***
Они сидели на завтраке, намазывая масло на тост. Рон с Гарри иногда переговаривались насчёт каких-то незамысловатых тем, но каждый из них всё ещё ощущал тянущий вниз осадок недавнего разговора. Так было всегда, когда они говорили о смертях. Гермиона откусила кусочек хрустящего тоста, вкус которого почему-то не особо прельщал, — хотя стоило ли этому удивляться — и посмотрела на Джинни, которая пытала себя яблоком, которого в итоге съела только треть, и Уизли улыбнулась ей в ответ, кивая. Что именно обозначал этот кивок? Никто, даже сама Уизли, вряд ли смогли бы дать точный ответ, но Грейнджер почему-то знала: этот знак был чем-то хорошим. Чем-то надёжным. Он словно говорил: "Мы справимся". И Гермиона верила, потому что было во что. Потому что теперь они были все вместе, вчетвером. Джинни этим летом стала словно частью их троицы, и никто не мог заменить эту девчонку, которая вселяла надежду светом своих светло-карих глаз. Гермиона всё-таки доела несчастный тост, переводя взгляд вперёд, на стол Слизерина. Это иногда случалось непроизвольно, вот как сейчас. Неосознанно. Он сидел, о чём-то переговариваясь с Забини. Думал ли он том, что было два дня назад? Точнее о том, чего не было, но могло бы быть? Видя его усмешку на слова Забини и слабый кивок, Гермионе почему-то казалось, что нет. Не казалось. Ведь ему было откровенно плевать, так к чему тешить себя ложными мыслями? Для него всё это не больше, чем забава, чем месть ей за то, что посмела тогда шагнуть в напрочь заколоченную клетку. Залезть и помочь. А для неё? Чем это было для неё? Гермиона не знала и не хотела знать. Не хотела в этом разбираться, потому что сегодняшние слова, точнее шутка Джинни словно ударила Грейнджер под дых. Ведь их хотят насильно поженить. Составлен договор, и их родители уверены в своём решении и настроены связать два рода. Но ведь они оба не хотят этого. Не хотят? Слишком слабое слово для того, чтобы описать все растерзавшие в клочья эмоции. В первые дни Грейнджер чувствовала, как ярость съедает её изнутри, как расщипывает органы и выбрасывает по кусочку, ломая систему. Ломая её. И Гермиона была уверена, что Малфой вынес известие как минимум не лучше. Шли дни, она пыталась обратить эту ситуацию и у неё мало что выходило, поэтому решение проблемы пришло в другом. В отсрочке, время которой с каждым днем сокращается и приближает долгожданный день, когда этот кошмар останется в прошлом. И Гермиона уверена в этом дне, потому что ни за что бы не связала свою жизнь с Малфоем. Да, между ними было это отравленное напряжение, два поцелуя, секс и что-то странное позавчера. Но ведь всё это было объяснимо: Малфой просто играл, а Гермиона подавляла терзающие после войны больные чувства и один раз помогла ему справиться с тем, что душило её саму. Вот только ей совсем не нравилось, что вместо тех больных чувств из-за войны в душе начало появляться что-то другое. Что-то странное, что-то подозрительное и пугающее, что-то, что хотелось достать, сжать в кулак и выбросить так далеко, чтобы оно не смело возвращаться. Гермиона не хотела давать этому название. Потому что оно было ни к чему, оно было лишним и временным. Ведь вчера Малфой просто был пьяным, поэтому, если бы на её месте был кто-нибудь другой, может, Паркинсон, то.. Но Грейнджер не хотела знать, чтобы тогда было; а ведь было бы именно то, что она пресекла своими ладонями и словами. И признаваться себе в том, что сделать это оказалось трудно, хотя не должно было, чёрт возьми, не хотелось. Это приводило к новым мыслям и вопросам с пугающими предполагаемыми ответами, которых Гермиона сторонилась. Поэтому она и не станет. Или только что это сделала? В любом случае, это всё неважно. Мерлин, сколько раз она уже произнесла это слово? Но.. так оно и было. Он просто был под огневиски, а сегодня уже нет. И потом тоже не будет. Поэтому всё это пугающее и ядовитое между ними подошло к концу; конец пришел тогда, в туалете, и больше это никому неинтересно. Больше этого не будет, и Гермиона может не волноваться. Грейнджер почувствовала, как с обратной стороны кожи пальцев иголки вонзаются в мясо, распространяясь к груди, и спрятала их в слабый кулачок. Да, Джинни заставила её в очередной раз ругать себя. Потому что всего этого быть не должно, это ведь так глупо! Они ненавидят друг друга, им ничего не стоит взбесить себя же одной встречей до раскалённых клеток кожи, и они не смели хоть что-то устраивать между собой, просто потому что обязаны бороться с вынужденным замужеством. И они борются. И поэтому вся эта чертовщина вдвойне бессмысленна! Осталось только дождаться зимы. Кажется, что этот сезон года станет искуплением и шансом на жизнь каждого. Но с наступлением вьюги и снега всякое напоминание о том, что что-то между ней и Малфоем происходило, будет уничтожено вместе с договором, от которого останется только пыль. Серая и никчёмная. И вместе с ним же исчезнет что-то, что заставило Гермиону позавчера сначала прильнуть к Малфою; что-то, что она начала осознавать, но отмахнулась, как от назойливой мухи, заглушила и решила не думать об этом. Просто искоренится, ведь корень проблемы будет вырван, тот самый корень, который вопреки всем правилам логики стал причиной начала всего этого. И всё станет, как прежде. Осталось только дождаться проклятой зимы. Малфой отвернулся от Забини, и его взгляд равнодушно скользнул по Гермионе, не задерживаясь ни на секунду, и переместился на стакан с тыквенным соком, из которого он выпил. Дождаться зимы. Гермиона поспешно отвернулась, пытаясь выбросить всё из головы и вслушаться в разговор Джинни и Рона, но затея оказалась напрасной, поэтому вскоре Грейнджер перестала тратить время на бессмысленные попытки. Вдруг Большой зал неожиданно стих, и Гермиона нахмурилась, поднимая голову и натыкаясь на вышедшую к кафедре Макгонагалл. Возможно, она сейчас расскажет о ещё одном, новом пункте защиты Школы или сообщит о новостях внешнего мира? Грейнджер сцепила руки в замок, всё свое внимание посвящая директору. — Доброе утро, дорогие ученики! Вижу, большинство из вас уже позавтракало и готово выслушать моё объявление, хотя, думаю, оно будет интересно всем, — профессор поправила очки, исследуя взглядом зал. — Десять дней ноября позади, а значит декабрь неумолимо приближается и соответствующее Рождество вместе с ним. И, как вы все помните, в Хогвартсе всегда был один обычай — пир в честь зимнего праздника. Джинни резко повернулась к Гермионе, улыбаясь, и Грейнджер тут же всё стало ясно. Они с профессором Макгонагалл как раз недавно говорили об этом. И, видимо, директор решила, что сейчас — то самое подходящее время оповестить о своём решении остальных учеников. — Но в этом году я решила внести изменения: двадцать первого декабря, на несколько дней раньше самого праздника, у нас состоится бал в честь Рождества, — Минерва тут же повысила голос, пресекая возбуждённые переговоры учеников: — Я понимаю, что в сложившейся ситуации столь пышное празднование кому-то может показаться неуместным, но я же считаю иначе: бал поможет всем нам на несколько часов забыть про всё то, что происходит за стенами Большого зала. Теперь профессор Макгонагалл умолкла, позволяя ученикам вдоволь обсудить услышанное. И реакция большинства порадовала Гермиону, которая именно на это и рассчитывала: ученики улыбались и согласно кивали на слова директора, переговариваясь между собой с искрами в глазах. Все видели в этом празднике свой шанс сбежать от тоски и переживаний на один вечер. Или ночь. Сбежать, хлопнув дверью, и думать только о том, какое платье или костюм надеть, чтобы впечатлить всех вокруг. Думать о том, сколько танцев они станцуют и с кем, ведь надо будет найти и партнёра. Запертая дверь будет качаться из стороны в сторону, желая распахнуться и спустить с цепей демонов, от которых посмели спрятаться, но гвозди будут достаточно сильно заколочены, чтобы у разъярённого дерева не было и шансов прорваться. На одну ночь. Гермиона осмотрела весь зал, отмечая про себя, что некоторые ученики лишь скупо кивнули и принялись ковыряться вилкой в тарелке с видом, будто всё, чего им хотелось — сбежать отсюда куда-нибудь подальше. Куда-нибудь домой. И это тоже была ожидаемая и нормальная реакция. Наверное, в глубине души её испытывали все, просто не хотели признаваться. Не хотели чувствовать это, поэтому с радостью прыгнули в сани, на дверце которых было название "радость и предвкушение". Взгляд Грейнджер дошёл до стола Слизерина, и из особо возбуждённых известием были Паркинсон, которая принялась что-то активно обсуждать с улыбающейся краешком губ Гринграсс, и Нотт, играющий бровями перед Блейзом, на что Забини лишь закатывал глаза и качал головой, а на его губах играла лёгкая усмешка. Малфой же продолжал равнодушно смотреть на Макгонагалл, будто вообще не слышал ничего, что только что произнесла директор. — Здорово, правда? — повернулась к друзьям Джинни, резким взмахов огненных волос забирая внимание Гермионы. — Честно, я даже успела подзабыть, что подходила к Макгонагалл с этим предложением. — Да уж, столько всего произошло, — качнул головой Гарри. — Но то что бал всё-так состоится это, наверное, хорошо? — Да, Гарри, это хорошо, — вставила слово Грейнджер. — Рождественский бал — повод повеселиться и отключиться от происходящего вокруг. — Согласен, — подержал её недалеко сидящий Невилл. — Всем нужен такой вечер, когда думать можно только о танцах. Тем более, я очень люблю танцы, ещё с четвёртого курса. — Глупо загадывать так далеко, — сказал Рон, всем и никому одновременно. — Что, если к тому времени переполох с Пожирателями будет устранён или.. — Ну тогда тем более бал будет в тему! — несильно взмахнула рукой Джинни. Грейнджер подумала о том, как сильно Уизли ждала этот бал, который должен состояться только через полтора месяца. Ведь если посмотреть на её желание через чёрные очки реализма, то.. Это очередное подтверждение того, что с Джинни, как и со всеми ними, не всё в порядке. Но разве кто-то говорил обратное? — Или, — повысил голос Рональд с нажимом продолжая незаконченное предложение, — всё станет только хуже, нападений станет больше, и Школу вообще закроют. Гермиона вздохнула, качая головой и замечая поддерживающий Рона кивок Гарри. — Попробуйте мыслить оптимистичнее, вот что я вам скажу. Да, сейчас это не легко, но намного приятнее, чем утопать в этих мрачных мыслях. Их нам и так хватает, — Грейнджер поднялась со скамейки. Мальчики лишь переглянулись, не решаясь начинать дискуссию, и поднялись вслед за ней.***
