С уважением и любовью, Джин Грейнджер.
Несколько секунд Гермиона просто смотрела на это письмо, не в силах произнести ни слова. Но после осознания она молча скомкала бумагу, сделала три шага вперед и кинула её в камин, из-за чего пергамент моментально вспыхнул огнём, какой сейчас был и внутри Гермионы. Опрометчивое решение? Да, возможно, потом она пожалеет, что не окажется возможности перечитать письмо. Но сейчас всё было правильно. Всё. Было правильно. Ни черта не правильно. Джинни непонимающе уставилась на подругу, выжидая, когда та что-нибудь скажет. Но Гермиона просто не могла говорить, ведь не хотела снова выливать свой гнев на ничем не виноватую подругу. Она обхватила голову руками, зарываясь с свои волосах. Нужно успокоится. Раз. Два. Малфои не опасны?! Да как её семья могла им довериться! Три. Четыре. Драко Малфой неплохой человек? Господи, Малфоя из какой вселенной они знают, что он хороший?! Поверили сказкам Нарциссы? Пять. Шесть. Мы делаем это не только потому, что договор выгоден.. Но ведь включая и это, верно? Да как они могли! Семь. Восемь. Нецелесообразно расторгать договор? Но зато целесообразно не учитывать мнение родной дочери! Мерлин, как же она устала, как же больно, как же противно, как же.. Девять. Десять. Счёт закончился. И все мысли в голове Гермионы тоже. Осталась только пустота. Удушающая и тоскливая. Напряжённую тишину прервал жутко-волнующийся голос Джинни. Ни следа былой уверенности. — Гермиона, все в порядке? — Нет, Джинни, порядка нет никакого,— она выдохнула и присела на диван рядом с подругой. Смысла лгать не было. — Расскажи, что они тебе написали? Неужели.. Неужели отказали? — голос сорвался на шёпот. Будто ещё оставалось чего опасаться. Исход решения родителей решён, его бояться больше нет смысла. Только лишь будущего. И кровавую борьбу за него. — Это безумие какое-то. Они написали, что с Нарциссой долго велись переговоры. Сначала они ей не доверяли, но потом она предоставила какие-то доказательства своих слов, родители прониклись её идеей и согласились. Сказали, что Драко неплохой человек. Неплохой, представляешь? — злой смешок вырвался из груди. — Да этот подонок третировал меня все школьные годы и продолжает это делать по сей день! Но, конечно же, для матери её сын всегда будет хорошим, вот Нарцисса и выставила его перед моими родителями, как белого и пушистого. А не сказали они мне, потому что я, видите ли, могла всё испортить. Испортить то, чего так сильно не хочу! Как они могут так поступать? Они всегда, всегда уважали меня и мой выбор! А сейчас что? Что произошло, что влиятельность и состояние стали им дороже? Злость, боль и отчаяние обрушились на Гермиону огромным комом, не оставляя возможности спастись. Казалось, она попала в чёртову антиутопию, в параллельный мир, в котором происходили те вещи, в реальной жизни которые звучали, как бред сумасшедшего, над которым днями издевались Круциатусом. Может, она умерла, и её перенесли в этот мир, запирая и не давая шанса сбежать, вернуться обратно? Или война до сих длится и Беллатриса придумала новый способ пыток: влезла в сознание Гермионы и теперь мучает её? Это все звучало намного правдоподобней, чем то всё, что сейчас происходит — правда, и происходит в реальном мире. В мире, в котором она планировала жить спокойно и счастливо, но право на это у неё отняли, забрали и разломили, остатки развеяв на ветру. Как ничтожные обломки. — Мерлин, это.. Это ужасно! — Джинни вскочила с дивана и стала размахивать руками. Потому что до этого лишь молчала, слушая Гермиону. — Я не думала, что твои родители так себя поведут! Правда, я верила, что.. Зачем это Нарциссе Малфой? Для чего? Да вокруг её сынишки крутятся столько девушек из их чёртового светского общества, да ещё и желающих быть с ним, выбирай любую! Причём тут ты? Почему ты? Чем ты так провинилась, что заслужила этот ад? — Джинни.. — в голосе Уизли было столько сострадания и боли, что Гермиона захотела поддержать и успокоить её. Но это было глупо, ведь что она могла сказать, когда всё, что произнесла Джин — правда? — Я не понимаю. Боже, Гермиона, мне так жаль, — она подсела к подруге, обвивая её руками, обнимая и притягивая к себе. Сжимая крепко-крепко. Джинни могла ещё много чего сказать, но решила воздержаться, чтобы ещё больше не усугублять состояние подруги. Гермионе и так тяжело, к чему ей выслушивать эти жалостливые восклицания. Девушка не хотела что-то говорить; она хотела просто вот так вот посидеть. Молча, чувствуя понимание и поддержку. Без слов, без звуков, без жалости. Всё это сейчас ни к чему. Грейнджер была благодарна Джинни за такую возможность. — Обещай, что мы найдём способ, как избежать этого. Как вернуть всё, как было. Как расторгнуть этот проклятый договор. И пообещай, что никогда не свяжешься с Малфоями! — она чуть отстранилась от Гермионы, заглядывая той в глаза. С такой надеждой и с такой уверенностью. — Обещаю, Джинни. Спасибо, — она улыбнулась, и Джинни вновь притянула её к себе. И это было правдой. Гермиона не собиралась сдаваться. Грейнджер никогда не сдаётся, и этот раз не станет исключением. Будто бы ей есть дело до каких-то договоров. Да плевать она них хотела, ведь это шло вразрез с её желаниями и взглядами на будущее. Она обязательно что-нибудь придумает. Всегда придумывала. Правда, пока гриффиндорка совсем не представляла себе, как вразумить родителей, но она над этим ещё подумает. Но одно Гермиона знала точно: она никогда не свяжется с Малфоями.***
Камин тихо потрескивал, иногда вспыхивая ярким огнём. Но тепла холодным стенам слизеринской гостиной не прибавлял, принуждая всех учеников этого факультета окутывать комнаты в согревающие заклинания. Драко сидел на черном диване, читая «Ежедневный Пророк». Интересного там было мало: обычные сплетни и бред Скитер, которая любила всё преувеличивать. Но не могло не радовать, что про его семью новости стали писать всё меньше и меньше, потому что весь материал был уже просто-напросто обсосан со всех сторон. Шумиха постепенно сходила, а потому на Малфоях уже меньше акцентировали внимание. Правда, всеми любимая Рита Скитер все равно иногда умудрялась придумать новую сенсацию про их семью, чему свидетельствовало тихое перешёптывание, когда Драко проходил мимо учеников. Но абсолютно ни один из этих трусов не решался сказать ему что-то в лицо, боясь его агрессивной реакции. Драко ухмыльнулся. Еще на что-то их мозги способны; пусть хоть слово посмеют сказать касательно его семьи, и у Скитер появиться новый материал о безбашенности и кровожадности Малфоя. Только в этот раз правдивый. — О, кого я вижу, ранняя пташка Малфой. И что же заставило тебя так рано подняться? Лишился укладки волос? — Теодор подошёл к Драко и сел в кресло напротив. Казалось, язык Нотта не завяжется, даже если Малфой станет убийцей. Метка на руке обожгла. — Да, Нотт, очень смешно, молодец, то-то от тебя разит совершенством. А теперь, будь добр, отвали, — он чуть опустил газету, и безразлично посмотрел на парня. Сегодня ночью он спал на удивление спокойно, что было впервые за.. Слишком большое количество дней, чтобы Драко смог не сбиться со счёта. Неспокойный сон посетил лишь к утру: он не помнил, что было сюжетом, но что-то не слишком приятное. Поэтому рассвет Малфой встречал возле гобеленов известных Слизеринцев, что презрительно смотрели на учащихся сверху вниз. — Так уж и быть, попытка засчитана. Но мог постараться и лучше, — Нотт натянуто улыбнулся, переводя своё внимание на чтиво в руках Драко. Тот покачал головой, возвращая своё внимание газете и переворачивая