All I wanted

      Драко поднёс вилку ко рту, проглатывая кусочек бекона. Сделал он это через усилие, потому что еда показалась ему сегодня до ужаса отвратной и пресной, несмотря на то, что бекон была такой же, какой и всегда. А обычно в это «всегда» мясные изделия ему приходились по вкусу.       Возможно, его полупустая тарелка и отсутствие аппетита связано с его настроением, которое — как неожиданно — тоже было отвратным. Хотя, казалось бы, почему?       Драко сделал глоток воды, посчитав чай слишком сладким для такого утра. Привередливость? Нет, просто мысль о сахаре вызывала тошноту.       Так в чём причина? Письмо Нарциссы должно было его порадовать. Она написала, что хорошо себя чувствует и никаких признаков слабости касательно здоровья не наблюдала. И — да, это заставило Драко свободно выдохнуть, чувствуя себя сбросившим фунтов одиннадцать, которыми был навалившийся груз страха, что его кошмар может что-то да значить. Страх? Может и страх, а может и обычная тревожность.       В любом случае, порадовать — порадовало. На какую-то долю жалкого времени, а потом всё стало также серо и равнодушно, как было до этого. До единственной хорошей новости, которая смогла дать почувствовать себя дышащим. Чувствующим воздух в своих прогнивших от сигарет лёгких.       Да, с ними нужно было заканчивать. Кофеин вперемешку с табаком ничем хорошим для него не кончится.       Драко хмыкнул. А что-нибудь вообще закончилось для него хорошо? Помимо того, что ненавидящий отец в Азкабане, мать под надзором, а он вынужден обитать в этой чёртовой школе.       Наверное, причина тогда в том, что он до сих пор в Хогвартсе. В этих чёртовых толстых стенах, которые давят и давят на него своей плотностью каждый день, вынуждая чувствовать себя до жалости неспособным. Плевать на кошмары, он бы хотел домой. Там есть его собственная комната и балкон, выход на который обеспечивает его свежим кислородом. Зачем ему эти знания, если весь материал он знает? Будто он нуждался в этом повторении. Тем более, что пожирающие ночи, ворующие его спокойный сон, добрались до него и здесь.       Что ж, Драко может поздравить себя. Сегодня он точно побил собственный рекорд по депрессивным и драматичным мыслям, осиным роем жужжащих у него в голове. Да и чёрт с этим, никакой награды ему всё равно не положено.       Он сделал ещё один глоток, на этот раз глубже, и поднял голову, ленивым взглядом осматривая зал.       И, чёрт, сделал он это зря, если собирался сегодня не раздражаться и не злиться, потому что его нервы стучали в кору мозга и просили вести себя спокойнее, иначе они благополучно оставят его одного навсегда, не в силах тянуть всё его эмоциональное состояние на себе.       Она сидела и чему-то улыбалась, глядя на Поттера. Просто сидела, но жгучая волна раздражения электричеством пронеслась по его венам. Грейнджер позволяет себе улыбаться. Даже Грейнджер. Так почему ей можно, а ему нет?       Точно. Вот почему он так злится. Маглолюбку тоже можно было записать в причины его мрачного состояния. Как это могло вылететь из его головы?       Драко отвёл взгляд, почувствовав прилив тошноты. Нет, не хватало ещё, чтобы она столкнулась с ним взглядом, потому что всякое взаимодействие с маглолюбкой приводит к катастрофичным последствиям.       — Блейз, встретимся позже, — бросил Малфой, уже поднявшись с места.       Тот выразительно глянул на его тарелку, в которой было целое ничего.       Драко закатил глаза, всем сердцем ненавидя эти жесты Забини.       — Только не включай заботливую мамочку, я не голоден.       — Да? Тогда мне плевать, — Блейз пожал плечами, надевая равнодушную маску.       Но Драко слишком хорошо его знает, чтобы допустить мысль, что это безразличие было правдивым. Нет, вероятно, Забини уже отложил у себя в голове, что несколькодневное отсутствие аппетита не связано с чем-то хорошим.       Да и чёрт с ним. Пусть думает и заботится о чём хочет, раз просто не может жить без лишних и совершенно ненужных волнений.       Малфой вышел из зала, заранее зная, что одиночество перестало служить ему другом. Потому что когда он оставался один, всякая хрень безустанно лезла к нему в голову.       А Драко не хотел возвращаться к этим мыслям. Не хотел, запрещал, считал это постыдным, но..       Он не мог. Он не мог, чёрт его дери, сделать это. Сделать шаг к ней. В голове крутился вопрос: для чего? Какое желание им двигало, когда он потерял контроль, позволив себе приблизиться к ней?       Из-за красной двери пытался выбраться один единственный верный ответ, но Драко посильнее вбил гвоздь в только что созданный новый замок. Ещё один замок. Нет, это безумство не могло случится, ведь это же чёртова Грейнджер, с её чертовым гнездом и чёртовым сбившимся дыханием после.. что она там сказала, бега? Да, вроде бега. По склону. Ну конечно, именно поэтому её пульс был сбит. Естественно поэтому, а его доказательство было лишь забавой, а не причиной. Но эта забава обошлась ему потерей рассудка, раз он был готов сделать это.       Был готов приблизиться и выдохнуть холодный воздух в её тёплый рот. С какой-то хреновой стати он был уверен, что её рот был бы тёплым.       Драко резко остановился, сжимая кулаки и смотря затуманенным взглядом куда-то вперёд, в конец коридора. Нет, Салазара ради. Это бы ни за что не случилось, потому что он ещё имеет мозги и здравый смысл и через секунду точно бы пришёл в себя, посмеявшись бы над Грейнджер, что та никак не отреагировала, а значит была не против этого.       Стоп. Получается, эта медлительная идиотка действительно была не против?       Наплевать. Просто насрать, была против или нет. Возможно, она бы тоже через секунду среагировала и накричала бы на него, а может и осталась бы стоять, восстанавливая сбившееся из-за их спора дыхание.       Сколько раз он уже послал всё к чёрту? Ради всего святого, да какая к чёрту разница? Он помнил, что это уже однажды произошло между ними. Это, потому что он не собирается давать этому название. Само слово «поцелуй» заставляет его плеваться, потому что звучит приторно. Но оно было, и тогда в этом виновата была Грейнджер. Наверное, в тот день она была на его месте и сама лишилась голоса разума, поэтому полезла на него со своими ужасными губами. Ужасными, потому что они имели вкус корицы и лаванды, а Драко ненавидел всё, что имело этот запах, потому что он принадлежал Грейнджер.       Салазар, он запомнил её запах? Прелестно. Просто здорово. Так держать, Малфой. Куда ты опустишься дальше, если дно было только что пробито?       Но он был умнее. Сдержаннее. Разумнее неё. Имел тормоза, хотя из них двоих это была явно её обязанность — останавливать всё нелогичное. Поэтому Драко не дал свершиться той ошибке вновь, вовремя окатив себя бочкой с ледяной водой. И появление Золотого мальчика ни на что и никак не повлияло, потому что..       Плевать. В любом случае, тогда ему не нужен был отрезвляющий.. Нет, он не был таким. Просто крик Поттера, который не остановил его, а спас Грейнджер от его злых насмешек.       Малфой сунул руки в карманы, выпрямляя ссутулившуюся спину и продолжая шаг.       Сейчас ему не нужны были мешающие и отвлекающие мысли, поэтому он шлёт Грейнджер нахер и будет до конца своих жалких дней держать с ней дистанцию. Это будет просто, учитывая, что она сама не испытывает огромного желания находиться с ним поблизости. Взаимные игнорирование и неприязнь — прекрасно, такой расклад полностью его устраивал.       Потому что, Мерлин свидетель, Драко больше никогда в своей жизни не даст повода оказаться к маглолюбке ближе, чем на расстоянии нескольких метров. Желательно бы километров, но факт обучения в одной школе, — а иногда и классах, — лишал такой возможности.       И для пущей уверенности в словах, Драко клянётся самому себе, что не допустит этого. Не допустит вторжения Грейнджер на его территорию.       И сейчас это неважно. На ближайшее время у него были важные планы, реализацию которых он тщательно обдумывал.       И, если он не ошибался, библиотека на ночь оставалась без особого присмотра.

***

      Гермиона перелистнула очередную сухую страницу книги, когда Рон сделал ещё один ход на шахматной доске.       — Я выиграю эту партию, можешь даже не спорить, Гарри, — Уизли гордо улыбнулся, откидываясь на спинку кресла.       — Не делай выводы раньше времени, Рон — усмехнулся Гарри, приказывая слону продвинуться вперёд на несколько клеток.       У мальчиков была довольно долгая партия, поэтому каждый пытался как можно быстрее одержать победу. Но их смешки и шутки всё равно не отвлекали Гермиону, поэтому она предпочла остаться читать в компании друзей, нежели уйти куда-то в более уединённое место.       Сейчас она чувствовала потребность находиться в обществе кого-либо, чтобы была причина откладывать подальше мысли, которые она не приветствовала в своей голове. И её лучшие друзья отлично подходили на роль кого-либо, создавая более уютную и защищённую атмосферу.       — Шах.       Рон поправил спутавшиеся волосы, широко улыбаясь и хлопая в ладоши. Удивительно, как обычная игра могла поднять ему настроение, перемешиваясь с азартом, и заинтересовать настолько, что парень даже отклонил предложение Парвати перекусить.       Гарри свёл брови к переносице, очевидно думая, как ему избежать проигрыша.       Гермиона, дочитав двадцатую главу, оторвалась от книги, кидая внимательный взгляд на положение игры на игральной доске. Она никогда не пытала большой любви к шахматам, поэтому была далеко не мастером или хотя бы умелым игроком. Но всё же понимала, какие перспективы у тех или иных участников партии.       — Боюсь тебя разочаровать, Гарри, но в этой партии тебе не победить, — мягко усмехнулась Гермиона, переводя своё внимание обратно к библиотечной книге.       Она сдержала смешок, слыша приглушённое бурчание Гарри и победоносное хихиканье Рональда. Гермиона почувствовала, как в душе разливается что-то тёплое и родное, будто она вернулась в дом, в котором провела детство. И у этого дома был запах пряного печенья с корицей. Да, сейчас её однозначно пробили чувства редкого спокойствия и ностальгии, возвращая в довоенные времена.       Удивительно, если поднять голову и осмотреться, то всё будет точно таким же, как и несколько лет назад. Нет сильных изменений, которые могли бы навести на мысль о прошедшей войне. Да, возможно, первокурсники действительно не ощущают этого, но лишь потому, что ступили на территорию Хогвартса впервые. Но что до остальных учеников, которые отстаивали замок и магический мир, то всё уже не будет так, как прежде, сколько бы иллюзий и улыбок не пытался создать вокруг себя каждый, кто вернулся в Школу. И даже запах печенья не способен стереть эти различия.       Входная дверь в гостиную с шумом открылась, вынуждая Гермиону отвлечься, и в комнату быстрым шагом вошли Симус и Невилл, возбуждённо о чём-то переговариваясь.       — А может он новый учитель? — почёсывая ухо, взволнованно спросил Долгопупс, не замечая пятеро гриффиндорцев, обитающих в гостиной.       Финниган отрицательно помотал головой, усмехаясь.       — Для какого это предмета? Все вакансии заняты, да и кто сейчас сюда сунется.       Их разговор, который хочешь-не хочешь, а услышишь, привлёк внимание Гермионы, уже закрывшей свой предмет увлечения. О чём, вернее, о ком они могут говорить?       — Тогда кто? — Невилл спрашивал так, будто Симус точно знал, кем являлся человек из их разговора, несмотря на то, что, по всей видимости, гриффиндорец и сам ничего не знал, а лишь выдвигал предположения.       — Думаю, он из Министерства, — с серьёзным видом заключил Финниган, кивая головой. — Ты его одежду видел?       — Эй, вы о ком? — наконец вмешалась в разговор Грейнджер, не в силах молчать и сдерживать своё любопытство.       Симус остановился, всё-таки замечая, что они с Долгопупсом не одни, после чего оглядел гостиную Гриффиндора. Никто из присутствующих учеников больше не обратил должного внимания на их беседу, поэтому парень подошёл к Гермионе, Гарри и Рону, поправляя сумку с учебниками.       — Мы с Невиллом шли во дворе Школы и видим, что из неё выходит встревоженная Макгонагалл, что-то шепча рядом идущему профессору. Ну и нам стало интересно, куда они так спешат.       — Вы что, проследили за ними? — хохотнул Рон, чем словил укоризненный взгляд Гермионы.       Она совершенно не любила, когда Уизли кого-то перебивал, вставляя своё слово.       Невилл посмотрел на однокурсника, после чего кинул быстрый взгляд на Симуса, чтобы убедиться, что тот не против, чтобы он продолжил рассказ друзьям.       — Ну.. что-то типо того. Да это не то чтобы слежка, они шли всего минуты три, прежде чем остановиться и встретить человека, откуда-то прибывшего. Он был в строгом костюме и явно дорогой чёрной мантии с золотыми часами, а в руках держал папку с документами. Поэтому Симус и подумал, что он из Министерства, — Невилл кивнул, и по его глазам можно было понять, что парень согласен с другом.       Гермиона чуть нахмурилась, быстро анализируя услышанное. Прибывший человек был из Министерства, который взволновал Макгонаггал своим поведением — эти факты сводят всё к тому, о чём Хагрид рассказал ей и Гарри с Роном, когда те навещали его.       Вероятно, вернее, с почти стопроцентной уверенностью, Гермиона посчитала, что человек, которого увидели любопытные Симус и Невилл — работник Министерства, приехавший с целью проверки Хогвартса.       Грейнджер кинула быстрый взгляд на Гарри и Рона, чтобы узнать, пришли они или нет к тому умозаключению, к которому она только что пришла сама. И, по весьма сосредоточенному виду друзей было понятно, что — да, мальчики тоже сделали выводы и догадались.       — Да, только вот зачем он сюда прибыл? — Симус с надеждой в глазах посмотрел на троицу.       За всё время, что Гарри, Рон и Гермиона существуют, они успели создать себе репутацию людей, обладающих гораздо большей информацией, чем другие. Поэтому, похоже, Финниган и ждал, когда друзья раскроют все карты, разложив всё по полочкам и изъяснив ситуацию. Удивительно, но нашёптанная другими репутация Трио прямо сейчас в очередной раз подтверждалась, укрепляясь понимающими переглядываниями всех троих.       Но всё же, если бы не многословность и доверие Хагрида, Гермиона с Гарри и Роном пребывали бы сейчас в такой же позиции неведения, как и другие ученики.       — Не знаю, Симус, — Гермиона пожала плечами, понимая, что Макгонагалл явно не желает, чтобы об этом знал кто-то, кроме преподавателей.        Скорее всего, потому что директор хочет избежать перешёптываний и расспросов. Но, несмотря на это, как минимум для троих людей эта информация стала известной.       — Может, просто старый знакомый? — поняв действия Гермионы, продолжил Рон, лениво переставляя шахматы. — Ну, Макгонагалл.       — Может и так, но не думаю, что он с таким важным видом прибыл на чашку чая, — Симус хмыкнул, отступая на шаг. — Ладно, Невилл, покажешь как ты сделал домашку по Прорицаниям? Я не очень понимаю, как изъяснить положение нескольких звёзд..       Долгопупс почесал затылок, после чего кивнул и начал объяснять однокурснику тему прошлого урока, хотя сам, видимо, не до конца понимал пройденное.       Как только ребята скрылись в лестничном проёме, Гермиона пересела на диван к Гарри и Рону, чувствуя необходимость в конфиденциальности разговора, а в гостиной всё ещё сидели парочка других гриффиндорцев.       — Вы тоже думаете, что это тот самый работник, который должен был прибыть для проверки Школы? — нетерпеливо начал Гарри, склоняясь к друзьям.       Они какое-то время обсуждали это, думая о том, что, пускай эта ситуация и косвенно связана с Гойлом и Пожирателями Смерти, всё равно не стоит соваться в неё, сломя голову мчась к Макгонагалл с расспросами.       Это было рациональным решением и Гермионе действительно не хотелось ввязываться в ещё одни проблемы. Честно, за столько лет она сыта ими по горло. Возможно, если бы они и раньше не совали свои носы во все дела, то жили бы с меньшим риском умереть?       Нет, всё же нет. Все перепалки, в которые они попадали привели их к тому настоящему, в котором они сейчас — к победе. Поэтому их отсутствие либо ничего бы не изменило, либо вообще привело бы к куда худшему развитию событий и итогу.       Через двадцать минут и Гарри с Роном ушли в свои комнаты выполнять задание по Прорицаниям, всё-таки оставляя Гермиону одну, чего она избегала. Ведь встретиться лицом к лицу со своими мыслями она пока не очень хотела, считая себя невероятно занятой для каких-то посторонних размышлений.       Девушка пару раз моргнула, слегка встряхивая головой, чтобы привести себя в чувство, с чем в последнее время у неё были маленькие проблемы. Маленькие.       Нет, в конце концов, она взрослая девушка, и избегать себя же саму было бы вершиной глупости, а Гермиона себя глупой, а тем более ребёнком, не считала.       Поэтому стоит принять тот факт, что её опасения сводятся к Малфою, поступки которого раз за разом приводили её в ступор, вынуждая анализировать его персону. А её это бесило. Но напоминание о том, что выбесить её и является целью слизеринца, сразу помогало Гермионе подавить внутривенное раздражение.       Их последняя встреча была странной. Всё произошло настолько быстро, что толком не разобрать: это действительно было или её уже начинают преследовать галлюцинации из-за недостатка сна?       Гермиона тихо хмыкнула. Что — всё? Что она имеет в виду под этим словом?       Тот его шаг вперёд, которого и вовсе могло и не быть? Возможно. Возможно и так. В любом случае.. всё происходит также, как и происходило до этого. Преследующие её мысли крутятся в одном направлении, находящиеся где-то в радиусе постоянного удивления поведением Малфоя. Поэтому стоит перестать уделять ему и вообще всему, что связано с его импульсивными и наглыми позволениями, столько внимания.       Стоит просто покачать головой и оставить это, ведь размышления об одном и том же — и всё это «одно и то же» удивительным образом касалось Малфоя — не приведут её к каким-то логичным ответам, способным объяснить витающую в воздухе странность, которая мрачной тенью парила везде, где проходил слизеринец. Странность и способность сбивать всё с чёткого плана была чертой Малфоя, и это поражало и раздражало одновременно, потому что Гермиона уже начинала сбиваться и спотыкаться, хотя была вблизи Драко всего какие-то мгновения.       Её вообще многое поражало в последнее время. Но Гермиона просто оставит это, сделав это для своего же блага. Может же она хоть иногда побыть эгоисткой и сделать то, что будет хорошим вариантом для неё, а не для кого-то другого?       Девушка услышала шуршание сбоку и краем глаза увидела, как оставшиеся ученики медленными шагами стали подниматься наверх, оставляя гостиную пустой. Ну, почти пустой.       Гермиона прикрыла глаза, кладя в руки книгу и снова начиная теребить её край. Это стало походить на привычку, а значит имело плохую окраску. Но сейчас вредные привычки волновали её в наименьшей степени.       Оставить тревожащие мысли и двигаться дальше было не так сложно, как понять и принять, что проблема — опять же, Годрик, — касающаяся Малфоя, никуда не делась. Напрямую касающаяся. И от неё было не сбежать.       Конечно, она с уверенным видом говорила Гарри и Рону, что проблема её замужества вовсе не проблема, да и вообще она уже придумала решение этого конфуза и скоро, вернее на рождественских каникулах, всё разрешится. Говорить это было легко, а заставить себя поверить ещё проще, но вот принять правду — нет. Это ни черта не легко.       Потому что это было проблемой. Потому что им стоило поговорить — нет, не так — им стоило адекватно, спокойно и без острых взбучек поговорить о вынужденной будущей женитьбе. Ведь существовал вариант, что они намного быстрее избавятся от этого безумия, совместными усилиями встав на одну сторону, а не действуя по принципу «каждый сам за себя». Так они лишь пододвигали себя к проигрышному варианту.       К ужасному, сумасшедшему варианту, который погубит их обоих. Они просто не выдержат друг друга.       Наверное, Гермионе стоило проглотить на какое-то время свою гордость и просто заставить Малфоя цивилизованно поговорить, потому что он сам этого ни за что не сделает, плюясь от одной такой мысли. Наверное.       Но это «наверное» было таким неубедительным и слабым, что просто не могло не заставить её вспомнить, что такая беседа уже была и закончилась она, мягко говоря, ничем.       Да к чёрту эту мягкость. Всё, что они извлекли из того разговора в кабинете Снейпа, — едкие колкости и понимание, что вместе они ни за что не сработаются. Ни за что. И никогда.       Потому что это Малфой, который на горло себе наступит, но не прислушается к ней. Проживёт жизнь пуффендуйцем, но не будет работать с ней в одной команде. Горделивый невыносимый идиот.       Но ведь разговор про Пожирателей всё-таки удался, и Малфой согласился сделать то, о чём она говорила?       Да, только не стоит забывать, чего стоили приложенные усилия и со скольким количеством нервов ей пришлось распрощаться для достижения результата.       И это другое. Тогда был рычаг, который помог ей стать услышанной и пробиться сквозь нерушимую стену показушного равнодушия и злости, а сейчас его не было. Сейчас всё гораздо труднее, потому что для того, чтобы начать действовать разумно, нужно принять ситуацию. А Малфой до сих пор в чёртовой стадии отрицания.       Гермиона тоже не горела хотя бы каким-нибудь желанием быть с ним в одной лодке, но судьба распорядилась именно так, опять играя и располагая события не в её сторону, что укрепляло мысль о её прошлой жизни, где она невероятно сильно провинилась. Глупая прошлая Гермиона. Хотя, её точно звали по-другому.       И чтобы выпутаться из этого седьмого круга ада необходимо было укрепить дно лодки, чтобы качка не выбросила её за борт, оставляя одну захлёбываться в собственных упущениях. Поэтому она должна была сжать кулаки и, проклиная всё вокруг, встретить логику с улыбкой, задавливая гордость, и попытаться поговорить с Малфоем ещё раз.       Ещё раз встать на расколенные камни, гадая, удастся ли сохранить участки кожи неизраненными.       И эти гадания были напрасны, потому что Гермиона знала, что раны останутся в любом случае.

***

      Гермиона решила не медлить, но причины оттянуть разговор появлялись буквально из неоткуда, а это никак не способствовало её решительности, поэтому через два дня она уже в десятый раз прокручивала в голове слова, которые должны были сегодня с идеально чёткой и твёрдой интонацией слететь с её языка.       Репетиция слов казалась ей чем-то смешным и глупым, но лучше пусть она будет подготовлена так, чтобы ни одно язвительное замечание Малфоя не сбило её с цели, стирая все слова, что должны были быть произнесены, в пух и прах и превращая их в ответные колкости.       Последний раз повторив собственный монолог в голове, в будущем которому было суждено превратиться в диалог, Гермиона повернула голову, оглядываясь на парту назад, где сидел Малфой.       Сегодня, точнее сейчас, у них было совместное занятии со Слизерином. Как удачно. Но всё-таки, если бы не этот фактор, то задуманный разговор отложился бы ещё дальше. Если ему вообще было суждено случиться.       Он сидел, сосредоточенно всматриваясь куда-то в стену, а его пальцы медленно проходились вдоль пера. Все были заняты письмом, что Гермиона уже сделала. Все, кроме них. Поэтому она была уверена, что Малфой заметил её взгляд, но продолжал делать вид, что сосредоточен на рассматривании каменной стены.       Грейнджер отвернулась, выдыхая через нос.       Ладно. Хорошо. Так даже лучше. Хотя, вообще-то, она надеялась, что он заметит и после урока сам начнёт докапываться до неё, и ей не придётся первой начинать диалог.       Ладно. В конце концов, в её крови течёт храбрость, так неужели элементарный разговор с каким-то заносчивым учеником будет представлять из себя какую-то сложность? Для неё, прошедшей кровопролитную войну? Чёрт, да это даже звучит как-то жалко.       Она ещё раз посмотрела в его сторону, специально дольше, чем положено скучающему взгляду, чтобы он точно заметил, после чего прозвучали завершающие урок слова профессора.       Гермиона быстро собрала свои вещи, закидывая сумку на плечо и проходя мимо толпы однокурсников, взглядом выискивая платиновую голову.       Но либо она ослепла, либо Малфоя не было в кабинете. Гермиона ещё раз огляделась, но никаких признаков присутствия слизеринца не было. Девушка поджала губы, думая о том, что собирала вещи всего пару секунд, а это было слишком мало для того, чтобы опоздать и упустить момент его ухода.       Трансгрессия в Хогвартсе запрещена, это она знает с самого первого дня её оповещения о том, что в её жилах течёт магия, поэтому Гермиона протолкнулась сквозь ленивую толпу, выскакивая в коридор.       Её губы сжались ещё плотнее, когда она в самом конце коридора заметила светлые волосы, принадлежащие Малфою, которые через секунду уже исчезли за поворотом.       Просто отлично. Он знал. Заметил её внимание и побыстрее свалил, плюя абсолютно на всё. Чудесно.       На следующий день у Гриффиндора и Слизерина не было совместных уроков, поэтому Гермиона весь день крутила головой, высматривая в коридорах Малфоя. На очередном перерыве между уроками, краем уха слушая рассказ Рона о недавнем матче по Квиддичу в Бразилии, Гермиона увидела выходящего из кабинета Драко, что тут же вынудило её окончательно переключить всё свое внимание с Уизли на него.       Он о чём-то говорил с Ноттом и Забини, легко улыбаясь, — улыбка, а не искривлённые губы на его лице, была чем-то редким и странным для Гермионы, но сейчас было точно неподходящее время размышлять над этим , — и продвигаясь по коридору в их направлении.       Да, компания в виде его однокурсников была лишней, но это никак не мешало просто подойти к нему и попросить поговорить без других людей. Никак. Только они должны были пройти чуть дальше них, чтобы Гермиона попрощалась с Гарри и Роном и догнала слизеринцев, отсекая возможность Малфоя вновь тихо свалить, пока она отвлечена.       Они проходили мимо, похоже, даже не замечая их компанию, и горячо что-то обсуждали. Но Гермиона никогда не недооценивала себя, поэтому её пристальный взгляд, предназначенный Драко, заставил его перестать делать вид, что он её не замечает.       Малфой лениво перевёл взгляд в её сторону, смотря на неё так, что Гермиона ощутила себя его злейшим врагом, — хотя, может, так он её и воспринимал, она не знала — после чего тут же вернул своё внимание Тео.       Секунда. Пускай на какую-то секунду, но перестал. Она доведёт дело до конца.       — Мальчики, я заскочу в библиотеку, — на своё заявление Гермиона получила поспешные кивки слишком увлеченными разговором Гарри и Рона. Для них её частые походы в библиотеку были чем-то постоянным и неизменным, частью самой Гермионы, поэтому не вызывали никаких сомнений.       Она поправила чуть задравшуюся юбку, после чего быстрым шагом последовала за компанией слизеринцев. Они шли медленнее Гермионы, поэтому через пару секунд девушка уже догоняла их, стараясь не перейти на лёгкий бег, чтобы быть абсолютно уверенной в том, что не упустит их. Волнения.       Малфой практически незаметно повернул голову назад, видимо, чтобы удостовериться в своём предположении, что она следует за ним. Ними. После чего повернулся обратно и начал что-то говорить Нотту и Забини. Гермиона подумала, что сейчас он говорит им причину, почему будет вынужден оставить их и вернуться назад, на самом деле собираясь поговорить с ней, точнее, обсыпать оскорблениями, поэтому притормозила, переходя на обычный шаг, чтобы это не выглядело слишком подозрительно. Тем более, зачем гнаться, если он сам подойдёт? Нужно привести немного сбившееся дыхание в порядок.       Но Малфой сделал вовсе не то, что она ожидала. Вместо того, чтобы пойти назад, он таким же быстрым шагом пошёл вперёд, оставляя однокурсников и нахмуренную Гермиону позади.       Чёрт бы его побрал. Трусливый кретин, вынуждающий её сжать кулаки и снова быстрым шагом двинуться вперёд по коридору.       Годрик, они что, в догонялки играют?       Эта параллель только сильнее рассердила Гермиону, заставляя чуть ли не бежать, потому что Малфой был совсем рядом с поворотами, в которых с лёгкостью мог скрыться.       — Эй, Грейнджер, у тебя забег по школе?       Насмехающийся голос Нотта вынудил её притормозить, поворачивая голову в сторону слизеринца.       — Тебя это как-то волнует? — её раздражение осталось проигнорированным, но на губах Теодора тут же появилась короткая усмешка.       — Ты чего остановилась? — он сделал такой вид, будто бы переживает за неё. — Беги быстрее, иначе Поттер опять попадёт в какую-то задницу.       У неё просто не было времени, чтобы разобраться с этим мерзавцем, позволяющим себе открывать рот в сторону Гарри, поэтому она лишь показательно неприязненно осмотрела Нотта, кидая быстрый взгляд на рядом стоящего Блейза. Всё это время он молчал, но не сводил с неё хмурого взгляда. Это поторопило её убраться отсюда, потому что общество слизеринцев было слишком сложным.       Гермиона развернулась, снова собираясь бежать, но её внутренних сил хватило лишь на то, чтобы разочарованно выдохнуть и зло поджать губы. Малфой опять успел скрыться в одном из поворотов, оставляя после себя только глухую пустоту, разбавленную какими-то отголосками слов Нотта.

