Embrace her cruel light

Я стояла в толпе, неловко сжимаясь в одном из штурмхондовских камзолов, и смотрела шхуну. Рядом толкались портовые рабочие, девушки с косынками на плечах, словно сошедшие с картин Лиотара; франтоватые юноши в цилиндрах, дамы в шелках и кринолинах и с нарядными детьми: горожане собрались поглазеть на то, как корабль украшают к свадьбе. Соленый бриз доносил до пирса лепестки цветов, что дождем сыпались с гирлянд. Матросы прямо сейчас укладывали их фалдами вдоль бортов. Кричали декораторы, пищали чайки, оживленно гудела толпа, и море мягко вторило ей. — Мама, смати! — звонко крикнул малыш неопределенного пола, указывая пухлым пальчиком на увитые цветами и лентами мачты. Люди подняли головы. Я привстала на цыпочках и вытянула шею вместе со всеми. Несколько человек начали взбираться по вантам. В одном из них я с удивлением узнала Николая — его золотистая шевелюра блеснула на солнце. — Это ж сам принц, — охнул кто-то, и толпа тут же разнесла этот возглас, — Принц, принц, Николай Ланцов. — Я слышал, он бастард, — басовито крякнул пожилой буржуа рядом со мной, подкручивая роскошные усы. — Не все ли равно? — возразила ему жена, милая старушка в розовом чепце. Вся в рюшечках и оборках, она напоминала нарядный чайничек, — Ведь он красив. А еще настоящий пират. — Ох уж эти женщины, — хохотнул муж, похлопывая ее по округлой ручке. Я не смогла сдержать улыбку. Тем временем матросы добрались до марсов. Принц обернулся к причалу и поклонился толпе. Она отозвалась одобрительными вскриками. Портовые мальчишки засвистели, сунув пальцы в рот, а горожанки сдернули косынки с плеч и рьяно замахали ими, — трепещущие платки взметнулись над головами языками разноцветного пламени. «Конечно же, Ланцов не упустил шанса покрасоваться, — подумала я, — Хоть бы он меня не увидел, а то будет атата». Отсалютовав зрителям — женщины все возрастов издали восторженный вздох — принц склонился к реям, чтобы помочь своим людям установить паруса. Толпа следила за работой матросов с веселым интересом. — Ловко он, этот королевич. Видно, что не белоручка, — похвалил Николая продавец сигар, пытаясь уберечь лоток со своим товаром от острых локтей. Кто-то нечаянно толкнул его, и старик покачнулся. Я подхватила его под руку. — Спасибо, мальчик, — поблагодарил он. — Не за что, сэр, — отозвалась я низким голосом, надвинув шляпу на глаза. Раздался громкий треск парусины. Толпа на секунду застыла, а потом взорвалась аплодисментами. Я подняла лицо, щурясь из-под полей шляпы. Над шхуной развернулись белоснежные полотнища искусной работы фабрикаторов. Я пораженно ахнула. На грот-мачте сияло золотое солнце, а рядом с ним раскинул крылья династический орел Ланцовых. Одному Гезену известно, сколько денег ушло на то, чтобы создать это чудо за столь короткий срок. — Ой, девочки, — вздохнула какая-то девица позади меня, — Как красиво. Вот это любовь… Мне бы так. Все бы отдала, чтобы оказаться на месте той девушки. Она простая крестьянская сиротка. Чем я хуже? — Говорят, Старкова — редкая красавица, — отозвалась одна из ее подружек, — Из-за нее сам Дарклинг сошел с ума и поднял бунт. — Что-то нам эту красотку не показали, — фыркнула первая девушка. Меня словно дубинкой по затылку ударили. Я наблюдаю за подготовкой к собственной свадьбе. Эти люди говорят сейчас обо мне. Мой брак с Николаем — не что-то абстрактное и далекое. Я стану принцессой буквально завтра. Осознание этого факта резко лишило меня воздуха. Толчея вдруг стала невыносимой. «Неправильно, неправильно, неправильно». Все окружающее, — разношерстное сборище на пристани, лес мачт, масляно-синее море, ликующий орел на парусах, — на миг показалось нереальным; картонные декорации, которые вот-вот разваляться под натиском