страницу. — Что нового пишут? — Ничего такого, что являлось бы хоть на кнат правдой. — Скитер. Кто её вообще взял на работу? Но, хочу признать, из её вымышленных статей можно написать целые романы. Нотт зевнул, потягиваясь. Теодор был хорошим приятелем Драко, но не больше. Сокурсник с чувством юмором, который часто разбавлял скучные и напряженные обстановки, и с которым можно было иногда обсудить важные вещи. Тео выставлял себя в большинстве случаев юмористом, хотя на самом деле Нотт был очень умным и начитанным парнем, знающим острые ситуации куда больше, чем говорил всем. Но Малфой понимал, зачем он это делал. И полностью одобрял его позицию. Порой лучше прикинуться простым незнающим учеником, и уровень опасности не будет так высок. — Привет, Блейз, — Нотт махнул рукой вошедшему в гостиную парню. — Доброе утро. Забини и Малфой приветственно кивнули друг другу, и Блейз сел рядом с Драко. — Как новости? Скитер успокоилась? — Пока да, но ты же знаешь, это ненадолго. Сегодня-завтра она выдумает какое-нибудь происшествие, и моё наичистейшее имя будет осквернено, — он усмехнулся. — А ты не хочешь разобраться с этим? — без злобы спросил Забини. — Пойти к ней и потребовать перестать это писать? Скорее Хогвартс снесут, чем до неё дойдёт смысл моих слов. Её куриные мозги сочтут это за то, что я подтверждаю всё, что она пишет в своем проклятом пророке. Кроме этого она ещё и новую статью придумает: «Драко Малфой устроил погром, напав на Риту Скитер! Бывший пожиратель сошёл с ума: Мунго или Азкабан?» — он спародировал её тон. Блейз усмехнулся, молча соглашаясь с ним и вспоминая, что только не придумывала журналистка. Самая лживая и стервозная. Драко почувствовал, как его шею обвили женские руки. — Доброе утро, Драко, — Пэнси оставила лёгкий поцелуй на его щеке и обошла диван, присаживаясь возле Малфоя и прижимаясь к его боку. — Привет, Пэнс, — он отложил пророк и обнял её за талию, отчего на лице Пэнси появилась удовлетворенная улыбка. У них с Пэнси были очень.. интересные отношения. Интересные в своей странности. Малфой всегда знал, что Паркинсон что-то испытывает к нему; что-то, что, вероятно, называется влюбленностью. Знал, но ответить ей тем же не мог. Он не ощущал того, о чем ему говорила Паркинсон. Да, они общались много лет, хорошо знают друг друга, и любой бы, в том числе и сама Пэнс, подумал бы, что им суждено быть вместе. Вот только Малфой не знал, да и не задумывался, так этому быть или нет. Его всё устраивало так, как было сейчас. Они вместе появляются в обществе, Паркинсон рассказывает подругам планы про их будущую жизнь, они занимаются сексом, который, признаться, очень хорош; знают основные общие факты и события жизни друг друга, и.. На этом все. Исключая Хогвартс, они проводят время по отдельности. Пэнси всего несколько раз гостила у него в поместье; каждое лето, кроме этого. Этим он был слишком занят судом, да и состояние не то чтобы располагало к приёму гостей и общению с кем-то. Ну, кроме Забини. Он — единственное исключение и человек из знакомых, с кем Драко удалось пообщаться летом. Должно ли их связывать с Пэнс что-то большее? Что-то кроме этих обыденных вещей? Ты ещё не готов увидеть, что замечательная мисс Паркинсон не твой человек. Нет. Не должно. Во всяком случае, он не был уверен, что что-то кроме перечисленного ему требовалось. С Пэнси Малфою было удобно. Она знала его, знала его желания и повадки, знала и определяла, когда какое у него настроение. Умела, когда он был не в духе, сделать всё так, чтобы вопросов не возникало. Умела провести руками там, где надо, там, где была уверена. Будто так и должно быть; будто есть определённые установки, которым они оба следовали. И обоих устраивало. Ведь он также знал Паркинсон, умел подарить наслаждение и сказать тот комплимент, на который она улыбнётся той идеальной улыбкой, которой приучивали в чистокровных семьях. Хотя, иногда ему казалось, что Пэнси улыбается на любые комплименты. Определённые установки. Также с прошлой весны их отношения с Пэнси стали ещё более редкими, потому что этому препятствовала война, пожиратели и зачастую их разные местоположения. И в этом году, в поезде, она завела об этом разговор. Драко не хотел весь год играть роль парня, — да он вообще не хотел играть никакие роли, — кем ему пришлось бы быть, поэтому высказал свою позицию, и Пэнси.. Согласилась с ним. Честно, он думал, она станет требовать большего. Но Паркинсон быстро и полностью поняла его, осознавая урон войны и его положения; будто была готова к его словам. Поэтому предложила что-то среднее: она назвала это «отношения без особых обязательств». Конечно, сначала Драко ни черта не понял, потому что в магическом мире была три вида романтических отношений: никакие, серьёзные и целенаправленные, и просто бессмысленные одноразовые половые связи. Поэтому Пэнси пришлось приложить усилия, чтобы объяснить Малфою значение этих недоотношений. Но он понял. Конечно, понял, по-другому и быть не могло. Но то, что она рассказала было чем-то.. Странным. Тем не менее, его все устраивало. Эти «отношения без обязательств» как раз то, что подходило под его изменившиеся требования. Откуда Паркинсон это узнала, он понятия не имел. Да и его это не то чтобы особо интересовало. Но потом Пэнс вышла из купе, и из её сумки вывалился журнал с закладкой на странице «свободные отношения». Тогда всё стало ещё более ясно. Одно смутило: колдографии не двигались. А значит, это были и не колдографии вовсе, а обычные снимки в магловском журнале. Ничего спрашивать он не стал. Убрал выпавший журнал обратно ей в сумку и дождался прихода Пэнси, а потом и Забини. Читать магловскую писанину — слишком маленькое и наименее значительное отклонение и странность, которые можно было заработать из-за постоянного напряжения в семье. Паркинсонов тоже проверяло Министерство. Так что, учитывая всё перечисленное, если бы Драко сказали, что по договору в брак нужно будет вступить с Паркинсон, он бы не удивился и даже не возразил, принимая, как должное. Порой их союз и женитьба казались очевидными. Казались такими ещё два дня назад. Но Жизнь любит бить ножом в спину и диктовать свои правила, в очередной раз доказывая, что ты можешь лишь выбирать путь из предложенных вариантов и влиять на последствия, но решения принимает только она. В этот раз с Жизнью в сотрудничество вступила Нарцисса. Он сильнее сжал талию Пэнси и поцеловал её. Она на секунду опешила, но тут же, истолковав всё по-своему, ответила ему, давая возможность больше проникнуть в свой рот. Драко значительно реже, чем она, начинал заигрывать с ней, поэтому сейчас она была удивлена и, похоже, в восторге. Он так же резко отстранился, поглаживая её бедро. Глаза Паркинсон искрились, а пальчики пробежались по руке Драко. К их небольшой компании присоединилась Дафна, которая села рядом с Блейзом. Забини тут же поцеловал её, пересаживая к себе на коленки. — Эй, голубки, а можно где-нибудь в другом месте? Меня сейчас стошнит, — Теодор скривился и сымитировал рвотный позыв. — Не завидуй, Тео, в твоей жизни ещё появится девушки. Когда-нибудь, — Драко переглянулся с Блейзом и усмехнулся. — Ой, Малфой, в моей жизни было столько девушек, что даже ты позавидуешь, — он вальяжно раскинулся на диване, закидывая ногу на ногу. Какая быстрая смена настроения. Пэнси на слова Нотта еле заметно дернулась. — Так вот почему за последние года в Хогвартсе прибавилось такое количество эльфиек, — парировал Малфой. Теодор закатил глаза, вновь отдавая победу слизеринцу. — Это, конечно, всё до дури смешно, — цокнул Блейз, — но