***
Не оставалось ничего другого, кроме как сообщить директору, что мы не справились со своим заданием. Я также передал найденный листок, не вполне понимая, что он означает. Очевидно, мафия назначила встречу, но каковы их цели — мне было не ясно. Дазай же с уверенностью сказал, что мафия предложит обменяться заложниками: Наоми и Харуна в обмен на Коё Озаки. В дальнейшей истории я был лишь свидетелем, но не действующим лицом. Единственное, что я сделал перед переговорами: высказал предложение, что сейчас Портовая мафия и ВДА должны находиться на одной стороне, ведь, до тех пор, пока мы враждуем между собой, Гильдия может воспользоваться тем, что обе организации будут ослаблены взаимным огнем. По итогам встречи, где были освобождены сотрудницы ВДА и исполнительница Портовой мафии, был заключен временный союз двух организаций одаренных. Так, вчерашние соперники объединились для того, чтобы выступить против общего врага.***
До тех пор, пока Гильдия не объявится на сцене с новым планом, в городе будет относительно мирно, и впервые за долгое время мы с тобой спокойно возвращались домой — в ту квартиру, что выделило агентство. — Я хотел спросить: почему ты не использовала способность, чтобы догнать ту девочку? — заговорил я. Ты ответила, что слишком растерялась. Ты еще не привыкла думать о себе как об одаренной, поэтому использовать способность тебе удается только в ситуациях с серьезной угрозой. Понимаю тебя: мне поначалу тоже не удавалось освоиться с Лунным зверем. Невольно вспомнилось, как долго я пытался обратиться, чтобы сломать решетку камеры, в которой нас заперла Портовая мафия. — Зайдем в магазин, — предложил я. — Надо купить продукты на ужин. …Хочешь, я приготовлю отядзукэ?***
Мы шли между полок супермаркета, собирая все необходимое. Я смущался от мысли, что со стороны мы можем быть похожими на пару, что покупает продукты для семейного ужина, но постарался выбросить это из головы. Когда я протянул руку к упаковке пирожных, глядя на меня, ты предложила вместо этого испечь пирожные самим. — Это будет весело! — сказал я. — Никогда раньше не пробовал готовить их дома. Честно сказать, я и фабричные сладости пробовал редко, так что твоя идея была увлекательной вдвойне. Мы вышли с полным пакетом на вечерние улицы, и отправились домой. На тесной кухне мы вместе взялись за дело. Пока ты растирала яйца с сахаром, я следил за тем, как топится масло. Потом, с моей посильной помощью, ты смешивала ингредиенты, добавляла муку, отставляла в сторону грязные миски. Наконец, тесто для коржей было готово. — А можно я потом оближу ложку? — с интересом спросил я, сгорая от нетерпения. Вместо ответа ты обмакнула пальцы в тесто, зачерпнув порцию, и протянула руку ко мне, предлагая попробовать. Не заставляя тебя ждать, я, как питомец с руки хозяина, слизнул тесто с твоих пальцев. Не знаю, что было слаще — сахарная смесь или твоя нежная кожа. Ты выложила тесто на застеленный пергаментом противень и отправила в духовку. Я тем временем собрал испачканную посуду в раковину. Затем ты достала еще одну плошку и начала взбивать крем. Я тоже собирался блеснуть кулинарными способностями, поэтому взялся нарезать лосось для отядзукэ. Закончив, я повернулся, чтобы поставить чайник и вскипятить воды — и неловко толкнул тебя. В тот момент ты держала в руках миску с кремом, и чуть не выронила ее. Часть мягкого крема выпала через край, выплеснулась тебе на грудь и брызнула на лицо. — Ой, — выговорил я. — Извини, я не хотел! Ты провела по щеке, собирая белую массу, и отправила в рот. — Я тоже попробую? — спросил я, и с неожиданной для самого себя наглостью таким же жестом провел по твоей ключице, собирая крем, и облизнул пальцы. — Так вкусно! Нельзя допустить, чтобы это пропало даром, — сказал я, и коснулся твоей щеки, где еще остались кусочки крема. Эти прикосновения будили во мне то же чувство, переполняющее, до