***
Гермиона поплотнее затянула пояс пальто и поправила шапку, спускаясь со ступеней замка во двор. Она подняла голову вверх, к небу, зажмуриваясь и ощущая как снежинки падают на лицо и мгновенно таят, превращаясь в холодные капли воды. В этом году первый снег пошёл позже, чем обычно, когда зима где-то в середине ноября напоминала о своём скором наступлении. А в этом году оставалась всего неделя, когда календарь перевернётся на страничку декабря. И если ещё неделю назад Гермиона была уверена, что не испытает той радости первых снежинок и зимы, потому что это могли себе позволить только уверенные в завтрашнем дне и не видящие слишком частые кошмары по ночам люди, то теперь она улыбалась, смотря на прозрачный вихрь снежных кристалликов и ощущая, как они мгновенно теплеют на её коже. Потому что уверенность день изо дня стала крепчать. А кошмары отступать, посещая её всё реже. — И чего ты нас вытащила в такую холодрыгу? — проворчал Рон, отряхивающий снег с рыжей головы. Гермиона покачала головой и усмехнулась, останавливаясь и поджидая, пока Гарри с Роном её догонят. — Если бы ты всё-таки надел шапку с шарфом, о которых я тебе говорила уже раз десять, то твои уши не были бы такими красными, — напомнила ему Грейнджер, шепча заклинание и наколдовывая на Рональде вязаные красные шапку и шарф. — Спасибо, — выдохнул Уизли, на ощупь оценивая её работу, но Гермиона всё равно особой радости в его тоне не уловила. А ей для заботы о здоровье друзей это было и не нужно. Она выразительно глянула на Гарри. — А мне не холодно, — пожал плечами он, и Гермиона махнула рукой; не их же она мать, в конце концов. После обеда у них был час, предназначенный для подготовки к Ж.А.Б.А. или же свободного времени, и сегодня Гермиона с мальчиками выбрали второе. Хотя, мальчики в принципе почти всегда выбирали второе, но сегодня причиной стало желание Грейнджер отдохнуть на свежем морозном воздухе. В окружении снега и по началу немного слепящей глаза белизны. В окружении тишины и друзей. В спокойствии и уюте. — Куда пойдём? — спросил Рон. — К озеру, — кивнула вперёд Гермиона. Вряд ли оно замёрзло, потому что зима ещё не вступила в свои законные права, тем не менее стало действительно холодно. Поразительно холодно для конца ноября, но Гермиона с лёгкостью приняла эту аномалию. Они спустились вниз, и Гарри трансфигурировал из платка плед, расстилая его по снежной земле, без всего на которую они не решились садиться. — Гермиона, ты же пойдешь с нами и Джинни в Хогсмид в это воскресенье? — Гарри откинул голову назад, и Гермиона улыбнулась, смотря, как снежинки мирно опускаются на его лицо. — Конечно, — она сделала также как Гарри, пока Рональд пониже натягивал шапку. — Мы, наверное, потеряем вас в магазине платьев, да? — спросил Рон, покачивая ногой. — Бал же всё-таки.. — Ну, тогда мы вас — в магазине смокингов и мантий, — в ответ усмехнулась Гермиона, которой не очень понравилось высказанное Уизли положение вещей. Они сидели и обсуждали Зимний бал, каникулы, а потом диалог перетёк к теме о Квиддиче, и Грейнджер лишь иногда с чем-то соглашалась или опровергала, в остальное время тихо и отстранённо наслаждаясь слабым ветром, который своей прохладой щекотал открытые участки кожи. Гермиона повернула голову влево и увидела обходящих озеро Забини с Гринграсс. Блейз обнимал девушку за талию, пока та что-то увлечённо рассказывала ему, а он внимательно слушал. Забини посмотрел на Дафну с высоты своего роста, хотя и слизеринка не то чтобы была не высокой, и Гермиона вдруг заметила промелькнувшую улыбку на его губах, но это произошло так быстро и кратковременно, что гриффиндорка подумала, ей показалось. Грейнджер отвернулась, потому что у неё создавалось ощущение, будто она подглядывает за ними, хотя она не делала ничего запретного и просто наблюдать за людьми было в порядке вещей. Этика. Она всегда загоняла в рамки и вынуждала следовать определённым правилам, иногда которые очень не хотелось выполнять. Но Гермиона была не настолько сильна, чтобы противостоять им. Когда она обернулась в следующий раз, Забини с Гринграсс были уже на одном с ней и мальчиками уровне, только дальше. Блейз нагнулся и поцеловал Дафну, руками прижимая к себе, а через пару секунд отстранился и пошёл в сторону замка, но Гринграсс почему-то осталась стоять на месте. Видимо, она кого-то ждала. Вдруг ветер подул с такой силой, что шапка Гермионы слетела с её головы, и порыв вместе с редким снегом понёс её куда-то влево. — Чёрт, я сейчас, — предупредила мальчиков Гермиона, резко вскакивая и устремляясь вслед за шапкой. Она пробежала несколько метров, прежде чем ветер наконец-то сжалился над ней и опустил вещь на снег. Грейнджер присела и потянулась за ней, когда услышала насмешливый голос: — Милая шапочка, Грейнджер. Гермиона вздохнула, сжимая шапку в руке, и выпрямилась. — На магловском рынке купила? — Паркинсон ухмыльнулась, и гриффиндорке стало предельно ясно, кого ждала Гринграсс, которая сейчас стояла рядом со слизеринкой с незаинтересованным выражением лица. — Да, недалеко от лавки, где ты приобрела эту куртку, — фальшиво улыбнулась Гермиона, разворачиваясь и намереваясь вернуться к мальчикам. Он заметила, как Паркинсон сложила руки на груди и, ухмыльнувшись, забрала у Гермионы шанс молча уйти: — Вижу, это нищебродство твоё любимое место шоппинга. И партнёра на бал там же найдёшь? От её слов разило таким самодовольством и гордостью, что Грейнджер сначала почувствовала, как закипает. Но это лишь сначала, потому что потом пронзившая её мысль смела все чувства, которые пыталась вызвать в ней Пэнси. Она развернулась, чувствуя себя победителем в этом