нам пора на завтрак. Так что хватит разваливаться, Нотт, это тебе не кровать, — Блейз встал с дивана, всё еще приобнимая Дафну. У них были странные, но в тоже время гармоничные отношения. На самом деле Малфой до сих пор не понимал, как они сошлись, ведь это два совершенно разных человека. Но, хоть они и довольно часто ссорились на почве тяжёлых характеров и упёртости, Дафна была той девушкой, которая нужна Блейзу. Она это не раз доказывала, стирая все сомнения Малфоя на её счёт: когда успокаивала Забини, когда давала ту поддержку, которой не доставало от Драко этим летом, и когда была той, кто мог провести Блейза в привычную ему атмосферу. Но был у неё минус: она забирала достаточно много внимания его друга. И по этой причине они тоже ссорились. — Тогда у меня к тебе встречное предложение, Блейз: соси свою подружку у себя в комнате. Гостиная — не публичный дом, — фальшиво-приторно улыбнулся Нотт. — Эй, я вообще-то здесь, — щелкнула Дафна, возмущенная отзывом Теодора о ней. — Да, так что ещё слово, Тео, и отправишься спать к пуффендуйцам, — прищурился и также притворно улыбнулся Блейз. — И даже примирительная бутылка огневиски тебя не спасёт. Со стороны можно было подумать, что они ссорятся, но для приближенных было кристально ясно, что это несерьёзно и шуточно. Обычное общение между Забини и Ноттом. Компания, к которой позже ещё присоединились Блетчли и Гойл, вышла из гостиной, направляясь в столовую. — Блейз, вы идите, я сейчас подойду, — Драко оставил мантию в комнате. Слизеринец обернулся и сдержанно кивнул. Через пять минут Драко, засунув руки в карманы брюк, размеренными шагами направлялся в шумный Большой зал. Немного опаздывая, но его это совершенно не волновало. Войдя в Зал, он остановился и свел брови к переносице в непонимании. Что здесь происходит? Недалеко от стола Гриффиндора друг напротив друга стояли Пэнси и Уизли, а возле них, сверля противников взглядами, Блейз и Гринграсс с Ноттом. Драко перевёл взгляд в сторону Уизли. Ну конечно. Шавки из его компании — Поттер и Грейнджер. Малфой лениво направился в их сторону. — Блейз, что происходит? Он в очередной раз задавался вопросом: будет в Хогвартсе хоть один чертов спокойный год или главным условием пребывания в Хогвартсе является терпеть выходки идиотской троицы? Даже после чёртовой войны, когда, казалось бы, всю эту дурость нужно было давно оставить в прошлых годах и просто дать отдохнуть другим, куда более адекватным ученикам. Забини вздохнул и равнодушно перевёл взгляд на него. — Полная бессмысленная херня. Мы подходили к Большому залу, когда с нами рядом стали протискиваться гриффиндорцы. Имеющий при себе тотальное отсутствие координации Уизли задел рукой Пэнс, и она в привычной манере пожелала ему купить глаза в комплекте с мозгами. Уизли молчать и думать не умеет, поэтому сказал что-то вроде: «Тебе вообще повезло, что ты можешь ходить по коридорам этой школы, хотя таким как ты тут не место». Ну и продолжение спектакля ты можешь лицезреть сам, — Блейз покачал головой, будто бы судил детей в детском саду. Малфой кивнул. Конечно, он никогда не был против позлить гриффиндорцев и пререкаться с ними, но сейчас у него не было никакого желания играть роль циркача перед всем Большим залом. Уизли такой же тупой и ущербный, каким и был всегда, так что даже не осмысляет, что говорит вещи, которые в определенных ситуациях вообще неуместны. Или они все до конца обучения будут на каждое их слово отвечать уже ставшей скучной хренью про причастность к Пожирателям? Пусть придумают что-нибудь новое. Но, какими бы разумными не были мысли Драко, реакция на эту «скучную хрень» все равно оставалась. И помимо этого была ярой и уничтожающей. Так что он понимал Пэнс. Понимал, почему та просто не послала идиота и не прошла мимо. Потому что Паркинсон не позволит кому-то допускать такие слова в свой адрес. Как и он сам. Как и большинство остальных слизеринцев. Но при этом всем Малфой всё равно не собирался ввязываться в их спор. У него хватает своих проблем. Поэтому Драко развернулся и двинулся в сторону своего стола. — Драко! Драко, иди сюда! — натянутый голос Паркинсон остановил его. — Что, Пэнси? — все его лицо выражало полное равнодушие к данной ситуации. — Представляешь, Уизли возомнил себя самым умным и посчитал, что ударил меня грязь в лицом, когда сказал: «Здесь не место таким как ты». Видимо, бедняжка совсем растерял остатки мозгов и с сошёл с ума, выкрикивая, как он считает, оскорбления, хотя я просто проходила мимо, — слизеринка сложила руки на груди и посмотрела на него, видимо, ожидая поддержки. Цирк. Но вместо слов Драко, Паркинсон услышала строгий голос Грейнджер. — Паркинсон, ты прекрасно знаешь, что выслушала слова Рона в свой адрес не просто так! Это ты первая оскорбила его, а теперь устроила всю эту показуху. Так что забери свои слова назад, Рон намного умнее тебя и его рассудок при нем, в отличие от тебя, ведь у него не появляются ущербные мысли, как же побольше привлечь к себе внимание! — она смотрела ей в глаза и говорила так уверенно, будто отвечала на уроке, в очередной раз зазубрив весь материал. Интерес к этой сцене у Малфоя тут же возрос, как и злоба с ненавистью в его крови. Слова Нарциссы ворвались в голову, отрикошетив и оседая. Ему просто необходимо было поставить эту выскочку на место, выпустить пар. — Кто бы говорил об ущербности, Грейнджер. Полудурок Уизли, который не может ответить за свои собственные слова и прячется за юбкой подружки. Где же твоя смелость, Уизли? Или её никогда и не было, и ты на самом деле пуффендуец на пару с Долгопупсом, который пялится на вас, но не может подойти и сказать хоть слово? — Малфой усмехнулся, давно замечая Невилла. И это гриффиндорцы? Губы Паркинсон растянулись в гадкой улыбке. Она наверняка думала, что Малфой сейчас её защищает, отчего её чувство превосходства над другими возросло еще больше в считанные секунды. Но вступил он в эту перепалку совершенно не поэтому поводу. — Закрой свой рот, Малфой. Невилл сделал то, на что бы ты никогда не решился, ничтожный Пожиратель. Ты не стоишь даже его взгляда,— прошипел Рон, исподлобья глядя на слизеринца. — А ты бы решился? Мне что-то подсказывает, что нет. Ведь твоих уже ставшими магловскими мозгов не хватит даже на то, чтобы найти определенный кабинет в Хогвартсе. Всё больше и больше учеников стали обращать на них своё внимание, озираясь. Все, что произошло дальше, было словно в ускоренном времени. Гермиона не успела дать себе отчёт о том, как очутилась возле Малфоя, а в следующую секунду звук пощёчины ввёл в ступор всех около неё присутствующих. Её глаза тут же распахнулись, отчужденно рассматривая свою руку, анализируя произошедшее. И когда я успела стать такой агрессивной? Последствия войны? Или она все сделала правильно? Гермиона настороженно посмотрела на Малфоя. Да, пожалуй, он заслужил это за свои ядовитые слова, которые не перестали бы вылетать из его рта, если бы она не предприняла меры. Но она готова признать, что эти меры оказались слишком необдуманными и резкими. Грейнджер бесспорно сделала это, чтобы защитить честь друзей. И сделала бы это с каждым. Но.. Были ли в тот момент, когда её ладонь со звоном ударилась о кожу слизеринца, мысли только о ситуации с Роном и Невиллом? Если да, то почему в груди ощущалась месть, а в перед глазами пролетели строчки письма родителей о том, что всё это — инициатива Нарциссы Малфой, его матери? Всё смешалось. Перемешалось в бешеном ритме и отличить одно от другого было сложно. Но Гермиона ни о чем не жалела. Наверное. Ведь она же была права