дрожи приятное, которое я испытал тогда, когда наши руки случайно встретились на картонной папке — но в этот раз мы были лицом к лицу, и от этого волнение нарастало еще сильнее. Я взглянул тебе в глаза, чувствуя, что верные слова уже почти крутятся у меня на языке… Нас прервал звон и грохот, доносившийся из комнаты, и этот звук совершенно сбил меня с мысли, заставив вздрогнуть и обернуться. Я уже представлял себе, что в дом вломились члены Гильдии, или что похуже. Мы выбежали из кухни. Посередине комнаты валялась опрокинутая ширма. Рядом лежал обыкновенный кирпич. Окно было разбито. Я раздраженно вздохнул. С одной стороны, я испытал облегчение, увидев, что причиной шума было всего лишь хулиганство. С другой стороны, было удивительно, что кто-то умудрился докинуть кирпич на второй этаж, да еще и так метко попав в окно. Я выглянул на улицу и выругался: виновники происшествия уже успели куда-то сбежать. В комнате становилось прохладно. Неизвестно, когда можно будет сменить стекло — надо будет завтра заклеить его чем-нибудь, но прямо сейчас поделать было нечего. — Кажется, сегодня придется спать в одежде, — вслух подумал я. Я убрал кирпич и стал собирать осколки. Ты подняла ширму, установила ее на место и, вдруг вспомнив про духовку, убежала на кухню. Коржи для пирожных успели слегка подгореть, но в итоге сладости все равно получились довольно вкусными. После ужина мы прибрались и стали готовиться ко сну. Лежа на футоне, я долго вертелся, стараясь плотнее подоткнуть одеяло. Из-за перегородки доносился шорох — тебе тоже не спалось. Я выбрался из постели и заглянул к тебе. — У меня хорошая идея, — сказал я, и замялся прежде чем продолжить: — будет теплее, если мы ляжем вместе. Ты задумалась. — Я не имею в виду ничего такого! — тут же оправдался я. — Предложил только потому, что окно разбито и в комнате холодно. Откинув одеяло, ты пригласила меня лечь рядом. Мы были полностью одеты, поэтому я в самом деле верил, что в этом не будет ничего «такого», но, ощутив рядом твое тепло, почувствовал, как кровь бросилась мне в лицо. Поначалу я лежал, вытянув руки по швам и боясь пошевелиться. Ты повернулась на бок и закинула на меня руку, прижимаясь плотнее. Тогда я слегка расслабился и повторил твой жест, замыкая объятия. Согреваясь, мы оба задремали.***
Проснувшись с утра, я пошарил рукой возле постели, ища свой мобильный телефон, чтобы посмотреть, сколько сейчас времени. На привычном месте его не оказалось. Я разлепил глаза и не увидел телефона нигде поблизости, зато обнаружил, что лежу по ту сторону перегородки, где обычно спишь ты — но тебя здесь не было. Складывая пазл в голове, я вспомнил, как вчера перебрался к тебе, и, выходит, оставил мобильник возле своего футона, а ты, должно быть, проснулась раньше меня и пошла в ванную. С такими выводами я поднялся и шагнул за перегородку, чтобы все-таки узнать, который час. И сразу остановился как вкопанный: сердце забилось громче, а о том, что я хотел тут найти, я забыл напрочь. Ты была не в ванной. Ты переодевалась за ширмой, а я зашел в самый неподходящий момент — ты уже скинула вчерашнюю одежду и еще только тянулась рукой к приготовленной стопке свежих вещей. На тебе не было даже белья. Не сразу ты обернулась на меня. Мои щеки вспыхнули. Спохватившись, я закрыл глаза ладонью и поспешил убраться, воскликнув: — Я ничего не видел! Вранье. Я видел все цвета и формы твоего тела, линии и изгибы, складывающиеся в незабываемую картину. Солнечный свет рассыпал блики на твоей коже — и мне хотелось пройтись руками вслед за солнечным лучом. Одна за другой у меня возникали мечты, центром и причиной которых была ты. Стоя спиной к перегородке, я встряхнул головой, словно это могло переключить мысли. К пущему стыду, я чувствовал напряжение пониже живота — кровь прилила не только к лицу. С этим нужно было как-то справиться, и срочно: если