поединке. Прежде, чем будет объявлен конец. — Знаешь, — начала она, складывая руки точно так же, как слизеринка напротив, — обычно люди бросаются на других с тем, с чем у них самих проблемы или комплексы. В твоем случае сходятся оба варианта, но сейчас мы остановимся на одном конкретном: бедняжка, неужели ты так переживаешь, что Малфой откажет тебе в просьбе пойти с ним на бал? Да, это было странное предположение, учитывая, что Паркинсон с Малфоем на всех празднествах появлялись вместе. Как пара. Но уж слишком соблазнительно было сказать что-то, что действительно могло уколоть Паркинсон, которая явно недооценивала Гермиону. У всего есть последствия. Эмоции на лице Пэнси сменились так быстро, что Гермиона не успела проанализировать каждую из них, но прежде, чем на лице девушки закрепились презрение и насмешка, уловила нужную. Она была настолько моментальной, что можно было подумать, будто Грейнджер это показалось. Или она сама её выдумала. Но она была, Гермиона готова была поклясться. Паника. Миллисекунда — но говорила так много. Но почему она беспокоилась об этом, ведь они вместе уже несколько лет? Возможно, потому что знает об измене Малфоя, Гермиона? Измене с тобой. Годрик, да если бы Паркинсон была в курсе, вряд ли налетела на Гермиону с одними только едкими комментариями о её одежде и партнере. Или наоброт, не стала бы проявлять своё знание, чтобы Грейнджер даже не могла допустить мысль, что Пэнси считает, будто из-за этого ничто ей стоит беспокоиться. Тем более, что в числе этих посторонних ничто Гермиона явно не первая. Грейнджер подозревала это. Почти уверена. Паркинсон рассмеялась, будто Гермиона высказала какую-то умопомрачительную шутку. Или сморозила лютую глупость. Но почему-то Грейнджер показалось, что в смехе сквозила натяжка. — Дафна, ты слышала? — спросила она, не поворачиваясь к Гринграсс. Чтобы придать слова Грейнджер огласке и получить неозвученную поддержку, хотя можно было не сомневаться, что Дафна, стоящая чуть дальше Пэнси, всё слышала. — Такой бред даже тролль не сморозил бы. — Потому что тролль не имеет моего чувства истинного прорицания, — усмехнулась Гермиона, вспоминая, что про её способности к прорицанию сказала ей когда-то Трелони. — Поэтому ты и пыталась вызвать меня на конфликт утром, и поэтому пытаешься уколоть сейчас. Ведь Малфой, ко всем твоим проблемам, со мной в паре по практике Трансфигурации. Что ты, чёрт возьми, несёшь, Гермиона? Она произнесла это с такой уверенностью, вот только внутри даже не успела сориентироваться. Не успела отфильтровать, что пытается кинуть в козырь. Гермиона угрожала Паркинсон своим уединением с Малофем, которое было рабочим. Рабочим, но во что она это превратила? В любом случае, отступать поздно, а потому вздёрнутые брови Гринграсс, которая до этого держалась настолько равнодушно, что Гермиона начала сомневаться, была ли та картина с ней и Забини настоящей, никак не отразились в чувствах и внешних проявлениях Грейнджер. И заливистый смех Паркинсон после секундного замешательства и удивления тоже. На этот раз искренний. До боли. — Боже, Грейнджер, а ты, оказывается, имеешь чувство юмора, — отсмеявшись, на повышенном тоне заявила Пэнси. — Ну, то что язык у неё умеет острить, это я еще давно поняла, — усмехнулась Гринграсс, смотря на Гермиону. И почему-то этот взгляд отбросил Грейнджер в тот день, когда было собрание старост, и они с Малфоем устроили невесть что на глазах у всех старост. Она про себя отмахнулась, продолжая сохранять лицо. Лицо победительницы, какой она сейчас себя и ощущала. Потому что вот теперь Пэнси слишком сильно её недооценивала. И очень зря, ведь в каждой шутке есть доля правды. — Да, вот только мерзкие маглолюбки никому не нужны. Разве что таким же отбитым. Интересно, чтобы сказал Драко, услышав эту чушь? — протянула Пэнси. Гермиона была уверена, это было бы что-то вроде: — А ты, оказывается, собственница, Грейнджер. Забавно, вот только в каком месте ты получила несуществующее право козырять мной? И у неё его не было. Никогда. Но ведь и Малфоя сейчас здесь нет. — Наверное, сказал бы тебе остерегаться меня, — Гермиона сделала два медленных шага вперёд. — Потому что ни один человек не преминул бы возможностью променять тебя на кого-то получше. Грейнджер резко отвернулась, натягивая шапку и не проявляя никакого желания видеть злость на лице Паркинсон, или что там она сейчас испытывала. Жестоко? Да. Не похоже на Гермиону? Возможно. Но пусть Пэнси идет к чёрту. Мерзость за мерзость, ведь слизеринке не стоило пытаться унизить Гермиону, ещё и упомянув её друзей. И забирает с собой Малфоя, который каким-то непонятным образом стал главной темой их склоки. Так что Гермионе всё равно, насколько по меркам этики её слова были допустимы. — Что-то случилось? — спросил Гарри, всё это время вместе с Роном наблюдающий за ситуацией издалека. — Нет, просто с Паркинсон сцепилась, ты же знаешь её, — махнула рукой Гермиона, всё еще ощущая непонятный ей триумф. — Пойдёмте в замок, у нас скоро урок.***