Малфой свернул в коридор, возвращаясь в подземелья из совятни. Вчера вечером ему пришло письмо от Нарциссы, как раз через день после их со Снейпом разговора. В субботу утром они с зельеваром говорили по поводу писем и их конфиденциальности. Которая, как оказалась и что было предполагаемо самим Драко, была уже совсем не полной. Снейп сообщил, что недавно Министерство приняло решение осматривать письма в Хогвартсе на предмет тёмной магии и скрытых проклятий, чтобы лишний раз обезопасить всех живущих в замке. — Вы ничего не сказали про чтение содержимого писем, — прищурился Малфой.— То есть все конверты будут перехватываться работниками Министерства в какой-то точке и подвергаться проверке на тёмную магию, но при этом оставаясь закрытыми? — Да, — холодно подтвердил Снейп. — Но вот только узнает ли кто-то, если какой-то не особо блещущий умом сотрудник не сможет утолить своё любопытство и прочтёт содержимое письма? — протянул Северус, и Драко однозначно хмыкнул. — И более того: накажет ли кто-то его за это? Не требовалось быть противником Министерства, чтобы понять, что слова Снейпа были истиной. Стоило только вспомнить, что многие люди пытаются казаться лучше, чем они есть на самом деле, и станет ясно, что не успеет сменщик проверяющего на посту отвернуться, как второй уже вскроет письмо. Что-то подобное было на курсе шестом. Только тогда было весьма чёткое правило, больше похожее на ультиматум: каждое приходящее в Хогвартс письмо, и уходящее от туда же, будет подвержено проверке. Точнее, вскрытию и проверке. Что ж, тогда Министерству эта тактика не очень помогла распознать Пожирателя в лице Малфоя. Поэтому стоило ли быть уверенным в ней сейчас? Только наивный глупец или просто идиот ответит приторное "да". Драко глянул на часы, прикидывая, через сколько времени его письмо дойдет до Нарциссы. С учётом остановки его филина в пункте проверки на тёмную магию выйдет чуть больше времени, чем он рассчитывал. — Так что, мистер Малфой, насчёт письма Нарциссы вряд ли нужно переживать. Она же не собирается прописывать в нём все тёмные артефакты, что хранятся в вашей семье до сих пор, будучи хорошо упрятанными, — ухмыльнулся Снейп. — Нет, она уже выслала мне подробный список с местонахождением каждой вещицы, — огрызнулся Драко. — Тогда попросите её больше этого не делать, хотя, вероятно, если письмо со списком было выслано вчера, в Малфой Мэнор уже должны были нагрянуть авроры с мракоборцами, — с расстановкой произнёс Северус, не обращая внимания на острый взгляд Малфоя. — А что насчёт вас, — вернул зельевар тону привычную холодность и отстранённость, — то постарайтесь завуалировать какие-то факты, которые могут сыграть против вас, так, чтобы поняла миссис Малфой, но на этом круг просвещённых людей заканчивался. —У меня ничего такого нет, — бросил Драко, говоря правду. Сейчас у него не было в собственном деле ничего, что могло бы быть полезно Министерству. И губительно для него. В отличие от времени, когда ему было шестнадцать. — Тем лучше. Нарцисса написала, что была в ужасе, когда узнала о произошедшем убийстве, о том, что согласна с убеждением газет в том, что это сделал скрывающийся в неизвестном месте Пожиратель Смерти. Написала, что не предполагала, что такое может снова произойти в наше время, получившее название "обновлённое и спокойное". И поставила в конце этого предложения два восклицательных знака. А они с матерью еще несколько лет назад, когда отец был в Азкабане, договорились, что два восклицательных знака будут обозначать противоположность значения написанного предложения, возле которого они стоят. Поэтому Малфой хмыкнул, нисколько не удивляясь тому, что Нарцисса не тешила себя иллюзиями о полном истреблении всех Пожирателей, жаждущих мести. И на вопрос матери как он, Драко ответил одно избыточное "нормально". Всё нормально. И Нарциссе не обязательно знать, что в школе популярную и невероятно желанную роль убийцы мальчишки получил именно он. Малфой тихо сообщил пароль, отталкивая дверь и проходя в гостиную, где сегодня, в выходной день, была уйма народу. Он выдохнул, отгоняя подальше мысль свалить отсюда на Астрономическую башню, и кивнул на активное махание рукой Пэнси, — что явно было приветствием — которая о чём-то разговаривала с Асторией, после чего развернулся, собираясь направиться к себе в комнату. Всё равно в гостиной ни Блейза, ни Тео. Паркинсон сегодня нисколько не удивила его своим — нет, не вопросом про то, пойдут ли они на зимний бал как пара — вопросом после третьего занятия про цвет костюма или смокинга, который Малфой думал надеть, чтобы они смотрелись в одном тоне. Я ни черта не думал Пэнси. Мне похуй. Но ей Драко ответил: — Чёрный. Это был цвет, который Малфой надевал уже будто по определению. Поэтому вопрос Пэнси не имел смысла. — Отлично, классика всегда в моде, — улыбнулась Паркинсон, прижимаясь к нему. — Тем более, я очень сексуальна в чёрном. — Стоит ли вам напоминать, что это будут не поминки, а рождественский бал, ака праздник и веселье? — вставил своё слово Нотт, освободив Малфоя от принятой в обществе необходимости комплимента в сторону Пэнси, и получив от слизеринки убийственный взгляд. Нет, Нотт, не стоит. Потому что этот бал — фальшивая и к чертям провальная попытка сделать вид, что что-то ещё можно спасти. Драко было всё равно. Его равнодушное отношение к этому придуманному старухой Макгонагалл нововведению нисколько не изменилось ещё с того момента, когда о нём было впервые сказано на собрание старост. Тогда это ещё, вроде бы, было чем-то секретным и не подтверждённым. А вот Грейнджер, похоже, эта херотень пришлась по вкусу, потому что на поворот головы девчонки Уизли в её сторону она улыбнулась. Но зато Поттер с Уизелом сидели с таким ебалом, будто им сказали выдавливать гной бубонтюбера ежедневно каждое утро и вечер, а потом жрать его. Малфой вошёл в комнату, закрывая дверь и останавливаясь, и приподнял бровь. Перед ним, за открытым зелёным пологом, сидел Гойл, опустив локти на колени и сцепив руки в замок, прижимая их ко рту. Видимо, он был слишком далеко в своих мыслях, чтобы обратить внимание на вошедшего и прихлопнувшего дверью Драко. Малфой хотел наплевать и просто пройти к своей кровати, но с чего-то передумал и решил задержаться, засовывая руки в карманы и прислушиваясь к тому, что шепчет Гойл. Да, он уже понял, что Грегори не имеет отношения к совершённому убийству и той группе Пожирателей, которая была ответственна за это, — а Драко не сомневался, что тот убийца был не один — но теперь его слишком раздражал Грегори, чтобы он пропустил его непонятный бзик мимо ушей. — Не должен, не должен.. — повторял Гойл так тихо, что Малфою пришлось напрячь слух. — Или, может, всё-таки сказать ему? Уже же говорил.. Теперь брови Драко опустились вниз, образуя хмурую складку между бровей, и он сделал шаг вперёд. — Но что они сделают, если узнают? — нога Грегори чуть потрясывалась. — Хотя, ему-то можно, он всё равно смолчит, а если нет.. Если нет.. — Кто и что узнают, Гойл? — равнодушно бросил Мафлой, проходя к своей кровати. — Профессора, что с твоим интеллектом тебя нужно было отчислить после пятого курса? Да, его достало стоять на одном месте и слушать чушь, которую нёс Грегори. Поэтому он просто скажет об этом Забини, потому что подозрение в его душе вросло корнями настолько крепко в собственный мозг, что проигнорировать его зарождение и тихий шёпот было просто невозможно, и.. — Ага, именно это, — дёрнулся Гойл, сначала испуганно глянув на Малфоя, о появление которого не имел понятия раньше, а потом скривил губы, со злостью смотря на однокурсника. — Мне надо в гостиную. Драко проигнорировал его слова, ложась на кровать и закидывая ногу на ногу, и взял книгу в руки. И ещё поганая мысль в голове не давала сосредоточиться, с каждой секундой отдаляя его от текста всё больше. Мозг шептал, что Драко должен сказать о своих подозрениях не только Забини. Но чёрт подери, это было смешно и глупо, потому что его подозрения были настолько же беспочвенны, как и утверждение в наитупейшей газетёнке "Придире" о том, что бермудский треугольник не просто-напросто проклятое волшебником тысячелетия назад место, а место жительства огромного подводного голубого питона, вокруг которого русалки водят хороводы. Да, ему как-то раз дал прочитать эту херню Тео, потом весь следующий день отпуская шутки про голубых питонов. Поэтому говорить о них Грейнджер не нужно. Она не чёртов Блейз. Тем более, что маглолюбка тоже уже давно в курсе непричастности Гойла. Поэтому Малфой пошлёт эту мысль в задницу, насильно вчитываясь в текст. Дверь щёлкнула, и в комнату вошёл Забини. — Знаешь, — поднял голову Драко, и Блейз вопросительно поднял бровь, — Гойл как-то странно себя ведёт..***
