возможных чужих глаз тёмно-бордовой накидкой. Выдохнув после долгой работы, которая действительно потребовала немалых усилий, девушка вышла из кабинета, в последний раз взглянув на этот дурацкий заброшенный кабинет.       Сегодня долгожданное воскресенье, и они с Гарри, Роном и Джинни собираются пойти в Хогсмид. Снег, прохлада за окном и сливочное пиво в кругу друзей — что может быть лучше, не правда ли? Тем более, они с Джинни перед этим походят по магазинам парадных платьев и мантий, как обещала ей Уизли.       Гермиона взглянула на часы и неудовлетворительно поджала губы, потому что слишком заигралась с перевыполнением работы в задании по Трансфигурации и теперь опаздывает. Она обещала друзьям прийти ровно к обещанному времени, но.. Но это тоже не единственное, что её волновало. Ведь Гермиона вновь сначала сделала, а потом подумала.       Этот день Грейнджер планировала полностью посвятить себе и друзьям, исключая всё остальное. Всё ненужное. Так что выслушивать претензии Малфоя о том, какого чёрта макет не выглядит так, как должен был по его указанию, она не собиралась. И если Гермиона не ошибалась, поле для тренировки по расписанию сегодня, именно сейчас, занимает Слизерин, и..       И что?       Что она собирается сделать? Прийти туда, в ядовитое сборище слизеринцев, чтобы заявить Малфою о неприкосновенности собственной работы? Это же, чёрт возьми, глупо. Тем более, в таком случае придётся отправить друзей в Хогсмид первее себя и пообещать, что она их догонит. И она правда догонит, просто беспокойство об утрате всех своих стараний, в которые вложены чувство к одному из любимых предметов и личный почерк, сидели в глотке и не позволяли расслабиться. Параллельно с чем-то ещё. Нет уж, к чертям.       Грейнджер ускорила шаг, пытаясь напевать себе под нос какую-то песню, которая первая пришла в голову, но это было напрасно. Эта никчёмная попытка отложить разрешение ситуации, в которую она сама же себя загнала, ничего не изменила и ничем не помогла. А ещё она вообще не спасла от мыслей, которые натурально душили, лишь подтвердили их существование, иначе от чего она бежит?       Поэтому, как бы ей не не хотелось, тащиться на поле для Квиддича и предупреждать Малфоя о работе, вернее об её неприкосновенности, всё равно придётся. Отлично, Гермиона.       — Совиный сендвич.       — Верно, милая, — расплылась в улыбке Полная дама, и портрет отъехал в сторону, пропуская девушку в гостиную.       Грейнджер сразу нашла взглядом Гарри с Джинни и Роном, сидящих на диване.       — То есть, как это? — нахмурился Рон. — Ты оставишь нас, чтобы пойти к Малфою и сказать ему о том, что он не смеет трогать твою работу?       — И чтобы сказать, с чего ему надо начинать, вернее продолжить, и что обязательно ещё следует уместить на макет, — добавила Гермиона.       Хотя она была уверена, что смысла в её добавлении абсолютно никакого, потому что Малфой будет следовать лишь своему плану и на все убеждения Гермионы трансфигурировать что-то, что требует она, выстрелит из ружья под названием «ядовитая колкость».       — А как же наши платья? — скрестила руки Джинни.       — Мерлин, я же всего лишь приду немного позже вас, а не отменю свой поход в Хогсмид совсем! — всплеснула руками Гермиона, искренне не понимая такой реакции друзей. — Идите, а то свободных столиков не останется. Я скоро догоню вас.       Гермиона шла вдоль тропинки, слушая звонкий хруст снега под ногами. И звонкий, и глухой. Он менялся в зависимости от того, в каком направлении витали мысли Грейнджер. Ребята попрощались в гостиной Гриффиндора, потому что были уже одетыми, а она чуть позже них вышла из Хогвартса. И идти одной ей было скучнее, чем с ними, но она определённо не жаловалась. Ведь именно так можно остаться наедине с самой собой.       И с окружающим её холодом.       Новый шаг — новая мысль. И с каждым приближением Гермионы к полю, ветвь мысли становилась всё более сухой и хрупкой. Ненадёжной. Потому что.. Как это будет выглядеть? Точнее, как должно и как будет? В её голове всё просто и чётко: она придёт, выскажет ему, что требуется по поводу работы, Малфой выслушает, немного попаясничает, и на этом, собственно, конец. Но что-то подсказывало, что в реальности ей придётся перетерпеть тотальное игнорирование и насмешки остальных слизеринцев. И..       И плевать. Плевать, плевать, плевать. Гермионе определённо не нравилось, что элементарная передача информации по поводу совместного задания Трансфигурации требует от неё стольких размышлений и волнений. Так быть не должно. И нехотя созревал вопрос, посмеивающийся над Грейнджер в её же голове: а думала ли она об этом столько, если бы её напарником был не Малфой, а кто-нибудь другой?       Наверное, тогда бы её вообще здесь не было. Потому что распределила бы задачи именно Гермиона, так что выполнять что-то большее, чем ограничивался её список, не было бы нужды. Да, так бы оно и было. Так что во всей этой глупой ситуации можно смело винить только Малфоя.       Гермиона вышла на дорогу, напрямую ведущую к полю, которое было в нескольких метрах от неё. И каждый сантиметр земли был укрыт белой накидкой, что морозила руки, стоит до неё дотронуться. Девушка выдохнула, и пар изо рта через пару секунд исчез, в то время, когда Грейнджер была уже практически у входа.       Она прошла мимо лестниц на зрительские трибуны, вставая между двух из них и запрокидывая голову вверх. Гермиона немного поморщилась от яркого света, зимой который давил на глаза, хотя до декабря было ещё пару дней. Малфоя она нашла быстро. Слизеринец сидел на метле, вероятно, ожидая снитч. Остальные же игроки были распределены по полю и отрабатывали какую-то тактику, одним им известную.       Никто не обращал на неё внимание, потому что никто и не заметил. И это давало Гермионе маленькое преимущество: пару секунд, до того, как она будет обязана заговорить с Малфоем и ответить на едкость других слизеринцев, она могла просто провести анализ. Нет, не разглядывать Драко. Провести анализ, потому что врага нужно знать в лицо. Даже того, кто врагом в реале не является.       Малфой немного наклонился вперёд, чтобы удерживать метлу в определённом положении, и его руки были слабо сжаты. Не расслаблены, но и не достаточно напряжены, чтобы костяшки проступили сильнее. Хотя, с того расстояния, с какого наблюдала за ним Гермиона, ей бы вряд ли удалось их разглядеть. Светлые, платиновые волосы покорно подчинялись ветру, следуя за ним в то направление, какое холодный указывал. Цепкий взгляд обводил воздух, и вероятность того, что золотому мячику удастся остаться незамеченным, была невероятна мала. И то что снитч не будет пойман, тоже. По крайней мере, Грейнджер так казалось.       Вдруг Драко медленно стал опускать голову, обводя глазами низ поля. И Гермиона знала, что ровно через три секунды он увидит её.       Одна.       Две.       Три.       И его брови поднялись вверх, подтверждая искреннее удивление хозяина, а потом также резко нахмурились, работая вместе с прищуром, выражающим подозрение. И недоверие. Гермиона продолжала неотрывно смотреть в серую паутину, и делать это на внушаемом расстоянии было легче. Проще держать высокую планку и отрешённое выражение лица, настроенное упрямо и твёрдо.       — Малфой! — крикнул кто-то на противоположном конце поля, и Гермиона вроде бы знала его. Ургхарт, капитан команды Слизерина. — Ты над чем там, мать твою, завис? Снитч сзади тебя проскочил!       Грейнджер по губам прочла ругательство, вырвавшееся у Малфоя, и в следующую секунду он уже исчез с места, где они несколько секунд нагло всматривались друг в друга, не желая отдавать победу противнику в бессмысленных гляделках. Для кого-то бессмысленных, а для них — нет. Способ, чтобы доказать своё главенство и определить победителя. Негласно, правда, и всё же.       Ещё Гермиона краем глаза уловила движение головы Забини, который проследил за взглядом Малфоя. И теперь Грейнджер смотрела в карюю радужку, похожую на её. Но с неодобрительно поджатыми губами и всего две секунды. Ей стало интересно, как трактовал её присутствие Забини, если его заинтересованность длилась практически ничего.       Хотя, нет. Ей было всё равно на мысли Блейза, куда больше её волновал ловец команды, с которым предстояло поговорить. Тем более, что один красно-золотой шарф среди почти дюжины зелёно-серебряных форм смотрелся, будто посторонний проник в тыл врага.       Она решила, что разумнее будет остаться стоять здесь и ждать, пока Малфой поймает надоедливый мяч и спустится. Мысль о том, что он может вообще не спуститься на землю, а проигнорировать её присутствие существовала, конечно, но она не собиралась нервничать понапрасну. Малфой спустится. Или она будет стоять здесь до чёртового посинения, но никуда не уйдёт.       Драко сделал резкий заворот, облетая кольцо и преследуя снитч, и вышел напрямую. Ему оставалось всего ничего, какие-то сантиметры, но вдруг хитрый мяч сменил направление, устремляясь вниз. Малфой тут же рванул вниз за ним, и так резко, что у Гермионы спёрло дыхание. Как тогда, только в этот раз без паранойи, которая в итоге подтвердилась трагедией и крахом. Драко ускорялся всё больше, концы пальцев были до ужаса напряжены, и вот он касается мяча под чёткий ритм сердца Грейнджер, когда прямо перед ним мелькает зеленая точка, которой с положения Гермионы был игрок команды. Конечно, вопреки надежде Грейнджер об удачном исходе, Драко пытается тормозить, чтобы избежать столкновение, но напрасно. Игрок был слишком близко. Малфой ударяется об него телом, теряя управление, и летит вниз, ближе к стороне Гермионы.       Всё ещё под бешеный стук её сердца, которое билось об стенки рёбер. Бам-бам-бам.       Драко сильно бьётся о землю, его тело чуть подлетает вверх и переворачивается, протаскиваясь по скользкому полю. И почему его так тянет на столкновения с кем-то? Нелепый вопрос, прозвучавший в голове неосознанно, остаётся проигнорированным Гермионой, которая уже была рядом с Малфоем. Сейчас ей было наплевать, какие вопросы ей будут задавать слизеринцы.       — Господи, Малфой.. — встревоженно произнесла Грейнджер, опускаясь на колени и лихорадочно обводя его тело взглядом. Глаза Драко были крепко зажмурены, словно он пытается преодолеть боль, чтобы начать дышать, поэтому он вряд ли видел её, и тем более слышал. Вероятно, в его ушах стоял невыносимый звон.       Форма ободрана и загрязнена, просвечивающая кожа красная, местами содрана и сильно кровоточит. Чёрт. Естественно, он же проехался по земле, на поверхности которой были перемешаны мелкие острые камни, трава и твёрдый снег.       Она поджала губы и протянула руки вперёд, чтобы.. Что? Наверное, чтобы лучше рассмотреть повреждения и оказать первую помощь, но чьи-то чужие, холодные ладони грубо отбросили их в сторону. Гермиона сузила глаза и подняла суровый взгляд, потому что сейчас была взвинчена, и такие жесты её совсем не радовали.       Перед ней, с другой стороны от пытающегося впустить в лёгкие воздух без болезненных стонов Драко, сидел Блейз, ладонями немного запрокидывающий голову Малфоя назад. Чтобы предоставить больший доступ в лёгкие.       — Расслабь пальцы, иначе ты его придушишь, — недоверчиво и строго процедила Гермиона, неотрывно наблюдая за действиями Забини. И пускай он всё делал верно, напутствия не будут лишними.       Тем более, ей так сильно хотелось помочь Малфою избавиться от этих повреждений.       — Грейнджер, какого хрена ты вообще тут делаешь? — скривил губы Блейз, кидая на неё раздражённый взгляд.       Мерлин. Похоже, все слизеринцы ненавидели, когда ими пытались руководить. Ненавидели, даже если это безобидная помощь.       — Я пришла, чтобы сообщить Малфою информацию по нашей совместной работе, но он..       — Представь себе, на сегодня обслуживание закрыто, — съязвил Блейз, отнимая руки от Драко, когда тот стал дышать чаще и глубже.       — Да, спасибо, я догадалась, что выслушать сейчас он меня не сможет, — прищурилась Гермиона, но Забини, видимо, не было до неё уже никакого дела.       Гермиона заметила, как другие слизеринцы спрыгивают с мётел и спешат сюда.       — Довыёбывался.. — качал головой слизеринец, осуждающе смотря на Драко.       — Да какое выёбывался, Блейз? — прохрипел Малфой, хватающий и сжимающий кисть своей руки, и Грейнджер возмущённо распахнула глаза, потому что говорить ему было запрещено. — У этого идиота, Вэйзи, просто вывалились глаза, и поэтому мы столкнулись.       Забини хотел что-то ему ответить, продолжая как-то слишком однозначно смотреть на друга, но Гермиона не понимала значение этого взгляда. Да и чёрт с ним, Блейза всё равно прервал громкий возглас.       — Блять, у нас же сейчас важные тренировки, а ты.. — сжал рукой голову Ургхарт, подоспевший быстрее своих товарищей. — Чёрт, придётся переносить.       Гермиона вдруг резко очень явно ощутила себя лишней. Блейз его друг, который оказал помощь и которому полагалось сидеть на земле рядом с Малфоем, Ургхарт был капитаном команды, обсуждающий появившуюся проблему, а она.. никто, по сути. По сути? Грейнджер действительно была никем, просто какой-то идиоткой, сидящей с противоположной от Драко стороны на холодной мокрой земле и вглядывающейся в его лицо, покрасневшее от мороза и падения. Глаза Драко уже были открыты, но они умело обходили стороной её персону.       