ты заметишь мою реакцию, то точно будешь считать меня грязным животным. Не учитывая, что сегодня мне надо быть в офисе, а выйти на улицу в таком состоянии совсем неприлично. Я рванул из комнаты, надеясь, что прохладный душ поможет мне привести себя в порядок. Тщательно заперев за собой дверь, я забрался в кабинку и включил воду. Как назло, чем сильнее я запрещал себе думать о тебе, тем ярче становились образы. Ты такая красивая… Перед глазами вспыхнули сцены вечера — ты, забрызганная кремом, и, взбудораженный утренним впечатлением, я представлял, как бы ты выглядела при этом без одежды, а я бы слизывал сладкую смесь с твоей груди. Холод воды казался бесполезным против жаркой фантазии. С мазохистским остервенением я выкрутил кран и хлестнул себя ледяной струей.***
Первые несколько часов рабочего дня были практически свободными, и в голове без остановки крутились мысли о недавних событиях. Как весело было вместе готовить, как приятно было спать в одной постели. Как странно осознавать, что ничего этого не было бы, если бы нам обоим не довелось оказаться в плену Портовой мафии. Я почти готов поблагодарить судьбу за это, хотя и понимаю, что все временно: как только война с Гильдией закончится, ты вернешься к себе домой и едва ли будешь вспоминать про меня. И все же я думал, что хочу объясниться с тобой — не насчет утренней неловкости, а обо всем, что я чувствую и как ценно для меня время, которое мы провели вместе. Я не надеюсь, что мои слова что-либо изменят — попросту хочу, чтобы ты об этом знала. Я собирался дождаться подходящего момента, но вдруг все перевернулось: агентство подняли по тревоге. В городе начались беспорядки. Не так, как бывает обычно, когда что-то происходит и в толпе поднимается паника, волнами распространяясь вокруг. У творящегося безумия не было источника и эпицентра: все началось в один момент во всех районах, в самых разных местах и в непредсказуемых формах. Подключили всех — даже Рампо взялся за работу, выясняя причины массового помешательства. Фукудзава Юкичи и Мори Огай держали связь, чтобы сразу по получению ответа определиться с активными действиями. Тем временем оперативников бросили наводить порядок на улицах. Сотрудники агентства и члены мафии сбивались с ног, стараясь восстановить дорожное движение, предотвратить несчастные случаи, ликвидировать последствия разрушений — в условиях, где и одержимые, и их жертвы были в равной степени невменяемы и опасны для работавших, для всех окружающих и для себя. Мы с тобой стояли в паре в окрестностях Чайнатауна, справляясь без поддержки из штаба и не зная, что же происходит и когда все закончится. Только к вечеру по рации сообщили, что Гильдия захватила Кью, чтобы объединить его способность с даром Джона Стейнбека, а теперь Дазай и Накахара отправляются по адресу, который определил Рампо, чтобы исправить ситуацию. О том, что их миссия завершилась, мы узнали без сообщений из штаба — никогда не забуду того момента, когда видевшие галлюцинации прозрели: еще не стихший ужас, слезы раскаяния, слезы узнавания, слезы прощения, все эмоции, обычно спрятанные так же глубоко внутри, как потроха в животе, вдруг вырвались наружу, охватив Чайнатаун так, словно это был театральный зал в кульминационный момент бесстыдно-жестокого спектакля. Я сел прямо в дорожную пыль и тоже не сдержал слез. Столько времени мы с тобой защищали этих людей, не однажды рискуя собой и каждый раз страхуя друг друга. — Ты отличный напарник, — от всей души сказал я. Ты стояла напротив меня и протягивала мне носовой платок. Сперва я взял его, но потом поднял взгляд и с улыбкой ответил: — Тебе он нужнее, — поднявшись на ноги, я вытер грязь с твоего лица. Нашу эстафету приняли подъехавшие стражи порядка — дальше они справятся без помощи Агентства, а потому теперь мы были свободны. Завершением рабочего дня стало ночное собрание в офисе