All I wanted

      Плотный, тяжёлый воздух сковывал цепями конечности, неприятно окружая, отчего создавалось впечатление, что кто-то из тёмного угла возле старинного антикварного шкафа следит за тобой. Мальчик, поморщившись от собственных мыслей, обернулся, чтобы как можно быстрее опровергнуть собственные глупые и пугливые предположения.       — Я сказал смотреть мне в глаза, Драко, — угрожающе-повелительный тон отца заставил мальчика тут же вернуть ему своё внимание, поворачиваясь обратно и выпрямляя спину ещё больше, хотя казалось, вытяни позвоночник ещё немного, и он сломается.       — Прости, отец, — Драко невероятно сильно хотел отвести глаза в пол, чтобы больше не иметь возможности испытывать на себе колючий взгляд Люциуса, но продолжал упрямо смотреть в ледяные радужки мужчины.       Малфой-старший, проигнорировав автоматическое извинение сына, бесшумно поднялся с кресла. Вкладывая в руку тяжелую трость, размеренными шагами подошёл к сыну.       — Ты должен был быть лучшим, но ты не справился, сын мой.       Драко, снизу вверх глядя на отца — что ещё больше занижало его положение и уверенность в своих словах — сцепил пальцы, размышляя, есть ли смысл оправдываться, или отец в любом случае накажет его?       — Я старался, отец, и сейчас мои отметки и показатели гораздо лучше многих учеников Хогвартса и..       Люциус поднял руку, призывая, а скорее приказывая, молчать. Мужчина в костюме наклонился к сыну, и по всем законам физики его длинные белокурые волосы должны были упасть на лицо, но они, будто намертво приклеенные, оставались в идеально уложенном положении.       — Тебе уже одиннадцать лет, и пора бы научиться бесспорно принимать свои нелепые ошибки и не оправдываться. Во-первых, твои показатели далеки от тех, которые должны быть у наследника рода Малфоев, а во-вторых, мальчика Поттера в первый год же приняли в состав команды Квиддича, несмотря на то, что игра на первом курсе запрещена, а тебя почему-то нет! Твоя ошибка, твоё упущение, твоя оплошность, что ты не смог добиться большего и обойти мальчишку, Драко!       Его лицо приняло необычайно злое выражение лица. Было ощущение, что Драко уничтожил его любимый тёмный артефакт, а не не смог удачно пойти наперекор уставу школы Хогвартса, которая не позволяла ему стать частью команды сборной Слизерина по квиддичу.       — Но я пытался и..       Малфой-младший попытался доказать отцу, что не сидел сложа руки, а действительно старался переиграть Поттера, но Люциус и на этот раз перебил его, стукая тростью по полу. Драко ненавидел эту дурацкую палку больше всего и самоотверженное желание сломать её иногда изводило его, но воплотить это в жизнь мальчику будет стоить куда дороже, чем вытерпеть пару тычков.       — Молчать! Ты облажался, сын мой, и за этим следует твоё наказание.       Драко думал, что наказанием будет что-то вроде изоляции или отбирание палочки на определённое время, но Люциус резко замолчал и с каким-то напускным равнодушием пошёл прочь из кабинета. И Малфою-младшему ничего не оставалось, как молча последовать за ним.       Какое-то время они шли в определённом направлении и, поскольку Драко знал все коридоры и куда они ведут, мальчик подумал, что они идут к нему в комнату. Тут же возникшая подозрительная ухмылка его отца заставила его усомниться в своих догадках, и, как оказалось, не зря, потому что они резко свернули в другой коридор, который вёл в комнату Нарциссы и Люциуса.       Мужчина открыл дверь, отчего сидевшая на кровати женщина вскинула голову, отрываясь от прочтения книги.       — Помни, Драко, что всё это на твоих руках.       Мальчик сначала не понял, что имеет в виду отец, и хотел уже спросить значение его слов, но тут Люциус достал палочку из кармана и направил её в сторону Нарциссы.       — Мама! — рефлекс заставил его кинуться к ней прежде, чем мозг полностью осмыслил всю сложившуюся ситуацию и осознал все до конца.       Но женщина в длинном зелёном платье даже не шелохнулась, безразлично, — будто глядя со стороны, будто всё это происходит не с ней— , смотрела на мужа.       В эту же секунду из палочки Малфоя-старшего вырвался зелёный луч и, задев Нарциссу, оставил от женщины лишь тяжелую пустоту и ничего больше.       Драко вскрикнул, подбегая к месту, где только что спокойно сидела и читала какую-то очередную книгу его мать, но теперь здесь не было ничего. Он, чувствуя как дрожь бегает по его телу, оглянулся по сторонам, будто Нарцисса могла куда-то спрятаться, а не исчезнуть.       — Что ты с ней сделал? — мальчик хотел спросить это жёстко и с агрессией, но вышел лишь тихий шёпот из-за невозможности говорить.       Вместо ответа Люциус лишь мерзко ухмыльнулся, медленно направляя палочку на Драко и подходя к нему.       — Не трогай меня!       Драко, наперекор всем страхам, что били громкими колоколами внутри груди, ринулся прочь из этой комнаты, обегая отца, который даже не попытался схватить его.       Мальчик бежал так быстро, как мог, желая спрятаться где-нибудь, укрыться, после чего приказать эльфам перенести его куда-нибудь в другое место. Подальше отсюда. Подальше от этого прогнившего места. Но внезапно появившийся перед ним Люциус сорвал его планы, заставляя резко поменять своё направление и бежать в другой коридор. Как он там появился?       Драко бежал, но бег его замедлялся, будто кто-то намеренно тянул его назад, а ноги увязали в зыбучем песке. Непонятно откуда появившейся шёпот отца в голове сбивал, вынуждал пальцы биться в крупной дрожи.       — Ты не убежишь, Драко! Вернись и прими своё наказание!       Мама. Что с ней? Где она? Она. умерла? Что будет, если Люциус доберётся до Драко?       Вопросы больно бились ураганом в голове, смешивая всё в одну большую кашу. Коридоры стали передвигаться, менять своё положение, не давать ему шанса сбежать. Драко, чувствуя смертоносное удушье, свернул в последний возможный ход, который оставался единственным шансом на спасение. Мальчик увидел дверь, за которой горел яркий белый свет, и со всей силы ринулся вперёд, стараясь разогнаться как можно дальше, но ноги передвигались так медленно, будто он попал в замедленное кино. Дверь всё отдалялась и отдалялась, а Драко от бессилия упал на колени, протягивая руку вперёд в желании дотянуться, выкарабкаться, спастись.       Но вставший перед ним Люциус брезгливо отбросил его руку, невольно заставляя поднять голову и посмотреть на него. Мальчик чувствовал своё дико бьющееся в груди сердце и гадал, сколько биться ему осталось?       Малфой-старший победно ухмыльнулся и прошептал заклинание, луч которого выстрелил из волшебного оружия, врезаясь в Драко.       Малфой открыл глаза, тяжело дыша. Капли холодного пота стекали по его лицу и спине, усугубляя и так неприятные ощущения. Он приподнялся на локтях, проводя рукой по лицу, чтобы хоть как-то прийти в себя. Что за пиздец сейчас был?       Он осмотрел комнату, в которой сейчас находился, и пришедшее осознание позволило ему выдохнуть и упасть обратно на кровать, зарываясь руками в волосы. Сон. Это всего лишь гребаный сон. Кошмар, если уж быть точнее. Драко давно распрощался с ужасающими встречами с ними, но, видимо, сами кошмары решили напомнить о себе единственным — и от того самым мерзким — способом.       Создавалось ощущение, что даже его собственный разум ненавидит его и хочет поиздеваться ещё год-другой, а потому просто смеётся Драко в лицо, когда тот думает, что имеет право на спокойные ночи. Как слушать байки о том, что когда-то в будущем все эльфы, маглы, великаны, вся прочая ересь и волшебники будут равны.       Но ведь всё время до этой никчёмной ночи Драко спал спокойно крепким сном, значит, это всего лишь ничего не значащий кошмар, плод его воображения, а не что-то действительно серьёзное. Поэтому весомых аргументов для волнения быть не может.       Малфой оглядел комнату ещё раз, удостоверяясь, что находится в ней один. Он прикрыл глаза, пытаясь вспомнить и проанализировать события кошмара, который какого-то чёрта снова посетил его.       Драко вспомнил практически всё, но какие-то детали всё равно оставались в тумане. Но это было не так важно, чтобы сильно напрягать мозги, потому что главная суть кошмара всё равно восстановилась в его памяти. Там были Нарцисса, Люциус и, естественно, сам Драко. Но смутил Малфоя возраст, в котором он предстал сам себе в сонном видении. Почему одиннадцать? Внушаемого ответа на этот вопрос слизеринец не нашёл, что начинало сильно раздражать.       Плевать. Скорее всего, это просто плод его воображения, поэтому гадать, почему же ему было одиннадцать, не было смысла.       Драко, откинув покрывало и сев на край кровати, снова обхватил голову руками, чувствуя дикую боль в голове от такого резкого движения. Твою мать. Картинки сна одна за другой приносились в голове, останавливая его внимание на Нарциссе. Её смерть в видении — единственное, что не могло заставить его послать этот гребаный кошмар к чёрту и напрочь забыть про него. Но ведь это всего лишь ничтожное порождение его сознания, которое в последнее время любило играть с ним. С ней всё в порядке.       — Эй, Малфой, с тобой всё хорошо?       Драко повернул голову на голос, отнимая руки от головы. Из-за уколов боли он не услышал, как Забини вошёл в комнату. Юноша с обеспокоенным видом наблюдал за настороженным взглядом Драко, который ещё несколько раз медленно осмотрел комнату.       — Всё в норме, Блейз, — Драко осторожно кивнул, но и это невесомое движение отозвалось болью, — Слушай, у тебя же есть зелья от головной боли? Мои я в первые дни истратил. Пускай у него и не оказалось тех самых кошмаров и пульсации в голове, когда Драко прибыл в Хогвартс, что весьма удивило его, он всё равно продолжал ежедневно пить зелья, опасаясь, что злополучные и истощающие ночи вернуться, чем и заслужил опустошение запасов.       Забини кивнул и прошёл к тумбочке, в котором чарами были спрятаны многие зелья и отвары. Один из отчимов Блейза был помешан на приготовлении различных снадобий, поэтому после его смерти в личных богатствах рода Забини появилось огромное количество их запасов. Кроме того, бывший муж его матери, который сейчас , к сожалению или счастью, был мёртвым, научил миссис Забини приготовлению особых и опасных зелий, которые умели варить немногие. Поэтому в их семье практически на каждый случай можно было отыскать вспомогательное снадобье.       Блейз протянул однокурснику колбочку, которую тот вмиг опустошил.       — Ну как?       Малфой кашлянул, отставляя пустой бутылёк. Бьющая ключом боль тут же отступила, позволяя ему без колебаний поднять голову и подняться на ноги.       — Порядок. Спасибо, — Драко подошёл к шкафу, забирая оттуда нужные вещи.       — Почему опохмелился без оповещения и компании в моём лице? — Блейз подозрительно сощурил глаза, складывая руки на груди.       Малфой застегнул брюки, не поворачиваясь, отвечая однокурснику и накидывая рубашку.       — Я не пил, Забини.       Мыслями Драко всё ещё оставался в событиях ведения, хотя продолжал строго убеждать себя, что это всего лишь кошмар, не граничащий с реальностью. Ведь временной отрезок, в котором всё происходило, являлся далеким прошлым, да и в общем всё происходящее было слишком психоделическим, чтобы иметь что-то схожее с реальностью. Но неоправданная тревожность вынуждала Драко прийти к определённому решению: если Нарцисса не пришлёт ответное письмо в течение трёх дней, то Малфой всё же посетит Мэнор за необходимостью убедится в здравии матери. Идти наперекор правилам Министерства, на устав Хогвартса слизеринцу было плевать, во второй раз было абсурдно и глупо, ведь существовал большой процент того, что его передвижения заметят, и тогда могут возникнуть существенные вопросы. Но вопрос сохранности Нарциссы стоял выше слов и указов министерских крыс, которые слишком уж настойчиво рекомендовали ему соблюдать все указанные правила, включая школу.       — Отчего тогда такая боль в голове? — лицо Забини стало, как и всегда в один миг, удивленным и серьёзным, о чём оповещал переменившийся тон слизеринца.       — Видимо, я луначу во сне и ударился башкой об изголовье кровати, — хмыкнул Драко, не желая посвящать его в свою беспокойную ночь.       Малфой развернулся, захлопывая дверь шкафа и ловя суровый взгляд Забини. Тот чувствовал, что друг что-то не договаривает, но не стал расспрашивать об этом, поджав губы. Драко посчитал, что это было весьма верным решением, потому что донимание Блейза ему сейчас было совсем ни к чему.       Однокурсник глянул на часы, только по виду которых можно было сказать, что сделаны они уж точно не из дешёвых материалов, поднимаясь с кровати и переводя взгляд на дверь.       — Пойдём в Большой зал.       И, больше не возвращаясь к недавно обсуждаемой теме, слизеринцы молча вышли из комнаты.

