Embrace her cruel light

Светлей. Светлей… Я хочу светить. Хочу вернуться во тьму, в холод вечной ночи, туда, где… Я очнулась ото сна, обливаясь липким потом, от гула в костях. После первого перехода по Неморю он мучал меня еженощно. Рука заметалась по одеялу. — Ты мне нужен, — пробормотала я, не до конца проснувшись, — Нужен. Нужен… Вспышка света обожгла глаза. Я со стоном зажмурилась. — Проснись и пой, солнышко, — пропела Женя, раскрывая вторую штору, — Сегодня важный день. — О святые, — я попыталась уползти в одеяла, — Неужели этот важный день не может начаться чуточку попозже? Хоть на пять минуточек… Женя безжалостно сдёрнула с меня все, чем я пыталась укрыться. Я захныкала и свернулась на простынях жалобной креветкой. — Вообще-то уже час дня. И у нас много работы, — она потянула меня за волосы, — Скажи, ты из принципа перестала расчёсываться? — Ага, со злым умыслом. Дай, думаю, испорчу Жене жизнь, — я потянулась, зевая. — Радуйся, у тебя получилось, — Женя ущипнула меня, — Вредина. — Ага. Меня воспитали дикие Дарклинги, поэтому я такая невыносимая. Женя прыснула. — Дарклинги? Упаси святые. Его и одного-то слишком много. — Он не возвращался? — спросила я как бы невзначай, опуская ноги на ковёр. — Несколько дней уже как в Малом дворце, — медово-желтые глаза полоснули по мне со скрытой жалостью. Я почувствовала, что краснею, — Иди в ванную, вода стынет. —Подогрею, — отмахнулась я, выглядывая в окно, — Ого, сегодня только трое. Внизу, у заснеженной клумбы, топтались: симпатичный фабрикатор, с которым мы несколько раз случайно пересеклись взглядами за общим столом; совсем юный шквальный с россыпью веснушек на кукольных щеках; щеголь в изящном керчийском костюме с огромным букетом. Кажется, я мельком видела его в Крибирске, когда прервала совещание Дарклинга. Женя фыркнула. — Просто Иван любезно распугал половину. Остались самые отчаянные. — Как им не холодно? На улице жуткий мороз. Женя тряхнула своими роскошными кудрями. — Можешь пожалеть бедолаг и любезно выйти к ним. Я рассмеялась. — Вот уж дудки. Лучше попрошу Ваню сделать это ещё раз. — Можно подумать, он тебя слушается. Я вздохнула. — Громила не до конца воспитан, но я работаю над этим. Я достала сигарету из тайника на подоконнике. Вместе со странным гулом в костях в мою жизнь вернулось желание курить. Женя возникла передо мной, руки в боки, и выдернула сигарету из моих пальцев. — Старкова, не испытывай мое терпение. Брысь в ванную. Мне ещё распутывать метр твоих волос. — Я не виновата, что ты отказываешься их стричь! — Кыш! — подруга подтолкнула меня в нужном направлении. — И ты ещё называешь меня вредной, — пробурчала я и нырнула за дверь. *** Женя внимательно прислушалась к плеску воды за стеной. Приблизилась к туалетному столику и открыла изящную коробочку, что стояла у зеркала. Внутри Алина хранила немногочисленные драгоценности: жемчужные шпильки, — подарок королевы, — крошечные сережки-солнца, серебряный браслет, который Зоя привезла с летней ярмарки в Балакиреве. С тяжёлым сердцем Женя нащупала на дне три конверта. — Прости меня, — прошептала она. Девушка спрятала письма в карман и поставила бонбоньерку на место. *** Завернувшись в любимый халат, я вышла из ванной. Женя тут же подскочила ко мне и осмотрела мои мозолистые руки, цокнув языком. — У нас действительно много работы, — пробормотала она и поставила меня у окна. Аккуратными прикосновениями подруга начала стирать многочисленные синяки, что остались после тренировок с Боткиным. Она привела в порядок кожу, иссушенную ветрами Каньона, убрала старые шрамы от тигриных когтей. Почему-то мне было жаль и мозолей, и