***

      Большой зал был полон звуками и голосами, смешивающихся в один неразборчивый гул. Во время обеда ученики были особенно шумны, желая отдохнуть от прошедших уроков и подготовить силы к следующим, заряжаясь энергией от обсуждений и разговоров с друзьями.       С её последней попытки поговорить прошло два дня. Неудачной попытки. Эти два дня понадобились ей, чтобы лучше изучить поведение Малфоя и понять, что лучше предпринять для того, чтобы всё-таки достать его. Да, она не собиралась отступать только потому что он больше чем обычно игнорировал её. Бросить поставленную цель было вовсе не в характере Гермионы.       Хотя желание послать всё к чертям и просто действовать так, как она собиралась, было большим. Действительно большим. Можно было сказать, слишком большим. Оно буквально впилось когтями в её руку, со всей силой дёргая обратно, чтобы она сделала шаг назад и развернулась. Покачала головой и поддалась лёгкому выбору, оставляя попытки предпринять что-то для более сложного решения, стоящего определённых усилий. Эта слабость имела удивительный соблазн, но ведь обычно то, над чем нужно постараться, имеет больший толк и пользу, чем лёгкие пути. По крайней мере, так было принято считать. Поэтому Гермиона стряхнула острые когти, выдыхая и собираясь с силами.       И большего внимания требовали эмоциональные силы, нежели физические.       — Я думаю, тебе стоит купить ещё растений.       Джинни пожала плечами, разрезая обеденную курицу.       По сосредоточенному и вовлеченному виду Невилла Гермиона определила, что сейчас между ними состоялся какой-то разговор, связанный с его домом.       — Да, я тоже об этом думал, но весь подоконник и так заставлен цветами и кактусами, — Долгопупс чуть сдвинул брови к переносице, о чём-то задумываясь, после чего перевёл взгляд на стол Когтеврана. — Хотя, я хотел бы иметь дома такой цветок, как у Луны.. Она недавно мне его показывала.       На щеках Невилла появился лёгкий румянец, отчего Гермиона позволила себе лёгкую улыбку.       Дальнейший диалог она слушать не стала, гуляя взглядом по залу и ковыряя вилкой остатки еды в тарелке, которые впихивать в себя желания не было.       Она остановила своё внимание на столе слизеринцев, тут же оставляя вилку в покое и теряя к ней всякий интерес. Малфой на том конце зала поднялся со своего места, кивая однокурсникам и двигаясь в сторону выхода.       Гермиона тут же встала, даже не успев сформулировать мысль в собственной голове до конца. Это было скорее механически, чем осознанно, словно инстинкт, подсказывающий ей, что сейчас она не может упустить шанс наконец застать Малфоя и поговорить с ним, потому что с каждым днём проблема, касающаяся их обоих, и не думала уменьшаться.       — Эй, ты куда? — рука Джинни легла на её ладонь, задерживая.       — Я.. Мне срочно нужно в кабинет Нумерологии, — это было второе, что пришло Гермионе в голову. Потому что причина «библиотека» уже начинала изживать себя, а в будущем она ещё могла ей пригодиться.       — Зачем? — жуя, спросил Рон.       Но у Гермионы не было лишнего времени, чтобы дать хоть какой-то вразумительный ответ. Нет, у неё вообще не было времени. Особенно, после новоиспеченной способности Малфоя исчезать за пару секунд. Поэтому она лишь махнула рукой, что-то невнятное проговорив себе под нос, после чего быстрым шагом направилась к выходу из Большого зала.       Ничего страшного. Она не в первый раз так бросала их, убегая куда-то по делам, так что, вероятно, они лишь пожмут плечами и примутся дальше обсуждать цветы Невилла.       Выходя из зала, Гермиона надеялась, что это не выглядело подозрительно. Потому что её прикованный к ровной спине взгляд и следование за ним могли навести на определённые мысли особенно внимательных и любопытных учеников, но с другой стороны, сейчас ей было на это скорее плевать, чем имело действительную важность. Потому что он уже шёл по коридору, а значит Гермионе нужно было ускориться.       Вообще-то это было смешно. Гермиона Грейнджер бегает за Драко Малфоем. Уморительно. Но слава богу, что её беготня имела совсем иной смысл, нежели принятый считать в обществе, когда кто-то произносил эти слова. Это помогало чувствовать себя нормальной и рациональной. В какой-то степени.       Её шаги были слишком громкими в тихом коридоре, который пустовал во время обеда. Наверное, именно поэтому Малфой остановился, разворачиваясь вполоборота, после чего, заметив её, тут же отвернулся — Гермиона успела увидеть, как он поджал губы — и таким же быстрым шагом двинулся вперёд, по всей вероятности, намереваясь скрыться в одном из коридоров.       Гермиона зачем-то, машинально, проверила наличие палочки, после чего, посылая к чертям скрытность, принялась двигаться за ним лёгким бегом. Нет, Мерлин, сегодня она добьётся своего.       — Малфой, стой! — крикнула Гермиона, зная, что эти слова не имеют никакой весомости для него.       — Малфой! — повторила она, почти нагоняя его. С его стороны было упущением то, что он лишь шёл быстрым шагом, в то время, как Гермиона бежала.       — Отвали, Грейнджер.       Его глухое рычание придало ей сил, и она окончательно догнала его, вырываясь вперёд и преграждая путь.       — Остановись, — сбивчиво дыша, проговорила девушка. — Мне.. нам нужно..       — Которое из слов «отвали, Грейнджер» тебе не ясно?       Видимо, из-за нервного дыхания её слова звучали не так твёрдо и чётко, как она представляла, потому что Малфой даже не потрудился дослушать её предложение, обходя её стороной.       Гермионе срочно нужно было что-то предпринять, потому что иначе и эта её попытка могла с треском провалиться коту под хвост.       — Малфой, — она снова встала перед ним, доставая палочку и направляя на него. Это было слишком радикальным способом заставить его остановиться, но он сам вынудил её принять столь суровые меры. — Остановись. Сейчас же. И послушай меня.       Она надеялась на то, что это сработает. Что под прицелом магии он действительно остановится, прожигая её этим ненавистным взглядом, но всё-таки выслушивая её. Но слизеринец лишь фыркнул, одной рукой отпихивая Гермиону в сторону, отчего она немного потеряла равновесие, покачнувшись.       Грейнджер пару секунд тупо смотрела на его спину, после чего в её голове промелькнула мысль, вызвавшая в ней прилив раздражения и силы.       — Акцио палочка!       В её свободную руку тут же прилетело древко Малфоя, выскочившее из заднего кармана его штанов.       Слизеринец обернулся, поднимая на неё бешеный взгляд, после чего тут же подорвался, вплотную приближаясь к Гермионе.       — Какого хера? — шипение слизеринца не заставило ни один мускул на лице Гермионы дрогнуть. Сейчас она управляет ситуацией.       — Я же тебе сказала: послушай меня, — размеренным тоном, будто она отвечала на каком-то уроке, ответила девушка.       — Ты думаешь, меня ебёт, что ты там сказала? — он сощурился, чуть склоняясь над ней, из-за чего проблема его высокого роста по сравнению с Гермионой приобрела новые обороты. — Сейчас же верни палочку, маглолюбка.       Время обеда скоро должно было закончиться, а значит через пару минут в коридоры хлынут люди и застанут их в таком положении. Нужно было двигать дело быстрее, пока кто-то не сделал это за Гермиону, трактуя всё по-своему: Драко Малфой напал на Гермиону Грейнджер и она защищалась, изъяв его палочку.       Но он не нападал на неё. Нет, скорее, это даже она приняла попытку нападения.       — Пообещай, что выслушаешь, тогда верну.       — Я не буду тебе ничего обещать, иди к чёрту.       — И как давно ты избегаешь меня?       Этот вопрос действительно интересовал её. Потому что всё, что делал Малфой, когда Гермиона была вблизи — это пытался как можно быстрее избавиться от её общества и свалить. Конечно, он и раньше особо не задерживался, но это не доходило до глупой беготни.       Малфой поджал губы, из-за чего его скулы, как и всегда, когда он так делал, стали выделяться ещё сильнее.       — Чтобы избегать, нужно общаться. А смысл слова «общаться» я никогда не применял по отношению к тебе, предательница.       Гермиона покачала головой, сжимая палочки в руках.       — Ты понимаешь, о чём я, — ей не стоило начинать говорить об этом сейчас. Времени было в обрез, и тратить его на темы, не касающиеся её цели, было глупостью. Но слова, словно противники, сами вылетали из её рта.       Драко ухмыльнулся, на секунды принимая совершенно расслабленный вид.       — Я понимаю лишь то, что тебе стоит сходить к Помфри и проверить наличие мозгов, прежде чем нести всякую чушь, — острый холод его голоса резал по ушным перепонкам, создавая диссонанс между его внешним видом и тоном. — Верни мою палочку, а то..       — А то что? Что ты мне сделаешь? — Гермиона вздёрнула подбородок, спровоцированная оскорблениями, и задвинула его палочку за спину, пользуясь положением безоружности Малфоя.       Злость была словно вплетена в его глаза, не имея возможности выбраться из этой липкой голубой паутины. Его ноздри раздувались от тяжёлого дыхания, а плечи были слишком напряжены.       — Прекрати быть такой тупой дурой, Грейнджер, и отдай то, что посмела взять своими отвратительными руками.       — Нам нужно обсудить общую про..       — Да мне плевать! — прервал её весьма хорошее начало разъяренный слизеринец.       — Годрик, выслушай ты меня!       — Иди на хер!       Драко схватил её руку, которую Гермиона всё это время держала за спиной, дёргая на себя. Он сжал её запястье, заставив ослабить хватку, после чего выдернул свою палочку, тут же направляя ей в лицо.       — Не приближайся ко мне, — вероятно, это было предупреждением.       Предупреждением, что сейчас он не бросил в неё ни одним заклятьем, но не станет пренебрегать этой возможностью, если она хоть раз подойдет к нему. И по его безумно злому взгляду можно было бесспорно сказать, что он не шутит. Определённо не шутит.       Малфой отходил от неё, всё также направляя палочку в лицо, после чего на секунду остановился возле поворота, кривя губами и опуская древко.       — Поехавшая идиотка, — бросил слизеринец, скрываясь в другом коридоре.       — Малфой! — Гермиона знала, что он уже не вернётся, и она упустила — уничтожила — ещё одну, очень удачную возможность поговорить с ним. Чёрт, всё-таки нужно было выбирать лёгкий вариант и оставить эту глупую, глупейшую идею. — Малфой, чёрт побери, подожди..       Нужно было, но тем не менее, Гермиона уже сделала выбор, а значит нужно довести дело до конца. Поэтому она сделала шаг вперёд, намереваясь последовать за слизеринцем, но голос сзади остановил её.       — Гермиона, привет.       Девушка быстро обернулась, одаривая подошедшего ученика немного нервным и раздраженным взглядом.       И, оглядев его, она могла спокойно выдохнуть, потому что по лицу остановившего её от, возможно, огромной ошибки, гриффиндорца можно было понять, что он не видел и не слышал ничего, кроме её последних слов. А если не знать всё произошедшее до них, то никакой опасности из себя представить нельзя.       — Привет, Дилан, — она провела руками по складкам юбки, думая о том, стоит ли ей сейчас улыбнуться в знак приветствия.       Наверное, нет. Не стоит, особенно учитывая, что долго этот разговор не протянет.       — Как у тебя дела? — Дилан сделал шаг вперёд, придерживая ручку сумки. — Живём в одной башне и видимся так редко, что я ничего не знаю.       — А должен? — сорвалось с языка Гермионы раньше, чем она успела предположить, что это может прозвучать грубо.       Но Колмана, похоже, это никак не задело. Шестикурсник покачнулся на пятках, усмехаясь.       — Ну, мы же оба старосты, и, вроде как, хорошо общаемся.       Вроде как.       Только ты забыл, что я стёрла тебе память.       Точно, ты же никогда не сможешь это вспомнить.       — Да, ты прав, — теперь она тоже улыбается. — У меня всё хорошо, вот, недавно сдала доклад на высший бал.       Скорее всего, её истории про то, как она сдала какой-то доклад были последними, что могло кого-то заинтересовать, но и других более интересных тем для разговора сейчас в голову не шли.       Дилан был хорошим парнем. И собеседником. Поэтому Гермиона действительно бы сдружилась с ним, учитывая, что у них были общие интересы, но сейчас круг её общения и так постепенно терял тесную связь с ней, и некоторые проблемы с сопутствующими факторами мешали тратить время на новые знакомства.       Гермиона задумалась, всё ли в тот день, когда она применила к Дилану заклинание забвения, прошло удачно.       Наверное, следующий её вопрос прозвучал странно и неуместно, но для собственного убеждения и подтверждения своей аккуратности она должна была его задать.       — Кстати, как ты себя чувствуешь?       — Чувствую? Нормально, — Колман сдвинул брови к переносице. — Я вроде и не болел.       Да, это прозвучало странно.       — Да, просто я слышала, кто-то с твоего курса говорил, что тебе нездоровится, — Гермиона опять улыбнулась, стараясь выглядеть как можно увереннее. — Ну, раз это не так, то я очень за тебя рада. Графики нам выдадут только в следующем месяце, так что их заполнение мы разделим позже.       — Значит, в ноябре. Хорошо, Гермиона.       — Сейчас у меня урок, так что мне пора идти, — она кивнула в сторону коридора и, получив дружелюбное «до встречи», развернулась, думая о том, что Гарри и Рон, вероятно, уже ждут её.       