soundtrack: Fallen down (from Undertale) — Music Legends
Бакуго шел по пустынной улице. Стрелка часов отсчитывала только седьмой час утра. Он не знал, зачем вышел так рано. Небо было затянуто тучами и солнца практически не было видно. Тупой камешек под ногами раздражал, но он не мог перестать его пинать раз за разом. В голове вновь и вновь крутились слова матери, слова Мидории, слова того пацана. А перед глазами он только и видел изнеможденного друга детства, его красные опухшие глаза, его дрожащие губы и неуслышанные мольбы остановиться, прекратить все это. Его стали мучать кошмары. Мицуки не желала слушать его речи про хотелки или нехотелки сына. Переводить его куда-либо под конец года было бы очень проблематично и нелогично. Они больше бы времени потратили на сбор документов и их переоформление. Тем более, женщине было просто некогда этим заниматься. Поэтому вчера вечером она поставила ему условие, либо он по хорошему идёт завтра в школу, без всяких протестов и выебонов, либо она пообещала устроить ему настоящий «рай в шалаше». Парень решил не рисковать. Кошмары преследовали его каждую ночь. Большинство содержания снов парень не помнил. Но каждый раз он просыпался посреди ночи в холодном липком поту и не мог нормально вздохнуть. Лёгкие сдавливало с ужасающей силой и он, не то что не мог пошевелиться, он вздохнуть нормально не мог. Позже он понял, что это были сонные параличи. Однако легче от этого не стало совершенно. В его памяти сохранилось парочку сюжетов снов. И были они далеко не самыми приятными. В одном из них дела обстояли, до ужаса страшно и печально. Когда он проснулся, на сей раз уже утром, то обнаружил слезы на своих глазах, которые никак не могли перестать собираться в уголках глаз и скатываться по щекам к подбородку. Он помнил все до мельчайших подробностей. Он помнил, как держал посиневший труп у себя на руках, о помнил каждое свое движение. Он помнил, что именно он в этом виноват. Он, он, он... все про него. Сил думать тогда не было ни желания, ни сил. Он ощущал себя настолько хреново, что хотел оказаться на месте Изуку в своем сне. Сердце ещё долго не могло восстановить привычный ритм, оно просто отказывалось идти на сотрудничество с организмом. Тело охватила мелкая дрожь, а голова гудела как ненормальная. Он не знал, что с этим делать. Другой сон был с похожим содержанием, но только там следовало продолжение после смерти друга, а именно описание его страданий, мыслей, желания закончить все это. И ладно бы, он мог закрыть глаза на эти кошмары, подумаешь, плохие сны иногда снятся. И это факт. Вот только, каждое сновидение выглядело настолько реальным, что после того, как он в ступоре и немой панике открывал глаза, он не мог понять, что реально, а что нет. Это было выше его сил. И он конкретно заебался.* * *
— Мидория, ты свободен сегодня вечером? Парень оторвался от учебника, поднимая взгляд на подошедшего приятеля. — Да, конечно. — Ну, супер. Я просто услышал, что тут недалеко открывается магазин с кучей комиксов, — Киришима попытался скрыть интригующую улыбку, но у него ничего не получилось. — Так ты... тоже любишь комиксы? Темноволосый немного неловко почесал шею. — Типо того. — Афигеть! А какой жанр тебе нравится? Ты читал «Heroes' legends»? Это же самое популярное издание! Я ещё... Эйджиро расцвел в улыбке, не то предвкушающей, не то, умиротворенной. Его сердце переполняла радость за Изуку, видеть его таким — выше всяких наград. Словесная неразбериха без остановки лилась из уст парня. Из-за шума пару одноклассников обернулись на них, и непроизвольно тоже улыбнулись. Для них было в новинку видеть зеленоволосого не угрюмым, не зажавшимся, не тихим. Наблюдая за абьюзом со стороны Бакуго, они ничего не могли сделать, отношения парней — не их забота. Пусть подсознательно они и понимали, что нужно бы что-то