***

      Красный луч с невероятной силой проскочил через весь класс, преследуя свою цель. Каждую секунду об стены то и дело бились атаки заклинаний, из-за чего кое-где обваливались старые каменные плиты, которые в будущем необходимо будет вернуть на место.       Луч нападающей, кем была Гермиона, почти достиг нужного ей человека, но как только она подумала, что справилась и задание окончено, высокая женщина тут же отразила её атаку, посылая ответное — не менее сильное — заклинание.       — Борись! Собери всю силу и мощь! — рыжие волосы женщины давно выбились из быстро сделанного в последний момент пучка, метаясь из стороны в сторону, но это нисколько не мешало Патриции продолжать обучение воинских магических искусств.       Грейнджер поджала губы, ещё сильнее сжимая палочку и выбрасывая руку вперёд, практически выкрикивая заклинание, которое должно было обезвредить и остановить профессора Рейкпик, которая, несмотря на все убеждения учеников, что воевать и сражаться они умеют и научились ещё в прошлом году, всё равно безапелляционно решила начать неплановое изучение магического сражения. Эту женщину нисколько не смутило напоминание Грейнджер о том, что на этом уроке они проходят Защиту от тёмных искусств, а не обучаются боевым заклинаниям.       Но на самом деле Гермиона была согласна с Рейкпик, ведь лишние знания и умение никогда не повредят, а в их только недавно ставшим безопасным мире, тем более способны помочь. Но, в связи с недавними событиями и поступившей информацией, слово «безопасность» всё больше ставило себя под сомнение, поэтому углублённое и более точное изучение заклинаний для сражения и боя казалось как никогда нужным.       Ученики отскочили в стороны, прижавшись к потрёпанным стенам, когда Патриция слишком яростно в очередной раз отразила атаку Гермионы, посылая в её сторону весьма сильное и опасное заклинание, из-за которого теперь Грейнджер была обязана из позиции атакующего перейти в глухую защиту. Гриффиндорка была третьей за это занятие, кто вступил в дуэль с Рейкпик, поэтому с точным совершенством её тактику изучить ей не удалось. Хотя, казалось, что даже если бы Гермиона выучила с совершенством все её заклинания и движения, то профессор всё равно бы придумала что-то новое, опираясь на интуицию и мастерство.       — Девочка, если нужно, то используй злость и ярость, но добейся цели! Сделать это не сложнее, чем зажечь Люмос, — требовательный голос профессора ЗОТИ заставил Гермиону прорычать от собственного приближающегося проигрыша. Разрыв в их силе становился всё больше, потому что Патриция была искусным и профессиональным бойцом, что превосходило умения Грейнджер, полученные в самовыученных заклинаниях для сражений на войне.       Но, несмотря на неравные силы, сдаваться Гермиона не собиралась, поэтому девушка решила прислушаться к настойчивым наставлениям и советам профессора Рейкпик, вспоминая все моменты, от которых злость электрическим током пробегала по нервам, поднимая внутри гриффиндорки бушующий ураган, способный снести всё на своем пути. Признаться, сейчас она жалела, что это занятие было отдано только их факультету, потому что будь здесь слизеринцы, они бы не упустили возможность пооскорблять Гермиону, что только послужило бы ей на руку, скопляя в в груди ещё больше злости, выплеснув которую, она бы несомненно одолела профессора.       Возникло ощущение, что мысль о слизеринцах не могла обойтись без хотя бы мимолетного воспоминания Малфоя, которое мгновенно накалило её итак — возбуждённые борьбой — нервы до предела. Чёртов подонок. Мысли о его недавней выходки буквально заставили её трястись от злости и раздражения.       — Приори Инкантатем! — из палочки Гермионы начали выстреливать все до этого применяемые Патрицией заклинания в обратном порядке, что было невероятно опасно, потому что настолько объемное количество боевых заклинаний могло снести к чёрту весь этот кабинет, разрушая стены.       Грейнджер поздно поняла, что использовала слишком сильное заклинание, которое могло навредить и обернуться против неё и всех остальных учеников, присутствующих в этом кабинете. Видя удивленное лицо профессора, она попыталась остановить действие заклинания, но её попытки были безрезультатны. Её однокурсники бегали по всему классу, отбрасывая в сторону падающие камни.       — Твою мать, Гермиона! — Дин зло откидывал части стен, выкрикивая свои возмущения однокурснице.       В эту секунду в голове Грейнджер пронеслись настолько живые, что становилось жутко, картины войны, когда Хогвартс терпел точно такое же крушение на её глазах. Куски замка рассыпались, обрушиваясь прямо на людей, которые, если имели желание спастись, со всей возможной скоростью бежали прочь от здания. Жутчайшее, заставляющие испытывать мандраж, дежавю.       Спустя пару секунд Патриция тряхнула головой, резко поднимая палочку и выкрикивая контрзаклятие.       — Фините Инкантатем!       Все заклинания, насланные Гермионой, тут же прекратили своё действие. Последний камень упал на пол, скрываясь в плотной пыли, которая застилала глаза. Лёгким движением палочки профессор открыла окно, впуская в грязное помещение свежий воздух, который тут же дал возможность дышать полной грудью, освобождаясь от дерущего когтями кашля.       Гермиона посмотрела на учеников, что доставали свои сумки из-под перевёрнутых парт, поглядывая на неё и Рейкпик, которая положила руку на плечо Грейнджер.       — Гермиона, ты, конечно, умница, но не думала, что ты учудишь использовать настолько сильное заклинание в стенах этого кабинета. В каком-нибудь более просторном месте я бы с удовольствием вступила с тобой в равноправную дуэль, но здесь это невозможно, — она повернулась ко всему классу, повышая тон, — и не думаю, что директор Макгонаггал будет довольна, если узнает о произошедшем. Поэтому будьте добры, не говорите этой милой даме, что я вместо скучной теории провела занимательную, но разрушительную практику. Это же в разы интересней, чем сидеть за учебниками, а без этого, — она обвела рукой класс, — порой не обойтись, если хочешь научиться искусно владеть боевыми искусствами. Повезло ещё, что я наложила несколько заклинаний, благодаря которым нас никто не слышал, и эти разрушения не распространяются дальше этого кабинета.       Гриффиндорцы переглянулись, осторожно кивая профессору. Все они были уж точно не в восторге от этого занятия, которое превратилось в чуть ли не настоящий бой, оставивший за собой разрушения и крики. Ещё с первого занятия все поняли, что Патриция, мягко сказать, женщина весьма странная, рискованная и со своими жуткими тараканами в голове, но, видимо, это не помешало Макгонагалл взять её профессором в школу. Рейкпик работает с ними относительно недавно, поэтому обойтись без шокированных переглядываний и обсуждений после её выходок было практически невозможно. А молчать о сегодняшнем инциденте и не рассказать это другим ученикам будет очень трудновыполнимой задачей.       — Вот и замечательно. Тогда вы все свободны, а я здесь приберу, — профессор беззаботно махнула рукой, как-будто здесь только что не стены начали обваливаться от разрушительного заклинания, а всего лишь первокурсник разбил зеркало.       Гермиона увидела несколько шокированные взгляды Гарри и Рона, поэтому уже предчувствовала расспросы, что вынудило её действовать так агрессивно и резко, ведь обычно она более сдержана и никогда бы не позволила себе в здравом уме использовать опасные боевые заклинания, несущие за собой столь разрушительные последствия.       И, естественно, подтверждая её предположения и в очередной раз доказывая, что она слишком хорошо знает своих друзей, именно это Гарри и Рон и спросили, как только троица вышла из кабинета.       — Это желание одержать победу над профессором и продемонстрировать своё мастерство, которого у меня недостаточно, на секунды затмило мне разум, что и привело к такому исходу. Признаться, я и сама была, мягко сказать, несколько удивлена своему поведению, но оно вполне оправдано, — Гермиона нашла ответ, который, во-первых, удовлетворит мальчиков, а во-вторых, будет являться правдивым.       Потому что знать Рону и Гарри о том, что в добавку ко всему причиной её злости послужило омерзительное и выбешивающее поведение Малфоя, было совсем не нужно. На самом деле Гермионе уже начинало не нравиться, что она скрывает определённые моменты её жизни, связанные со слизеринцем. Под «определёнными» она подразумевает поцелуй с человеком, которого она и её друзья всю жизнь презирали? Пожалуй. Гермиона откинула просящие заметить их размышления своего поступка, в сотый раз утверждая, что эта оплошность — результат переизбытка эмоций. Ни больше, ни меньше. Сколько можно возвращаться к этой теме? Такие разногласия со своим сознанием ни каплю не устраивали Гермиону. Особенно учитывая странные ощущения, возникающие каждый чёртов раз, когда она вспоминала то событие. Не сейчас. Но ведь о вынужденной женитьбе она рассказала? Верно; и это сейчас является единственным важным моментом и подтверждением того, что она откровенна с Гарри и Роном. А какие-то непонятные и омерзительно ужасные уединения с Малфоем — лишь побочный эффект её невыплесканных эмоций, поэтому рассказывать об этом мальчикам совершенно не обязательно. Всего лишь никчёмный побочный эффект.       — Даже не заметил, когда ты успела стать настолько амбициозной, что ради победы готова разгромить класс, — хмыкнул Рон, — Но шоу было интересным.       Гермиона закатила глаза, не понимая, как разруху можно счесть за представление, способное принести удовольствие.       — Это не шоу, Рональд, а небольшой выплеск энергии, — строго осадила его девушка, поправляя спавшую с плеча сумку.       Уизли лишь кротко вздохнул, поглядывая на Гарри, который сегодня был очень уж улыбчивым и радостным, что кардинально отличалось от настроения, которое сопровождало его на протяжении нескольких дней.       — Странно было снова наблюдать за разрушением замка, — голос Рона упал на несколько тонов, демонстрируя свою печаль, которую он скрыл за слегка поджатыми губами.       Гермиона закусила губу, отводя взгляд в сторону, потому что совсем не знала, что нужно сказать и нужно ли вообще.       Её тоже посетила такая мысль. Мысль, что пускай сегодняшняя ситуация имела совершенно отличную от времён войны окраску, она создала темную и склизкую панику в её груди, заставив несколько секунд бездействовать, за что Гермиона ругала себя.       — Да, это... Странно, — безучастно пробормотала девушка, пребывая в своих мыслях и поглядывая на Гарри и Уизли.       По лицу Поттера пробежались грустные и неприятные искорки боли, но он незаметно мотнул головой, запрещая себе раскисать посреди коридоров Хогвартса. Молчаливая напряженная обстановка ощущалась неловкостью, поэтому Гарри взял на себя ответственность разрядить её.       — Шоу или не шоу, а восстанавливать кабинет ЗОТИ Патриции придётся, — констатировал очевидный факт Поттер, возвращая на лицо лёгкую улыбку.       И почему-то про этот действительно слишком очевидный факт Гермиона совсем забыла, что заставило её остановиться и отпустить неприятную тень мыслей, придерживая Гарри за плечо.       — Ты прав, может стоит вернуться и помочь ей? Тем более, что произошло это по моей вине.       По всей видимости, гриффиндорец не разделял такого сильного беспокойства подруги по этому поводу, поэтому лишь хмыкнул, двигая вставшую посередине коридора подругу.       — Не думаю, что вернуть камни на место в стену будет такой сложной и непостижимой задачей для Рейкпик, что ей понадобится твоя помощь.       — Но с моей помощью она управилась бы в разы быстрее, — наставила на своём Грейнджер, не двигаясь с места.       Рональд, всё ещё выглядя немного отстранённым, покачал головой, встревая между друзьями и обоих осторожно толкая вперёд, что свидетельствовало о том, что он всё-таки слушал их.       — Да пока мы тут ходим и разговариваем, она уже всё исправила, так что перестань беспокоиться по пустякам, Гермиона, — махнул рукой Уизли, когда они уже завернули за угол, выходя в более просторный и свободный от толпы людей коридор.       Иногда казалось, что Хогвартс был устроен по тому же принципу, что и магловские дороги: одни коридоры просто кишат людьми, из-за чего приходится пропихиваться через толпу, локтями расталкивая учеников, а другие либо свободны и просторны, либо совсем уж одиночно пусты, благодаря чему появлялась возможность не торопясь дойти до кабинета, погружаясь в мысли и не беспокоясь, не ударил ли ты какого-нибудь первокурсника.       Гермиона была не согласна, но всё же возражать не стала. Тем более была действительно высокая вероятность того, что профессор сама управилась с беспорядком.       — Согласен, сейчас у нас есть более важные проблемы, — Гарри намеренно кашлянул, поворачивая голову в сторону Грейнджер. — Одной из которых, кстати, является твоё абсурдное будущее.. Эм... замужество с..       — Гарри, — резко прервала друга Гермиона, не желая вновь заводить тему, касающуюся Малфоя, — я уже всё решила, нет надобности мне так часто напоминать об этом и донимать расспросами. Как я уже сказала, мои письма никакого результата не принесли, поэтому мне необходима личная встреча, которая скорее всего произойдёт на рождественских каникулах, — в её голосе отчётливо слышалась острая сталь, об которую прикоснись, и порежешься.       Нет. В последнее время в жизни Гермионы слишком часто звучала фамилия Малфой, и это пора ограничивать, иначе, Грейнджер была уверена, это обернётся против неё. Хотя бы в разговорах с мальчиками это имя должно стать запретным, иначе её последнее ограждённое от всякого сумасшествия место просто разрушится, оставляя без родного уютного уголка, где всё всегда идет своим чередом. Так, как это нужно ей. Так, как она захочет. Потому что при любых встречах со слизерицнем, как бы расчетлива и умна Гермиона не была, какие бы силы не убивала на то, чтобы остаться равнодушной к словам и выходкам Драко, даже если чёртово последнее слово за ней, Малфой найдёт способ остаться победителем, сдвинуть Грейнджер с правильного намеченного пути, сделать так, чтобы она ещё несколько дней мыслями возвращалась к тому, что он позволил себе вытворить. Будь то злость, желание, ненависть или любое другое чувство. Плевать что именно нужно испытывать, но что-то ты точно будешь чувствовать. И чувствовать это так, что внутренние демоны будут до изнеможения сыты.       Гарри открыл рот, чтобы возразить и настоять на своём, но Гермиона перебила его.       — Я и мои вопросы сейчас не несём особой важности, а вот вопрос с пожирателями ещё как авторитетен. Поэтому попрошу вас перенаправить своё внимание на проблему первой важности и отнестись к ней со всей серьёзностью, — холодно отчеканила Гермиона.       Гарри и Рон переглянулись, уже даже не задаваясь вопросом, почему настроение Грейнджер меняется с такой непонятной им скоростью. Их раздумья привели мальчиков к выводу, что непостоянство настроения подруги — след не до конца пролитых слез, которые она себе давно запретила, аргументируя это тем, что плач и истерика только усугубляют её попытки сделать шаг вперёд и выбраться из этого тошного состояния.       — Ладно, если у тебя есть действенное решение, то я доверяю тебе и тому, что ты собираешься сделать, — Гарри поднял ладони, тем самым обезоруживая себя, — раз ты не хочешь ещё раз обсудить его с нами.       Грейнджер кивнула, мысленно радуясь, что Гарри был понимающим человеком, поэтому не будет лишний раз допрашивать, тем самым вызывая её дискомфорт и раздражение. Потому что — да. Она совершенно не хотела в очередной раз касаться этой темы, ведь при любом упоминание Драко мысли неизменно возвращались к астрономической башне, которая теперь стала её самым ненавистным местом. Думать о том, как глупо она тогда выглядела, всё-таки сдавшись и поддавшись ему, было противно. Ужас, злость, ненависть, необъяснимое желание и постоянная попытка найти себе оправдание пустили свои корни сквозь Гермиону, становясь надёжным проводником при каждом воспроизведении памятью той сцены. Ей уже надоело тянуть себя этим утомительным якорем вниз на дно болота, которое с головой засасывало её, поэтому невидимая пощёчина самой себе была верным выходом, отрезая все думы, которые хоть как-то касались слизеринца.       — Между прочим, мы пока даже не знаем, правда ли всё то, что сказал Гойл. Поэтому лишняя паника ни к чему, — всё же свернул с темы Рональд, спускаясь по лестнице.       Грейнджер чуть вскинула брови, вспоминая его неоднозначную реакцию на осведомление ею ситуации с Грегори, но воздержалась насчёт комментариев о панике, потому что не смела осуждать поведение Уизли, ведь оно было оправданным, учитывая всё не так давно произошедшее с ними.       — И наша задача узнать это, — Гермиона посмотрела на лёгкие тучи, затмившие осеннее солнце.       — Да, — понурившись, согласился Уизли. — Мы к Хагриду?       — Ага, ещё давно обещали навестить его, — Гарри отряхнул мантию, кивая головой.