Неделя неторопливо перетекла к среде, и позади было столько потраченных сил, со сколькими ещё предстояло расстаться в предстоящие будние дни. Гермиона хмурилась, лихорадочно то поднимая голову, чтобы запомнить выведенные на доске знаки, то опускала, чтобы переписать их себе в тетрадь. Да, несмотря ни на что, объём по рунам, который давала семикурсникам профессор Бабблинг, был большим. Очень большим. И сложным, скрипя пером Гермиона признавала это. Или, может, он сложный как раз из-за этого "несмотря ни на что"? Грейнджер поджала губы, чувствуя, как мышцы руки коченеют и тянут вниз, и встряхнула её, продолжая писать с двойным усердием. Она не собиралась позволять обстоятельствам убивать в ней ту Гермиону, которую она уже привыкла называть прежней, кажется, только больше забрасывая себя песком в яме. Ей стоило избавиться от собственного распределения на прошлую и настоящую. Ведь она прямо сейчас может стереть эту границу, которая перчила на кончике языка и заставляла ощущать себя неполноценной. Отстающей. Не той. — Кто мне скажет, что обозначает эта руна? — указала профессор на доску, на которой только что появился строго выведенный знак. Рука Гермионы тут же взлетела вверх. — Да, мисс Грейнджер. — Она обозначает резкие изменения в жизни, профессор, — ответила гриффиндорка, уверенная в своём ответе. И всё же её пальцы немного нервно сминали отделку рукава. — Совершенно верно, пять баллов Гриффиндору. Что ж, эта руна может стоять вместе.. Гермиона улыбнулась, продолжая конспектировать слова Бабблинг. Та Грейнджер с ней, она никуда не уходила, стоит просто впустить её. Просто позволить захватить разум и начать жить так, как раньше. Вот только некоторые изменения уже никак не убрать, они навсегда и бесповоротно вплетены в мозг — ей было плевать на баллы. Так глубоко, что она даже немного удивилась, услышав зачисления профессора, будто это правило было чем-то инородным. Хотя она жила по нему семь лет, и это правило было неотъемлемой частью Хогвартса. Возможно, тогда возвращению понадобятся коррективы. Или оно ей и вовсе было не нужно? Гермиона мотнула головой, прогоняя мысли, которые только путали и мешали обучению. Фразеологизмы и скороговорки на древних рунах.. Спустя тридцать минут звонок заставил Грейнджер чуть вздрогнуть, уж слишком глубоко она ушла в текст абзаца, который переводила. Девушка быстро пробежалась глазами по исписанному собственным почерком пергаменту и, оставшись удовлетворённой, собрала вещи, закидывая сумку на плечо, и двинулась к выходу. Да уж, Гарри и Рону определённо повезло, что участь огромных заданий по рунам миновала их ещё после пятого курса. И всё же, они лишили себя возможности изучения такого интересного предмета, который позволяет.. Она почувствовала практически невесомое прикосновение к локтю, которые было сделано явно для привлечения её внимания, и сердце пропустило удар. Глупый удар. Гермиона повернула голову в сторону, натыкаясь на профиль Малфоя, хотя она подумала, что он тоже повернётся. Что ж, видимо, вокруг слишком много людей. — Присмотрись к Гойлу, — быстро и тихо проговорил Малфой, и Грейнджер перестала ощущать его прикосновение. Это была лишь секунда. — Что? — переспросила Гермиона так же тихо, потому что впереди них и вправду было много учеников, толпящихся в проходе из кабинета. Она ничего не поняла. Что ему нужно? Малфой на секунду отвернул от неё голову, и Грейнджер заметила, как заострились его скулы. Злится и раздражается. Ну конечно, она же провидец, поэтому должна понимать всякие вбросы его слов, смысл для которых был чем-то неизвестным и иррациональны явлением. Драко бросил быстрый взгляд назад, проверяя класс на отсутствие учеников, и склонился к ней. — Грейнджер, если будешь недалеко от Гойла, обрати на него внимание. Чего? Что не так сделал Гойл, из-за чего убеждение Малфоя о том, что тот не причастен к группе Пожирателей, ответственным за убийство, пошатнулось? Сама Гермиона была теперь уверена в том, что обвинять и подозревать Грегори было ошибочным решением. — С чего ты.. — Грейнджер хотела узнать ответ на главный вопрос, но Малфой перебил её, бросив язвительное: — Соображай быстрее, — скривил губы он, ускоряя шаг и теряясь в толпе учеников, а когда Гермиона протеснилась сквозь людей, в коридоре Драко уже не было. Это заставило её смиренно поджать губы, выдыхая, и пойти в сторону кабинета Чар, довольствуясь той информацией, которая у неё теперь имелась. То есть почти никакой. Ведь Малфой даже сейчас остался при себе — бросил то минимальное, что было достаточным, чтобы принять и сделать, но не достаточным, чтобы полностью понять и выбрать правильную тактику поведения. Как всегда. Гермиона прозрачно смотрела в пол и думала, почему и из-за чего вдруг всё так изменилось. Что вынудило Малфоя поменять своё мнение? Потому что за долгое время знакомства с ним Грейнджер могла с уверенностью сказать, что он совершенно не тот человек, который сможет безболезненно поменять свои мысли, убеждения и установки. Но что ещё больше заставляло задуматься — Малфой сказал об этом ей. Да, ранее слизеринца обязывал говорить Грейнджер сведения договор, но ведь по понятным причинам эта его часть была завершена. Больше Гойла не подозревали, а значит следить за ним и сообщать что-то больше не нужно. Но он это сделал. И Гермиона была полностью уверена, что причина крылась уж точно не в каком-нибудь хитро брошенном взгляде. Чтобы Малфоя смутила хитрость? Бред. И как бы внутри Гермионы не горело желание воспротивиться и ничего не делать, пока Малфой не расскажет больше, она просто не могла себе позволить сделать это. Не могла так глупо поступить, включая гордость и упёртость на полную и ломая рубильник разума. Потому что он самый твердил ей послушать слизеринца и сделать всё возможное, чтобы нарыть информацию самостоятельно. Возможно, даже воочию. Гойл просто должен оказаться поблизости, и вся её задача во внимательности и логике собственных домыслов. Тем более, что Малфой на её препирательства и требования только усмехнулся бы и сказал что-нибудь едкое, пронизанное насмешливым и больным холодом; не поленился заколоть айсбергами, от льда которых органы Гермионы перестали бы функционировать сразу же. Так что в этом не было никакого смысла. Весь день Грейнджер напрягала слух и зрение, стоило Гойлу пройти рядом с ней. Она рассказала мальчикам за обедом о словах Малфоя, и на самом деле это решение далось ей не то чтобы очень легко. Всё-таки она не была уверена, что они полностью приняли её с ним договорённость, и опасалась весьма неоднозначной реакции. Но Гарри помолчал несколько секунд, а потом немного напряженно спросил, уверена ли Гермиона в достоверности этих слов и информации Малфоя, на что Грейнджер кивнула, объясняя свою позицию тем, что слизеринцу лгать просто не выгодно. А Малфой ничего не делает без выгоды. Рон же неодобрительно поджал губы и прищурился, кидая враждебный взгляд на Малфоя за столом Слизерина, за что Гермионе хотелось дать ему подзатыльник, потому что это слишком открытый намёк на то, что и они теперь в курсе его слов. Хотя, чего стесняться Рону и как-то прятать свой взгляд? Он всё-таки не.. Не что? Гермиона отогнала этот вопрос подальше и продолжила обсуждать возможные варианты того, где именно Гойл оступился, чтобы мог сделать подозрительного и каковы всё-таки реальные шансы его причастности к новой активной группе Пожирателей с Гарри, и в этот диалог чуть позже подключался и Рон, видимо, наконец поняв, что взглядом невозможно прожечь в человеке дырку. Или прожечь самого человека. Выжечь до пепла. — М, а может Малфой орудует вместе с Гойлом, и это его план, чтобы.. — Чтобы что? — резко спросила Гермиона. Ей уже надоела эта зацикленность Рональда на вине Малфоя. — Ну, отвлечь внимание, например? — приподнял брови Уизли, кажется, сам не до конца уверенный в своих словах. Просто поразительно. — Мы это уже обсуждали, Рон, — ответил ему Гарри, — и, кажется, поняли, что Малфой тут ни при чём. Гермиона была очень благодарна Поттеру, потому что всё-таки ей не хотелось выглядеть слишком подозрительной в своей горячной защите чести Малфоя. Будто бы у него была честь. Но, во всяком случае, так она чувствовала себя чище. Хотя, возможно, если бы она продолжила без задних мыслей защищать Малфоя, груз и грязь вины на ней уменьшились? Может, так бы она хотя бы чуть-чуть избавилась бы от ужасных тайн, очернявших её сердце и разум, и приблизилась к правде? — Ладно, это я так, — нахмурился он, утыкаясь в тарелку, — просто предположил. Больше Уизли отчаянных предположений не высказывал. И Гермиона была очень этому рада. Уроки закончились, и Гарри ушел куда-то с Джинни, Гермиона не успела выяснить, поэтому сейчас они шли с Роном вдвоём в гостиную Гриффиндора. — Слушай, а ты ничего не слышала от Слизнорта? — вдруг спросил Рональд. — Нет, откуда я могу о нём знать? И тебе он вроде бы не особо нравился. — Да сейчас уже как-то всё равно, просто интересно, сдвинут ли с поста профессора по Зельям Снейпа, ведь предмет тогда будет один, а профессоров — двое, — заметил Уизли. Они завернули в очередной коридор, и Гермиона поправила чуть сползшую с плеча сумку. — Это не проблема, Рон, ведь Трелони и Флоренц раньше тоже преподавали один и тот же предмет, и учеников просто распределили по определенному количеству на каждого.. — она не закончила, резко притормозив, потому что за кабинетом, мимо которого они с Роном проходили, услышала знакомый голос. — Эй, ты.. — Тише, — шикнула Гермиона, и Рон нахмурился и подошел к ней. — Там, похоже, Гойл. За дверью было двое человек, это гриффиндорка поняла сразу, и второй, скорее всего, был Крэбб, вот только говорили они немного приглушенно, словно опасались лишних ушей, хотя дверь была закрыта. Гермиона сделала вывод, что скорее всего они не поставили заглушку по причине своей необразованности или просто решили, что никто не станет нарочно останавливаться, и просто чуть более тихий, чем обычно тон — достаточная мера предосторожности. Но мера предосторожности для чего? — И что, мы тут будем стоять и слушать их тупой разговор? — прошептал Рон. — Вспомни, о чём я тебе рассказала с утра, — строго зыркнула на него Грейнджер, продолжая прислушиваться к разговору. Рональд пару секунд помолчал, но потом смиренно выдохнул и кивнул. — Ладно, раз ты считаешь, что Малфой не наврал тебе, то у нас всё равно свободное время, — сказал он и тоже подошёл ближе к двери, прикладывая ухо. Но Гермиона уже не обращала внимания на его душевные метания и сопротивления, пытаясь выстроить логическую цепочку диалога Гойла и его собеседника в голове. — .. не помню, — отвечал, видимо, на какой-то вопрос Крэбб. — В начале года, — уточнил Гойл. — Мы тогда ещё были в моей комнате. — А-а, — протянул Крэбб. — Ну да, было такое. И что ты теперь хочешь рассказать? Это те, кто сейчас убил того парня-когтевранца? Гойл немного помолчал, и Грейнджер предположила, что