Конечно, ведь она здесь никто. Чужая.       Но Грейнджер не собиралась вставать и куда-то отходить или вовсе сбегать с поля. Мысль, что делать, уже родилась и прочно засела в голове.       — С чего вдруг, Ургхарт? — зло и раздражённо сощурился Малфой. — Подожди пять минут, и я..       Господи, Малфой правда отбитый кретин или ей мерещится, что Драко пытается привстать, чтобы продолжить тренировку? Мерлин, да как же так можно насиловать собственный организм! Тем более, что сейчас Малфой ударился гораздо сильнее чем тогда, в прошлую игру Гриффиндора и Слизерина.       У Грейнджер пересохло в горле от вонзившейся в разум мысли. Что, если он достаточно закалён пытками наказаний или заданиями Волдеморта, что сильные удары, спирающие дыхания, открытые кровоточащие раны и возможные переломы его не смущают?       Гермиона была очень благодарна и согласна с Блейзом, который одним грубоватым движением прижал Драко обратно к земле, чтобы тот даже не думал возвращаться на тренировку.       — И ты что? За пять минут излечишь все свои порезы, раны и переломы? — усмехнулся Забини, но в этом смешке даже близко не было веселья.       Малфой смерил его озлобленным взглядом, но поддался, снова прислоняясь светлыми волосами к белому снегу поля.       — Продолжайте тренировку, я отведу его к мадам Помфри, — впервые за всё это время подала голос Гермиона, и звучал он настолько твёрдо, что любые споры были бы просто бессмысленны. Пустышками, на которые она даже не обратила бы внимание.       — А эта что вообще здесь делает? — подал голос кто-то со стороны, по всей видимости, игрок команды. Но Грейнджер упрямо продолжала смотреть только на Малфоя, словно не замечая никого вокруг.       — Она же подружка Поттера, гриффиндорочка, — протянул ещё один слизеринец, после чего, судя по голосу, ухмылка нарисовалась на его лице. — Видимо, настолько отчаялась в своём факультете, что пришла оказывать поддержку Слизерину.       Кто-то согласно хмыкнул, но остальным было плевать на Гермиону. Их взгляды были уставлены на их ловца, Малфоя.       — Грейнджер, отъебись со своей Помфри, я не собираюсь к ней идти, — скривил губы Драко, наконец-то переводя взгляд на неё.       Снова этот чёртов несогласный прищур. Но хриплость его голоса, вызванная сбитым дыханием и болью в спине, сводила на нет всю грубость Малфоя.       — Ага, помолишься богу, и без зелий и палочки он тебя вылечит, — строго продолжал Забини, хотя слова были обращены не к нему. Блейз поднял голову и в упор, с большим недоверием посмотрел на гриффиндорку. — С чего такая доброта, Грейнджер?       — Годрик, при чём здесь это? — всплеснула руками девушка, возмущаясь и недоумевая из-за дурацкой логики, которой следовал Блейз. — Человек получил травмы, и я как староста обязана сопроводить его до больничного крыла. У вас же наверняка должен быть запасной ловец на время тренировки?       Это был странный и несвоевременный вопрос, совершенно не подходящий общему смыслу её предложения. Поэтому, видимо, ни Забини, ни кто-либо другой на него ответил. Конечно же, нет, это ведь не игра. Да и неважно, Гермиона всё равно даже и не думала ощущать неловкость.       Молчание затягивалось. Блейз, если ориентироваться по его задумчивому лицу, размышлял над её словами и предложением, оценивая его. Малфой глянул на толпу возле однокурсника и сказал:       — Скажи, чтоб разошлись все, я не к..       — Да помолчи, а то и связки свои сломаешь, и я ни черта не удивлюсь, — прервал его Забини. Он злился, это Гермиона уже поняла. Вот только на что? Драко же, в самом деле, не мог быть виноватым в том, что у этого слизеринца — Грейнджер не запомнила фамилию — проблемы с координацией. И с мозгами тоже.       Ургхарт что-то сказал команде, и они начали бурное обсуждение.       — Грейнджер, прекрати так смотреть на меня, — сквозь голоса произнёс Малфой, смотря в небо. — Я уже сказал, в твоей дурацкой сердобольности не нуждаюсь, так что можешь прова..       — Ладно, Грейнджер, — будто не слыша слова Драко, снова посмотрел на неё Блейз. — Несмотря на то, что я тебе ни черта не доверяю, мне нужно кое-что уладить в команде, а оставлять Драко безвольно валяться здесь я не собираюсь. Так что ты под свою ответственность доведёшь его до больничного крыла и передашь Помфри и..       — Да-да, я прослежу, чтобы она оказала ему всю необходимую помощь, — кивнула Гермиона, прекрасно зная, что от неё требуется. И всё же согласие Забини, как временно отвечающего за Малфоя, хотя тот был рядом с ними сейчас, её приободрило и вселило большую уверенность.       — Вообще-то я собирался сказать, чтобы ты отдала его Помфри, рассказала про падение и ушла оттуда, но.. Похер, ладно, — покачал головой Блейз, и Гермиона вдруг снова почувствовала себя дурой.       Ей следует крепче держать язык за зубами, но с другой стороны.. Не могла же она уйти, не убедившись, что ученик цел?       — Забини, мне казалось упал я, а не ты, но мозги почему-то отшибло именно у тебя, — Драко посмотрел на Блейза так, словно тот был его главным врагом.       Блейз лишь хмыкнул, поднимаясь с земли.       — Сказал бы ему спасибо, Малфой, вообще-то он тебе помог, — вставила Гермиона.       Забини протянул Малфою руку, за которую тот зацепился и, отталкиваясь второй от земли, поднялся.       — Тогда теперь мы с ним в расчёте, — смотря на Забини, но отвечая Грейнджер, сказал Драко.       Но Гермиона, конечно же, ничего не поняла. Это было что-то, известное только этим двум слизеринцам, обменявшимся взглядами. Блейз едва заметно ухмыльнулся и серьёзно кивнул.       — Так что с тобой, Малфой? — громко задал вопрос Ургхарт.       — Очевидно, сегодня без меня, — Драко сказал так, будто его к чему-то насильно принуждают.       Забини отвернулся и стал что-то объяснять самому капитану команды и остальным слизеринцам.       — Вообще-то, это нужно именно тебе, так что не надо говорить таким тоном, будто мы тебя заставили, — не сдержалась Гермиона, когда они уже выходили с поля.       И как-то так вышло, что сейчас она была на одной стороне с Забини.       — Так и есть, Грейнджер, вы меня заставили, потому что услуги Помфри мне не сдались, — качнул головой Драко. — И что тебе было от меня нужно?       Поле для Квиддича осталось позади, они шли вдвоём. Со своим стремлением помочь и сделать хоть что-то важное и нужное, Гермиона совсем забыла об этой детали. Им предстоит дойти до Хогвартса вместе, и либо всё это время они будут грызться всю дорогу, либо молчать, что было намного хуже. И ладно, если ему так легче терпеть боль, которую он точно до сих пор испытывал.       Для подтверждения Гермиона осторожно, чтобы было не очень заметно, глянула на него, бегло осматривая. Да, спина была напряжена и плечи чуть согнуты, что свидетельствовало о последствиях грубого падения, а кровь пятнами въелась в форму Квиддича, но уже остановила своё течение. И наверняка были тёмные синяки, спрятанные под одеждой.       — С чего ты взял, что мне требовалось что-то от тебя? — непринуждённо спросила Гермиона, стараясь скрыть волнение от его внешнего вида, который не на шутку её перепугал и сильно тревожит до сих пор.       Малфой едко усмехнулся, и это поразило Грейнджер. Как можно вкладывать в голос и действия яд, когда спазмы атакуют тело?       — Ну да, ты же притащилась на поле в день, когда тренируются слизеринцы, просто чтобы посмотреть на игру противника своего факультета из какой-то задницы, хотя все давно свалили в Хогсмид.       Хогсмид. Чёрт, Гермиона совсем о нём забыла. И о друзьях тоже. Она задержится дольше, чем планировала, но после того, как Помфри начнёт накладывать на Малфоя исцеляющие заклинания и даст специальные зелья, на всех порах побежит в деревню.       — Ладно, мне просто нужно было обсудить с тобой нашу работу, — кивнула Гермиона, отмечая про себя, что между ними существует некая дистанция, хотя идут они на одном уровне. Это было хорошо. Это хорошо, Гермиона, чёрт тебя дери. И неважно, что на языке перчило.       — Дай угадаю, твоё тупое упрямство и желание что-то доказать мне приказало тебе выполнить больше, чем я сказал, и конечно же ткнуть мне этим в лицо, — говорил Драко, и Гермиона подозрительно покосилась на него.       Он резко повернулся к ней и, встретившись с её подозрительным взглядом, ухмыльнулся.       — Нет, Грейнджер, я не использовал легилименцию.       — Но.. — сбитая с толку она выдохнула, не понимая, как он так точно произносил вслух её мысли. И вдруг её осенило: — Ты специально это придумал!       Гермиона произнесла это с таким рвением, будто отвечала на уроке на вопрос, названный вопросом «для особо одарённых детей». И обвинения там было как-то маловато, хотя именно оно должно было быть главным составляющим её слов.       Малфой, видимо, подумал о том же, и коротко рассмеялся, потешаясь над её реакцией. Но Грейнджер на секунду замерла, потому что его смех не звучал грубо, как это бывало обычно в случае с ней. Нет, он звучал так, будто Гермиона была чем-то большим, чем пустым никто, и он беззлобно смеялся над тем, как она оступилась. Сравнение было похожим, но в левой части лёгких как-то больно потянуло. Словно верёвки что-то душили. Что-то бьющееся вопреки, как стягивают разъярённых животных.       — Забавно понимать, что ты поступила именно так, как я и думал, — сказал он. — Предсказуемо. Вот только твой приход на поле я не ожидал, это уже твоя личная отсебятина.       Ей совсем не понравились его слова. Предсказуемо. Будто Драко её проверял, и она не прошла проверку. Гадкое чувство разлилось внутри, но ведь Гермиона не была в его власти.       — Не думай, что ты имеешь надо мной контроль, — отчеканила Грейнджер, пока снег всё также хрустел под ногами.       Биение между рёбер всего лишь-то становится зависимым от твоих прикосновений. Никакого контроля.       — Это уже твои мысли, Грейнджер, — снова ухмыльнулся он. — Ты становишься такой уверенной только лишь после одной победы, это даже интересно. Что с тобой будет, если я разрешу тебе победить, допустим, раза три?       — О чём ты? — нахмурилась Гермиона, отгоняя картину их последнего диалога несколько дней назад в том заброшенном кабинете.       — Хотя, держалась ты и вправду неплохо, — продолжал Драко. — Просто умница.       Гермиона ощутила, как закипает. И кожа правда горит, еле сдерживая её гнев.       Неудачно.       — Знаешь что, Малфой, — резко остановилась гриффиндорка, когда им оставалось несколько метров до школы. Драко лениво остановился, поворачиваясь к ней. — Я не подопытный кролик, чтобы ты игрался мной, как твердит тебе твой нездоровый разум. Поэтому не вздумай считать, будто это ты позволил мне обыграть тебя. Потому что мне надоели твои игры, и тот раз был последним, а сейчас я веду тебя к мадам Помфри, так что..       Драко сделал шаг вперёд, приближаясь, и перебил её:       — Не лги, что тебе это не нравится, Грейнджер. Я же вижу, — он хмыкнул, но Гермиона только больше раздражалась. И нет, не потому, что бьющееся в груди согласно кивает. Грейнджер не согласна, и это единственная правда. — Но в одном ты права: это был последний раз. Потому что ты мне наскучила.       И это бьющееся крошится-крошится-крошится. Надоело. И она устала. Правда, она устала делить себя пополам, только бы отгородить эту неподдающуюся объяснениям часть и остаться в рациональной. Мудрой. Логичной. Но ведь всё это выдумки, ведь этой самой второй части, которую хотелось выжечь изнутри, не существовало. Это была она, целая и изуродованная предательством собственных чувств Гермиона. На её кожи были невидимые для остальных пятна, которые на самом деле существовали одним клеймом. Пора принять их, принять предательство самой же себя.       Нужно принять и бороться с этим, ведь шанс ещё есть. Она должна схватиться за него и очиститься.       Вот только Гермиона сжимает кулаки и продолжает винить вторую часть, что-то запертое внутри. Снова. Потому что принять, кроме борьбы означает сдаться. Сдавшись, вытерпеть боль, а потом бороться, тогда бы у неё был шанс. Но сейчас она снова глушит разумные мысли, продолжая следовать тактике отрицания и борьбы, которая была другой.       Бессмысленной. Потому то во главе всего невозможного первым пунктом стоит принятие проблемы.       — Раз я тебе наскучила, то может отойдёшь от меня наконец? — выплюнула Гермиона, игнорируя проскочившую в голосе обиду. В нём всё равно кипела вселенская злость и раздражение. Малфой продолжал стоять, и это стало последней каплей.       — Да отойди же ты! — вскрикнула она, толкая его в руку.       — Блять! — прошипел Малфой, хватаясь за кисть и делая два шага назад от толчка. Он крепко сжал её, так же, как плотно были сжаты его губы.       Казалось бы, всё честно. Он причинил ей психологическую боль, а она ему — физическую. Да, это и правду честно. Вот только такая честность возможна в его мире и представлении, а Гермиона не хотела уподобляться Малфою. К тому же, всё-таки отрицание ходило по тонкому лезвию, по его грани.       — Мерлин, что случилось, что я сделала? — нарушая всю логику, которую только что продемонстрировала, быстро подошла к нему Гермиона. Она опустила взгляд, смотря на сжатую ладонь Малфоя вокруг руки, и её брови встревоженно нахмурились. — Драко, твоя кисть..       