---
Вода вытолкнула Александра на поверхность. Небо рушилось над морем шквалом. Волны ярились, раскачивая корабли. Ничегои закружились стаей над своим хозяином. Он сделал судорожный вдох и раскрыл глаза. И нырнул вновь. Еще раз. И еще. Ничего, кроме темных вод. Дана исчезла. «Нет! Я искал ее вечность! Ей было суждено… Стать моей звездой. Моим солнцем. Небо подарило ее мне!». Он вынырнул в очередной раз, задыхаясь, с яростью и отчаяньем вгляделся в пылающую высь. В широко раскрытых серых глазах плескалось страдание. Звезды рассмеялись над ним: Никто не даст тебе новой попытки. Отныне ты один. Навсегда. Вот все, что ты заслужил за свою жестокость, повелитель теней. Пустота в груди развезлась, заклокотала черным огнем. Александр закричал, воздев руки к небу, и монстры вторили ему. Его горе и гнев растеклись по поверхности воды маслянистым пятном. Щупальца мрака взвились ввысь, переплетаясь. Они хищно тянулись к жестоким небесам. Агатовая тьма взметнулась ветром теней, гася звезды. Почерневшее море вскипело, ударило по борту «Волка волн», ломая мачты. Треск дерева потонул в громе. Александр широко раскинул руки. — Уничтожу! Уничтожу все, прежде чем уйти следом! На тысячу миль ниже его сестра влекла Дану на глубину. Девушка потеряла сознание, и видения о прошлом и будущем заговорили с ней на языке шипов.---
Темно. Было очень холодно и темно. Пахло хвоей и чем-то металлическим. Девочка поднялась на руках, дрожа всем телом. «Где я? Я… умерла?». В невидимых небесах показались крупные, с кулак, звезды. Они хрустальными шарами скатились по лапам елей, медленно закружились в морозном воздухе. Призрачный свет омыл лицо девочки. Она часто заморгала, а потом вскрикнула. Потому что оказалось, что она лежит в центре страшного круга. Повсюду были мертвецы. Надежда в стеклянном взгляде Андрея. Мука на лице Анатоля. Обезглавленное тело Светланы. Доминик с простреленным горлом. В сапфировых глазах Зои отражалась луна. В шрамах проливной из команды Штурмхонда собирался бледный свет. Дыхание девочки стало рваным. Она попятилась в слепом ужасе и наткнулась на что-то мягкое. Вскинула голову и встретилась взглядом с оленем Морозова. Зверь склонился над ней, укрывая от страшного пейзажа. Его теплое дыхание окутало звездочку облаком пара. Она робко положила руку на его шею. Олень помог ей подняться. Мертвые глядели на нее с укором. Девочка закрыла глаза, не в силах смотреть на них. Олень шагнул вперед. Не поднимая век, она последовала за ним, крепко обвив руками бархатистую шею. Девочка и зверь шли вечность, через холод, через время и смерть. «Куда ты ведешь меня?» — спросила она безмолвно. «Туда, где ты должна быть. Открой глаза». Аромат хвои стал острее. Девочка распахнула глаза. Олень исчез. «Я… знаю это место». Холм у затерянного лесного озера. Обломки льда качались в серебристой воде, от них клубами шел пар. Волны лениво лизали песок вокруг фигурки в белом. «Анника…» Чуть дальше качалось еще одно тело. Лев. Дана завороженно смотрела, как из глубокого пореза на груди парня точит черная кровь. Вдруг в предрассветной тишине раздался прерывистый, болезненный кашель. Сердце девочки пропустило удар, и она кинулась вниз, путаясь в жесткой траве. Мокрый песок заскрипел под ее ногами. Она развела камыши, раня ладони об острые стебли. Сероглазый мальчик, худенький и очень бледный, взглянул на девочку из-под слипшихся от крови волос. На его лбу, прямо над левым глазом, чернела глубокая ссадина. Синяки покрывали заплывшее лицо. Он зажимал пальцами страшную рану на бедре — его левая нога была почти отсечена. Девочка прижала руку ко рту и медленно опустилась на колени. — Александр — позвала она тихо. Подернутый дымкой боли взгляд стал осознанным. Девочка всхлипнула и осторожно промокнула своим рукавом кровь, стянувшее его веко. Маленькая холодная ладонь сжала ее