неведомого шторма. Я развернулась, зажмурившись, и стала протискиваться сквозь толпу, прочь от причала. Давила чьи-то ноги, платья, спотыкалась о трости и зонты, но продолжала рваться вперед, не обращая внимания на гневные окрики. — Осторожнее, пацан! — Ты что творишь… — Вот хамло! Кто-то попытался отвесить мне оплеуху. Удар получился слабый — как следует размахнуться было просто негде, — но шляпа слетела. — О… девчонка! — Эй, златовласка, постой! Куда торопишься? Я запаниковала и заспешила вперед еще отчаянней. Несколько парней попытались протиснуться следом, но безуспешно. Слава святым. Толпа выплюнула меня к табачным лавкам. Я остановилась, уперев руки в колени. Отдышалась и упихала злосчастные волосы под воротник. Они тут же прилипли к покрытой испариной спине. Неприятненько. «Полцарства за сигаретку», — подумала я и зашарила по карманам. — Алина? Я вздрогнула и подняла глаза. — Что ты тут делаешь?! — ко мне подошел Мал. Он был в форме стражника личной гвардии принца. Тщательно выбритый, — наверное, только что вышел от цирюльника. «Пригожий, — признала я, — Но до Александра как до луны». Я вытянула вперед руку с горсткой медяков и звякнула ими. — Табак покупаю. Брови Мала взлетели вверх. Парень сделал ко мне шаг, оглянулся по сторонам и прошептал: — Без пяти минут принцесса Равки покупает табак в портовой лавочке? — Не снобствуй, — певуче протянула я. Обогнула следопыта и прошествовала к убогой будочке с надписью: «DerTabak». Постучала костяшками в окошко. — Четвертушку табаку, пожалуйста. — А может, лучше тебе конфет? — подмигнул молодой продавец. Его игривая интонация меня взбесила. Я прищурила глаза. — А может, лучше тебе по морде? — Хватит, — Мал оттащил меня за локоть, — Что ты вообще такое творишь? Я закусила губы. Свесила голову. — Не знаю. Следопыт долго смотрел на меня, а потом забрал из кулака монетки. — Стой здесь, ладно? Я угрюмо кивнула. Мал отошел к следующей будке, на ломаном керчийском попросил табак и бумагу. Я ждала его, общипывая нитки с рукава камзола. — Держи, — парень сунул покупку мне в руку. Провел ладонью по волосам и рассмеялся, — Святые, я не могу в это поверить. Будущая королева, переодетая пиратом, взъерошенная, как мокрый воробей, пытается подраться с табачником. Я тоже прыснула, абсолютно неожиданно для самой себя. Легкий смешок перешел в приступ искреннего смеха. — Еще одна стыдная история в мою коллекцию. Спроси Николая, он будет рад поделиться остальными. По лицу Мала пробежала тень. Я вспомнила, что мы, вообще-то, вроде как в ссоре. Сделала глубокий вдох и выпалила: — Прошу, прости меня за тот вечер. Мне очень жаль, что я была груба с тобой. — Мне тоже жаль. Я вел себя как ревнивый дурак, хотя не имел на это права, — следопыт виновато улыбнулся, и я поняла, почему он так быстро нравится людям. — Мир? — спросила я с робкой надеждой и протянула ему мизинец. — Мир, — тихо согласился Мал, оплетая мой мизинец своим. А потом снова улыбнулся, — На тебя невозможно долго сердится или обижаться. Не знаю, почему. — Все моя наглая кошачья непосредственность, — подмигнула я, — Она города берет. — Я бы сказал, страны. Я невесело усмехнулась и разбила наши сплетенные пальцы ребром ладони. — Так что ты здесь делаешь? — поинтересовался следопыт. — Воздухом дышу. На корабле сейчас… — я неопределенно махнула рукой, — Душно. — Бремя титула уже успело тебя утомить? — Дело не в этом, — ответ вышел тихим, как вздох. Не объяснять же что… Мне кажется, что все это — одна большая ошибка. И чем ближе свадьба, тем сильнее чувство, что все мы— на краю гибели по моей вине. Словно я в очередной раз совершила фатальный <i>промах и выбрала ложный курс, сломала нечто важное. Я тряхнула головой, отгоняя прочь мрачные мысли. — Просто седьмая