Девушка даже не отдала себе отчёт, что назвала Малфоя по имени. Он дёрнул рукой назад, чтобы не дать Гермионе возможность прикоснуться и осмотреть, но Грейнджер лишь строго поджала губы и левой ладонью, чтобы не сжимать правую кисть Малфоя, сжала его предплечье и притянула обратно. Сейчас было плевать на возражения.       — Она сломана, — всё ещё хмурясь, протянула Гермиона и подняла голову, встречаясь с серым взглядом, выражающим полное недоверие. — Почему ты не сказал мне?       — Если бы это спросила моя мать, я бы ещё понял, — слабо прищурился Драко, и смысла договаривать «но ты» не было.       — Тогда бы мы пошли в разы быстрее и не стали бы останавливаться из-за словесных перепалок. Как можно так наплевательски относиться к собственному здоровью! — возмутилась Грейнджер, на эмоциях чуть всплескивая руками вверх, и Драко втянул в себя воздух.       — А какой смысл в обратном, если ты всё равно решила меня добить? — процедил он, пронзительным взглядом указывая на импульсивные движения гриффиндорки.       Гермиона виновато закусила губу и опустила руки, расставаясь с его холодней кожей. У Малфоя был перелом дистальной части лучевой кости руки, она припухла и была неестественно вывернута к тыльной поверхности предплечья. С первого взгляда и не заметишь, но это либо потому, что сломанный фрагмент небольшой, либо потому что Малфой искусно скрывал ушиб. Годрик, ему же наверняка сейчас чертовски больно, вот почему тогда на поле он схватился за кисть.       А сейчас лишь медленно дышал, и скулы на лице иногда становились острее.       — Мы прямо сейчас в приказном порядке идём к мадам Помфри. И это не обсуждается, — безапелляционно добавила Гермиона, когда Драко набрал в грудь воздух, явно чтобы вновь начать спорить.       В абсолютном молчании они вошли в замок и поднялись на второй этаж, пока в Грейнджер смешивались злость и одновременно волнение с тревогой за Малфоя. Гермиона завернула за угол, до больничного крыла оставалось совсем немного.       — Грейнджер, стой.       — Ну что ещё? — выдохнула Гермиона, не оборачиваясь и ощущая, как нервы закаляются до предела.       — Я не пойду туда, — сказал Малфой, и Грейнджер хохотнула, и вышло это истерично и нервно.       — Годрик, да что ты как маленький ребёнок! — вскрикнула девушка, резко оборачиваясь и всплёскивая руками. — Только у них страх высоты и темноты, а у тебя больничных кушеток что-ли?       — Ага, уже обмочился, — произнёс Драко с сарказмом и беспечно сунул руки в карманы, словно не понимая, каким невыносимым сейчас было его поведение. Или наоборот, прекрасно понимая и чувствуя себя при этом комфортно. Грёбаная беспечность Малфоя. — Я не хочу валяться там несколько дней и деградировать, когда все мои ушибы и перелом лечатся за минуты.       — Ну отлично, теперь мы ходим к целителям только по «хочу» и «не хочу»!       — Когда у тебя фамилия Малфой, это допускается, — ухмыльнулся слизеринец.       Гермиона шумно выдохнула, закрывая лицо ладонями и сжимая глаза. Мерлин, это какое-то издевательство, причём самое настоящее. И ведь это нужно ему самому, как же он не понимает? Вернее, почему этот факт ничего для него не значит?       — Тебе то какое до этого дело, Грейнджер? — прищурился Малфой, разрушая затянувшуюся паузу. — Всё, чего я требую — промолчать о том, что я вообще когда-либо откуда-то падал, и уйти по своим делам.       Всё, чего я требую. Господи, Гермиона иногда совсем не понимала себя. Потому что как она вообще могла связаться с человеком, который не просит, а требует, даже когда дальнейшее развитие событий зависит от других людей? Это переходит все грани.       Но разве Малфой вообще когда-либо был в них? Разве он не говорил ей, что любит стирать их к чертям?       — Ты хотя бы знаешь необходимые лечебные заклинания? — вымученно спросила Гермиона, надеясь, что для Малфоя хотя бы раньше имело значимость собственное здоровье, и он..       — Не считал нужным тратить на эту бессмыслицу время, когда существуют целители.       — Годрик! — взмолилась Грейнджер, ощущая себя героиней какой-то убогой комедии. Или фильма ужасов.       — Не устраивай истерию, — скривил губы Драко, — попрошу потом Забини или..       — Да, а этот самый Забини убьёт и тебя, и меня, когда вместо Помфри ты придёшь к нему, так что лечить уже будет некого, — прищурилась Гермиона, на секунду натягивая на лицо едкую улыбочку. Потому что раздражало. Потому что бесило.       Гермиона поймала себя на том, что неосознанно начала перебирать целебные заклинания, чтобы.. Что? Вылечить его самой? Это было несколько абсурдно, и плевать на что-то тёплое и согласное, разливающееся в груди от этой мысли. Ведь эту абсурдную идею можно использовать как что-то, что подтолкнёт Малфоя всё-таки прекратить это ребячество и пойти к мадам Помфри. Сильно подтолкнёт, потому что этой идейной мысли всё равно не реализоваться в жизни. Малфой ни за что бы не согласился.       — Ты будешь должен мне выходной, Малфой, — заявила Гермиона, складывая руки на груди.       — Чего? — нахмурился Малфой.       — Нам нужна Выручай-комната, — кивнула девушка самой себе.       — Ты не будешь лечить меня, Грейнджер, — запротестовал Драко, смешивая категоричное предупреждение с шипением и делая шаг вперёд.       Я знаю.       Знаю, что ты ни за что бы не подпустил меня к себе.       И плевать, что мне хотелось бы. Хотелось бы вылечить.       — А у тебя есть варианты получше? — повысила голос гриффиндорка, помолчав секунду, а потом щёлкнула пальцами и распахнула глаза в притворном удивлении. — Ах, точно, пойти наконец к мадам Помфри.       Тишина снова укутала их, связывая лишь пронзительным контактом глаз. Встречей ледяных айсбергов и шоколадного коньяка. Малфой смотрел на неё, лениво склонив голову, но Гермиона почему-то чувствовала градус его взгляда. Градус тяжелый, напряженный. Как вообще можно почувствоовать градус чьего-то взгляда? Наверное, ей давно пора была привыкнуть, что рядом с Малфоем её разум достигал чего-то невозможного. Тот ещё предатель.       — Пошли, — холодно бросил Малфой, и Гермиона сдержала победную улыбку.       Получилось. Да, обхитрить слизеринца было приятно. Правда, неприятно ощущать щемящее чувство внутри, которое желало другого исхода. Драко прошёл мимо неё, и Гермиона потянула вверх краешек губ, а потом развернулась вслед за ним.       И тут же нахмурилась, когда Малфой прошёл мимо дверей лазарета. Она остановилась, собираясь окликнуть его и сказать, что он прошёл мимо.       — Грейнджер, ты идёшь? — вполоборота обернулся к ней Драко.       Что?       Не может же быть, что Малфой действительно согласился на её помощь? Согласился подпустить к себе ближе? Ведь это значило бы, что ответственность за все его повреждения — кровь, перелом, ушибы и ссадины — ложится на Гермиону. Он осознанно отдаёт ей власть над своим телом. Пускай лишь на какое-то время.       Малфой выжидающе смотрел на неё и Грейнджер чувствовала, как испытывает его терпение. Гермиона положила руку на грудь и пропершила горло, чтобы сделать вид, что остановилась только из-за этого, а не потому что рассчитывала на другое. Не потому что решение Драко, которое по сути своей было обычным, значило для неё так много. Она сдвинулась с места, быстрым шагом нагоняя слизеринца.       — Чудно, а то я уже успел подумать, что твоё предложение было дешёвой манипуляцией, — протянул Драко, холодно оглядывая её, но Грейнджер успела уловить слабую ухмылку на лице, которая появилась лишь на секунду.       Грейнджер правда старалась прислушиваться к разуму, который страдал от мысли, что у неё ничего не получилось и Малфой, видимо, только что из-за её тупого остолбенения раскусил её. Старалась, но клокочущее внутри душило рациональность и посылало из груди во всё тело тепло. Это была.. радость? Да, пожалуй именно она. И ещё что-то.       Чёрт.       Нет, Гермиона не соврала, когда вызвалась помочь Малфою, её желание действительно было искренним, но она просто с самого начала понимала, что её помощи не суждено реализоваться. Потому что он не примет. Но Драко снова перевернул все её предположения, разбивая уверенность в клочья, и решил сделать это, естественно, именно тогда, когда Грейнджер было удобно меньше всего.       Но это не умаляло её желания. Неудобство никогда не было фактором, способным остановить её.       Просто.. Чёрт. Гарри, Рон и Джинни. Они ждали её, до сих пор ждут, и наверняка будут волноваться, если уже не начали. И дело даже не в том, что младшая Уизли прикончит Гермиону, потому что Грейнджер лишилась покупки платья вместе с ней. В принципе лишилась платья, потому что когда Гермиона теперь сможет его купить? Только если в следующий поход в Хогсмид, но сейчас эта проблема была такой незначительной, что Гермиона решила просто взять какое-нибудь платье у Джинни. Та всегда брала в Хогвартс с собой что-то нарядное.       Плевать на эти платья и праздники, главная проблема была в другом. Она была настолько жуткой, что стая мурашек проносилась по спине и окутывала холодом. Дерзким, резонным и больным. Перед Гермионой встал выбор: уйти к друзьям, которым дала искреннее обещание, или остаться с Малфоем и помочь ему. И если всё это обобщить и отсеять лишнее, ключевой вопрос выбора в одном: друзья или Малфой.       И сейчас Гермиона поднималась по ступеням на восьмой этаж в Выручай-комнату, а не подходила к Трём мётлам.       Чёрт.       Она влипла. Гермиона буквально чувствовала как то, что она всеми силами отталкивала и пыталась выдать за что-то другое подбирается к ней, делает это со спины, но так громко, что возможности не заметить не было. И, казалось бы, разве можно бежать дальше? Можно бежать теперь, когда Гермиона шла вслед за Малфоем и придумывала причину, которую сообщит друзьям, объясняя своё отсутствие? Снова ложь. Сколько ещё она будет прятаться от правды, которая ушатом ледяной воды вылилась на неё ещё чуть-чуть больше трёх недель назад?       Сколько можно осознавать, но не принимать? Ведь скоро лезвие, по острому краю которого она ходит, прогнётся и сбросит её. Куда-нибудь в ад, в самое пекло. У Гермионы оставались дни, считанные дни, и тогда убежать не получится. Тогда будет гораздо хуже, ведь это догонит и врастёт в душу против её воли.       Хотя, смогла ли когда-нибудь Гермиона принять это с желанием? Лишь смирение единственный вариант. Но она не хочет. Она боится. Натурально страшно за себя. Пока что Грейнджер будет бежать дальше, сдирая ноги в кровь.       И плевать, что лезвие уже начало прогибаться.       Всего лишь помощь. Как от доброго человека к не очень доброму. Вообще не доброму. Злому и отравленному. Она ведь просто ответственный человек, стремящийся облегчить жизнь другим. И всё.       И всё.       — Я представлю, — оповестила Малфоя Гермиона, когда они остановились недалеко от Выручай-комнаты, но недостаточно близко, чтобы комната услышала их искреннее желание и открылась.       Грейнджер вышла вперёд и прикрыла глаза, потому что так визуализировать было легче и получалось качественнее. Сначала девушка попыталась представить каждую деталь необходимой ей обстановки в комнате, но мысли то и дело возвращались к ранам Малфоя. К его жесткому удару, спёртому дыханию, боли в спине и перелому кисти. Годрик, ей необходимо было сконцентрироваться, иначе они так и останутся стоять здесь, а облажаться перед Малфоем ей..       — Грейнджер, спать стоя не удобно, я бы посоветовал кровать.       Гермиона услышала его голос впереди себя и открыла глаза, выныривая из собственных представлений и встречаясь с той картиной, которая играла в голове. И в жизни он был ещё красивее, чем в её голове.       — Комната..       — Да, открылась, — ответил Малфой, так же неотрывно смотря на девушку.       Грейнджер сглотнула и сделала шаг в сторону, чтобы убедиться в открытие комнаты самой. И чтобы не думать о том, что все это время Малфой смотрел, как она стоит с закрытыми глазами и хмурится. Наверняка это было очень нелепо.       Драко развернулся и вошёл первым, и Гермиона воспользовалась этими секундами, чтобы выдохнуть, сжать кулаки и ступить вслед за ним. Просто помощь.       Комната выглядела почти в точности так, как хотела Гермиона. Было просторно, и в левой части стояла парта, за которую предположительно должен сесть Малфой, и рядом стул, предназначенный для неё. Шкаф, на полках которого зелья, бинты и мази. Зачем-то шкаф с книгами в правой части и растение, непонятно почему появившееся, потому что такое стояло у Гермионы дома в комнате и она о нём не думала.       — Ты собралась порелаксировать после исцеления моих ссадин, Грейнджер? Умно, — хмыкнул Драко, и гриффиндорка обернулась. — И глупо, потому что на этом спать всё равно не удобно.       И почему она сначала не заметила тёмный диван, стоящий за партой со стулом? Зачем он вообще нужен? Чёрт, да что не так с моим сознанием?       — Понятия не имею, как это здесь оказалось, — сказала Гермиона и прошла к шкафу, раскрывая дверцы и исследуя имеющиеся приспособления.       Малфой тоже стал что-то открывать, хлопая дверцей, но Грейнджер приказала своему интересу заткнуться, продолжая набивать руки всем необходимым. Закончив, она прикрыла локтём дверцу, потому что пальцы обеих рук держали бинты, отвар, — магловские средства тоже не обошли стороной её мозг — и склянки с зельями, и обернулась, натыкаясь на странную картину.       — Откуда она у тебя? — спросила Гермиона и кивнула на книгу, которую Драко держал в одной руке, одновременно располагая лечебные средства на столе.       — Взял в твоём шкафу.       — Это не мой шкаф.       — Ты его создала, — сказал Драко и оторвал взгляд от страниц книги, поднимая на Гермиону слишком убедительный взгляд.       Сначала Грейнджер не рассмотрела, какая именно книга удостоилась чести быть осмотренной, а потом явно униженной, ведь многие из находящихся в шкафу произведений были магловскими, Драко Малфоем. Но потом он приподнял книгу, и брови Гермионы взлетели вверх, а сердце стукнуло по рёбрам. Какого-то чёрта.       — «Гордость и предубеждение», Джейн Остин, — протянул Малфой, явно пытаясь припомнить волшебницу-писательницу с таким именем. Но Грейнджер знала, что попытка была бессмысленной.       — Пожалуй, это даже банально, — покачала головой девушка и опустила взгляд на стол. Но тут же почувствовала вопросительный взгляд Малфоя и поспешно добавила: — Что ты взял именно её.       — Почему? — нахмурился он, и Грейнджер вновь подняла взгляд.       Чёрт, она и сама не знала, почему. Просто.. Нет. Нет, чёрт возьми, она знала. Понимала, и солгать самой себе сейчас было просто невозможно. Ведь это было похоже. Их история была чем-то вроде той. Только вот похожей в каком-то извращённом и перевёрнутом смысле, была куда более болезненной и не имеющий хорошего конца. Как что-то проходящее, но оно уже успело запятнать душу Гермионы, смогло оставить след. И ведь его уже не смыть. Никогда.       — Самая классическая классика, которая только может быть, — спустя секунду нашлась Гермиона с ответом, быстро занимая руки бесполезной перестановкой вещей и хваля себя за смышлёность. Потому что иначе..       Гермиона подняла взгляд и восхищение вперемешку с ужасом затопило её. Мерлин, Малфой был сейчас так прекрасен, серьёзным внимательным лицом поглощая строчку за строчкой чудесного романа, заставляя ощущать себя Гермиону нарушившей закон и совершающей что-то запрещённое. Потому что она словно подглядывала за ним, ведь Драко, вероятно, именно так читает и другие книги. Когда наедине с собой, без масок и лишних эмоций и слов. Такой необычный в своей обычности, закрытый в открытости. Бред, правда? Но именно так оно и было. По истине волшебно.       Но вот второе чувство радовало её намного меньше. Малфой был достаточно умён и проницателен, чтобы не понять настоящее значение её высказывания о банальности, если прочтёт всю книгу. Поэтому необходимо было пресечь его интерес.       — Дай, я поставлю её на место, — протянула руку Гермиона, но Малфой едва ли обратил на неё внимания. — Малфой, я не смогу лечить тебя, если ты не положишь обе руки на стол.       Видимо, её слова прозвучали достаточно убедительно, чтобы Драко медленно отнял взгляд от книги и, прищурившись, отложил её на стол. Слава Мерлину.       — Странно, — протянул он, — я читал много классики, но никогда не видел эту книгу.       — Это потому что она написана маглой, — с видимым удовольствием вставила Грейнджер, расплываясь в удовлетворённой улыбке, когда Малфой фыркнул. Эффект достигнут, и конкретно сейчас его взгляды не особо трогали её.       — То-то я и думаю, почему же язык повествования настолько приторный? — слизеринец ещё раз бросил на книгу взгляд и показушно скривился. Или не показушно, она не разобрала.       — Да, конечно, всё, что является созданным руками маглов, становится таким приторным, — со слабо скрываемым сарказмом протянула Гермиона. И, быстро отлевитировав книгу, добавила с усмешкой: — Правда, только после того момента, как в известность поставлен факт о магловском происхождении.       — Что за идиотские намёки, Грейнджер? Или ты думаешь, что мне и вправду могло понравиться это..       — Просто положи уже руки на стол, — прервала его заготовленные на языке оскорбления Гермиона. Малфой окинул её внимательным взглядом, и она едва удержалась от закатывания глаз, потому что сейчас уже было слишком поздно проявлять недоверие к ней.       Он опустил руки, и Гермиона выдохнула, концентрируясь на работе. Сперва наложив общее очищающее заклинание, Грейнджер осторожно протянула руки к его левому предплечью и принялась закатывать рукав белой рубашки вверх, не понимая, когда могла пропустить момент снятия их пальто и её шапки. Наверное, скинула автоматом, сейчас неважно.       — Я начну с перелома, — на всякий случай известила она, хотя Малфой не задавал вопросов. Лишь внимательно наблюдал, она чувствовала его прожигающий взгляд.       Его рука лежала на столе ладонью вниз, поэтому метку Грейнджер увидеть не могла, но воспоминания о прошлой близкой встрече всё равно проникали в голову. Выбросить. Отложить. Гриффиндорка ещё раз внимательно осмотрела кисть Драко, после чего кивнула самой себе и взяла в руки палочку, нацеливая на перелом.       — Эпискеи!       Один палец Малфоя чуть вздрогнул, но в остальном никаких проявлений болезненных ощущений не было.       — Всё в порядке? — спросила Гермиона после того, как убедилась в точности и аккуратности своей работы.       — Грейнджер, мне не пять лет, — съязвил Драко. — Но теперь кисть выглядит.. сносно.       — Сносно? — хмыкнула Гермиона. — Это на твоём языке «спасибо»?       — Я всё ещё чувствую жжение, откуда недавно перестала сочиться кровь. Но как закончишь, я тебя отблагодарю: ты же так любишь когда тебя хвалят, — на его лице растянулась ухмылка. — Да, моя умница Грейнджер?       — Перестань, — огрызнулась Гермиона, но волнующий ток прошёл по телу от слова «моя». И этот наглый ток не хотел слушать, что употреблено слово в иронии, а не в том смысле. — Мне не нужно твоё одолжение, ясно?       — Какая бескорыстная, — Малфой усмехнулся.       — Да, а вот у тебя с этим явные проблемы.       Гермиона ещё раз осмотрела его руку, собираясь опустить манжет и перейти к другой, но вдруг её взгляд зацепился за тёмно-красное неровное пятно. Она нахмурилась, опираясь локтями о стол, и закатала рукав рубашки выше. Там было. Ох, чёрт. Грейнджер сочувственно выдохнула и закусила губу, в следующую секунду уже хватаясь за бутылёк с отваром и вату.       — В твоём представлении, возможно. Но у всего существует определённая мера, и если ты навсегда откажешься от выгоды, тебя просто уничтожат, — его глухой голос, дающий ответы тогда, когда не ждёшь. Разве можно с этим свыкнуться? Нет, потому что никто не позволит ей привыкнуть. — Потому что люди сочтут это не за великодушие, а за слабость.       Грейнджер поднесла отвар к широкой и длинной ране, по краям которая оставалась на коже запёкшейся кровью, но совсем немного, ведь вся остальная внушительная часть была красной. Видимо, когда Драко проехался по земле форма на руке задралась и оставила кожу открытой. И теперь Гермиона различила с внутренней стороны закатанного рукава белой рубашки, — поверх которой была надет квиддичная жилетка, но слизеринец заранее снял её — красные пятна, на которые сначала даже не обратила внимания, сразу же оголяя предплечье Малфоя.       — Но ведь это работает и в обратную сторону, — покачала головой Гермиона, надавливая на бутылёк и наблюдая, как вылитая жидкость начинает шипеть и пениться. Но теперь она даже не стала ожидать от Малфоя какой-то оповестительной о его ощущениях реакции, он был также неподвижен. — Если ты будешь делать всё только ради выгоды, в том числе и оказывать помощь, то тоже будешь уничтожен. Только не людьми, а одиночеством. Потеряешь всех дорогих людей, а новых не встретишь, потому что к такому человеку никто не станет приближаться.       Гермиона аккуратно промокнула ватным диском рану, собираясь снова проделать ту же процедуру ещё пару раз.       — И ты считаешь меня таким человеком? — спросил Драко, и в его голосе не было спеси. Не было яда. Просто вопрос.       — Нет, — подняла глаза Гермиона, смотря в глубокий серый омут и, не прерывая зрительного контакта, медленно нагнулась к ране и подула на неё, чтобы компенсировать неприятные шипящие ощущения отвара. Малфой, не отрывая от неё взгляда, через ноздри шумно втянул в себя воздух, и Гермиона поняла, что сделал он это точно не от болевых ощущений, которые ни разу за всё это время не удостоились его внимания. — Иначе ты был бы уже одинок, но я бы всё равно была здесь. И это наводит на предположения, что ты делаешь бескорыстные вещи, но хочешь верить в то, что в каждом из них есть выгода, чтобы сохранять удобную тебе личину.       Да, она помнила свои мысли о том, что Малфой делает определённые вещи ради выгоды. Помнила, как вдалбливала это себе в голову, игнорируя другие доводы. Но сейчас Грейнджер солгала бы, ответив «да». Возможно, ей бы хотелось так думать, ведь будь Малфой полностью таким человеком, существовал бы шанс, что это отрезвило Гермиону и всё вернётся на прежние места. Но между «хочу» и «правда» есть разница и последствия, и ложь была бы убийственной.       Гермиона ещё раз полила рану жидкостью, которая на этот раз практически не пенилась. Она не ждала ответа, потому что такие слова обычно повисали между ними недоговорёнными, и каждый додумывал сам. У каждого из них было своё мнение, но иногда Гермионе хотелось зайти дальше. Сказать больше. Но..       — Что за дрянью ты меня поливаешь? — перевёл Драко взгляд на бледно-белый, немного мутноватый пузырёк.       — Это специальный отвар, одно из самых часто применяемых средств для обеззараживания ран, — ответила Гермиона, последний раз проводя ватным диском по ране, которых сменила три штуки, и закрыла крышку средства.       — Я получу денежный выигрыш, если скажу, что эта штука тоже наверняка магловская? — закатил глаза Малфой, и Гермиона невольно потянула уголок губы вверх, потому что ей было чуточку смешно. Самую малость, но это стоило незаметной улыбки, спрятанной от Драко в кудрявых волосах. — И почему нельзя было сразу избавиться от ран с помощью палочки?       — Раз ты такой специалист в лечебной магии, то сейчас будешь лечить себя сам, — стирая улыбку, отчеканила Гермиона. — Потому что эта рана больше остальных, и сначала нужно убрать загрязнения и привести её в приемлемый для палочковой магии вид. А теперь..       Грейнджер взмахнула палочкой, произнося нужное заклинание, и рана в мгновение затянулась. Девушка посмотрела на Драко, ожидая комментариев, но он молчал, продолжая неотрывно смотреть ей в лицо. Гермиона поспешно отвернулась, склоняясь к другой руке Малфоя и закатывая рукав его рубашки.       Пока Грейнджер лечила его раны, в голову лезли мысли о своих. Точнее о тех, которые не посещали кожу её ладоней уже достаточно продолжительное время. И Гермиона была этому чертовски рада, потому что полумесяцы на её ладонях были уродством её слабости, от которого девушка полгода хотела, стремилась избавиться. И сейчас, когда удалось расправится с Пожирателями Смерти, когда наступление зимы навевало только уютные мысли о Рождестве, Гермиона была горда собой. Потому что получалось. Да, мысли всё ещё были, но ей удавалось сдержаться и переключить внимание на что-то другое. Не было даже маленьких следов, которые обычно через секунд тридцать исчезали.       Получалось. У неё, чёрт возьми, получалось.       И жизнь кипела внутри с новой силой. И Грейнджер клянётся, что больше никогда не увидит красных следов на своих ладонях. Она дойдёт до конца и справится с этой проблемой раз и навсегда.       Гермиона излечила обе руки Драко и дала зелье для снятия боли в спине, боках и голове. Девушка чуть отстранилась, вглядываясь в его лице, чтобы понять, какие меры для исцеления лучше предпринять.       Лицо Малфоя не сильно пострадало, всего лишь один маленький синяк и две ссадины, от которых можно избавиться в считанные секунды. Чем она и собиралась сейчас заняться, вспоминая диалог Забини и Малфоя на поле, всплывший из-за мысленного прогона всей ситуации в голове, который требовался для визуального воспроизведения падения Драко.       — Сказал бы ему спасибо, Малфой, вообще-то он тебе помог.       — Тогда теперь мы с ним в расчёте, — смотря на Забини, но отвечая Грейнджер, сказал Драко.       Это было не её дело, но любопытство въедалось в мозг всё сильнее и сильнее, заставляя её размышлять и предполагать.       — Грейнджер, спрашивай уже, — уверенный голос Малфоя заставил её вынырнуть из воспоминаний и включиться в реальность. И обнаружить, что уже пару минут она сидит с задумчивым видом вместо того, чтобы заниматься делом.       — С чего ты решил, что я что-то хочу у тебя узнать? — приподняла подборок Гермиона, снова кладя палочку в руку и приподнимая её.       — Твоё отсутствующее выражение лица говорит о многом, — хмыкнул Драко, кончиками пальцев обхватывая протянутое к его лицу древко и немного опуская его. — Давай, сегодня, так уж и быть, утолю твоё любопытство. Если вопрос меня устроит, разумеется.       Ухмылка на его лице диктовала Гермионе использовать сарказм, но ей правда было чертовски интересно, чтобы она не воспользовалась возможностью.       — Когда я сказала, что Забини тебе помог, ты ответил, что вы теперь в расчёте, — медленно проговорила она, отслеживая эмоции на лице Малфоя. — О чём шла речь?       