***

      Гермиона постучала в дверь лесничего, оглядываясь по сторонам. Казалось, что никакая война не посмела бы изменить хоть что-то в этой Мерлином забытой хижине. Даже несмотря на то, что она горела в огне, всё казалось прежним. Всё те же выращенные тыквы и ограждения, которые с течением времени немного выцвели и покосились, зацветшие мхом сыроватые камни старой хижины, которые до сих пор удивительно хорошо держат дом. И только одно — пугало с тёмно-рыжей тыквой на голове, сменившее совсем старую одежду Хагрида на более новую, которой всё равно как минимум было лет семь.       Дверь со скрипом отлетела в сторону, а на пороге показался крупный полувеликан.       — Ох, Гарри, Рон, Гермиона! Давно ж мы с вами не виделись! — Хагрид, не дожидаясь, пока ребята зайдут в хижину, сжал всех троих в объятьях.       Гермиона с искренностью обняла старого друга, но через какое-то время поняла, что лесничий слишком уж радуется их приходу, из-за чего кислорода и возможности дышать становится всё меньше.       — Хагрид? — прохрипел Рон, похлопывая сентиментального полувеликана.       — Ой, что это я! Даже в дом не позвал. Проходите, конечно! — лесничий тут же отступил, быстрым шагом заходя внутрь хижины и уже без расспросов разливая чай в крупные кружки.       Грейнджер села на стул, для которого спустя столько лет всё равно была мала. Хагрид протянул ей кружку с горячим чаем, который стал пахнуть гораздо лучше, чем раньше.       — Только боюсь, что пришли вы ненадолго, — немного грустно протянул мужчина, пальцами стуча по коленке.       — У тебя что-то случилось? — обеспокоенный голос Гарри заставил его улыбнуться, в очередной раз радуясь приходу друзей.       — Нет, что ты. Это Министерство сейчас много обязанностей взвалило на директора Макгонагалл, и теперь, якобы по новому указу, нужно незамедлительно достроить все, кое-где разрушенные войной, части Хогвартса. Только вот то, что Минерва и так выполняет огромное количество дел, никому не интересно, — его глаза сощурились, благодаря чему было видно, что Хагрид сильно сердится.       Гермиона свела брови к переносице, отставляя от себя кружку с уже подостывшим напитком. По рассказам лесничего, Министерство действительно заваливает работой профессора Макгонагалл, и той всё приходится выполнять в кратчайшие сроки. Но почему же она не посвятила в это её и всех других старост, которые, она не сомневалась, без возражений согласились бы взять часть работы на себя и помочь?       — Мы можем присоединиться к отстройке? Лишняя пара рук и палочек лишними не будут, — настойчиво предложила Грейнджер, кидая вопросительный взгляд на Рона и Гарри, которые тут же кивнули, демонстрируя своё согласие.       Хагрид махнул широкой рукой, качая головой.       — Не нужно. Тем более, я уверен, что Макгонагалл откажется, потому что по поручению этим должны заниматься только профессора и, возможно, эльфы.       Гермиона закусила губу, думая, чем бы всё-таки смогла помочь. Мысль, что у неё имеются время и возможность, чтобы облегчить работу любимого декана и в принципе всего профессорского состава, а её помощь всё равно отклоняют, удручала. И в дополнение ко всему тот факт, что этим обязали заниматься эльфов, ещё больше очернял ситуацию.       — Может всё-таки получится уговорить профессора Макгонагалл? — не собиралась сдаваться Гермиона, склоняя голову в сторону, отчего пара шоколадных кудрей упали на её лицо.       — Гермиона, брось, уверен, Макгонагалл и без нас справится. На то она и директор, в конце концов, — пожал плечами Уизли, отвечая за Хагрида, чему тот был рад. Лесничий согласно кивнул, подходя к своему псу и накладывая ему еду.       Грейнджер лёгким движением руки смахнула мешающие локоны, хотя знала, что через пару минут они вновь спадут на лицо. Она была раздражена таким неважным отношением Рона к этой ситуации, но решила придержать комментарии, не желая ссориться с ним при Хагриде. Девушка огорчённо выдохнула, будучи вынужденной согласиться со словами товарищей и придержать своё желание помочь.       — Ты лучше расскажи как ты, Хагрид, — предложил Гарри, отставляя пустую чашку на край стола.        Полувеликан наконец отстал от собаки, которая уже успела смести половину всей еды, что её хозяин ей наложил, несмотря на то, что миска была заполнена две минуты назад.       — А что я? У меня в жизни мало что меняется, — буднично начал лесничий, плюхаясь на стул, — хотя есть парочка хороших событий. Недавно, например, зарплату повысили. Теперь больше средств для покупки различных приспособлений для скота. Ещё завезли новых животных и насекомых, так что в ближайшее время я уже введу их в программу средних курсов, — Хагрид гордо улыбнулся, своим видом заставив Гермиону искренне порадоваться за друга и усмехнуться его столь важной гордости.       — Здорово, Хагрид! Рад за тебя, — Гарри улыбнулся, смущая лесничего, — Кстати, хотел спросить, Минерва ничего про Министерство не говорила? — как бы невзначай для поддержания разговора поинтересовался гриффиндорец.       Но Гермиона и Рон прекрасно поняли, к чему задал этот вопрос Поттер на самом деле. Вот так вот напрямую спрашивать это было опасно, потому что собеседник мог заподозрить что-то неладное, по той причине, что дела Министерства не было приятно считать темой обычных дружеских разговоров.       Грейнджер кашлянула, обращая на себя внимание Гарри, который на её многозначительный взгляд всего лишь практически назаметно кивнул головой, тут же возвращая своё внимание Хагриду.       — Вроде ничего такого, что не писали в Пророке.       Благо Хагрид никогда не искал в словах и вопросах скрытый замысел, поэтому весьма открыто и честно давал ответы на интересующие темы, чем, не в обиду лесничему, нельзя было не воспользоваться.       — Совсем ничего нового? — повысил голос Рон, крутя в руках чашку с осевшими на дно чаинками.       — Нет же, говорю, — покачал головой Хагрид, поглаживая густую бороду, — Хотя, дай-ка вспомнить. Точно! Единственное, что она мне сказала, так это то, что в Хогвартс, возможно, прибудет кто-то из Министерства на проверку.       Вероятно, Рубеус уже привык к тому, что их троица постоянно интересуется чем-то, что нельзя было распространять и открыто заявлять в обществе, поэтому ничуть не смутился такому интересу ребят к этой теме.       — Какую проверку? — озвучила мысль всех троих Гермиона.       — Школы, а чего же ещё? Всё ли тут хорошо устроено, как обстоят дела с защитой, отстроили ли всё после войны.       Тут Хагрид вдруг сощурил глаза, понижая тон.       — А вам это зачем знать?       — Как это зачем? Мы же непосредственно связаны со всем, что происходило и сейчас происходит, вот и хотим узнать, всё ли хорошо во внешнем мире, — пожал плечами Рональд.       — А, ну тогда да, ты, конечно, прав, — ответ Уизли не вызвал у Рубеуса сомнений насчёт причины заданного Гарри вопроса, поэтому он тут же переключился на другую тему, — Кстати, насчёт моих соплохвостов..       Но дальнейший рассказ лесничего Гермиона слушать не смогла, погружаясь в свои мысли, которые тут же догадками забегали в её голове.       Грейнджер могла с точностью заявить, что раньше в Хогвартс не пребывали сотрудники Министерства с указанием провести должностную проверку школы. Значит, её догадки верны, и это решение напрямую связано с обстоятельствами, о чём, конечно же, профессору Макгонагалл не сообщили. Вернее о причине такого визита в Хогвартс сказали, но она явно не являлась настоящей. Несложно было догадаться, что Минерве объяснили всё тем, что проверка связана с поствоенным временем, и будет проводиться для убеждения, что следа тех ужасных времён не осталось, и сейчас Школа Чародейства и Волшебства полностью готова к принятию в следующем году новых учеников, поступающих на первый курс обучения.       Гермиона не сомневалась, что Гарри и Рон тоже всё поняли, сопоставив имеющиеся факты в голове, выстроенные в одну целую цепочку. Министерство озадачено поимкой, по всей видимости, не маленького количества Пожирателей, и должны убедиться, что в Хогвартсе сейчас безопасно, и никакой из укрывшихся не скрывается в школе. Считают, что пока что последователи Воландеморта не будут высовываться, а значит у них достаточно времени отыскать приспешников и сослать в Азкабан, а потому волшебникам не нужно знать реальное число сбежавших и создавать панику в обществе. Но неужели Министерство действительно думает, что спустя время информация не проникнет в массы? И если пока всё шло по их чётко разработанному плану, то пройдёт время, и тогда Пожиратели уже начнут свою деятельность, чего уж точно не получится скрыть от людей.       Честно, Гермиона была несколько разочарована в Кингсли. Девушка свято надеялась, что с назначением его на пост министра Министерство перестанет скрывать важные факты ведьмовской жизни, но, видимо, заблуждалась. Конечно, с одной стороны можно было предположить, что Бруствер пытается защитить свой народ и оградить его от панического страха и оглядывания каждый раз, как колдун или какая-нибудь ведьма будут с наступлением сумерек проходить по тёмным переходам. Но ведь это совершенно неправильная тактика. Если не предупредить о возможной надвигающейся опасности, то можно потерять гораздо больше жизней, нежели в ситуации, если людям будет известно положение вещей и те будут готовы при любой надобности вступить в бой.       Грейнджер посмотрела на Хагрида и двух лучших друзей, которые увлечённо о чём-то беседовали. После мыслей и размышлений обо всей складывающейся ситуации окружающий мир вдруг становился неважным и изломанным, омрачённым ложной неизвестностью и тьмой, которая, как бы она того не хотела, постепенно надвигалась. Чёртова проверка, сокрытие Министерством реального числа непонятно где укрывшихся Пожирателей — всё это начинало подтверждать слова Гойла, в которые так не хотелось хотя бы на каплю верить.       Вот так вот спокойно пить чай и смеяться казалось чем-то неуместным и промежуточным, словно передышка перед длительным и изнуряющем забегом, на который нужно будет потратить все свои силы.       — Эй, Гермиона, ты чего такая напряжённая и грустная?       Громкий бас Хагрида вынудил девушку на автоматизме натянуть дружелюбную улыбку, заверяя его в том, что её неблагополучное состояние ему почудилось.

***

      Драко, засунув руки в карманы, быстро шагал к кабинету, в котором будет проводиться собрание префектов, на котором он, конечно же, по настоянию Макгонагалл должен присутствовать.       Правда, сакральный смысл его нахождения на этом ничего не несущем за собой мероприятии слизеринцу был непонятен, потому что все поставленные вопросы решат либо главные старосты, либо, ну куда же без неё, Грейнджер, у которой, кажется, приступ случится, если она не влезет не в своё дело и не вставит своё — такое важное — слово. Всё, что от него требовалось — это молча посидеть и отыграть роль, будто он имеет непосредственное отношение ко всему происходящему и участвует в решении задач школы. Вот только то, что ему похуй на это, никого, естественно, не интересует.       Малфой открыл дверь, быстрым взглядом окидывая присутствующих. До начала собрания оставалось минут семь, поэтому к классе сидели не все старосты. Он прошёл к самому последнему месту, чувствуя, что присутствующие ученики смотрят на него, пускай и пытаются скрыть это. Крысиные суки, возле мест которых через секунду будет слышно приглушённые перешептывания.       — Пожиратель-староста, удивительно, не так ли? Не ущемляйте себя, пиздите во весь голос, — повысил голос Драко, с вызовом осматривая учеников, которые тут же отвернулись, делая вид, что только что ничего не произошло.       — Тебе не плевать на них?       Малфой услышал женский голос возле себя, который принадлежал Гринграсс, что сидела на задней парте.       — Абсолютно плевать. Но иногда нужно напоминать, что твоё безразличие не означает смирение и страх.       Холодно и чётко. Чтобы все уяснили.       На его слова Гринграсс оценивающе улыбнулась, кивая.       Слизеринец сел на пустующее место рядом с однокурсницей, складывая руки на груди и опираясь о парту.       — Гринграсс, а ты что здесь делаешь?       Дафна отложила наполовину исписанный пергамент в сторону и повернулась к напарнику.       — Старост факультета должно быть двое, поэтому Снейп назначил меня тебе в напарницы, — поправляя блондинистый локон, ответила слизеринка.       Ну конечно. Снейп столько твердил, что должность старосты факультета это безумно важно. Что это чёртов шанс Драко подтвердить, что его выбор стороны Волдеморта был ошибочным и сейчас всё изменилось. Как он там говорил, Малфой — лицо и пример Слизерина? Да какая нахрен разница, если в итоге Северус всё равно подсунул ему в помощницы Гринграсс.       — Почему ты, а не Забини, например? — задал вполне оправданный вопрос Драко.       — Наверное, Снейп понимал, если доверить вам Слизерин, то ты и Блейз распустите весь факультет, — усмехнулась слизеринка.       Только Драко её категоричный оптимизм не разделял.       Ему принесло бы гораздо больше удовольствия напарничество с Блейзом, который знал почти всё происходящее в жизни Драко, поэтому в момент надобности итальянец со стопроцентной вероятностью прикрыл бы его без лишних вопросов, а вот в Гринграсс насчёт этого у Малфоя были сомнения. И в целом должность старосты повысила бы в глазах Драко свою важность, если бы он делил её с Блейзом.       И всё-таки Дафна не Паркинсон, которая, если бы у неё появились дополнительные минуты донимать Драко, не упустила бы этой замечательной возможности. Иногда Малфой даже удивлялся тому, с какой скоростью и сколько часов в день может работать языком Пэнси и при этом не уставать. Ну или, как минимум, выглядеть не уставшей.       В конечном итоге, Дафна была девушкой Забини, что должно обозначать её разумность, иначе бы Блейз не подпустил бы её к себе.       — О, а вот и наша самая пунктуальная ученица, — Гринграсс повернула голову в сторону двери. — Пришла ровно за три минуты до начала собрания.       Драко поднял голову, устремляя свой взгляд в сторону прохода, откуда показалась кудрявая голова Грейнджер, в руках которой были зажаты несколько папок и пергаментов.       Малфой потешно усмехнулся.       Грейнджер что, расписала графики на год вперёд и решила провести общеобразовательные реформы?       Гермиона осмотрела аудиторию, подмечая, что все старосты были уже на месте. Девушка поправила выскальзывающие из рук папки с графиками и многочисленные пергаменты, на которых была вся нужная информация, касающаяся её факультета и вопросы, необходимо требующие огласки.       Грейнджер вновь подняла глаза на присутствующих и мысленно отметила в голове каждого, кто сидел за партами, будучи готовыми начать обязательное мероприятие. И, конечно же, Малфоя, который всё-таки соизволил прийти на это собрание. Гриффиндорка заметила, что рядом с ним сидела Гринграсс, которая, по всей видимости, теперь вторая староста Слизерина. Учитывая все недостатки характера и поведения Малфоя, Гермиона сочла решение Снейпа поставить слизеринку в напарницы Драко разумным, поэтому была с ним согласна.       Грейнджер поймала взгляд слизеринца, на лице которого тут же появилась насмешка. Самодовольный придурок.       В очередной раз поправив выпадающие из рук папки с бумагами, Гермиона вздёрнула подбородок, глазами находя своего напарника.       — Привет, я сяду? — она глазами указала на место рядом с гриффиндорцем.       — Конечно, — её напарник, Дилан, кивнул, отодвигаясь на пару сантиметров, чтобы у Гермионы было больше места для разложения всей её макулатуры.       — Спасибо.       Грейнджер наконец взвалила на стол свои папки, чуть отряхивая руки, после чего с полной внимательностью стала раскладывать их в ей одной известном порядке.       Драко отвернулся, не желая видеть её дотошное желание сделать всё в избыточных количествах раньше срока и ожидать похвалы.       Интересно, сочтут ли Поттер с Уизелом за измену то, что маглолюбка в их отсутствие села с другим гриффиндорцем?       Вечно подсасывающие Грейнджер идиоты, которые зависимы от неё настолько, что самостоятельно в Большой зал без маглолюбки сходить не могут. Чего ещё от них ожидать?       К центральной профессорской парте вышли двое старост всех мальчиков и девочек школы, когтевранка и пуффендуец, усаживаясь на два поставленных стула.       Когтевранка достала пергамент, содержащий всю нужную ей информацию, и подняла голову, приветственно кивая.       — Что ж, раз все на месте, то давайте начнём. Обсудим общественные мероприятия. В этом учебном году у нас шесть матчей по квиддичу, пир в честь Хэллоуина и на рассмотрении бал в честь Рождества.       Гермиона слегка удивилась услышанному. Либо у Джинни невероятно хорошо развита интуиция, потому что совсем недавно они обсуждали, возможен ли в этом году бал, либо рыжая взяла всё в свои руки и сама подошла к Макгонагалл с этим вопросом, который из её уст, Грейнджер была уверена, звучал, как настойчивая просьба.       — А что именно по поводу бала сказала профессор Макгонагалл? — задал вопрос Дилан, второй староста Гриффиндора.       — Директор ответила, что бал в честь Рождества имеет место быть, но прежде в зимний праздник проводился лишь пир, а бал был только по причине Турнира Трёх Волшебников. Поэтому пока что однозначный ответ она дать не может, — пожал плечами пуффендуец, крутя в руках перо.       В таком духе ответ Макгонагалл и ожидала Гермиона, поэтому уже сделала заметку в специальном пергаменте, который служил для записи вопросов на будущее, обозначающую ближе к назначенный дате бала подойти к директрисе и узнать всю необходимую информацию.       На известие о бале в честь Рождества Драко никак не отреагировал. С одной стороны, это ещё один повод для всеобщей суматохи, которую он не сильно жаловал, но с другой — отличной повод закинуться внушаемым количеством огневиски, который уж точно будет там присутствовать.       Староста девочек что-то перечеркнула на бумаге, повышая голос.       — Теперь, что касается расписания занятий..       Создавалось ощущение, что время влипло в тягучий и липкий мёд, иначе почему оно так медленно идёт? Драко казалось, что по меньшей мере прошло несколько часов с момента, как он вошёл в этот душный кабинет. И плевать, что само собрание не должно длиться, как правило, больше часа. Старосты монотонным голосом говорили одну и ту же хрень, не пропуская ни одной, по их мнению, безумно важной мелочи, вычеркнув которые, можно было сэкономить достаточное количество времени.       Кому-то в этом кабинете действительно необходима идиотская информация про расписание уборки в Хогвартсе и время готовки еды эльфами? Это, чёрт подери, никого из присутствующих не касается.       И лучше бы эти «главные» старосты, больше походящие на дегенератов, твердили о чём-то хотя бы на кнат важном, тогда бы Драко, возможно, не возвращался раз за разом к своему сну и смерти Нарциссы. Омрачённая настороженным волнением пелена злости и раздражения перемешивались в один большой ком эмоций, который обрушивался на него всякий раз, как мысли касались матери.       И это было смешно.       Смешно и жутко.       Чувствовать волнение за человека, с которым что-то случилось в твоём сознательном воображении, но в жизни полного здоровья. Это чушь больше походила на паранойю, костлявые руки который искали вход в дверь, за которой скрыт мозг, чтобы окончательно подчинить сознание себе, во владение человеку оставляя лишь безэмоциональное тело.       Но не в этом ли вся парадоксальная иллюзия?       Потому что в магическом мире очень редко снятся сны, не несущие в себе хотя бы долю правды. И вот что ужасно. Паранойя заставит тебя поверить в неё, отказавшись от верной мысли, что опасения могут быть оправданы. Тогда ты сделаешь всё сам, собственноручно сведя себя в могилу. Ты потеряешь грань между реальностью и вымыслом, перестанешь осознавать какие чувства твои, а какие последствия внушения. Потеряешь ценность доверия.       И это действительно жутко.       Поэтому, вопреки собственным противоречиям, Драко доверится себе и своему сознанию. Завтра-послезавтра ему должно прийти ответное письмо Нарциссы, значит снова в день доставки письма он на сухом пергаменте расспросит мать о состоянии здоровья и не тревожат ли её какие-либо опасения. Неважно по какому поводу. Вопрос будет заключаться в том, существуют ли они вообще.       Рядом сидящая Гринграсс изредка делала какие-то заметки наполовину исписанном пергаменте, после чего выжидающе смотрела на нудных старост, накручивая прядь волос на тонкий палец.       — И на кой чёрт я вообще согласилась на предложение Снейпа? — раздражённо прошипела Дафна, постукивая остриём пера о парту.       Драко согласно усмехнулся.       Если Гринграсс, которая всегда стремилась и желала стать старостой всё это время, сейчас выражала своё ярое недовольство, то что тогда говорить о нём?       Конечно, Драко мог просто подойти к Снейпу и послать с его слишком настойчивым наставлением стать старостой, но уважение к Северусу и бесспорность в его благоразумии и трезвом оценивании ситуации верёвками связали ему ноги и руки, отрезая возможность сделать это.       Гермиона внимательно слушала старост школы, сверяя свои записи с их словами. Гриффиндорке было необходимо важно удостовериться в том, что она нигде не допустила ошибку. Редко, но Грейнджер задавала уточняющие вопросы, делая записи на бумаге.       Подумав, что в одном месте необходима более ясная информация, Гермиона сделала поверхностную надпись на исписанном чернилами пергаменте.       — И сколько времени ты на это убила? — дружелюбно спросил Дилан.       Грейнджер оторвалась от бумаги, поворачивая голову в сторону напарника.       — Работа заняла около двух недель, — немного улыбаясь, ответила Гермиона. Ей было приятно, что кто-то помимо неё самой интересуется проделанной ей работой. — Но я бы сказала провела время с пользой, а не, как ты выразился, «убила».       Колман улыбнулся, наклоняясь ближе к Гермионе, чтобы его шёпот не помешал говорящим старостам.       — Как скажешь. Но в следующий раз отдай мне половину работы, иначе переусердствование чревато выгоранием и дикой усталостью. Да и помимо этого, составление графиков и заполнение бумаг — тоже моя обязанность.       — Ты прав, чрезмерное количество труда имеет последствия. Но я удобно разделила работу на части, так что обошлась без сильной усталости. Но в следующий раз я обязательно отдам тебе половину заданной работы, просто в этом месяце профессор Макгонагалл поздновато тебя назначила.       Староста Гриффиндора улыбнулся и вернул своё внимание старостам школы, тем самым заканчивая разговор.       Оценивая Дилана, с которым до этого момента никогда не общалась, Гермиона подумала, что ей повезло с напарником. Колман уж точно не Рон, за которого в прошлые времена Грейнджер делала почти всю обязательную письменную работу старост, просто потому что тот был не в состоянии составить всё без ошибок. Гермиона ни в коем случае не сомневалась в умственных способностях Рональда, но с внимательностью к мелким деталям у него были явные проблемы. Зато Уизли любил с важным видом и якобы благими намерениями отбирать у детей запрещённые безделушки, а на самом деле вечером играться с ними.       — Кстати, важная информация! Директор Макгонагалл решила внести изменения в установленные прежде правила. Ранее вечернее патрулирование школы в установленные дни восемь раз в месяц делали главные старосты, то есть в этом году должны были мы, — староста мальчиков указал пальцем на себя и когтевранку, старосту девочек. — Но теперь три раза отдаются вам, старостам факультетов. То есть старосты школы назначают любого старосту с любым своим коллегой, и те патрулируют вместо них. Три раза вы, остальные пять раз в месяц мы, — улыбаясь, уточнил пуффендуец.       — А эти изменения точно внесла Макгонагалл, а не вы самолично?       Не скрытая холодная язвительность и раздражение.       Драко слишком уж сомневался в честности новых старост, которые уже не раз показали своё завышенное чувство собственной значимости.       Это было первым предложением, что он произнёс за все это никчёмное собрание. Полагается ли ему какая-нибудь награда? Отлично подошла бы бутылка огневиски.       — И что же заставило тебя усомниться в наших словах, Малфой? — вопросом на вопрос ответил пуффендуец, сцепляя руки в замок.       Драко хмыкнул.       — Как минимум то, что твои пуффендуйские яйца испугались бы лишний раз спустится в подвалы, вот ты с напарницей и решили упростить себе жизнь, взваливая часть своей работы на нас, — стальной взгляд слизеринца заставил старосту мальчиков всё-таки отвести глаза, не выдерживая такого груза злобы.       Гринграсс прищурилась, осматривая центральную парту старост.       — А в его словах есть смысл, не так ли? — ей было весело наблюдать за разворачивающейся ситуацией, поэтому она не могла не принять участие.       Когтевранка кинула взгляд на напарника, после чего сдвинула брови к переносице, качая головой.       — Если какое-то наше заявление кажется вам ложным, то подойдите к профессору Макгонагалл и лично спросите у неё. Или же донесите на нас. Какой вариант вам по нраву?       — Напомню, что мы отличаемся от вас, — Драко окинул показательным взглядом присутствующих, — тем, что не бежим жаловаться по первому звону колоколов, поэтому здесь уже твоё заявление является ложным.       Наблюдать, как люди раздражаются и злятся от твоих слов. Как кулаки начинают сжиматься, а ноздри становятся шире. В очередной раз доказывать, что злая сука внутри тебя никуда не делась, ощущалось приятнее, чем можно было то представить.       Гермиона же наблюдала за всей этой ситуацией сквозь закатанные глаза. Её до чертиков бесило, что даже это важное мероприятие Малфой умудрился сорвать, специально выводя людей из себя. И ещё больше бесило, что люди всегда покупались на эту удочку с рыбкой, кусая крючок и раздирая кожу в кровь. Возможно, она тоже была одной из всех этих рыбок, потому что выводить её из себя у Малфоя получалось так искусно, что ему пора было выдавать Оскар.       — Это всё сплошная показуха и провокация. Представление ради забавы. Поэтому, ради Мерлина, давайте вернёмся к теме собрания, — чёткий голос Гермионы обратил на себя внимание старост, которые тут же, будто бы всё только что происходящее случилось с ними под гипнозом, который рассеялся, перелистнули страницу пергамента, возвращаясь к работе.       Грейнджер не стала поворачиваться и смотреть в его глаза. Она уже знала, что увидит. Раздражение, злость и ненависть. Такую тягучую, сильную и целиком пожирающую, что действительно задаёшься вопросом, а способна ли душа прогнить? Гермиона не хотела отвечать на этот вопрос, поэтому продолжила что-то писать у себя на пергаменте, насильно вслушиваясь в слова старост.       И она была права. Драко не отрываясь смотрел, как она опять что-то пишет в этих идиотских бумагах, и чувствовал дичайшее раздражение. Сколько раз нужно повторить, чтобы маглолюбка наконец перестала лезть туда, где её присутствие никому не сдалось. Грейнджер снова сорвала шоу, которое приносило Малфою удивительную небольшую дозу удовольствия. Сука снова испортила всё своим словом, к которому все мгновенно прислушивались.       Он даже не стал отвечать ей, потому что не собирался терпеть на себе энергию её слов, которыми она так любила бросаться.       Малфой усмехнулся.       Пожалуй, только это делать она и умела. Сколько ещё она простояла на Астрономической башне прежде, чем с невинной улыбкой вернуться к своим прихвостням, чтобы начать с ними играть в эти детские шахматы, или на что хватит мозгов Поттера и Уизли? Сколько ей понадобилось времени, чтобы проглотить собственный позор, перемешанный с подшатанной гордостью? Драко не удивился, если в ту ночь она вообще не вернулась в свою излюбленную башню, которую он терпеть не мог.       Пожалуй, тогда это стоило того. Её страдания стоили того, что он самостоятельно приблизился к ней, на себе чувствуя и ощущая запах лаванды и корицы. Тогда его действия были оправданы, потому что результат превосходил ожидания. Поставить её на место, доказать, что у неё не получится скрыть свои мерзкие влажные фантазии. Да. Это стоило того.       Это стоило того, чтобы Драко ощутил толчок внизу своего живота, когда эта сука приоткрыла рот, шевеля язычком и проглатывая дым, который он впустил в неё.       Плевать на реакцию своего тела. Он не будет, ради Салазара, думать об этом. Какая к чёрту разница, если оно реагирует так на каждую девку, которая вертела задницей перед ним.       И Грейнджер одна из них. Ничем не отличающаяся маглолюбка, возомнившая себе, что может похвастаться какими-то отличительными качествами. И видеть доказывающие обратное собственное оскорбление и злость в её глазах стоили того.       Старосты мальчиков и девочек — пуффендуец и когтевранка — закрыли последние страницы папки бумаг, щёлкая замком.       — На сегодня всё. Спасибо, что пришли, — староста девочек кивнула, собираясь уходить.       Драко выдохнул, вставая со скамейки. Наконец-то этот невозможно скучный цирк закончился и ему позволено потратить время на что-то более значимое.       — Подождите! — Гермиона вскинула руку, призывая всех оставаться на своих местах. — Я хочу задать пару важных вопросов, — она взяла в руки пергамент, бегло проходясь глазами по написанными ею вопросам.       Они касались общей безопасности в Хогвартсе, подтверждение которой сейчас было очень важно. У профессора Макгонагалл сейчас и так достаточно поставленных проблем, поэтому докучать ей Грейнджер не хотела. Помимо директора её обязанности брали на себя главные старосты, значит они должны были дать ответы Гермионе на интересующие её вопросы.       Драко закатил глаза, чуть ли не рыча. Грейнджер действительно нужно присутствие других людей, чтобы задать нужные только ей вопросы? Либо маглолюбка это делает для того, чтобы в очередной раз потешить своё эго и все увидели и, только по её мнению, оценили её бешеную инициативу в делах, связанных со школой, хотя вообще-то всем наплевать, либо таким детским образом пытается мстить ему, догадываясь, как же Драко ненавидит растрачивать время попусту.       — Грейнджер, напоминаю, что существует такая возможность, как подойти лично и спросить, потому что всем похер на твои вопросы.       Гермиона, не поворачиваюсь, снова раздражённо закатила глаза. Да какого чёрта? У Малфоя какое-то хобби, содержащее в себе цель взбесить её как можно больше раз в день?       — Малфой, существует такая возможность, как заткнуться, сесть и послушать то, что я буду говорить, — отчеканила Грейнджер, спиной чувствуя его прожигающий взгляд на себе. Она буквально ощущала, как спина воспламеняется, обжигаясь об колючки, защитной стеной растущие в радужках слизеринца.       Высокомерная дрянь. Дрянь, которой стоило просто появиться в поле зрения Драко и в его венах вместо крови тут же начинали течь раздражение и ненависть.       Пожалуй, запихивать их двоих в один кабинет и заставлять отсиживать больше десяти минут являлось огромной ошибкой, потому что они две противоположности, которые не могут соприкасаться. Противоположности, столкновение которых могло привести ко взрыву Вселенной, и Малфой бы не удивился, если бы через секунду мир схлопнулся. Противоположности, как две тучи, которые при касании друг друга образуют грозу, способную погубить всё, до чего она доберётся. Противоположности, как огонь и вода, желающие уничтожить друг друга. И в конце концов уничтожившие.       — А она с язычком, — усмехнулась Гринграсс, откидывая блондинистые волосы назад.       — Это только сейчас, — прошипел Драко, но, несмотря на это, его слова слышали все.       Сидящие в кабинете ученики не могли скрыть свою заинтересованность в разгорающейся перепалке, как бы не старались не оборачиваться на двух главных её участников. Только это нисколько не волновало Малфоя.       — Так, давайте успо..       — Да, Грейнджер? — перебил пытающегося остановить их пуффендуйца, старосту мальчиков, Драко, стремительным шагом подходя к Гермионе. — Ты такая смелая со спины и в людном месте, но что будет с твоей язвительностью, когда всё это исчезнет?       Грейнджер не успела сосчитать секунды, как Малфой уже стоял над ней, склонив голову набок. Мерлин, да когда же это кончится.       — Куда она денется, когда ты останешься со мной наедине? Проглотишь также, как дым той сигареты, которую я..       Гермиона тут же вскочила, рукой отталкивая его от себя.       — Заткнись, Малфой! Просто заткнись! Неужели так сложно сесть за парту и отвалить от меня! — её повышенный тон сильно взволновал рядом сидящего Дилана, который тоже поднялся со скамейки, подходя к Гермионе.       — Да, Малфой, оставь её в..       Драко бросил уничтожающий взгляд на гриффиндорца, который совал свой нос куда не следует. Да, теперь он окончательно убедился, что эта общая черта всех тупиц-гриффиндорцев.       — Не лезь не в своё дело, Колман, — Малфой перевёл взгляд на Гермиону. — Нашла нового хахаля взамен двум старым?       Грейнджер сжала кулаки, приказывая себе успокоиться. Она сделала шаг вперёд, открывая рот, уже будучи готовой продолжить марафон оскорблений в адрес друг друга, но внезапно остановилась, смотря в полные злобы глаза Драко.       — Ты того не стоишь.       Вот так.       Вот так легко и хладнокровно, что всё перед этим происходящее утратило свой смысл.       Так искренне и правдиво, что от собственного отвращения к себе кровь застыла в жилах. Какого чёрта?       Да, а какого чёрта? С каких пор оскорбления маглолюбки стали иметь хоть какой-то эффект? Какой момент в своей жизни Драко пропустил, что обычное «ты того не стоишь» заставило его чувствовать себя противно? Сколько раз в жизни ему это говорили, и ему всегда было похуй.       И сейчас похуй.       Громкий звук хлопка двери кабинета заставил сидящую за партой Гермиону прикрыть глаза и тяжело выдохнуть, пальцами сжимая край бумаги, что застыла в руках.