Прошло ещё три дня. Три дня назад Гермиона твёрдо решила, что Малфою нужно дать возможность поверить в то, что она оставила идею поговорить с ним. Тогда он, вероятно, успокоится, и находиться с ним на расстоянии нескольких метров будет хотя бы безопасно.       Она все ещё помнила его взгляд, наполненный яростью, ненавистью и злостью. И он был предназначен ей. Проанализировав его поведение, — что было достаточно сложно, учитывая непостоянство Малфоя — у Гермионы создалось ощущение, что он пытается защититься. Возможно, даже от неё. Возможно, сейчас он ведёт себя так со всеми. Она не знала.       Она ни черта не знала. Не знала круг его общения, чтобы подтвердить или опровергнуть свои предположения. Не знала, что может стать причиной его защиты и поведения. Не знала его самого. И сейчас понять это, словно впервые открыть глаза.       Потому что Гермиона всегда была уверена, что знает Драко Малфоя. Знает, с кем он общается, знает его взгляды и что он из себя представляет. Его поступки и действия всегда были предполагаемы, всегда имели связь с его ужасным характером и воспитанием. Его реакции на определенные ситуации очевидны и они никогда не вызывали у Гермионы интереса и лишних вопросов. Как представление в театре, сюжет которого ты знаешь и совершенно не удивляешься действиям героев на сцене, молча ожидая конца сеанса.       Но в один момент сценарист решил изменить известный тебе сюжет, и теперь ты с открытым ртом наблюдаешь и удивляешься новым репликам и поступкам героев, которые поступают совсем не так, как ты ожидала.       Так и с Малфоем. Удивление. Потому что она не знает, что от него ожидать. И не знает, что влияло и влияет на его прошлые, недавние действия. Потому что он переписал свой собственный сюжет, вписывая туда линию таинственности и детектива.       А если Гермиона видит загадку, то она берётся за неё и докапывается до истины. Так было всегда. Даже если загадка что-то большее, чем просто чернильные строчки. Даже если загадка была опасна и нездорова и совершенно точно стоило бросить её расследование. Даже если ей придётся угробить на это время и нервы.       Потому что она всегда обличала тайны, покрытые мраком. Мраком и грязью.       Гермиона стояла в углу коридора, напротив двери старого заброшенного кабинета. Ей не стоило труда узнать, какой последний урок был у слизеринцев, и было несложно понять, в каком направлении будет двигаться Малфой, чтобы добраться до подземелий. Он совершенно точно будет проходить мимо этого кабинета, а значит ей оставалось только одно — вовремя собраться и, не оглядываясь, затащить их обоих в этот кабинет.       Ей не хотелось находиться с Малфоем наедине. Тем более в заброшенном кабинете, в который вообще никто не заходит. Она не была уверена, что он не начнёт кидать в неё заклинания сразу, как только она закроет дверь. Она даже не была уверена, что ей удастся впихнуть его туда. Но выбора не оставалось, потому что все остальные планы были ещё более провальными, чем этот, а значит даже пытаться реализовать их смысла не было.       Гермиона услышала приближающиеся шаги и повернула голову в сторону шума, разрушающего стоящую тут секунды назад тишину, которая уже успела ей полюбиться.       Малфой, засунув руки в карманы штанов, на половину скрытых под мантией, шёл прямо в её направлении, смотря куда-то в пол. Гермиона сглотнула, кидая последний взгляд на дверь, которую заранее чуть приоткрыла. Всё должно пройти нормально. Всё пройдёт нормально.       Самовнушение или мотивация, но в любом случае это немного придало ей сил и смелости, потому что уже в следующую секунду Гермиона схватила Малфоя за предплечья и, вложив всю имеющуюся у неё физическую силу и сжав его руки, толкнула в кабинет, мгновенно захлопывая дверь и невербально накладывая Коллопортус.       Она выдохнула, тут же отдирая ладони с рук Малфоя, и отступила от него на несколько шагов, чтобы преградить путь к выходу.       Несколько секунд Гермиона просто смотрела вниз, на его ботинки, ощущая окутывающий тело ужас от мысли посмотреть ему в лицо. Смесь гнева, которую она ожидала увидеть, могла поджечь или уничтожить её, поэтому ей потребовалось время, чтобы осознать, что она не слышит летящие со скоростью света оскорбления в её сторону.       Испуг, что она схватила и впихнула в этот дурацкий кабинет кого-то другого, всё-таки заставил её мгновенно поднять глаза. И, честно, она не знает, что испытала: облегчение, что перед ней стоял Малфой, а не другой ученик, или ужас, что человеком, находящимся с ней в замкнутом пространстве был именно он.       Но теперь она совсем ничего не понимает. Стоящий перед ней Малфой не был похож на себя. По крайне мере, того себя, которого ей посчастливилось увидеть в прошлый раз.       Его скучающий взгляд был направлен выше её головы, на дверь, а сам он выглядел таким же расслабленным, каким был в коридоре.       Может.. может он пьян?       Чёрт, лучше бы он сейчас орал на неё, чем делал вид, что вовсе не замечает. Потому что так ей бы не пришлось неловко и жалко кашлять, чтобы как-то обозначить своё присутствие.       Мерлин, это так тупо.       Но даже её кашель не справился с задачей. Малфой продолжал пялиться на дверь, иногда тяжело вздыхая, будто он чего-то ждал. Или кого-то.       Это разозлило Гермиону. Нет, она провернула всё это дерьмо не для того, чтобы тупо стоять здесь и ждать его реакции.       — Малфой, — её голос показался ей слишком громким. Слишком громким для мёртвой тишины, что окружала их.       Слизеринец — наконец-то — перевёл на неё взгляд. Но он был совсем не таким, какой ожидала или даже хотела увидеть Гермиона. Его глаза, с которыми ей пришлось столкнуться, были полны равнодушия. Что он смотрел на дверь, что на Гермиону — не поменялось абсолютно ничего. Будто она такое же пустое место, куда он пялился до этого несколько минут.       Но она никогда не была пустым местом.       — Эй, — она сделала маленький шаг вперёд. Маленький. Только для привлечения внимания. — Я вообще-то здесь.       Возможно, против воли толкнуть человека в запертый кабинет и что-то требовать было верхом наглости. Но — да, сегодня Гермиона будет наглой, раз именно это способно заставить его шевелиться.       — Если бы меня это волновало, я бы как-нибудь отреагировал, — из-за долгого молчания в его голосе слышалась хрипота, которая удивительно хорошо контрастировала с его внешним безразличием.       Но это уже что-то.       — Если бы тебя это не волновало, то ты бы попытался уйти.       В его взгляде ничего не изменилось, он лишь пожал плечами и сделал шаг вперёд.        — Ты права. Я так и сделаю.       Драко попытался пройти мимо неё, но она вскинула руку вперёд, преграждая ему путь.       — Нет, — Гермиона покачала головой, напоминая себе, что палочка в заднем кармане джинс. — Да что с тобой такое? То ты ведёшь себя как психопат и орешь, то вообще никак и ни на что не реагируешь.       Похоже, это стало точкой отсчёта. Потому что словно по установленному времени лицо Драко изменилось, принимая обратно краски злости и надменности.       — Что со мной? — его маска безразличия рухнула, сломавшись пополам. Интересно, много ли таких масок у него в запасе? — Что, блять, со мной?       Малфой посмотрел на Гермиону и едко усмехнулся, прищурившись.       — Не знаю, к чему ты там привыкла: к какому-то несуществующему нормальному общению между нами? И что себе надумала, чтобы к этому привыкнуть, Грейнджер, но в любом случае, отвыкай. Или я заставлю тебя отвыкнуть.       — Боже, было бы к чему привыкать! — Гермиона всплеснула руками, не веря, что он действительно думал, будто бы она считает, что у них есть право на нормальное общение.       Нет, его не было. С самого их рождения им было суждено встретиться только для того, чтобы стать ненавистными друг другу людьми, поливавшими друг друга оскорблениями вперемешку с проклятиями.       Драко пристально посмотрел на Гермиону, и по его взгляду она поняла, что он ведёт монолог в своей голове. Анализирует её.       — Порой вырывать крылья таким назойливым мотылькам, как ты, очень полезно, — он растягивал слова, наклоняя голову в сторону.       Гермиона подумала, что эта фраза, скорее всего, выдрана из контекста его мысленного разговора с самим собой.       — Я никогда не давала повода думать, что тебе удастся оставить меня бескрылой.       Они стояли в тишине какое-то время, безмолвно смотря друг на друга. И эта тишина начинала давить, тягучей смолой капая на мозги и вынуждая Гермиону вспомнить для чего она пришла сюда.       — Если я хочу с тобой поговорить о чём-то, значит это важно.       — То что для тебя важно — автоматически становится безавторитетным для меня.       — Да почему нельзя перестать быть таким невыносимым и просто выслушать меня! — вспылила Гермиона, догадываясь, что разговор опять не идёт в нужном ей русле.       Годрик, хоть когда-нибудь в присутствие Малфоя что-нибудь способно пройти так, как она планировала?       Ответ сам прозвучал в её голове, и он нисколько не обнадёживал.       — Из тебя дерьмовый разведчик, Грейнджер. Я видел тебя, когда ты стояла в этом коридоре, — он кивнул на дверь, проигнорировав её слова. — И слышал, что ты узнавала расписание Слизерина.       Его голос звучал спокойно. Но это было обманчивое спокойствие, опасное. В любую секунду он мог сорвать эту маску, обнажая клыки.       В голове Гермионы возникла синонимичная картина маньяка, завлекающего жертву своим дружелюбным и безобидным видом, и как только она поддастся, тут же убивающий её. Она незаметно качнула головой, прогоняя неприятные мысли.       — Ты не сопротивлялся, — почему-то ей показалось важным обозначить это.       Гермиона не стала спрашивать откуда ему было известно о её расспросах. Нет, это неважно. Но он знал, значит не должен был быть таким податливым.       — А какая разница, против я или нет? — он прыснул, складывая руки на груди. — Ты всё равно продолжишь доёбываться до меня.       Она уже набрала в грудь воздух, чтобы ответить, но Малфой опередил её.       — Только чего ты добиваешься? — ещё один шаг вперёд. Маленький. Незаметный. Но она заметила.       Этот разговор снова стал походить на одну из тех игр, которые обычно вёл Малфой. Но сейчас ответственность за прекращение этой игры до её официального начала Гермиона возьмёт на себя, потому что иначе и эта попытка будет упущена.       И что-то ей подсказывало, что снова пытаться она не будет. Это был последний возможный шанс перед тем, как обозвать её идею бессмысленной и ошибочной, а Гермиона не терпела собственных ошибок.       — Я добиваюсь того, чтобы ты выкинул всю свою язвительность и просто выслушал меня. Молча, если тебе так угодно.       Почувствовав уверенность в своих словах, Гермиона окончательно поддалась присущей ей смелости и отошла от двери, сокращая расстояние между ней и Малфоем до каких-то сантиметров. Он должен понять, что сейчас она не намерена отступать.       — Грейнджер, осторожнее, — от её взгляда не укрылось, что плечи слизеринца напряглись, а шея выпрямилась. Ему её приближение явно не понравилось. — Ты сейчас нарушаешь клятву.       Гермиона с искренним замешательством посмотрела на Малфоя, на секунды выходя из своего уверенного образа.       — Какую клятву? — она совсем не помнила, чтобы кто-то из них давал друг другу какие-нибудь обещания столь серьёзного уровня.       Уголок его губ дёрнулся, словно он пожалел о том, что произнёс это вслух.       — Тебя должно интересовать лишь то, — Драко кинул на неё острый взгляд, после чего медленно развернулся и прошёл к парте на противоположной стороне класса у окна, отодвигая стул и разваливаясь на нем, — что время твоего монолога ограничено.       Гермиона, решив не тратить время на его непонятные ей заявления, сложила руки на груди, ощущая себя так, будто выступает на сцене с речью перед толпой.       — Я буду говорить столько, сколько мне понадобится. Так вот, — она ещё раз сглотнула, чувствуя жажду и тяжесть следующих слов, — это касается нашей женитьбы.       Последние слова Гермиона произнесла так быстро, что ей показалось, Малфой их даже не расслышал. Но перспектива повторять их её не радовала, поэтому его тут же ставший хмурым и разочарованным вид принёс что-то вроде облегчения.       — Не будет никакого брака. Неужели с прошлого нашего разговора тебе это не стало понятным? — в его фальшиво расслабленном голосе был слышен звук столкнувшихся друг с другом мечей.       — Мне это стало понятным сразу, как только я прочитала первую строчку присланного мне письма. Или ты думаешь, я горю желанием связывать свою жизнь с тобой? — Гермиона усмехнулась.       И действительно — это звучало абсурдно.       Лицо Малфоя помрачнело, и его колкий взгляд впился в неё с такой силой, будто он хотел причинить ей боль даже не удосуживаясь подняться со стула. Не приближаясь.       — Тогда на кой чёрт ты всё это устроила и таскалась за мной всю неделю? — он махнул рукой, после чего та резковато упала на его колено. — Чтобы услышать это ещё раз и утихомирить свой страх, что эта абсурдная хренотень когда-нибудь действительно может произойти?       Малфой ядовито усмехнулся, откидываясь на спинку стула и выставляя палец в направлении Гермионы. Явно для того, чтобы она уделила его словам куда большее внимание, чем в прошлый раз.       