примерка платья за день меня доконала, — это даже не было ложью. Мал недоверчиво поднял бровь. — Нет, правда, — я потерла ладонью исколотый бок, — На мне живого места нет. Все истыкано булавками. Мал усмехнулся. — Иногда ты ведешь себя прямо как твой принц. «Никакой он не мой. Мой — это…», — неожиданно воспротивился мозг. Я попросила его заткнуться. — Возможно, это оттого, что я восхищаюсь способностью Николая переводить любую боль в почти смешные шутки. С кем поведешься, от того и наберешься. — Знаешь, ты говоришь о Ланцове не как невеста о будущем супруге. — А как я о нем говорю? — пальцы сомкнулись вокруг изумруда; я носила кольцо камнем внутрь, чтобы не привлекать лишнего внимания. — Как о любимом брате. Правдивость этих слов отозвалась болью в сердце. Я склонила голову набок. Посмотрела вниз, на перстень. — Николай чудесный, невероятно умный человек со множеством талантов. Он будет хорошим мужем. И прекрасным королем. Он — единственный шанс этой страны на счастливое будущее. Остальные Ланцовы ужасны. Поверь, я знаю, о чем говорю. — А Дарклинг? –спросил Мал, внимательно всматриваясь в мое лицо, — Ты же выросла под его крылом. Ланцов сказал, что ты была его любимицей и вы души друг в друге не чаяли. Неужели он не пытался увлечь тебя своими идеями? Ох.У нас что, викторина здесь? Ладно. Проясним раз и навсегда. — Гегемония Дарклинга не выход, — мой голос был твердым, — Он хочет мира для гришей, и только для них. Отказникам, — Мал вздрогнул, услышав это слово, — Извини. Обычным людям при его правлении придется тяжело. Общество разделится бы по принципу «гриш»-«не гриш». Новая классовая система, — я покачала головой, — Представляешь, какое смятение это принесет? Люди будут всеми силами пытаться заполучить в семью ребенка-гриша. Возможно, даже начнется инфантицид: родители собственными руками будут уничтожать свои «неудачные попытки»…Институциональные ресурсы оккупируют чистокровные гришийские семьи, — они неминуемо возникнут, причем довольно скоро. У этой оккупации будут бесчисленные последствия: кастовая система задушит всех талантливых отказников. Приостановится развитие независимой от силы науки, механики в первую очередь, а еще медицины… Качество жизни негришей упадет в разы. Челюсть Мала падала все ниже. Я видела, что половину произносимых мной слов он не знает и понимает чисто интуитивно. Вздохнула и понизила уровень сложности. — Я провела в Малом дворце почти десять лет. Жесткое разделение орденов, конкуренция, бесконечное соперничество за внимание повелителя, презрение к людям без дара, — я в миниатюре видела будущее Дарклинга. В его мире все решает только сила… и он сам. Он, — я поняла, что отчего-то задыхаюсь, — Он так отчаянно желает быть нужным, незаменимым, обожаемым… Гравитационным центром. Мальчик, которому нельзя было прикасаться к другим людям. Мальчик, которого дразнили чудиком, опасались, боялись, отталкивали, обманывали, хотели растащить на косточки.Его амбиции, стремление к власти — всего лишь неосознанная попытка получить признание… и любовь. — Хороший правитель не должен замыкать все на себе, его единственным приоритетом должно быть благополучие подопечных, причем всех.Политика Николая кажется мне куда более разумной и перспективной: гриши и обычные люди должны работать сообща. Только на добровольной основе, а не как здесь, в Керчии, где нас держат при богатых домах, словно лошадей, — я выдохнула, — Нужен баланс. Гришам необходимо смирить спесь, привитую Дарклингом, а людям — научиться доверять, не бояться… и не завидовать. Я остановилась и перевела дух, смущаясь своей чересчур длинной и слишком эмоциональной тирады. И тут произошло нечто. Следопыт, не отрывая глаз от меня, опустился на одно колено, прямо на грязные камни мостовой. Взял мою руку и поцеловал ободок кольца. Я так опешила, нет,офигела, что даже дернуться не смогла. — Я не желаю Равке иной королевы, кроме девушки, что сейчас стоит передо мной.