***

      Полумрак, который создавал одинокий неяркий светильник, прекрасно вписывался в общую атмосферу бездушной библиотеки. Сегодня Гермиона была здесь одним из немногочисленных учеников, изъявивших желание провести в этом тихом месте пару часов.       В большинстве случаев Гермиона предпочитала библиотеку башне Гриффиндора. Лишние шум и разговоры мешали сосредоточенному заполнению чернилами свитков и пергаментов, которые были домашней работой гриффиндорки. Признаться, в последнее время её внеурочные задания стали превышать обычную норму, но это ей было и нужно. Давно ставшие родными бумага, перо и книги, несмотря на свою цель, помогали ей отключиться от уже тошнотворного изобилия мыслей по самым неспокойным темам. Они расслабляли. Приводили ум в порядок, разгребая весь мрак и внося луч ясного света, способный прояснить некоторые моменты в жизни, при мысли которых возникала туча вопросов.       Гермиона вывела очередную букву на пергаменте каллиграфическим почерком, делая небольшой завиток острым концом пера.       Ей нравилось писать. В этом была своя красота. Атмосфера. И даже эстетика, пускай Грейнджер терпеть не могла это слово. Мягкое, но чёткое перо порождало новые буквы, отличающиеся друг от друга, судьба которых была стать определённым словом. И у каждого слова был свой смысл, своя отдельная история, будь то светлое прошлое или очерненное бедами настоящее. А каждое слово вставало друг с другом, создавая целое предложение. И тогда круг замыкался, потому что концом всего являлся слаженный текст, смысл которого будет не всем ясен.       Возможно, в этом действительно была какая-то магия, не похожая на ту, которой обладали ведьмы и колдуны. А, возможно, Гермиона просто не хочет возвращаться в реальность, в которой было достаточно проблем, поэтому сидит в пыльной библиотеке и романтизирует чёртово выполнение домашней работы.       Грейнджер резче, чем то нужно было, отложила перо, опираясь головой, которая чувствовалась слишком тяжело, о руки и проводя ими по волосам. Сколько времени она тут уже просидела? Скорее всего много, если судить по настолько большому отсутствию людей в этом месте.       Она должна была встретиться с Джинни возле кабинета Заклинаний, но до сих пор сидит тут и намеренно медленно пишет эти дурацкие свитки.       Да и чёрт с этим.       Джинни поймёт, если Гермиона скажет, что засиделась в библиотеке и не уследила за временем. Ну или в крайнем случае, Уизли сама найдёт её и вытащит в коридор, в очередной раз ругая Грейнджер за выходящее за рамки количество взятого на себя задания.       — Гермиона, привет.       Мужской голос вынудил её отнять руки от лица, поднимая голову. Дилан, слегка улыбаясь и, наверное, ожидая ответного приветствия, стоял напротив неё с парой книжек в руках.       — Не ожидал тебя увидеть здесь в это время, — заполнил затянувшуюся паузу гриффиндорец.       — Да, заработалась, — Грейнджер натянула улыбку, сцепляя руки. — Прости, торможу, сильно устала.       Нельзя было не отметить, насколько эти слова были правдивыми.       — Не извиняйся, со всеми бывает. Позволишь, я сяду? — Колман кивнул на соседнее сиденье возле Гермионы.       С одной стороны, общаться сейчас с кем-то и вести задушевные разговоры ей очень не хотелось. Неплохо было бы вернуться к любимому просиживанию времени за книгами и учебниками, что приводило к частым недосыпам. Но с другой, Грейнджер слышала внутренний голос, уже орущий ей о том, что пора возвращаться в социум и дать возможность отдохнуть мозгам, за что они были бы ей очень благодарны.       — Да, конечно.       Гриффиндорец обошёл мебель, которая их разделяла, кидая сумку с учебниками где-то неподалёку на скамейку, и сел рядом с Гермионой, аккуратной стопкой выкладывая взятые книги на стол.       Грейнджер пробежалась глазами по названию книг, помечая, что среди них были и её любимые.       — Тоже любишь читать?       — Люблю, — он повернулся к ней, из-за чего свет лампы упал на его лицо, очерчивая контуры, — но большинство книг здесь связаны не с моим желанием почитать, а с домашней работой.       — А, — почему-то эта ситуация показалась Гермионе неловкой, — понятно.       — Кстати, раз уж мы с тобой напарники, то, думаю, тебе будет интересно обсудить со мной одну тему.       Колман явно чувствовал себя вполне комфортно, не обращая внимания на возникающие между ними паузы.       Грейнджер вопросительно приподняла бровь, начиная ощущать себя в своей тарелке. Обсуждать темы, касающиеся работы старост было куда легче и интереснее, чем пытаться узнать друг друга и завести диалог на более непринужденные темы. Особенно в усталом состоянии, когда мозг отказывался помогать и придумывать темы для разговора.       — Это касается вопросов, которые ты сегодня задала. Про защиту входов Хогвартса и всей школы в целом, — Дилан стал перебирать книги в поисках нужной.       Гермиона немного напряглась, незаметно осматривая библиотеку, чтобы убедиться, нет ли поблизости других учеников. Нужно было отдать себе должное, она понимала, что становится параноиком, начиная подозрительно относиться ко всем, кто хоть как-то касался темы, косвенно связанной с её поиском информации для защиты от Пожирателей.       — И что же тебя смутило?       — То, что ты была права, — Дилан открыл Историю Хогвартса, кладя книгу на середину темного стола. — В Хогвартсе стоит действительно не особо сильная защита. Да, замок виден только волшебникам, но знающий колдун или ведьма могут тайными путями проникнуть сюда, оставаясь незамеченными.       — Именно об этом я и говорила. Что ты хочешь предложить?       — Считаю, что нужно пойти к Макгонагалл и сообщить ей наши наблюдения, после чего запросить её визит в Министерство и уже там просить усилить установленную защиту.       Гермиона облизала губы, которые пересохли, снова натягивая улыбку.       — Идея неплохая, но с чего ты вообще заинтересовался этой темой? — её серьёзно волновал этот вопрос, потому что, чтобы обратить внимание на эту проблему, нужно увидеть опасность, которая приведет тебя к её размышлениям.       Лёгкая улыбка сошла с лица Дилана, оставляя за собой серьёзное и несколько встревоженное выражение лица, вынуждающее Гермиону напрячься ещё больше. Если Колман сейчас начнёт говорить о том, о чём она думает, то..       — Гермиона, ты Героиня войны, поэтому тебя особенно будут интересовать вопросы, связанные с Пожирателями. И я подумал, что раз ты увлеклась этой темой, значит возникла какая-то опасность и..       — Обливиэйт!       Опасно? Рискованно? Безумно. Видеть затуманенный взгляд Дилана и осознавать, что ты не чувствуешь собственного укора и вины. Не чувствуешь, потому что понимаешь, что поступила правильно. Другого выхода из ситуации не было, а знание для него было слишком рискованным, потому что он мог подвергнуть опасности каждого учащегося.       Он не был надёжным и проверенным лицом, чтобы доверить ему всё, что Гермиона знала о ситуации с Пожирателями. А значит Колман пошёл бы к Макгонагалл, выдвинул бы ей своё предложение об улучшении защиты, естественно не упуская деталь, что именно Грейнджер заинтересовала эта тема. Профессор поставила бы вопрос напрямую: «Гермиона, скажите, вы знаете о какой-то надвигающейся опасности?» И что дальше? Вариант был бы один, рассказать обо всём, что она знала, включая слова Гойла. Но слова слизеринца были слишком ненадежные, непроверенные и недостаточно объёмные, чтобы его можно было накачать сывороткой и постараться выбить как можно больше информации, если у него она вообще имелась.       Но его в любом случае пригласили бы в кабинет Минервы с допросом о случившемся. И тогда бы они потеряли всё, что имели. Упустили бы единственную зацепку, потому что Грегори после беседы с директором сразу бы исчез, что лишало их возможности узнать ещё хотя бы что-то. Они бы провалились, сглупили, отдавая победу приспешникам Волдеморта. Но пока они не знают о том, что пару колдунов в курсе об их сговоре и нацелены достать как можно больше информации, у Гермионы и у людей, которые посвящены в детали, есть преимущество и шанс обыграть их.       — Так что ты тут делаешь в это время? Учишься? — Гриффиндорец с дружелюбной улыбкой заинтересованно смотрел на Гермиону, будто видел впервые, рукой поправляя спавшую прядь тёмных волнистых волос.       Грейнджер не сомневалась, что безвозвратно стёрла то, что ей нужно. Она хорошо владела заклятьем забвения, поэтому никакого вреда Дилану не нанесла, отсекая возможность оставить тяжёлые пробелы в памяти, с которыми у него могли возникнуть вопросы. Воспоминания о разговоре про защиту на собрание префектов и сейчас в библиотеке не дали бы ему ничего хорошего, а их отсутствие только облегчит жизнь. Как ему, так и Гермионе, которая не смогла бы проглотить ком волнения за сохранность информации и обещания бездействия Колмана, которое он точно бы нарушил, решив, что правильнее будет действовать с профессорами.       Возможно, она сейчас поступает, как Министерство. Скрывает правду путём лжи и обмана, хотя презирает два этих качества. Но как бы она не пыталась избегать их, порой солгать является лучшим решением по сравнению с тем, чтобы сказать правду, которая может подвергнуть опасности. И раз уж Гермиона сейчас выступает с позиции Министерства, то нельзя не отметить, что теперь их мотивы стали ей ясны.       Если бы Министерство сообщило волшебникам про скрытую реальность положения вещей, то люди бы кинулись самостоятельно искать Пожирателей, подчиняясь всеобщей панике. И тогда бы какая-нибудь тонкая ниточка, ведущая к местоположению приспешников, могла быть оборвана, потому что Пожиратели тут же бы скрылись в другом месте, что вернуло бы авроров и министра к самому началу, обесценивая все потраченные на поиски время и силы.       — Да, люблю читать в тишине. Уже поздно, да и я, честно говоря, устала, поэтому, пожалуй, пойду.       Наверное, ей действительно не стоило прилюдно спрашивать о защите школы. Возможно, Малфой был прав и стоило лично подойти к главным старостам, которые сочли бы её интерес к этой теме за излишнее трудолюбие. Сейчас оставалось искренне надеется, что Дилан проявил такое любопытство к её вопросам только из-за появившейся дружеской симпатии и желания сплотиться, как напарники, чего не было у других старост, а значит подозрения к защите школы у них не должно было возникнуть.       Безумно? Да. Но разве сейчас не безумное время?       Гермиона, под понимающий взгляд Колмана, укладывала вещи в сумку, думая о том, что хочет поскорее лечь в постель. Громкий хлопок двери, сопровождающийся шипением мадам Пинс, заставил обоих гриффиндорцев поднять головы и обернуться.       — Гермиона Грейнджер, у тебя вообще совесть есть?! В какой раз ты опять забываешь про наши встречи, буквально до ночи засиживаясь в этой проклятой..       Гневный порыв Джинни умолк, как только она заметила рядом с Гермионой, — которая показательно качала головой, приставляя указательный палец к губам, — гриффиндорца с шестого курса.       Уизли хмыкнула, складывая руки на груди.       — Могла хотя бы предупредить, что променяешь подругу на свидание с парнем. Я бы, может, и поняла.       Грейнджер закатила глаза, хватая сумку и поворачиваясь к ничего не понимающему Колману.       — Дилан, не бери в голову бред, что она несёт. Сегодня Джинни плохо себя чувствует, — она схватила подругу под локоть, уводя из стеллажей с книгами. — Пока!       Гермиона очень надеялась, что Колман не решит отправиться в башню вместе с ними, иначе бы она уже просто не выдержала, плюя на всё, просто развернулась и оставила бы их вдвоём, лелея желание дойти до спальни в спокойном одиночестве. И слава Мерлину, немного растерянный Дилан остался сидеть на месте.       — До встречи! — прощание гриффиндорца осталось за дверьми библиотеки, из которой только что вылетели Гермиона и Джинни.       Грейнджер бы очень хотела, чтобы их встречи, который пожелал Колман, больше не было, потому что теперь в его присутствии нельзя было даже намёком говорить о какой-либо опасности, поскольку его весьма логический ум сразу бы заподозрил что-то неладное, а прибегать к стиранию памяти во второй раз Гермиона не собиралась. Или, по крайней мере, не хотела.       — Боже, Джинни, что ты несёшь? — уже более спокойным тоном упрекала подругу Грейнджер, когда они шли в пустом коридоре, в просветах которого был виден свет луны.       Уизлетта, не считающая себя в чём-либо виноватой, улыбнулась, пожимая плечами.       — Ну, когда видишь двух людей вместе при интимном свете погасающей лампы, то мысль, что вы просто сидите, считается абсурдной.       Гермиона тяжело выдохнула, понимая, что все её логические аргументы Джинни отметёт своей любимой фразой: а если это судьба?       Иногда создавалось ощущение, что младшая Уизли помешана на всяких романтических историях и видит их даже там, где и близко не веет словом «любовь». Но даже если б Гермиона попыталась вразумить её и снять розовые очки, то это было бы безрезультатно.       — И вообще, кого это ты из нас двоих пытаешься сделать виноватой? — фальшиво обиженно бросила Уизлетта, выразительно смотря на рядом идущую подругу.       — Прости, просто я..       — Да-да, знаю я эти сказочные отмазки: не уследила за временем пока сидела в пыльной библиотеке и делала кучу домашних заданий, треть из которых непонятно зачем взяла дополнительно, — Джинни насмешливо покачала головой.       Гермиона понимала, что пройдёт время и Джинни уже перестанет принимать её причины, из-за которых Грейнджер пропускала их встречу. Нет, Гермиона однозначно любила и ценила Джинни, но в последнее время больше нуждалась в тихом уединении с самой собой, которое дарило возможность выстроить мысли в целостный ряд, отсеивая ненужные.       — Не принимай на свой счёт, я люблю наше общение, просто сейчас хочу вложить основные силы в учёбу для удачного начала карьеры в Министерстве, а там всё очень непросто, — она улыбнулась, пытаясь увести тему в другое русло. — Ты лучше скажи мне, почему Гарри такой счастливый ходит в последнее время?       Тень укора и обиды тут же исчезли с лица Уизлетты, уступая место заговорщической улыбке. Гермиона всегда знала, о чём нужно начинать разговоры, чтобы перенаправить от себя интерес Джинни к ней же самой.       — Мы недавно помирились, — она начала говорить на тон тише, чуть склоняясь к подруге. — И нам обоим понравилось.       Глаза Гермионы расширились, и она буквально почувствовала, как к щекам приливает розовый. Слышать об уединении двух лучших друзей было чем-то странным и создавало ощущение, будто она нагло подглядывает за ними, несмотря на то, что Уизли сама об этом рассказала.       — О боже, Джинни, только давай без этого.       Уизлетта усмехнулась, забавляясь реакцией подруги.       — Подробности слушать не станешь?       Конечно, Грейнджер догадывалась, что у Гарри и Джинни помимо отношений, которые она видит ежедневно, существует и половая жизнь, но от этого знания такого интереса, чтобы она расспрашивала об этом младшую Уизли, у неё не появлялось.       Интересно, а Рональд расспрашивал об этом Гарри?       Гермиона мотнула головой, сбивая себя с этих мыслей. Она демонстративно приподняла брови, поворачиваясь к Джинни и наклоняя голову, всем своим видом показывая весьма однозначный ответ.       — Тогда расскажу более скучную для тебя часть, — насмешливо пролепетала Уизли, расстроенно пожимая плечами. Она была явно не против обсудить абсолютно всё.       — После той ссоры мы серьёзно поговорили с Гарри, обсудив все моменты, чтобы понять друг друга и что-то предпринять. Чтобы было легче. Выслушали друг друга и выяснили, что его редкая ревность, моя общительность и наши общие проблемы, тянущиеся месяцами, образуют нечто опасное — Джинни усмехнулась, задерживая улыбку на лице. Грустную улыбку, но в ней прослеживалось облегчение.       Гермиона молча кивала, выслушивая Джинни.       — И что решили?       — Решили, что если возникают какие-то вопросы друг к другу, то будем сразу говорить о них, а не таить обиды. Так типично, но так правильно.       Было видно, что Джинни искренне рада разрешению их с Гарри конфликта. И Поттер и Уизли были менее разговорчивыми и активными в период своих разногласий. Словно выдрали частичку чего-то важного.       Да и Гермиона была рада, что эти двое наконец-то примирились, потому что бегать от одной к другому на протяжении дней было слишком сложно. Не говоря уже про выбор, который они вынуждали её делать. Но она не смела жаловаться, потому что им, бесспорно, было гораздо тяжелее.       — Мне приятно слышать, что вы помирились, — Грейнджер улыбнулась. — Одним конфликтом в школе меньше.       Уизли кивнула, принимая заботливые слова подруг и поправляя спавшую прядь огненных волос.       — Джинни, — она неоднозначно кашлянула, — а что ты можешь сказать по поводу, как ты отметила, более интересной для тебя части?       Если честно, то Гермиона сама не до конца поняла, что сподвигло её спросить это. Ещё пару минут назад она могла поклясться, что это тема её не интересует, но сейчас почему-то она действительно хотела услышать слова и мнение Джинни насчёт близости.       — Ты имеешь в виду секс?       — Да, — увереннее и чётче ответила Гермиона. Пора бы научиться говорить о таких интимных вещах, как половая жизнь, также открыто, как Уизли. — Как это?       Джинни посмотрела на Гермиону с ухмылкой, но она тут же исчезла, как Уизли отвела взгляд.       — Об этом говорят только как о взаимодействие гениталий, способе получения высшей степени наслаждения. И для кого-то это действительно так. В этом нет ничего не плохого, ведь мы все разные и по-разному оцениваем значимость тех или иных моментов. Но для меня это показатель степени доверия между людьми. Когда вы становитесь близки, и ты доверяешь человеку своё тело, делишь самого себя с кем-то другим. И самое важное, что ты хочешь это сделать. Хочешь почувствовать человека в себе, соединиться с ним в одно целое. И когда это происходит, то похоже на, — Джинни приоткрыла рот, щелкая пальцем в поиске нужного слова, — ураган, который тебя добровольно уносит куда-то далеко. Не существует «правильно ли мы поступаем», существует только «здесь и сейчас», если ты занимаешься сексом с человеком, которого по-настоящему желаешь. И не с первого раза, но ты получишь высшую степень наслаждения, — улыбаясь, закончила Уизлетта.       