ВДА. Последним прибыл Дазай — он выглядел таким же потрепанным, как и остальные, но очень самодовольным. Рампо, напротив, был менее заносчив, чем обычно, и отчего-то избегал встречаться взглядом с Ёсано. Но именно Рампо внес самый ценный вклад: ему удалось добыть документацию с полными схемами «Моби Дика». Таким образом, хоть Гильдия и пошатнула равновесие, в конечном итоге весы склонились на нашу сторону. Мы с тобой возвращались в квартиру по опустевшим ночным улицам, еще хранящим следы разрушительных беспорядков. Когда мы проходили квартал, где фонари не горели из-за оборванных проводов, я машинально взял тебя за руку, словно хотел чувствовать твое присутствие даже тогда, когда не могу видеть твоего лица. Этот простой жест, теплая ночь и безлюдные улицы настроили меня на особый лад — я вспомнил все то, о чем размышлял с утра. — Помнишь, я говорил, что в приюте у меня не было друзей? — начал я. — Я так рад, что познакомился с тобой. Рад, что мы можем делать вместе что угодно: вместе собираться на работу, вместе отдыхать, вместе защищать город — как сегодня, и я во всем могу на тебя положиться. Ты мне очень нравишься, и я хотел бы провести с тобой как можно больше времени. На этом я прикусил язык, потому что в мыслях уже вертелись слова о том, как я хочу, чтобы ты осталась в Йокогаме. Ведь я понимаю, что дома тебя ждут родственники и прежняя жизнь, куда более мирная, чем в Вооруженном Детективном Агентстве, и, если ты вернешься туда, как только появится возможность — пусть будет так. Я не стану просить о том, что помешает тебе быть счастливой. И я только крепче сжал пальцы на твоей руке, словно боялся, что расстаться придется прямо сейчас. По приходу я отправился кое-как отремонтировать разбитое окно, а ты тем временем хозяйничала на кухне. За ужином мы включили телевизор. Передачи то и дело прерывались экстренными выпусками новостей — город целый день стоял на ушах, и это не могло пройти бесследно. Посуда на низком столике постепенно пустела, и было пора расходиться спать, чтобы успеть хоть сколько-то отдохнуть перед напряженным днем, но мы продолжали сидеть и смотреть в экран, где не показывали ничего интересного. Я периодически подносил к губам миску из-под рамена, будто допивал несуществующий бульон, и, словно невзначай, подвигал свою подушку-дзабутон поближе к твоей. Несколько таких неловких маневров, и я сидел почти вплотную. Вернув миску на столик, я положил ладонь тебе на плечо и осторожно повел по спине, готовый, если понадобится, тут же убрать руки, но ты не возражала, и я крепко обнял тебя, прижимая к себе. Стало жалко, что я своими руками устранил такой удобный повод для того, чтобы лечь спать на одном футоне.***
Дальнейшим планом было использовать вертолет агентства и способность Танидзаки, чтобы проникнуть на борт. И эту миссию поручили мне — аргументы были непробиваемы, так что шансов отказаться не было. Я принял это как есть: желания геройствовать у меня не было, но, раз кто-то должен выполнить задачу, а я больше всего подхожу — что же, я сделаю то, что полагается герою. Твоей задачей было координировать миссию, когда я окажусь на борту: держа связь, провести меня на нужное место, глядя в добытые Рампо схемы. Ничего такого, с чем бы не мог справиться новичок. И, как только Дазай объявил эту часть, мне стало не так страшно от мыслей, что придется лезть в логово врага. По крайней мере, я буду слышать твой голос; я буду не один, а с поддержкой надежного напарника. Подготовка была стремительной. С утра за столиком в кофейне обсуждали первую версию плана, а уже к двум пополудни я и Танидзаки забирались в вертолет. Сидя за штурвалом, Танидзаки был старателен и сосредоточен — казалось, у него мало опыта в управлении, и предстоящий маневр требовал от него максимум внимания. Приладив наушник, я проверил связь. — Ты здесь? — спросил я в микрофон. Ответом мне был