У тебя сердце настоящего правителя. Нелепость этой ситуации, ее пафос… Мне бы рассмеяться. Поднять Мала, сказать ему, что он сдурел и что люди смотрят, а потом отколоть шутейку. Но я склонила голову и молвила: — Благодарю тебя. Парень медленно поднялся. — Когда-то я сказал, что всегда буду на твоей стороне, — сказал он, — Я хочу повторить эти слова, но в другом значении… — Мал смешался, — Ты была права. Я злился на тебя за то, за что не должен был. Но я успел немножко повзрослеть, пока мы мотались по морям. Моя преданность — не щенячья верность влюбленного мальчишки. Мне кажется, что это нужно было сказать. Я молча пожала его крепкую руку. Пронзительно крикнула чайка. Я обернулась к морю, к солнечным парусам над толпой. — Хочешь вернуться? — спросил Мал. — Да, — я спрятала в карман мятую и влажную четвертушку табака, — Наверное, меня уже ищут. --- Минут через двадцать, основательно потрепанные бравым марш-броском через толпу, мы с Малом поднялись на борт. — Алина! — Николай отошел от группы офицеров и взял меня за руку, — Ты в очередной раз заставила нас всех хорошенько так понервничать. — Понервничать?! — Женя фурией вынырнула из-за спин декораторов, — Я чуть не поседела! Святые, ты посмотри, на кого ты похожа. У нас торжественное отплытие через час, бегом в каюту, пока не прибыла делегация послов, — она заломила руки, — И платье еще не готово. Надеюсь, у тебя есть достойное оправдание, потому что если нет, то я тебя прибью. — Не до конца, пожалуйста. Оставь мне немножко, — вставил Николай, но тут же сник под жениным убийственным взглядом. — Итак, у тебя ровно двадцать секунд на то, чтобы объяснится. Где ты была? Мы с Малом переглянулись. И я гордо сказала: — Я покупала табак. Николай, который уже успел ретироваться к оружейной, согнулся пополам от хохота. Женя застонала. — Я буду убивать тебя очень медленно, — она схватила меня на запястье и потащила к каютам, — После того, как выдам наконец замуж. --- Я наблюдала через окна, что выходили из капитанской каюты на палубу, за прибытием посольских делегаций, пока Женя спешно заканчивала прическу. Послы — земенские, фьерданские, и конечно же равкианские — торжественно поднимались на борт. Николай встречал их в окружении старших офицеров. Принц успел вовремя переодеться, в отличии от меня. Прекрасно сидящий мундир выгодно подчеркнул изящество его фигуры: длинные ноги в блестящих сапогах, стройная талия обвита алым кушаком. Сегодня он — величественный князь, один из наследников короля, и эта роль Николаю давалась так же хорошо, как и все остальные. Рядом с принцем стояла ослепительная Зоя — та, которая должна быть на моем месте. Думать об этом было неуютно… Я перевела взгляд на реющие паруса. Как же красиво выглядел сегодня «Волк волн». Белые розы, голубые ленты, золотые гирлянды, палуба блестит, как зеркало. Все нарядные и очень торжественные, даже Толя с Тамарой. Праздничная толпа, парадные мундиры иностранных посольств… Словно смотришь на ожившую иллюстрацию к «Русалочке». Как так получилось, что и я — тоже часть этой сказки? Сказки… Интересно, сколько прекрасных историй любви в них — всего лишь удачная пиар-кампания, как у нас с Николаем? Я отвернулась от окон. Нечего забивать себе голову неуместными переживаниями. Женя закончила с прической и теперь сосредоточенно водила кисточкой с помадой по моим губам. В такие моменты она казалась той самой подружкой из историй КР. Ну той, которая хоть в адском пламени достанет три костюмчика на выбор, а еще всегда готова подстричь ближнюю свою под ноль. Чувство вины неприятно