Гермиона, внимательно дослушивая подругу, кивнула, получая исчерпывающий ответ на свой вопрос. По рассказу Джинни она поняла, что для неё это действительно что-то важное и значимое. Но насколько это нужно быть без ума от человека, чтобы чувствовать ураган?       — Ты чувствовала боль? — пожалуй, это был самый важный вопрос, который она хотела задать.       Младшая Уизли прикоснулась до предплечья Гермионы, частью корпуса разворачивая к себе. Вероятно, она чувствовала ответственность за свои слова и то, каким светом они отложатся в голове подруги.       — Только в первый раз. Вполне терпимую и не такую сильную, как ты, наверное, подумала. Это зависит от партнёра и от того, насколько он будет аккуратен и чуток к твоим ощущениям. Если он будет прислушиваться к тебе, то всё пройдёт более, чем удачно. Поэтому выбирай романтика, они всегда нежные, — улыбнулась Уизли, наставлением выставляя указательный палец вперёд.       — Ну тебя, — не сдерживая улыбки, закатила глаза Грейнджер.       Усмехнувшись, Джиневра отпустила руку Гермионы, отходя на шаг и поправляя чуть задравшуюся юбку.       — А вообще, если тебе интересно, то стоит почитать и узнать об этом где-нибудь ещё, потому что, возможно, я рассказала о сексе со своей любимой романтической стороны, — хохотнула рыжая, наизусть зная собственные пристрастия.       Грейнджер посмотрела на рядом идущую девушку, думая о том, какая же Джинни интересная личность. Скорее всего именно поэтому к ней всегда тянулись люди, видя в ней что-то особенное, притягательное, да и просто хорошего человека, способного поддержать и дать правильный совет, которые Уизли никогда для других не жалела.       — Спасибо, — Гермиона была благодарна Джинни за сказанную откровенность. Не каждый согласится поделиться чем-то столь личным. — Но я интересовалась чисто с познавательной точки зрения.       Уизли слегка пихнула Грейнджер локтём в бок, таинственно улыбаясь.       — И не смотри на меня так! — шикнула Гермиона, отступая от подруги на пару шагов.       Грейнджер знала, что Джинни, конечно же, сохранит их разговор между собой, но это ей нисколько не мешает подтрунивать Гермиону, что было неисправно в её характере. Хотя, наверное, это могло быть оправданным, потому что Гермионе скоро девятнадцать, а создавалось ощущение, что всего лишь пятнадцать. Касательно только этого вопроса.       — Ладно, как скажешь, — протянула Джинни, кивая. — Кстати, ты слышала про Нильсон с пятого курса и про то, что её чуть не отчислили из-за того, что она прокралась в кабинет зельеварений, собираясь выкрасть парочку амортенций?       Джинни принялась эмоционально рассказывать Гермионе эту безумно интересную, для Уизли, историю, активно жестикулируя. Грейнджер иногда кивала, тем самым показывая свою вовлечённость.       Иногда казалось, что у Джинни по всей школе спрятаны магические жучки, а потому она знает абсолютно всё, порой даже очень личные истории, участники которых точно не предполагали, что про них станет кому-то известно. Правда, откуда у Уизли берётся время все это разузнавать, Гермиона не понимала. Возможно, непонимание Грейнджер связано с её личной тратой времени, которое требовало рационального распределения, потому что его всегда не хватало. Скорее всего, именно поэтому Гермиона была не в курсе и половины сплетен, что бродили по Хогвартсу, доходя до неё в последнюю очередь.       Сегодня Джинни не была на уроке Защиты от Темных Искусств. Прогуляла или по уважительной причине не пошла на занятие, Гермиона спрашивать не стала. В любом случае, её отсутствие означало, что Уизли не должна была знать о разрушительной ситуации, виновницей и главной персоной которой была Грейнджер. Она не особо надеялась на то, что гриффиндорцы всё-таки смогут сдержать язык за зубами и смолчать об её потери контроля над ситуацией, потому что они были любителями громких происшествий. Но отмалчивание Джинни по этому поводу доказывало обратное. А если ещё и учитывать, что Уизли была особенно падка на всё происходящее в жизни Гермионы, тогда то, что она ни слова не сказала про сегодняшний пропущенный ей урок ЗОТИ, вселяло надежду, что гриффиндорцы и дальше будут молчать.       Вероятно, странное и непредсказуемое поведение профессора Рейкпик оказало на них значительное влияние. И, признаться, уважение к ней со стороны Гермионы поднялось.       И всё же на полное игнорирование этой ситуации можно было и не надеяться. Без развитого навыка легилимента Грейнджер могла поспорить, что её однокурсники между собой, присутствующих на занятии, обсосали эту ситуацию со всех сторон.       Да и наплевать. Если это способно внести в их серую жизнь каплю радости, то Гермиона никогда не была жадиной. Зато впредь они будут фильтровать своё поведение по отношению к ней, пускай оно и не было плохим.       — Да уж, думаю, Джордж с Фредом оценили бы её вылазку, — усмехнулась Джинни, заправляя за ухо прядь волос.       Гермиона посмотрела на неё, ожидая увидеть печальную тень на лице подруги, которую застала лишь на секунду. Эта щепетильная тема ещё не скоро избавиться от всех мрачных следов, но шуточное упоминание брата Джинни значило, что подруга с каждым днём все больше отпускает эту тему.       — Справляешься?       Гермиона знала, что ответит Джинни. Знала, но всё равно спросила, потому что не могла отмолчаться.       Уизли ожидаемо закатила глаза, после чего слегка улыбнулась.       — Гермиона, мы это уже обсуждали. Мне приятно твоё внимание, но будет лучше, если ты перестанешь так сильно волноваться за меня и ежедневно доставать. Правда, не заставляй жалеть меня, что рассказала тебе.       Грейнджер, видя многоговорящие поднятые брови Уизли, покачала головой.       — Я не спрашиваю тебя о твоём состоянии каждый день.       — И тем не менее, — Джинни, всё-таки согласившись с утверждением Гермионы, кивнула головой.       Молчание, которое продлилось несколько секунд, было преисполнено некоторой неловкостью, которую ощущала Гермиона. Да, она действительно волновалась за Джинни, и отказ той от её поддержки был понятен, но всё-таки немного неприятен Грейнджер. Но в конце концов, нельзя же быть такой эгоистичной? Раз она искренне хочет поддержать подругу, то стоит послушать её и задвинуть своё желание спросить Уизли о самочувствии подальше в голову.       — Кстати, как твоё собрание старост? — чувствуя напряжённость, спросила Джинни.       Гермиона еле сдержалась, чтобы не выпустить вырывающийся наружу истерический смешок. Как прошло собрание? Ужасно. Отвратительно. Так плохо, что..       — Довольно хорошо, — она улыбнулась. — Я услышала всё, что мне было необходимо, и убедилась, что правильно написала графики.       Ложь. Такая до жути сладкая, что мышцы рта свело бы от её вкуса. С каждым днем всё больше надоедающая, но так легко слетающая с языка. Настолько сильно презираемая Гермионой, что, казалось, это презрение вывело из строя какой-то механизм, поломка которого привела к осложнениям в виде мыслей, что эта ложь правильная.       Когда Гермиона последний раз ходила к психологу? И ходила ли вообще? Потому что понятия ложь и правильность — антонимы, которые не могут быть гранью одно и того же. Или могут?       — Раз так, то я рада за тебя, — кивнула Джинни.       Гермиона стала замечать, что с приходом Малфоя в её жизнь она стала врать гораздо чаще, чем того раньше требовала душа. Вернее, чаще, чем пару раз в действительно безвыходных и критичных ситуациях. И это её раздражало. Выводило из себя. Понимание, что Малфою не требовалось даже его присутствие, чтобы поднять в ней бурю негативных эмоций.       Но она ожидала от Джинни вовсе не такой реакции. Возможно, эмоциональные расспросы или какие-нибудь грубые упреки в её стиле. Должно же было быть что-то вроде такого, если бы Уизли знала о сегодняшней стычке с Малфоем. Но фраза «Раз так, то я рада за тебя», по всей видимости, значила, что Джиневра совсем не в курсе этой перепалки, произошедшей на собрании. Потому что Гермиона не знает такой ситуации, что должна была произойти с Уизли, которая была бы способна заставить её не высказаться по такому поводу, вместе с тем задавая десяток уточняющих вопросов.       Раз одна из любительниц сплетен ничего не знает, то все факты сводились к тому, что никто, кроме присутствующих на сегодняшнем собрании старост, не в курсе её острой перепалки с Малфоем.       И, честно сказать, осознание этого как гора с плеч.       Потому что Гермионе достаточно косых взглядов старост, которые, какая тактичность, не скупились на тихие перешептывания между собой. Она ещё более или менее спокойно относилась к стычкам с Драко, когда они были наедине.       Потому что это нормально. Потому что так было и будет всегда. Потому что это уже стало обязательным условием их общения и здесь нет ничего удивительного.       Но вот устраивание сцен при всех выводило её из установленного баланса.       Потому что при каждом косом взгляде их перебранка ощущалась, как часть какого-то шоу, на которое особо умные люди пришли поглазеть. Потому что интимность их взаимной ненависти и вражды исчезала, преобразовываясь в предмет общественного обсуждения. Годрик, Гермиона, какая к чёрту интимность ненависти.       Она постаралась сдержать ещё один истерический смешок от своих абсурднейших мыслей, который с новой силой рвался наружу.       Грейнджер всерьёз задумалась о том, чтобы взять передышку и отдохнуть, отказываясь от дополнительно взятых заданий. Потому что такие мысли не были нормальными. Они не были здоровыми, чтобы Гермиона не начала волноваться о своём состоянии.       Но то, что отпускать комментарии по этому поводу будут пару человек, а не неопределенное количество учеников школы было чем-то вроде приятной новости.       Потому что это не просто маленькая неудача Гермионы Грейнджер на каком-то занятии, на обсуждения, — если бы они были, — которой ей было бы плевать. Это перепалка двух ненавистных друг другу людей. Непосредственной участницы войны и Пожирателя. И, Гермиона могла поклясться, особо любопытные и язвительные особы не пожалели бы распустить огромное количество слухов, среди которых были бы и такие, от которых бы шкала мерзости превысила бы свою повседневную норму.       А выслушивать о себе вещи в такой окраске Грейнджер не желала. Да помимо её желаний была бы проблема в том, что люди, которых хлебом не корми, дай услышать что-нибудь острое и сенсационное, с удовольствием поверили бы в эти слухи, плюя на процент их правдивости и существования.       Поэтому, оставалось крепко надеяться на благоразумие старост и на то, что если это благоразумие у них имеется, они не станут распространяться событиями собрания.       — Признавайся, ты ходила к профессору Макгонагалл с просьбой о рождественском бале? — Гермиона сощурила глаза, уже догадываясь, какой ответ даст Уизли.       Джинни пожала плечами, расплываясь в заговорщической улыбке.       — А я и не скрываю, чтобы признаваться. Кто же ещё, кроме меня? И вообще, почему ты говоришь об этом в таком обвинительном тоне, бал — это..       Дальнейшее значение слов подруги Гермиона потеряла, краем уха улавливая знакомый голос.       Гойл.       Она тут же остановилась, стараясь как можно сильнее вслушаться в слова слизеринца. Ей важно было разобрать хотя бы смысл слов, чтобы понять, о чём говорит Грегори.       — Да, он и вправду хорошо играет, — ученик, который общался с Гойлом, усмехнулся. — Но не так хорошо, как Коллинс.       — Линкон реагирует на летящие в него мячи в разы быстрее, чем твой тормоз Коллинс.       По интонации собеседников Гермиона поняла, что их спор скорее дружеский, чем серьёзный.       — Посмотрим на Чемпионате мира по квидичу. Пойдёшь на него?       — Эй, Гермиона, ты чего? — только заметившая отсутствие Грейнджер рядом с собой спросила Джинни, хмуря брови.       Грейнджер прислонила указательный палец к губам, призывая к молчанию.       — Стой там, где стоишь, — Гермиона надеялась, что Уизли смогла разобрать её шёпот.       Джинни, всё ещё ничего не понимая, осталась на месте, что облегчило Гермионе задачу. Пускай Гойл с товарищем, голос которого она не смогла определить, стояли и беседовали только в соседнем коридоре, откуда вряд ли бы услышал шаги Джинни, лишняя осторожность никогда не помешает.       — Да. Хочу одним из первых купить билеты, чтобы сидеть в первых рядах, — гордо заявил Грегори.       — Надеюсь, что в следующий, предстоящий раз квиддич пройдёт лучше и больше не будет сюрприза в виде внезапно появившихся Пожирателей, — тон собеседника был таким же спокойным, но теперь в нем слышалось разочарование от не особо приятных впечатлений игры.       Гермиона тут же напряглась, понимая, какой темы коснулся ученик.       — В этот раз всё будет отлично, я уверен. А эти кретины, сорвавшие тот день игры, сидят в Азкабане, где им и место. Поэтому можно не беспокоиться и начать готовиться к дерьмовому поражению твоего Коллинса, — Гойл усмехнулся, по всей видимости, кивая собеседнику, чтобы они стали идти дальше, потому что дальнейшие слова разговора становились тише и тише, пока совсем не стихли.       Если честно, то сначала Гермиона удивилась и была озадачена такой лёгкой и противоречивой его прошлым словам реакции Гойла. Потому что тот факт, что человек, стоявший на каком-то фанатичном возвращении Пожирателей, сейчас находился на совершенно другой позиции, оскорбляя приспешников Волдеморта и утверждая, что рад их нахождению в Азкабане, немного сбивал с толку Грейнджер, которая ожидала защиту армии Пожирателей со стороны Грегори.       Но, поразмышляв над мотивами и поставив себя на место Гойла, Гермиона поняла, что в этом, скорее всего, и проявлялась его тактика. Да и вдобавок ко всему, такое поведение с его стороны было вполне логичным, что гораздо больше смущало Грейнджер, знающую непредрасположенность слизеринца к умному и логическому мышлению.       Ведь никто, ведя двойную игру, не стал бы выдавать себя, крича такие провокационные вещи, как защита Пожирателей. Поэтому и Гойл при всех делал вид, что согласен с позицией общества, ненавидевшего последователей Тёмного Лорда. Но настоящие мысли скрывал, сказав о них только одному человек, Крэббу, который особым умом не блистал, чтобы бежать с заявлениями однокурсника к директору.       Естественно, в этом была логика. Любимая логика Гермионы, способная выстроить все предположения и части пазлов в одну чёткую общую картину.       Но также логика позволяла и не отрицала рассмотрение других возможных вариантов.       Что, если именно сейчас Гойл был честен, прежде всего, с самим собой? Это выглядело не так уверенно, как первая догадка, но если Грегори всё-таки был на поводу у кого-то, вынудившего его говорить не свои мысли? Конечно, тогда появляется новый вопрос, заключение которого было в том, кто тогда это сделал? И для чего?       Вопросы. Вопросы. Вопросы.       И такое мизерное количество вразумительных ответов. Это нисколько не обнадёживало Гермиону, с каждой секундой всё больше ощущавшей, что мозг буквально взрывается от различных предположений, которые захламляли разум.       Нужно было выдохнуть и вдохнуть, впуская в легкие кислород. Если брать в расчёт второе предположение, то сразу можно было обозначить, что подчинивший себе Гойла был уж точно не добродетель. Что опять давало развилку, ведущую к пожирателям.       Опять пожиратели. Снова.       При любых возможных ситуациях исходником неизбежно являлись приспешники Волан-де-Морта. Когда же вы оставите мир в покое.       Конечно, теория, подразумевавшая под собой раздвоение личности Грегори, — что тоже могло объяснить его прошлое поведение влажными фантазиями, а нынешнее существенным реальным — имела право на существование, но казалась слишком уж маловероятной, чтобы всерьёз взять её на рассмотрение.       — Что случилось? — подошедшая и обеспокоенная Джинни вывела Гермиону из размышлений.       Грейнджер, коснувшись руки подруги, снова стала продвигаться к уже такой желаемой башне Гриффиндора.       Пока уставшие за день ученицы шли по пустому тёмному коридору, единственным звуком которого был стук каблуков, Гермиона рассказала Джинни всё, что услышала во время разговора Гойла и его собеседника, не упуская, конечно же, собственные догадки и предположения по этому поводу.       — Мерлин, — Джинни приложила руку ко лбу, выдыхая, — слишком сложно. Немаленькое количество вариантов происходящего, и это в разы усложняет задачу.       Гермиона была полностью согласна с Уизли, которая всё ещё старалась уложить в голове все её теории.       — Именно. Поэтому пока нашим единственным вариантом до сих пор остаётся следить за Гойлом и слушать то, что он говорит.       — Так дело быстро не продвинется, — покачала головой Уизли. — Кто знает, много ли времени у нас в запасе. Но ты права, вариантов больше нет. А идти к Макгонагалл с этой информацией после его сегодняшних слов теперь ещё бессмысленнее.       Грейнджер согласно кивнула. Вариантов больше нет. Но чтобы, как сказала Джинни, дело, не точно, но могло бы продвинуться вперёд, нужно было поговорить с Малфоем. Нужно было, чёрт возьми. Рано или поздно. И раз информации для размышлений стало чуть больше, пусть она и не отличалась влиянием, поговорить с ним нужно было в ближайшее время.       Чёрт. Учитывая, их последнюю стычку, сделать это будет куда сложнее, чем можно было бы предположить.       — Ладно, подумаем над этим завтра с утра на свежую голову. Скажем мальчикам, они тоже свои предположения выдвинут, — скорее для самой себя вынесла вердикт Уизли, приближаясь к лестнице, ведущей в гостиную Гриффиндора. — Чёрт, завтра же ещё Трансфигурация первым, а у меня задание не доделано.       Гермиона резко остановилась, чуть не налетая на лестничный проём.       Камни. Рыцарь. Общее задание.       Годрик, отвлекаясь и заостряя своё внимание на совершенно других вещах, она вовсе позабыла про задание Макгонагалл. Позволила себе так халатно отнестись к её предмету, тем самым демонстрируя полное неуважение.       