твой красивый голос и нежные напутствия. — Спасибо, — ответил я. — Я обязательно справлюсь. — Активирую «Мелкий снег», — произнес Танидзаки, напряженно сводя брови и глядя через лобовое стекло. Обтекаемый торпедообразный корпус «Моби Дика» казался все огромнее и огромнее. Уже можно было разглядеть форму металлических пластин его обшивки — мы подобрались так близко к этой махине, что невозможно было охватить взглядом весь корабль, и я видел, как открываются ворота, чтобы впустить грузовой аппарат — когда я попаду внутрь, у Танидзаки будет непростая задача разминуться с ним. Я занял позицию возле двери. Танидзаки начал обратный отсчет. На мощных тигриных лапах я рванул вперед, едва прозвучало «ноль». Преодолев невероятное для обычного человека расстояние, я уже готов был вцепиться когтями в край полуоткрытой заслонки шлюза — и она оказалась ниже моих пальцев. Рассчитывая прыжок, я не учел, что приземляюсь на движущийся предмет и что надо целиться, предвосхищая будущее. Сила тяжести решила проблемы за меня — полсекундой позже я неуклюже схватился за край, но это были самые длинные полсекунды в моей жизни. На рефлексах я подтянулся и практически вкатился внутрь. Ты окликнула меня, спрашивая, как обстановка. В крови все еще бушевал инстинктивный страх падения. Поднявшись на ноги и убираясь прочь из шлюза, куда с минуты на минуту влетит грузовой аппарат, я ответил в микрофон: — Все удачно, ситуация штатная. Ускользнув от встречи с рабочими, которые должны были принимать груз, я двинулся по коридору. Слыша сзади шаги, я живо метнулся за поворот, скрываясь с глаз. — Не спрячешься, Тигр, — услышал я знакомый голос. «Акутагава», — мысленно простонал я. В инструкциях, которые давал Дазай, не было ни слова о том, что мафия посылает на миссию своего человека! И, пусть и так — почему бы это не был кто угодно, кроме Акутагавы? Сотрудничать с этим типом — последнее, чего мне бы хотелось. Осторожно я вышел из-за угла. — Что ты здесь делаешь? — недовольно спросил я. На его лице мелькнуло искреннее удивление. — Я пришел, чтобы убить тебя! — ответил он так, словно говорил нечто совершенно очевидное. — Мафия и агентство сейчас на одной стороне, — произнес я, не уверенный, говорит ли он всерьез — или это такое особое чувство юмора. Долго сомневаться в его намерениях не пришлось. Удар Расемона отбросил меня к стене, да так, что кости захрустели. Я едва успел остановить лапами острие, готовое вспороть мне шею. — У меня… нет на это… времени! — прохрипел я, до боли напрягая мышцы, чтобы отвести Расемон в сторону. Острие из густой черноты вонзилось в стену сбоку от моей головы, и я вырвался. — Твои планы меня не интересуют, — отозвался Акутагава, атакуя во второй раз. — Чего ты привязался ко мне? — в сердцах выкрикнул я, уворачиваясь от ударов. Ситуация складывалась отвратительная: даже если победа в битве будет за мной, очевидно, что на шум сбегутся все, кто можно, и затея проникнуть незамеченным будет провалена. Я уже догадался, что Акутагава действует без приказа, точнее даже — вопреки приказу, и у меня в голове не укладывалось, почему. — Ты выследил меня — зачем? Я не понимаю! — Еще бы. Тебе не понять! — желчно выплюнул он. Я отступал по боковому коридору. — Что ты знаешь о том, каково быть преданным кем-то? Когда тот человек оставляет тебя позади, — удар Расемона прошелся мимо цели, словно от гнева Акутагава потерял над ним контроль, — и уходит, не оглядываясь? Я задышал чаще. Слова ничуть не объяснили поведение Акутагавы, но они слишком ярко напомнили мне, что однажды ты уедешь из Йокогамы и неизвестно, встретимся ли мы вновь после этого. — Если это произойдет со мной, — высказал я, пользуясь моментом, чтобы атаковать в ответ, — я отпущу этого человека и буду радоваться, что она счастлива без меня — потому что я люблю ее! В этот момент голос в наушнике активизировался. Ты предлагала