в своём поступке? Малфой сначала даже не понял, что произошло, чувствуя слабое жжение в области скулы и ошеломленные взгляды наблюдающих за всей этой ситуацией, которая многих заинтересовала. Но спустя пару секунд, в упор смотря на Грейнджер, отрезвев, осознание накрыло его волной ярости. — Ты что, блядь, совсем охренела? Лишилась последних клеток своего мозга? — он молниеносно начал приближаться к ней, испепеляя ледяным взглядом, в котором ненависть напрочь выливалась из всех возможных краев. Сейчас он готов был прикончить Грейнджер. Что эта сука себе только что позволила? Предательница крови и так вызывала у него неизмеримое количество ненависти, а в связи с последними известиями так вообще от одного её упоминания хотелось вогнать в гроб. Спустя секунды ступора Гермиона мгновенно потянулась за палочкой и сделала шаг вперёд, собираясь нацелиться на Драко для собственной защиты. Кто знает, на что этот псих способен? Но Поттер преградил Малфою путь, закрывая собой девушку. — Не смей подходить к ней, Малфой! — Свали, Поттер, — прошипел Драко. — Я сказал, сейчас же отойди от неё или я приму крайние меры, ясно? Вся компания, да и все остальные ученики Хогвартса, уставились на это зрелище, не зная, что лучше сейчас сделать: вмешаться или сидеть тихо, чтобы не обратить гнев против себя? Видимо, безопаснее второе. И лучше бы им действительно сейчас не вмешиваться. — Малфой, пошли. А то бестормозной Грейнджер взбредёт ещё в голову кинуть в тебя Аваду,— Забини, наплевав на всё убийственное напряжение, царящее вокруг, подошёл к Драко, придерживая того за плечо. Пытаясь утихомирить, чтобы Малфой сдержал себя. Чтобы не вышел из-под контроля, и с министерством не было новых проблем. Хотя Блейз и считал, что Грейнджер не должно сойти с рук то, что она сделала. Стерву следовало словесно или использованием чар поставить на место, но не при всех. Не сейчас. — Да что эта маглолюбка себе позволяет?! — взгляд Пэнси метался с Драко на Гермиону и обратно. — Пэнси! — Блейз укоризненно посмотрел на неё, вынуждая заткнуться. Пытается подлить масло в огонь. Она тут же сжала губы, переводя взгляд на учительский стол, где до сих пор было пусто. То и лучше, ведь тогда бы их всех вызвали на долгие и скучные разбирательства, а кому это надо? Они же не дети малые, в конце концов. Теодор и Майлз стояли и молча переглядывались, не желая встревать в и так слишком напряженную ситуацию. — Если ты думаешь, что за все проступки спрячешься за спиной Поттера, то ты ошибаешься, маглолюбка, — он сбросил руку Забини с плеча и вышел из зала, игнорируя вопрошающий взгляд только что пришедшей и опоздавшей Макгонагалл. — Пойдём, Гермиона. Не слушай, что там говорит этот урод, он тебя не тронет. Ты все сделала правильно, Малфой ещё легко отделался, — Рон аккуратно развернул её за плечо и пошёл за стол, не оборачиваясь. Когда Гермиона села, она еще долго чувствовала на себе прожигающие взгляды слизеринцев и обескураженные заинтересованные взгляды учеников других факультетов. Наплевать, пусть смотрят. Она все сделала так, как должна была. Как было всегда. Ненависть на ненависть. Или этот закон только теперь вошёл в её жизнь?***
Колкий ветер обдал лицо, заставляя прищуриться. Потоки воздуха резко меняли своё направление, из-за чего становилось холодно то с одной, то с другой стороны. Малфой держался одной рукой за метлу, а другой тянулся к квоффлу. Мяч грубо остановился в его руке, но в следующую секунду уже летел через кольцо, со свистом проносясь через железные оковы и падая на землю. Драко довольно приподнял краешек губ. На сегодняшней тренировке он играл за охотника, а не за ловца. Ему захотелось попробовать себя в другой роли и капитан команды этому препятствовать не стал. Сегодня ему хотелось играть в более опасной позиции. И минуты не прошло, как метла парня вновь пришла в движение, огибая выступы трибун. Холод, ветер, адреналин и азарт игры приводили в порядок нервы слизеринца, отчего все ненужные, раздражающие и тяжелые мысли исчезали во тьме забвения. Пускай всего на время полётов, но разве не в этом вся прелесть? Слишком много дерьма, слишком раздражающее давление. И резкость ветра снимала это одной скоростью. Драко поменял направление, устремляясь вверх за мячом. Адреналин в крови поднимался, заставляя подрагивать пальцы и растягиваться в непринужденной улыбке. Эйфория. Малфой схватил мяч, прижимая к себе, и развернул метлу, направляясь к кольцу. Болотно-зелёный плащ формы квиддича метался вверх-вниз, приподнимаясь. Боковым зрением Драко видел Гойла, который машет ему рукой, что-то показывая. Но он не обратил на это внимание, не придавая никакого значения. Малфой и так прекрасно знал, что делать. Всё-таки семь лет игры и упорных тренировок в квиддич не должны пройти даром. В опасной близости от кольца он поднимает руку и, практически не глядя, забрасывает квоффл, попадая в самую точку. Огибая кольцо и ловя снизу мяч, Драко медленно спустился к своим однокурсниками, поджидающим его. — Нехило, Малфой, нехило. Драко усмехнулся, возвращая мяч в кейс. Кто-то предполагал, что он сыграет плохо? — Но может всё-таки вернёшься на место ловца? Думаю, там от тебя пользы будет ещё больше. А Забини вернём на его родное место охотника. Уж прости, Блейз, но позиция ловца совершенно не для тебя, — Ургхарт — он был капитаном сборной Слизерина — усмехнулся, разводя руки в стороны. — Я бы и не уходил с охотника, если бы не идиотские прихоти Драко, — Блейз фыркнул, не поворачиваюсь в сторону друга. Он несколько лет играл за охотника, с чего бы ему блистать в роли ловца? — Что, завидуешь, что я выигрываю во всех ролях, а ты только в одной? — с беззлобной ухмылкой спросил Малфой. — О, нет, Малфой, ещё чего не хватало, завидовать всем твоим личностям, которое никак не могут определиться между собой, кто же ты, — Забини ухмыльнулся, кладя на траву метлу. — Даже если бы так и было, ты же понимаешь, что я все равно выигрываю, — он открыл бутылку воды и опустошил одну третью содержимого. Вода приятно разлилась, смачивая пересохшее горло, что першило. Он мотнул головой, сбрасывая с волос капли мелкого дождя, что моросил во время тренировки. Итальянец закатил глаза, смотря на эту сцену. — Чертов позёр. — Эй, может вы уже заткнетесь и послушаете меня? — капитан команды указал на них пальцем. Драко усмехнулся. Напряжение стало в разы меньше и он был не против продолжить тренировку на позиции ловца. Всё-таки это место давно принадлежало только ему. Порой он задавался вопросом: что ещё подкинет ему этот год? Возвращение в Хогвартс, шёпоты о его деятельсности Пожирателя, известие о помолвке с Грейнджер, и безнаказанное касание маглолюбки. Касание, потому что сильным ударом это не назвать, хотя Малфой буквально ощущал, как от её руки вибрирует энергия ненависти и мести. Наивная. Так неумело скрывать свои эмоции и мотивы. И только пока что безнаказанное. Малфой никогда ничего не забывает. Он слышал перешептывания и разговоры по этому поводу других учеников. Было ли ему до этого дело? Нет, ему абсолютно плевать. Драко давно научился блокировать свой разум и сосредотачиваться на куда более важных делах и вещах, пропуская в омут всё ненужное. Тем более, что он слышал о себе куда более ужасные вещи. И они хотя бы впечатляли его. Но что насчёт самолюбия? Да, оно было уязвлено. А злость подпитана новой энергией. Малфой всегда старался быть честным с самим собой, — зачастую правдивое осознание и видение себя является главным козырем и оружием против врагов. И к тому же, всё уязвимое восполняется, не так ли? — Может быть. Я