Конечно, ведь ему всегда недостаточно. Всегда мало.       — Ни в одной вселенной, Грейнджер, ни в одной, мы не являемся друг для друга кем-то вроде мужа и жены. И раз ты так хотела это услышать, то поздравляю, у тебя это получилось.       — Веришь, что я стала бы искать возможность поговорить с тобой только для того, чтобы услышать столь очевидные вещи? — высокомерно протянула Гермиона, вздёргивая подбородок. Так, чтобы он заметил. Так, чтобы уяснил, что не имеет права разговаривать с ней в таком тоне. — Нет, Малфой. Мне нужно не это.       Драко постучал пальцами по поверхности деревянной парты, продолжая смотреть Гермионе в глаза. Изучать.       — Быстрее, ты отнимаешь у меня время.       Гермиона еле сдержала себя, чтобы не прыснуть. И как в нём умещается столько надменности?       — Что тебе написала твоя мать? — это был первый вопрос в намеченном в её голове списке подходящих вопросов.       Хотя, если честно, он сейчас тоже был на грани бесполезности. Потому что все заготовленные ею заранее слова и речи куда-то исчезли, оказались выдраны из сценария и заменены совершенно внезапными диалогами. Она это ожидала.       — Раз мы всё ещё обсуждаем существование этой проблемы, то, думаю, ясно, что ничего хорошего.       Естественно, он не расскажет ей. Чёрт, будь Малфой хоть немного менее эгоистичен и высокомерен, возможно, следующее её предложение не прозвучало бы так дико и имело должный смысл.       — Нам нужно объединиться.       Его брови подскочили вверх, после чего он посмотрел на неё с таким выражением лица, будто она только что сказала несусветную глупость. Чушь. Маразм. Наверное, так оно и было. Но, не найдя в лице Гермионы признаков попытки пошутить и хоть какую-то расположенность к юмору, Драко рассмеялся. Низко и глухо. Его смех эхом распространился по кабинету, отражаясь от стен и яростной, жгучей волной врезаясь и проникая в ушные перепонки Гермионы, вынуждая слышать только его. Ядовитый смех.       — Что?       — Работать сообща, — Гермиона сказала это резче, чем изначально фраза должна была прозвучать. Потому что не должно быть быть никаких «что». Никаких глупых смешков и презрительных взглядов. Ничего. Ничего из этого не должно было, чёрт возьми, быть. — Пора прекратить избегать существование того факта, что судьбу наших жизней решают за нас, особенно таким образом, и приложить всеобщие усилия для того, чтобы исправить это. Потому что по одиночке, как я заметила, толку мало.       Пока Гермиона позволила потоку слов литься из неё, она смотрела в стену, поэтому не видела его лица. Не хотела. Ей это не нужно. И поэтому повисшее молчание не было той реакцией, которую она ожидала услышать.       — И долго ты речь готовила? — Гермиона перевела взгляд и увидела кривую ухмылку на его лице.       — Боже, Грейнджер, каких тупых романов ты перечитала, что допустила мысль о нашем объединении? — он язвительно усмехнулся, поднимаясь со стула. — В любому случае, забудь. Я слишком не доверяю тебе и слишком не переношу, чтобы подпустить к себе и начать работать, как ты там сказала, сообща. Так что продолжай бегать с Поттером и Уизли, читать книжки, зубрить параграфы, чем ты там ещё занимаешься? Я всё сделаю сам.       Гермиона видела, что он собирается уйти, а значит времени осталось не так много, как она думала. Поэтому девушка просто пропустила и выкинула все сказанные Малфоем слова до последнего предложения. Плевать, если ей сейчас нужно проглотить его язвительные комментарии, чтобы добиться какого-то результата. Она уже наступила на горло своей гордости, просто придя сюда. Просто начав реализовывать свою идею. Просто подумав о возможности их совместной работы.       — Что ты собираешься делать? — Гермиона встала напротив него, не позволяя выйти.       Она не сдастся.       — Это не твоё дело, — равнодушно произнёс Малфой, собираясь обойти её.       Но Гермиона снова отсекла эту возможность, делая шаг в сторону одновременно с ним. Будто они танцевали в танце, где главным условием были синхронность и исключение возможности касаться друг друга.       Это был безумный танец.       — Это моё дело. Повторю: что ты собираешься делать?       Скулы Драко стали напряженнее. Вероятно, из-за того, что его челюсть была плотно сжата. Гермионе показалось, что ещё секунда — и его зубы раскрошатся в порошок. Такой белый и чистый, абсолютно противоположный ему самому.       — Для глухих тоже повторю ещё раз: не твоё дело, — слизеринец чуть склонился над ней и Гермиона почувствовала его дыхание на своей коже. Оно обжигало и заставляло волноваться, что через собственное дыхание Малфой может передать ей своих ядовитых тараканов, спрятавшихся под коркой его сознания. Ей хотелось отступить, поддаться волнениям. Ощутить себя защищённой от возможности быть заражённой им. — Каждый сам за себя, Грейнджер, смирись.       Малфой сам избавил её от него самого. Сделал шаг назад, обходя и оставляя одну наедине с окном, в котором было видно проплывающие облака. Такие же серо-голубые, как и его глаза — это пугало.       Гермиона больше не собиралась останавливать его. Не собиралась и дальше расщеплять и самолично уничтожать остатки гордости и достоинства, пытаясь уговорить его остаться и послушать. Драко Малфой не умеет слушать. По крайней мере, её точно.       Пусть катится к чёрту. Эгоистичный ублюдок.       — Особенно с тем, что и эта твоя идея оказалась дерьмовой, — Драко приоткрыл дверь, Гермиона слышала её короткий скрип. Они стояли спиной друг к другу, и это было лучшим положением из всех. Лучшим и худшим одновременно, потому что Гермиона ощущала себя растоптанной. — И все приложенные усилия ушли в никуда, потому что мне наплевать. Потому что я так захотел.       Хлопок двери остался где-то в общем шуме урагана её головы. Она не придала ему никакого значения.       Этого стоило ожидать.       Нет. Только этого стоило ожидать.       На что она рассчитывала? На то, что у Малфоя хватит мозгов отпустить все предрассудки и работать на пользу ещё кого-то, кроме себя?       Гермиона шмыгнула носом, не позволяя нервам взять верх, после чего громкий стук кулака по парте разнёсся по пустому классу, оставшись единственным звуком после закрытой ею двери.

***

      Драко завернул за угол, кидая незаинтересованный взгляд на картины, мрачно висячие всё время на одном и том же месте. Интересно, им это не надоело? Быть вечно прикованными к серой стене с одним существующим развлечением — смотреть на мимо проходящих учеников и учителей, которые плевать на них хотели с высокой колокольни.       Его затуманенный взгляд поймала какая-то худощавая дама средних лет в золотой раме, после чего тут же выпрямилась и посмотрела на Драко так, будто ждала приветствия или комплимента.       Он фыркнул, отводя глаза и выходя в другой коридор.       Малфой возвращался с тренировки по квиддичу позднее, чем обычно. Желание уединиться и вернуть старую форму позволяло ему последним покидать поле, которое в это время уже накрывали сумерки.       Скоро должен был состояться матч с Гриффиндором, первый в этом году. Вообще первый за последние года. И у Драко было двоякое чувство на этот счёт. С одной стороны — да, ему хочется выйти и разнести львиных сопляков к чертям, одержать победу и показать всем на что способен его факультет, который сейчас заметно принижали и игнорировали. А с другой.. А с другой он не видел в исходе матча по квиддичу такой важности и ценности как раньше.       Он хмыкнул. Да, после приказных собственноручных пыток над людьми некоторые приоритеты смещаются.       Проиграют — лишатся возможности набрать балов. И это очень смешно, потому что кого сейчас вообще хоть как-то интересовало количество балов факультетов? Кому было не похер, кто заберёт Кубок Школы? Кто готов был переживать по этому поводу? Это же полная бессмысленная хрень, никак не определяющая их жизнь.       Да даже легкомысленных первокурсников, кажется, это так не заботило. Потому что они тоже видели войну. И поэтому Драко хотел в голос рассмеяться, когда какой-нибудь учитель штрафовал какого-то ученика баллами или грозил сделать это в наказание. Какая чушь.       И всё же он воспользуется данной ему возможностью дышать. Сделает весьма подходящим средством, чтобы увидеть эту злость и невозможную привести в действие агрессию гриффиндорцев, которые будут пыхтеть после проигрыша. Как плевок в лицо. Или удар в грязь.       И ,— о, Драко был уверен, — что десятки зрителей, как неспособные держать себя в руках орущие на кулачных боях, будут молиться самому Мерлину, чтоб какой-нибудь бладжер сбил его насмерть. Вероятно, для них это было стоящий кончиной гадкого-прогнившего-Пожирателя Смерти.       И, честно, это было бы куда более интересным шоу, чем тупое преследование Поттера. Он бы даже посмеялся, если бы всё сложилось именно так.       Вот только пусть идут к чертям или сразу в недра ада. Потому что если квиддич — одна из немногих возможностей почувствовать себя дышащим, то Драко не настолько тупоголовый, как они считают, чтобы сдохнуть прямо в своём спасении. Жалкие идиоты.       Он спустился с лестничного пролёта, собираясь спускаться в подземелья, но задержался, бросив взгляд в сторону окна.       Что он там делает?       Гойл стоял в углу в самом конце коридора, возле окна, высматривая что-то. Он явно чего-то ожидал, это можно было понять по его напряжённому выражению лица, которое, когда он так делал, становилась ещё тупее и уродливее.       Драко уже собирался свернуть вниз, потому что ему было откровенно плевать на Гойла и что он там делал, когда маленькое и раздражающее воспоминание заставило его остаться и опереться о стену плечом, складывая руки на груди.       Нет, он остался не потому что Грейнджер дала указание — Драко скривил губы — наблюдать за Гойлом. Нет. Не существовало никаких указаний, была только договорённость, имеющая право на существование только потому, что Драко имел определенную выгоду из неё. Прежде всего, его самого волновали принадлежность Гойла к Пожирателям и тому, что они собрались делать, поэтому он всё же посмотрит, что этот кретин здесь делает.       Драко мысленно поправил себя.       Если вообще собирались.       Потому что чётких гарантий достоверности и правдивости ему никто не предоставил. Возможно, этот дебил просто псих, покалеченный ссылкой отца, и его мозги стали работать в обратном направлении, поэтому он и шепчет о восстании.       Прошло минут десять, но ничего не изменилось. Грегори всё так же мотал головой от одного конца окна к другому, будто это могло помочь ему приблизить желаемое, и, по всей, видимости, ему не хватало мозгов понять, что это не имело никаких ускоряющих процесс последствий. Драко продолжал стоять, думая о том, как эта картина выглядит со стороны: нервный парень, шатающийся под окном, и потенциальный убийца, следящий за ним.       Малфой вдруг задался вопросом, как сейчас он относится к Гойлу? И получил весьма очевидный ответ — никак. Потому что все слова Грегори могли не нести в себе существенной реальности, тогда он просто является ненормальным, туповатым парнем, из-за своего слабоумия не представляющий никакой опасности и угрозы. А если сказанное им — правда, то Драко не был тем, кто был в праве в полной мере осудить и забросать камнями Гойла, просто потому что когда-то сам верил Волдеморту и Пожирателям. Боялся, но гордился тем, что выбрали именно его. Его, а не кого-то другого. Со смешанными чувствами смотрел на метку и верил.       Драко кинул взгляд на свою левую руку, под одеждой которой скрывалась змея с черепом. Потускневшая и потерявшая свои чёткие чёрные очертания с уходом Волдеморта, она всё равно всегда оставалась там. Всегда. Как липкое крутящееся в голове воспоминание, которое ты хочешь оттолкнуть, желающее поиздеваться над тобой настолько, что вплелось в твою кожу, чтобы всегда оставаться на виду и не дать забыть о себе. Не дать затолкать подальше за красную дверь своего сознания. И не дать забыть о том, как сильно ты ненавидишь часть себя.       Малфой резко, будто получил пощечину, поднял голову, переводя серый взгляд обратно на однокурсника.       Но сейчас Драко не верил. И не хотел ничего из того, чего желал когда-то, будучи избранным Тёмным Лордом, поэтому из всех былых чувств к этой метке у него осталось только два: ненависть и отвращение. И, возможно, если бы Гойл имел мозги и как минимум проследил, сколько людей пострадало и умерло из-за войны, устроенной Волан-де-Мортом, то тоже бы не верил.       Драко уже хотел наплевать на своё решение и все приплюсованные к нему факторы, просто развернуться и наконец-то дойти до собственной кровати, когда Гойл резко прекратил свои метания, как по щелчку пальцев остановившийся где-то по середине окна в нелепой позе.       Малфой переступил с ноги на ногу, оживляя части своего немного затёкшего тела, и внимательней стал смотреть на причину нервозности Гойла.       В окне с другой стороны раздался какой-то стук, и предположение Драко о том, что это сова, подтвердилось буквально через секунду, когда Грегори с невероятной спешностью потянулся к ручке, открывая створку и позволяя птице протянуть ему какую-то плотную бумагу.       