он осматривает класс и прислушивается, поэтому и произошла заминка в разговоре. Но ведь если он так осторожен и взволнован, значит, собирается сказать что-то важное? Гермиона глянула на Рона, который хмурился всё время, пока слушал разговор слизеринцев, и почувствовала, что в горле пересохло. Годрик, когда же всё это.. Грейнджер тут же резко повернула голову обратно, запрещая жалеть себя, друзей, сокурсников. Запрещая жаловаться своему же сознанию. Сейчас вся эта слабость обязана полететь к чёрту и сгореть, потому что в груди разрасталось чувство, что ей необходимо ощущать в руке палочку. Чувствовать пульсацию её магии и готовности, чтобы в любом момент вздёрнуть руку и.. — Я знаю, где они находятся, — тихо и как-то нервно выдал Гойл. — Под Эксетером в Англии есть маленькая магловская деревня, там в одном доме, чтобы не святиться перед магами, они и обитают. Пока временно, но.. — Как они там все умещаются, дом же наверняка маленький и.. Крэбб не успел договорить свой вопрос, потому что выстрел Рона пришел ему в грудь и с шумом отбросил назад, в то время, как Гермиона оглушила Гойла. Палочка горела в руке. Горела от заклинаний, которые Грейнджер использовала после войны разве что только на Защите от Тёмных искусств. Но сейчас это было серьёзно, сейчас они были применены против людей. Тёмных и гнилых людей. По крайней мере, один из них точно. И Гермиона обязательно проанализировала бы свои чувства и эмоции, если бы не время, которое кричало ей действовать быстро и механически. Влитая в вены привычка. — Вероятно, им помогло заклинание расширения, Крэбб, — сказала Гермиона, ловя на себе ошеломленный взгляд Винсента. И яростный — Гойла. Но он был не способен хоть как-то воздействовать на неё, потому что этот слизеринец не смерть, с которой теперь Гермиона была чуть ли не подругами. Слишком часто виделись. — Петрификус Тоталус, — одновременно произнесли Рон и Гермиона, обездвиживая Крэбба и Гойла. — Куда.. — К Макгонагалл, — не дослушав вопрос Рона, потому что ей не требовалось, строго кивнула на выход из кабинета Грейнджер. Девушка использовала дезиллюминационные чары, скрывая оглушенных слизеринцев, и они с Роном вышли из класса, стараясь вести себя как более непринужденно при проходящих мимо учениках. Трудно ли ей было сохранять бесстрастное и будничное выражение лица, когда вслед за ней путем левитации двигались два обездвиженных скрытых тела? Нисколько. Это было чем-то.. привычным. Да, это ощущалось, как вернуться к работе после больничного: ты вынужденно отсутствовал, но теперь снова делаешь своё дело, не растеряв ни капли навыков. В её голове крутилась мысль, что это была правда. Что он сказал ей сегодня нужную правду, что она в итоге оказалась, чёрт возьми, права. Ещё давно. Правда, правда, правда. Потом. Гермиона с Роном стояли в кабинете Макгонагалл, а в креслах сидели Крэбб и Гойл, не имеющие возможности говорить, потому что Силенцио Макгонагалл было сильным. Ей нужна была тишина, чтобы осознать всё, сказанное Гермионой, и принять необходимые меры для решения проблемы. А гневные и одновременно трусливые, испуганные крики мешали. Хотя Гойл — лишь начало, ведь за ним стоит катастрофа. За ним стоят убийцы, и у Минервы с Роном и Гермионой все шансы схватить их. Нужно просто действовать механически. Они привыкли. Гермиона пересказала директору всё, что знала и что слышала: про то, что услышала ещё в начале года фанатичные слова Гойла о Пожирателях Смерти и их сговоре — правда, от неё требовалось говорить быстро, чётко и по фактам, поэтому она опустила момент с проникновением в гостиную Слизерина, но если бы Макгонагалл спросила, непременно бы без запинки ответила; пересказала слово в слово часть диалога Гойла и Крэбба, которую ей удалось услышать. Особенно выделив последние слова Гойла про местоположение Пожирателей. У Гермионы стучало сердце: чувство, что сейчас всё в твоих руках, но ещё мгновение — и содержимое ускользнет, разобьётся вдребезги. Она боялась, что там, где сейчас должны находится Пожиратели, уже никого нет. Глупое чувство, стремящееся убежать от неё и вселить в грудь панику и излишнюю торопливость. Но Грейнджер сжала кулаки, смотря в потрясенное лицо Макгонагалл, которая всячески старалась скрыть эту свою эмоцию, хотя оно всё равно оставалось строгим, собранным и готовым действовать сию секунду, и спокойно отчеканивала слова. Без паники. Без торопливости. Без страха. Всё это сжато в рукавице, сотканной из стали, и вывернуто наизнанку. Где-то в глубине, чтобы не мешало. — Хорошо, — опустив глаза, когда Гермиона договорила задумчиво произнесла Макгонагалл. — Хорошо, мисс Грейнджер, мне всё понятно. Но вы должны понимать, просто на словах не действуют, нам нужно подтверждение. Сыворотка правды должна была остаться в коробке важных зелий, которые мне передал профессор Снейп в начале года, и у вас достаточно веские причины и аргументы, чтобы я имела официальное право использовать её, — женщина встала, нервно заправляя выбившееся пряди из причёски, и в два шага пересекла кабинет, резковато отодвигая шкафчик и доставая нужную ей коробку, ища сыворотку. Гермиона стояла, переглядываясь с Роном, и чувство, что минуты нещадно утекают, не покидало её. Но она стояла, уже разжав ладони и ожидая профессора Макгонагалл. Реакция директора была адекватной. Сдержанной. Быстрой. Такой, на какую рассчитывала и надеялась Гермиона. Деятельность в Ордене учит людей необходимым вещам, которые пригождаются в течение всей жизни. Если это послевоенная жизнь волшебников. Минерва вложила в руку нужный бутылёк и захлопнула шкафчик, так же мгновенно оказываясь напротив слизеринцев. — Пожалуй, здесь хватит только на одного человека, но мистер Крэбб, как я поняла, лишь такой же слушатель, как и вы вдвоём, — говорила она, откупоривая крышку. — Не такой же, — скривился Рон, практически открытым текстом говоря о том, что Крэбб дружок Гойла, а не враг, как они. — Но смысл, наверное, тот же. Но Макгонагалл его не слышала, полностью погруженная в свои мысли и занятая делом, а Гермионе сейчас не было никакого дела до комментариев Уизли. Наверное, это его способ оставлять разум холодным. Директор протянула Гойлу сыворотку, явно ожидая, что он возьмет её сам и ей не придется прибегать к насильственным методам. Но Грегори лишь крепче сцепил губы, так, что область вокруг его рта побелела, и с ненавистью глянул сначала на бутылёк, потом на Макгонагалл. Гермиона тут же достала палочку, собираясь заклинанием пройтись по Гойлу слабым током, чтобы тот от неожиданности и почти неощутимой, но боли открыл рот. Ей было плевать, насколько это гуманно. На счету минуты, секунды, и она подняла руку, чтобы сделать задуманное, но Минерва остановила её. — Подождите, мисс Грейнджер, — кинула она на неё быстрый взгляд. — Мистер Гойл сам выполнит всё, что от него требуют. Ведь эта сыворотка в любом случае попадёт к нему в организм, за ним лишь остаётся выбор, самостоятельно или при помощи третьих лиц, — прищурилась Макгонагалл, протягивая бутылёк ещё вперёд. Рон нетерпеливо притоптывал ногой по полу, и Гермиона думала, что слова Макгонагалл не дадут абсолютно никаких результатов, а потому руку с палочкой не опустила, но вот Гойл через пару мгновений, словно переступая через собственную волю и желания, разжал губы и грубым движением взял сыворотку и, глянув куда-то в пол, выпил содержимое. — Отлично, — кивнула Макгонагалл, но Гермионе почему-то казалось, что она это сказала не Гойлу, а каким-то своим решениям и мыслям в голове. Грейнджер вдруг подумала о том, что сейчас ощущает профессор Макгонагалл: всё это время в её школе был ученик, напрямую связанный с группой Пожирателей, которые недавно разрушили всё, выстроенное за время после окончания войны. Они пошатнули состояние учеников, которым наконец удалось убедить себя в будущей счастливой жизни, которая начиналась именно здесь, в Хогвартсе, в этом году в сентября. Сломанном году. И сломанном сентябре. Грейнджер почувствовала, как грудь неприятно стянуло, и отбросила мысли, больше не желая к ним прикасаться. Потому что уже был такой ученик, который весь учебный год в Хогвартсе был на стороне убийц и насильников. И он тоже был слизеринцем. Но ведь этот случай совершенно разнится с его. Малфой чуть не вырезал кожу на своей руке, где была потускневшая после смерти Волдеморта Чёрная метка, и это наводило на мысли. Ещё давно. Ещё тогда ей стало предельно ясно, что война и годы смогли повлиять на его убеждения, что Малфою противно от высеченной на предплечье принадлежности Пожирателям Смерти. И у него снесло крышу, когда вся школа в один день начала обвинять его в убийстве, ведь он Пожиратель Смерти, а они бывшими не бывают. Мерзость. Она не знала, сожалел ли Драко о выборах и действиях, но точно больше их не одабривал. В отличие от Гойла, который даже после прошедшей войны, унесшей сотни и тысячи жизней, ничего не осознал. Ничего для себя не вынес, продолжая с искренней и слюнявой верой служить Пожирателям. Но вот ещё кое-что — у Гойла не было метки. В его клетках кожи не было гнилой отравленной смертью черни, но он делал всё, что делают люди с этим штампом. Да, это был чёртов штамп. В отличие от.. — Итак, — после начала действия сыворотки произнесла Макгонагалл, — мистер Гойл, в курсе ли вы о группе сбежавших Пожирателей Смерти и об их деятельности? — Да, — тут же ответил Гойл, пока Крэбб всё также с Силенцио на своих губах тревожно смотрел на сокурсника и директора. — Имеете или вы непосредственное отношение к этой самой группе Пожирателей? — спросила Макгонагалл, но Гермионе заранее был известен ответ. Трудно было не догадаться. — У меня нет метки, —видимо, Гойл попытался найти лазейку, чтобы уйти от прямого ответа, но Веритасерум не проведёшь, — но я исполняю то, что приказано. Брови Минервы только немного дрогнули. Судя по всему, она предполагала это, но всё же не была до конца уверена в том, что для Гойла есть определённое задание. Какое задание могли дать Гойлу? Ведь как ни крути, особым интеллектом он не наделён. Гермиона предполагала, что это