отметин. Словно Женя вместе с ними стирала и какую-то важную часть меня. Беззвучно, как тень, в спальню вошла девушка с бутылкой вина на подносе. Я незаметно сглотнула. Руки сами сжались в кулаки. Женя ободряюще улыбнулась и шепнула, наклонившись ко мне: — Не робей. Все будет хорошо. Я кивнула, прогоняя сомнение прочь. Настал черёд волос. Это было сущее мучение, но через два часа, когда Женя закончила прическу, я тут же забыла, как больно мне было в процессе. — Это… восхитительно. Женя, ты лучшая. — Я знаю, — она довольно улыбнулась мне через зеркало. Подруга завила мои тяжелые локоны мягкими волнами. Подняла часть волос и закрепила их на затылке серебряной заколкой в виде полумесяца. — Последний штрих, — Женя аккуратно опустила мне на голову цепочку с кулоном в виде солнца. — Месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит, — пробормотала я. Брови девушки вопросительно изогнулись, но стук в дверь избавил меня от необходимости пояснять свои слова. Жене передали записку. Она нахмурилась. — Мигрень королевы волшебным образом исцелилась, — подруга быстро наклонилась и поцеловала меня в щеку, — Так что придётся одеваться без меня. Я обхватила себя руками и кивнула. Мне хотелось бы, чтобы Женя была рядом, когда принесут наряд. У выхода девушка обернулась. — Пожалуйста, будь осторожна. Остерегайся всех, даже самых близких. Особенно самых близких, — тихо сказала она. Я хотела поймать ее руку и попросить объяснить, что это значит, но Женя уже скрылась в коридоре. *** На кровати три коробки: бежевая, чёрная и серебристая. Я по очереди открыла первые две. Под крышкой с королевским гербом - платье цвета слоновой кости, украшенное золотым шитьем. На груди - небесно-голубой бант. Он напомнил мне ленточку на шее болонки королевы. Второе платье… Роскошное. Величественное. Облегающие рукава из золотого кружева, пышные слои чёрной тафты. Я провела кончиками пальцев по символу солнца в затмении. Сделала шаг назад. — Какая красота, — сказала я, поигрывая бокалом вина, — И король, и Дарклинг так щедры. Я не знаю, на каком наряде остановить свой выбор. Моя рука дрогнула. Алое вино плеснуло через край, дугой брызнуло на кровать. Глаза горничных расширились от ужаса. — Ах, какая я неловкая. Загубила два чудесных платья, — в моем голосе не было и капли сожаления, — Что ж, придётся надеть то, что лежит в последней коробке. Я подмигнула горничным. Девушки кивнули. Они поняли. Камеристка, которая одевала меня в первый день во дворце, сама достала третье платье, пряча улыбку. На него ушли все мои сбережения, отложенные с солдатского жалования за девять лет. Женя украдкой трудилась над моим нарядом вместе с фабрикаторами в течение нескольких месяцев. Я сама придумала фасон и отделку. Тончайшие серебряные блестки складывались в пёрышки, что обнимали стан. Они же украшали плечи, плавно перетекая в волны полупрозрачного фатина. Рукава, похожие на крылья, ниспадали до пола, смешивались со слоями юбок, что текли вдоль колен, как кремовая вода. Платье вышло… Волшебным. Моим. Наверное, странно так много внимания уделять тряпкам, пусть и красивым. Но в мире, который отныне стал моим, наряд зачастую значил больше, чем тот, кто его носит. Одежда при дворе говорит, и сегодня я собиралась сказать своё слово. Мое платье — вызов и королю, и Дарклингу. Надеть его — рискованный и дерзкий шаг. Но я больше не боялась кого-то разозлить. Я подумала о том, что собираюсь нарушить нашу с Дарклингом милую традицию появляться на публике в фемилилуках. Подумала, не смогла сдержать тихий смешок и ласково провела рукой по нежным серебряным перьям. Они — загадка, ответ на которую знаю