Гойл тут же взял её, а взамен отдал сове письмо, которое через мгновение было крепко зажато в клюве.       Птица тут же улетела, а слизеринец закрыл окно с заметным облегчением, хлопая себя по брюкам.       Драко оттолкнулся от стены, направляясь к Грегори. Всё-таки нужно хотя бы узнать, что это вообще за бумаги, потому что от тупого выслеживания никакого толка.       И пусть тот человек, который заявил, что просто слежка существенна, идёт в задницу. Он действует по своим правилам.       — До занятий ещё двенадцать часов, Гойл, поэтому нет нужды так рано стоять под кабинетом Трансфигурации, — протянул Драко, обозначив своё присутствие.       Грегори повернулся, отвлекаясь от разглядывания только что прибывших к нему в руки бумаг.       — Привет, Драко, — он опустил полученное вниз, немного улыбаясь. — Ты идёшь в подземелья?       — Да, — Малфой изучал его лицо, но на нём не было той тревожности, которую он успел заметить раньше. Что-то его подбодрило.       — Отлично, тогда я пройдусь с тобой.       Гойл кивнул и поравнялся с Драко, подходя к лестнице в подземелья.       Малфой кинул взгляд на зажатую в его руке почту, но из-за того, что Грегори завёл руку назад, никаких надписей не было видно.       — Как я помню, — начал Драко, не поворачивая голову в сторону однокурсника, — почту доставляют и получают в совятне.       Краем глаза Малфой заметил, что Гойл резче, чем то требовалось, повернул голову в его сторону, явно не ожидавший того, что Драко видел его сову. Если этот идиот так хотел остаться в тени, то почему даже не удосужился осмотреться по сторонам, нет ли кого вокруг? Малфой сдержал себя от фырканья, потому что это было наитупейшее упущение со стороны Гойла.       Грегори в это время перевёл осторожный взгляд в свою сжатую руку, после чего вытянул её, показывая Драко запрятанные бумаги.       — Просто я слишком поздно оплатил доставку, — голос слизеринца звучал совершенно спокойно.       Малфой кинул взгляд на протянутую вещь, и его брови чуть вздёрнулись вверх.       — Пророк? — в его голосе некоторое удивление смешалось с отвращением.       Он терпеть не мог эту гнилую газётенку Скиттер, страницы которой насквозь пропахли ложью и подкупом. Поэтому читал он её крайне редко — только для того, чтобы узнать какую ещё «вопиющую сенсацию» придумала Скиттер о его семье или о свободных детях Пожирателей, чтобы после этого тут же сжечь страницы журнала. Потому что они не были свободны. Они были запреты в клетке.       — Да, — легко ответил слизеринец, раскрывая первую страницу. — Решил узнать, что сейчас вообще происходит.       Малфой осмотрел страницы и у него не осталось сомнений в том, что это действительно Пророк. Только там можно было встретить колдографию на полстраницы и жирные заголовки с тремя восклицательными знаками. Будто без них никто не додумается прочитать название статьи.       — Ты веришь тому, что там происходит? — выделил Драко, кривя губами.       Он кинул быстрый взгляд на другую руку Грегори, чтобы проверить, всё ли показал ему слизеринец. И, к его подозрению, там ничего не было кроме воздуха подземелий.       — Просто интересно, — Гойл пожал плечами, складывая Пророк и сжимая в кулаке. — Я бы и тебе посоветовал почитать.       Драко лишь фыркнул, подмечая, что они почти дошли до гостиной Слизерина.       Пока что всё шло нормально. Нормально — очень относительное понятие, но оно идеально могло описать мысли Драко по этому поводу. Гойл получал не какое-то письмо заговора, а всего лишь ничтожный журнал, чтобы узнать происходящее. И у него были доказательства, предоставленные самому Драко. Значит, никакой толковой информации и фактов, подтверждающих теорию Грейнджер о заговоре, пока не было. Нормально. Это было нормально. Ожидаемо.       Но ожидания слишком часто не совпадают с реальностью, поэтому сейчас нельзя делать окончательных выводов, вводя самого себя в заблуждения. Поэтому Драко кивает Гойлу, принимая то, что подозрения с него не сняты.

***

      — Люмос.       Слабый и холодный свет палочки осветил страницы книги, которые были пожелтевшими от просуществовавшего количества времени.       Драко перевернул очередную страницу, глазами впиваясь буквально в каждую строчку, где присутствовало слово «метка». Особенно в те предложения, где вдобавок присутствовало словосочетание «методы избавления».       В Запретной секции было тихо. Достаточно тихо, чтобы он расслышал своё тяжёлое дыхание, в котором была отчётливо слышна надежда. Она сквозила, находя потаённые выходы, и выбиралась наружу вместе с углекислым газом, и попытки Драко сдержать её были совершенно несущественны. И как же Малфой ненавидел эту самую надежду, потому что после её очередного разрушения и ухода чувствовалась злость и разочарование в несколько раз сильнее, чем должны были ощущаться без неё. Словно она игралась с ним.       Драко с громким ударом захлопнул книгу, отчего сами стены, кажется, пугливо содрогнулись, еле сдерживая себя, чтобы не разнести к чертям все остальные полки фолиантов. Захлопнул очередную книгу.       Да, это сука игралась с ним. Тупая, уродливая надежда. После неё осознавать, что список возможных способ избавиться от кровавого пятна прошлого, высеченного на твоей руке, неумолимо сокращается, было больнее, чем просто ещё раз лично убедиться в словах других людей, что от Чёрной метки не избавиться. Никогда.       Но всё же он предпочитал не слушать других людей, а лелеять иллюзию о том, что в волшебном мире возможно всё. На то он, Мерлин его дери, и волшебный.       Поэтому Драко не лёг этой ночью в кровать, а дождался пока Блейз уснёт крепким сном и вышел из холодных подземелий, направляясь к библиотеке. Ему не нужны были расспросы и отговоры Забини. Драко был слишком большим эгоистом, чтобы позволить другу кинуть ему в лицо жестокую правду о том, что не существует способа избавления от метки.       Потому что это не правда.       И, как он предполагал, библиотека ночью не была защищена, лишь заперта дверь, которую откроет обычная Алохомора. Тётка Пинс спит, оставляя своё пристанище без особого присмотра, что идёт ему на пользу, потому что с применением к библиотекарше обезвреживающего могли возникнуть некоторые проблемы в виде исключения его из Школы, вследствие чего разборки с Министерством. И если на школу ему было откровенно плевать, то вот в Азкабан пока что желания отправляться не было. Пока что.       Сама Запретная секция не была защищена чем-то, через что Драко не смог бы пройти. Это была слишком простая руна, которую он изучил ещё курсе на третьем. Интересно, эту секцию действительно хотели защитить, или просто создавали иллюзию запрета, чтобы приманивать таким извращённым образом учеников?       Драко прошёлся по корешкам книг, подмечая нужную и вытаскивая её.       Он открыл первую страницу и — вот она. Опять. Чёрт, это уже было даже ожидаемо. Гнусная, ненавистная надежда, которая явно не собиралась оставить его в покое и исчезнуть.       Малфой должен был придушить её лично, искоренить собственную слабость, потому что за ней следовало слишком много разрушающих последствий. Но чёртов не менее идиотский шанс, засевший так глубоко под коркой сознания, что уже стал его частью и достать его было просто невозможно, что эта надежда может оправдаться именно в этой книге больно бил по пальцам, когда Драко протягивал готовые к удушению руки.       Это были тёмные книги. Тёмные книги о тёмных вещах. Потому что всё держалось на простой морали, вбитой в головы всех новорожденных: для света — свет, для тьмы — тьма. И поэтому все вещи, которые были созданы с помощью чёрной краски, засевшей где-то в омуте обратной стороны души — той, которой руководились все злодеи в детских сказках, отмывались с помощью не менее чёрного отбеливателя. И плевать, что корень слово «отбеливатель» имел совершенно противоположный смысл искомому.       Том «Тёмные магические отпечатки: их весомость, способы создания и уничтожения» звучал вполне многообещающе. Настолько, что Драко не просто пролистывал книгу, выискивая опорные слова, а читал пособие. От строчки до строчки.       Он не беспокоился о том, что его могут увидеть здесь. Не беспокоился, что за этим последует. Потому что единственное, что вызывало у него хоть какие-то душевные отклики — это результат. Результат, который являлся главным приоритетом, чётким расставлением которого Драко занялся ещё в начале семестра.       Отпечаток, появившийся на шее вследствие частого использования запретных..       Медленное сгнивание и разложение кисти живого волшебника. План по исцелению: пункт первый..       Кошмары, как отпечатки Чёрной магии..       Драко перелистывал страницу за страницей, теряясь во времени, словно оно было морем без берегов. Все советы и примеры, написанные в первой половине книги, были совершенно не связаны с тем, что существовало на его предплечье. Лишь пару раз встретилось что-то, косвенно перекликающиеся с историей Тёмной Метки, но лишь косвенно, ни словом больше.       И этот факт оставлял надежду голодной, из-за чего она включала все свои репродуктивные способности, вынуждая, насильно заставляя верить в то, что в другой половине книги точно будет информация. Точно будет какой-нибудь скрытый от всех глаз способ. Точно будет спасение.       Но Драко постепенно, с каждой ускользающей в пустоту минутой, уставал верить. А вместе с усталостью приходит злость.       Приоритеты, Драко.       Это предложение отрезвляющим колокольчиком звенело в его голове, вынуждая быть сдержаннее и терпеливее. Напоминая, зачем он вообще сюда пришёл и чего добивается.       Цель, помогающая держаться на плаву ежедневного ада, — стирание метки. Полное уничтожение и избавление. Очищение от прошлого.       Своеобразное исцеление, со временем ставшее приоритетом. И самое ужасное, что Драко верил в эту гребаную цель. А вера — худший помощник человека.       Потому что если вера разобьется об острую скалу, навсегда покинув тебя, то всё, что будет иметь ценность в твоей жизни — желание влить в себя столько огневиски, чтобы быть не в состоянии сделать вдох и открыть глаза на следующее утро.       Он листал и листал сухие страницы, шум которых был единственным звуком, что он слышал помимо своего дыхания. С каждой главой ситуация, описанная в книге, становилась всё запущеннее, а метод исцеления от тёмного отпечатка — больнее и тяжелее, требующий неимоверной концентрации и магических способностей волшебника. Драко даже на секунду задумался, что будет предначертано ему, если он всё-таки найдёт свой случай, и хватит ли на это его магическую сущности?       Малфой сжал губы, желая врезать самому же себе. Конечно, чёрт возьми, хватит. Он тренировался несколько лет, и даже если этого будет недостаточно, то он будет практиковаться и дальше, пока его мастерство в магии не дойдёт до необходимого уровня. Или пока не сдохнет, без разницы, потому что Малфои всегда добиваются своего.       Интересно, сколько вообще здесь настолько Тёмных и угрожающих в своей материаловедческой мощности книг? Какое количество мемуаров и фолиантов Хогвартс скрывает, обличая свою жадность в дележке столь драгоценных вещей? Если учитывать, что стеллажей в Запретной секции десятки, то таких изданий не меньше сотни.       Прошло ещё какое-то время бегущих минут, когда Драко пролистал книгу практически полностью, доходя до предпоследней главы. И лучше бы он закрыл книгу раньше, потому что эта глава рассказывала о случаях, когда уничтожить Тёмный отпечаток невозможно.       Невозможно.       Это слово перекатывалось на языке, оставляя за собой горький привкус, от которого захотелось промыть рот водой.       И если раньше Драко страстно желал увидеть в книге описание своего случая, то сейчас всё было совсем наоборот. Потому что, Салазар, если сейчас он прочтёт чёрные, подтекающие строчки о нём, то это будет означать одно — те люди были правы. У него нет шанса отмыться от клейма Пожирателей.       Он трусливо медленно опускал глаза, уже не так сильно вчитываясь в содержимое написанного, чувствуя запрятанное и замороженное самим собой облегчение каждый раз, когда очередной пункт не имел ничего общего с Тёмной меткой. Словно поднести к виску заряженный одной пулей пистолет и, гадая на удачу, выстрелить, услышав лишь свист воздуха, вместо пробивающего голову свинца.       Драко перевернул пару страницу, приходя к выводу, что глава заканчивается, и ему осталось буквально пару пунктов, после чего пистолет можно будет отложить в ящик, накрепко запертый нерушимым заклинанием. Комок нервов постепенно распускался, позволяя вздохнуть спокойно и с куда большей уверенностью начать читать пункт тринадцатый.       «Если Тёмный отпечаток был получен не в следствие постоянного использования Чёрной магии, а по причине принесения клятвы какому-либо виду существ, не имеющих светлой стороны души.       Это объясняется тем, что таким образом в мире был нарушен магический баланс, обязывающий нести в себе и Свет и Тьму, потому получение какого-либо отпечатка благодаря клятве одностороннему существу — кощунство, не имеющее способов исправить свершенное».       Щелчок.       Свинец пробил сухожилия, достигая мозга и позволяя бордово-красной жидкости испачкать белую кожу. С её стороны это было откровенным преступлением.       