Драко вышел из кабинета, взглядом натыкаясь на двух когтевранок, глаза которых тут же метнулись к его руке. Точнее, левому предплечью, под рукавом рубашки которой скрывалась метка. Они переглянулись, словно обещая друг другу обсудить это позже, и Малфой еле удержался от желания задрать белый рукав и сунуть чернь им прямо в лицо, чтобы те опешили и убрались с его пути нахер. Только потом они перевели взгляд на него и, видимо, прочитав желание Драко по его глазам, опустили взгляд и ускорили шаг. И Малфой даже обрадовался бы их смышлености, если бы не услышал через семь секунд возмущенный шёпот. Семь секунд — вот настолько хватило их выдержки. Хотя, это еще не самый плохой результат. Драко почувствовал, как место метки стало жечь кожу. Но не тем жжением, когда Волдеморт призывал на собрание Пожирателей Смерти; это жжение было словно напоминанием, что всегда будет так, как сейчас. С того дня, когда он собирался вырезать метку из кожи, а Грейнджер влезла и помешала ему, у Малфоя не отступало чувство, будто гриффиндорка влезла ещё и в его мозги, переставив как ей нужно пару шестерёнок. Потому что с того же самого дня к Драко ни разу не возвращалось желание сделать то, что он собирался. Более того, чужие долгие взгляды на его руку с меткой чаще заставляли закатывать глаза и насмехаться над тупостью и неугомонностью людей, чем злили. Хотя иногда такое случалось. Но факт того, что случалось в разы меньше, всё равно наводил на мысли. И с самой этой чернью на руке он просто.. смирился. Он чувствовал что-то, схожее с чудным словом «похуй». Смысл убиваться, если эта хрень на его коже навечно? С ним самим навечно? Чёртова Грейнджер. Чертов Гриффиндор, которого будто чипируют и приказывают помогать остальным против собственной воли. Как одних, так и вторых. Вот только Малфоя не надо было ни спасать, не помогать. Тем более он не терпел помощь от неё. Но отказался бы Драко от того, что имеет после влезания Грейнджер в его мозг и во что-то более закрытое и опасное? Нет. Чёртова Грейнджер. Чёртов Гриффиндор. Но теперь Малфой ещё с того момента, когда Макгонагалл назвала Гойла причастным к деятельности сбежавших Пожирателей Смерти, был готов к тому, что этот факт никак не повлияет на взгляды в его сторону. Плевать. Реально плевать. Его удивила смерть Гойла. Хотя нет, не сам факт смерти. А то, что Гойл выбрал сброситься с высоты из кареты вместо временной отсидки в Азкабане. Потому что после неё его ждал суд в Министерстве, а потом уже в зависимости от решения он либо вернулся в Азкабан, либо понёс какое-то другое наказание. Но Гойл нашёл в себе силы отказаться от всего и распрощаться с жизнью, не собираясь терпеть всё остальное. Это было похвально: послать всё и сдохнуть всем назло. С одной стороны. Потому что с другой это было лишь проявлением слабости и трусости, неумения нести ответственность за свой проёб. А Гойл сильно проебался. Но куда больше Малфоя заинтересовала магия, с помощью которой Грегори удалось пересилить сильные чары Министерства, наложенные на карету Азкабана, и это было странно, потому что Гойл всегда был тупицей, и Драко слабо верилось в то, что у группа сбежавших Пожирателей организовала школу для неодарённых и отсталых. В принципе факт организации школы Пожирателей звучал как абсурдная шутка. Впрочем, какое-то специальное заклинание они и могли показать Гойлу. А тот, хотя бы немного потрудившись, напряг мозг и повторил его. В это ещё можно было поверить, потому что с начала этого года Грегори казался немного умнее, чем был в предыдущие года. Малфой спустился в подземелья, и из-за угла левого коридора вышел Забини в куртке. — Что, выгулял свою подружку? — усмехнулся Драко, ровняясь с Блейзом. — А ты? — спросил Забини, и Малфой на секунду дёрнул бровью, а потом ответил: — Пэнси сама пошла к Гринграсс, ей не нужен проводник. Драко сунул руки в карманы, делая шаг в сторону от Забини, потому что снег с его крутки таял, и крупицы воды касались его белой рубашки. — О, так мы про Пэнси, — поднял брови Блейз в притворном удивлении. Малфой прищурился, поворачивая голову в сторону парня. —Заканчивай. За эту неделю Блейз уже позволил себе пропустить две шутки из-за осведомлённости той ситуацией с Грейнджер, и Драко каждая такая шутка раздражала, потому что Забини делал из этого ничто что-то стоящее. А оно ничего не стоило. Реально заёбывало. — Прости, Малфой, но это слишком смешно, чтобы я прекратил, — ухмыльнулся Забини. — Смешно только таким придуркам, как ты. И Нотт, если бы он был в курсе, — возвёл глаза к потолку Драко. Что ж, по крайней мере они прошли стадию холодного осуждения Забини. Или не осуждения, а чёртового волнения и недоумения, хрен знает, что это было. Малфою осталось перетерпеть только это дерьмо, и всякое напоминание о знание Блейза исчезнет. Забини открыл рот, и Малфою даже не нужны были дополнительные варианты, чтобы догадаться, что Блейз сейчас скажет что-то вроде: — Это можно устроить. — Только попробуй, Забини, — выставил на него указательный палец Драко, хотя оба слизеринца прекрасно понимали, что Блейз на самом деле ни черта не рассказал бы Теодору. Так, лишь слова и шутки. Они вошли в гостиную, и в ней на диване сидел только Крэбб. Очевидно, все остальные предпочли провести свободный час в более интересном месте. Драко резко остановился, потому что виски словно свело болью от пронесшейся в голове мысли. Он может знать. — Драко? — нахмурился Блейз. — Иди, я сейчас, — кивнул Малфой на куртку Блейза, потому что тому явно нужно было переодеться. Блейз пару секунд постоял, но потом, смирившись, кинул предупреждающий взгляд на Драко, который так и говорил его тоном «не влезь в новое дерьмо», а потом развернулся и свернул в коридор комнат парней. — Привет, Крэбб, — громко сказал Малфой, садясь рядом со слизеринцем и закидывая ногу на ногу. — А, Драко, — окинул его взглядом Винсент, будто бы только заметил, — здорово. Драко размышлял, почему он не подумал об этом раньше. Ведь Крэбб был тем, кому Гойл решил из-за недостатка мозгов рассказать о воссоздании группы Пожирателей Смерти и их заговоре. Значит, существовала возможность, что и в этот раз Гойл говорил с Крэббом. А значит, и присутствовал при разговоре с Макгонагалл. И раз Гойл уже мёртв, да и при других обстоятельствах у Драко вряд ли была бы