руку. — Вернись за мной. Найди меня, — пробормотал мальчик, с трудом разлепив разбитые губы, — Пожалуйста. — Я не знаю. Не знаю как… — золотые капли поползли по ее щекам. Мир вокруг них закружился, стал смазанным. Призрачные фигуры погибших вышли из-за деревьев в клубах тумана. Дана уронила лицо в ладони. Сияющие слезы потекли сквозь пальцы. Александр оглянулся на призраков. — Все это случилось не с тобой и не со мною. Это не наша история, — сказал он и поднял ладонь Даны. Прислонил ее руку туда, где должно было быть ее сердце, — Ты должна верить своему свету. Что он говорит? Девочка закрыла глаза, прислушиваясь к себе. — Он говорит…Очнись. Александр улыбнулся ей из глубины своего страдания. — Тогда тебе нужно иди. Дана стиснула его руку в своих. — Я вернусь. Обещаю. — прошептала она. Мальчик вновь слабо улыбнулся. — Никто не верил в меня более чем ты, — едва слышно сказал он, — Спасибо. Я буду ждать. Александр поднял слабую руку, осторожно коснулся костяшками ее мокрой щеки. Кровь на его пальцах не оставила следа на ее коже. А потом он бессильно обмяк. Серые глаза с трепетом закрылись.---
Я качалась в темноте, растерянная, испуганная. Это продолжалось долго, очень долго. Было холодно и страшно. Но вдруг… Назойливый звон капели. Тяжелые капли падали откуда-то сверху и разбивались о щеку. Неосознанно я потянулась к лицу, чтобы смахнуть их. Когда пальцы коснулись кожи, до меня дошло, что я жива. — Наконец-то, — сказал очень красивый женский голос. Одновременно и знакомый, и нет. Я распахнула глаза. Приподнялась на локтях, озираясь. Зрение обрело невероятную четкость. Словно я видела мир впервые. Оказалось, что я лежу на самой кромке каменистого берега. Рядом покачивалась голубая вода. Над головой — высокий свод сталактитовой пещеры. С каменных наростов мерно срывались ртутные капли, их звон наполнял тишину, а по стенам танцевала серебристая рябь. С удивлением я осознала, что единственный источник света здесь — это я. Мороз пробежал по коже. — Я здесь, — позвал все тот же голос. Я обернулась. На огромном валуне неподалеку сидела…сильдройра. Темные волосы стекали по ее обнаженным плечам, тенями расползались по поверхности воды, оплетали гладкий блестящий хвост. Мрачные глаза, чернее агата, смотрели прямо на меня. Эти высокие скулы, знакомые острые черты… Я завороженно глядела в ее лицо. В некоторых местах кожа, когда-то бронзово-золотистая, а сейчас зеленовато-серая, была морщинистой, будто скомканной. Следы от ожогов! — Ты Улла, — прошептала я, невольно касаясь горла. Русалка склонила голову к плечу совсем как Александр. Я заметила, что ее руки покрыты морским мхом. — А ты — Дана. Причина, по которой мой братец бьется сейчас в истерике. Словно в подтверждении ее слов свод пещеры дрогнул. На нас посыпалось каменное крошево. Покачиваясь, я поднялась на колени. Мокрое платье противно чавкало, из него сочилась розовая вода. Я ткнула пальцем себе в грудь, туда, где должна была быть дыра от пули. Ни следа раны. В ушах забили колокола. — Я ведь умерла. Умерла… — внезапно я поняла, что зла. Очень, очень зла, — Я хотела умереть! Хотела уйти! Зачем ты меня спасла? Из сжатых кулаков стрелами брызнул свет. — Уймись, — равнодушно сказала Улла, — Двоих могущественных истеричек мир точно не выдержит. — Кто бы говорил! — я кричала, — Когда Сигне и Роффе предали тебя, ты уничтожила полматерика! — Материка, материка… Ка… Ка… Ка…- передразнило жутковатое эхо. Улла медленно улыбнулась. Казалось, что зубов у нее больше, чем нужно. — А ты интересная, — сказала русалка. Я резко вскинула руку. Клинок света разбил валун рядом. Во все стороны брызнул фонтан мелкого щебня, каменный град всколыхнул воду. — Ты не представляешь, насколько. Русалка хрипло рассмеялась, откинув голову назад. Ее смех раздробился под сводами пещеры. — О, я-то как раз