укололо сердце. Я с непростительной легкостью свалила на нее заботы о своем гардеробе, обременила ответственностью за подготовку к свадьбе… Это Женя обсуждала с Николаем наше грандиозное представление, пока я макакой носилась по вантам и соревновалась с Толей в том, кто знает наизусть больше занудных шуханских стихов. Именно Женя продумала необходимые мелочи: мой выходной наряд (небесно-голубой, цвет Ланцовых), прическу (все собрать наверх, чтобы лицо было лучше видно), подвенечное платье (псевдорусс… равкианский стиль, тафта, белая парча), цвета лент на мачтах (золото и лазурь) и еще тысячи подобных символичных штук, которые должны были рассказать наблюдателям именно ту историю, которую им нужно было услышать. Политика говорит на множестве языков, в нашем случае визуальный был самым важным. Жители керчийской столицы должны были запомнить нас с Николаем как эффектную юную пару, яркую, красивую.… По уши влюбленную. Принц и принцесса, сошедшие со страниц сказки, герои истории, которая еще только пишется, но обязательно войдет в легенды. Для отплытия Женя выбрала элегантное платье в стиле царицы Александры Федоровны: узкий лиф, в меру открытые плечи и красноречивый нежно-голубой шелк. Модно, стильно, молодежно… очень по-керчийски. — Не хмурься, морщины появятся, — подруга щекотнула пуховкой мой нос. — И пусть, — я свела брови еще усерднее, — Морщины придают солидности, а это плюс в моем нынешнем положении. — Слышала бы тебя сейчас будущая свекровь, — ухмыльнулась Женя, переходя к глазам, — Она истерит даже из-за складочек на локтях. Я отвела взгляд. Я встречалась с королевой от силы раза три в неделю, а вот Женя была рядом постоянно. У меня был титул (хотя при дворе он значил до смешного мало), протекция Дарклинга, симпатия Николая, но я все равно огребала по первое число. У Жени не было вообще ничего. Страшно представить все те унижения, которые ей пришлось пережить. «Именно Дарклинг отдал ее в услужение к самодурам. И заставил лечь под отвратительного старика», — напомнила я себе. Да, мне приходилось отчаянно цепляться за подобные мысли, чтобы… Подруга бросила на меня янтарный взгляд, а потом продолжила сосредоточенно красить ресницы. — Не стоит жалеть меня, Лина. Повинуясь внезапному порыву, я взяла ее свободную руку в обе своих. Женя удивленно застыла. — Я никогда бы не оскорбила тебя жалостью. Это — сочувствие, — я сжала ее теплую ладонь крепче, — Знаешь, ты можешь уже сейчас выбрать цвет своего кафтана. Как только вернемся в Равку, сошьем хоть триста. Женя сделала шаг назад и посмотрела на меня так, будто впервые увидела. А потом бросила щеточку туши на столик и отвернулась, закрыв лицо. — Женя, ты чего? Я тебя обидела? — я встала, неловко покачнувшись (отвыкла носить панцирь корсета), и робко коснулась ее плеча. Девушка медленно покачала головой — тугие локоны забликовали в свете свечей, — потом стремительно обернулась и обняла меня. Очень сильно. — Спасибо, Алина. — Тебе спасибо, — я ответила на ее объятье. Слегка качнулась из стороны в сторону, будто баюкая нас обеих, — За помощь со свадьбой… И за все, что ты когда-либо делала для меня. Мне показалось или она шмыгнула носом? Несгибаемая Женя Сафина, сокрушение короля- плачет? Я закрыла глаза. Знала бы Женя, насколько виноватой я себя чувствую за то, что не могу престать любить человека, который разрушил ее жизнь. — Все, хватит нежностей, — подруга взяла меня за плечи и усадила обратно в кресло, — Время поджимает. Я тихо вздохнула и снова подняла лицо. Призвала немного света, что бы ей было легче работать. — Честно, я уже жалею о том, что мы решили тебя накрасить, — пробормотала Женя, открывая баночку с румянами. — Мне не идет? — почти с надеждой спросила я. — Тебе слишком идет. Внезапно