Он слышал. Драко точно слышал какой-то треск внутри себя, позволяющий на секунду потерять очертания окружающего мира. Возможно, это его сердце оторвалось от клапанов, решив, что пора ему прекращать свою работу. А, возможно, этот треск принадлежал разорванным страницам книги, которую он с силой швырнул в тёмный угол на несколько метров вперёд. Или эти два звука смешались в один, атакуя его слуховой анализатор.       Рычаг был сломан, и Драко отпустил все мысли о самоконтроле, захватывая на вооружение только собственные эмоции, без разбора швыряя книги в хаотичном порядке. Из него вырвались всплески стихийной магии, хотя проще было бы дать этому более точно название — ненависти, разрезая и поджигая страницы книг.       Он ненавидел. Блядь, как же он ненавидел всё, окружающее его, всё, заставляющее чувствовать себя так паршиво, что казалось, старая добрая смерть была бы куда гуманнее, чем..       — Кто здесь?       Чей-то напряженный голос заставил Драко развернуться, так и оставляя страницу книги разорванной только на половину.       Кого бы сюда бы сейчас не занесло, он явно пожалеет о том, что вообще посмел сунуться куда-то, где мог встретить Малфоя в таком состоянии.       В состоянии, когда даже он сам предпочитал бы свалить от себя подальше.       Тёмная фигура стояла на входе в Запретную секцию, явно пытаясь рассмотреть его и вычислить личность. Свет падал на пришедшего человека сзади, со стороны библиотеки, поэтому из всего Драко мог разобрать лишь очертания. В какой-то момент, когда книга начинала трещать от давления его рук, фигура показалась ему подозрительно знакомой.       — Малфой? — голос звучал встревоженно и тихо, подтверждая предположения Драко.       Грейнджер.       Он швырнул книгу вниз, выхватывая из кармана палочку и на скорости начал приближаться к ней.       — Что ты здесь..       Гермионе не удалось договорить свой такой очевидный, что Малфой раздражался ещё больше, вопрос, потому что вес Драко буквально снес её, через секунду с хлопком прижимая к стеллажу библиотеки.       — Лучше скажи, какого чёрта ты здесь делаешь? — он приставил кончик палочки к шее Грейнджер, игнорируя её больное шипение. Видимо, прикладываться спиной и головой о дерево не так уж и приятно.       Мерлин, это просто невозможно. Вероятно, сука-жизнь решила его окончательно добить, и выбрала сделать это самым лучшим из всех наихудших способов: сообщить о невозможности избавления от сраной змеи с черепом, а после сразу же прислать маглолюбку. Она ненавидела его.       Также, как он ненавидел Грейнджер. Почему этой высокомерной девчонке необходимо было сунуться везде, где был Драко? Словно она не могла существовать, зная, что не испортила его жизнь своим присутствием, не довела своим видом до дрожи его нервных клеток. Он ненавидел её.       — Кто тебя приставил следить за мной?! — Драко сильнее сжал палочку, находясь на грани крика и злобного шипения.       Грейнджер до сих пор ошарашенно смотрела на Драко, с таким видом, будто перед ней находился монстр, а не человек. Хотя, может, так оно и было.       — Может, именно поэтому ты таскалась за мной всю неделю? — его глаза стали похожи на узкие щёлки, насквозь пропитанные подозрением. — Потому что выполняла чей-то ублюдский приказ?       Гермиона, похлопав несколько раз ресницами, наконец-то ощутила кислород в легких, что позволило ей подтянуться, смотря Малфою в глаза.       — Меня никто не приставлял к тебе! — в её голосе отчетливо слышались истеричные нотки, выдающие всё её состояние. — Я уже говорила, зачем искала встречи с тобой, — на этот раз её голос звучал чуть спокойнее, что явно придало ей смелости продолжить настаивать на своём. — Что ты делал в Запретной Секции?       Драко смотрел в глаза Гермионы, полные опасения и незнания того, насколько далеко он может зайти, но это всё равно не могло вытеснить эту хренову гриффиндорскую уверенность и наглость. Потому что даже сейчас, прижатая им с двух сторон, будучи под прицелом его палочки, она всё равно что-то требовала. Немыслимо.       Драко буквально чувствовал кипящую в его крови злость, распространяющуюся с таким бешеным течением, что любой водопад казался простым слабо подтекающим краном.       — Я тебе не верю Грейнджер. Слышишь? Не верю! — он не знал из-за чего кричал больше: всё смешалось в один большой коктейль жести, который он залпом опрокинул в себя, принимая последствия, не будучи к ним готовым. — Не верю, мать твою! — Гермиона чуть вздрогнула, явно не готовая к тому, что он так сильно превысит тон. — Я больше не верю.       Просквозившее в его голосе отчаяние совсем не понравилось Драко. Это разрушало его образ хладнокровия и безразличия, вынуждая ненавидеть ещё и свою импульсивность. Как-будто и без этого в его жизни чувство ненависти не было одним из ключевых. Но.. да. Пора было признать это. Он больше не верил. Ни во что.       Грейнджер на секунду замерла, и Драко подумал, что это из-за его слабости в виде проявления собственных эмоций, но потом проследил за её рукой и понял, что действия маглолюбки не связаны с ним. Вернее, с его нарушенным образом безразличия.       Грейнджер втихую попыталась нащупать и достать палочку, пользуясь моментом отвлечённости Драко, но как же была опечалена, когда поняла, что находится рядом с ним без собственного оружия.       Это заставило Драко чуть расслабиться и ухмыльнуться. У неё нет защиты, нет способа противостоять ему. Маглолюбка в зависимом положении, и это несомненно радовало.       — Зачем ты туда пришёл, Малфой? —Грейнджер чуть вздёрнула подбородок, не желая мириться со своим положением.       — Заткнись, — шикнул Драко, осматривая её.       Отсутствие палочки Грейнджер значило, что в её одежде нет карманов. И пижама, которую Грейнджер точно кто-то подарил, потому что сама бы она настолько выделяющуюся вещицу никогда не купила, была тому подтверждением. Драко усмехнулся: маглолюбку мучает бессонница?       Он прошёлся взглядом по внешнему виду гриффиндорки, ухмыляясь и отмечая, что столь открытая и кричащая пижама чертовски забавно сидела на Грейнджер. И да, она ей также чертовски шла.       — Что ты искал? — её голос звучал резче и требовательнее, это свидетельствовало о том, что выразительный осмотр Драко не укрылся от её глаз.       Он продолжал молчать, упиваясь её нервозностью. Ни одному ему страдать, а Грейнджер заслужила это не в меньшей мере.       — Да ты ответишь мне или нет?!       — Это тебя не касается, — пресёк Драко, увеличивая напор палочки на шею Гермионы.       Грейнджер не пыталась выбраться. Она хотела добиться своего.       Её взгляд упал на левую руку Драко, которой он опирался на стеллаж возле головы Грейнджер, и что-то в её глазах переменилось. Это насторожило Малфоя, и он медленно проследил за направлением карих глаз.       Тут же поняв, что Грейнджер привлекла выглядывающая из-под его водолазки метка, Драко почувствовал новый прилив раздражения и злости, больно скребущийся где-то в районе лёгких. Словно там был новый шрам, с каждой секундой охватывающий всё больше и больше пространства.       Он оборвал ей близкий доступ к обзору, хватая пальцами левой руки за подбородок и поворачивая к нему лицом. Глаза в глаза. Ему необходимо видеть её эмоции, знать, что она ощущает.       — Почему тебе не живётся спокойно, Грейнджер? Зачем ты раз за разом играешь с огнём, зная, что обожжёшься? — его тон стал тише, что вынуждало гриффиндорку прислушиваться к голосу Драко, в котором сквозила злоба и, на удивление, интерес.       Потому что ему действительно было интересно, почему умнейшая ведьма своих лет и прочее и прочее, ведёт себя так глупо и тупо.       Но шестерёнки Грейнджер уже было не остановить. Они хоть на секунду прекращали работать?       — Это связано с Тёмной магией? — она сглотнула, понизив тон. — С ней? — Гермиона бросила выразительный взгляд на его левое предплечье.       Такое ощущение, что Грейнджер считала себя бессмертной.       — Может, стоит сжечь тебя, чтобы ты и думать об этих играх забыла? — он отпустил её подбородок, склоняясь ближе и сжимая палочку у основания. По её напряжению Малфой знал, что она ощущает его дыхание на своей коже.       Жаль, проклятье нельзя наслать через лёгкие.       — Драко..       — Не смей, — ему не нужно было слов, чтобы понять, о чём хочет начать говорить маглолюбка.       Её мозги были главным мешающим звеном, снося к чертям всю секретность и скрытность его сегодняшней вылазки. Грейнджер хватило одного взгляда на метку, чтобы шестерёнки в голове заработали с удвоенной силой, подстёгиваемой их враждой, и сделали определённое предположение. И, Салазар, он ненавидел её мозги как минимум за то, что оно было верным.       Тёмные радужки маглолюбки сейчас были похожи на какой-то алкогольный коктейль, в который намешали всего и сразу, только бы сделать вкус более взрывным. Тревожность, осмысление, упёртость, уверенность и в то же время сомнение — всё это было точным концентратом эмоций в глазах Грейнджер, делая тот самый напиток невероятно крепким. Можно было не сомневаться, она сама не выдержала бы этот градус, плюясь и выкашливая первый же глоток.       Но Драко имел стальную выдержку и особо дружеские отношения с алкоголем.       — Просто скажи мне, — она пыталась звучать как можно увереннее, но то самое сомнение рушило все её планы. Грейнджер сомневалась. Сомневалась, и всё равно лезла к нему.       — Я сказал, не смей.       — Может, я смогу помочь и..       — Да не нужна мне твоя чёртова помощь! — голос Драко снова обрёл прежнюю грубость. Малфой смотрел на поджатые губы Гермионы и настороженный взгляд, озвучивая мысленный вопрос: — Кто ты такая, Грейнджер?       Она напряглась, по всей видимости, не до конца осознавая суть вопроса.       — Кого ты пытаешься из себя строить? — Драко чуть склонил голову. — Добрую, смелую, заботливую ведьму, желающую помочь даже тем, кто её ненавидит и кого ненавидит она сама?       Взгляд Грейнджер стал черствее, а губы сжались ещё плотнее. Она слабо помотала головой, потому что большие движения шеи ограничивала его палочка, до сих прижатая к шее Гермиона.       — Остановись, ты даже не знаешь, что..       — Или просто лживая, лицемерная и высокомерная сука, портящая жизнь всем, кто имеет с тобой дело? — язвительно оборвал её Драко, всё так же растягивая слова.       Рука Грейнджер взлетела вверх, намереваясь оставить отпечаток на щеке Драко и хоть как-то отомстить за его слова, но его движениям располагало пространство, поэтому прежде, чем ладонь Гермионы достигла его шеи, Малфой перехватил её руку, несильно сжав запястье.       Она действительно думала, что ей удастся ударить его?       Драко наклонился ещё ближе к девушке, от шумного дыхания его ноздри чуть раздувались.       — Думаю, что второе, — холодно произнёс он, оставляя между ними считанные миллиметры.       — Ты просто хочешь в это верить, Малфой.       Её халат съехал, из-за чего Драко чувствовал, что рука Грейнджер была холодной. Возможно, ночью в библиотеке Школы не работали согревающие заклинания, или здесь просто бушевал сквозняк, а она была легко одета. В любом случае её приоткрытые губы имели слабый голубоватый оттенок, значит они тоже были холодными.       А Драко буквально колотил внутренний жар, поэтому ему просто жизненно необходимо было остыть. Охладиться. Сбавить градус, чтобы органы не сплавились.       Чертовски жизненно необходимо.       Последнее, что он увидел, прежде чем ощутить блаженную прохладу кожи её губ, — испуганный взгляд Грейнджер, когда он опустил палочку и мгновенно уничтожил всё оставшееся между ними расстояние.       Сквозь одежду первые секунды Драко ощущал её несильные толчки в его грудь, но они были слишком слабыми, чтобы заставить его отодвинуться и прийти в себя. Чтобы заставить оторваться от её всё ещё приоткрытых губ, которые были покусаны.       Да, она однозначна кусала их, и было чертовски сложно устоять перед тем, чтобы не вылизать каждую её трещинку. Только Малфой не собирался перед чем-то устаивать.       Он увеличил напор, внезапно чувствуя, что во рту Грейнджер стало просторнее. Это заставило его усмехнуться прямо в её приоткрытый рот. Грейнджер тоже снесло крышу, поэтому руки девушки, ранее пытавшиеся оттолкнуть его, скользили по шее Драко, притягивая к себе.       Он кусал, лизал, кусал, и снова зализывал место укуса, ощущая металлический вкус на языке, и ему всё равно было мало. Будто в любой момент его могли лишить возможности чувствовать эту корицу и гвоздику, которые сейчас не казались ему чем-то ужасным. Разве что ужасно охуительным.       Да, одной рукой сжимать её талию, а другой — шею, одновременно с этим чувствуя на коже жар её дыхания было охуительно. Даже слишком. Будто наркотик, отрываясь от которого ты обрекаешь себя на несдерживаемую ломку. Дикую, сумасшедшую.       Её кровяные подтёки, оставленные им, сейчас не волновали Малфоя, потому что если бы Грейнджер не удовлетворяли его действия, то она не делала бы так.       Новый глухой стон гриффиндорки отпечатался на его губах, проникая куда-то далеко в сознание и обещая навещать его в каждом сне. Салазар, всё происходящее было похоже на один безумный ёбаный сон.       