представляю, звездочка. — Да неужто? Я уже слышала нечто подобное от Багры! Видимо, строить из себя пафосных мудрецов –семейная черта господ Морозовых. Как вы мне надоели, вы все! — Брось. Мы тебе нравимся. — Да, так сильно, что застрелиться можно! — выкрикнула я и обняла себя за плечи. Перед глазами вспыхнула разоренная палуба шхуны, доски, залитые кровью. Николай, ужас в его глазах. Сухое рыдание вырвалось из груди, и я до боли закусила губы, пытаясь сдержать его. Улла оглядела меня. Отблеск моего света танцевал на ее изуродованном лице. В темных, усталых глазах мелькнула тень сочувствия. — Ты зря злишься. Никто не спасал тебя, Дана. Ты действительно умерла. Я резко вскинула голову. Сердце замерло, а потом забилось болезненно часто. — Что? Свод пещеры над нами снова вздрогнул, гораздо сильнее, чем в прошлый раз. Улла подняла голову. Черный хвост качнулся в синеватой воде. — У нас не так много времени. Она вновь посмотрела на меня. Мрачная насмешливость в ее взгляде обострила сходство с Багрой. — Ты звала меня, чтобы задать вопросы. Предлагаю сделку. Пошатываясь, я медленно встала. С трудом распрямилась и вскинула голову, глядя прямо в черные глаза. — Ты падальщица. Заманиваешь в свои сети отчаявшихся и слабых. Уверена, никто, начиная с Сигне и Роффе, не был рад тому, что ты исполнила его желания. Вряд ли наша сделка обернется для меня удачей. — Какая ты кусачая, — фыркнула Улла. Не похоже, что мои резкие слова задели ее, — Хорошо. Я отвечу на твои вопросы, а цену за ответы ты назначишь сама после того, как их получишь. Я недоверчиво сощурила глаза. — Звучит слишком заманчиво для того, чтобы быть правдой. — Возможно. — Я могу решить, что твои ответы стоят не больше латунной пуговицы. Зачем бескорыстно помогать мне? Морская ведьма улыбнулась коварной, опасной улыбкой, изгибая серпом могучий хвост, похожий на тело мурены. — А кто сказал, что моя помощь бескорыстна? Если бы я желала помочь просто так, то не стала бы заключать с тобой договор. — Значит, подвох все же есть. — Соглашаться или нет — дело твое, звездочка. Я вздрогнула, услышав свое детское прозвище. Пальцы сжали изодранные юбки, вода брызнула во все стороны. Все мое пребывание здесь окутано тайной. Я была так занята своей новой жизнью, что не слишком-то обременяла себя беспокойством на сей счет. Внезапно я поняла, что какая-то часть меня все это время яростно противилась тому, чтобы задавать самой себе вопросы. Сознание сглаживало все несостыковки. А их много. Очень. Как я оказалась в чертовой книге на месте главной героини? Как так получилось, что гриши, которые нашли меня, напрочь забыли о перевоплощении в приюте? Откуда у меня воспоминания о Керамзине, если я никогда там не жила? А Мал? Откуда и у него взялись воспоминания обо мне? Почему после того, как я впервые пересекла Каньон, мне плохо по ночам? Почему рядом с Александром становилось лучше? Откуда между нами связь? Что он имел ввиду, когда говорил о том, что я подарю ему власть, выше которой нет ничего? Почему небо зовет меня? Странные видения, незнакомая сила, разрывающая тело. Волосы, то черные, то золотые. А еще я выжила после того, как выстрелила себе в сердце. Раньше мне было глубоко до фени, какими такими расчудесными ветрами меня задуло в несуществующую вселенную, ведь я получила то, о чем нельзя было и мечтать — собственную сказку. Сбежала из мира, в котором мне было плохо. Сейчас я поняла, что действительно хочу знать правду. Что я готова к ней. «Пусть Улла и не скрывает того, что доверять ей нельзя, что такого страшного она может со мной сделать? Все самое ужасное уже случилось, терять больше нечего». Пальцы медленно разжались. — Я согласна, — сказала я тихо. — Согласна… Она… На...