возможность достать нужную ему информацию, то Крэбб отличный живой и легкодоступный вариант. Малфой ухмыльнулся, а потом все эмоции схлынули с его лица, и он холодно произнес: — Легилеменс! Конечно, у Крэбба не было даже шансов проявить хоть какое-то стоящее сопротивление. Вообще какое-либо сопротивление. Поэтому Драко легко пролистывал ненужные ему воспоминания, останавливаясь на одном конкретном. Ну конечно. Как он и думал: Гойл повел Крэбба в кабинет, чтобы снова что-то рассказать. Вот это действительно настолько предсказуемо, что Гойл должен был только за этот глупый проёб отсидеться в Азкабане. Грегори произносит местоположение, Крэбб переспрашивает, врываются, как Малфой и ожидал, Грейнджер и.. Уизли? А вот этого кретина он не подозревал в деятельности по обезвреживанию помощников Пожирателей, хотя мог догадаться. Это тоже было предсказуемо: тот факт, что Грейнджер обязательно расскажет всё своим дружкам. Он краем уха слышал смутные попытки Крэбба отвлечь его и просьбы перестать влезать в голову, но Драко было всё равно, даже если бы к ним в гостиную заявились авроры. Спустя недолгое время он увидел и услышал всё, что ему было нужно, и уже собирался выйти из головы Крэбба, но Малфой нахмурился, наблюдая, как Грейнджер останавливается у самого выхода из кабинета Макгонагалл и резко поворачивается к ней. Будто только что что-то для себя решила. — Профессор, это не только моя заслуга, — Грейнджер выдохнула, и старуха подняла голову, вздёргивая брови. — Также благодаря Малфою я прислушалась к голосу и словам Гойла за дверью кабинета. Брови Драко поднялись вверх также, как секундами ранее у Макгонагалл. Он не планировал, чтобы о его вмешательстве знал кто-то, кроме Грейнджер. Но ведь это Грейнджер, со своей невъебической этикой и верой в лучшее. В мире, в людях — одна херня. И уж точно Драко не думал, что она сама изъявит желание рассказать о его вкладе — плевать, хорошем или плохом — кому-то кроме своих подсосышей. Даже с тем учётом, что Грейнджер явно повёрнута на правилах добра. Но она рассказала. — Мистер Малфой помогал вам? Драко хмыкнул. Салазар, такое удивление, будто он сумел трансгрессировать на луну, хотя это априори невозможно. Он словно наблюдал за шоу в кулисах, вспоминая, как та же самая Макгонагалл говорила, что она на его стороне и что он должен делать хорошие вещи. С полной уверенностью в своих словах. Вот только это было на сцене, когда Драко сидел в зрительском зале, но стоило ему тайно пробраться внутрь, и эта маска спадала, обнажая всю подноготную. Хотя, он не станет изображать из себя глубоко раненного или вообще хоть сколько-то задетого. Потому что порой Малфой сам не особо верил в то, что оказался способен на какую-то помощь. Но потом вспоминал, что делал это по личной выгоде, и всё вставало на свои места. — Что ж, большое спасибо, что сообщили мне, мисс Грейнджер. Признаюсь, меня это несколько удивило, но и приятно порадовало, так что обязательно выражу мистеру Малфою свою благодарность, как только.. — Нет, не нужно! — горячо воскликнула гриффиндорка, но, видимо, сама же смутилась своей пылкости и переступила с ноги на ногу. — Сомневаюсь, что он оценит вашу благодарность. Малфой снова хмыкнул, размышляя, когда Грейнджер успела его изучить. Или выучить. Или предположить его реакцию так, что оказалась права. Десять балов Гриффиндору, Грейнджер. — В таком случае, примите мою благодарность Мистеру Малфоя за него самого. Драко почувствовал, как кто-то дёргает его за руку. Он прекратил действие заклинания, выныривая из памяти Винсента, который морщился и цеплялся за голову. Он дёрнул плечом, заставляя вцепившегося сбросить руку, и поднял голову. — Ты что делаешь, придурок? — Забини шумно дышал, и Малфой догадался, что он сбежал вниз по ступеням сразу, как увидел непонятную ему картину. В его голосе была злость. — Тебе вдруг проблем мало стало?! — Расслабься, — протянул Драко, откидываясь на спинку дивана. — Я всего лишь залез в его голову, мне нужны были сведения. Забини заметно отпустило, но лицо его всё равно оставалось напряженным. Малфой хмыкнул, представляя, что успел предположить Блейз. — И что ты.. Блейз явно хотел спросить «узнал?», но гневный тон Крэбба его перебил: — Драко, какого чёрта? — Малфой действовал грубо и совершенно не пытаясь скрыть свое проникновение в разум Винсента, и потому ни капли не удивился, что тот был в курсе его действий. Взгляд Крэбба лихорадочно метался с Малфоя на Забини и обратно. — Что ты хочешь? — Уже ничего, Крэбб, — он поднялся, пока Блейз скрестил руки на груди. — Я посмотрел всё, что мне нужно, и что-то мне подсказывает, что ты будешь держать свой язык под замком. По началу Винсент будто бы хотел возразить, что сыграло бы против него, ведь Драко просто стёр бы ему память о только что произошедшем, но потом, встретив однозначный взгляд Малфоя, хилая искра в его глазах потухла, и он кивнул. Во всех подробностях осознавая последствия непослушания. Они с Блейзом зашли в комнату, запирая дверь. Хотя вряд ли в этом была нужда, потому что с недавнего времени они в комнате живут вдвоём. — Выкладывай, что ты выяснил, — сел на кровать Забини, сцепив руки в замок и опёршись об колени. Драко пересказал ему всё, что увидел, за одним исключением. Пока что Забини достаточно знаний о его одноразовой связи с Грейнджер, а Малфой беспокоился за его психическое состояние, так что договор был пропущен. Или опущен. Нахрен. **** Гермиона поднялась на четвёртый этаж, и сейчас в ней снова вспыхнуло негодование по поводу места, которое указал Малфой для встречи. В заброшенном кабинете на четвёртом этаже. И откуда она должна знать, какой именно кабинет