я одна. Голос отца прозвучал в моей голове шелестом листвы за окном нашего дома: «Моя смелая птичка, помни, что ты — Соколова. Не бойся летать». — Я стараюсь, пап, — прошептала я одними губами. *** Волна света и музыки омыла нас Зоей, когда мы вошли в бальную залу. Я испытала короткую вспышку счастья. Это был момент из снов. Каждая девочка мечтает попасть на бал. — Заклинательница Солнца и делегация гришей! Все — придворные, приглашенная знать, прислуга, и даже музыканты, — повернули головы к нам. На один удар сердца вся зала замерла, и я замерла вместе с ней. Вдруг мне захотелось развернуться и бежать без оглядки. Запереться в своей спальне, накрыться одеялом с головой и не вылезать недели две или три. Зоя прочла эти позорные мысли на моем лице. Ее рука нашла мою. — Это твой вечер, — тихо сказала она, -Если бы не ты, все эти разряженные придурки сейчас не праздновали бы первую удачную кампанию в Каньоне. Я крепко сжала руку подруги. Если такая девушка, как Зоя Назелянская, считает меня достойной своей поддержки, мне не должно быть страшно. Никогда. И я сделала шаг навстречу оценивающим взглядам с высоко поднятой головой. *** Он увидел ее, едва войдя в залу. Восходящая звезда, сияющее солнце. В ее свете мишурная роскошь залы потускнела, померкла. Смотреть на нее почти больно, но все взгляды все равно прикованы к ней одной. Теперь, когда он знал, кто она на самом деле, он понимал, почему. Новость о том, что ее всерьез планируют выдать за кронпринца, наполнила его яростью. Ее хотели сломать и укротить, сделать украшением короны, бессмысленным символом могущества короля. Люди неосознанно тянулись к тому, чего не могли понять. Жадные дураки, которые думают, что солнце можно снять с небосвода и опустить в карман, как монету. А она смеялась и улыбалась им, тепло, от всего своего щедрого сердца, которое она так и не на училась прятать за все годы, проведенные при дворе. Какая-то его часть восхищалась ее смелой искренностью. А другая пылала ревностью. «Улыбайся так лишь мне, — неожиданно для самого себя взмолился Александр, — Мне одному. Пожалуйста». *** Все оказалось неожиданно просто. Я наслаждалась музыкой, красивыми нарядами. Множество лиц улыбались мне, и я улыбалась в ответ. Мои собеседники сменяли друг друга один за другим, и я была рада поговорить со всеми: со знакомыми гришами, с министрами, юными дворянами, которые смущались и краснели, высказывая комплименты. Сияющая Женя пробилась ко мне через толпу и взяла под локоть. — У королевы был припадок, когда она увидела твое платье, — она рассмеялась, — О, это было что-то. Жаль только, что тебя рядом не было. Прозвенел гонг, возвещая начало демонстрации. Женя потащила меня к сцене. — Волнуешься? — Очень, — призналась я. И не только потому, что мне придется выступать. Пока я легкомысленно болтала, пила шампанское и рассыпала улыбки, я искала глазами черный кафтан. Каждый раз, когда я скользила взглядом по толпе, мое сердце замирало в надежде встретить мерцающие серые глаза. Я больше не злилась на Дарклинга за этот месяц полного игнорирования. Мне просто хотелось его увидеть. Очень сильно. На сцену вышли проливные и шквальные. Я зааплодировала и помахала Зое, и она незаметно подмигнула в ответ. Женя подвела меня ближе к оркестру, ловко уворачиваясь от людей, которые хотели на нас поглазеть. Мое сердце замерло, а потом забилось быстро и радостно. Внезапно весь зал исчез, ушел на второй план, и даже оглушительная музыка отдалилась. Потому что Дарклинг ждал меня у сцены. В его глазах сияло отражение моей радости. Он тоже был счастлив видеть меня, я это чувствовала. Женя тихонько исчезла. Я даже