сделать, как-то вмешаться. Но никто не хотел заиметь себе проблем с неуравновешенным одноклассником. И сейчас, они не могли не радоваться за Мидорию, который буквально расцветает, общаясь с темноволосым. Однако эта лучезарная атмосфера вмиг потерпела крах, как только дверь класса отворилась и на ее пороге показался блондин. В классе сразу же воцарилась тишина, она давила своей едкостью и постепенно удушала каждого. Катсуки брезгливо окинул помещение взглядом. Его шаги эхом раздавались в ушах Киришимы и когда он понял, что они направляются в их с Изуку сторону, загородил собой друга, не давай однокласснику пройти. — Может ты съебешь с дороги? Парень не шевельнулся. Бакуго раздражённо вздохнул, толкая того плечом. Путь к парте наконец был свободен и уже без всяких казусов, он уселся на стул. Но, похоже, оставлять его в покое не собирались. — К-каччан, т-ты уже лучше себя чувствуешь? Ты не отвечал на мои смс-ки. Эйджиро хотел было отвесить оплеуху другу, который несмотря ни на что, повернулся к светловолосому и начал пороть ересь. — Я уже давно заблокировал твой номер. Мидория рвано вздохнул, сдерживая жалостливый писк. — А, я понял, — это все на что его хватило. «Я понял»? Ты издеваешься? Что за «я понял»? Не мог придумать что-нибудь получше? Боже, лучше бы промолчал. Ну вот кто тебя тянул за язык? Твою мать. Киришима еле сдержался, чуть не врезав Катсуки ещё раз.* * *
Парень лежал на кровати. Просто лежал. Ноги были свешены. Ему хотелось спать, однако сон никак не мог прийти. Стрелка часов неумолимо приближалась к цифре три. Черт, он же не встанет завтра, ой, то есть, уже сегодня. Не то, чтобы он ожидал чего-то другого, но в груди все равно неприятно саднило. Ему жутко хотелось вернуться обратно в класс в тот момент, и возможно, задать ещё пару вопросов. Хотя и понимал абсурдность своего поступка. Если бы он сказал тогда ещё хотя бы одно слово, его бы точно размазали по стенке. А ещё потом и слова Киришимы, которые неустанно повторялись в голове, будто их зациклили, поставив на репит в пустом плейлисте. — Зачем ты перед ним стелишься? — Что? — он неуклюже остановился на краю ступеньки и со смесью удивления и вопрошания, заглянул в алые глаза. Эти глаза отличались от тех же глаз Катсуки. Они были более... живые? Скорее не так, не живые, а наполненные жизнью. В глазах Эйджиро он видел огонек, который с каждым днём только разгорался, грозясь преобразоваться в огромное пламя в ближайшее время. В этих глазах он видел осознанность и твердую решимость. Это успокаивало и даже несколько приободряло. Ему казалось, что глаза приятеля могут ему ещё о многом поведать, что-то действительно хорошее и интересное. А вот глаза друга детства.. они были пустыми. В них парень наоборот видел тихое выгорание и меркнущий свет. Не было гарантии, что прежнее когда либо сможет вернуться к этому прежнему. Он всеми силами старался игнорировать это, но с каждой новой попыткой у него получалось только хуже. Он не мог не беспокоиться. — Я просто не понимаю, почему ты продолжаешь себя вести, будто ничего не было? — Киришима искренне недоумевал, разводя руки в стороны. У него просто не укладывалось в голове, почему; зачем Мидория прощает, то что обычно не прощается; зачем он продолжает притворяться; зачем он вообще пытается как-то взаимодействовать со светловолосым. — Эээ, ну понимаешь... Ах, черт, — парень нервно начал чесать шею, — Я не знаю, как это объяснить. — Хорошо, — темноволосый призадумался, — Пойдем от другого. Какое у тебя отношение к нему? — Не знаю. — Что ты чувствуешь? И чувствуешь ли вообще? — Не знаю. Эйджиро нервно вздохнул. Ну как так то? У него была одна догадка, но озвучивать ее он боялся. Даже самому себе. А боялся именно потому, что это могло оказаться правдой. Мимо пронеслась толпа первогодок, которые явно не заботились о том, что могут