подумаю над этой просьбой,— Малфой беспристрастно сложил руки на груди, тут же возвращая холодную строгость своему лицу. Капитан команды проигнорировал эту колкость, начиная обсуждать предстоящий матч. Никому из Слизерина не было дело не до произошедшего, не до последовавшего. Они всегда умели пройти мимо, если чувствовали, что так надо. Что им велят так сделать. — Так вот, скоро у нас будет первая игра в этом году. И угадайте с кем? — Гриффиндор? — Десять очков Слизерину, Гойл, — усмехнулся Ургхарт. Глупые баллы. — Именно с ними. А это означает, что мы должны выйти и порвать их в клочья, доказывая, что сборная Слизерина как была лучшей, так и осталась. И плевать на все наши прошлые пробелы. Тем более, что в последней игре в позапрошлом победу одержали эти заторможенные львята. Поэтому каждый должен выложиться на полную, намотав свои сопли на кулак. Вам ясно? Малфой был согласен с Ургхартом, пускай и считал, что тот не всегда давал правильную тактику игры. Они должны выйти на поле и втоптать гриффиндорцев лицом в грязь, зарывая их репутацию. Под землю. Под почву. Лицом вниз. Месть всегда была сильнейшим топливом. Сейчас эти идиоты слишком зазнались, слишком многое начали себе позволять и пора напомнить им, с кем те имеют дело. Против кого идут. Ведь выживает сильнейший. И хитрейший. Драко уже предвкушал жестокость игры, отчего ухмылка растянулась на его лице. — А сейчас перерыв и ещё полчаса тренировки. Все остальные игроки сложили метлы и сели на траву, переговариваясь. Но Драко не нужен был перерыв. Ему не нужен чёртов отдых, ему нужен холод и адреналин. Вверх. Против течения. До мороза на пальцах. Малфой подхватил метлу и запрыгнул на неё, улавливая усмешку Блейза и оставляя её позади. К чёрту мысли, к чёрту события, к чёрту всех. Вверх до упадка сил.***
Гермиона в спешке выводила последние строчки записей в тетради, отчего кисть начинала ныть, одновременно проверяя, всё ли верно записала. Сегодня у них был теоретический урок, который проходил очень редко, а потому на местах бывших растений стояли обычные парты. Урок Травологии закончился, а ученица хотела ещё лично подойти к мадам Стебель. Гарри с Роном уже ушли на тренировку по квиддичу, чему Гермиона была удивлена. Она сначала даже не поверила мальчикам, что Макгонагалл разрешила им потренироваться вместо занятий, да ещё и во время зелий. Тренировки, как и всё вне уроков, проводилось в свободное время, не нарушая дисциплин. Но Рон уверял её, что они неделю всей командой выпрашивали у Минервы разрешение, убеждая, что им необходима это тренировка. И после тысячи аргументов, а особенно того, что их первая игра в этом году состоится со Слизерином, всё-таки заставили сдаться директора, которая пошла им на уступки, но взяла обещание, что Гриффиндор выиграет. Наверное, сыграла роль давняя неприятная история молодости Минервы, когда та сломала себе все ребра из-за слизеринской сборной. Но, во всяком случае, Гермиона взяла с них слово, что когда Гарри и Рон вернутся, то она расскажет им пропущенную тему, чтобы мальчики не отставали. Выбора у них всё равно особо не было, поэтому они согласились. — Профессор, можно я сделаю доклад о лекарственных и одновременно опасных растениях? — Конечно, Гермиона, делай. Сможешь принести к концу недели? — она улыбнулась и потёрла руки, которые были облачены в желто-коричневые перчатки, напоминающие кору дерева. — Да, смогу. Спасибо! — гриффиндорка взяла сумку для учебников и вышла из теплиц. Больше домашнего задания, больше уроков, больше вещей, которыми можно занять голову. Потому что в большинстве часов свободного времени Гермиона думала только о том, как расторгнуть договор, как ещё раз поговорить с родителями, и принесёт ли это вообще какой-либо смысл. Мысли, мысли, мысли.. Они давили, угнетали, тащили её на дно. Ей надоело. Надоело постоянно беспокоиться об этой проблеме, злиться и расстраиваться, придумывать способы решения и тут же находить их опрометчивость. Надоело-надоело-надоело. Поэтому Гермиона решила завалить себя работой, чтобы мозг не думал о родителях, письме и будущем. Пока забывать и отпускать мысли было сложно, но не для того ли она живёт, чтобы учиться? У неё все получится. Грейнджер не сомневалась. Нет смысла переживать. Всё решаемо, всё изменчиво. И это лишь маленькое жизненное препятствие, возникшее у неё на пути. Но разве мало препятствий вставали у неё на пути за последние года? Разве мало боли и ужаса она пережила? Гермиона мотнула головой, сбрасывая неприятные мысли. Значит мало. Значит недостаточно. Значит она продолжит борьбу. Грейнджер спускалась в подземелья. Следующим по расписанию были зелья со Слизерином, отчего из её груди вырвался тяжёлый вздох. Она не хотела проводить сейчас время в душном и замкнутом пространстве, заполненном запахом зелий и отваров. Хотя, в другое любое время Гермиона бы сказала, что так пахнут знания лекарственной области. В любое, кроме настоящего. Ведь всё давно не как всегда. И никогда уже не будет. Смирение — странное чувство. Что-то равнодушное и обреченное, одновременно имеющее привкус надежд на изменения. Пресное и с перчинкой. Только вот изменений чего? Помимо этого Гермиона совершенно не хотела видеться с Малфоем, разъярённое лицо которого до сих пор вспоминала. Кто знает, вдруг этот абсолютно, как она считала, неуравновешенный что-нибудь сделает? Хотя она не сильно беспокоилась, потому что точно знала, что за себя постоять вполне способна. Но от этого нежелание видеться с ним не становилось меньше. Грейнджер уже начинала уставать от их сталкивания лбами. Куда более важными были совершенно другие вещи, а это просто глупые нелепицы, которые они оба давно переросли. Да, переросли, но их реакции остались теми же. Только вот слова и действия стали острее, грубее и решительнее. Опаснее. Более жгучими. Грейнджер зашла в кабинет, сразу поймав на себе взгляды учеников Слизерина. Ну конечно, как они смогут забыть, что до их любимого Малфоя дотронулась какая-то маглолюбка? Она фыркнула от мерзости и пафоса этого всеобщего поклонения. Змеи что, настолько глупые и несамостоятельные, что не могут существовать сами по себе и нуждаются в покровителе? Гермиона дошла до парты и начала доставать принадлежности, кинув быстрый взгляд на соседний ряд. Не смотрит. Это и к лучшему, ведь уж что, а выслушивать тонны оскорбления от Малфоя, сопровождающиеся одобрением его безмозглых однокурсников, она совершенно не хотела. А после этих оскорблений последовали бы её ответы, вследствие которых завязалась бы перебранка, забирая с собой её нервы. А она ими в последнее время не то чтобы располагала. И тратить на этого ублюдка больше не собиралась. Он того не стоит. Гермиона села за парту и ещё раз кинула быстрый взгляд в его сторону. Малфой сидел ровно, о чем-то переговариваясь с Блейзом. Интересно, Забини искренне с ним общается или только из-за статуса? Потому что логичных и хоть как-то объясняемых причин для общение с ним она не находила. Хотя, стоил ли чего-то сейчас статус Малфоев? Слишком многое произошло, чтобы их род остался таким же почитаемым и уважаемым. Слишком много крови и грязи. Грейнджер тут же мысленно фыркнула. Конечно стоил: состояние и века решали многое. Даже откровенную несправедливость. Состоянию и времени было все равно на такие вещи, как тьма и ложь, смерть и подчинение. Поэтому Малфои всё ещё почитались в высших кругах, а пройдёт время, их влияние вернётся и к остальным людям. Не просто так ведь родители собираются отдать её под власть сочетания букв «Малфои». Гермиона одернула себя от этих