Embrace her cruel light

*** Пустой коридор, в котором несколько дней назад Василий пытался меня поцеловать. Темная гостиная, в которой я провела столько тоскливых, невыносимо скучных часов. Как только дверь за нами закрылась, я резко развернулась и уткнулась носом в грубый шелк кафтана. Потерлась щекой о затейливую вышивку, даже не понимая, что делаю. Голова была легкой, как воздушный шарик, и совсем не думала. Я слышала быстрый ход сердца. Его или своего… Есть ли разница? Разве мы не есть суть одно? Александр обхватил руками мое лицо, так бережно, будто я фарфоровая. —Свет мой, — выдохнул он у моих губ — Родная. Он скользнул вниз. Ласковые руки, бархатисто-гладкие, пробежали вверх, поднимая юбку, и я вздрогнула всем телом. Поцелуи, почти невесомые, едва ли не благоговейные, перышками рассыпались по моим коленям. А потом он прильнул к ним прохладной щекой и посмотрел на меня. В этом взгляде светилось восхищение и безусловная, вечная, преданная любовь; я видела в его глазах падающие звёзды, бесконечные воды океанов, изумрудные леса, само пространство и время — бесчисленные миры, закрученные в метели галактической пыли; я видела нас двоих, прежних, настоящих, будущих. Два сияющих огня, отражения друг друга. Подобное притягивает подобное. Это он призвал мой свет из пустоты. Он привёл меня домой. Он - мой дом. Все встало на свои места. Я чувствовала, как в груди начинает зарастать незаживающая рана, боль от которой была фоновым шумом моего существования. Я потянулась к нему. Мы спасены. Мы вместе. Мы всегда будем вместе. Злые ветра и злые люди больше никогда не причинят нам вреда. Внезапно прекрасные глаза потемнели. Песнь, что текла в нас обоих, осеклась и умолкла, и я недоуменно опустила протянутые руки. Дарклинг стремительно быстро встал и приник к моей шее. Гневный поцелуй обжег кожу словно раскалённое тавро. Он отстранился и двумя пальцами поднял мой подбородок, заставляя заглянуть в его глаза. Теперь они казались чёрными. Cердце сжалось. Требовательные губы коснулись линии подбородка, пальцы потянули за волосы, заставляя меня запрокинуть голову назад. Я безвольно подчинилась, чувствуя, что рана в груди снова расходится, углубляясь. Старая боль ощущалась по-новому остро. Шелка моих юбок вновь приподнялись, и я ощутила жар его ладони на внутренней стороне бедра. Нет, нет, нет. Это неправильно! Я обхватила его лицо руками и ещё раз вгляделась в блестящие глаза. Гнев. Жажда обладания. И больше ничего. Я всего лишь Алина, заклинательница Солнца. Ценный приз. Орудие для достижения цели, к которому испытывают неуместное, ненужное желание. Нежеланное желание. Какая ирония. В коридоре зашумел хор пьяных голосов, и дверь за моей спиной дрогнула, когда кто-то, смеясь, навалился на нее. Ручка задергалась. Мы замерли. Сгиньте! Голоса резко замокли, словно кто-то нажал на кнопку мьют, и ручка встала на место. Дарклинг отвёл от себя мои руки и рывком поднял их над головой, до боли сжимая кисти. Собственные кости показались мне хрупкими, как печенье. Стоит сжать немного сильнее, они раскрошатся, и я сломаюсь, рассыплюсь. Новый поцелуй, ещё яростнее прежнего, смял губы. Нет! Я зажмурилась и завертела головой. Он с судорожным вздохом отпустил мои запястья, а потом прижался ко мне всем телом. Жаркое дыхание опалило мочку моего уха. — В чем дело? — зашептал он. — Я даже не знаю твоего имени, — сказала я горько, упираясь кулачками в его грудь. И ты не знаешь моего. Он отстранился и дыхание замерло у меня в груди. Снова в серебре его глаз был трепетный восторг и нежность. Изящно очерченные губы разомкнулись, чтобы произнести первый слог, но я прижала к ним пальцы, останавливая его. — Нет, — ласково сказала я, касаясь его щеки, — Не сейчас. Иван и остальные, иди к ним. Я буду ждать. Мне нужно многое тебе сказать. Я хочу рассказать тебе все. Александр медленно кивнул и закрыл глаза, отдаваясь моему прикосновению. Его чудесное лицо в тот момент было откровением, признанием. Я привстала на носочках и легко поцеловала смеженные веки, веер чёрных ресниц.