На… На…– повторило эхо. Улла победно улыбнулась. По ее взгляду было видно, что русалка ни на секунду не сомневалась в моем ответе. Она склонила голову набок. — Тогда какой вопрос ты хочешь задать? Тысячи вопросов закружились в голове тысячей птиц. И внезапно я поняла, что получу все ответы, задав только один. — Я хочу знать, кто я. Улла взмахнула тонкой рукой. — Так иди и смотри. Мой взор подернулось дымкой. Мир закружился, меняясь. Я поняла, что падаю. Вытянула руки, пытаясь схватиться за воздух и вдруг… Реальность стала иной. Спертый, плотный воздух, в котором мешаются дешевые дезодоранты, дорогие духи и запахи разогретой еды. Склоненные над тетрадями головы. Лектор прячется за старым макбуком, его монотонное бормотание сливается с гудением ламп. В окнах замер закат, разбитый европакетом на унылый, безжизненный триптих. Мой самый страшный, самый ненавистный кошмар. Я попятилась назад. Никто не обратил на меня внимания… И тут я увидела себя. Короткие волосы, тусклые, растрепанные. Уставшее, несчастное лицо с сизыми веками. Юбка мятая, словно лист скомканной бумаги. Я вижу, как тянусь за плащом, что сох на задней парте. — Даня, ты куда? — шепчет подруга, сидящая рядом. — Покурить, — также шёпотом отвечаю я из прошлого. Этот тот самый вечер. Тот, в который все закончилось. Тот, в который все началось. Девушка, которой я была, быстрым, нервным шагом устремилась к выходу из аудитории. Несколько голов сонно повернулись вслед, профессор за ноутбуком осуждающе посмотрел на неё. На мгновение наши взгляды встретились. И я увидела в собственных глазах отчаянье. Безысходную тоску затравленного зверя, у которого не осталось надежды выбраться из клетки. Хлопнула дверь. Пустой коридор, залитый рябящим, мертвенным светом. Дана из прошлого привалилась к стене. Ее бледное лицо слилось с грязно-белой краской. Измученные, невидящие глаза остановились на мне. — Во мне ворочается что-то. Не даёт покоя, зовёт туда, куда нет дорог. Мне душно. Мой свет никто не видит. — Знаю, — прошептала я. — Иногда мне кажется, что я не должна здесь быть. Горечь наполнила мой рот. Девушка застонала и медленно опустила голову. Нащупала в кармане плаща книгу. «Тень и кость». —Я всего лишь хочу освободить то, что томиться внутри. Желаю, чтобы мой свет кто-нибудь заметил. Будь я на месте Алины, я бы никогда не стала скрывать его, — она прерывисто вздохнула, — Как же я хочу быть Заклинательницей Солнца. Стоило прошлой Дане закончить фразу, ослепительная вспышка белого света вырвалась из ее груди, и она исчезла. Остановились, замерев, прозрачные шторы на окнах. Воздух застыл. А потом все стремительно изменилось. Узкий больничный коридор. Острый запах лекарств, чистоты и… смерти. Все кажется размытым, ненастоящим, как расфокусированный снимок. Желтые стены будто нарисованы разведённой до полупрозрачности акварелью. Вдалеке, против света, — сгорбленная мужская фигура. Мое сердце сжалось в предчувствии боли. Эти каштановые волосы… Парень уронил голову на руки и издал сдавленный всхлип. Крик сам вырвался из груди: — Папа! Он не услышал. Над ним склонился врач. — Мы сделали все, что могли, но схватки не начинаются. Теперь остаётся только ждать. Мой взгляд притянулся к двери, из которой вышел доктор. Зов торкнул в груди: ты должна зайти. Против воли моя рука потянулась к ручке. В палате было темно и дышалось легче, чем в коридоре. У окна снежной горкой белела кровать. Под одеялами угадывался женский силуэт. Я подавилась глотком воздуха: на миг показалось, что на узкой больничной койке лежу я сама. Моргнула несколько раз, привыкая к темноте, и поняла, кто предо мной. — Мамочка! — мои губы шевелились, но не издали ни единого звука, — Мама… Она спала. Ее посеревшая кожа туго обтянула скулы, чёрные волосы разметались по подушке. Костлявые пальцы покоились на круглом животе. От тонкой, как веточка, руки тянулась трубка капельницы. Даже во сне мама морщилась от боли. Звёзды за раскрытым настежь окном ослепительно