мыслей, покачав головой. Отпустить, облегчить. Надо стараться. Либо Снейп аппарировал, что априори невозможно, ведь трансгрессия на территории Хогвартса запрещена, либо она совсем выпала из реальности, погрязая в своих мыслях, потому что Грейнджер совсем не помнит момент, как профессор вошёл в кабинет. — Попрошу перевести своё драгоценное внимание на меня, потому что сейчас мы перейдём к обучению сложной темы. Хотя, вряд ли большинство из вас её усвоят, — Снейп сложил руки за спиной и начал повествование. Малфой задумчиво крутил между пальцев перо, слушая Снейпа. Тему сегодняшнего урока он знал вдоль и поперек, обучившись этому зелью в купе с прилагающемся заклинанием ещё в прошлом году. Когда ты на руке имеешь обжигающую чёрную змею, приходится ежедневно тренироваться, обучаясь всё новым и новым, более сложным заклинаниям. Если хочешь выжить и защитить себя от нападок Волдеморта. На твой разум, на проверку твоей верности и преданности, на твою семью. Вообще на всё, в чём мог бы быть заподозрен Тёмным Лордом. Изрядно измотав себя месяцами отработкой этого заклинания, когда мышца рвётся от перенапряжения, он был уверен, что почти никто из сидящих в этом классе не справится, за исключением парочки людей. Но вот его скучающий взгляд переместился на учащихся. Пройдясь по ряду Гриффиндорцев, он остановился на Грейнджер. Её брови были нахмурены и смещены к переносице, а рука быстро строчила буквы в тетради, стараясь не упустить что-то важное. Думает, пытаясь разобраться в новой теме. Он усмехнулся. Будет весело, если у всегда-умнее-всех-Грейнджер с первого раза не получится это заклинание. А у неё абсолютно точно с первого раза не получится. Драко перевёл взгляд обратно на профессора, увлеченным своим рассказом. Снейп сегодня был явно не в настроении, о чем говорили его резкие движения и строгий взгляд. Хотя профессор был таким почти всегда, но в дни, когда тот вставал не с той ноги, всё-таки были кое-какие различия. За время, что довелось Малфою провести с крестным, тот научился улавливать его отличительные знаки настроения. Он вновь посмотрел на Грейнджер и ухмыльнулся. Я же обещал тебе, что ты ответишь за свой проступок. Малфои ничего не забывают. Слизеринец незаметно достал палочку из кармана мантии, прошептав «Вингардиум Левиоса», направив заклинание в сторону Грейнджер. Гермиона подняла голову от переписей в своей тетради, замечая, что что-то не так. Она ахнула, увидев свои парящие в воздухе предметы. Гриффиндорка оглянулась в поисках того, кто это сделал, но, не увидев виновного, попыталась схватить свои предметы и положить на место. Не дай Мерлин, Снейп заметит. Ей очень не хотелось провоцировать профессора на скандал. Но ровно в эту же секунду её вещи рванули в сторону профессора, сшибая и разбивая все его колбы и жидкости. Чёрт-чёрт-чёрт. В классе стоял пронзительный звук разбивающихся стекол и запах перемешавшихся между собой зелий, что точно ни к чему хорошему не приведёт. Ужасный звук биения. Оно слишком болезненно напоминало звук, когда Гермиона с Роном бежали в Тайную комнату, и вокруг раздавались выстрелы. Вокруг все рушилось. Вокруг всё умирало. Страшно-страшно-страшно. Все вокруг вздрогнули, испугавшись и озираясь по сторонам, ища глазами того, кто это сделал. Гермиона побледнела так сильно, что, кажется, была похожа на призрака, что летали в Хогвартсе, докучая учащимся. Её пальцы со всей силой вцепились в парту, а сердце бешено застучало, когда её сумка врезалась в Снейпа. Рефлекс. С детства выработана привычка бояться реакции Северуса, какая бы причина не была. Даже после всех произошедших событий. Даже тогда. Ничего не изменилось. Ужасно или прекрасно? Сейчас однозначно первое. Снейп медленно осмотрел свой класс и перевел взгляд вниз, на сумку, что валялась у его ног, секундой до этого летая возле лица. Он открыл её, пытаясь понять, кому она принадлежит. Гермиона молилась всем богам, что только существовали, чтобы он не догадался чья это вещь, но, видимо, боги не захотели помогать ей, потому что в следующую секунду голос Снейпа прогремел на весь класс, как смертный приговор. — Мисс Грейнджер, — он выплюнул её имя, как отраву, что подсунули глупые первокурсники. Даже после всех произошедших событий. Наверное, бояться гнева учителя лучше, легче и привычнее, чем бояться смерти близких. Но теперь насчёт пункта «привычнее» Гермиона бы поспорила. Сейчас ей казалось, что она перенеслась в прошлое. Далеко-далеко. И так близко одновременно. Гермиона поднялась с парты, смотря в глаза учителю и на сумку, что он держал, как половую тряпку в руках. — Да, сэр? — она старалась держаться ровно и гордо, сохраняя невозмутимое лицо, но голос её всё же дрогнул. Лучше и легче. — Сдаётся мне, все эти вещи принадлежат вам? — он обвел рукой класс и разбитые колбочки, возле которых валялись её вещи. — Да, но.. — А значит, что это вы виновны в этом погроме, что только что произошёл, — он не дал ей договорить, продолжая выдвигать гипотезу. — Нет, профессор, я.. — Молчать и не сметь перебивать меня! Старый добрый Снейп. Старый злой пугающий Снейп. Не он ли был при смерти, пораженный змеей Волан-де-Морта? Мерлин. Почему эта ситуация сработала как триггер? Почему так много болезненных воспоминаний? Больно, больно, больно. Гермиона поджала губы, замолкая и уговаривая себя не продолжать спор с ним, доказывая свою невиновность. Хотя у неё даже возможности сделать это не было. Снейп явно не собирался слышать никаких оправданий. — Как вы посмели сорвать мой урок, устроив не пойми что?! Вы хоть догадываетесь, сколько отваров уничтожили?! — он подошёл к ней и поднял сумку перед лицом. Теперь оттенок лица Гермионы сменился с бледного на красный, потому что ей было невыносимо стыдно, пускай она ничего и не делала. Гриффиндорцы с непониманием и опаской смотрели на неё и Снейпа, а слизеринцам это приносило огромное удовольствие, которое скрывать они и не собирались. На их лицах вылезли гадкие ухмылки, которые так и хотелось подойти и стереть. — Сэр, я не доставала палочку, она всё это время была у меня в кармане, — пыталась оправдаться Гермиона, но выходило слабо. — То есть вы ещё и не хотите признавать свою вину? Да уж, чистый Гриффиндор. С ряда Слизерина послышались смешки. Старый злой Снейп. Наверное, война сделала его ещё более жестоким. Или он пытается поддерживать свой старый имидж? — Минус пятьдесят очков с Гриффиндора! И вон с моего урока! — он резко опустил её сумку на парту и развернулся, подходя к доске и собираясь убрать всё с помощью магии. Плевать она хотела на эти баллы! Кому до них есть дело? Они ничего не значат. Куда более значимыми были её невиновность и честь, на которых только что появилось пятно. Большое и мерзкое. Отчего-то оно ей представлялось зелёным цветом. Гермиона хотела возразить, сказать что-то ещё, но поняла, что лучше уйти, чем продолжить унижаться, потешая слизеринцев. Годрик, это какой-то кошмар. Страшный сон. Умнейшая ведьма? Нелепейшая ведьма. Слабая ведьма, которую только что прилюдно оклеветали. Унизили и выгнали прочь. Она быстро призвала все свои вещи и закинула их в сумку. Прочь-прочь-прочь. Развернувшись, она встретилась со взглядом серых глаз и ядовитой ухмылкой. Он смотрел на неё, как победитель, как человек, загнавший глупую мышку в мышеловку. Как человек, чьё место удалась. Мерзкая гадкая месть, с годами становящаяся лишь более жестокой. Ненавижу. Заметив, что она на него смотрит, Малфой откинулся на спинку стула, усмехаясь и переводя взгляд на профессора. Сукин сын. Вот кто все это устроил, подставив Гермиону. Ей стоило