— Ты серьёзно умеешь готовить? — с сомнением спросил Николай, воруя кусочек сливы прямо у меня из-под рук.
Я шутливо замахнулась на Его Высочество деревянной ложкой. Тем временем Доминик, думая, что я не вижу, залез в миску с тестом, отщипнул от него немного и бросил в рот.
— Правда умеет, — удивлённо протянул он.
— Эй! Либо вы помогаете, либо брысь. Когда я готовлю, я злая.
— Ты всегда злая, — хихикнул Николай и потянулся за ещё одной сливой. Я шлёпнула его по руке.
— Ну всё, вы меня достали. Шууу! — я дунула на них мукой. С громким смехом мальчики выбежали из кухни. Я показала язык им вслед.
Завтра у Светланы день рождения, и я решила испечь мамин фирменный пирог в качестве подарка. Несколько невольных слезинок упали в начинку, пока я нарезала сливы и вспоминала, как много лет назад мы готовили его вместе на старой бабушкиной кухне, выложенной плиткой с узором из кофейных зёрен.
Я уже начала забывать дом, любимые лица размывались в памяти, становились нечёткими, блеклыми, словно на старых фотографиях. Если бы я услышала сейчас голос мамы в толпе, узнала бы его? Откликнулась ли, позови она меня
моим именем?
Я уже начала выкладывать верх пирога, перекрывая фрукты переплетёнными полосками теста, когда услышала взволнованный голос Жени:
— Алина!
— Я здесь!
Как только Женя вошла, я сразу же поняла — случилось что-то страшное. Она выглядела растерянной, даже потрясённой. Мои руки скрутили жгутом полотенце, которым я пыталась оттереть сливовый сок с пальцев. Женя подошла и взяла меня за плечи.
— Дарклинг….сильно не здоров.
Я растерянно захлопала ресницами — внезапно они стали казаться слишком тяжёлыми.
— Гриши ведь не болеют, — прошептала я. Мой голос прозвучал непривычно хрипло.
— Он отравлен.
Я швырнула полотенце на стол:
— Где он?
— У Багры. Она приказала привести тебя.
Не успев дослушать, я бросилась к выходу. Сердце глухо стучало в груди, его удары пульсацией отдавались в ушах.
Пробегая мимо зеркала в фойе, я едва не разбилась о собственное отражение. Вид у меня был дикий: бледная, как призрак, а глаза распахнуты так широко, что кажется, будто они поглотили половину лица; от растрепанного пучка лучами расходились тонкие волоски. В припорошенном мукой платье я походила на банши.
Я скатилась с лестницы, пролетела мимо стражей, которые изумлённо уставились мне вслед. Сад расходился впереди золотым коридором - стояло начало осени, бабье лето. Через несколько недель мне должно исполниться двадцать девять, а Алине - пятнадцать.
Пока я бежала к домику Багры, во мне словно что-то разбилось и собралось заново. В глазах темнело от тревоги, в голове, в такт с ударами сердца, звучала одна-единственная мысль:
«Я не могу его потерять».
Будь я рациональной, я бы радовалась, что Дарклинг болен. Его смерть освободила бы меня от вечного страха перед будущим. Но в тот момент, когда я, путаясь в непривычно длинной юбке, перепрыгивала через кусты, срезая путь, я не думала о Дарклинге. Я думала об Александре.
Я вспоминала каждую нашу встречу и золотой колокольчик, зазвеневший в моей груди, когда он впервые взял меня за руку; все наши чаепития и хвойный лес с горячими источниками; тяжесть его головы на своем плече. Спускаясь к озеру по скользкой траве, я поняла: если его не станет, я снова останусь одна.
Сбиваясь с дыхания, я распахнула дверь лачуги, впервые не вздрогнув от нестерпимого жара, что ударил в грудь беспощадной волной. Мне показалось, что я открыла ворота в ад, чтобы броситься в объятья к демонам.
Багра сверкнула на меня чёрными глазами. В их блеске светилось больше, чем я могла прочесть, но в тот момент мне было не до неё.
Дарклинг лежал на узкой кровати под толстым слоем одеял. Он спал или был без сознания. Даже издалека я видела нездоровый, землистый оттенок его кожи. Я на цыпочках приблизилась и вгляделась в заострившееся лицо.
— Что с ним? — спросила я у Багры одними губами. Та усмехнулась, но я видела отражение своей тревоги в тёмном зеркале её всё ещё прекрасных глаз. Она тоже за него боялась.
— Мальчишка опять полез туда, куда лезть не стоило, — вот и весь ответ. Я нахмурилась.
— Женя сказала, что он отравлен. Кто это сделал?
— Никто. На границе с Фьердой есть одно ядовитое болото. Звери знают тропки, по которым через него можно перейти, а вот людям там не место.
Граница с Фьердой. Я тут же сложила два и два. Знакомый страх проскользнул по горлу ледяной змейкой и клубком свернулся в животе. Дарклинг преследовал оленя.