заброшен? На этом этаже десятки кабинетов, а у неё нет опыта в использовании заброшенных! Лишь однажды она сбежала в пустой кабинет на шестом курсе, когда её чувства задел Рон. Но Гермиона уже не помнила, был ли он заброшенным или просто пустовал по причине окончания уроков. Грейнджер проходила всё дальше мимо кабинетов, про себя отмечая те, в которых училась сама или в которые в течение дня на уроки заходили ученики. Ещё у неё сначала вызвало удивление, то что Малфой решил работать в кабинете, а не в Выручай-комнате, но потом быстро сообразила, что всё-таки тогда Выручай-комната требовалась им больше, чем сейчас, ведь опыт работы уже есть, значит должно быть легче. Да уж, значит. И поэтому Выручай-комната без надобности просто не откроется. И к тому же им для начала нужно обсудить в общем процесс работы. И у Гермионы уже был такой план в голове, который облегчил бы работу обоих. Она собиралась пройти мимо очередного кабинета, но вдруг остановилась, смотря на закрытую дверь и хмурясь. И, без какой-либо объективной и логически объяснимой причины, прошла вперёд, толкая дверь. Гермиона вошла в кабинет, но в нём не был включён свет, хотя с приближением зимы день начал сокращаться. Она окинула класс взглядом и, не увидя ничего кроме пустоты, решила уйти. Грейнджер собиралась развернуться, раздраженно думая о том, сколько ещё кабинетов по прихоти Малфоя ей придётся обойти, как сзади неё раздался щелчок. Девушка, приложив ладонь к заднему карману палочки, резко обернулась, — Гермиона давно стала плохо реагировать на резкие звуки — и секунду назад проскочившая мысль оказалась верна. Драко сидел, закинув ноги на рядом стоящую парту, и смотрел на неё, изредка щёлкая зажигалкой. Гермиона почувствовала, как раздражение внутри разрастается. — Ты что, специально сидел здесь и ждал, пока я зайду, чтобы щелкнуть этой дурацкой зажигалкой? — возмутилась Грейнджер, и со стороны это звучало вдвойне абсурдно. Малфоя, кажется, это ни капли не смутило. Он еще раз щёлкнул зажигалкой, а потом убрал её в карман, заставляя Гермиону ждать. Его, его ответ. Бесит. — Грейнджер, оставь свои фантазии при себе. Я успел закурить, пока ждал, когда же ты наконец включишь мозг и найдешь нужный кабинет, — он говорил со всё также закинутыми на парту ногами, и Гермиону поражало эта вседозволенность Малфоя, в которую он без сомнений верил. — А ты зашла как раз тогда, когда я собирался её убрать. Ну и лишить себя возможности лишний раз увидеть твой испуганный взгляд.. — Драко однозначно хмыкнул. И Грейнджер приложила все усилия, чтобы не свалить из этого кабинета прямо сейчас. — Между прочим, зажигалка — вещь, созданная маглами. Она думала, что как-то заденет его этим, учитывая принципы Малфоя, но её идея снова развеялась пеплом в этом душном кабинете. — Значит, какие-то извилины мозга маглов способны на что-то стоящее, — беспечно ответил Драко и неторопливо убрал ноги с парты. — Но даже здесь демонстрируется вся проблема маглов: зажигалка заканчивается, а палочка — нет. — И откуда ты достал зажигалку, если всегда пользовался палочкой? — прищурилась Гермиона, испытывая удивление и интерес, хотя изначально реплика задумывалась ей как что-то, смешанное с презрением и недовольством. Малфой сцепил руки в замок и откинулся на спинку стула, пару секунд молча рассматривая Грейнджер. И она ненавидела такие моменты больше всего, потому что ей всегда казалось, будто он раскрывает дверь её разума и копается в нём, читая скрытое и находя тайное. И ещё потому, что Гермионе хотелось узнать, о чём Малфой думает, когда его взгляд так сосредоточен на ней, но это было невозможно. Как преследующее тебя желание, которое стало настолько навязчивым, что ты готов сделать что угодно, лишь бы оно отвязалось. Но способов выкрутиться и отпустить нет. — Кстати, ты, видимо, в безнадёжном желании задеть меня забыла, но сигареты тоже магловская вещица. Что там по заданию Макгонагалл? — он скучающе приподнял брови, снова оставляя Гермиону без ответов даже на такие мелочи. Грейнджер прокашлялась, облокачиваясь о сзади стоящую парту. Нет, она не забыла, но сигареты уже настолько прочно привязались к образу Малфоя, что не вызывали удивления, когда он ими пользовался. — Смысл задания профессора Макгонагалл состоит в том, чтобы мы в паре создали из.. — Салазар, я знаю суть задания, я пришёл сюда, чтобы мы поскорее расправились с ним, — закатил глаза Малфой, и Гермиона поджала губы, думая о том, что он никогда не дослушивает её до конца. Бесит. — Итак, я подумала и решила, что наиболее удобным и комфортным для нас обоих вариантом будет разделить работу, — сказала Грейнджер, отворачиваясь от Малфоя, и подошла к профессорскому столу, чтобы начать там её. — Но начальный фундамент нам нужно будет создать вместе, а остальную часть мы распределим по дням. — А я уже успел обрадоваться, что вообще тебя не увижу, — холодно и грубо. Как всегда. Грейнджер знала, что отсутствие лишних пересечений между ними — сплошная польза. Так будет лучше, так будет правильней. И количество яда, проникающего в её вены и лёгкие, весомо снизится, оставляя всё на старом уровне. Вот только кинжал под сердцем входил миллиметр за миллиметром глубже, преобразовываясь в сантиметр. Десять сантиметров. — Тогда вот тебе урок на будущее, Малфой: следом за радостью идёт разочарование, — отчеканила девушка, резко засовывая руку в карман брюк, но, пошарив в нём рукой, не нащупала нужный маленький пакет. Для задания им нужен был горох, и Гермиона взяла один пакетик у Невилла, который как раз подошел бы для одной работы. Но ни в одном, ни в другом кармане его не было. — Ого, да ты у нас