сияли, как в ту ночь в Равке. Их свет пульсировал, разрывая тьму, все ярче и быстрей, в такт ударам моего сердца. С неба, мигнув на прощание, сорвалась звезда. Палату залило волной платинового света. Это я летела вниз, пылая огнём, сжимаясь от радости и ужаса. Внизу ковром бежали изумрудные поля и громады городов, улицы, дома… Мама распахнула глаза, и я успела отразиться в их синеве, прежде чем она вдохнула звёздный свет. Ее кожа замерцала, щеки вновь стали упругими, губы — розовыми. Теперь она дышала ровно и полной грудью. Невидимая рука потянула за нить, которая связывала меня с реальностью. Все растаяло. --- Надо мной снова нависал сталактитовый потолок подводной пещеры. Не отрывая взгляда от ее сводов, я подняла руки. Белые, как свечной воск, серебристые лучевые кости мерцают сквозь кожу. Человеческая плоть — лишь покров для света. Прошептала: — Я не человек. Крупная слеза скатилась по щеке, заползла в ухо. Одна единственная капля, но горечи в ней было больше, чем во всех слезах, что я когда-либо проливала. — Не совсем, — равнодушно поправила Улла, — Человеческое дитя с сердцем звёзды. Шок заставил тело закостенеть. Даже мысли онемели. Едва двигаясь, я подползла к краю берега, склонилась над водой и вскрикнула, увидев свое отражение. Я изменилась. Глаза больше не были серо-зелеными, кожа слегка светилась, мерцая, как жемчужина. Еще две слезинки упали со щек золотыми бусинами, и отражение подернулось кругами. — Дана. Данная небом. Ты действительно думала, что твоя нечеловеческая красота и нечеловеческие силы — дар земных матери и отца? — спросила Улла насмешливо. — Я хотя бы знала обоих родителей, — огрызнулась я. — Кусайся сколько хочешь, правды это не изменит, звездочка, — хмыкнула морская ведьма. Моя ершистость ее откровенно забавляла. — Ты существо из сказок, то, что по законам природы не может существовать. Как и мы с братом, — она улыбнулась, цинично и слабо, — Но вот мы здесь. Павшая звезда, заклинатель теней и морская ведьма. Я обняла пальцами горло и потребовала: — Объясни мне. Объясни мне все. — Звёзды — демиурги миров. Их вездесущий свет — жизнь и смерть вселенной, магия творения и разрушения. Оказавшись на земле, в которой нет волшебства, ты чахла, правда? Я вспомнила свои затяжные депрессии. Чувство отчужденности от мира, в котором жила, постоянную усталость и тоску по неизведанному. — Когда ты больше не в состоянии была терпеть, когда свет в тебе плакал и звал о помощи, ты неосознанно вняла ему. И нашла свой уголок вечной тьмы, в котором нуждалась. Сердце моего брата. — Но я была гришей! — я чуть не плакала, — Я могла контролировать другие способности! Улла рассмеялась язвительно. — Желание звезды — закон для мироздания. Разве ты не замечала, как удобно для тебя складывались обстоятельства? Твои неосознанные страхи, потаенные желания — звёздный свет исполнял их, даже если ты не знала об этом. Ты хотела быть Заклинательницей солнца, — морская ведьма вновь улыбнулась, приоткрывая острые зубы, — Ты ею стала. «Да, да, да», — шептал во мне свет. Я боялась обнаружить истинную личность перед Дарклингом — и гриши-экзаменаторы забыли о перевоплощении в приюте. Я нуждалась в помощи Мала — и создала нам обоим ложные воспоминания о Керамзине. Я испугалась света в себе — и на время я стала просто человеком — такой, какой бы родилась, не вмешайся в мою судьбу звёзды. Я чувствовала, как паззл за паззлом собирается общая картина. — Получается, я сама заманила себя в ловушку, — проговорила я с дрожью в голосе, — Пожелала стать Заклинательницей Солнца, и поэтому история осталась прежней. Изменилась в деталях, но не в целом. «Да, да, да, — подтвердил свет, — Все верно». — Но откуда ты знаешь все это? — спросила я у Уллы. — Ты пожелала, чтобы я знала, разве не помнишь? Улла махнула рукой, и зеркало воды покрылось рябью, дробя