догадаться с самого начало: кому ещё это нужно? Гермиона сжала сумку, прожигая слизеринца взглядом. Ох, как она сейчас жалела, что Гарри решил спасти тогда Малфоя из пучины огня; тогда бы не случилось то, что решили её родители, тогда бы Снейп не унизил её, тогда бы люди.. Боже. Боже-боже-боже.. На секунду Гермиона ужаснулась своим мыслям. Как она могла такое подумать? В кого она превращается? Нет, каким бы ублюдком Малфой не был, смерти он не заслуживает. Это слишком жестоко; это не мысли Гермионы. Никогда ими не были. Но злость, бессилие и несправедливость захлестнули её, направив на Малфоя. Она стала подходить к нему, не зная, что собирается сделать, но понимая, что чтобы не пришло в голову, оно явно будет полностью отражать всю её злость. От капли до целого океана. Но от этого Гермиону отвлёк голос Северуса. — Мисс Грейнджер, выход с другой стороны. Или вы научились проходить сквозь стены? — неприкрытый сарказм. — И да, о вашем проступке будет доложено директору Макгонагалл. Она сжала кулаки и развернулась, направляясь к выходу. Прекрасно, теперь ещё и Минерва отчитывать будет. Закрыв за собой дверь, гриффиндорка выдохнула, собираясь с мыслями и предположениями, что делать дальше. Боже, как хорошо, что на уроке не было мальчиков, а то они бы полезли её защищать и сами нарвались на гнев Снейпа. Они не заслуживали такого отношения к себе. А разве она заслуживала? Грейнджер разжала кулаки и посмотрела на свои ладони. Облегчённый выдох пронёсся по бесшумному коридору, когда Гермиона не обнаружила следов-полумесяцев. Всё хорошо. Она справится. Всегда справлялась. Но так просто оставлять Гермиона это не собиралась. Что Малфой себе позволяет? Он в своём уме устраивать подобное? Нет, теперь Грейнджер точно уверена, что Малфой — псих. Его необходимо отослать отсюда и изолировать. Он опасен для общества, он безрассуден, у него нет границ. Таким ужасным и мерзким способом подставить её, использовав магию прямо на уроке? Ненавижу. Гриффиндорка решила сходить в туалетную комнату и привести себя в порядок, чтобы не стоять посреди коридора, как изгнанное из стаи животное, которого горько опозорили. Горько и незаслуженно. Совершенно не по его вине.***
Стук каблуков туфель разрушал позднюю тишину вечера Хогвартса, когда все уже сидели по своим комнатам, попивая чай. Гермиона слишком много времени просидела в библиотеке, совершенно позабыв про время, а когда посмотрела на часы, поняла, что через три минуты комендантский час. Поэтому сейчас Грейнджер торопилась в башню Гриффиндора, не желая попасться Филчу. Время идёт, а привычки не меняются. К чему ей бояться какого-то завхоза, когда она пережила смерть и кровь? Грейнджер остановилась, когда увидела, что кто-то идёт на встречу. Подумав, что это Филч, она тут же спряталась за колонну. Идиотская привычка. Она въелась под кожу, вгоняемая иглой правильности, послушанием и соблюдением правил. Впитываемая той Гермионой. Какое же дело до слов и наказаний завхоза Гермионе в настоящем? Оказывается, рефлекторно самое прямое. Сначала отреагировать, потом подумать. Гермиона аккуратно выглянула и присмотрелась, чьи шаги приближаются. Она прищурилась и поняла, что это и близко не противный сквиб. — Кто здесь? — холодный требовательный голос. Не противный сквиб, но такой же раздражающий. Малфой возвращался от Снейпа, с которым они говорили насчёт досмотра за Мэнором и Нарциссой, когда увидел, что кто-то прячется во тьме коридоров. — Грейнджер? Можешь не прятаться, прямо сейчас я тебя не убью, — он усмехнулся, видя, как она выглядывает из-за колонны, за который спряталась. Будешь козырять своим положением пожирателя? Да, Грейнджер. Гермиона на секунду прикрыла глаза. Уж лучше бы Филч. Грейнджер резким шагом вышла из-за колонны, огибая её и вздергивая подбородок. — Я не пряталась от тебя, Малфой. Максимум, кого ты способен напугать, так это первокурсника. — Да мне плевать, что ты делала. Он сунул руки в карманы брюк и собирался пойти дальше, как тут же гриффиндорка вспомнила утренний разгром кабинета, который он устроил, но обвинили в этом её. — Стой, Малфой. Но он даже и не собирался её слушать. С чего бы? — Малфой! Какого чёрта ты сегодня устроил? — её слова были на тон громче, чем прежде. Он остановился и медленно развернулся, ухмыляясь. — Как поболтала с Макгонагалл? Старуха, наверное, впала в такое отчаяние, что её любимая ученица разгромила кабинет зельеварения. И это пример для первокурсников? Полное разочарование. — лунный свет падал на его глаза, создавая иллюзию опасности, хищности, что исходила от него. Только лишь иллюзию? Макгонагалл и вправду была расстроена и озадачена этим происшествием. Но Гермиона не маленькая девочка, чтобы жаловаться, да и никаких доказательств, что это сделал Малфой у неё абсолютно не было. Не скажешь же: «Он подозрительно посмотрел на меня, поэтому я со стопроцентной уверенностью могу сказать, что это он». Нет, это бред, который звучит, как лепет первокурсника, который пытается оправдаться, чтобы не получить наказание. Поэтому ей пришлось объяснить произошедшее тем, что она ошиблась, сотворив не то заклинание. Правда, в это тоже было сложно поверить, что Гермиона перепутала их сегодняшнюю тему с Левиосой, которую они изучали на первом курсе. Глупо и нелепо. Но, странно посмотрев на ученицу, декан всё-таки кивнула ей, поверив и отпустив без отработки. Возможно, причина мягкости директора кроется в том, что она не хотела грузить Гермиону всякими отработками, вспоминая прошлый год? Грейнджер не знала. Но была довольна тем, что хоть какая-то справедливость всё-таки существует в их мире. Гермиона подошла чуть ближе, чтобы её не услышал кто-нибудь мимо проходящий и не поведал кому-то о её ночных похождениях по Хогвартсу. Хотя кто здесь в это время может быть? Только она, Малфой и напряжённая тишина коридоров, утопаемая в гнетущей атмосфере. — Ты вообще в курсе, что использовать магию не с целью отработать новое заклинание на уроке запрещено? Совсем с ума сошёл, уничтожив зелья профессора Снейпа? Стоило догадаться раньше, что ты псих. Малфой в два шага оказался возле Гермионы, склоняясь над ней. — Закрой свой рот, маглолюбка. Зато ты теперь прекрасно понимаешь, что можно делать, а что нет, — он смотрел на неё сверху вниз, что совершенно не нравилось Гермионе, поэтому она выпрямила спину и сложила руки на груди, вздернув подбородок, в желании сравняться с ним. Хотя с виду это скорее походило на попытку защититься. Но так мог подумать лишь тот, кто был плохо знаком с Грейнджер. — Я сама прекрасно знаю, что могу делать, а что нет. Ты мне не указ, Малфой. Или что, Пожирателям, вроде тебя, всё позволено? В следующую секунду она уже была прижата к стене, а по обеим сторонам от неё в стену упирались две руки, облаченные в рукава чёрной водолазки. — Ещё хоть одно слово, Грейнджер, и ты пожалеешь, что высунулась в этот коридор. Он был настолько близко, что запах кофейного табака и морозного леса ударил в нос, заставляя задохнуться в нем. Отравляя её изнутри. Выжечь-выжечь-выжечь. — Ты думаешь, что напугаешь меня этим? — вкрадчивый и приглушенный голос Гермионы, сопровождающийся выразительным взглядом, звучал слишком громко для мёртвой тишины замка. Драко ухмыльнулся. — Весьма. Гермионы фыркнула, с раздражением глядя на его победный вид, хотя Малфой далеко заблуждается, если считает, что таким образом способен подчинить и заткнуть её. Это смешно. Грейнджер и не с таким злом сталкивалась. — Тогда я ставлю под сомнение способности твоих умственных процессов. Скулы Драко вмиг стали острее, будто это