Он вжал её в книжный стеллаж, не оставляя воздуху и шанса проникнуть между их телами. Гермиона оттянула его нижнюю губу, после чего тут же прошлась языком по раздраженному месту. Малфой откуда-то издалека услышал собственный гортанный стон, спровоцированный её действием, звук которого смешался в остальной какофонии выдохов Грейнджер.       Сука, она сводила его с ума. Совершенно и точно. С таким превосходством, что он готов был зарычать от собственного поражения.       Драко, приложив усилие, отстранился, осматривая её. Грейнджер выглядела растрёпанной, взбудораженной и чертовски, Салазар, чертовски привлекательной. Глупо было не замечать и игнорировать это раньше. Губы Малфоя вытянулись в ухмылку, когда он увидел результат своей работы: губы девушки были влажными, припухшими и покусанными, что в корне отличалось от их прежнего вида. Драко поднял взгляд, исследуя её глаза. Они были.. безумными. И это заставило кровь течь в жилах быстрее, и жалеть о том, что он самостоятельно лишил себя ощущения гвоздики и корицы во рту.       По всей видимости, Гермиону испугало его отстранение, и она была в корне с ним не согласна, потому что в эту же секунду девушка приоткрыла рот, приближаясь к Драко, и потянула его за воротник рубашки на себя.       — Терпеливее, Грейнджер, — хрипло произнёс Драко, чувствуя, что в горле у него пересохло.       Малфой успел заметить румянец, окрасивший её щеки после его замечания, — или он был там и до этого — прежде чем стянул волосы Гермионы в кулак, оттягивая их назад и открывая себе вид на шею гриффиндорки.       Он задержался, позволяя себе несколько секунд на рассмотрение этой её части тела. На кожу Грейнджер падал свет лампы, освещая пару родинок, собравшихся в треугольник в одном месте, словно дети в хоровод. Ему нужно это запомнить.       — Драко..       Её голос звучал так просяще, почти жалобно, что Малфой возненавидел Грейнджер ещё сильнее.       Потому что она не имела права так ловко манипулировать им, произнося его имя таким тоном. Перед этим невозможно устоять. И проклятая девчонка наверняка знала об этом.       Драко впился губами прямо в центр коричневого хоровода, с силой посасывая кожу гриффиндорки. У Грейнджер точно после этого останутся багровые отметины, которые ей придётся скрывать. Вечно правильная сучка.       Но эту вспышку злобы потушил влажный вздох Грейнджер, граничащий со стоном, и её мягкие тёплые руки, запутавшиеся где-то в волосах Драко.       Чёрт, он никому не позволял трогать, не то что теряться в его волосах. Потому что это было словно выпотрошить его душу, раздавливая органы.       Но он просто не мог отказаться от этого ощущения удовлетворения, которое Грейнджер приносила своими действиями, что со всей мощью сносило давно надломанную крышу.       Он ещё пожалеет об этом.       Драко спускался ниже, к ключицам Гермионы, помечая собой каждый сантиметр её кожи. Чтобы она тоже потом об этом пожалела. И чтобы слизать со своих губ её вкус, ощущая давление ноги Грейнджер на свой пах.       Блять, ты хочешь мой смерти.       Потому что держать себя в рамках, хотя насчёт них можно было поспорить, было сложно..       Драко слышал её смутное бормотание и тихое шипение с протяжным выдохом, когда он зубами оттянул кожу её шеи, через пару секунд зализывая появившуюся красноту, после чего пальцем поддел майку пижамы, переходя к ключицам; на новую неисследованную территорию кожи Грейнджер.       ..Практически невозможно, особенно когда она издавала такие звуки и..       Резкий хлопок книги о кафель прорезал тишину, разбавляемую лишь вздохами и приглушёнными стонами, привлекая на себя внимание обоих.       Словно заставляя очнуться от нереального сна, ставшим безумием и целиком поглотившим их. Без остатка.       Драко перевёл взгляд с книги, которую гриффиндорка задела рукой и ненамеренно скинула, на Грейнджер, на секунды, которые по ощущениям были часами, выпадая из внешнего мира. Всё, что он видел и слышал — стук сердца и своё шумное дыхание, вперемешку с вздыханиями Грейнджер.       Он отскочил от неё так резко, будто обжёгся об её кожу. Словно внутривенное кипение маглолюбки передалось и ему, как болезненная зараза. Болезнь.       Грудь Грейнджер продолжала хаотично вздыматься, пока руки вцепились в края книжных полок. Сначала до неё будто не дошло, не прорвалась до мозга вся критичность.. нет, вся дичайшая катастрофичность ситуации, потому что в её глазах бушевало разочарование и непоколебимое желание кинуться к нему.       Дура, Грейнджер, ты такая дура. Почему.. Какого хера ты не остановила это?       Но стоило ей встретиться с ним взглядом, то по её телу и голове словно прошелся разряд электричества. Или больная мощь Круциатуса. Её глаза расширились, и всё безумное опьянение будто рукой сняло, потому что она не дышала. Не позволяла себе сделать вдох и впустить кислород в лёгкие, будто боялась, что это может повториться.       Он тоже не дышал.       Блять, ты больной, Малфой. Ты просто больной.       Стук отлетевшей в стену двери библиотеки не щадящим уши звоном раздался внутри сознания, словно предупреждением, что красная дорога в ад открыта, и Драко сейчас несётся прямиком в пекло. Об этом стоит подумать позже. Когда он вообще позволит себе о чём либо думать.

***

      — Их попытки скрыть правду просто жалки, — в грубом голосе было полно презрения и отвращения. — Но таким образом они лишь работают нам на руку, — удовлетворённо протянул мужчина, приподнимая уголки губ в неприятной ухмылке.       — Считаешь, что люди уже забывают, Аласдер? — второй мужчина в чёрной мантии спрашивал с явной осторожностью, но сомнение всё равно просочилось, как бы он не пытался это скрыть.       Аласдер провёл рукой по русым волосам, в которых просвечивалась лёгкая седина, погружая комнату на несколько секунд в натяжное молчание. Он перевёл взгляд на собеседника, качая головой.       — Нет. Пока нет, Конн, — его болотные глаза блеснули. — Для того, чтобы забыть и перестать беспокоиться за свою жизнь после войны нужно время. А вот чтобы потерять бдительность, как губка впитывая радужные заголовки газет и журналов о поимке всех Пожирателей и процветающем восстановлении страны, потребуется гораздо меньше оборотов стрелки на циферблате.       Мужчина, всё это время неотрывно слушая Аласдера, покорно кивнул на его слова, задерживая голову внизу чуть дольше положенного. Словно хотел, чтобы его повышенное уважение к персоне собеседника не осталось незамеченным.       — Ты прав. Значит, скоро мы сможем начать деятельность, — его слова явно не должны были звучать вопросительно, но тем не менее, будто требовали подтверждения.       Аласдер обвёл взглядом комнату, погружённую в полумрак, задерживая свой взгляд на бутылке с янтарной жидкостью на верхушке камина. Несмотря на то, что обычно такие вещи, как камин, создавали уют и тепло, это место, где стояли двое грубых и щетинистых мужчин, было невероятно отталкивающим и холодным. Возможно, всё дело было в тёмно-зелёных обоях, что портили атмосферу ещё больше, удручая, а может в самих людях, занявших пространство.       — Точные сроки обозначить сложно, слово «скоро» относительно, — опровергнул предположение собеседника мужчина. — Сейчас мы не..       Дверь резко распахнулась, прерывая речь Аласдера и переключая внимание говорящих на пришедшего.       Среднего роста крупноватый мужчина стоял в дверях, осматривая присутствующих, а на его грубом лице светился уродливый шрам, поросший новым слоем кожи.       — Сайлас, тебя вроде учили стучаться, — скривив губы, предъявил хозяин кабинета.       — Учили, приношу вам свои извинения, — он склонил голову скорее на автомате, чем в искреннем сожалении. Как что-то обязательное. — Но мой вопрос крайне важен, мистер Кросби.       Аласдер посмотрел на Конна, кивнув тому головой, и через три секунды мужчины и след простыл.       — Ну? — надменно подытожил Пожиратель, поднимая одну бровь.       Вошедший в кабинет Сайлас прошёл вперёд какими-то рывками, словно до конца неуверенный в правильности своих действий. Через пару секунд метаний его лицо очерствело, что значило о выборе в более грубую сторону.       — Вы читали статьи? Знаете новости? Уверен, что так. И поэтому вам прекрасно известно, что люди начинают выдыхать. И если до расправы над обычным народом мы пока выжидаем время, то предателей Волдеморта и крови, конечно же, нужно начинать уничтожать, — на слове «уничтожать» его губы дрогнули в гадкой ухмылке, пуще шрама уродуя грубое лицо, но тут же вернулись в прежнее, безэмоциональное выражение. Словно этим жестом он мог испортить решение, по всей видимости, главного Пожирателя.       — Что-то я не припомню, чтобы отдавал приказ о такой стратегии, — его глаза стали похожи на щёлки, словно он скалился. Мужчина подошёл к креслу возле своего стола и медленно опустился в него, складывая руки в замок и поднимая подозрительный взгляд на стоящего перед ним единомышленника.       — Но ведь мы достаточно сильны, чтобы начать действовать хоть как-то! Пока мы тут отсиживаемся, в этой грязи, мелкие предатели крови и грязнокровки налаживают жизнь, считая, что имеют на это полное право. Хотя единственные, кто этого достойны — это мы, а не какие-то поганые сосунки, — губы Сайласа скривились, а вместе со словами изо рта лился гнилой яд, пропитывающий здешние стены и отравляя их ещё больше. — Это пора пресечь!       Аласдер прошёлся строгим взглядом по фигуре Пожирателя, закутавшегося в чёрную мантию, наклоняясь вперёд и сцепляя руки в замке ещё крепче, и в этом жесте завывающим ветром сквозила скрытая угроза. Словно предупреждая, что пришедшему следовало замолчать сейчас же, иначе ничем хорошим для него это явно не закончится.       — Твоя жажда крови впечатляет, и не сомневайся, что предатели, и крови, и Волдеморта, и все грязнокровки, получат по заслугам, по одиночке в муках умирая медленно и постепенно, — тон его падал всё ниже, накаляя итак напряжённую атмосферу, — но сколько раз тебе повторять, что нужно ещё выждать немного времени? Или ты осмелился ослушаться приказа, гласящего о полном затишье и наборе сил?       Сайлас знал этот тон. И знал его последствия. Поэтому тут же выпрямился, потупив взгляд, отчего уверенность его внешнего вида исчезала, словно туман после недолгого дождя.       — Нет, я прекрасно помню отданный приказ, — заверяя, склонил голову Пожиратель, после чего его глаза блеснули злыми искрами, обнуляя всю недавнюю защиту. — Но что насчёт хотя бы этой поганой школы? Там есть достаточно предателей, отступников и грязнокровок, заслуживающих смерти. Это место — не приоритет Министерства.       Старший Пожиратель посмотрел на Сайласа, как на несмышлёного ребёнка, которому требовалось объяснять одно и тоже по несколько раз, чтобы вбить нужную информацию в голову.       — Как ты знаешь, из Хогвартса нас снабжают информацией. Только сегодня Криви послал туда сову, которая передаст информатору пару слов от нас, и заберёт от него письмо с нужными данными, которое уже, скорее всего, в пути. И пока там и вправду достаточно тихо, что необходимо будет брать в оборот, но, уточню специально для тебя, Сайлас, — его тон опять стал угрожающим, — не сейчас, потому что мы обязаны дождаться абсолютного точного момента, совпадающего с условиями приказа.       Слова Аласдера неопровержимо содействовали на Сайласа в нужной мере, чтобы тот замолчал на какое-то время, трусливо собираясь с мыслями. Но что-то острое и гнилое, засевшее глубоко в груди очернелой души Пожирателя, всё-таки прорывалось наружу, требуя отбросить трусливость.       — Почему мы вообще слушаем его? — чёрные пряди волос мужчины встрепенулись, когда тот нервно дёрнул плечом. — Он сейчас даже не с нами, чтобы сказать, настала пора расправы или нет!       Аласдер опустил руку к карману, что заставила Сайласа сглотнуть и словно опомниться, после чего Пожиратель поднял палочку и направил её в сторону застывшего мужчины.       — Такими заявлениями ты провоцируешь меня напомнить тебе, почему не стоит перечить мне, — качая головой, говорил старший Пожиратель. — И к тому же, ты прав, наша армия крепчает, а потому смерть одного жалкого отступника не принесёт ей потерь.       Сайлас покорно молчал, уперев пугливый взгляд на кончик палочки.       — Ты в курсе, что он присоединится к нам позже. Всё дело во времени, опять же, — махнул свободной рукой Аласдер. Словно он говорил о погоде, а не грозился расправиться с человеком. — И сейчас я здесь главный, и разделяю его мнение и позицию, поэтому восставая против него, ты автоматически становишься противником мне, Сайлас. И если ты, чёрт подери, посмеешь выйти за пределы этого места и сорвать весь почти завершенный нами план..       Мужчина замолк, создавая нужную ему тяжёлую паузу, чтобы всмотреться в глаза младшего Пожирателя.       — ..то непременно первым опробуешь на себе мой собственный разработанный способ расправы над предателями, — грубо проговорил он, через пару секунд возвращая палочку в карман. — Тебе ясно?       Сайлас, лишившийся всей своей уверенности и силы, покорно кивнул, отступая на шаг.       — Да, — он постарался, чтобы его голос звучал твёрдо.       Аласдер тут же потерял к нему всякий интерес, доставая какие-то бумаги.       — Это всё, что ты хотел, Сайлас? — равнодушно протянул Аласдер, но вопросительная интонация предложения вовсе не требовала ответа младшего Пожирателя. — Тогда пошёл вон, — бросил мужчина, переводя взгляд обратно на камин.