кому-то помешать. Один из них остановился, уставившись на молчащих третьегодок. Он жестом подозвал друга к себе. — Чувак, это не тот парень из группы? Его приятель молча кивнул. Первый, недолго думая, достал телефон и сделал снимок. Киришима заметил краем глаза и ему это жутко не понравилось. А пока он смотрел тем ребятам в след, Изуку решил ретироваться, промямлив что-то про то, что ещё надо в столовую успеть и поторопиться было бы неплохо. Эйджиро промолчал. Прошла добрая дюжина минут, а парень лежал все также неподвижно. На самом деле, ему не особо нравилась поза, в которой он находился. Спина начала затекать, а ноги слегка неметь. Юноше показалось, что умыться будет неплохой идеей. Хотя вероятность того, что он окончательно проснется была очень велика. Но глаз, в который по всей видимости что-то попало, не мог ему запретить, он наоборот был «за». Холодная вода действительно отрезвляла мысли, очищая загруженную голову. Слишком его жизнь стала активной в последнее время. Нельзя сказать, что ему это не нравилось, это было неплохо; заебавшая до чёртиков рутина сменилась хоть капелькой необычных приятностей. Но все равно, было непривычно, будто он существовал все эти семнадцать лет незамеченный никем, никем не понятый, никем не признанный, а тут раз, и о нем спохватились, привлекая к его персоне чересчур много внимания. Единственное, что его действительно радовало, это то, что с Катсуки все в порядке. Хотя «в порядке» довольно растяжимое понятие. Физически, он точно знал, что да. А вот что творилось у того на душе, одному блондину и известно. Он понимал, что наверняка никогда и не узнает. И от этого больно щемило в груди. За что ему это все? Он просто... хочет любить и быть любимым в ответ, а не вот это вот все. Было противно до жути, осознавая свое бессилие в данной ситуации. Он не может влиять на Бакуго, как бы сильно ему этого не хотелось. Он не может ничего. Даже помочь с гребанной поддержкой в смс-ках. «Так он всё-таки заблокировал мой номер» — пронеслось у него в тот момент в голове. Это не был повод для истерики или выяснения отношений, но тупая боль, как если бы по затянувшейся ране вновь провели ножом, разрывая плоть, ковыряя ее и раздражая намного сильнее, никуда не девалась. Она оставалась в его груди, как напоминание, что он беспомощен, что не он даёт волю чьим-то действиям, разрешая сделать что-то или запрещая. Даже над своими действиями не имел никакой власти. Хотел бы он запретить себе чувствовать и думать. Мысли разъедали, не оставляя в голове ничего, кроме разочарования. Он опять потянулся к лезвию. Чтобы забыться, избавиться от чувства разрывающегося на куски сердца, хотя бы на пару минут.* * *
— Ну, как тебе тут работается, Тодороки? — непринуждённый голос прозвучал позади него. Гетерохром обернулся, чуть ли не сталкиваясь с Шинсо лицами. — А, ээээ, ну, мне нравится тут работать, я бы сказал, — он слегка отвлекся на заварку зелёного чая, путаясь в своих мыслях. Хитоши перестал раскладывать пирожные по тарелкам и развернулся к коллеге, опираясь о шкаф. Он смотрел. Наблюдал за Шото. Как он аккуратно достает заварку из чайника, как он оттопырив палец, держал чайную ложку. Нельзя было не заметить, как он сосредоточен на работе. И сиреневолосому нравился его подход. Тодороки же чувствовал чужой взгляд в спину, но предпочел молчать. Он понимал, наблюдают не за ним, а за его действиями, чтобы впоследствии оценить. Как только это осознание щёлкнуло в голове, его руки мелко затряслись. Соберись, мать твою, Шото. — Круто справляешься, чувак, — Шинсо не стал больше терроризировать новичка и пройдя мимо, хлопнул по спине. Тодороки облегчённо выдохнул. Ему действительно нравилось этим заниматься. Он не мог припомнить момент, когда ему вдруг резко захотелось выбрать подработку, да не какую-нибудь лёгкую, а самую что ни на