философ, Грейнджер, — насмешливо усмехнулся Драко, поднимаясь из-за парты и медленно подходя к профессорскому столу, где стояла гриффиндорка. — Чёрт, — выругалась девушка, уже в третий раз проверяя задний карман и находя там лишь очевидную пустоту. Она ощутила знакомый запах Малфоя, и это означало, что он снова рядом. — Вижу, у повёрнутой на контроле Грейнджер что-то пошло не по плану, — он скрестил руки на груди, оборачиваясь и облокачиваясь на профессорский стол так же, как сама Гермиона недавно. — У меня всё нормально, — огрызнулась Грейнджер. Она думала о том, сколько язвительных комментариев услышит в свой адрес, когда Малфой узнает об отсутствии главного составляющего их задания, ради которого, собственно, он сейчас здесь и находится. — Да мне всё равно, — фыркнул слизеринец, и Грейнджер была уверена, что его слова — неподдельная правда. — Шевелись быстрее, я не собираюсь торчать тут до ночи. — Знаешь, а придётся, — прищурилась Гермиона, которую его поведение в который раз выводило из себя. Мерлин, будто она ему что-то должна! Возможно, что-то одно, маленькое и взращенное в ней с детства должна, но это уж совершенно не относится к их заданию по Трансфигурации. — Потому что у меня нет с собой необходимого нам гороха, — раздражённо выпалила Грейнджер, наконец вспоминая, что взятые у Невилла семена остались в брюках, которые она переодела и убрала в шкаф. Гермиона ожидала как минимум острой едкой фразы, но Малфой лишь посмотрел на неё. Высокомерно. Надменно. Так, будто именно этого он от неё и ожидал. И этот взгляд почему-то задел Грейнджер, хотя она с абсолютной уверенностью пропустила бы мимо его язвительность, которая никогда не оставляла Малфоя. Почти никогда. — И почему я не удивлён? — покачал головой Драко, выдыхая так, будто Гермиона не просто забыла чёртовы семена, а потеряла все его галлеоны. Малфой сунул руку в задний карман чёрных брюк и небрежно кинул на стол маленький целлофановый пакет с семенами гороха. Гермиона посмотрела на него, раздумывая, действительно ли он предполагал такое развитие событий или действительно ответственно подошёл к делу, подготавливаясь заранее. Хотя, на самом деле глупо пытаться присвоить Малфою качество безалаберности, потому что всё, что касается его самого выполнено с точнейшим подходом и на высоком уровне. Только вот сейчас Грейнджер готова была отбросить адекватные доводы, ссылаясь лишь на своё желание защититься и уколоть в ответ. Ведь по факту она не обязана была приносить семена, это задача обоих учеников. Мерлин, из-за Малфоя её начали волновать такие бессмысленные глупости, что Гермионе хотелось ударить себя по голове, лишь бы вернуть собственную прежнюю серьёзность. Или, наоборот, рассмеяться, потому что чувствовала себя так, будто ей снова семнадцать, она на шестом курсе, и все её интересы ограничивались учёбой, отношениями и ссорами с Роном, и занятиями Гарри с Дамблдором. Драко будто позволял ей ощутить себя той, прежней Гермионой. Но явно неосознанно, потому что Малфой не сделал бы что-то, что ей существенно помогло, намеренно. Такова его личность, и она всегда знала это. Всегда принимала и принимает сейчас, но кинжал продолжал дробить кости под сердцем. И Гермиона его ненавидела. — Ого, ты даже соизволил подготовиться, — съязвила Гренйджер, забирая пакет и собираясь раскрыть его. — Твое предложение имело бы смысл, если б в конце было «а не как обычно», но ты снова обосралась, — он ухмыльнулся, и ухмылка вышла гадкой. — И с каких пор руководишь процессом ты? — С тех самых, когда ты задал вопрос: «Что там по заданию Макгонагалл?» Гермионе казалось, что даже начальный фундамент работы они не смогут выполнить вместе. Годрик, всё так запущено, что было схоже с сумасшествием. Или насмешкой Мерлина. — Отлично, и раз теперь я знаю ответ, — он протянул руку и вырвал у неё полуоткрытый пакет, заставив её охнуть от неожиданности, — твоё участие не пригодится. Потому что я тебе всё ещё не доверяю, Грейнджер. Даже в таких мелочах. Это резало сильнее, чем возмущение от его несогласованных и хозяйских действий. — Будто бы когда-то смог, — произнесла Гермиона прежде, чем осознала, что говорит это вслух. Секундная тишина сдавила лёгкие внутри неё и перекрутила так сильно, что казалось, они больше не пригодны. — Да, ты права, словосочетание «всё ещё» лишнее, — холод, приправленный ядом. Но будто напускным, или ей только кажется? Порой Гермиона думает, что её сознание внушает ей то, что она хотела бы видеть или слышать, но чего не было на самом деле. Чтобы не оставлять новые шрамы в её груди, которая кровоточила, стоило кому-то злому и наглому сквозь омерзение просунуть руку дальше, через кожу и мясо, к сердцу. Чтобы сжать его до звёздочек в глазах. Чтобы раскрошить. Поэтому сознание защищало её, оставаясь единственным верным другом, но параллельно с этим всё равно предателем, который выдавал ложь за явь. Подкармливал и сводил с ума. Малфой разложил горох и взмахнул палочкой, преобразовывая каждое семя в часть фундаментальной поверхности. Серой. Такой же, как и его глаза, только вот у них было одно существенное различие: фундамент не разрезал души айсбергами. Гермиона сделала неосознанный шаг назад, наблюдая издали за его плавными и уверенными действиями и борясь с внутренним желанием подойти и вмешаться в его работу, потому что гордость плакала. О, она страдала, изнывала, бесилась. И Грейнджер честно обещала успокоить её, но сперва позволить себе отсидеться в стороне. Позволить посмотреть на Малфоя и на его движения рук, внимательный поворот головы и сосредоточенный взгляд, который со стороны было видно совсем немного. Наверное, он уже должен был послать её