мое отражение на цветные чешуйки. — Ты — дитя ночи. Как и мой брат. Вы связаны, потому что звезды сияют ярче в полной темноте, а темнота не знает жизни без их света. Тьма Каньона напомнила звезде в твоей груди о небесах, и она проснулась, раня твое человеческое тело. Голос сильдройры плыл по гроту, каждое слово падало в тишину, повторялось эхом и отзывалась ударом моего сердца. Я слушала, будто зачарованная, не в силах оторвать взгляда от потревоженной воды. — Дарклинг хотел овладеть твоей силой творца. Если бы ты позволила надеть на себя ошейник, сама судьба подчинилась бы ему. Я завороженно смотрела, как мое отражение собирается вновь. — Но ты спаслась, и от него, и от себя. Когда ты выстрелила себе в грудь, ты освободила свет от оков смертной жизни и переродилась в новой ипостаси. Теперь сила творения и смерти полностью твоя, Дана. Отныне ты — солнце вечности. Свет во мне отозвался на эти слова ликующей, торжественной песней. Я ощутила, как велико могущество, заключенное во мне. Оно пенилось, струилось через меня. Мое сердце, сердце из хрусталя и стали, забилось с трепетом. Медленно, но легко я встала на ноги, уже не ощущая, как противно липнет к коже мокрая ткань. Откинула голову назад и опустила веки, слушая ритм вечности, что пульсировал в груди. Все это время я искала себя, даже не осознавая, что была потеряна. Закованная в чужой истории, пыталась найти дорогу в темноте, ведомая лишь подспудным чувством неправильности. Невидимые цепи со звоном распались, и я впервые осознала безграничность своей свободы. Раскинула руки, не в силах удержать ее в себе. Серебряно-золотой ветер света завихрился вокруг талии, взметнул волосы вверх. Под моими сомкнутыми веками развернулись спирали времени. Я обняла разумом вселенную, ощутила, как она дышит. Каждая ниточка, каждое переплетение судеб тысяч, миллионов, миллиардов жизней, каждый вдох, каждое слово, которое произносили, произносят и произнесут — я знала их все. Рождение и смерть. Жар и холод. Войны и катастрофы. Бесчисленные вселенные — я была в каждой из них. Я держала этот мир, как ребенка в руках. Ведь я — ослепительный свет. Творец и свидетель. Все пути, что я могла выбрать — я видела их. Теперь я точно знала, как все исправить. Своды пещеры пошатнулись в очередной раз. Озлобленный гнев и безмерное горе Дарклинга омыли меня вибрирующей волной. Там, наверху, небеса треснули, как спелый гранат. Новый Каньон стремительно наполнялся тьмой, готовясь поглотить Истинноморе. Выход был только один. — Я желаю, чтобы Дарклинга никогда не существовало. Невидимый ветер перемен кольцом взрыва разнесся по миру. Я услышала, как вновь забились сердца тех, кто должен жить. Мои веки дрогнули и я распахнула глаза. Через толщу камня и воды увидела звезды и улыбнулась им сквозь слезы. «Теперь я знаю, Александр. И я приду». --- Улла пораженно смотрела, как из волн света выступило солнце. В ее золотых волосах горели созвездия. Сияние вихрилось и бледнело вокруг нее. Исчезло изодранное, окровавленное подвенечное платье. Тающий блеск окутал фигуру, превращаясь в полупрозрачный шелк, расшитый звездами. Болезненно гордая, упрямая девчонка исчезла тоже. Теперь в ее лице мерцало принятие. И почти материнская нежность. Дана улыбнулась и приблизилась, ступая прямо по волнам. Коснулась покрытой древними шрамами руки Уллы. — Ты научишь меня песни сотворения? — спросила она. В ее голосе звенело эхо неба. Морская ведьма кивнула. — Спасибо, что помогла мне понять, — Дана благодарно сжала ее ладонь, — За твою помощь я стану тебе сестрой. Русалка улыбнулась в ответ дрогнувшими губами. Не могла не улыбнуться, хотя глядеть на звезду было больно, а ее прикосновение обжигало. — Я принимаю твою плату.---