мне стало страшно. Волнение окольцевало горло ледяным обручем. Мне не в первой участвовать в дипломатических спектаклях, но сегодня в порту собралась целая керчийская столица. Если бешенство толпы в маленьком Крибирске ужаснуло меня до глубины души, то что же будет здесь? Руки на коленях невольно сжались в кулаки. Гладкий шелк полился из-под пальцев прохладной водой — это ощущение успокаивало. — Не мни юбку, — Женя строго сдвинула брови. — Ладно, мам, — я аккуратно расправила подол, — Долго еще? Медовые глаза Жени хитро блеснули. Девушка отвернулась к столику, щелкнула чем-то. Я вытянула шею, пытаясь разглядеть, что она там делает. — Тадаммм, — подруга плавно развернулась, держа на уровне пояса раскрытый футляр. На синем бархате переливался… звездный свет. Я прижала ладонь к губам, пораженная. — Диадема для будущей княгини Ланцовой, — довольно сказала Женя, — Николай выкупил ее у одной из своих теток. Она перебралась в Керчию еще в прошлом веке, прихватив парочку семейных реликвий. Бесчисленные бриллианты сияли радужными искрами так ярко… Мне захотелось заслонить глаза рукой. — Он действительно ни в чем себе не отказывает, — пробормотала я, — Святые, я… Я правда это надену? — Да, — Женя осторожно поставила футляр обратно на столик и подняла корону с бархатной подушки, — Прямо сейчас. Я одеревенела, чувствуя, как напрягаются плечи и шея. Опустила взгляд и склонила голову, позволяя подруге вмонтировать — другого слова просто не подобрать, — этот бесценный шедевр равкианских ювелиров в свою прическу. Корона, — хоть Женя и назвала ее диадемой, для диадемы она была слишком массивной и величественной, — была настолько тяжелой, что голова невольно качнулась под ее весом, как бутон цветка. «Бремя власти прекрасно только тогда, когда ты смотришь на него со стороны», — подумала я немного горько. Женя отступила на несколько шагов назад. — Ни в одной стране мира нет и не будет принцессы достойнее. И если хоть кто-то из послов вякнет о твоем низком происхождении, я самолично забью хоть его щеткой для волос, — она грозно потрясла расческой в воздухе. Смех пузырьками шампанского поднялся по горлу. Я постаралась усмирить его, памятуя о том, что искренне смеяться в корсете — плохая затея. Приступ веселья вполне может лишить нескольких ребер. Или сознания. Раздался робкий стук. Дверь приоткрылась на щелочку, и в зеркале отразилась взъерошенная голова одного из декораторов. — Госпожа Сафина… У нас розы с грот-мачты свалились, — возвестил он жалобно. — Святые, — Женя бросила расческу и устремилась к выходу, — И почему мне не посчастливилось оказаться единственным человеком со вкусом на этом корабле? Я улыбнулась. Подняла глаза на свое отражение. Вновь я видела девушку, которую не знала. Собранные в высокую прическу волосы сияют, лицо — яркоглазая маска с алыми губами. Корона ей шла. На мгновение я увидела в этой незнакомой королевне изможденную студентку с тусклым взглядом. Восьмилетнюю девочку в окровавленном полушубке. Гришу в черном кафтане. «Кем бы я не была… Я всегда хотела и буду хотеть к тебе, Александр». Вновь скрипнула дверь. Я обернулась и встала, расправляя юбку. Николай замер в дверях. А потом, словно спохватившись, положил руку в белой перчатке на эфес церемониальной шпаги и поклонился по всем дворцовым правилам. Я улыбнулась ему и присела в глубоком реверансе. Мы одновременно сделали шаг на встречу друг другу. — Чудесно выглядишь, принцесса, — сказал Николай и протянул мне свернутую калачиком руку. — Вы тоже ничего, мой царевич. Но я пока еще не принцесса, — я положила пальцы на его локоть, — Нам уже пора? — Да, — ответил он, увлекая меня к выходу на палубу, — Послы всех дворов прибыли несколько минут назад. Слышишь, они уже в нетерпении? Я