вон или что там соответствует характеру Малфоя, но он молчал и выполнял вою работу, которая изначально должна была быть их общей. Так, будто Гермионы и вовсе здесь не было. Возможно, для него это именно так и было? Но Грейнджер была не согласна с его словами. Да, она понимала, что Драко никогда не станет её доверять, но разве доверяла ему она? Смотря о чём идет речь. И всё же, дважды она сделала это. Сделала то, что он не хотел признавать. И гордость больше была не в силах сдерживаться. — Вообще-то, я оправдала твоё доверие, — разрушила тишину Гермиона, резко подходя к Малфою и начиная преобразовывать семена гороха в куски серой поверхности вместе с ним. Грейнджер говорила уверенно, прекрасно понимая, что ступает на опасную территорию. Что повсюду, на каждом шагу расставлены капканы, и ей нужно проявить всю ловкость и осторожность, чтобы сохранить части тела целыми и невредимыми. — Чтобы оправдать чьё-то доверие, оно должно как минимум существовать, — Драко даже не повернул головы в её сторону, говоря словно в пустоту. И продолжая также плавно работать. — Значит, оно всё-таки когда-то существовало, только продолжительность его жизни оказалась невозможно коротка. Шаг. И ей чудом удалось отпрыгнуть в сторону от клацающих железок. Недостаточно осторожна. — Вероятно тут проблема в том, кто так считает. Понимаю, крыша держится не у всех, — он наклонил голову ленивым взмахом руки избавляясь от ещё одного семени, ставшего серым куском. Таким же серым ничем. — Или в том, кто отказывается принимать очевидное: умение доверять, даже если одно одноразовое, есть у каждого человека, — Гермиона приподняла подбородок, опуская серый кусок на стол. Шаг. И её кости раздроблены. Малфой резко опустил руку с палочкой вниз, и вещь, которая наполовину была серой частью фундаментальной поверхности, наполовину темным горохом, с характерным звуком ударилась об стол, превращаясь обратно в семя и заставляя Грейнджер вздрогнуть. — Чего ты добиваешься, Грейнджер? — он развернулся к ней лицом, не приближаясь, но Гермиона почему-то явно ощутила его близость. Она тоже опустила палочку, плавно и в целости опуская серую массу. — Ничего. Я лишь хотела сказать, что ты доверился мне в самом начале, когда мы только узнали про деятельность Пожирателей; доверил мне сведения о Гойле, и это не было опрометчивым решением, — она говорила быстро и внятно, чтобы он успел уловить суть, но не смог особо вникнуть. Это сейчас ни к чему. Малфой прищурился, подозрительно осматривая её. — Только не говори, что ты хочешь поговорить об этом, — в его голосе было предупреждение, но когда Гермиону это останавливало? — Нет, но.. Он цокнул, закатывая глаза, и поспешно отвернулся обратно к столу, чтобы снова приступить к работе. — Но в итоге мы всё равно оба ошиблись, когда признали Гойла невиновным только по тому факту, что он ничего не знал про убийство когтевранца, — продолжила Грейнджер, плюя на то, что должна сейчас взять и продолжить трансфигурировать семена гороха в серые куски поверхности. Она внимательно следила за эмоциями на лице Малфоя. — Перестань пытаться что-то отыскать и проанализировать, Грейнджер, мы, кажется, уже поняли, что шпион из тебя херовый, — грубо осадил её слизеринец, но пыл Гермионы это не остудило, она всё так же продолжала смотреть на него. И очередное оседающее чернью на руках предупреждение не останавливало её. — Да, интересно было наблюдать, как ты отступаешь от собственных решений и меняешь мнение, будто по щелчку. И ему ведь ничего не стоило внушить тебе сомнения и переубедить. — Хочешь сказать, что ошиблась только я? — из груди вырвался смешок. — Или ты забыл о том факте, что сам слишком легко повёлся на убеждение невиновности Гойла? Да, выдержки у Гермионы никакой. Осторожности и способности фильтровать свою речь у неё ровно столько, сколько у Пуффендуя кубков Хогвартса. Но капкан уже сломал её, так смысл сдерживаться? — А с чего ты взяла, что я тебе верил? — он повернул голову в её сторону и скривил губы. — Взять во внимание не значит согласиться, Грейнджер. И меня волновало только то, что убийцей мог быть Гойл, а все посчитали им меня. Но это оказалось не так, так что я просто забил на остальное. Драко так легко говорил о том, что в убийстве обвинили его, будто это было в прошлом. Давнем прошлом. Но ведь осведомлённость людей в том, что убили мальчика с Когеврана Пожиратели Смерти, а был причастным к их деятельности в настоящем Грегори Гойл, не изменили мнение большинства о виновности Малфоя. Будто они просто не хотели, или вообще не собирались, осознавать ошибку своего мнения, выстроенного на предрассудках, и поэтому ничего не меняли. Ничего не переосознавали и не давали понять, что конфликт разрешён. Но ведь это же Малфой, так чему Гермиона удивляется? У него в кармане всегда припрятано несколько масок. — Раз так, — слегка вздёрнула подбородок Грейнджер, не собираясь спорить и переубеждать Малфоя в обратном, — то оказалась права только я одна. Малфой на секунду замер, а потом рассмеялся. Низко, гортанно. Ни капли не весело. — Ну конечно, — смех прошёл, и на его губах появилась кривая ухмылка. — Гриффиндорцы. Всегда будут кичиться всякой хренью, над которой уже десяток раз оступились. Интересно, она вообще когда-нибудь вспомнит, что пришла сюда ради работы? Ради чёртовой Трансфигурации. Не для того, чтобы пререкаться и разговаривать с Малфоем. Не сейчас. — Вообще-то, это больше по части Слизерина, так что не сравнивай нас. — По крайней мере, мы делаем это вовремя и достойно, а не купаемся в дерьме, — отрезал Малфой. Гермиона смотрела, как Драко трансфигурирует один из последних семян гороха, на его сжатые