не заметила. Дарклинг поклонился. Улыбаясь, я присела в реверансе, демонстрируя свое платье. В его глазах зажглись лучики смеха. Он оценил мою дерзость. Ловко поймал мою руку и уложил на сгиб своего локтя. — Великолепно выглядишь, — он слегка наклонился и его шепот коснулся локона на моем виске, — Но я предпочитаю видеть тебя в черном. Я лукаво сощурила глаза и шепнула в ответ: — А ты вполне неплохо смотрелся бы в серебристом. Он распахнул глаза, а потом тихо хмыкнул. Один ноль в мою пользу. Толпа разразилась аплодисментами, провожая инфернов, которые метали над толпой языки пламени, пока мы разговаривали. Издав драматичный аккорд, оркестр замолк. — Готова? Не просто готова. Я жаждала этого. Сила нетерпеливо скреблась в груди мягкими коготками, требовала выпустить ее наружу. — Да. Рука об руку мы поднялись на сцену. Зал затаил дыхание. В абсолютной тишине, полной ожидания, мы встали друг на против друга. Одновременно вскинули руки перед собой, соприкасаясь кончиками пальцев. Замерли, выдерживая паузу, чувствуя, как возрастает напряженное внимание толпы. Я жила ожиданием этого момента последние несколько дней. Мы синхронно раскинули руки. Раздался громоподобный гул. Одну половины залы окутала чернильная ночь, а вторую омыли лучи золотого света. Зрители дружно ахнули. С каждым ударом сердца свет разгорался ярче и ярче, пульсируя и переливаясь. А потом я резко свела ладони, и зал погрузился в кромешную тьму. В толпе раздались беспокойные вскрики. Я подождала, пока они стихнут и вновь подняла руки. На потолке медленно разожглась россыпь разноцветных огней: ярко-оранжевых, зеленоватых, безупречно белых, — самоцветы, мерцающие в темноте. Все завороженно запрокинули головы. Над нами сияло ночное небо, полное звезд. Я плавно крутанула запястьями. Огни закружились в хороводе, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, пока не слились в четкий силуэт. Над залом плыла жар-птица, символ Равки. Она махнула пылающими крыльями и сделала величественный круг под потолком. Замерла над королевской четой, а потом устремилась к сцене. Я раскрыла объятья ей на встречу. Сияющий силуэт на мгновение слился с моим. Блестки на платье вспыхнули. Тьма рассеялась, уступая место блеску солнечного дня. Над толпой пронесся полный восхищения вздох. Выждав с полминуты, я позволила свету медленно померкнуть. На несколько секунд в зале повисла пораженная тишина. Я слушала ее, опустив голову. Зал разразился оглушительными аплодисментами. Люди кричали и топали ногами. Я взглянула на короля и королеву. Они аплодировали так же неистово, как и все остальные. Я позволила себе сделать вдох. Дарклинг подвел меня к краю сцены. Мы поклонились, потом еще раз. Вновь заиграл оркестр, но музыку заглушал шум восторженной толпы. — Какой изящный способ убедить короля в своей лояльности, — шепнул Дарклинг. Я устало улыбнулась и слегка пожала плечами. — Просто мне недвусмысленно дали понять, что я отбилась от рук. Нужно было что-то сделать. — Тебе удалось удивить даже меня, — признал он. Мои щеки порозовели. Под неумолкающие аплодисменты мы спустились со сцены. Зоя отсалютовала мне бокалом шампанского, Женя показывала большие пальцы. Я рассмеялась и послала им воздушный поцелуй. Дарклинг склонил голову к плечу. — Ты никогда не улыбалась мне так, как улыбаешься друзьям, — едва слышно проговорил он. Прежде чем я успела подумать, я схватила его за руку и остановилась. — Ты тоже мой друг, — воскликнула я абсолютно искренне. Серые глаза широко распахнулись. Он внимательно посмотрел на мою руку, крепко сжимающую его ладонь, а потом поднял затуманенный взгляд. — Друг? Я надеялся на