что-то такое, для чего нужны минимальные умственные затраты и сухое следование инструкциям и приказу. — Что вам было приказано? — Мне.. — он на секунды сжал губы, бросая гневный и ненавистный взгляд на Макгонагалл, которую это абсолютно никак не затронуло, и больше сопротивляться действию сыворотки был не в состоянии. — Мне было приказано информировать их об обстановке в Хогвартсе. Макгонагалл промолчала, видимо, как и Гермиона без дополнительного вопроса понимая, зачем это надо было Пожирателям. Всё просто: набирать людей, увеличивать свои силы и, зная обстановку в главной точке Магической Британии, нанести удар, чтобы заявить о себе. О своих новых силах и намерениях. Ведь что может быть омерзительнее и ужаснее, чем убийство ребёнка, как визитка? Грейнджер это ублюдство нисколько не удивляло. Наверное, это было даже очевидно, учитывая, насколько прогнили эти люди и как быстро стёрлись у них всякие границы. У мстительных убийц и монстров не было границ вообще. — Хватит одиночных вопросов, так мы лишь тянем время, — строго произнесла Минерва. — Гойл, расскажите всё, что вам известно о группе сбежавших Пожирателей: сколько там человек, где они скрываются и каковы их силы; как вам удавалось связываться с ними, и главную их цель. Всё, — угрожающе прищурилась профессор, — в том числе и то, что я не перечислила. Гермионе показалось, что сейчас Гойл скажет что-то оскорбительное, после чего только начнёт выдавать нужную информацию, но.. Скорее всего, сыворотка правды не позволила ему этого сделать, оттягивая время ответа, поэтому он ответил сразу же. — Группа сбежавших Пожирателей Смерти состоит где-то человек из двадцати, может, чуть больше. Их место обитания — дом в магловской небольшой деревне под Эксетером в Англии, они обозначили его как временный, чтобы не светиться перед магами и пока что отсидеться в затишье. Связывался я с ними через моего отца, которому посылал письма я, и от которого приходили письма мне. Он изгнан во Францию, и оттуда совы летят намного дольше, поэтому переписывались мы только по особо важным вещам: я там сообщал один раз в определённое время царящую обстановку в Школе, посылал письма, когда они приходили к нему, он читал их и посылал Пожирателям. — Зачем было задействовать твоего отца, если ты мог сразу посылать письма к Пожирателям? Это заняло бы куда меньше времени, — прервала его Грейнджер, разъясняя для себя их стратегию. И вспоминая, что Гойл говорил про узы. Оказывается, семейные узы. Чёрт, это был самый очевидный вариант, почему же они не подумали об этом сразу, ссылаясь на что-то более сложное и тёмное? Всегда искали причину проблемы в тайнах, когда всё было на поверхности. Обходили стороной лёгкость и доступность. Зря. — Что, своей башкой не догадаться? — выплюнул Гойл. И прежде, чем Макгонагалл успела строго осадить его, ответил: — Я не отправлял письма сразу им потому что не знал точный номер их дома и потому, что так ситуация выглядит куда менее подозрительней: сын всего-навсего отправляет письма отцу, а не систематично посылает сов вдаль. Тем более, что на пергаменты я накладывал специальные чары, которым меня обучили в самую первую встречу с Пожирателями, и настоящие написанные мною строчки скрывались, а вместо них были самые обычные будничные и глупые детские вопросы и рассказы. Пожиратели тоже накладывали такие чары, если требовалось что-то передать, точнее отправить мне, и вместо письма был либо какой-нибудь бесполезный журнал, Пророк или как и у меня всего-навсего другие строчки в тексте. Почему я столько всего говорю? — сжал кулаки Гойл, резко дёргая головой в сторону директора. Грегори думал, что будет давать лишь скупую информацию по поставленному вопросу из-за сыворотки, но говорил в разы больше и избыточнее. — И как тебе с твоими бесполезными мозгами удалось выучить, да ещё и правильно применять какие-то чары сокрытия и деформации? — скривился Рон, не собираясь сдерживаться при директоре, на что Гойл оскалился, словно бешеная собака. Да, у Пожирателей были меры предосторожности. И, стоило признать, весьма не дурные и продуманные, хотя и требующие длительного количества времени. Ублюдки действовали по плану, не давая себе воли в хаотичных убийствах и демонстрациях, и это помогло им прийти к цели: Пожиратели собрали достаточное количество приспешников и нужную силу, и сделали первый ход, убив невинного ученика. Но это для Гермионы и остальных адекватных людей парень с Когтеврана был невинен: Пожиратели Смерти видели в нём отвратительную полукровку, которую необходимо было истребить. Ведь им хватало малейшего присутствия крови маглорождённого в венах мага, и на человеке можно было ставить красный крест. До отвращения лицемерно, учитывая, что многие из этих самых Пожирателей сами являются не чистокровными. И Волан-де-Морт имел в своих венах, которые, скорее всего, были до ужаса холодными, прогнившими и высохшими, кровь магла. Грязную и отвратительную, как он и его приспешники говорили. До омерзения тупо. — Да, к сожалению, Министерство начало проверять письма только несколько дней назад, а вы пересылали их своему отцу на протяжении двух месяцев, и, что очевидно, не сделали этого в эти дни проверки на постороннюю магию, — вслух рассуждала Макгонаггал, сохраняя строгое лицо, на котором теперь нельзя было прочитать какие-либо эмоции. — Как так вышло, что вы и ваш отец оказались вовлечены в развернувшуюся ситуацию и причислены к группе сбежавших Пожирателей Смерти? — Вы что, шутите что-ли? — мерзко хохотнул Гойл. — Мой отец Пожиратель уже столько лет, что глупо удивляться его причастности к ним и сейчас. Я не знаю, как именно они с ним связались и когда, но я рад, что они успели это сделать, и мы с отцом имеем честь помогать им. Имеем честь. Грейнджер ощутила, что она чувствует тошноту и желание убраться отсюда, чтобы не видеть этого убого человека, произнесшего эти слова. Гойл говорил с такими гордостью и раболепием, будто это было целью всей его жизни. Как вынести дерьмо и сказать, что совершил благороднейший поступок. — Вы и ваш отец будете иметь честь только с Министерством магии, в которое непременно отправитесь, — холодно произнесла Минерва, во всей ясности понимая, что Гойл — не тот случай, когда человек способен осознать свои ошибки и пересмотреть установки. У него уже был шанс, но всё только усугубилось, и больше в него было некому верить. — А сейчас, Гойл, продолжайте говорить. Нам необходимо знать всё. — Я не знаю ни их силу сейчас, ни главную цель!.. — Да, потому что такого идиота даже Пожиратели не станут ни во что посвящать, — тихо сказал Рон Гермионе. — Поэтому больше ничего не скажу, это было всё, что мне известно! — прищурился Грегори, и сомнений в том, что он говорит правду не было, ведь возможность солгать при сыворотке правды отсутствует. — Но знаете что, думаю, сила у них достаточная, чтобы перебить вас всех до.. — Довольно! — резко заставила заткнуться слизеринца Макгонагалл. Теперь на её лице проступили эмоции, среди которых были злость, нетерпимость и.. вина? Неужели директор ощущала вину за то, что не смогла распознать обман с самого начала? Но ведь здесь не было её вины, ведь до сих пор ничего не было бы известно, не опоздай тогда Гермиона на ужин и не предупреди её сегодня Малфой. Поэтому Грейнджер хотела бы сделать что-то, чтобы облегчить груз тяжелых чувств профессора Макгонагалл, но.. Сейчас было совсем не подходящее время. Да и она вряд ли имеет право лезть к ней в душу, ведь Гермиона — лишь ученица с её факультета. — Имена? — требовательно спросила Минерва. — Понятия не имею, — выплюнул Гойл. — Ладно. Их личности и так станут известны после поимки, так что сказанной вами информации хватит, — Макгонагалл отвернулась, подходя к Рону и Гермионе. — Уизли, сходите к профессору Снейпу и немедленно приведите его сюда. Мне нужно будет в срочном порядке прямо сейчас посетить министра, и необходим человек, который будет в курсе ситуации и сможет присмотреть за Гойлом и Крэббом. — Да, профессор, я быстро, — кивнул Рон и, кинув взгляд на Гермиону, быстро вышел из кабинета директора. Всё происходило так стремительно, что Гермионе на какую-то секунду показалось, будто это не по-настоящему. Будто она сейчас спит, а стоит ей проснуться, и реальность ударит её ушатом ледяной воды, который будет полон неизвестности и ожидания. Хотя бы чего-нибудь, какого-либо действия или фразы. Но невербальным заклинанием накладывающая на Гойла Силенцио Макгонагалл — Грегори снова начал испускать из своего поганого рта гадость и пожелания смерти — было прямым доказательством обратного. Это реально. Они в шаге от того, чтобы раз и навсегда избавиться от этой проклятой кучки оставшихся Пожирателей, которые в своей мести и жажде крови были настолько устремленны, что уже всего через пару месяцев начали убивать. В шаге от того, чтобы просыпаться без тревоги и опасений. Хотя, Мерлин, теперь эти чувства ещё долго не покинут сознание учеников, переживающих потерю на потери. Минерва подошла к портрету, что-то сообщая ему, а потом быстрым шагом подошла к своему столу и начала что-то записывать. — Профессор, что за сыворотку вы дали Гойлу? Ведь он говорил несколько больше от самой сути вопроса, — всё-таки спросила Гермиона, хотя её внутри кусало чувство, что она мешает и отвлекает Макгонагалл от важнейших дел, над которыми собранно мельтешила женщина. — Самую обычную, — тут же ответила профессор. — Просто требовалось задать правильный исчерпывающий вопрос, чтобы получить необходимые ответы. Гермиона кивнула, продолжая стоять в кабинете, хотя, наверное, ей следовало его покинуть. Но она будто не могла оставить без присмотра Гойла, мозги которого до последней извилины посвящены Пожирателям Смерти и их деятельности. Старые привычки принуждали её наготове сжимать палочку в руке на каждое движение Гойла. — Мисс Грейнджер, я очень благодарна вам за вашу помощь, которую вы оказали, — вдруг оторвалась от бумаг Минерва, поднимая взгляд на свою ученицу. — Откровенно говоря, без вашей наблюдательности и предосторожности мы бы вряд ли вообще в