зубы и острые скулы и вдруг поняла, что сейчас — единственный и самый подходящий момент. Или завтра — нет, как только она покинет этот кабинет — этика сожжёт её изнутри. Собственный разум уничтожит в пепел. — Спасибо, — выпалила Гермиона, и это получилось тише, чем она рассчитывала. Но не достаточно тихо, чтобы Малфой не услышал. Он всегда всё слышит. Драко замедлил работу, неспешно опуская палочку, и это выглядело так же, как пантера готовится к прыжку. Ужасно опасно. Ужасно маняще и обворожительно. — Что ты говоришь, Грейнджер? — он повернулся к ней, и вопрос его звучал действительно невинно. Вот только в ледяном сером омуте Грейнджер успела уловить промелькнувшее осознание. Или знание. Или воспоминание. Она точно не распознала, но это точно было чем-то. Гермиона неспешно повернулась к столу и взяла палочку в правую руку, левитируя последнее семя гороха вверх. — Спасибо, что сообщил сведения о Гойле, хотя не должен был, — она отчего-то чувствовала волнение. Бешеное. Её пальцы слабо подрагивали. — И прежде, чем ты начнёшь бросаться на меня с агрессией, хочу сказать, что прекрасно понимаю, ты делал это для.. Она замерла на полуслове, и глупый орган внутри рёбер тоже замер. Перестал стучать. Малфой стоял сзади неё, Гермиона ощущала его грудь у своей спины. Дыхание Малфоя колыхало её растрёпанные волосы, а на правую ладонь Грейнджер сверху легла рука Драко, за секунду предотвратившая падение серого куска поверхности. Которую они так и не соединили в одно целое. — Для? — словно ничего не происходит продолжил за неё слизеринец, направляя трансфигурируемый объект. Гермиона, только сейчас запустившая кислород в лёгкие, вдруг ощутила как кинжал, который торчал в её теле под сердцем всё это время, выскользнул, словно она приняла какое-то лекарство. Спасительное и единственное во всём мире. Его прикосновение было для неё лекарством. Только ни черта не спасительным. Оно губило её, потому что вынуждало испытывать боль от недостатка, а потом, после долгих томительных мучений, проникало в организм и позволяло ощутить эйфорию. Самую настоящую и прекрасную. Но оттого ещё более ужасную, потому что Грейнджер становилась зависимой. И если алкоголь, сигареты, наркотики и всю прочую гадость можно было достать по желанию, которое зависело лишь от тебя, то в её случае Гермиона не могла предпринять ничего. Ни одно её желание не обретёт вес и значимость, пока Малфой сам не захочет к ней прикоснуться. Но разве он хочет? Разве ему нужно хотеть, чтобы сделать это? Нет. И ей ни за что нельзя дать ему понять, что внутри неё развивается эта проклятая зависимость. Иначе дата смерти Грейнджер приблизится к ней и будет дышать в затылок. Если Драко уже не понял. — Ты делал это для себя, — выдохнула девушка, стараясь сохранить голос ровным. Малфой молча повёл её руку влево, опуская на стол массу, и их наложенные друг на друга руки оказались внизу. Его кожа снова была холодной. — Как думаешь, Макгонагалл догадалась бы извернуть слова так, чтобы они прозвучали правдиво и уместно? — Драко наклонился к её уху, и хриплые звуки его слов пустили мурашки по телу. Лекарство излечивало с неимоверной скоростью. И губило с абсолютно такой же. — Так же, как у тебя. Его рука касалась её кожи только там, где покоилась крепко сжатая Гермионой палочка, но больше нигде Малфой не пускал в неё свой исцеляющий яд. Ни на миллиметр. Ни на миллилитр. — Вряд ли, — ответила Грейнджер, тихо сглотнув. И мелькнувшему в сознании вопросу, откуда Малфой в курсе про профессора Макгонагалл и их диалог, было суждено затеряться и рассеяться. — Вот и я так думаю, — она ощутила, как Драко привычно склонил голову. Буквально почувствовала спиной. Но в следующую секунду Гермиона ощутила дикую, дичайшую пустоту сзади себя, от которой веяло настолько ледяным холодом, что гриффиндорка невольно удивилась, как её вообще мог смущать холод Малфоя. Она повернула голову, встречаясь с его пронзительным серым взглядом. Он был серым, но Гермиона будто до сих пор видела очертания теней чертей, которую танцевали на костях. Костях её могилы. — Поэтому ты молодец, что остановила старуху от её всратого желания поблагодарить меня, Грейнджер, — Малфой ухмыльнулся. — Ты столько обо мне знаешь, что становиться даже жутко. Вернее, стало бы, если бы не было так забавно. И опять это его «забавно». Но ведь Гермиона привыкла, что всё вокруг становится своеобразной игрой, когда рядом Малфой? Нет, не привыкла. Потому что это не всегда была игра, она знала это. И плевать, что достойных доказательств у неё нет. — Знай врага в лицо, правильно? — приподняла подбородок девушка, сжимая все эмоции и чувства в тугой комок. Не сейчас. Слизеринец приподнял бровь и хмыкнул, засовывая руки в карманы и не прекращая зрительного контакта. Сегодня я тебя переиграю, Малфой. — Верно. Только не ты ли говорила, что я для тебя не враг? — уголок его губы потянулся ещё вверх. Насмехается. Гермиона откинула волосы назад и, не смотря на недоделанную работу, подошла к Драко. Она запрокинула голову чуть назад, чтобы смотреть ему так же в глаза. Так же нагло и с чувством победы. Не проигрыша. — Кто знает, может, теперь ты им снова стал? — ложь, но ведь такая нужная. Такая красивая. Такая правильная. — Соедини все трансфигурованные нами части основы, с четверга по воскресенье работаю над заданием я, а с воскресенья по среду ты. Малфой прищурился, всё также ухмыляясь, и Грейнджер обошла его, выходя из кабинета. И чувствуя бешеный ритм, который отбивало её сердце. И если бы неоспоримая невозможность этого события, она бы с уверенностью сказала, что оно сейчас взорвёт её изнутри и развеет прах по коридорам Хогвартса.