прислушалась. Из-за стен доносился возбужденный гомон, такой громкий, что скрипок почти не было слышно. Волна мурашек пробежалась от макушки до пят. Николай потянулся к ручке. Внезапно я схватила его за запястье. — Подожди… Принц удивленно замер. Лучик света из окна упал на его лицо, выделив золотом янтарные глаза. — Пообещай, что все будет хорошо, — мой голос звучал одновременно наивно и жалобно, — Пожалуйста. Николай отвел взгляд, но я успела заметить в нем вспышку боли. Принц взял мою руку в свою и медленно очертил пальцами рисунок лучевых косточек на тыльной стороне ладони. — Даже я не в силах этого обещать, — он поднял на меня глаза, — Но зато могу сказать, что мы справимся, даже если все будет просто отвратительно. Искренняя улыбка сама возникла на моем лице вопреки плохому предчувствию. «Друг. Соратник. Он не испугался моей силы, не оттолкнул, поддержал в трудную минуту. Пусть этот брак — не мой выбор, но я с радостью научусь любить Николая так, как он того заслуживает». Я сделала глубокий вдох, и сама открыла дверь. Мы одновременно сделали шаг на встречу солнечному празднику. Рука об руку. --- Продавец сигар скользил меж нарядных и не очень горожан, крепко держась за свой тяжелый лоток. Плохо свернутые сигары дрожали и перекатывались от края до края, и старик не сводил с них взгляда — боялся рассыпать. — Сигарку, любезный сэр? Сигарку? Не желаете сигару? — бормотал он, не глядя по сторонам. Так, незаметно для самого себя, оказался на самом краю пирса. Солнечный блик, сияющий всеми цветами радуги, внезапно упал на грязный от табака лоток, и старик поднял глаза. Ахнул в изумлении. Толпа восхищенно вздохнула вместе с ним. У борта кормы, увитого розами, стояла самая прекрасная девушка, которую только можно себе представить. Корона, венчавшая ее золотые волосы, разбрызгивала во все стороны радужные зайчики. «Словно еще одно солнце взошло, только на земле, а не на небе», — подумал бедняга. Невольно его руки ослабили хватку, и лоток наклонился. Несколько сигар упали, но старик не обратил на это никакого внимания. — Prinses Schoonheid! — крикнул кто-то, и народ охотно подхватил, — Принцесса Красота! Рядом с солнечной девушкой возник гордый принц в мундире равкианской армии. Молодые люди синхронно подняли руки в белых перчатках. Пристань взорвалась оглушительными, неистовыми аплодисментами. Принц жестом приказал отдать швартовы, загрохотали пушки с городских стен — залп в честь отплытия. Шквальные в узорчатых кафтанах воздели руки, наполняя ветром расписные паруса. Вдруг сзади кто-то истошно закричал. Крик множился и стремительно летел вперед, подхваченный сотнями других голосов. Продавец сигар обернулся и выронил лоток. Потому что над пирсом пронеслась сама смерть. Тень ее кожистых крыльев пробежала по пристани и устремилась к отчалившему кораблю. --- Вдруг я увидела, как бледнеют, искажаются паникой лица на пристани, и сердце пропустило удар. Нечто черное и стремительное пронеслось над нашими головами. Мы с Николаем одновременно обернулись к мачтам. — Джель! Демжин! — воскликнул пожилой фьерданский посол. Посланница шуханской королевы рядом с ним зажала рот руками и смотрела куда-то вверх. Я проследила за ее взглядом и сделала невольный шаг назад. Раздался оглушительный, словно удар молнии, треск. По парусам, по чудесной золотой росписи, побежали вниз уродливые лохматые разрывы. Отвратительная тварь, безглазая, безносая, с огромными перепончатыми крыльями обернулась, повиснув на разодранном парусе, и ухмыльнулась мне. Это ничегоя. Мерзость его души. Я вскинула ладонь, готовясь разрубить монстра пополам. — Нет! — Николай перехватил мою руку и увел ее вниз, — Мачты, ты же их разнесешь! Засвистели выстрелы — матросы Штурмхонда оправились от шока и