скором времени смогли бы получить возможность узнать необходимую информацию и схватить Пожирателей, хотя эту задачу нам ещё предстоит выполнить. Мерлин, взгляд Макгонагалл выражал такую теплоту и огромную признательность, что Гермиона ещё больше растерялась, не зная, что ответить. Ведь ей не нужны были благодарности, всё, чего она сейчас хотела — услышать в скором времени от директора, что Пожиратели Смерти пойманы, а на следующий день прочитать об этом статью в Пророке. Чтобы были подтверждения, что она не сошла с ума, и у них всё получается. Им удаётся побороть кровь, боль и страдания. По крайней мере те, который сейчас приносят сбежавшая группа Пожирателей Смерти. — Не стоит благодарить меня, профессор, ведь это мой долг, как члена Ордена Феникса, — наверное, это звучало высокопарно, но чёрт, именно так Гермиона считала на самом деле. Ведь несмотря на то, что большинство Орденцев были мертвы, живых участников никто не выгонял. Она, Гарри, Рон, сама Минерва и все оставшиеся всё равно всегда будут членами Ордена. Всегда. Макгонагалл слабо улыбнулась, и в этой улыбке снова было много тепла. И печали. — Ступайте, мисс Грейнджер, вам требуется отдых. И, конечно, сообщите всё Поттеру, он должен быть в курсе подробностей. Гермиона кивнула, перебарывая своё желание остаться, ведь в ней было полно сил, чтобы помочь. В любой работе, которую даст ей профессор, только бы это ускорило процесс поимки. Но подсознание гриффиндорки шептало ей, что это лишь эффект запоздалого адреналина, и требуется переварить полученную информацию и отойти от этого перевозбуждённого состояния. Грейнджер кинула последний взгляд на Гойла с Крэббом и развернулась, делая несколько шагов по направлению к двери, но.. Чёртово чувство какой-то несправедливости в груди не дало ей сделать последнего шага вперёд, а вмазало пощёчину и развернуло обратно, крича и указывая произнести: — Профессор, это не только моя заслуга, — выдохнула Гермиона, и директор подняла голову, медленно вздёргивая брови. — Также благодаря Малфою я прислушалась к голосу и словам Гойла за дверью кабинета. Она увидела удивление в глазах Макгонагалл, которое та даже не стала скрывать. Не было смысла. — Мистер Малфой помогал вам? — опустила подбородок Минерва, задерживая руку с пером в воздухе. — Да, — кивнула Гермиона и почувствовала себя неуютно под испытывающем взглядом профессора. — В начале года он тоже слышал слова Гойла о Пожирателях Смерти и возможном заговоре, и спустя время мы.. договорились, — на секундной заминке бровь Минервы чуть дрогнула, — что он будет сообщать мне подозрительные или полезные сведения, если такие услышит от Гойла. Ведь он живёт с ним в одной комнате, в подземельях, и этот вариант сле.. добычи информации был удобен, потому что оттуда мы с Роном и Гарри ничего узнать не могли по причине отсутствия доступа. Вообще-то она собиралась сказать профессору Макгонагалл только о сегодняшнем участии Малфоя, потому что вина за игнорирование его вклада сожрала бы её, но потом проскочила мысль о странности беспричинного заявления Малфоя о странностях Гойла, переданного Грейнджер, и решила в одном предложении рассказать предысторию, но.. Всегда было какое-то «но», рушившее всё, что было связано с Малфоем и планом, который выстраивала Гермиона. Всегда. — И вот сегодня он сказал мне , чтобы я присмотрелась к Гойлу, если буду поблизости. Думаю, Гойл вёл себя как-то странно и подозрительно, поэтому Малфой и решил сообщить, просто так он бы делать этого не стал, — покачала головой Грейнджер. — И его наблюдения, как мы уже поняли, не остались безуспешными. Гермиона отвела взгляд в сторону, чтобы скрыться от глаз профессора Макгонагалл, и наткнулась на Гойла, взгляд которого был гораздо хуже. В нём плескалось удивление, ненависть и презрение. Словно он пытался невербально проклясть Малфоя на расстоянии. — Что ж, большое спасибо, что сообщили мне, мисс Грейнджер. Признаюсь, меня это несколько удивило, но и приятно порадовало, так что обязательно выражу мистеру Малфою свою благодарность, как только.. — Нет, не нужно! — горячо воскликнула Гермиона, но тут же сконфузилась и перешла на более спокойный тон: — Сомневаюсь, что он оценит вашу благодарность. Грейнджер буквально видела, как Малфой выходит из себя, когда Макгонагалл благодарит его «за верное решение и добрый вклад в мир», потому что он ненавидит, когда из него делают того, кем он совсем не является. Мерлин, с каких пор она стала так уверенно отзываться о качествах Малфоя? И ему было плевать на мир и на то, какое это было решение, он буквально сказал это ей в лицо. Малфой согласился потому что ему это выгодно: в договоре чётко прописана обязанность Гермионы, которая сыграет на его счёт. Драко никогда не был и не будет бескорыстным добродетелем. — В таком случае, примите мою благодарность Мистеру Малфоя за него самого, — ответила Минерва, не задавая лишних вопросов, и Гермиона снова, в-долбаный-очередной-раз кивнула, выходя из кабинета. Теперь уже точно.***
Малфой сжал ягодицы Пэнси и девушка раздвинула ноги шире, будто он её к этому призвал. Или приказал. Драко сжал грудь девушки, толкаясь грубее, и Паркинсон откинулась назад на тумбе, локтями опираясь о её края. — Да, — выдохнула слизеринка, запрокидывая голову назад. — Да, малыш, так.. Он снова сжал её грудь, шумно выдыхая через рот. Плевать так или нет. Он просто хотел кончить сегодня и фразы Паркинсон только раздражали. — Ты.. — Заткнись, — шикнул Малфой, и опустил руку к животу девушки, отчего та снова простонала. Толчок. Ещё толчок. Он чувствовал, как подрагивали пальцы и чернота плясала, рябила в глазах. Секунда, и он с рыком толкнулся ещё раз, сжимая бедро Пэнси и ощущая, как кровь приливает и разбегается пульсацией внизу. Малфой продолжал во всё более медленном темпе толкаться в Паркинсон, чтобы на секунды продлить оргазм. Да, он кончил. Вот только что-то будто бы.. — Драко, — выкрикнула слизеринка, так сильно выгибаясь в пояснице, что создавалось ощущение, будто она сейчас переломиться надвое. Ещё какое-то время она держалась на весу, а потом выдохнула и опустилась, поднимая глаза на Драко. — Милый, всё нормально? — со сбитым дыханием выговорила Пэнси, но по её всё ещё возбуждённому взгляду было понятно, что она не особо вникает в происходящее. — Всё отлично, как и всегда, — ответил Малфой и выскользнул из неё. Похуй. Он кончил. Остальное неважно. Малфой оделся и достал сигарету, приваливаясь к одному из столбов кровати, держащим балдахин. — Драко, слушай, — застегнув пуговицы рубашки и оставляя две последние не в сунутыми в петлю, повернулась к нему Пэнси, — может, сходим на следующих выходных вместе в Хогсмид? Он повернул к ней голову, выдыхая ванильный дым кофе. — У всей школы и так по плану запланирован поход в Хогсмид на следующей неделе. — Я знаю, — кивнула девушка и подошла к нему, садясь рядом на край кровати. — Я имею в виду, чтобы мы отделились ото всех и сходили куда-нибудь вдвоём. Малфой помолчал, делая ещё одну затяжку, а потом медленно ответил: — В какое-нибудь всратое ванильное место типа кафе Паддифут? — фыркнул он, отклоняясь от руки Паркинсон, поглаживающей его щёку. — Ну, не обязательно туда, в деревне есть и другие места, — лепетала девушка, и по её тону стало понятно, что именно в то самое кафе, которое обсмеял Драко, она и хотела. — Не знаю Пэнс. Я вообще не планировал идти в Хогсмид. Да, вроде как Ургхарт в следующее воскресенье днём или утром забронировал поле для Квиддича Слизерину, так что поход в эту захудалую деревню автоматически отменяется. Да и до того, как Малфой посмотрел в расписание их тренировок, он думал остаться в замке, вместо того чтобы сидеть в душных Трёх Мётлах или вшивой Кабаньей голове, тем более, что Тео скоро пополнит запасы огневиски здесь, у них в гостиной. И тогда тащиться вообще не было нужды. — Мы стали очень редко проводить время вместе, — обиженно пожаловалась слизеринка. — А сейчас так вообще только трахаемся, даже в Хогсмид не пойдём, как все другие пары! Малфой докурил сигарету и взмахнул палочкой, заставляя окурок исчезнуть. — А мы не как все другие, Пэнс, — равнодушно сказал он, поднимаясь с кровати. — У нас ведь свободные отношения. Малфой заметил, как чуть дрогнули губы Паркинсон, но не придал этому значения. Он предупреждал её, что не будет играть влюблённого придурка, тащущегося по ней. Вообще не будет делать вид, что они очень близки друг другу. Драко не считал, что просто пользуется её телом. Они же всё-таки общаются между собой, сидят вместе на занятиях и он чаще всего слушает то, что постоянно лепечет Паркинсон. Хотя, возможного, для кого-то менее мразотного, чем он, это и называется "использование"? Для кого-то, может, и да. Но разве Драко скрывал, что он мразь? Мразь в свободных отношениях. Звучало, как пиздец для партнёрши такого человека. — Но это не значит, что мы теперь вообще не должны проводить время вместе как-то кроме секса, — на повышенном тоне сказала Пэнси. Малфой, глядя на неё, прищурился, и слизеринка опустила взгляд, слишком быстро заправляя пряди волос. — Пойдём на ужин, — осмотрел он её в последний раз и отошёл к двери, ожидая пару секунд, пока Паркинсон подойдёт к нему.***