есть замороченную и ответственную. Возможно, начинать подрабатывать в конце последнего года обучения в школе — не самое лучшее его решение, но почему-то его сердце вело именно сюда. И как-то сопротивляться он не горел желанием. Сегодня была пятница, а соответственно у Урараки был выходной. Бедному Шото пришлось три часа тянуть все на себе. Он порядком выдохся, но слава всевышнему, на помощь подоспел Хитоши. Так они и дорабатывали свои часы. Поскольку выходной у Очако в пятницу, на утреннюю смену выйти некому и заведение открывается в три часа дня, когда приходит Тодороки. Он чувствовал себя слишком взволнованно, ему поручили ключи, он будет запускать гостей самостоятельно, никто ему не будет помогать или как-то подсказывать. Признаваться самому себе парень не хотел, но ему было очень даже страшно. За пять минут до открытия он стоял напротив зеркала в раздевалке и пытался глубоко дышать, чтобы прогнать появившийся стресс. Тяжело, на самом деле. Повернув ключ в замке, юноша рвано вздохнул, вскинув плечи и натягивая подобие улыбки на лицо. Люди больше не шарахались от него, это был прогресс, пусть и кидали иногда сконфуженные взгляды в его сторону, ну... мелочи. Появившийся в дверях Шинсо был как спасательный огонек маяка в суровую бурю на море. Шото чуть не расплакался бросаясь в объятья коллеги. Сиреневолосый неловко обнял его в ответ. За неделю, что они работали вместе, он успел выучить гетерохрома, запоминая привычки и анализируя каждое действие. Парень был достаточно умным, чтобы изучить нового коллегу за столь короткий срок. И обнимая Тодороки в тот момент, он понимал, как тяжело ему дались предыдущие пару часов. Хитоши не был интровертом, но прекрасно мог понять, как себя чувствуют такие люди. Собственно поэтому он и понял разноцветноволосого.* * *
— Слушай, — оба парня сидели за регистрационным столом и заполняли бумажки, — Почему ты решил устроиться сюда? Посетителей было довольно мало, несмотря на то, что сегодня была пятница. Обычно в этот день все хотят расслабиться после тяжёлой рабочей недели. Тем более уже был вечер, следовательно, у большинства уже закончилась работа или школьные занятия. Чуйка Шинсо подсказывала ему, что именно сейчас должен повалить народ. — Ну, — Шото отложил ручку и медленно потянулся – спину ломило из-за неправильной позы, — Я давно думал устроиться в кафе или какое-то такое место. — И тут подвернулось наше? — Да, — глаза уже закрывались. Ещё одной причиной по которой гетерохром решил начать работать в сфере обслуживания, было желание победить свою боязнь людей. Как бы глупо это не звучало, это желание и сыграло ключевую роль в выборе места работы. Быть интровертом достаточно трудно. Не сказать, что Тодороки не нравилось пребывать в таком положении, просто, это действительно способствовало куче неприятностей и нелицеприятных моментов. — А ты? Парень несколько помедлил. — Меня мой знакомый вытащил. Я давно с ним общаюсь и давно искал подработку. — Он тоже тут работает? Хитоши тяжело вздохнул. — Да. — Это Каминари? — Откуда ты знаешь? — парень оторопел, — Вы же ещё не знакомы. — Урарака рассказала, — он взял в руки другую бумажку, продолжая писать. — Небось опять наговорила всяких глупостей? — усмехнулся парень. — Ага, сказала, что между вами искра промелькнула. Шинсо, который в это время решил допить остывший зелёный чай, поперхнулся. — Ч-что, хаа. Шото перевел на коллегу взгляд, отмечая про себя, как у того забегал взгляд. — Пфф, бред. Урарака слишком много болтает. — Соглашусь, — юноша глянул на часы, его рабочая смена подходила к концу, а незаконченных документов ещё хоть жопой жуй. И тут, он вспомнил, что до сих пор не знает про последнего сотрудника, а раз они с Хитоши, как раз говорят об этом, появилась возможность разузнать, ведь Очако отказывалась говорить о нем, будто зная что-то такое, о