Кончик носа, изгиб верхней губы, уголок рта. Порывисто обняла, отчаянно пытаясь прильнуть как можно ближе, чувствуя в нем ответное стремление. Сильные руки сомкнулись вокруг меня, и мы застыли в лунном свете на один бесконечный миг. Часы на камине издали мелодичный звон, разбивая тишину. Их бой многоголосым эхом зазвучал по всему дворцу: полночь. Я осторожно расплела объятия, и мы разделились с синхронным вздохом. Отпускать друг друга сейчас было почти физически больно. Александр коснулся губами моей макушки. Я зажмурилась: не могла смотреть, как он уходит. Когда дверь за ним тихо закрылась, опустила пылающее лицо в ладони и беззвучно заплакала. Крупные слёзы сочились сквозь пальцы и падали на смятые юбки, оставляя на ткани тёмные пятнышки, круглые, как грошовые монетки. Я могу позволить себе поверить в его любовь только тогда, когда он отдаст мне оленя. Если нет, мне придётся растоптать собственное сердце. *** Зеркало в коридоре показало масштаб ущерба, причиненного прическе и наряду. Я равнодушно прошла мимо своего отражения, даже не попытавшись что-то исправить. Все равно с заплаканными глазами на балу делать нечего. После демонстрации праздник потерял изысканность светского приема, все просто пили и развлекались, как могли. Повсюду шныряли парочки и шумные пьяные. Я добралась до фойе, стараясь не попадаться им на глаза. Попросила одного из слуг найти Светлану и принести мою верхнюю одежду. Закуталась в плащ, стараясь укрыть капюшоном зареванное лицо, и уставилась на ледяные узоры на окнах. Из залы доносилась музыка, смех, звон бокалов, оживленная болтовня. Кроме меня и лакеев у дверей, неподвижных, словно статуи, здесь никого не было. Я прислонилась горячей щекой к холодному стеклу. Мне всегда нравилось уходить с вечеринок в самый разгар веселья. В тишине пустых комнат вдали от эпицентра бури есть что-то особенное. В такие моменты не понимаешь, что испытываешь – безграничное счастье или безграничную печаль. В своей голове я все еще слышала ход его сердца, и воспоминание об этом звуке наполняло меня тихой радостью, теплой и нежной, как утренний свет. Но в глубине сознания что-то настойчиво скреблось, порождая тревогу. «Как же страшно любить, когда не можешь доверять», - подумала я, скользя пальцами по лепесткам ледяных цветов. *** Разгорался мороз. Призрачный сад сиял гирляндами огней, но казался темным и зловещим. В пятнах света на снегу проносились силуэты танцующих пар. - Ты плохо себя чувствуешь? – обеспокоенно спросила Светлана, дав знак охране, чтобы она держалась чуть в стороне. - Просто устала, - сказала я, пряча лицо. Когда мы дошли до Малого дворца, я уговорила сопровождающих вернуться на праздник. У меня еще остались незаконченные дела. Свечи в купольном зале сегодня не зажигали, только камины горели рубиновым золотом. Наощупь я нашла свой стул – во главе стола, рядом с массивным креслом Дарклинга, - и стала ждать. Сама не заметила, как начала клевать носом. Резные двери распахнулись с громким стуком. Я вскочила на ноги. - Мал! Парень обернулся, вглядываясь в полутьму. Грубая щетина блеснула алым в отсвете камина. «Как он похудел!» – подумала я и чувство вины больно укололо сердце. Я сделала шаг, выйдя на свет. Голубые глаза окинули меня внимательным, саркастичным взглядом. Парень отвесил нарочито изысканный