Гермиона заметила проскочившее удивление в его глазах, и это ясно дало ей понять, что Малфой не ожидал этого вопроса. Но потом он опустил взгляд, словно размышляя над чем-то или погружаясь в воспоминания. Грейнджер не стала продолжать работу, терпимо ожидая, когда же Драко решиться ответить. Решиться поделиться с ней чем-то важным.       Гермиона очень хотела, чтобы он это сделал. Но также понимала, что ему ничего не будет стоить оставить её без ответа. Он ведь не обязан отвечать.       Расскажи. Поделись со мной.       Наконец-то Малфой снова посмотрел на неё. И начал говорить.       — Мы и тогда были с Забини лучшими друзьями, — начал Драко, и Гермиона затаила дыхание. — О многом общались, всегда понимали друг друга. Но как-то раз он принял не то решение, на которое я рассчитывал. И в итоге, — Малфой сделал паузу, склоняя голову, — я оказался в одном кабинете с чересчур любопытной гриффиндоркой, требующей ответы на вопросы, которые ей не суждено узнать.       Две секунды Грейнджер тупо сидела, глядя на расползающуюся усмешку на лице Малфоя, а потом вся ситуация взыграла в голове, посылая раздражение по всему телу.       Гермиона зло поджала губы и нахмурилась, резко вырывая палочку из руки Малфоя и стараясь игнорировать смех Драко над её реакцией. А что ты ожидала, Гермиона? Ты никто, чтобы он с тобой откровенничал.       Грейнджер нацеилалась на него, собираясь произнести заклинание.       — Не спутай с Авадой, — снова ухмыльнулся он, забавляясь.       — Ничего не могу обещать, — съязвила девушка, и в следующую секунду синяк исчез с лица Драко.       — О, я что, слышу обиду? — протянул Малфой, наклоняя корпус вперёд.       Да, Гермиона чувствовала обиду. Потому что ей казалось, сейчас обстановка между ними переменилась и за её откровением пойдёт его. Но нет, это же Малфой, у которого вошло в привычку разочаровывать все её надежды и оставлять ни с чем! И да, по всем законом логики Грейнджер не должна ощущать присутствие этого мерзкого чувства, которое задевает эго и подстрекает на едкие комментарии, чтобы защититься и снизить градус собственной ущемлённости. Но оно было. Засело в грудь и руководило её поведением, стряпало выражение лица, плюя на попытки Гермионы бороться.       — Не понимаю, о чём ты, — отчеканила девушка, снова нацеливая на него палочку. — Придумываешь всякую чушь.       — Чушь? — в его голосе появилась холодная резкость, и он перехватил руку Гермионы, которая только что избавила его от пореза чуть ниже глаза. — Ты превзошла себя в своей наглости, Грейнджер. Думаешь, раз кинула мне в лицо свою грёбаную помощь, о которой никто не просил, то я стану потакать тебе во всём?       — Годрик, о чём ты? — воскликнула Гермиона, попытавшись убрать руку из его хватки, но у неё не получилось. Она искренне не понимала и не помнила момент, когда всё пошло не так, и они снова начали грубо пререкаться. — Я помогла тебе просто так, мне ничего не нужно!       — Тогда с чего ты решила, что имеешь право лезть в мою жизнь?!       — Я просто спросила, ты сам сказал, что дашь ответ!       — Но не на это личное дерьмо, поводов для ответа которого никогда не давал! — продолжал выплёскивать свою злость Малфой, сжимая её запястье. Ей не было больно, но конкретно сейчас Гермиона хотела существовать отдельно от слизеринца. — Какого хера ты..       — Мерлин, Малфой, что с тобой? — воскликнула Грейнджер, перебивая его. — Я пытаюсь помочь тебе, а ты продолжаешь вести себя как полный ублюдок, стараешься утопить меня в беспочвенных обвинениях, вместо того, чтобы просто принять чёртову помощь! Знаешь, мне тебя даже жаль, — Гермиона с силой рванула руку назад, наконец-то освобождаясь от его пальцев на своём свитере.       Она вскочила, собираясь уйти отсюда.       — Нет уж, Грейнджер, теперь не смей отворачиваться от меня! — зло выплюнул Малфой, поднимаясь из-за парты и через секунды оказываясь перед ней.       — Я должна была сделать это ещё в том проклятом туалете! — вскрикнула она, смотря в разъярённый серый омут, который натурально бурлил осколками айсбергов. Замёрзших настолько, что лёд треснул.       Молчание продлилось какое-то мгновение, прежде чем Драко тихо, но твёрдо произнёс:       — Я даю тебе шанс. Давай, уходи, — кивнул он в сторону, указывая на дверь.       Это был её шанс. Шанс закончить всё это, по-настоящему оставить в прошлом и начать удушение комка ненавистных чувств внутри. Шанс спастись и вернуться к прежней жизни, когда Гермиона не напрягалась при упоминании фамилии Малфой кем-то из её друзей. Или других учеников. Он не держит, Драко не остановит её, если Грейнджер сейчас сделает шаг в сторону и обойдёт его, скрываясь в холодных коридорах школы.       Шумное дыхание, скованное злостью, разносилось по замершей комнате. Они смотрели друг на друга, кажется, пытаясь убить одно в другом. Холод в градусе крепкого алкоголя. Шоколадный коньяк в серых айсбергах. Грудь Малфоя вздымалась из-за частого дыхания, и Гермиона выдохнула. Интересно, насколько сильно с наступлением вечера в замке становится холодно?       Но её привлекал лишь один, другой холод. Грубый и беспощадный. Умертвляющий взглядом.       Гермиона сделала резкий шаг вперед, приподнимаясь на носочки и крепко прижимаясь к губам Драко, который тут же открыл рот, пропуская её язык. Грейнджер запустила руки в его волосы, притягивая ещё ближе, и ощутила усмешку на губах Малфоя, когда он сжал её талию и толкнул назад, к парте. Будто бы именно этого и ждал.       Это был неправильный выбор, она должна была уйти, но какая к чёрту правильность? Адреналин бушевал в груди, из-за чего руки слабо подрагивали. Очевидно, они оба будут гореть в аду.       Малфой сжал ягодицы и оттянул нижнюю губу Гермионы, рывком усаживая девушку на парту. Он прикусил, а потом кончиком языка зализал тонкую кожу, срывая с губ Грейнджер вздох. Драко потянул вверх её свитер, и стоило ей начать приподнимать руки вверх навстречу, как он одним грубым движением сбросил его. Гермиона повернула голову, проследив, куда упала одежда.       — На меня, Грейнджер, — он обхватил двумя пальцами её подбородок, поворачивая голову строго к себе, и впился губами в девичий рот.       Чёрт, его пальцы, выводящие хаотичные круги под косточкой лифа, обжигали, пускали дрожь по телу. Влажные звуки будоражили мозг, который всё ещё не верил в происходящее. Ведь этого не могло быть. Они не могли снова кинуться в смертельный омут.       Но вопреки ощущению, будто всё это сон, губы Малфой оставляли гематомы на её шее, чуть ниже подбородка, а рука грубо оттягивала кудрявую копну волос, тем самым заставляя спину выгнуться навстречу. Навстречу телу, холодному и горячему одновременно, и всё ещё одетому. Всё ещё. Гермиона наощупь отыскала руками пуговицы его рубашки, раздражаясь, что вместо лёгкого снятия свитера ей предстоит долгое расстёгивание одной за другой. Но присваивающие поцелуи, после которых у неё явно останутся тёмные отметины, сполна компенсировали этот неприятный момент, и в следующую секунду Грейнджер уже начала высобождать пуговицы из петель.       — Такая торопливая, — с хрипотцой ухмыльнулся Драко, отстраняясь, чтобы посмотреть на её упорные старания раздеть его. Но талию всё также продолжали сжимать его холодные пальцы, как бы обещая. Напоминая, что шанс уйти навечно остался в прошлом.       Под его испытывающим взглядом щёки начинали розоветь, потому что раздевать кого-то было гораздо легче без пристальных глаз, проще, когда твои действия не анализируют. Кого-то. Будто у неё был не единственный в жизни партнёр, и притом Малфой. Который сейчас специально делал это — усложнял. Будто издевался. Ведь он точно знал, что ей было неловко.       Предпоследняя пуговица вынырнула из петли, и Гермиона посмотрела на него. Блеск в глазах, будто созданный адскими чертами, и одобряющая ухмылка. Он хотел её, сейчас она на сто процентов была в этом уверена. Издевался, но ждал и желал. Это придало Грейнджер уверенности, и она не заметила, как отлетела последняя преграда.       Драко качнул головой, заставляя её сглотнуть, а потом вся насмешливость исчезла с его лица, сталкивая их губы. Его рот словно выворачивал душу наизнанку, поднимал всё спрятанное, и ей хотелось утонуть. Раствориться в нём. Прямо сейчас. Малфой сжал её грудь, и Гермиона с выдохом скользнула ладонью по животу Драко, царапая ноготками. Чтобы тоже пометить.       Чёрт, она сходила с ума. Прямо здесь, потому что тот кинжал, засевший в её сердце, с каждым холодным прикосновением выскальзывал из груди. Не просто ослаблял хватку, а ломался и покидал её, позволяя свободно вдохнуть воздух, пропитанный морозным лесом и кофе. Настолько вводил в дурман только его запах, заставлял следовать за собой. И она следовала. Всегда бы бежала рядом, чтобы не выпустить из виду, если бы представилась такая возможность. Как Гермиона вообще могла подумать, что всё закончилось? Что они свободны друг от друга, и всё позади? Сейчас эта мысль казалось абсурдной, потому что уверенные касания и грубые губы ударяли реальностью, которая жутко шептала: «Ты не избавишься от этого».       Как она смогла оттолкнуть его тогда, в коридоре Хогвартса на патрулировании? Скорее всего, в силе её рассудка виновен алкоголь, находящийся в тот момент в Малфое. Он был рычагом. Так что подумай, на что подписалась бы в здравом уме, если бы не отчаянная и удачная попытка твоего мозга остановиться. И Гермиона подумала. Вот только сейчас рука Драко расстегнула ширинку её джинс, оттягивая бельё и прикасаясь к клитору, отчего стон сорвался с губ. Больше мозг попыток не предпримет.       Малфой сделал несколько круговых движений, находясь так близко, что судорожно выдыхающей Гермионе была слишком легко дотянуться до его шеи. Слишком просто и нужно оставлять влажную дорожку на его шее языком, двигаясь бёдрами навстречу пальцам.       Сейчас Грейнджер казалось, что в ней это было всегда. То, отчего она пыталась убежать, не осознавая что это страшное и пугающее сидит сверху и посмеивается над её бессмысленными стараниями, в очередной раз, принятый зваться кульминацией, рукой перекрывая проход и отбрасывая назад. Лезвие, по которому Гермиона ходила всё это время, всё-таки не выдержало ужасающего натиска и с треском сломалось, сбрасывая её к чертям. Заставляя больно удариться о правду. Осознание пришло ещё тогда, в том проклятом туалете, но принять она оказалась готова лишь сейчас. Готова. Смешно. Будто кто-то её спрашивал. Нет, просто бежать было уже некуда.       Гермиона влюблена в него. В эти грубые касания и рот, иногда ударяющий словами так больно. В эти серые глаза и острые ключицы, в этот раздражающий, но такой притягательный наклон головы. В его походку, в манеру тянуть слова, поощрять откровениями так редко, что хотелось кричать. Её бесило это, но ровно в такой же степени нравилось.       Чёрт, она действительно попала в яму. Причём так глубоко, что принятие факта её влюблённости не делало легче. Лишь вынуждало крепче вцепиться в плечи Малфоя, гоня обречённую мысль прочь. О том, что её чувства напрасны и их судьба в одинокой гибели.       Ведь сейчас он с ней, сейчас пальцы Драко проникли внутрь, срывая с губ стон. Да, сейчас он был с ней, но не был её. И никогда не будет. Слишком много мешающих обстоятельств, слишком много собственных принципов.       Малфой, проникнув глубже, чем до этого, резко вынул из неё пальцы и начал медленно склоняться, и Гермиона облокотилась локтями о парту, ощущая пустоту внутри из-за отсутствия его пальцев. Но вместе с этим жар, затягивающий узел внизу. Драко опёрся одной рукой о стол возле её шеи, а вторую протянул ко рту, оставляя между ним и двумя влажными пальцами расстояние. Чтобы Гермиона потянулась сама. Чтобы посмотреть, насколько она хочет.       Слишком сильно, чтобы сдаться.       Грейнджер вытянула шею и обхватила губами пальцы Малфоя, смотря при этом на него и всасывая саму же себя с его рук. Низ живота стало тянуть ещё сильнее, когда одобрительная ухмылка растянулась на его лице. В следующую секунду Драко склонился ниже, захватывая губы Грейнджер, и через мгновение послышался тихий щелчок застежки бюстгалтера, к моменту осознания уже исчезнувшему с тела девушки.       Драко отстранился, но только для того, чтобы стянуть с неё джинсы и белье. Но она уже начала скучать. Он расстегнул ширинку собственных брюк, высвобождая член, и Гермиона не смела шевелиться, наблюдая за этим. За его выверенными движениями и обнажённой верхней частью тела, ощущая, как руки начинают чесаться в желании прикоснуться. Малфой приблизился к ней вплотную и на секунды замер, задерживая пристальный взгляд на груди Грейнджер, которая часто вздымалась, но сейчас замерла в ожидании. Господи. Гермиона сейчас взорвётся, настолько ей льстил, такой внутренний горячий трепет доставлял один только заинтересованный взгляд Драко. Он рассматривал её тело, и в голове снова всплыли те откровенные слова. Это очаровательно. Грейнджер облизала верхнюю губу, и это словно стало катализатором.       Гермиона зажмурила глаза и приоткрыла рот, потому что ощущать Малфоя в себе было всё ещё непривычно. Не то чтобы она занималась сексом более одного раза. Но вот он толкнулся первый, второй, третий раз, и напряженная скованность начала отступать, позволяя Гермионе выдохнуть. Драко начал ускоряться, обхватывая её грудь рукой и зажимая твёрдый сосок между пальцев. Это было.. Боже. Грейнджер отбросила голову назад, накрывая ладонь Малфоя своей, чтобы коснуться его везде, где сейчас был открыт доступ. Где могла.       — Чёрт, — хрипло простонал Малфой, и его голос звучал чуть выше обычного. И пускай Гермиона сейчас видела лишь искорки из-за закрытых глаз, но это не пошатнуло её уверенность в том, что Драко смотрит на неё. В упор.       Локти начало саднить из-за жёсткой поверхности парты, но едва ли Грейнджер сейчас волновало что-то столь маловажное. Мысли разбредались, не задерживаясь в голове дольше пары секунд и оставляя её пустой, наполненной лишь ощущениями. Шлепки тел от резких толчков разносились по комнате и образовывали вакуум, контрастируя с наполненностью, пронизывающей Гермиону.       — Тебе смерть как идут эти веснушки, Грейнджер, — проговорил Драко на одном дыхании так быстро, что девушка не сразу уловила суть своим затуманенным мозгом.       — Ве.. Веснушки? — прерываясь и шумно сглатывая переспросила Гермиона. Через пару дней декабрь вступит в своё полноправное правление временем года, и её коричневую россыпь на лице можно было заметить, только если очень долго вглядываться, не упуская ни одну деталь.       — Да, — выдохнул Малфой, делая грубый толчок и другой рукой сжимая её бедро. Гермиона распахнула глаза, тут же погибая в сером омуте. Холодно-тёплом и обволакивающим, совсем не таким, как обычно. — Они ахуенные. Как и ты.       С губ слетел громкий стон, сразу после обрывистых слов Малфоя, но ничто не помешало бы Грейнджер сейчас не поймать их и буквально выжечь на обратной стороне век. Низ живота пульсировал так сильно, что слово «жар» уже переставало являться подходящим синонимом.       И пообещай, что никогда не свяжешься с Малфоями.       Обещаю.       Драко резковато оттянул её сосок, и дрожь пронеслась по телу.       Прости, Джинни. Но уже слишком поздно.       Создавалось чувство, будто член был грёбаным проводником. Потому что другого объяснения тока, кипящего в его венах по всему телу, Драко не находил. Салазар, Малфой всё ещё не верил, что тело Грейнджер могло быть настолько горячим. Настолько возбуждающим. Настолько правильным, что хотелось выть от приторности собственных мыслей. Но всё, что происходило сейчас — её ногти, впившиеся в ладонь, стоны и влажные шлепки — были нужными. Хренова необходимость, которая разрывала.       С губ Гермионы слетел очередной стон, который в этот раз она не пыталась приглушить. И каждый такой протяжный звук подстёгивал что-то внутри него, затрагивал глубоко зарытое и распалял. Будто Грейнджер взывала к монстрам, покоящимся внутри его души, чтобы спровоцировать и вытащить из чёрных углов. Чтобы вступить с ними в схватку и приструнить, не позволяя сожрать себя. И у неё какого-то хрена это получилось.       Малфой опустил глаза вниз, смотря на место их соединения, и дыхание на секунду спёрло. Лишь на секунду, потому что сдержанный воздух тут же вылетел из лёгких вместе с гортанным стоном, похожим на рык. Это выглядело так безумно и развязно, если осознавать, что перед ним Грейнджер. Но не грязно. Близкая, чересчур близкая связь давно перестала ассоциироваться с чем-то запретным, грязным и неправильным. Просто секс. Который сейчас даже отдалённо не подходил под значение слова «просто». Ни черта.       Драко толкался в неё и наблюдал за движениями лица. Микродвижениями. Но было чувство, что если бы он отвёл взгляд, мир нахуй взорвался, потому что Малфой позволил себе упустить что-то важное. Вот это подрагивание ресниц Гермионы, или приоткрытый от возбуждения и сумосводящих, накрывающих чувств рот. Или вздымающаяся грудь, может, та капля пота, стёкшая с шеи и рассеявшаяся по острой ключице. Он обязан был видеть всё. Салазар, Грейнджер сводила его с ума и отравляла разум, но..       Пусть. Пусть сейчас делает это, потому что тот кайф, пульсирующий в теле, в жилках и венах, был несравним с удовлетворением, которое ощущал Драко, когда отталкивал Гермиону и наблюдал за её злостью и разочарованием. Было хорошо. Даже слишком. Но мысль о том, что кожа и кровь Грейнджер переняла грязь от маглов, которых она обожала и с которыми общалась, казался тупым бредом. Плевать. Сейчас было плевать, и голос рассудка и укоренившихся принципов в голове был грубо заткнут. Пусть хоть со всеми маглами в мире переобщается, если будет стонать так.       Малфой толкнулся грубее и ощутил, что приближение разрядки близко, и оттолкнуться и выскользнуть из её горячего тела было блядски тяжело, но он хотел кое-что сделать. Хотел изменить угол.       Разгорячённую и ещё не удовлетворённую плоть обдало холодом, когда Драко отстранился, думая о диване. Который тут же оказался в сантиметре за его спиной. Как же своевременно его придумала Грейнджер. Гермиона в удивлении распахнула глаза, и только через секунду в них проскользнула тревога, словно сейчас ей тяжело давались мыслительные процессы. Она сдвинула ноги, явно еле удерживаясь оттого, чтобы сжать их, и приподнялась, вопросительно глядя на Малфоя.       — Иди сюда, — поманил её двумя пальцами Драко, сидя на диване и облокотившись одной рукой о его мягкую спинку. И ощущая, как пульсирует член.       Грейнджер тут же соскочила с парты, не сомневаясь в том, что делает. Не сомневаясь в его идее. Она сделала два шага вперёд и опустилась на его колени, подгибая ноги, и Малфой позволил себе рассмотреть её ещё ближе, прежде чем притянуть к себе и сглотнуть слюну языка Гермионы. Она зарывалась в его волосы так, будто отсутствие касаний всё это время, что они трахались на парте, заставляло её страдать и испытывать животную потребность. Необходимость. Какую он сейчас.       — Приподнимись, — приказал Драко, и Гермиона, не отстраняясь, подчинилась. Малфой направил рукой член под нужным направлением, и Грейнджер, видимо, интуитивно понимая, что от неё требуется, опустилась на него. Она всегда была смышлёной.       — Да, так, — сглотнул Малфой, когда Грейнджер начала приподниматься и опускаться, запрокидывая голову и цепляясь за его плечи. На полную отдаваясь новым ощущениям.       Драко впился губами в её тонкую шею, закусывая кожу и тут же отпуская, поднимаясь на следующий участок кожи. Он сжимал талию Грейнджер, направляя и заставляя её прогнуться в спине, и теперь Малфой чувствовал упругую грудь, упирающуюся в его тело. Так близко, что мир сейчас не взорвётся. Он схлопнется. Гермиона продолжала гораздо интенсивнее, чем сначала, двигаться, возвращая прежние ощущения.       Её кожа была сладкой, такой же, как запах, который засел в его лёгких. Гвоздика с яркими нотками корицы выжигала всю чернь внутри, наполняя её ростками светлых цветов. Драко сжал задницу Гермионы, и его слуха достиг очередной стон, залатывающий раны и сдирающий пластырь одновременно. Грейнджер была такой сукой. Такой неоднозначной. Откуда она знала, что ему было нужно? Откуда ей, блять, было известно, как нужно двигаться, чтобы это было чем-то большим?       В этой позе он чувствовал её полностью, и его стало накрывать. В ушах звенело, кипела кровь, и перед закрытыми глазами проносилась Грейнджер, так упорно и старательно исцеляющая его, дующая на рану своим до чёртиков аккуратным и узким ртом. Блять-блять-блять. До сознания едва различимо доносилось взволнованное, жалобно сказанное на грани «Драко», но Малфой не разбирал. И сейчас он не думал о синяках, которые наверняка останутся на талии Грейнджер после того, как сильно он сейчас её сжал, самостоятельно приподнимая и опуская так резко, как нужно.       — Салазар, — совершенно неразборчиво выдал Малфой, когда оргазм прошёлся по телу жутким электричеством, всё ещё кипятя градус крови. И это было тем. Он чувствовал полноценность, завершённость — то, отсутствие чего в последнем сексе с Паркинсом теперь стало ясным, несмотря на то, что и тогда он кончил. И это не было хорошим признаком.       Гермиона ещё толкалась, и Драко, слабо осознавая, что делает, опустил руку к низу её живота и проходясь вдоль набухшевого клитора. Чтобы помочь. Да, он определённо действовал на автомате, пытаясь привести к чёрту сбитое дыхание в норму. Спустя секунды Грейнджер выгнулась ещё сильнее, вскрикивая и обессиленно опускаясь заключительный раз. Её ноги дрожали, и она облокотилась лбом о его плечо. Которое было горячим.       Он дал ей отдышаться, а потом приподнял девичье тело и пересадил на диван возле себя, наконец отпуская нахлынувшее наваждение и позволяя мозгу начать думать. Малфой, не глядя на Гермиону, встал и поднял сброшенную рубашку, набрасывая на себя и усмехаясь отсутствующей верхней пуговице. Он достал из заднего кармана брюк пачку сигарет, которая из-за напора тела Грейнджер на диване теперь была помятой. Драко чувствовал прожигающий взгляд на себе, но когда опёрся о парту, оказываясь к Гермионе вполоборта, та уже была в белье и свитере. Быстро же.       Он задержал взгляд на объёмной одежде, которая смотрелась на ней красиво. Спутанные волосы так хорошо сочетались с тёмно-красным свитером, будто иметь это при себе было законом. Который Грейнджер во всю использовала против него. Малфой поднял взгляд, встречаясь с тем самым исследующим взглядом, и его не удивило, что гриффиндорка испытывала явное смущение от их молчания. И от закончившегося пару минут назад секса между ними.       Драко же ничего такого не ощущал. Лишь удовлетворение и комфорт. Да, ему было комфортно.       Он цокнул, осознав, что его палочка находится слишком далеко, чтобы ему было не лень тащиться к пальто за ней.       — Можешь взять мою, — раздался немного неуверенный голос, и Драко оторвал взгляд от конца комнаты.       Грейнджер, до сих пор стоящая в одном большом свитере и белье, скрестила руки на груди и кивнула куда-то на пол, за Малфоя. Он обернулся и увидел валяющееся на полу склянки, бутылки, диски и Грейнджеровскую палочку. Он не помнил, когда всё это оказалось сброшенным на пол, но не то чтобы его это волновало. Драко замер, раздумывая над её предложением. Потому что дать кому-то палочку было проявлением.. как минимум чувства безопасности. Доверия, Драко. Надоедливой голос в голове не дал возможность перековеркать правду, и Малфой стал ненавидеть его ещё больше. Видимо, Грейнджер доверяла. Но он понял это ещё тогда, когда она шагнула к нему, а не развернулась и вылетела из Выручай-комнаты.       Малфой ещё секунду просто стоял, а потом сделал шаг вперёд и нагнулся, поднимая древко. Он просто очень хотел закурить, а топать до пальто было менее выгодным вариантом. Потому что взять и использовать чью-то палочку означало принять на себя эти ответственность и доверие, а он не стал бы этого делать. Малфой просто хотел наконец почувствовать уже перчёный кофе на языке, и не более того.       Драко взмахнул палочкой, которая согласно встретила его магию, и сигарета мелькнула огоньком. Малфой затянулся, откладывая древко на парту и уставляясь на Грейнджер, которая всё это время неотрывно смотрела на него. Неотрывно и молча. О чём ты думаешь, Грейнджер?       Ведь она не ушла. Гермиона осталась здесь, с ним, прыгнула в пекло, когда он прямым текстом предоставил ей возможность сбежать и оставить всё позади. И Драко убеждал себя, что ему было наплевать на её ответ. Наплевать на её выбор, который она сделала или не сделала бы. Но почему-то, представляя другое развитие событий, что-то мерзкое, неприятное и склизкое тащило камень в груди вниз.       Он мог сейчас одеться и уйти из комнаты. Должен бы. Обязан, мать твою. Но до сих пор стоял здесь, выпуская дым изо рта и исследуя ноги гриффиндорки, которые были хороши. Очень хороши. Но Гермиона явно чувствовала себя ещё более неуютно от его взгляда, переминаясь с ноги на ногу. Малфой снова обернулся и рукой подхватил с пола синие джинсы, протягивая их Грейнджер.       — Спасибо, — кивнула она, хватаясь за одежду так, будто та была её ангелом-хранителем. Но прежде, чем полностью перехватить её, задержала взгляд на животе Драко, который не прикрывала распахнутая рубашка, чем вызвала у него самодовольную ухмылку. Её влекло его тело, но это не удивляло. Нет, Драко прекрасно знал, что был чертовски хорошо сложен. Просто было приятно, что влекло и её тоже. Что Грейнджер не особенная. Выделяющаяся среди других, хорошо, это для себя Малфой мог признать, потому что игнорировать внутренний интерес к ней было уже просто смешно. Но не особенная, ведь эта роль точно не для Грейнджер. Та не может ей быть просто потому, что особенность каких-то людей кроме самих себя не про Малфоев.       — Сколько сейчас времени? — быстро натянув джинсы, спросила Гермиона с беспокойством в голосе. Будто она что-то вспомнила.       — Что, сегодня забыла свои красные детские часики? — усмехнулся Драко, чем заслужил колкий взгляд. Он кинул взгляд на свои часы и, выпустив дым изо рта, сообщил: — Три пятнадцать.       На её лице отразилась чистейшая тревога и паника.       — Чёрт, Гарри с Роном и Джинни, наверное, не дождались меня и уже вернулись, — тараторила девушка, говоря это явно самой себе, но Малфой нахмурился. Гермиона быстрым шагом подошла к парте, хватая палочку, и понеслась к верхней одежде. — Мерлин, они ведь не знают, что и думать.. я же обещала им, а в итоге пропала настолько..       — Стоп, притормози, Грейнджер, — прервал её бормотание Драко, и гриффиндорка резко обернулась, будто он силой вытащил её из мыслей. А Малфой очень раздражался, когда не понимал, о чём идет речь. — Поттер и семейство Уизли были сегодня в Хогсмиде?       — Да, — ответила Гермиона.       — Тогда почему ты не пошла с ними?       Наверное, это был идиотский вопрос, как минимум потому, что это его не касается. Как максимум, потому что ему не должно было быть никакого дела до этого. Но было. Малфой словно чувствовал, нутром чуял, какой ответ услышит. И если он хотел держать себя в рамках и дальше, то не должен был спрашивать. Но сказанного уже не вернёшь.       Грейнджер немного помялась с ответом, заставляя его ожидать. Но потом вздёрнула подбородок и посмотрела Драко в глаза, вкладывая в голос всю уверенность, которую только могла состряпать:       — Потому что я пошла с тобой, — её ответ звучал как вызов. Будто твердил: «Ну давай, нападай. Тебе меня не сломить».       Но он и не собирался.       Сейчас. Пока это не было таким опасным. В голове возник причитающий и злой голос Блейза: «Всё это дерьмо уже гораздо опаснее, чем ты предполагаешь, идиот». Ну, если учитывать, что он сказал Забни, что секс с Грейнджер был одноразовой акцией..       Блять.       — Тогда передай им от меня привет, — ухмыльнулся, пожав плечами, Малфой и снова втянул в себя дым, хотя сигарету давно пора было тушить.       — Первым делом сообщу им это, — расслабившись, что не придётся снова собачиться, съязвила и отвернулась Грейнджер, в охапку забирая пальто и шапку.       Она подошла к выходу, и Малфой в последний раз обвёл взглядом её фигуру, заминая неугодные ему мысли. Но вдруг услышал приглушённый голос:       — В этот раз тоже виновата во всём только я?       В её вопросе не было вызова. Не было печали или обиды. Просто вопрос, в котором были слышны отголоски настороженности. Малфой сразу понял, о чём она говорит. Именно это он сказал Грейнджер, прежде чем они поцеловались среди поломанных стен.       Уж лучше бы так, Грейнджер. Было бы проще, если бы и сейчас можно было без задних мыслей спихнуть всё на тебя, потому что я дал тебе выбор. Дал шанс уйти, но ты всё испортила. Ты сделала то, что является сущим омерзительным кошмаром, но то, что было мне угодно. То, что ты хотела.       Ты такая сука, Грейнджер.       — Нет, — его связки были настолько равнодушны, что дери их об камень, эффекта было бы ноль.       Видимо, этот ответ сполна устроил её, и Гермиона выпорхнула из Выручай-комнаты. Большего бы он себе и не позволил, потому что пересилить желание сказать удобное, лживое «да» было труднее, чем вытерпливать наказание Волдеморта. Драко потушил сигарету, но выкуренная всё равно не спасла его от вкуса корицы и гвоздики во рту.

***

      Гермиона бежала весь путь от Выручай-комнаты до гостиной Гриффиндора, и лишь перед ней позволила себе наконец остановиться и отдышаться. Но только для того, чтобы друзья не догадались о её дикой спешке. В голове вертелись тысячи мыслей о Малфое, о том, что они только сделали, о чувствах и о его словах, но она зажмуривала глаза и отмахивалась от них, как от назойливых мух. Только эти имели свойство жалиться, кусаться и кормиться её одержимостью. Сейчас для неё имели значимость только друзья и обязательность оправдаться перед ним, при этом не вызвать подозрений. Если бы.       Ей снова нужно было солгать.       Спустя пару минут Грейнджер ещё раз выдохнула, полностью восстанавливая дыхание и второпях навела палочку на низ живота, шепча то противозачаточное заклинание, которое Малфой применил к ней в прошлый раз. Такой давний раз. Озвучив пароль, переступила порог гостиной, но тут же на кого-то налетела. Представив образ Гарри в голове, девушка начала говорить раньше, чем подняла голову:       — Извини, я случайно, Га.. Дилан, — поспешно исправилась Гермиона, вместо зелёных глаз встречаясь со светло-карими.       Парень опустил пальцы с её рук, которые неосознанно сжал в момент столкновения, и сделал шаг назад.       — Ничего страшного, — отмахнулся он и посмотрел вниз, тут же сдвинув брови к переносице. — А почему ты с пальто и шапкой в руке?       Грейнджер согласилась, что это должно выглядеть странно, ведь в Хогсмиде явно заметили её отсутствие хотя бы те, кто имел возможность увидеть Гарри, Джинни и Рона без постоянно находящейся рядом подруги. Гарри, Рон и Джинни. Гермиона чувствовала сильное нетерпение, переминаясь с ноги на ногу, потому что вина диктовала гриффиндорке как можно скорее подойти к друзьям и выдать свою лживую причину несдержанного обещания. Но некрасиво поступить ещё и с Колманом, который выглядел очень доброжелательно, было бы просто низостью, потому что лимит нарушения этики достиг критической точки. Так что приходилось глушить свою раздражительность, вызванную несвоевременным любопытством Дилана.       — Мне нужно было выйти на воздух, — ограничилась сухим ответом Гренйджер, делая шаг в сторону и собираясь пробраться к друзьям. — Ну, я..       — Подожди, Гермиона, у тебя есть минутка?       Нет.       — Да, а что такое?       Душить раздражительность. Ведь на самом деле направлена она вовсе не на самого Дилана.       — Эм, здесь наверное не лучшее место, но.. — Гермиона была уверена, что у него была цель вывести её из себя, и эти дурацкие паузы действовали на «отлично». — Ты пойдешь со мной на Зимний бал?       Чего? Зимний бал? Сейчас у Гермионы в голове была такая каша, что сориентироваться удалось не сразу. Зато подсознание в очередной раз решило унизить её своими гнусными смешками, подкидывая образ Малфоя. Годрик. При чём он тут вообще? Дилан говорит про бал. И про пару. Никакого Малфоя быть в её голове не должно.       Осталось донести эту информацию до глупого сердца, которое принимало Гермиону за врага. Да, теперь она смирилась и дала определению «что-то» честное название, отдающее приторностью на языке — сердце.       Видимо, молчание со стороны Грейнджер затянулось, поэтому Колман приподнял брови, как бы подначивая её.       — Да, хорошо, я не против, — улыбнулась девушка, думая о том, что Дилан вполне хороший парень, к тому же, другие варианты вряд ли представятся, поэтому смысла отказываться не было.       Интересно, что скажет Джинни, когда Гермиона расскажет ей об этом? Для самой Грейнджер собственное приглашение не было поводом для восторжений и сплетен, но Уизли слишком уж сомневалась в том, что Грейнджер обзаведётся напарником на бал из-за своей нагруженности и какой-то видной одной лишь подруге незаинтересованности. Но Гермиона нашла, — точнее, он её нашел, но это неважные детали — а это отличная новость, чтобы ткнуть Джинни в ошибочность её суждений.       — Я очень рад, — просиял Колман.       Гермионе было интересно, насколько этично заниматься сексом с одним парнем, а меньше чем через пятнадцать минут соглашаться пойти на бал с другим?       Полное дерьмо. Она чувствовала себя просто ужасно.       — Отлично, тогда я пойду? — смущённо улыбнулась Грейнджер и, дождавшись его кивка, проскользнула мимо парня, который тут же вышел из гостиной, мысленно извиняясь перед ним за своё странное поведение. Имеет право.       И как только гриффиндорка вышла из-за стены в центр гостиной, сидящие на диваны Гарри и Джинни с Роном вскинули головы, встречаясь с её взглядом, маскирующим неуверенность и раздирающее чувство вины.       — Гермиона! — воскликнул Рональд и вскочил, но его сестра тут же дёрнула парня за рукав, и он опустился обратно.       — Где ты пропала? У тебя что-то случилось? — взволнованно начал Гарри, и тревога на его лице убивала Грейнджер. Простите-простите-простите.       — Я..       — Это из-за Малфоя ты не пришла? — перебила её Джинни, и ледяной холод пронёсся в груди, затрагивая эмоцию страха. Страха быть пойманной. Она не могла узнать. — Он что-то сделал тебе, и вы выясняли отношения?       Можно и так сказать. Только совершенно не в том смысле, в каком преподносила это заявление злобно обеспокоенная Уизли.       — Так, стоп! — повысила голос девушка, кидая взгляд на сидящих в гостиной гриффиндорцев и подошла к друзьям, садясь в кресло напротив. Облегчение от осознания, что Уизли лишь выдвигает предположения и ничего не знает, придало Грейнджер уверенности и силы. — Перестаньте заваливать меня вопросами, я сама всё объясню!       — Ну, знаешь, — взвилась Джинни, — обещать прийти, в итоге бросить подругу на покупку платья в одиночестве, а потом требовать заткнуться, это уже чересчур!       Гермиона вздохнула, кидая на подругу виновато-просящий взгляд, и злость в глазах Уизли стала гораздо менее кусачей.       — Я совсем не хотела заставить вас волноваться и переживать за меня, тем более вынуждать думать, будто я оставила вас намеренно, — уверенно начала Грейнджер, прокрутив перед этим каждое предложение в голове десятки раз, чтобы они звучали отточено и натурально. По-настоящему лживо. — Как и говорила, я сходила на поле к Малфою и предупредила о продвижении в нашей совместной работе, после чего вышла и собиралась пойти к вам, но..       — То есть виновен не Малфой? — уточнил Рон.       — Нет, — отрицательно качнула головой Гермиона, но произнесла слово слишком быстро по собственным меркам. Собственным меркам. Годрик, она сходит с ума. — Я собиралась отправиться в Хогсмид, но вдруг ощутила сильную слабость..       Ты..       — ..В теле и в голове начало звенеть, так что я..       Паршивая..       — ..Решила пойти к мадам Помфри, чтобы принять необходимые зелья, а потом вернуться к вам..       Лгунья..       — ..Но мадам Пофмри запретила мне выходить на мороз в ближайшие два часа, и уговорить её отпустить меня не удалось, так что пришлось остаться в больничном крыле.       Грейнджер.       Гермиона опустила глаза, чтобы продемонстрировать искреннее сожаление. Потому что ей правда было жаль. И ещё потому, что врать и смотреть в глаза было просто невыносимо больно.       — О, Гермиона, ты.. Как ты сейчас себя чувствуешь? — поинтересовался Гарри.       — Гарри, это просто маленькая слабость из-за переусердствования или что-то типа того, не стоит переживать, — натянула улыбку Гренйджер, не желая видеть сочувствие друга.       — Жаль, что тебя не было с нами, но хорошо, что ничего серьёзного, — расслабился Рональд, и девушка кивнула, собираясь покончить с этой темой. Потому что нож стоит поперёк горла и сковывает, обливает органы кровью.       Джинни смахнула рыжую прядь волос и взглянула на подругу без былых искорок в глазах.       — Да, а то мы уже напридумывали себе.. Извини, что я на тебя накинулась, — виновато улыбнулась Уизли.       Мерлин, это начинало походить на какую-то драматическую комедию. Потому что извиняться должна не Джинни. Потому что Джинни всегда была верна в своих убеждениях, верна друзьям и семье, а Гермиона променивала друзей на кого-то, кто не стоил её внимания. Кто не подходил настолько, что можно было бы использовать любимое метаморфозное сравнение Трелони, обозначающее катастрофу или трагедию — «столкновение энергетики двух Меркуриев». Хотя как вообще Меркуриев могло быть двое, когда планета только одна? Врала тем, кого любит, из-за того, кого ненавидела. Правда ненавидела. Потому что ему удалось одурачить её и заставить чувствовать что-то кроме.       — Всё в норме, правда, — отмахнулась Грейнджер. — Лучше расскажите, что интересного было в Хогсмиде.       Они болтали ещё какое-то время, прежде чем тема коснулась покупки нарядов, и Уизли не воскликнула:       — Точно, я же совершенно забыла, что хотела показать Гермионе купленное платье, — глаза девушки загорелись. Болезненно сильно. — Мы пойдём, ладно?       Обратилась Джинни к мальчикам и прежде, чем они согласно кивнули, поднялась и чмокнула Гарри в щёку, удаляясь в комнату.       — Я его ещё не видел, но восторженных отзывов Джин хватило, чтобы автоматом проникнуться к нему симпатией, — усмехнулся Гарри, когда Гренйджер встала, собираясь последовать за подругой.       — Или ненавистью, — буркнул Рон, и гриффиндорка кинула на него уничижительный взгляд. — А что? Она мне все уши прожужжала, хотя мои страдания должна была выносить ты, Гермиона. К тому же, вероятность того, что оно не стоит как пять таких платьев, очень мала.       Пускай Министерство и сделало специальные выплаты Героям войны, эти деньги не изменили общее материальное состояние семьи Уизли, и Гермионе было искренне жаль. Ведь не только не материальное, но и тем более моральное. Сухие галлеоны не имели способности латать шрамы.       — Джинни заслуживает куда больше, чем пять таких платьев, — вместо неё ответил Поттер, и девушка решила уйти, оставляя их наедине, к поджидавшей в комнате Уизли.       В голове пронеслась мысль, что сесть на кровать было самым правильным решением. Потому что это просто вау. Гермиона смотрела на подругу и ей казалось, что именно так выглядит совершенство.       — Ну, что скажешь? — протянула Джинни, разглядывая своё отражение в наколдованном зеркале.       — Оно шикарное, — восхитилась Грейнджер, взмахивая рукой, будто пыталась как-то провизуализировать свои слова. — Ты самая настоящая красавица из сказок, Джинни.       Платье винного оттенка так сочеталось с огненными волосами девушки, словно это был один неделимый комплект, создающий таинственную и опасную атмосферу. Прозрачная ткань с аккуратными кружевными тёмными узорами держалась на оголённых плечах неширокими лямками и, плотно прилегая к груди, спускалась вниз декольте, которое узкой полоской заканчивалось практически у самой талии. А после перетекала в шифоновую юбку такого же оттенка, которая заканчивалась чуть ниже середины голени и однозначно подчёркивала стройность ног. Гермиона уже представляла, сколько оправданных восхищенных взглядов соберёт Джинни.       