было его скрытым оружием. Хотя это была лишь реакция, вызванная злостью. В глазах Малфоя она плескалась настолько сильно, что с каждой нарастающей волной могла приблизиться к ярости. Или уже приблизилась? Она выглядела как что-то опасное и смертельное. Будто бы одним взглядом Малфой был способен утопить собственным негативом кого угодно. Да, его это определено ещё больше разозлило. Но какое ей было до это дело? Правильно — никакого. Абсолютно плевать, что ему так неприятно слышать о себе правду и чувствовать кровоточащие порезы ущемленного эго. Наоборот, пусть подавится своей же злостью. Оградиться, оградиться, оградиться. — И тебя называют умнейшей ведьмой? Предательницу крови, что смеет бросаться такими словами в темном пустом коридоре наедине с человеком, который носит Чёрную метку и не будет опечален известием её исчезновения с лица земли? — Драко намеренно растягивал слова, из-за чего иногда проскакивала хрипотца, придающая им ещё более ужасающий вид. Да, он презирал это чёрное пятно на своей руке, всеми силами желая избавиться от неё. Но разве это мешало ему переступить через собственные чувства и воспользоваться имеющимся? Положение Пожирателя. Тем более, что все уже давно сделали один определенный вывод на его счёт. Им даже не нужно было вживую видеть чёрный череп, вплетенный в кожу предплечья. Так что из этого можно выжать свои плюсы. Это делалось проще простого. — Не смей угрожать мне, Малфой. Ты мне всё равно ничего не сделаешь, — она вздёрнула подбородок, демонстрируя своё искренние бесстрашие. Но подсознание гадким предателем велось на его байки о пожирателях, медленно, но все четче вырисовывая картины, что могло сейчас произойти. Вероятно, мрачное пятно прошлого послужило ему хорошим другом, напоминая все содеянное приспешниками Волдеморта и то, что у Малфоя было их клеймо. А значит, существовала весомая вероятность, что он до сих пор с ними и никогда не отступался от своего выбора. Ве-ро-ят-ность. Насколько убедительным было это слово, если разобрать его на буквы? Нет. Нет и ещё раз нет. Гермиона не позволит своему подсознанию вести себя нерационально, подкидывая иссохшие образы прошлого. Это подобно второму полету на метле, когда первый от незнания вышел неудачным, поселяя в груди страх, и ты не решаешься сесть на древко во второй раз, опасаясь плохих последствий своего провального дебюта, хотя осознаешь, что сейчас будет гораздо легче и всё обязательно получится. Поэтому она отбросит эти жалкие мысли и без капли страха и сомнений посмотрим ему в глаза, потому что вспомнит, сколько таких Пожирателей без сознания полегло от её руки. Не убивать. Только лишать сознания. В чем разница? Только ли этим она ограничивалась? — Да что ты? Как ты могла заметить, твоих вшивых друзей поблизости нет, так за чью же спину ты спрячешься на этот раз? А я ведь Пожиратель, которому все дозволено, и ты до сих пор уверена, что я ничего не сделаю? — его голос был похож на шёпот змеи, что вот-вот нападет на жертву, которую выбрала. Мозг продолжал рисовать всё более и более ужасные сцены, но Гермиона не трусиха, которая побежит только от каких-то слов. Она сглотнула, уверяя себя, что они в Хогвартсе, а значит ничего не произойдет. Боже, да это же самое глупое, что она когда-нибудь говорила. Даже мысленно. Хогвартс — сборище опасностей. И Малфой был одной из них, что страшно признавать, ведь прямо сейчас эта опасность может сделать с ней абсолютно всё. Драко посмотрел на взбешенное лицо, на котором можно было прочитать весь спектр эмоций. Всматриваясь, слизеринец всё больше понимал, что Грейнджер далека от моделей, что красовались своими приторными улыбочками на глянцевых обложках журналов. Вечно непослушные кудри, совсем нечётко выраженные скулы, которые больше походили на простые щеки, обычные розовые губы, и самое главное, не сильно заметные, но все же существующие россыпи веснушек, покрывающие щеки и нос. Малфою никогда не нравились веснушки и на Грейнджер они определённо не смотрелись. Это ведь так отличалось от принятых стандартов чистокровных красавиц, которых обычно выбирали в жены. Так чем Грейнджер заинтересовала Нарциссу? Почему среди десятка девушек, желающих стать миссис Малфой, пускай самому Драко и было на них плевать, его мать выбрала именно ту, которая должна была рассматриваться на эту роль в самую, мать вашу, последнюю очередь? — И как моя мать вообще додумалась выбрать тебя, — он показательно, кривя губами, осмотрел Гермиону, — мне в жёны? Внезапно появившаяся тема об их ужасающей женитьбе немного сбила Гермиону с толку. Но быстро поняв, что к чему, и что Малфой только что оскорбил её, быстрый прилив злости и раздражения, словно зарядка, дал гриффиндорке полную свободу слова. — Да, что случилось с твоей матерью, что она решила, что имеет право распоряжаться моей жизнью? Мне-то не довелось счастья пожить в семье, где собственное желание и мнение ни во что не ставят, — едкая колкость с лёгкостью слетела с языка Гермионы, будто этот ответ она заучила заранее. А точно ли не довелось? Почему тогда сейчас ты получила то письмо? — Следи за своим языком, Грейнджер, — Малфой угрожающе наклонился ещё ниже, хотя казалось, что уже некуда. — И не вздумай полагать, что ты хоть что-то знаешь о моей семье. Опасность. После его слов о семье ей стало веять особенно сильно; в геометрической прогрессии. — Убери свои руки и пусти меня, Малфой, — Гермиона хотела достать палочку, но у неё ее было возможности этого сделать. Он ядовито усмехнулся. — Я и не держу тебя. Ещё не хватало, прикасаться к предательнице крови. Гермиона сжала кулаки от такого обращения и посмотрела ему в глаза. Пепельный и злой лёд отсвечивал в свете луны, делая его взгляд безжизненным и жутким. Такой взгляд вообще мог принадлежать человеку? Грейнджер не верила в его угрозы, понимая, что способна защититься, пускай тёмный коридор Хогвартса не внушал доверия. — Если ты хоть пальцем меня тронешь, Гарри и Рон сразу узнают, что ты сделал, и тогда Азкабан станет твоим верным домом на всю жизнь. Кроме этого, и я обладаю далеко не дурными способностями в магии. Так что, на твоём месте.. Он наклонился ещё ближе, оставляя между ними пару миллиметров. Пару жалких, ничтожных миллиметров. Грейнджер чувствовала его тяжёлое дыхание, из-за которого плечи в чёрном пиджаке вздымались. Гермиона посмотрела на платиновые волосы, что были идеально уложены, кроме одной пряди, что выпадала. Возникло перфекционисткое желание заправить её, чтобы белокурые волосы не портили всю слаженность, но Грейнджер даже не думала сделать это, представляя всю абсурдность ситуации. Чёртовы привычки, чёртов перфекционизм, чёртов порядок. Она ужаснулась своим мыслям, поэтому попыталась сделать шаг назад, в попытке оградить себя от отравляющего общества Малфоя. Но сзади были лишь стенка, которая обрубила все её надежды оказаться дальше от слизеринца, оставляя возможность лишь упереться лопатками в зелёную колонну. — Поттер с Уизелом сейчас даже не вспоминают о тебе, так что советую держать язык за зубами, маглолюбка, — он поднял руку, чтобы убрать её от стены, но Гермиона трактовала это по-своему, думая, что он её ударит, а потому зажмурилась. Малфой недоуменно смотрел на неё пару секунд, а потом скривился и сделал шаг назад, отступая. Она открыла глаза, когда напротив неё уже никого не было, а Драко заворачивал за угол коридора, оставляя её одну. Гермиона тут же оттолкнулась от стены, хватая сумку, и побежала в гостиную Гриффиндора, стараясь выкинуть из головы произошедшее. Потому что опаздывала она просто непростительно.