поклон в мою сторону и усмехнулся. - Ваша светлость. Я закусила губу. - Не нужно, Мал, - сказала я тихо, склонив голову. Следопыт пожал плечами, продолжая изучать меня. Я опустила голову еще ниже. - Какая неожиданная встреча, - протянул он, - Разве вы не должны сейчас согревать простыни на постели своего суверенного, моя правительница? Что ж, я это заслужила. - Все не так, как ты думаешь, - прошептала я и даже мне самой мой голос показался фальшивым. - А что я, по-твоему, должен думать? – спросил он грубо, - Ты даже не соизволила поговорить со мной тогда, в шатре, прежде чем услать в Цибею. - Мал, послушай… - Я думал, тебе нужна помощь. Думал, тебе больше не к кому обратиться, - парень сделал ко мне шаг, - Ты хоть знаешь, какой шок я испытал, когда увидел тебя на том помосте рядом с Дарклингом, разодетую в пух и прах и отдающую приказы, как какая-нибудь темная королева? - Прости. Пожалуйста, прости меня, - с болью сказала я, - Все должно было быть не так. Мал схватил меня за плечи. Я подняла лицо и капюшон упал с головы. - Ты плакала… - он медленно отпустил меня, пораженный. Я сжала пряжку плаща у горла. Несколько секунд мы молчали. - Я виновата перед тобой. Очень, - проговорила я наконец, -Но мне правда нужна была помощь. И она по-прежнему нужна. Ты мне нужен. Следопыт бросил на меня взгляд и тут же отвел его. - Мои друзья погибли, - сказал он просто, - Погибли, пока мы выслеживали оленя. Слезы вновь вскипели у меня на глазах. - Мне жаль. Мне безумно жаль, Мал. Следопыт сжал челюсти и отвернулся. - Воспоминания о тебе помогли пережить приют и армию, - я видела, как непросто даются ему эти слова, - Ты была моей путеводной звездой, Алина. Мечтой, за которую умерли другие люди. Мне нечего было на это ответить. Жгучая вина клокотала в груди. Я ненавидела себя в тот момент. - Я был на балу. Видел демонстрацию, видел, как он смотрит на тебя. Он считает тебя своей. Я вскинула голову. - Я не вещь и никому не принадлежу. Снова тишина разделила нас. Я чувствовала и боль, и гнев Мала, и понимала его. Протянула руку и коснулась сжатой в кулак ладони. - В Малом дворце каждый одинок. У каждого своя цель, свои тайны. Я инструмент, Мал, могущественное оружие, и никто здесь не забывает об этом ни на секунду. Кроме тебя никто не помнит, что я всего лишь человек. И никто не поможет, если Дарклинг решит меня использовать, понимаешь? Парень наконец-то смотрел на меня прямо. - Мне нужно знать, что на моей стороне есть тот, кто не мечтает надеть на меня корону или ошейник. В принципе, это одно и то же, - последние слова я произнесла едва слышно, потому что слезы душили, стекали по горлу, мешая говорить. Лучистые голубые глазадолго изучали меня. А потом Мал медленно поднял руку и стер слезы с моей щеки шершавой ладонью. - Я всегда буду на твоей стороне, - сказал он и развернулся, чтобы уйти, - Спокойной ночи, Алина. Силуэт следопыта растворился в темноте прежде, чем я успела его остановить. *** Моя комната казалась тихой гаванью среди штормов.Здесь царил уют и покой.Я с облегчением вдохнула аромат свежих простыней и каминного тепла. Не успела я скинуть туфли, раздался требовательный стук. Очень требовательный. Я замерла с лентой в руке. Господи, нет. Пожалуйста, только не это. Стук повторился. «Меня нет дома», - подумала я и зажмурила глаза. - Я знаю, что ты там, негодная девчонка. - Вам кажется. Никого тут нет. - Немедленно открой! Не успела я отодвинуть щеколду, в узкую щель просунулась цепкая рука и утянула меня за собой в коридор. - Что, даже вопросов задавать не будешь? И сопротивляться? – поинтересовалась Багра, толкая меня в скупо освещенный ход для прислуги. Я пожала плечами. - Не вы