В небесах таяла ночь, готовясь стать утром. Шуршали о песок успокаивающиеся волны, тихо шипела пена. Покрикивали, переговариваясь, сонные чайки, кружившие над морем. Николай с трудом разомкнул слипшиеся от соли ресницы, открыл глаза с судорожным вдохом. Тут же закашлялся, выплевывая воду. Принц со стоном поднялся и посмотрел на свои руки. Обычные человеческие руки! Вдруг его сердце пропустило удар. «Алина». Взгляд заметался по берегу. Море выносило на берег обломки «Волка волн». Среди досок, фрагментов мачт, бочек, лежали люди. Некоторые недоуменно озирались вокруг. Ярко выделяются синие кафтаны шквальных: Зоя, Анатоль, Адрик. Мальчишка уже пришел в себя и щурился на раскинутое над ним небо. Еще дальше кряхтел боцман, помогая земенской посланнице встать. Но нигде не было бело-алого пятна. «Нет… нет». Николай вгляделся во вздымающиеся волны, отчаянно желая заметить блеск золотых волос или вышивки на платье, хоть что-нибудь, кроме обломков такелажа. — Нет… — выдохнул он, — Она не могла, нет… Рассвет коснулся края горизонта, и прозрачные небеса заалели. Море заволновалось сильнее, словно вздохнуло. Волны качнулись выше и расступились. Из них взошло ликующее вешнее солнце, и в месте с ним из сияющих брызг выступила девушка. У Николая остановилось дыхание. Свет парил вокруг нее облаком прозрачного шелка. Утро текло сквозь нее пелериной тускнеющих звезд. В ореоле струящихся волос мерцало созвездие–нимб. Ее сила дрожала в воздухе серебристым маревом. Она была прекрасна, как заря. «Святая… Нет, богиня. Мы все умерли, а она пришла, чтобы сопроводить нас в лучший мир». Девушка-рассвет улыбнулась яркими губами, словно услышала его мысли. Безупречно-зеленые глаза тоже улыбнулись. И принц узнал ее. — Алина?.. — выдохнул он. Она покачала головой, все так же улыбаясь. И сделала шаг к нему. Волны невероятного платья заструились в воздухе, словно он был водой, и перемешались с золотисто-платиновыми локонами. Их сияние затмевало солнце. Одновременно жар и холод обдали Николая. Он часто заморгал, неотрывно глядя в чудесное лицо, такое знакомое, такое иное. У него заболело сердце. Сияющая звездной пылью ладонь ласково коснулась его щеки. Это касание обжигало, но принц не почувствовал боли. Лишь боль в груди — он понял, что сейчас он видит ее в последний раз. — Спасибо за то, что был мне другом и защитником, Николай, — сказала утренняя звезда, и он услышал музыку вечности в ее голосе. Что-то коснулось его ладони. Он посмотрел вниз и увидел в своей руке перстень. Девушка аккуратно сомкнула его пальцы вокруг изумруда. — Я желаю, чтобы ты был счастлив, — молвила она. Холодные губы дотронулись до его лба, и Николай замер, — Прощай. Ее силуэт начал исчезать в сиянии восхода. — Не уходи! — воскликнул принц. Он попытался удержать тающую руку, но его пальцы сомкнулись в пустоте. Николай застыл, глядя на то место, где только что стояла та, кого он назвал своей женой. На охряном песке не осталось даже следов… За спиной раздался надсадный кашель. Он медленно обернулся. Зоя приподнялась на локтях, отплевывая песок. Мокрые волосы облепили ее лицо. Шквальная подняла на принца сердитые глаза. И он впервые заметил, какие они синие.---
Дана шагнула, как в двери, меж двумя елями, и улыбнулась печально, касаясь кончиками пальцев морщинистой коры. Древние деревья почтительно склонились перед звездой. — Вы пытались подсказать мне, — прошептала она, — Все мои сны о вас говорили, куда нужно идти. Ели согласно качнули колючими лапами. Девушка обратила взгляд на озеро. С тех пор, как она видела его в последний раз, оно сильно обмелело и заросло камышом. — Жаль, что я не поняла раньше, еще тогда, когда читала. Столько боли можно было бы избежать, если бы я загадала верное желание сразу. Ветер зашумел в верхушках деревьев. Дана медленно приблизилась к берегу. Коснулась языком нёба, готовясь исполнить песнь, которая вплетет ее судьбу в ткань прошлого. И она ощущала, что все было правильно.