А она же его так и не доделала. Боже.       — Джинни, мне нужно кое-куда сбегать. Иди в башню, я скоро приду, — успела бросить Гермиона, уже бежавшая в Выручай комнату, оставляя опять полную непонимания Уизли одну.       Она знала, что Комендантский час уже давно пробил. Знала, и ей было абсолютно плевать. Единственное, что сейчас её волновало — задание, в котором она тоже допустила оплошность, позабыв про него.       Что-то в последнее время она слишком часто стала допускать промахи со своей стороны.       Обычная усталость или недавно появившаяся невнимательность виноваты в этом? Возможно — всё сразу. Только теперь такие перспективы нисколько не устраивали Грейнджер.       Она бежала и надеялась, что предполагает правильное местонахождения их общего задания. Потому что Малфой предельно ясно дал понять, что его повышенный и внутривенный кретинизм присваивает этого идиотского рыцаря себе, посылая к чертям все старания Гермионы. И потому он запросто мог спрятать его где-нибудь в другом месте, помимо барахолки, который являлась Выручай комната, когда не видела в себе особой надобности.       Позволив себе пару секунд на одышку, Гермиона остановилась, осматривая скрытую дверь. Сомнений в том, что это как и всегда та самая комната, не было. И, словно согласившись с Грейнджер, дверь отворилась, пропуская девушку внутрь.       Гермиона переступила порог, слыша, как дверь за ней с шумом задвигается. Оставалось самая лёгкая часть — отыскать это грёбаное задание среди здешнего хлама и вещей, которые ничуть не изменили своё местоположение. Пламя, вызванное тем же Гойлом, поглотило комнату, но не предметы, что были скрыты в ней, словно их спасла магическая пелена, укрывшая вещи от пламени, поэтому всё помещение было до верху заставлено всякими безделушками и старинными артефактами.       Она ещё раз осмотрелась. И куда этот идиот мог сунуть весьма не маленькое самодельное строение?       Её взгляд упал на большой деревянный шкаф, который стоял посреди всей Выручай комнаты.       Вероятно, что сюда бы каменный рыцарь влез бы целиком.       Гермиона ровным шагом приблизилась к одинокой мебели, слыша тихие скрипы половиц от своих собственных шагов.       Она распахнула массивные двери, уже представляя себе тёплую кровать и то, как хорошо выспится в ней, как все её мечты раскололись об острую пустоту, которая не очень дружелюбно встретила Грейнджер. Твою ж..       Ругательство не успело сорваться с языка в её мыслях, потому что скрип половиц, уже точно не её шагов, заставил Гермиону тут же достать и крепко сжать в руке палочку. Привычка. Она обернулась на приближающийся звук, причины которого продолжали неотрывно проноситься в голове.       Что если они опоздали и Пожиратели уже проникли в Хогвартс?       Тогда ей необходимо было знать число надвигающихся на неё приспешников, чтобы разработать план, с какой тактикой атаковать и защищаться, чтобы обезвредить большинство Пожирателей, тогда она пойдёт к Макгонагалл и..       Скрип дверцы шкафа, прозвучавший за спиной Гермионы, не дал до конца обдумать всевозможные исходы, вынуждая сглотнуть, ещё крепче сжимая палочку и вновь оборачиваясь.       В голове проносились обезвреживающие заклинания, пока девушка медленно, но верно подходила к проклятому шкафу. Ступефай, Петрификус Тоталус, Остолбеней, Импеде..       Открытая дверь шкафа резко отлетела, со стуком врезаясь в перегородку мебели.       — В последнее время мы слишком часто стали встречаться по вечерам, тебе так не кажется? — равнодушным голосом произнёс Драко, плечом опираясь о край шкафа.       Гермиона шумно выдохнула, от перенапряжения одной рукой опираясь о колено, а другой, с всё ещё зажатой палочкой, прислоняясь к сердцу.       — Боже, Малфой, — ей снова захотелось исторически рассмеяться от паранойи, что не прекращала преследовать её.       Слизеринец, чуть покачнувшись, оттолкнулся от шкафа, засовывая руки в карманы и с надменным видом подходя к Гермионе, которая до сих пор стояла в этом причудливом положении.       — Скажи, Грейнджер, у тебя какая-то одержимость шкафами? Хочу узнать, безопасно ли мне находиться с тобой в этом изолированном месте, — он скривил губы, видя потрёпанный вид девушки, которая наконец выпрямилась, приведя своё дыхание в норму.       Грейнджер закатила глаза, замечая, что радость от того, что заставившей её нервы сжаться в тугой комок была не группа Пожирателей, начинала со стремительной скоростью испаряться.       — Прекрати нести чепуху, — она вздёрнула подбородок, — впрочем, пора привыкнуть, что ничего кроме бессмысленного бреда из твоего ядовитого рта не вылетает.       Малфой сощурил глаза, всё больше походя на герб своего факультета, что ужасало, и приблизился к Гермионе.       — Зато как приятно видеть, что этот бессмысленный бред способен напугать тебя до обморочного состояния, — он намеренно растягивал слова, упиваясь тут же появившейся злостью на лице гриффиндорки.       Не ведись на провокацию, Гермиона. Будь умнее.       Девушка, поджав губы в своей излюбленной манере, обошла Драко, вставая к нему спиной и мысленно хваля себя за проявленную выдержку.       — Меня интересует только то, куда ты спрятал наше общее задание по трансфигурации.       Малфой обернулся, с ног до головы осматривая Гермиону. Презрительная усмешка окрасила его губы. Пытается игнорировать саму себя, рассчитывая, что если не будет видеть его, то повысит уровень своего самообладания.        Тупая маглолюбка.       Хитрая и тупая маглолюбка.       Драко не собирался действовать согласно таким правилам. Всё должно быть честно.       — Ну так и продолжай заниматься его поисками, потому что меня это ни черта не интересует, — он развернулся, намереваясь уйти из места, которое начинало пропитываться запахом предательницы. А этого он терпеть не мог.       Она чувствовала, как её выдержка тоже начинает испаряться, мгновенно повышая градус тела. Гермионе стоило всех физических усилий, чтобы не простонать от раздражения, которое ощущалось кончиками пальцев.       — А что ты здесь вообще делал в это время? — не выдержав, развернулась и повысила тон Грейнджер, складывая руки на груди.       Наплевать. Почему она одна должна сдерживать свои эмоции?       Драко остановился, медленно разворачиваясь и в очередной убеждаясь, что принципиальная выдержка Грейнджер не длится долго. И видеть отрицание этого убеждения на её лице было забавно.       — Проверял, не нашла ли этого каменного рыцаря, — он сделал пару шагов вперед, наклоняя голову в сторону. — После чего, конечно же, снова перепрятал его, только в уже более подходящее место. Чтобы мыслей прикоснуться к чему-то, принадлежащему мне, у тебя не возникало.       Гермиона буквально чувствовала, как закипает. Как снова этот яд-яд-яд сочится из него, отравляя всё, к чему он прикоснётся. Словно он действительно перенял качество своего факультета, иначе чем это можно объяснить? Но раз он взял яд от змеи, то ей должны принадлежать клыки, так вовремя имеющиеся у льва, который был её олицетворением. Это должно быть её козырем, способным перенять полный контроль ситуации в свои руки.       Но у змеи тоже есть клыки.       — Ты просто.. Смешон, — выплюнула Грейнджер. Всё это было ребячеством, какой-то детской забавой, но она могла поклясться, даже этот контроль ситуации, который испытывал Малфой, забавлял и тешил его. — Смешон и отвратителен.       — Предательница, насколько скучно ты живёшь, раз мои оскорбления в твою сторону способны смешить тебя? — приподнял бровь Драко, удивляясь такой несущественной защите с её стороны. Он ожидал чего-то более интересного.       В любом случае, пора было заканчивать это представление и переходить к той теме, ради которой он вообще всё-таки нашёл в себе силы практически добровольно пойти за Грейнджер.        Потому что на самом деле ему было плевать на этого идиотского рыцаря, чем и являлось задание, которое так желала получить маглолюбка. И если бы сейчас не её допросы, то он вообще забыл бы про его существование.       — Но хорошо, я скажу тебе, где находится это задание, чтобы завтра ты сполна удовлетворила старуху Макгонагалл, — обрывая ответные выпады в его сторону, которые уже крутились на языке Грейнджер, обозначил свою позицию Малфой.       Гермиона хмыкнула.       — И, естественно, не за просто так.       Вечер в Хогвартсе предназначался для того, чтобы после тяжёлого дня была возможность отдохнуть и восстановить свои силы. И не только физические. Остаткам нервов, которые только недавно начали по крупицам и ниточкам восстанавливаться, необходимы были отдых и передышка. Но Гермиона ни черта не восстанавливала свои нервы. Как раз напротив, лишь превращала в развалины.       Потому что с какой стати? С какой, Мерлин, стати, она что-то должна Малфою за вещь, которая ей же и принадлежит? Абсурд. Возмутительный, раздражающий абсурд. И, по всей видимости, этот идиотизм и был средством Драко вывести её из привычной колеи, просто потому что Гермиона пока не выработала иммунитет на столь странные заявления.       Пока не выработала.       Согласным ответом на её утверждение послужила едва промелькнувшая ухмылка, которая чуть не заставила Грейнджер закатить глаза.       — Ты расскажешь мне всё, что знаешь о ситуации с Пожирателями Смерти, — беспечно, как-будто какую-то дежурную фразу, выпалил Драко.       Гермиона слегка приоткрыла рот, но тут же закрыла и нахмурилась, анализируя лицо Малфоя. Внезапно он стал крайне серьёзным, вся тень усмешек и издёвок, приносящих ему какое-то сумасшедшее удовольствие, тут же стёрлась.       Когда он успел так резко изменить своё настроение?       — С чего бы? — взяла себя в руки Грейнджер, понимая, что пауза слишком затянулась.       Драко чуть склонил голову, продолжая смотреть на неё взглядом, будто объясняет ребёнку самые очевидные вещи.       — Если тебе мало причины в виде этого идиотского и никого не нужного задания, то возьми в оборот то, что ты обещала, Грейнджер, — он сделал твёрдый шаг вперёд. — И мне наплевать, как у тебя, но в моей семье обещание сдерживают и выполняют.       Гермиона, тоже преисполненная серьёзности, сузила глаза и приоткрыла рот, чтобы возразить.       — И не смей мне говорить, что имеешь право на молчание, потому что ты не в моей семье, — стальным голосом прервал не апелляцию Драко. — Боже упаси ты когда-нибудь ей бы была. Я бы сбросился прямо с чёртовой Астрономической башни.       В его голову надоедливыми тараканами просочились неприятные воспоминание шестого курса и мысли насчёт той самой башни, но он сцепил зубы, отбрасывая их в тьму, что таилась за красной дверью разума.       — Ты пообещала Малфою, Грейнджер. Это сродни заключению договора.       Гермиона поджала губы, опуская взгляд в пол.       На самом деле его дикая просьба, которую он, кто бы сомневался, изрек как приказ, была кстати. Потому что Гермиона не имела возможности и не хотела отступаться от своих слов, что сможет установить слежку за Гойлом и в комнатах Слизерина. И раз сейчас Малфой завёл эту тему, то она совершенно уместно выдвинет свои условия.       Только Гермиона до сих пор не была уверена. Не была уверена в правильности своего решения, в исходе, что ожидал их при таком развитии событий, и, наконец, в Драко. Вопрос его нынешних убеждений и стороны не оправдывал её надежды на его верность. Откуда ей знать, что выведав всё, он не решит переметнуться на сторону врага? Тогда всё полетит к чертям, и шансы остановить Пожирателей раньше того, как всё начнётся, исчезнут.       А такого исхода не выдержит никто.       Но здесь не будет знаков, которые подскажут ей как поступить. Убеждения Макгонагалл, что Малфою разрешено учиться в Хогвартсе после произошедшего потому что он повзрослел, поумнел и осознал свои ошибки, едва ли походили на средства помощи в решении, потому что, опять же, кто знает, верны ли суждения Минервы, учитывая её желание помочь как можно большему количеству людей, словно она работает в доме Милосердия? Но всё же они были, пускай служили единственными свидетелями поведения слизеринца.        Здесь сыграет роль лишь риск. Устрашающий, не дающих точных ответов риск, который был Гермионе так знаком. Адреналином проникающий в сердце и затхлыми руками подчиняя сердце, вынуждая в постоянном ожидании конечного итога задаваться вопросом: правильный ли выбор я сделала? И этот самый риск, который был в этой ситуации вполне оправданным, ещё не подводил её, перетягивая канат на белую сторону.       Грейнджер осознанно посмотрела на Малфоя, без стыда исследуя его эмоции, которые даже после её разглядываний было невозможно понять. И это усложняло качку чаши весов.       Один лишь его взгляд стал более колким и настороженным. Ему явно не понравились такие открытые выслеживания Гермионы.       Но она чувствовала, понимала, что другого выхода нет. Есть только риск, который способен либо погубить, либо вытащить на последних секундах дыхания. И она воспользуется этим шансом, изворачивая его так, чтобы обойти смерть стороной.       — Ладно, Малфой. Я скажу тебе, что знаю, — мысленно Гермиона уже намечала, что кроме своих условий действительно сможет рассказать ему. — Но не из-за каких-то твоих семейных традиций, а из собственной удобной стороны.       Драко хмыкнул, внешне оставаясь холодным, но внутри удовлетворенно выдыхая, что получит нужную информацию.       — Из личной выгоды? Какая корыстная.       Честно, он не предполагал, что удобного может получить Грейнджер из осведомления его ситуации с приспешниками Волдеморта и Гойла. Разве что..       — Это не корысть, а разумный шаг, — почти неощутимо, но всё же встревоженный голос прервал его мыслительные процессы, заставив вернуть взгляд Грейнджер.       Гермиона бы, может, и проигнорировала его несущественную насмешку, но почему-то почувствовала себя обязанной обозначить свою позицию.       Потому что так я хотя бы буду понимать, что твои шаткие, но положение и выбор создадут корни на нашей стороне, а значит согласие рассказать тебе информацию будет менее проигрышным.       По крайней мере, Гермиона надеялась, что сейчас действительно логически объясняет своё решение, а не оправдывает его.       Её поджатые губы и серьёзный вид насторожили Драко.       — Грейнджер, что ты..       — К этому мы вернёмся позже, — она строго оборвала его, чем вызвала гневный взгляд, который тут же сменился внимательным после её следующих слов. — Начну я с изложения ситуации.       Гермиона сглотнула, внезапно ощутив себя некомфортно при колючем и настолько внимательном, что начинало тошнить, взгляде Малфоя. Она вдруг вспомнила их сегодняшнюю острую перебранку и недавние встречи, поэтому сложила руки на груди, неосознанно создавая себе защиту в пространстве.       — Несколько дней назад я шла на ужин, но остановилась, услышав подозрительные слова. В тот вечер Гойл и Крэбб обсуждали что-то о Пожирателях, и Гойл со странной заинтересованностью говорил про их деятельность. Он назвал Крэбба тупицей из-за того, что тот считал невозможным возвращение Пожирателей, — она осторожно взглянула на Драко, но увидев его сосредоточенный и проницательный серый взгляд, поспешно отвела глаза. — Он умолк, видимо, поняв, что говорит в опасном месте и решил продолжить речь в подземельях Слизерина. Я последовала за ним.       Малфою хотелось спросить, как маглолюбка всё-таки смогла пробраться в его гостиную и комнату, но воздержался, не желая, чтобы она сочла это за заинтересованность в ней. Никогда. Тем более казалось глупо спрашивать это, вспоминая, что эта сумасшедшая на пару с Поттером и Вислым пробрались и обокрали Гринготтс.       — Потом пришёл ты и вынудил меня ввести тебя в эту ситуацию, — раздражённое нежелание этого делать проскочило в её голосе. — Дальше ты всё слышал.       Драко смотрел сквозь неё и шестерёнки, крутясь в его голове, начали складывать картину произошедшего. Да, теперь ему стали понятны следующие слова Гойла в тот день и что вообще делала Грейнджер в его комнате и, мать вашу, шкафу. Понятны, но информации всё равно мало, недостаточно. Эти слова не раскрывают всю истину, не объясняют происходящее и совсем не объясняют мотивы участия Гойла, а лишь дают наводки и отвратительную почву для размышлений.       И это бесило. Потому что по-прежнему необходимы были ответы на новую и никуда не ушедшую волну вопросов, от которой он собирался избавиться после объяснений маглолюбки. Но правда в том, что слова Грейнджер не изменили ровным счётом ничего, хотя момент про возвращение Пожирателей был всё-таки важным.       — Это всё что ты знаешь? — без наезда, но с уверенной настойчивостью, твёрдо спросил Драко.       — Да, — ответила Гермиона, посчитав, что рассказала достаточно о Гойле.       Она посмотрела в его серые глаза и что-то ударило в ней, из-за чего слова сами полились изо рта.       — Нет, — Драко чуть вскинул брови, но тут же вернул прежнюю маску отстранённости и безразличия, хотя все присутствующие в этой комнате знали, что он имеет интерес к этой теме. — Есть ещё кое-что, но не очень существенное. Сегодня я слышала разговор Гойла с каким-то слизеринцем, — Гермиона сделала такой вывод принадлежности собеседника Грегори к факультету, потому что не припоминала случая, когда бы Грегори так радушно общался с кем-то кроме учеников со своего факультета, — и он осуждал и даже унижал Пожирателей.       Малфой свёл брови к переносице и покосился на Грейнджер, будто она сказала что-то до ужаса глупое.       — Такое поведение вполне логично с его стороны. Не будет же он кричать о своём участии в делах Пожирателей на всю чёртову школу.       Гермиона приподняла подбородок, покачивая головой.       — Да, но тот слизеринец, похоже, лояльнее относился к ним, и рассказать всё ему было бы успешнее, чем Крэббу, который, как я поняла по его ответам на слова Грегори, особо не испытывает желание участвовать в этом.       Она не знала, почему решила рассказать ему это, одаривая новой и более плодородной почвой для размышления. Скорее всего, её сознание подсказало, что не договорить это означало бы солгать, а ложь Гермиона не терпела, хотя в последнее время начала прибегать к ней, утаивая неоднозначные моменты своей жизни.       