одна знаете больше, чем говорите. Я догадываюсь, что именно вы хотите мне сказать. - Да что ты, - фыркнула она. Мы долго спускались вниз. Тишина становилась все плотнее, и мне невольно стало не по себе. Багра заметила это и ухмыльнулась. Мы наконец-то зашли в узкую комнату, почти подвал. Старуха тщательно заперла за нами дверь и обернулась: - Ну, девочка, что же, по-твоему, я хочу тебе сказать? - Что Дарклинг на самом деле – Черный еретик, а вы – его мать, - равнодушно сказала я, - И что я должна бежать из дворца без оглядки, потому что он планирует сделать меня рабыней и использовать мою силу, чтобы расширить Каньон и захватить власть над миром. Брови Багры удивленно взлетели вверх. - И давно ты знаешь? - С самого начала. - Тогда почему ты все еще здесь? Я отвела глаза. - А. Рассчитываешь на то, что он тебя любит, - Багра приблизилась и положила руку на мое плечо, - Поверь, любовь моего сына очень немногого стоит. - Если это все срочные новости на сегодня, я бы хотела вернуться в свою комнату, - сказала я устало и сделала шаг по направлению к выходу. - Ты так много знаешь о нас, но даже понятия не имеешь, чем являешься сама, - насмешливые слова настигли меня, когда я начала поворачивать ключ. Сердце пропустило удар. Я обернуласьи схватила Багру за руку. - Так скажите мне! Вы так любите многозначительные намеки, но почему бы не облегчить всем жизнь и не сказать прямо? - Потому что ты не хочешь этого знать. И если я скажу, это ничего не изменит, - она отбросила мою руку, - Я же говорила, ты упрямая. Я вновь направилась к двери. Багра преградила мне дорогу. - Ты должна бежать, девочка. Каньон – песчинка в море возможностей, которое он обретет, завладев тобой. - Я его не оставлю, - отрезала я. - Почему? - Потому что знаю, что это такое – быть одиноким ребенком, окруженным тьмой. Знаю, какого быть умнее не только сверстников, но и взрослых, и смирять себя по капле каждый день, подчиняясь глупцам. Какого быть тем, кого все хотят, но никто не желает понять. Багра застыла, а потом медленно покачала головой. - Прошу тебя в последний раз, Дана. Беги. Ради вас обоих. Ну прямо-таки «Травиата», акт второй. Я начала злиться. - Нет. Багра раскинула руки. Из ее ладоней заструилась тьма, оплетая нас обеих. - Не заставляй меня вредить тебе. Я вздернула бровь и одним взмахом кисти развеяла черные ленты. - Вы уверены, что выйдете победительницей из нашей схватки? – спросила я и взглядом заставила оконное стекло под самым потолком рассыпаться в облако мельчайшей серебряной пыли. - Ты… - старуха попятилась. В ее глазах изумление граничило с ужасом. - Не такая уж бестолковая, верно? – улыбнулась я и распахнула дверь порывом ветра, - После вас. Вдруг Багра рассмеялась, хрипло, но довольно. -Котенок показал коготки, - стуча тростью, она проследовала мимо меня в коридор, - Теперь я верю, что ты не только глазами хлопать умеешь. - Доброй ночи, Багра. - И тебе, - она оглянулась через плечо, - Хотя я сомневаюсь, что сегодня ты собираешься спать, глупая девчонка. Я подождала, когда она скроется из виду, и привалилась к стене. Покраснела, как помидор, а потом согнулась пополам от приступа неудержимого хохота. *** Дарклинг стоял у двери в ее спальню, не в силах поднять руку и коснуться ручки. Потому что знал – стоит ему войти, стоит лишь посмотреть в мягкую зелень искристых глаз, он не сможет сделать то, что должен. Он пытался спастись. Весь этот месяц потратил на то, чтобы задавить в сердце то, что даже в мыслях боялся назвать любовью. Но разве он не мечтал о ней всю жизнь, пять веков бесконечного одиночества? Александр прислонился лбом к двери. «Ты – мой друг. В дружбе столько любви, что люди забывают