Она сказала, что нашла это платье в третьем магазине, предварительно примерив достаточно различных вариантов, но именно этот запал в душу. И явно не зря.       — Из сказок? — рассмеялась девушка, бросая на Гермиону благодарный взгляд. — Хорошо, мне нравится такое сравнение. Только жаль, что ты осталась без платья.       Смотря на великолепную Уизли, Гермиона, наверное, должна была прочувствовать жалость к самой себе. Но никакой жалости не было, ведь тот выбор, который сделала Грейнджер, был осознанный. В один миг ей стало просто плевать на наряды и прочие тонкости, сознание твердило одно. Одну фамилию, которая стала синонимом к слову «кошмар». Тот самый сон, который рушит жизнь и ставит вопросы ребром, в любой момент будучи готовым прорезать кожу и разломать кости.       Ты мне наскучила.       Твои веснушки ахуенные.       Чертовски увлекательно ломать тебя.       Нет.       Мысли особо прочно зацепились за последнее слово, ответ Малфоя. Гермиона не знала, откуда в ней в тот момент было столько — нет, не храбрости, здесь нужна не она — рискованности, граничащей с желанием уничтожить себя самостоятельно, без чьей-либо помощи. Но риск, как это бывает в особо удачных случаях, оправдался. Возможно, та самая белая полоса наконец-то выгнала чёрную, или ретроградный Меркурий прошёл, а может.. Было сотни таких может. Потому что Малфой ответил «нет». Малфой ответил, что виновата в этом не только она. Это как читать между строк: тебе пишут одно, но скрывается за этими несколькими жалкими буквами целый текст. Целая история. И Гермионе удалось прочитать её. Удалось услышать в его ответе, что они в заднице оба.       И её поразило, что Драко что-то.. чувствовал? Нет, скорее ощущал. Ощущал интерес, влечение или что-то вроде. Что-то, что задело. Что-то, что вырывалась в такие бессознательные моменты, когда просто нет возможности контролировать себя. И то, что они сделали, словно открыло врата в ад и крикнуло: «Эй, вы, глупцы! Добро пожаловать, живыми вы отсюда не выйдите, как минимум потому, что весь ваш путь не имеет смысла». И Гермиона была согласна. Всё было бессмысленно, у них не было конца. Их истории суждено зайти в тупик, просто потому что истории как таковой нет.       Но он признал, что что-то отравленное, абсурдное, неправильное было. И неважно, имело ли оно смысл и что будет дальше. Гермиона не знала, что будет дальше относительно завтра, послезавтра, недели или месяца. Ведь потом всё становилось прозрачным.       — Ничего страшного, я возьму какое-нибудь из твоих привезённых. Не против?       — Конечно нет, но они не особо предназначены для балов, — пожала плечами Уизли, сочувственно вздохнув. — Может, мы ещё раз пойдём в Хогсмид, и ты приобретешь себе наряд.       — Неважно, мне и какое-нибудь из твоих подойдет, — махнула рукой Гермиона, ещё раз окидывая подругу внимательным взглядом и улыбаясь. — Кстати, меня пригласил Дилан на бал.       Джинни тут же оторвалась от зеркала, вздёргивая брови и застывая на пару секунд.       — И ты говоришь мне об этом только сейчас? — повысила голос Уизли, и её глаза горели радостью и участливостью.       — Ну да, — повела плечом Грейнджер, и прицокивание Джинни стало последней каплей, чтобы Гермиона перестала сдерживаться и рассмеялась из-за её реакции. — Да ладно, я получила приглашение меньше часа назад.       — И как у вас с ним? — пропустила мимо ушей смешки Грейнджер Уизли, наколдовывая стул и присаживаясь на него, оказываясь напротив подруги. Видимо, скептическое выражение лица Гермионы ответило за неё. — Не прикидывайся, я ещё давно заметила, что он на тебя глаз положил.       — Он просто добрый и вежливый человек, который может легко поддержать разговор. И мы с ним вместе старосты Гриффиндора, так что не вижу здесь никаких тайных умыслов, — качнула головой гриффиндорка.       Уизли усмехнулась и закатила глаза.       — Даже если и так, готова поспорить, что он чувствует к тебе симпатию. И это как минимум, — Джинни заговорщически подмигнула и поднялась с наколдованного стула, вновь подходя к зеркалу и склоняя голову.       Гермиона тоже склонила голову, задумавшись. Возможно, Дилан действительно что-то чувствует к ней, просто Гермиона всегда рассматривала его как гриффиндорца-напарника с шестого курса и просто приятного человека с несколько излишним качеством любопытства. Ну, он пытался наладить с ней более близкий контакт, поверил словам о не самой надёжной защите Хогвартса, из-за чего ей потом пришлось стереть ему память, пригласил на бал.. Да, либо он хочет стать ей другом, либо..       Грейнджер представила бал и их пару, входящую в Большой зал. Рядом стоит Дилан в опрятном костюме с парадной мантией, Гермиона держит его под руку, переступает порог зала с нежной улыбкой на лице и обводит взглядом учеников. Вон стоит Джинни и улыбается одной лишь ей известным мыслям, обнимая Гарри, Рон хмурится, потому что не любит танцы. Луна в чудаковатом платье любопытно разглядывает всех, а перед ней семикурсники Слизерина, среди которых Малфой в строгом чёрном костюме с белой рубашкой прожигает взглядом её, затем Колмана и опускает серые глаза на их соприкасающиеся руки, сжимая губы, и Гермиона усмехается и смахивает прядь волос, гордо поднимая голову и продолжая идти вперёд, а потом случайно встречается с ним взглядом, стреляющим оскол..       Оу. Чёрт.       Грейнджер мотнула головой, сбрасывая наваждение. Ей совершенно не нравилось такое положение дел. Она пойдёт на бал с Колманом только потому, что этот самый Колман её и пригласил. А не чтобы заставить Малфоя.. Господи, это даже звучало бредово. И стыдно. Потому что чтобы ревновать, нужно чувствовать, а Драко лишь ощущал, и это ощущение могло выветриться в любой момент.       Но было столько возможных моментов, а оно до сих пор присутствовало. Годрик, Грейнджер клялась, что ненависть к внутреннему голосу, который кипел бессмысленной надеждой на непонятно что, обросла внутри корнями. Оно словно находило её слабые точки и давило-давило-давило, несмотря на то, что по всем законом логики принятие своих чувств должно было помочь отпустить. Отпустить, а не открыть для себя ещё больше возможных мыслей, вопросов и ожиданий. Видимо, внутренний правдивый голос перенимал качества того, кто имел право владеть чем-то другим, куда более опасным. Отлично, теперь и сознание Гермионы имело цель уничтожить её.       — Наверное, ты особенно ждёшь Рождества, — послышался негромкий голос Джиини. — Точнее, рождественских каникул.       — Ты о..       — Да, Малфое. И вышей вынужденной женитьбе, — Уизли посмотрела на Гермиону через зеркало.       — Которой естественно не будет, — прежде чем мозга достигла информация, пролепетала Грейнджер.       — Естественно, — уверенно кивнула Джинни и развернулась, упирая в подругу внимательный взгляд. — Но как раз поэтому ты, по всей логике, и должна ожидать каникул. Я помню, мы говорили с тобой о том, что ты хочешь до нужной даты забыть об этой проблеме хотя бы на время, но это самое время Рождества поджимает, а я слишком переживаю за тебя, чтобы не поинтересоваться твоим составленным планом.       — Планом? — тупо переспросила Грейнджер, а потом раскрыла глаза. — А, поняла. Прости, я немного торможу. Знаешь, не то чтобы у меня было поминутно расписано каждое сказанное мною слово, но есть чёткий план действий. Я знаю, что скажу родителям, что действительно повлияет, и что буду делать в не очень удачном случае.       Это было сложно. Всё: начиная с разговора с Джинни о Малфое, потому что неприличные воспоминания пробирались под кожу, и заканчивая самими взаимоотношениями с Драко. Потому что взволнованное удары в её груди не прибавили желания выйти за него. Она до сих пор не хотела этого вынужденного брака, и ничего не изменило этого факта. И это по-настоящему убивало, потому что как? Как такое вообще возможно? Влюблённость должна невевать мысль о чём-то большем, чем перепалки, откровения и секс, и она действительно навевала. Какие-то мимолётные фантазии, за которые Грейнджер отчитывала себя, глупые надежды и ожидания, но не больше. Не чёртов брак, на который её обязуют, хотя казалось бы, так Малфой будет принадлежать только ей.       Возможно, потому что это было бы нечестно? Так её и его просто пихнут друг другу под одну крышу, и те самые ненавистные постыдные фантазии окончательно сломаются, потому что точки соприкосновения и развития будут разрушены. Нет, Гермиона не строила лишних ожиданий конкретно насчёт Малфоя, потому что, зная, что он из себя представляет, это было безнадёжно. В её случае. Но что-то более приземлённое и возможное, что-то, что можно разрушить оковами обязательного брака было. А, может, Грейнджер просто не хочет связывать с ним свою жизнь, восставая против глупого сердца и с зажмуренными глазами хватаясь за обрыв скалы, брыкаясь и соглашаясь с холодным разумом. Не хочет. Потому что не представляет жизни с ним, где бы всё было хорошо. Хорошо? Хотя бы нормально.       Ну почему именно он?       — Честно, меня пугает эта возможность не очень удачного случая. И я, конечно, могла бы начать сейчас уверять тебя в том, что родители обязательно прислушаются, но, вспоминая прошлое разочарование, которое ты получила вместо адекватного ответа.. — Джинни сурово поджала губы и покачала головой. — Идиотство. Надеюсь, приехав после этих каникул обратно в Хогвартс, связующая вас с Малфоем нить разорвётся.       Гермиона опустила глаза, с преувеличенным интересом разглядывая свою ногтевую пластину. Потому что боль скребла внутри оттого, что их связывала ни одна нить. И разрывать её будет так же болезненно, как сдирать кожу.       — Иначе я лично задушу этого ублюдка, чтобы он со своей мамашей даже не думали приближаться к тебе.       — Джинни! — резко воскликнула Гермиона. — Не так же жестоко, стоит просто..       Грейнджер посмотрела в окно, и все мысли выветрились из головы.       — Что это? — она нахмурилась, поднимаясь с кровати и опираясь на подоконник, привстала на носочки. — Клык, пёс Хагрида?       На усеянной снегом дороге, ведущей в Хогвартс, что-то лежало. Что-то объёмное и достаточно крупное, но Гермиона всё никак не могла понять, что именно, хотя со зрением у неё всё было в порядке. Или должно было быть.       — Ты о чём? — нахмурилась Уизли, обернулась и подошла к Гермионе, вглядываясь вдаль.       — Там, видишь?       — А, это.. — протянула Джинни, склоняя голову, но тут же нахмурилась. — Это не пёс, Гермиона.       — А что? — посмотрела на неё Грейнджер, и выражение лица подруги было встревожено, что заставило тоже нахмуриться.       Джинни помолчала, а потом на одном дыхании резко произнесла:       — Человек. Это Парвати, чёрт возьми!       Звенящая тишина длилась ровно две секунды. Два отсчета. Два пронзительных удара сердца.       — Не может быть, — замотала головой Гермиона, вжимаясь в подоконник так сильно, что побелели костяшки. Она прислонилась к стеклу так близко, будто это могло развеять все её сомнения. Но вглядевшись подольше, Грейнджер смогла увидеть там до боли знакомый красный шарф.       — Может, Гермиона! — вскрикнула Уизли, и её дыхание участилось. Слишком сильно. — Это она, и ей, видимо, стало плохо, и Парвати упала в обморок или в.. Не знаю, неважно, мы должны ей помочь.       Происходящее дальше было настолько туманным и расплывчатым, что Гермиона совсем не поняла, в какой момент она, за минуту переодетая Джинни и профессор Макгонагалл бежали по заснеженной дороге, оставляя мрачный замок позади. Хотя встревоженные расспросы Гарри и Рона стояли в ушах, но они смешивались со звоном, так что не имело смысла их расшифровывать.       Парвати. Ей нужна была помощь. И она её получит. И та сучья тревога, насилующая сердце, сгниёт внутри Гермионы, не оправдавшись.       Макгонагалл шумно дышала, но сбитое дыхание не мешало её разуму думать трезво.       — Ох, милая, — покачала головой директор, приседая и оглядывая девушку. Её брови сошлись на переносице, выражая крайнее сочувствие. — Наверное, Парвати возвращалась из Хогсмида, и ей стало плохо. В этом году болезни нередкие случаи. Но открытых повреждений на лице и руках я не вижу, что делает ситуацию лучше, но нам необходимо сейчас же отлевитировать её к мадам Помфри. Срочно.       Минерва повернулась к Джинни и Гермионе, благодаря за оповещение об этой ужаснейшей ситуации, и достала палочку. Уизли что-то спросила, и её голос до сих пор сочился тревогой и беспокойством.       Грейнджер смотрела на тело Патил, мирно лежащее на земле. Ни хмурых бровей, ни сжатых кулаков на немного раскинутых в стороны руках. Полная расслабленность. Всё же хорошо, верно? Директор сейчас перенесёт однокурсницу в больничное крыло, и там ей помогут.       Гермиона сделал шаг вперёд.       Всё.       Присела.       Обязательно.       Протянула руку к шее девушки, не обращая внимание на удивленные вопросы Макгонагалл и замешательство Джинни.       Будет.       Пустота била Гермиону по двум пальцам сильнее, чем пульс. Которого у Парвати не было.       Хорошо.       Нет.