чем сам парень не догадывался. — Кстати, мне Урарака не рассказала про ещё одного парня, который тут работает. У него смена, насколько я помню, по выходным. — А, — сиреневолосый хрустнул шеей, паралельно разминая пальцы, — Мидория что ли? Тодороки вздрогнул. Его память не была идеальной, но он точно помнил, что где-то уже слышал эту фамилию. — Да, что о нем рассказывать, обычный парень. — Ээ, Шинсо, ты можешь его описать? — Зачем? — недоуменно уставился он на знакомого. — Просто, мне кажется, я с ним знаком, но не могу точно вспомнить. — Ладно, у него такие зелёные кучерявые волосы, не представляю, как он за ними ухаживает. Если я правильно я помню, он учится в старшей школе Шикимори. Сердце Шото пропустило пару ударов. — О, а вот и он, кстати. В этот момент дверь заведения отворилась и послышалась гамма чужих голосов, нарушая висящее в воздухе спокойствие. Тодороки действительно успел увидеть зелёную макушку и широкую улыбку на лице, прежде чем в секунду залезть под стол, зажимая себе рот рукой. Сиреневолосый несколько испуганно глянул на коллегу. — Ты чего? Шото поднес палец ко рту, чтобы Хитоши замолчал и не выдавал его. Его одарили тяжёлым взглядом, наполненным смесью непонимания и беспокойства. Голоса вошедших парней приблизились. — Йоу, Шинсо. — Йоу, не ожидал увидеть тебя здесь как посетителя. — Ну, мы тут мимо проходили, решили заскочить. — Ясно, запишитесь и проходите за вон тот столик. Когда шаги удалились, смешиваясь со стоящим гулом в помещении, Тодороки вынырнул из-под стола, в мгновение ока собрав незаконченные бланки и скрывшись за дверью в раздевалку. Сказать, что Хитоши ахуел, значит ничего не сказать. Парень оглянул всех в помещение, удостоверившись, что он сейчас никому не нужен, и трусцой проследовал за коллегой. Шото стоял возле раковины и неотрывно смотрел на себя в зеркало, предварительно умывшись. По щекам стекали капли воды, а челка слегка намокла. В голове крутилась только одна фраза: «пиздец». А сам пиздец заключался именно в том, что Мидория. мать. твою. работает. вместе. с. ним. в. одной. кампании. Это было слишком неожиданно. За предыдущие пару минут он успел набросать в своей голове пару вариантов развития событий и оценил обе стороны происходящей ситуации. Положительная сторона заключалась в том, что он работал с Мидорией, как бы это странно не звучало. Это, пожалуй, был самый большой плюс. А отрицательная сторона была до жути противна: сам Деку сказал, что им не стоит пересекаться. Из этого вытекает следствие, что парень не особо горит желанием с ним общаться. Это было больно. Тем более у них разные смены и они никак не пересекаются на работе. Он в дерьме. Шинсо вошёл в раздевалку и облакотился на косяк, наблюдая за задумавшимся приятелем. — Ты как? Тодороки дернулся, разворачиваясь к вошедшему; просканировав взглядом и убедившись, что вошедший друг ему, расслабился. — Это ты из-за Мидории так? Ему не хотелось отвечать, вот вообще, хотелось запихнуть язык в жопу и больше никогда не позволять его от туда доставать. Он молча кивнул. — Ясно, — на его лице появилась легкая улыбка, — Я понимаю тебя, но постарайся себя вести не настолько дерганно в его присутствии. — Ч-что? — мурашки пробежались по его коже, скапливаясь внизу паха и неприятно давя. — Что, что. Ты как открытая книга. Вот что. Шото тяжело вздохнул, силой воли прогоняя мерзкую краску с лица и отстраняясь от раковины. — Ты прав, я не силен в этих делах. Хитоши совсем убрал маску похуизма с лица и с приподнятыми уголками губ подошёл к парню. Он похлопал его по плечу, внутренне сочувствуя. Ведь он знал, каково это работать с возлюбленным человеком на одной работе. Ладно бы это было взаимно, но когда о взаимности и речи быть не может, приходится тяжко. Ситуация похожа на школьную, когда ты без памяти влюбляется в одноклассника/цу и ничего