об этом». Он тихо застонал. Полные губы, алые, словно кровь, приоткрыты. Она тяжело дышит, и высокая грудь часто касается его груди. Теплая кожа словно лепесток фиалки, волосы бегут под его пальцами медовой водой. Снова едва слышный стон, полный боли, сорвался с губ. Желание – слабость. Но это стремление к близости выше желания. Нет слов, чтобы описать то, он чувствовал к ней. Они могут убежать. Уйти, скрыться, отгородиться от мира. Он бросит к ее ногам все амбиции, долг, власть, и будет умолять растоптать все то, что было его прежней жизнью. Пусть мир горит в огне и рассыпается на кусочки, плевать. Одно движение, всего лишь один поворот ручки… Пальцы уже легли на позолоченную латунь, но он отдернул их и отшатнулся, словно металл обжег ладонь. Тысячи загубленных жизней. Предательства друзей, убийства, жестокость, подлость, хитрость. Миллионы преступлений против самого себя, столетия страданий, боли, унижений, изысканных манипуляций. Тщательно составленные планы. Все будет напрасно, все станет бессмысленным. Бесчисленные жертвы, принесенные на алтарь великой мечты, смотрели сейчас из небытия вечности и требовали справедливости. «Ты не пожалел нас, но хочешь пощадить ее», - шептали они из пустоты. И зачем она только пробудила его сердце? Это изменило все и не поменяло ничего. С ее силой возможно все. Абсолютно все. И дело не в способности призывать свет. И он знал, что не откажется от этой силы. Нет такой цены, которую он не был готов заплатить. Дарклинг развернулся и пошел прочь. *** Час бежал за часом, и я чувствовала каждую уплывающую секунду. Меня бросало то в жар, то в холод. Три часа утра. Четыре. Пять. Последняя надежда разбилась под деликатный звон часов. Не было не истерик, ни слез. Наверное, так чувствуют себя обреченные на смертную казнь. Приговор прозвучал. Ты должен ужаснуться, но испытываешь лишь облегчение от того, что судебный процесс завершен и больше не будет мучительных метаний между надеждой и отчаяньем. Заколка больно тянула волосы. Я сняла украшения и открыла черно-золотую бонбоньерку, в которой когда-то давно Дарклинг привез для меня конфеты из Шухана. В сердце будто провернули нож. Письма Николая пропали. Что ж, ожидаемо. Нужно было прятать лучше, нужно было… Я сжала кулаки, заставила чувства утихнуть, и уселась за письменный стол. Составила две записки. Первая – к Зое. В ней я коротко описала истинные намеренья Дарклинга и план по эвакуации Новокрибирска на тот случай, если на меня все же наденут ошейник. Вторая – Жене. «Я знаю, через что тебе пришлось пройти, и не виню тебя ни за что. Умоляю, беги от Дарклинга. Что бы ты для него не сделала… Одна ошибка, один проступок перечеркнет все прошлые заслуги. Найди Штурмхонда. Надеюсь, мы все встретимся на «Волке волн» Алина». Усталость навалилась резко, как лавина. Я бросила перо. Доползла до постели, едва живая, и завернулась в одеяло с головой. Мозг решил включиться в тот момент, когда голова наконец-то коснулась подушек. Я думала, что умнее всех. Небрежно отмахивалась от предостережений, а в итоге… Какая же я глупая. Наш танец… Я думала, это признание, демонстрация чувств. Хрен там. В прямом смысле. Дарклинг просто напростонашел способ показать всему двору, кому на самом деле я принадлежу. Он разрушил то, чего мне удалось добиться фокусом с жар-птицей. Ярость жгла глаза, но слез по-прежнему не было. Я подняла взгляд на поток. Воспоминание о стройном, крепком теле, что прижималось ко мне в темноте, пронзило тело пылающим мечом. Стыд окрасил шею и руки пятнами. Дарклинг просто хотел сбросить напряжение. Удовлетворить желание, чтобы оно не мешало думать ясно. Я скрутила одеяла и захныкала. Какая же я дура.