Они сидели за столом Слизерина в Большом зале, но Драко, осмотрев весь стол, не заметил одного слизеринца. Гойла. — Кого высматриваешь? — отпив сока, спросил Блейз. — Гойла, — ответил Малфой и откинулся обратно назад, полностью убедившись в отсутствии однокурсника. — Его нет. Забини сам ещё раз окинул стол их факультета внимательным взглядом, а потом, убедившись в словах друга, повернулся к Драко. — Думаешь, что-то произошло? — понизил тон Забини. — Думаю, его вообще нет в Школе, — нахмурился Драко, отстукивая пальцами по столу. Что-то ему подсказывало, что он прав. Это чувство возникало и тогда, когда Волдеморт покидал их дом, но не сообщал Люциусу об этом; или наоборот, без предупреждений возвращался, и, только проснувшись и открыв глаза, Малфой будто знал, что он здесь. Был в этом уверен. — Пэнс, идёшь на следующих выходных в Хогсмид? — спросил Нотт, сидящей с противоположной от Драко стороны. — Да, Тео, я пойду с тобой в Хогсмид, — сделала акцент слизеринка, натягивая улыбку. Нотт кивнул, но кинул странный и подозрительный взгляд на Малфоя. — Пэнс, только давай без твоих ёбаных обид, — раздражённо закатил глаза Драко, ненавидящий такое поведение Паркинсон. За всё время, пока они шли до Большого зала и в нём, она не произнесла ни слова. И делала это показательно, преувеличенно заинтересованно переговариваясь с Гринграсс. Типо не разговаривала с Драко, но на ужине всё равно села с ним. Конечно. Малфой бы жутко удивился, если бы Пэнси позволила бы кому-то другому занять своё место рядом с ним. Паркинсон что-то пробурчала, сведя брови к переносице и отвернувшись от него куда-то в сторону. — А вы двое? — резко оторвал взгляд от слизеринки Тео, кивая на Драко и Блейза. — Нет, у нас тренировка, — за них двоих ответил Забини, и Нотт как-то отстранённо кивнул, накалывая на вилку картошку. Малфой вздохнул, продолжая думать о Гойле и причине его исчезновения. Возможно.. — Добрый вечер, дорогие ученики! — прервал его размышления голос Макгонагалл. Он поднял голову и увидел искреннюю улыбку на лице директора, и в голову начали закрадываться подозрения о её причине. Зал стих, и все остальные ученики также обратили на Макгонаггал своё внимание. — Ещё утром я говорила вам про бал и ситуацию, в которой нам необходимо будет его провести. И ситуация, как вы все знаете, была печальная и опасная. Но сегодня же всё изменилось. Драко с Блейзом переглянулись. — Примерно неделю назад на территории Хогвартса было совершено убийство Никлауса Йорка, ученика факультета Когтеврана. И все мы понимали, что этот ужас был совершён руками Пожирателей Смерти, некоторые из которых смогли избежать заточения в Азкабане. Малфой хмыкнул. Ну да, все. — Так вот пару часов назад отряды авроров и мракоборцов смогли найти место, в котором всё это время скрывались те самые сбежавшие Пожиратели Смерти, — произнесла директор, вероятно, ожидая бурной реакции учеников, но в зале стояла гробовая тишина. Ни единого шёпота. Будто до учеников ещё не до конца дошёл смысл слов Макгонагалл и они с приоткрытыми ртами и задержанным дыханием смотрели на неё. — Благодаря определённым ученикам, чья внимательность помогла отыскать человека, всё это время связанного с этой группой Пожирателей, мы выяснили необходимую информацию, и в ближайшие минуты осведомлённый министр тут же распорядился отправить отряд авроров и отряд мракоборцев в место, где по полученным данным скрывались Пожиратели Смерти. Их было двадцать человек, и теперь все они пойманы и отправлены в Азкабан в ожидании суда. Секунда — и зал взорвался голосами. Первый, второй, третий, а потом всё смешалось в один большой ошеломлённый радостный гул учеников, который больше походил на вопль. Блядь, неужели. Неужели этот пиздец наконец-то кончился. Неужели эти грёбаные авроры сделали что-то реальное и кроме того полезное, а не как обычно лишь создавали видимость деятельности. Драко думал. Думал о том, что это значит для него и игнорировал возбуждённые переговоры слизеринцев. Пожиратели пойманы. Теперь они в Азкабане. Больше некому устраивать заговоры и убивать людей. Некому. Это не значит, что теперь подозрения с него учениками сняты. О, нет, Драко даже не думал тешить себя надеждой, что эти идиоты поймут и признают глупость своей убеждённости в его виновности и начнут думать о нём иначе. Нет, взгляды и перешёптывания останутся, и хер с ними. Для него это значило, что в Министерстве никто не посмеет допустить мысль о его виновности и о том, чтобы спихнуть убийства на Малфоя и засадить его в Азкабан. И это значило, что Пожиратели не притронутся к его семье. Потому что Малфой подозревал. Предполагал, что рано или поздно они захотят отомстить за его свободу и свободу Нарциссы по сравнению с ними. И за предательство Волан-де-Морта. — Ты это предполагал? — наклонился к нему Блейз, чтобы Драко услышал его в этом галдеже. — Да, — ответил Малфой, собираясь добавить пару слов, но преувеличенный магией голос какого-то ученика обратил на себя его внимание. И внимание всего Большого зала. — Профессор, а кто тот ученик, который всё это время был на стороне Пожирателей? — задал вопрос он, использовав Сонорус, чтобы его было слышно среди всеобщего гула. И этот самый гул мгновенно стих. Будто кто-то в одно мгновенье нажал кнопку «без звука» и все признаки жизни исчезли. Малфой чувствовал, как взгляды большинства учеников переходят на него. Быстро, вкрадчиво и, сука, уверенно они смотрели на него, оборачивались и переговаривались — он был уверен — о том, почему он до сих пор здесь, в Школе, продолжает сидеть в Большом зале. Почему предатель, Пожиратель Смерти всё ещё среди них. Драко сжал кулак левой руки, которая лежала на коленях, и продолжал смотреть на директора. Потому что не собирался смотреть на окружающую его мерзость. Не собирался одаривать их вниманием и реакцией, которую они ожидали. — Чего пялитесь? — холодно повысил голос Забини, вступаясь за него, но вряд ли Блейзу требовалось прибегать к усилению тона, потому что в этой оглушаемой тишине было и так всё слышно. Вот только его слова ни черта не повлияли на взгляды и перешёптывания. Наверное, Макгонагалл не хотела называть имя того самого ученика. Малфой подозревал причину, которая крылась в том, что на слизеринцев в Хогвартсе и без этого достаточно часто вешали клеймо следующего поколения Пожирателей. Боже, это так упорото звучало, что было даже смешно. Вот только рёбра всё равно крошились. — Его имя — Грегори Гойл, — поджав губы, спустя какое-то время ответила Макгонагалл. Драко резко посмотрел на Грейнджер. Он знал, что это будет он. Вернее, знал, что это она услышала и передала Макгонагалл что-то, благодаря чему Пожиратели были пойманы, а Гойл отсутствовал. Малфой смотрел сквозь взгляды остальных, которых с каждой секундой становилось всё меньше, точно клубок змей распадался, и видел её переговоры с друзьями, её улыбку, которой она их награждала. Она была такой, будто Грейнджер только что сбросила с плеч мешок цемента, и ощущалась со стороны гораздо легче, чем та утренняя, которая предназначалась для девчонки Уизли. Будто сейчас ей не приходилось её натягивать. Значит, она сообразила. В том, что Грейнджер его послушает, Драко не сомневался. Значит, проследила и услышала что-то нужное, что в своём настоящем привело к поимке Пожирателей. Неплохая работа, Грейнджер. Гермиона вдруг перевела глаза на него, встречаясь с его испытывающем взглядом. Возможно, она думала, что он прекратит, но Малфой продолжал смотреть. Он заметил что-то странное и слишком быстрое в её глазах, а потом Грейнджер кивнула ему. А потом кивнула ещё раз, только уже одновременно заправляя прядь волос и отворачивая голову в сторону, видимо, делая вид, что первый кивок тоже был сделан для создания порядка на своих волосах. Ебать, и что это значит? Как ему это трактовать? Что она хотела этим сказать? Старательно, но не слишком естественно игнорируешь меня, Грейнджер. Он продолжал смотреть, ожидая чёртовых разъяснений, но маглолюбка лишь слишком, чересчур активно кивала своим вшивым друзьям. — Малфой, Грейнджер — не Гойл. — Что? — тупо спросил Драко, медленно поворачиваясь к Блейзу. Парень вздохнул, прежде чем ответить: — Макгонагалл сказала о Гойле, и ты вот уже несколько минут пялишь на неё, — кивнул Забини в сторону, где сидела Грейнджер. — Так вот не беспокойся, это явно не Гойл под оборотным. Блять. Он и забыл, что рядом с ним сидит слишком внимательный Забини. — Очень остроумно, Блейз, — съязвил Драко, прищурившись. — Ага, — протянул Забини, продолжая смотреть на него, и Малфой цокнул и отвернулся, выбрасывая всё из головы и смотря на Макгонагалл. Старуха продолжила говорить что-то про всеобщую маленькую победу над злом, про наконец-то полностью достигнутую возможность быть уверенными в завтрашнем дне и не испытывать страха за жизнь свою и своих близких, про то, что после того, как над каждым из двадцати Пожирателей будет проведён суд, дополнительная защита с Хогвартса будет снята. Значит, и письма тоже перестанут проверять. — И, конечно же, теперь ваши сомнения по поводу проведения Зимнего бала, если такие есть, могут быть полностью развеяны: ситуация в магической Британии теперь устойчивая, надёжная и спокойная, — улыбнулась Макгонагалл. — Поэтому спешу вам сообщить, что со следующей недели начнутся уроки по танцам два раза в неделю для тех, кто не владеет необходимым для бала искусством танца. Проводить их будут деканы каждого из факультетов для каждого факультета отдельно, поэтому в течение двух дней, тем, кто нуждается в обучении, нужно будет попросить старост своего факультета записать его на уроки. На этом всё, всем доброй ночи! Все начали подниматься со скамеек и направляться к выходу, обсуждая только что услышанную информацию и произошедшие события. Драко умел танцевать ещё с детства, когда отец приставил к нему личного учителя со словами о том, что истинный наследник рода Малфой обязан владеть благородным искусством танца. Да, обязан пару раз повальсировать в Большом зале, а потом набухаться огневиски с однокурсниками. Так что эти уроки танцев обойдутся без его персоны. Они с Забини стояли в середине толпы, ожидая пока чёртова толпа рассосётся, и когда они наконец-то добрались до дверей на выходе, перед Малфоем пронеслась кудрявая голова с красно-золотым галстуком, и он проводил её взглядом. Наверное, бежит до иссушения глотки обсуждать произошедшее со своими прихвостнями. Малфой про себя фыркнул, и они с Забини свернули в другой коридор. — Что у тебя с ней было? — задал вопрос Блейз, и Драко сначала показалось, что это сказало ему его больное сознание, но.. Он посмотрел на Забини, прожигающего в нём дыру и ожидающего ответа. — Чего блядь? — скривился Малфой. — Ты рехнулся, раз решил, что у нас с маглолюбкой что-то могло быть. С чего вообще? — Хотя бы потому, что я даже не сказал, с кем именно. Блять. Блять! Драко мог бы что-то сказать, как-то вырулить, но это был чёртов