Неважно. В любом случае, его владение этой информацией никому не навредит в случае чего-либо. Но насчёт нынешней ситуации в Министерстве Гермиона говорить не собиралась, это знать ему было не нужно, потому что напрямую не относилось к Гойлу. Более того, это знание было опасным и несло в себе больший риск, ведь вдруг он найдёт способ и захочет связаться со сбежавшими, после чего на одном духу изложит всё положение дел в Министерстве и Хогвартсе, раскрывая козырь в виде осведомлённости о похожем заговоре Пожирателей нескольких волшебников? И если в отношении Гойла Гермиона сможет сдержать Драко, перетягивая канат на свою сторону, то с Министерством у неё не было никаких предложений или рычагов давление.       Хотя о каких чёртовых рычагах давления может идти речь, когда она даже не была уверена, согласится ли вообще Малфой на план предложенных ею действий.       Гермиона почувствовала, как кипит голова, поэтому прикрыла глаза, поднимая голову и открывая взор на Драко, который до сих пор молчал.       Не до конца понимая, каких слов она от него ждёт и ждёт ли вообще чего-то, Грейнджер посмотрела на его сосредоточенный, затуманенный взгляд, который был устремлён куда-то в сторону, и расслабленные черты лица. Удивительно, как в после рассказа нисколько не обнадеживающих и плохих вещей Малфою удавалось оставаться выглядеть спокойным? Наверное, ещё одно качество, взятое из воспитания его семьи.       Видеть его мирным и не грозящим обсыпать ядовитыми словами, как это бывало при каждом их разговоре, было.. интересно. Было в этом что-то, Годрик прости, завораживающее. Ненапряженные скулы и красивой, аккуратной формы бледноватые губы, которые чуть приоткрывались, когда Малфой вбирал в грудь воздух.       Так бесстыдно разглядывать людей до ужаса неприлично, Гермиона, чёрт возьми.       Но вопреки своим упрекам и наставлениям, отобрать у себя возможность полюбоваться осмотреть неординарную внешность Драко было бы преступлением. Гермиона вдруг поймала себя на мысли, что уже какое-то определённо, по меркам выдержки их общения, длительное время они просто разговаривают. Просто переговаривают обычные словами, а не грызутся. И это было тоже интересно и.. так странно. Можно было подумать, что они нарушают обязательный кодекс общения между собой, но Гермиона тут же отругала себя за такое сравнение, потому что такое общение, пускай и на напряженных тонах, было нормальным и совершенно обычным, поэтому не стоит так удивляться и придавать этому такое значение.       И всё же не обратить на это внимание было нельзя.       Драко давно чувствовал прожигающий взгляд маглолюбки на себе, но не собирался прерывать им свои логические цепочки, переключая своё внимание. Составить хотя бы примерную картину происходящего было куда важнее, чем уделить внимание выходящему за рамки наглости поведению Грейнджер.       Но увидеть смущение, удивление и стыд в её глазах..       Малфой мысленно выругался, понимая, что ему просто чертовски необходимо уединение, чтобы всё детально обдумать. Хотя деталей не было нихера. А Грейнджер лишь мешает, как надоедливая муха проникая в сознание и сбивая с нужных мыслей.       И ещё нужен был Блейз, потому что он мог по-другому взглянуть на ситуацию и выдать свой вердикт, который, возможно, чем-то поможет. Или даст хотя бы какую-то новую пищу для размышлений.       Но вот с проделывающей в нём дырку Грейнджер он ничего не собирался больше обсуждать, поэтому пора было сваливать из этого душного помещения.       — Препаскудно, — наконец бросил Драко, всё же делая задуманное и позволяя себе насладиться распахнутыми от неожиданно прерванной тишиной глазами маглолюбки и быстрой смены положения, что кричало о её неловкости. — Рыцарь стоит за складом картинных рам, — он не лгал, когда пообещал сказать местонахождение задания.       Драко развернулся вполоборота, сдерживая ухмылку и отталкиваясь от шкафа, и засунул руки в карманы брюк, делая размеренный шаг по направлению к выходу.       — Стой! — Гермиона сжала кулаки, запрещая себе протянуть руку и придержать его за локоть, чтобы он точно не ушёл раньше, чем сделал то, что ей было нужно. — Мы не закончили.       Драко остановился, поворачиваясь к ней и равнодушно осматривая.       — И что тебе мешает оставить меня в покое?       — Это ты просил меня рассказать тебе о Пожирателях, так что не смей говорить о том, что я тебя задерживаю, — на одном дыхании прошипела Гермиона, мысленно прощаясь с неядовитыми минутами и устанавливая рекорд их спокойного общения.       Малфой поджал губы, приказывая себе воздержаться от дальнейших комментариев, которые дали бы большую вероятность, что всё это выльется в новую перебранку. А желание позлить Грейнджер сейчас не стояло в приоритете, ведь чем быстрее они закончат, тем быстрее он получит долгожданное и сладостное уединение и свежесть мыслей.       — Что тебе нужно, Грейнджер?       Для пущей уверенности Гермиона вздёрнула подбородок, с вызовом заглядывая в глаза Малфоя.       — Раз тебе известна информация про Гойла, то от этого должен быть какой-то толк. И твоя польза будет в том, что, поскольку ты единственный, кто имеет честь жить с Гойлом в одной гостиной и тем более комнате, ты будешь сообщать все странные заявления Грегори, которые услышишь, — её голос звучал настолько твёрдо, что ещё больше прибавил сил её стойкости, в которой она ни капли не сомневалась.       Брови Малфоя взметнулись вверх, сопровождаясь искренним смешком.       — С чего ты вообще взяла, что мне это нужно и я соглашусь? Мне наплевать, Грейнджер.       В яблочко. Вот та самая удобная сторона Грейнджер. Драко так и думал, что маглолюбке что-то нужно от него, и нужно настолько, что она готова изложить всё услышанное, что явно ни при каком условии не должно было дойти до его ушей. Хитрая выскочка, которая зря надеялась, что ему будут интересны её условия, которые она выставила слишком поздно.       — Это нужно мне. И мы оба знаем, что тебе не плевать, — последние слова она произнесла с таким видом знания, что Малфоя мгновенно взбесило, что предательница смеет считать, что знает его.       — Пососалась со мной и считаешь, что знаешь меня? Ни черта, Грейнджер, — он сделал угрожающий шаг вперёд. — С чего ты взяла, что я на вашей стороне? С чего ты взяла, что я вообще когда-то менял свою сторону, которую выбрал ещё год назад?       Всё шло не так. Совсем не так, как хотела и представляла Гермиона.       Оба два его заявления вынудили её опешить на пару секунд, но она тут же взяла себя в руки, тоже делая шаг вперёд и задирая голову вверх, чтобы смотреть прямо в ледяные глаза, не допуская возможности позволить Малфою думать, что способен испугать и манипулировать ей.       — Если бы ты до сих пор был на стороне Пожирателей, то был бы в курсе всего происходящего и не стал бы тогда, в шкафу, устраивать допрос с таким ошеломлённым видом, — она заметила, что его скулы стали ещё острее, а взгляд — злее. — И ответь на вопрос: действительно ли ты был на стороне Пожирателей? Почему же тогда на Астрономической башне ты не смог без раздумий убить Дамблдора?       Драко чуть отпрянул от Гермионы, анализируя сказанное и удостоверяясь, что ему не послышалось. Но как только аргумент в виде удовлетворении на лице Грейнджер его реакцией дал ему понять, что маглолюбка действительно позволила себе это сказать, он тут же сжал кулаки, быстрым шагом подходя к ней вплотную.       — Заткнись, сука, — прошипел Малфой и его дыхание опалило кожу Гермионы. — И не смей говорить об этом в таком тоне. Мне похер на твою просьбу, ясно?       Это то, что ей было нужно. Ярая злость и раздражение в его глазах, которые она обернёт против него, как доказательство своих слов. Нет, в этот раз Гермиона одержит победу и добьётся своего. Она не отступит.       — Если бы мои слова были ложью, ты бы так реагировал? — её взгляд упал ну вздутую венку на его шее. — И это не просьба, Малфой. Выслушав рассказанную мной информацию, ты заключил договор с Грейнджер.       Высокомерная дрянь.       Как же она его бесила.       До изнеможения.       Решила припомнить его же слова про этот грёбаный договор, ставя себя в выигрышную позицию. С попыткой обезоружить и отнять возможность всех допустимых аргументов, но она заблуждается, если думает, что это сможет заткнуть его.       — И часть договора уже исполнена, я рассказала тебе, что знаю. Поэтому у тебя нет выбора, кроме как сделать то, что я говорю, — уже спокойнее произнесла Гермиона, понимая, что на финишной прямой и до победы рукой подать, и больше нет смысла выступать так резко и агрессивно.       Драко зло хмыкнул.       — Чтобы я заключил договор с предательницей крови?       — Не смей, Малфой, — прошипела Гермиона.       Нет, это ничтожное оскорбление не свергнет её с намеченного пути. Мерлин, сейчас поводья в её руках, и Грейнджер ни за что не позволит Драко вырвать их у неё.       — А что ты хотела? Думала, что наплетёшь мне эту ересь про договор и я соглашусь? — он почти искренне рассмеялся. Почти. Потому что этот смех заставил Гермиону чувствовать себя неуютно. — Ты такая глупая и ту..       — Подумай сам, Драко, — он умолк, хмурясь, когда услышал своё имя вкрадчивым голос Гермионы. — Твоё положение на нашей стороне даст тебе возможность укоренить правдивость слов твоих и твоей матери.       — Грейнджер..       — Я не собираюсь говорить о ней что-то плохое, — предупредила она, останавливая гневные предупреждения, которые с полной готовностью собирались сорваться с его языка. — Лишь хочу донести, что тебе это нужно.       Гермиона смотрела в его глаза и надеялась, что он сможет услышать её. Не послушать, а услышать и сделать выводы. Потому что она говорила совершенно правдиво и искренне, другими словами обещая сказать о его помощи, если будет нужно.       — И если мы остановим всё это раньше времени, то о твоём положительном участии непременно будет осведомлено Министерство.       Драко продолжительное время смотрел на Грейнджер, обдумывая её слова. Какую бы сильнейшую неприязнь и ненависть он к ней не испытывал, в этом был смысл. Был смысл согласиться ради того, чтобы помочь своему роду вернуть чистое имя.       Хотя одной помощью вряд ли очистишь всю грязь, что таилась на гербе Малфоев долгие года.       Но всё же когда-то нужно начать это делать. Начать крупицами уничтожать чёрные слои, пускай для этого потребуется пожертвовать гордостью, которая застряла у Драко в горле, не давая произнести «согласен».       — Я не на вашей стороне, Грейнджер. Я вообще не буду выбирать сторону. Потому что это делать не для чего. Этого «всё» не будет, — твёрдо обозначил свою позицию Драко, всё-таки пытаясь сохранить хотя бы немного растоптанной гордости.       Он верил, что войны или о чём там думала маглолюбка, не будет. Слова идиота-Гойла могут ничего не значить, а быть лишь выдумками и фантазиями, которым не суждено сбыться.       Но единственное, что не давало ему окончательно возложить крест и довериться своим словам — предупреждение Снейпа, что Министерство долгое время не может отыскать Пожирателей. Это уже была полная херня.       — Надеюсь Возможно и так, — пробормотала Гермиона. — В любом случае. Ты согласен?       Драко усмехнулся, засовывая уже расслабленные руки в карманы. Стихшая перебранка едким шлейфом витала в воздухе, по всей видимости, доставляя Грейнджер неудобство.       — Ты же сказала, что у меня нет выбора.       Она нахмурилась и потёрла руки о юбку, понимая, что выглядит сейчас глупо.       — Его нет, но.. — Гермиона облизала губы, перебирая возможные варианты ответов. — Я спрашиваю из вежливости, — она вздёрнула подбородок, замечая вновь появившиеся насмешки в его глазах.       По его немного оттаявшему взгляду Грейнджер поняла, что он, пускай и не произнёс этого, но согласился. А согласие Малфоя означало, что Гермиона выполнила свою задачу, одерживая верх в этой острой схватке, ради которой пришлось пожертвовать нервами.       — Из вежливости, — повторил Драко, кривая губами и отмечая, что это слишком слабый аргумент. — Кто-нибудь ещё знает?       Гермиона без раздумий поняла, что он говорит о Гойле.       — Это тебя не касается.       — Ну конечно, — спустя секунду цокнул языком Драко. — Поттер и Уизли. Куда без этих идиотов?       Раздражение вновь прилило к Гермионе розовым цветом щёк, и она почувствовала твёрдую необходимость поскорее уйти из этой комнаты, которая постепенно начинала давить, сужая стены и лишая её всякого кислорода.       — Это. Тебя. Не касается, — отчеканила Гермиона, делая шаг в сторону, чтобы уйти от Малфоя. — Мы закончили.       Она почувствовала, что от дальнейшего шага её удерживает несильная, но твёрдая хватка на локте. Гермиона резко повернула голову, показательным взглядом быстро переводя глаза с его пальцев на своей руке на серые глаза, в которых были голубые проблески.       — Грейнджер, — негромко сказал Драко, собираясь сказать что-то ещё.       Только что, чёрт возьми? Этим вопросом Малфой задавался уже несколько секунд. Какого хера ты её остановил?       Гермиона продолжала смотреть в его глаза, ощущая, что стены стали давить на неё ещё больше, вынуждая набрать в грудь воздуха. Смотрела и почему-то чувствовала, и это пугало её, что Малфой должен сказать что-то. Что-то значимое. Что-то, что он не может произнести уже несколько секунд, бессмысленно продолжая удерживать её, хотя она не вырвалась. И это тоже пугало. Потому что Гермиона уже давно должна была выйти из этой комнаты, навсегда оставив их нелёгкий разговор в этих стенах. Но она продолжала стоять, не вырываясь, потому что любопытство и интерес брали верх над благоразумием и логикой, особенно учитывая необъяснимые вспышки поведения Малфоя, которые только подогревали этот интерес и желание разобраться в его личности.       И это было нездорово. Но она подумает об этом позже.       Драко стоял, ощущая ужасное наведение сказать спасибо.             Спасибо, блядь, за что, Драко? За то, что Грейнджер была обязана рассказать ему о Пожирателях, потому что обещала? Или спасибо за то, что ввязала в эту идиотскую слежку за Гойлом? За что, Салазара ради?       Или спасибо, что она всё-таки рассказала то, что не следовало? Спасибо, что пообещала помочь в Министерстве, если ему понадобится?       Да твою ж мать.       Гермиона смотрела на его поджатые губы и в голову невольно лезли воспоминания их поцелуя, о котором она запрещала себе даже вспоминать. Но он подобно заедающей в голове песне всё равно возвращался в её сознание, громкими ритмами отбивая свою настойчивую мелодию. Настойчивую, но не надоедливую. Да, её раздражало, что этому мимолётному выбросу энергии она уделяет столько внимания, но прокручивать в голове эти запрещённые воспоминания и ощущать новые эмоции нисколько не надоедало.       И вот опять. Замедленными картинками она видит, как она смотрит на него сквозь лунный свет прорези шкафа, тянется к его губам, чувствует его дыхание на своей коже, внезапный притягивающий вкус губ, оказывается вжатой в шкаф.       К щекам Гермионы прилил жар и она вдруг ощутила себя до ужаса неловко, в который раз облизала пересохшие губы и отвела взгляд, ища какую-нибудь вещь, которая бы могла зацепить её внимание и воззвать к разуму.       И, о Мерлин, какой-то старый и полный тёмной магии меч стал способен сделать это.       Она решила сдвинуть дело с мёртвой точки и выяснить причину задержки.       — Малфой, что..       — Слова благодарности, — не дав договорить, выпалил Драко.       Гермиона на секунду опешила, не до конца понимая, что он имеет в виду.       — Что?       Малфою вдруг захотелось посетить мадам Помфри или взять у Забини несколько настоек, которые вернули бы его чёртовы мозги на место. Благодарить предательницу крови за то, что она и так обязана была сделать? Да он рехнулся. Вероятно, он действительно сегодня приложился головой об кровать, иначе что за херня? Эта мысль однозначно была признана самой отвратной из всех, что когда-либо посещали его голову.       — Не слышу слов благодарности, — ухмыльнулся Драко, чуть крепче сжимая локоть Гермионы.       Он начинал думать, что лобзания Грейнджер отозвались в нём идиотским побочным эффектом, отталкиваемые организмом, проникая внутрь и пульсируя в его крови, из-за чего теперь в нём, до этого момента абсолютно адекватном, начали проявляться её жалкие повадки.       Полная херня.       Гермиона приоткрыла рот, по началу даже не зная, что сказать. Но тут же взяла себя в руки, отдёргивая руку, что, к сожалению, вышло безрезультатно.       — Иди к чёрту, — со всей вложенной в голос злостью прошипела Гермиона.       А что она от него ожидала? Каких, чёрт подери, слов? Что заставило её остаться и покорно ждать того, что он произнесёт?       Глупая, Гермиона, ты такая глупая.       — Грейнджер, — прошипел Малфой, нависая над ней.       Непонятно откуда взявшаяся боль и обида на него и злость на саму себя начали накатывать на неё, стягивая связки в один тугой узел.       — Я сказала, иди к чёрту, — шёпот, полный ненависти.       Шёпот, потому что скажи она слова на тон громче, и просто сорвётся.       Твою мать, как всё это глупо. Драко хотелось просто оставить всё и выйти из этой грёбаной комнаты, потому что всё сейчас происходящее было слишком бессмысленным.       Но он обязан был довести начатое до конца.       — Если я пойду, то не думай, что не направлю потом этих чертей на тебя.       Почему-то Гермионе захотелось закричать. Это невозможно. Он невозможен. И у неё совсем не оставалось сил терпеть это.       — Спасибо, Малфой — сквозь зубы и сощурив глаза, тихо прошипела Гермиона. — И отвали от меня уже, наконец! — она крикнула так громко, что голос сорвался. Резко вырвала локоть из его пальцев, от обжёга которого её защищала мантия, и, не оглядываясь, понеслась к выходу.       Связки жгло до щипания влагой глаз, будто туда вылили кислоту, но она запрещала себе поддаваться эмоциям. Всё это не стоит того, Гермиона. Этот ублюдок не стоит того.       Прозвучал громкий хлопок дверью, но Малфой даже не вздрогнул, продолжая пялиться в точку, где только что стояла Грейнджер.