ускользнуть к ближайшему лифту и уже начала диктовать, как к нему добраться. Мне удалось оттолкнуть Акутагаву как раз перед тем, как двери лифта сомкнулись, и теперь у меня было несколько спокойных секунд, чтобы осознать, какую фразу я выпалил во время битвы — и что ты все слышала через микрофон. И совершенно невозмутимо продолжила выполнять обязанности координатора. Не расслышала, слишком сосредоточенно ища на схемах оптимальный маршрут? Не догадалась, кого именно я имел в виду? Или, как настоящий профессионал, поставила работу превыше эмоций? Не знаю. Указывая мне дорогу к капитанскому мостику, ты сразу же сообщала об обходных путях, на случай, если мне встретится кто-то из экипажа или пассажиров, чтобы можно было ускользнуть незамеченным. Однако, мне ни разу не пригодилась эта информация — на «Моби Дике» было на удивление пусто. Подозрительно пусто. Лишь на месте назначения я встретил седого бородатого европейца, и то, что он рассказал, привело меня в ужас. — И как остановить спуск «Моби Дика»?! Так моей новой целью стал кабинет на верхнем этаже. Владелец кабинета и лидер Гильдии, Фрэнсис Скотт Фицджеральд, с первого взгляда производил впечатление самодовольной сволочи. Чего и следовало ожидать: какой еще человек мог бы составить циничный план, включающий уничтожение целого города. И в том же кабинете я испытал, насколько мощна его способность. А ведь, скорее всего, он бил не в полную силу — по его словам выходило, что я необходим для его поисков некой книги, так что убивать меня было не в его интересах. Это подтвердилось, когда на сцене объявился Акутагава, неизвестно как вычисливший, где я нахожусь — его Фицджеральд атаковал не жалея. Акутагава, в свою очередь, отбивался от него только по необходимости, экономя силы для атак на меня. У меня же не было никакого желания сражаться с Акутагавой — самым главным для меня оставался пульт управления, который надо было отобрать у Фицджеральда. На этом круг замыкался, и мы разносили вдребезги роскошный кабинет, двигаясь в этом странном хороводе. Оставалось меньше десяти минут до того, как «Моби Дик» пройдет точку невозврата. Ярко-зеленый вихрь охватил ноги Фицджеральда, поднимая его в воздух. Лидер Гильдии занял выгодную позицию, и теперь подобраться к нему было непросто. Я прыгнул вверх, и следом за мной понеслось лезвие Расемона. Мой прыжок прошел мимо — Фицджеральд успел увернуться; лезвие прошло дальше и разнесло потолок, пробив не только отделку кабинета, но и обшивку корабля. Увы, это оказалось на руку Фицджеральду: он устремился в пролом, выбираясь на поверхность «Моби Дика». И мне пришлось отправиться следом. Стоило встать на ноги — и я увидел, как, зацепившись Расемоном, Акутагава поднимается вслед за нами. — Ты вообще понимаешь, в каком положении мы сейчас? — в отчаянии крикнул я. — Если не остановить спуск, взрыв уничтожит всю Йокогаму. Даже если ты убьешь меня, тебе негде будет отпраздновать победу! — Я успею и разделаться с тобой, и остановить его, — мрачно и хвастливо заявил Акутагава. Я четко ощутил, что был самым неподходящим человеком для того, чтобы отправить на эту миссию, потому что у меня не осталось ни единой мысли о том, как моя вылазка может закончиться успехом. — А можно поменять порядок? — спросил я, едва сдерживаясь, чтобы голос не звучал как скулящая мольба. — Сначала разобраться с масштабной катастрофой, а потом заняться мелкими дрязгами? — поверить не могу, что назвал вопрос своей жизни «мелкой дрязгой», но сейчас это было именно так. Ленты Расемона виток за витком опутывали тело Акутагавы. Завершенная броня выглядела жутко: красно-черные слои повторяли естественные контуры, словно он вывернул собственные мышцы и натянул поверх кожи. — Даже не думай, что так отвертишься от битвы, Оборотень, — с угрозой в голосе ответил мне Акутагава, и обернулся к Фицджеральду. Вероятно, это можно было понимать