- Алина, — пробормотал он вдруг сквозь забытье. Его рука беспокойно заметалась поверх одеяла.
Я опустилась на колени рядом с кроватью и вложила лиловые от слив пальцы в его раскрытую ладонь. Он сжал мою руку и откинулся на подушку, снова засыпая. Вблизи было видно позеленевшие веки и бисеринки пота, выступившие над его верхней губой.
— Почему бы не позвать целителей? — прошипела я. — Они могут вытянуть яд. Он же умрет!
— Если бы все было так просто, — вновь усмехнулась Багра, вороша угли в очаге кончиком своей палки. Мне вдруг захотелось переломить эту трость голыми руками и бросить обломки в огонь. — Он не может так умереть, девочка.
Я осеклась, вспоминая о том, что для того, чтобы убить могущественного гриша, нужен другой могущественный гриш, обладающий той же силой, и не сдержала вздоха облегчения. Никто сегодня не умрет. И завтра тоже.
Дарклинг тихо застонал. Я сжала руку вокруг его ладони крепче и подняла на Багру гневные глаза:
— Но он ведь страдает, ему больно. Зачем все это, если у нас на другом берегу восседает целый орден целителей?
Багра очень красноречиво вздохнула. Я обрадовалась, что сижу вне досягаемости её палки.
— Потому что яды опасны и непредсказуемы, этот — в особенности. Если целитель ошибется, случайно вытянет больше, чем нужно, то умрет. Мальчишка совершил глупость, погнавшись за фантомом. Я не хочу, чтобы за его ошибки расплачивались другие.
« - Да ты просто мать года, бабуль», — подумала я, но не могла не признать, что она права.
Помолчав немного, я спросила:
— Если Дарклинг вне опасности, зачем вы послали за мной?
— Это не я. Это он. Метался и звал тебя по имени.
Мне нечего было на это сказать. Я вспомнила, как шесть лет назад просила его не оставлять меня. Что ж, пришло время возвращать старые долги.
***
Три часа спустя, сморенная жарой и духотой, девочка задремала, положив голову на край постели. На её щеке блестел мазок сливового сока, волосы, припыленные мукой, прядями выскальзывали из прически. Одной рукой она сжимала в кулачке грязный передник, а другой продолжала держать Александра за мизинец. Её красота была настолько яркой в этот момент, что даже древнее, иссушенное горем и временем сердце Багры дрогнуло.
Она неслышно подошла к девочке и промокнула своим рукавом её лоб.
— Бедное, несчастное дитя, — прошептала она. — Во что он тебя превратит?
***
Я вышла из домика только тогда, когда над озером начали сгущаться сизые сумерки. Дарклинг так и не пришёл в себя, но Багра заверила, что через несколько часов он должен очнуться. Она буквально выпихнула меня за порог, приговаривая:
- Нечего торчать здесь сутками, девочка. У тебя уроки завтра, выспись. Не думай, что на занятии я буду тебя щадить. - Можно подумать, я настолько наивна, что рассчитывала на её доброту.
Стоя на ступенях маленького крылечка, я чувствовала себя так, будто пересидела в горячей ванне: голова раскалывалась и перед глазами плясали чёрные мушки. На свежем воздухе влажная кожа тут же покрылась мурашками. Обхватив себя липкими руками, я медленно заковыляла к Малому дворцу. Затёкшие ноги казались свинцовыми и едва слушались.
На другом берегу меня ждали Зоя и Женя. Женя набросила мне на плечи тёплую шаль. Я благодарно улыбнулась и ответила на невысказанный вопрос:
— Всё в порядке. Он скоро поправится.
Даже в полутьме я могла видеть облегчение на лицах подруг. Женя поцеловала меня в щеку и сказала:
— Мне нужно бежать. Сегодня королева должна присутствовать на дипломатическом приёме. Пожелайте мне удачи.
Она растворилась в сумерках. Её кафтан какое-то время маячил впереди смазанным пятном, а потом исчез за кружевом желтеющей листвы. Мы с Зоей остались вдвоем на темной аллее.
Внезапно перед моими глазами пронесся весь сегодняшний день. Я в какой-то единый миг пережила заново все эмоции, которые испытала; они пролетели передо мной вспышкой молнии. Меня накрыло волной безмерного ужаса.
Я остановилась, чувствуя, как слёзы вскипают на глазах, как они падают на щёки тяжелыми, горячими каплями. Сердце снова забилось о грудную клетку резиновым мячом, сотрясая ребра.
Зоя понимающе взглянула на меня и внезапно притянула к себе. Меня окутал аромат луговых трав. Я прижалась лбом к её плечу и мучительно сильно зарыдала, вздрагивая всем телом, неспособная остановиться. Зоя осторожно оплела меня руками.
Я плакала, потому что знала: всё моё существо, до последней клеточки, стремиться к тому, что должно меня погубить. Сегодняшний день открыл мне правду: чувство к Дарклингу, как коварный сорняк, глубоко пустило корни в моём сердце прежде, чем я успела это заметить.