просто поделать не можешь. Вероятность того, что все уже давным давно знают о твоих чувствах высока как никогда. А предмет твоего обожания и в ус не дует. Вот так ты и живёшь, день ото дня наблюдая за настолько знакомыми чертами лица, за настолько любимыми проявлениями эмоций, за настолько привычными движениями. Ты буквально знаешь каждую венку на теле и в каком месте она пролегает. Ты выучил все привычки и даже пристрастился к ним. Так ещё и дноклассники подначивают, словно ковыряя рану с нарывом, так и грозясь его оторвать. А когда его отрывают и ты слышишь в свой адрес с ним/ней фразочки по типу: «Опять наши голубки воркуют» «Завет вам да любовь» «Жду приглашение со свадьбы» Хочется просто выть от боли. Ведь все что ты слышишь от своего возлюбленного это что-то на подобии «Пффф да мы ни за что не будем встречаться, мы же парни, о чем вы?» и ещё такой взгляд, как если бы секунду назад кто-то рассказал ну оочеень смешной анекдот. Хитоши знал и действительно сочувствовал парню напротив. — Ладно, — Тодороки поднял голову, оглядывая серые шкафчики и ища взглядом свой, — Моя смена кончилась, документы я заберу с собой, завтра утром принесу. — Завтра утром смена Мидории. — Я знаю, — ещё раз вздохнув ответил парень. — Не горюй сильно, чувак, я никому не буду говорить. — Спасибо, Шинсо. — В любое время к твоим услугам, — юноша комично изобразил поклон в плие и покинул комнату, оставляя Шото наедине со своими мыслями, которые были далеко не самыми радужными.* * *
— Вау, ты действительно здесь работаешь? — Ага, — неловко почесал затылок собеседник, — По выходным. — Круто, наверное. Изуку потянулся, сладко зевая. — Дааа, есть такое. И вдруг его взгляд привлек Шинсо заходящий в раздевалку, на регистрации никого не осталось. Он нахмурился, разве не должен был сейчас также работать новый сотрудник? Или он зашёл в служебное помещение, а именно за ним и пошел сиреневолосый? Киришима продолжал что-то говорить ему, рассказывая очередную историю про младшую школу, о которой у них недавно завязался разговор. Зеленоволосый мало слушал, сейчас его больше интересовало то, почему в зале, конкретно на данный момент, ни одного сотрудника. Возможно, он слишком придирчивый и не обязательно, чтобы кто-то постоянно был на посту. Но он так никогда не делает. Хитоши вышел из служебного помещения и прошел к стойке. Мидория выдохнул, но некое волнение все же оставалось. Он решил зайти в раздевалку. — Киришим, я сейчас приду, буквально минуту подожди. Аловолосый слабо кивнул, наблюдая за приятелем, который направился к двери с надписью «staff room». Зеленоволосый кинул взгляд на коллегу за стойкой, который уже погрузился в заполнение сотен других бланков. У него было ещё много работы. Посему он даже не обратил внимание на Изуку, что играло ему на руку. Приоткрыв дверь, он сначала ничего не увидел, поэтому решил полностью зайти внутрь, закрывая за собой дверь. Пройдя к шкафчикам он завернул за угол и застыл. Пред ним предстала зрелищная картина, а именно: полуголый Тодороки. На нем оставались только рабочие брюки, до которых, он, похоже, ещё не успел добраться. Накачанная грудь медленно вздымалась и опускалась. Рабочую майку он держал в руках, рассматривая маленький логотип в верхнем правом углу, и кажись, вообще не обращал внимания на то, что его окружало. А следовало бы. Щеки Мидории не дождавшись официального приглашения, раскраснелись, цветом походя на вечернее солнце на закате перед очень жарким днём. Он не мог нормально вздохнуть и был уже готов тихо пискнуть, но смог сам себя остановить, закрывая рот рукой. Он хотел было рвануть из раздевалки вон, но ноги не слушались. Парень хотел хотя бы спрятаться за стену, чтобы Шото не заметил его, но оказалось поздно. Гетерохром повернул голову на звук, оглушающего в тишине, копошения и остолбенел. — М-мидория?