как согласие. Вопреки страху и ненависти, я и Акутагава оказались напарниками. И тогда оказалось, что даже мощь Фицжеральда не может быть абсолютной. Заполучив контроллер, я со вздохом опустился на колени. Осталось только переключить команду и отменить спуск, и я немедленно сделал это. Акутагава размотался из брони с видимым облегчением, словно все это время она заставляла его страдать. Когда я снова перевел взгляд на контроллер, то с ужасом увидел, что панель управления вернулась в прежнее положение, а экран заблокировала анимированная смеющаяся крыса. — Не получается… Не получается! — бормотал я, пытаясь хоть что-нибудь сделать с пультом. — Дай сюда, идиот, — и Акутагава грубо отнял у меня контроллер. Его лицо изменилось, когда он столкнулся с той же проблемой. У меня не осталось сил, чтобы паниковать. В голове воцарилось неестественное спокойствие и равнодушие. И на фоне внутренней тишины и безразличия у меня мелькнула мысль… — Сколько двигателей на «Моби Дике»? — спросил я в микрофон, слегка оживившись. Их оказалось четыре: по два с каждой стороны в хвостовой части. — Как глубоко в конструкции они расположены? — продолжил я сбор информации, безмерно благодарный за то, что ты не стала выяснять, зачем мне это понадобилось, а четко выполняла мои запросы. Быстро складывался план. Главным препятствием было то, что я не могу действовать с двух сторон сразу, а времени остается совсем мало. Но, как стало очевидно после того, как Акутагава пробил обшивку, пока мы были в кабинете — Расемон не уступает по прочности и остроте когтям Лунного зверя, стало быть, мы сможем справиться, если зайдем с обеих сторон одновременно… Дело оставалось за малым. Я повернулся к Акутагаве и серьезно спросил: — Можешь потерпеть еще немного, прежде чем начнешь убивать меня?***
Как работает Акутагава, я не видел. Только слышал, как доносится с его стороны скрежет и лязг. Под моими когтями и ударами от громадного корпуса «Моби Дика» отваливались увесистые куски конструкции. Идея была проста: уничтожить двигатели раньше, чем корабль будет пролетать над Йокогамой — и тогда он обречен рухнуть в море. Плавный спуск сменился неконтролируемым падением. С каждой секундой все быстрее лишенный управления стальной кит летел вниз, ветер свистел в ушах, и, прижимаясь к поверхности и цепляясь руками за что попало, я смотрел на уходящую к горизонту водную гладь, о которую искалеченному «Моби Дику» суждено удариться всей многотонной мощью. Момента столкновения я уже не помнил.***
Мне было холодно, когда я пришел в себя — я был мокрый насквозь и лежал на ветру. Но в целом, не считая провала в памяти, я чувствовал себя хорошо. Неправдоподобно хорошо для того, кто недавно сражался с лидером Гильдии и рвал металл на скорость. Я открыл глаза и приподнялся. Ты сидела рядом и тотчас взяла меня за руку, взволнованно интересуясь моим здоровьем; в паре шагов, я заметил, стояли Куникида и Йосано. Мы находились на бетонной набережной, под спиной у меня оказался чей-то пиджак. — Я что-то проспал? — неуверенно спросил я. Йосано оглянулась на меня, удивленно приподняв бровь: — Проспал? После удара ты чуть не умер. Что бы вы все без меня делали, а? — усмехнулась она. — Все… Все получилось? — спросил я, ища подтверждения очевидной вещи: что город остался цел и члены агентства живы. Куникида коротко кивнул. — Акутагава уже рассказал о событиях на борту. «Акутагава», — раздраженно поморщился я. Было сложно порадоваться тому, что он тоже благополучно пережил крушение «Моби Дика», но я все же испытал облегчение. Я оглянулся и увидел его собственной персоной: Акутагава стоял напротив Дазая и с недовольным лицом доказывал ему что-то. Я быстро повернул голову обратно: смотреть на тебя было несравненно приятнее, чем на промокшего мафиози. Я нежно сжал твою руку и с легкой улыбкой произнес: — Я рад, что война с Гильдией закончилась.