открыли огонь. К ним присоединилась и фьерданская делегация (у которой согласно всем дипломатическим нормам оружия быть не должно). Чудовище на грот-мачте не обратило на пули никакого внимания. Коротко вскрикнув, ничегоя отцепилась от бело-золотых лохмотьев и взмыла в небо так же стремительно, как и появилась. Миг — и она исчезла в вышине. Повисла такая тишина, что стало слышно, как на палубу с дробным стуком падают пули, пущенные твари в след. Все, от матросов и иностранных дипломатов до самого капитана стояли, пораженные, задрав головы. До меня долетели крики с берега — они ворвались в сознание резкой волной. Я обернулась к корме, вцепившись в край парапета. Шипы роз глубоко вонзились в ладони. На пристани царил настоящий кошмар. Перепуганные люди давили друг друга, пытаясь как можно скорей покинуть пирс. Они кричали и толкались, обезумевшие от паники, ослепшие от первобытного страха. Мне показалось, что я заметила в мешанине лиц продавца сигар. Его хрупкая фигурка болталась между потоками людей, как скорлупка в водовороте… А потом его кто-то толкнул. Старик упал. Толпа тут же сомкнулась над ним. Я вскрикнула. — Лина, — принц положил руку мне на плечо, — Не смотри туда. Я не могла пошевелиться. Не могла оторвать взгляда от того места, где только что стоял человек, который улыбался мне утром. Николай мягко оттянул меня от кормы. Развернул лицом вперед, к горизонту. Я подняла затуманенный взгляд на изодранные паруса, на которых издевательски ярко блестели фрагменты солнечного символа. От орла же не осталось ничего, кроме кучи лоскутов. «Это послание. Предупреждение о настоящем нападении. Дарклинг знает, где мы. Он придет, и мне придется убить его. Умрет либо он, либо Николай. И Женя, и Зоя, все…». Люди на палубе начали приходить в себя. К нам уже спешили близнецы, главы делегаций, потрясенный мичман: за объяснениями, указаниями; послам же не терпелось перевести свой страх в гнев и осыпать Николая упреками и претензиями. Я скользнула по ним взглядом, и предчувствие скорой беды разлилось во рту привкусом железа. «Неправильно, неправильно, неправильно». Надо мной словно сомкнулась толща ледяной воды. То же самое чувство, что овладело мной утром на пирсе, усиленное в десятки раз, захлестнуло разум вновь. Реальность покрылась рябящим блюром. «Ты идешь вопреки своему предназначению. Судьба наказывает тех, кто пытается от нее сбежать. Ты губишь тех, кого ведешь за собой». Вес короны в волосах стал ощутимее, как и тяжесть перстня. «Вернись. Вернись, пока у тебя есть время». Двигаясь словно сомнамбула, я сделала шаг вперед. Потом еще один. И еще. «Выкупи им жизнь». Шаг превратился в бег. — Лина! — голос Николая прорезался сквозь шум в ушах. Я остановилась и обернулась. Принц встревоженно смотрел на меня из-за серых спин фьерданцев. Посол сказал ему что-то, Николай коротко ответил и попытался последовать за мной, но его тут же перехватила шуханская посланница. Бросив на меня полный беспокойства взгляд, принц наклонился к женщине, и ее роскошный желтый тюрбан скрыл его от меня. «Прости, но я не могу тебя потерять, слишком умный лис. И не могу не попытаться спасти Александра». Взяв себя и подол платья в руки, я поспешила к каютам. Во всеобщей суете никто не обратил внимания на мое бегство. Тяжелая дверь каюты захлопнулась, разом отсекая весь гам и шум разоренной палубы. Я с такой силой задвинула щеколду, что кусок лака отскочил от косяка. Дернула ручку на себя, проверяя крепость затвора. «Этого недостаточно». Стул… Слишком легкий. Кресло! Да, отлично подойдет. Я забаррикадировала дверь как могла надежней. Убедившись, что никто не войдет сюда в скором времени, закрыла глаза, сжимая раненные ладони в кулаки. Прошептала: — Я желаю оказаться рядом с Дарклингом.