нечто большее. — В дружбе столько любви, что люди часто забывают об этом, — тихо сказала я. Восторженный шум сменился гулом возбужденной болтовни. Оркестр заиграл громче, и мне показалось, что я знаю эту мелодию. Мне захотелось задержаться и послушать. Дарклинг наблюдал за мной несколько минут, а потом изящно поклонился. — Ты примешь мое предложение на танец, Алина? Я вспыхнула и выпалила: — Я думала, что ты… равнодушен к танцам. Его губы изогнулись в легчайшей улыбке. — Возможно. Но я неравнодушен к тебе. Я часто заморгала. Он осторожно взял меня за руку и мягко потянул туда, где толпа расступалась, образуя круг для танцующих. Люди кидали на нас пораженные взгляды и торопились уступить дорогу. Я все еще не могла поверить в реальность происходящего. Мы встали в центр круга, ожидая начала следующей мелодии. Толпа по краям густела, над ней витал возбужденный ропот. Мы снова были центром всеобщего внимания. Музыканты заиграли вступление. Гул толпы угас. Осталась лишь музыка. И мы. Сильные пальцы легли на мою спину. Я опустила левую руку на его плечо, чувствуя, как легко забилось сердце. Шаг. Я сжала правую руку, что уверенно и крепко держала мою. Еще шаг. Он вел мягко, двигаясь с удивительной грацией и достоинством. Я легко подстроилась. Мы совершили первый оборот. Я неотрывно смотрела в жемчужную глубину его глаз. Повинуясь пению скрипок, мы сделали круг, постепенно наращивая темп. Оборот, еще один. Быстрее, еще быстрее. Теперь и зала, и зрители — размытый фон, пятна света и смазанных цветов. Я счастливо вздохнула, отдаваясь музыке. Никогда мое тело не было таким послушным. Душа словно расцветала с каждым движением. Такт! Ловкие руки проворно обхватили талию и подняли меня прямо посреди оборота. Я взлетела вверх, опираясь на его плечи, и вспышка света непроизвольно вырвалась из груди, ослепительно-яркая. Раздались аплодисменты. Я едва их слышала. Запрокинула голову от прилива неземного, нереального счастья, и закрыла глаза. Туфли коснулись паркета, но я не почувствовала этого. Казалось, что я все еще лечу. На следующем обороте мы разделились. Я сделала круг одна, воздев руки над головой, чувствуя себя невесомой. Мелькали лица дворян и придворных, изумленные, восхищенные. С моих глаз будто спал дымчатый покров. Всегда ли свечи светили так ярко? Всегда ли у шёлков было столько неведомых раньше оттенков? Неужели эта жизнь действительно так прекрасна, а я не замечала этого? Александр ждал меня в центре зала, заложив левую руку за спину. Я приблизилась к нему, улыбаясь, не в силах удержать сияние. Мы сложили ладони. Меня окутали ленты теней. Танец света и тьмы. Переплетенные руки взлетели вверх. Я вспыхнула бенгальским огнем. Мы вновь закружились в вальсе, замедляясь вместе с музыкой. Его руки разомкнулись, выпуская меня. Я сделала последнее па и плавно опустилась в глубокий реверанс. Он замер в поклоне. Взрыв аплодисментов, еще более неистовых, чем после демонстрации, подействовал на меня как выстрел из ружья. Я вздрогнула. Александр приблизился и поднял меня, обхватив за плечи. Мы встретились взглядами и замерли. На его идеальных щеках горел румянец. Он неосознанно подался ко мне, но осекся. Только тогда я вспомнила, что мы все еще стоим посреди огромной залы, полной народу. Изящные пальцы оплели мое запястье. — Уйдем отсюда, — тихо сказал он. Я кивнула. Александр потянул меня к выходу, но из толпы вынырнул Иван. Дарклинг хотел было отмахнуться, но сердцебит быстро зашептал ему что-то. — Отведи их в штаб. Я скоро буду Иван кивнул и ринулся прочь. Дарклинг повернулся ко мне, на его губах играла счастливая улыбка. — Твой следопыт нашел оленя.