Забини, перед которым не отмыться от проёба. Который не поверит в какую-то хлипкую отмазку типо «нет, Блейз, я сам не знаю о ком ты, просто подыграл». Блять. — Охереть, — выдал Блейз, когда Малфой молча отвернулся и пошёл вперёд. — Я подозревал, но не был уверен, а теперь.. Охереть. — Не неси чушь, — Драко знал, что это было даже не слабо, это было просто мёртво. Даже самый отбитый человек не воспринял бы эту его попытку опровергнуть всё. Да и зачем стараться, если это Забини? — Скажи, у тебя с башкой всё в порядке? — требовательно посмотрел на него Блейз. — Или никотин твоих сигарет сделал тебя совсем отбитым? — Это не твоё дело, — огрызнулся Малфой. Откуда он знает? Драко был уверен, что никто и никогда не видел их с Грейнджер в туалете вместе. Салазар, ну не прятался же Блейз в одной из кабинок, смотря, как они с Грейнджер трахаются, точно долбаный извращенец. — Нет уж, Малфой, — остановился и развернул Драко за плечо Забини. — Кто обычно вытаскивает тебя из дерьма? Правильно — я. И раз уж мне снова придётся это делать, я должен быть в курсе, насколько миль у тебя съехала крыша. — Да всё со мной нормально, — скривил губы Малфой, повышая тон. — Это было один раз, и вот тогда я был не в себе, так что можешь не переживать о чести маглолюбки, этого больше не повторится. Он сбросил руку Блейза, кидая на него взгляд и продолжая идти вперёд. — Да мне плевать на Грейнджер, — не отставал от него Забини. — Ты хоть понимаешь, что наделал, придурок? Это, мать твою, Грейнджер. Золотая девочка, чёртова подруга Поттера и прочая фигня. А тебя в обществе воспринимают как Пожирателя Смерти, и если она расскажет, то.. — То людям будет интересно послушать, как она стонала подо мной, да? — резко перебил его Малфой, чувствуя, как взгляд друга начал натурально оставлять на его скуле следы холодных иголок. — Или ты думаешь, что она этого не хотела? Драко посмотрел на него, и увидел, как губы Блейза скривились. — Оставь все мерзкие подробности при себе, а то меня стошнит, — сказал Забини, всё ещё кривя губами. — И с чего ты так уверен, что она не выставит всё в другом свете? — Я уверен в том, что она это вообще не выставит. Никак, — отвернулся Драко. — Это же Грейнджер: ей даже вспоминать об этом стыдно, так что о том, чтобы она смогла всё перековеркать и рассказать, не может идти и речи. Она бы просто умерла от красноты своих щёк. — Ну, после того факта, что она с тобой трахнулась, моё мнение о ней, как о ходячей святой дотошной правильности пошатнулось, — театрально покачал головой Блейз. — Хотя, говорят, обычно те, кто при всех самый чистый, в постели.. — Завались, — огрызнулся Малфой. — Ну тогда объясни мне, почему Грейнджер. Это был Блейз. Поэтому на эту ситуации можно посмотреть и с другой стороны: Драко был уверен, что Забини никому об этом не скажет. Ни одной живой и неживой душе, так что на этот счёт можно было не волноваться. Вот только всё равно факт того, что теперь кто-то об этом знал, его не радовал. Ни черта не радовал. Хотелось взять и уничтожить способность Забини подмечать все детали и думать слишком логически и проницательно, чтобы не сложить их воедино. — Потому что именно эта дура пошла за мной и нашла в день убийства парня, Блейз, — хмыкнул Драко.— Не она, так на её месте была бы какая-нибудь другая девка. Или вообще никто, потому что больше таких отшибленных с синдромом спасателя, как Грейнджер, Драко не встречал. И слава Салазару. — Так и знал, что та игра Грйенджер в догонялки за тобой ни к чему хорошему не приведёт, — помолчав, выдал свои мысли слизеринец, говоря уже спокойнее. Малфой посмотрел на него. Чёрт, так вот когда.. — А ты думал, что она выбежала из зала через секунды после тебя под дезиллюминационными чарами? — фыркнул Забини. — И ты вместо того, чтобы скорбить по когтевранцу, представлял, как я ебу Грейнджер, — усмехнулся Драко, чувствуя себя раслабленнее. Менее уязвлённым. Не так, будто с его разума сняли окклюменцию и выставили на обозрение всем. — Нет, я представлял, как она ебёт тебе мозг, — закатил глаза Блейз. — А.. — Слушай, тебе не кажется, что есть более интересная темя для обсуждения? — резко оборвал его Драко. Он предполагал, о чём именно Забини мог сейчас его спросить. И не собирался дать ему это сделать, потому что сам не знал ответа на вопрос, какого чёрта Грейнджер вообще пошла за ним. — Гойл, Пожиратели.. — И смысл лишний раз работать языком, когда тут и так всё ясно? Был Гойл, каким-то образом связанный с Пожирателями и передающий им, вероятнее всего, инфу из Хогвартса; а сегодня Гойла не стало, потому что кто-то услышал что-то от него и передал Макгонагалл, которая связалась с Министерством и тот выслал отряд авроров, бла-бла, и Пожирателей теперь тоже не стало, — наклонил Блейз голову, и Малфой фыркнул, слушая, как Забини нарочно принижает значимость этого события. — Блейз, мне похуй на Грейнджер, так что давай оставим это, окей? Забини помолчал, окидывая его серьёзным взглядом, но потом согласно кивнул. Да, в голову Малфоя закрадывались мысли, что Блейз может что-то подозревать. Что-то конкретное. Но они не задерживались надолго и выветривались из его головы, будто кто-то в бурю открыл форточку, так что он не верил в них. Но теперь стало ясно, что ему следует относиться к сквозным намёкам Забини намного серьёзнее. Если он больше не хочет лажать.***
Гермиона, склонившись над блокнотом, помечала некоторые общие пункты слов профессор Макгонагалл, которые считала необходимыми. Директор перед отбоем в срочном времени собрала всех старост, чтобы проконструктировать их в дальнейших действиях. — Повторяю: на следующей неделе принести мне список студентов, которые планируют ходить на уроки танцев, — окинула взглядом кабинет трансфигурации Минерва. №3. Составить и передать список профессору Макгонагалл. — Также.. — Профессор Макгонагалл, можно спросить? Все десять старост, среди которых двое были старостами школы, оторвали взгляды от директора и обернулись назад, туда, где сидел когтевранец, изъявивший желание задать вопрос. И туда, где сидел он. Гермиона кинула быстрый взгляд на Малфоя. Он сидел, расслабленно откинувшись на спинку стула, и крутил перо, медленно переводя ленивый взгляд на когтевранца. Интересно, он вообще слушал, что говорила Макгонагалл? — Да, Коллинс? — приподняла подбородок профессор. Ученик две секунды будто собирался с духом, а потом на одном дыхании резко выдал: — Это правда, что все Пожиратели пойманы и отправлены в Азкабан? Гермиона почувствовала, как обстановка в кабинете накалилась. Словно кто-то повысил температуру на несколько градусов, и жар не заставил себя долго ждать, покрывая кожу испариной. Она боковым зрением видела, как несколько старост немного повернули голову в сторону Малфоя, но сама всеми силами Мерлина сдерживала себя, чтобы не сделать тоже самое. Но не потому что сочла вопрос когтевранца намёком на Драко. Нет, чтобы увидеть какие-то мелочи, вроде дрожания пера в слишком крепко сжатых пальцах, которые выдали бы его настоящие чувства и реакцию на это. Или, может, ему уже стало всё равно? Не смей. — Естественно, — кивнула директор. — Или вы сомневаетесь в правдивости моих слов? Это не звучало как вызов или укор. Скорее.. удивление и подозрение в неуважении. — Нет, просто.. Хотел ещё раз услышать подтверждение, — немного замялся ученик, пожимая плечами. — Ещё раз говорю, что все сбежавшие Пожиратели Смерти пойманы и обезврежены, вам больше не о чем беспокоиться, — мягко заверила старост Минерва, а потом продолжила объяснять деловые моменты и обязанности. Не о чем беспокоиться. Пожалуй, это то, что хотела услышать Гермиона уже очень давно. И эти слова словно замазывали бадьяном её глубокие раны, исцеляя их, но внутри одной будто было неизлечимое проклятье, не поддающееся никаким средствам устранения, потому что Грейнджер чувствовала, будто что-то.. Пойманы и обезврежены. Пора оставить паранойю в прошлом. — Гермиона, всё нормально? — Дилан дотронулся до её локтя. Гриффиндорка посмотрела на кляксу чернил, оставленную пером, которое зависло в воздухе вместе с её рукой. — Да, Дилан, спасибо, — улыбнулась она, взмахом палочки устраняя неприятные последствия своей задумчивости и невнимательности. Через десять минут Макгонагалл всех отпустила, и Гермиона собиралась выйти из кабинета после Колмана, но перед ними пронеслась Гринграсс, о чём-то переговаривающаяся с рядом с ней идущим Малфоем, тем самым преграждая путь, и через секунду скрываясь за дверью. — И в чём проблема подождать? — тихо самой себе сказала Грейнджер, но в голове рассуждая совсем о другом. Родители обучали её всем правилам воспитанности, тем самым прививая необходимую этику. И полную убеждённость в её использовании. Поэтому Грейнджер чувствовала это спровоцированное давними установками желание поблагодарить Малфоя. Чёрт, это была иронично, учитывая, что она сама не позднее, как полдня назад сказала профессору Макгонагалл о том, что Малфой благодарность не оценит, а только рассердиться, потому что всё имело совершенно не те мотивы и цели, которые вложила бы в свои слова директор. Но ведь она — не Макгонагалл, верно? Ведь Гермиона знает все тонкости их договора и хочет сказать спасибо не потому, что Малфой якобы действовал на благо сохранению мира. Нет. Поблагодарить и отдать должное за то, что формально действие их договора пришло к завершению, когда они оба сошлись на том, что Гойл невиновен, но слизеринец всё равно сделал необходимое, без принуждения выполнил своё условие, которое теперь было совершенно необязательным. Хотя едва ли Малфоя можно к чему-нибудь принудить. Волан-де-Морт наверняка с тобой бы поспорил, Гермиона. Впрочем, это ведь просто слова, не так-ли? И его вклад действительно значимый, так что она просто не имеет права отделаться одним кивком на расстоянии в пару десятков метров. На расстоянии. Так может, причина этого чёртового желания кроется в этом, а не в установках и.. Не неси чушь, Гермиона. Просто будет совершенно неправильно и неуважительно не сообщить человеку о том, что его старания ценны. Кто бы то ни был.