Embrace her cruel light

Два года спустя. Я сидела на широком подоконнике в кабинете Дарклинга и смотрела в окно. Внизу шумная стайка маленьких гришей, смеясь и толкаясь, рассаживалась по каретам — их везли в Балакирев, на летнюю ярмарку. Я задумалась, и книга, которую я должна была внимательно изучать, соскользнула на пол с громким треском. Дарклинг поднял голову от бумаг: — Вот так внимательно ты читаешь? Аккуратно, словно пытаясь извиниться перед учебником, я расправила погнувшийся переплёт и насупилась: — Почему я должна учиться, когда все остальные едут развлекаться? Меня ни разу не выпускали за пределы Малого дворца. Раньше, когда Николай и Доминик постоянно были рядом, меня это не беспокоило, но месяц назад они уехали в Полизную, чтобы начать военную подготовку, и я стала скучать. — Ты же знаешь, что выходить небезопасно. — И что же, мне теперь всю жизнь безвылазно сидеть во дворце? — Неужели здесь так плохо? — Нет, — признала я. В конце концов, в моем распоряжении были огромные сады и библиотека. — Но я даже ни разу не видела Ос Альту. Это несправедливо. Дарклинг ничего не ответил и вернулся к работе. Я со вздохом открыла «Философию Малой науки». С того самого первого ужина мы часто сидели вот так. Дарклинг звал меня к себе, когда подолгу задерживался в столице. Я читала выданные им книги или делала уроки, пока он проверял отчеты и писал письма. За чаем со сладостями мы обсуждали прочитанное, я расспрашивала Дарклинга о местах, в которых он бывал, о Второй армии, о войне. Я знала, что он не был честен до конца, но всё равно заслушивалась рассказами о шуханских храмах, юрдовых полях Нового Зема и сказками о гришах давних времен. Я ценила такие дни. После отъезда Николая встречи с Дарклингом стали моим единственным развлечением. Но сейчас я разозлилась на него. Разве это нормально, держать меня взаперти, как принцессу в башне? Так ведь и с ума сойти можно рано или поздно. Я закрыла «Философию» с громким хлопком и сползла с подоконника. — У меня болит голова. Можно я пойду в свою комнату? Дарклинг смерил меня проницательным взглядом серебристо-серых глаз: — Конечно, можешь идти. Я гордо направилась к выходу. Когда моя рука легла на ручку двери, он окликнул меня: — Алина. — Я замерла. — Я придумаю что-нибудь. Обернувшись, я внимательно вгляделась в его строгое лицо, кивнула и вышла. Сидя у камина в своей комнате, я пыталась заставить воду из графина виться в воздухе тонкой струйкой. Едва у меня начало получаться, раздался короткий стук в дверь. Я отвлеклась, вода тут же потеряла форму и разлилась по столу. Я ругнулась себе под нос и крикнула: — Войдите! На пороге появилась девушка, примерно ровесница Николая. Я тут же узнала Женю — её волосы пылали на белом шёлке кафтана, как рябина на снегу. Прекрасные жёлтые глаза обвели взглядом комнату и остановились на мне. Я встала спиной к столу, стараясь загородить кучу мокрой бумаги, и улыбнулась так обворожительно, как только могла. Женя удивленно приоткрыла рот, её губы сложились в маленькое изящное «о»: — Да ты ещё совсем ребёнок, — покачала она головой. Я рассмеялась. — Всем героиням положено сразу рождаться взрослыми и с пылающим мечом наперевес? Женя хихикнула и тут же осеклась: — Извини, глупо вышло. Меня зовут Женя Сафина, я портниха Её Величества. Дарклинг приказал поработать над тобой. Я восхищённо хлопнула в ладоши: — Ты изменишь мою внешность? Женя кивнула. — Садись за столик. Будем делать из тебя другую девочку. Хотя без понятия, зачем. А вот я догадывалась. Я могу провести этот вечер вне стен Малого дворца! При мысли об этом мне захотелось попрыгать на месте или покружиться. Боже, я правда становлюсь ребёнком. Забыв о луже за моей спиной, я подбежала к маленькому креслу у туалетного столика и уселась в него, ёрзая от нетерпения. Женя взяла в руки мои косу и вздохнула: — Даже жалко портить такую красоту. Я посмотрела на неё через зеркало и тихо сказала: — А мне вовсе не жаль. В медовых глазах Жени мелькнуло понимание. Она молча вынула ленту из косы и достала из кармана перо ворона. Его цвет плавно перетёк на мою макушку, и пряди, рассыпаясь по спине, начали темнеть одна за другой. Я заворожённо смотрела, как волосы превращаются из русых в угольно-чёрные. — Ты похожа на него, — прошептала Женя. Я уставилась на своё отражение и зажала рот рукой. На фоне тёмных волос глаза стали ярче, лицо тоньше, а кожа — светлее. Во всём моем облике появилось что-то хищное. Я украдкой провела языком по кончикам зубов, проверяя, не заострились ли они. Женя охнула: — Не может этого быть… Она подцепила одну прядь двумя пальцами. Чёрный цвет убегал с неё как ртуть. Волосы стали прежними за два удара сердца. Снова стук в дверь, на этот раз предельно вежливый и деликатный. Лицо Жени вмиг стало белым, словно бумага, во взгляде засквозил ужас. В комнату вошёл Дарклинг. Он был в обычном дорожном костюме, ещё более красивый, чем обычно. Увидев меня, он вскинул бровь. — Алина до сих пор не готова? Девушка побледнела ещё сильнее. Я поспешила сказать: — Женя не виновата. Это всё из-за меня. Цвет не держится на волосах. Дарклинг нахмурился: — Покажи мне. Женя поклонилась и повторила манипуляцию с пером. На этот раз цвет задержался на несколько секунд дольше, но всё равно исчез. Женя попыталась изменить глаза — без толку. Лицо тоже не поддавалось чарам. Я поникла в кресле, едва не плача. Вот и погуляла по Ос Альте. Дарклинг внимательно смотрел на меня — я таким взглядом глядела на задачи по геометрии. Мне безумно сильно захотелось показать ему язык, но желание жить пересилило. — Спасибо, Женя. Можешь идти, — сказал он. Девушка с явным облегчением поклонилась ещё раз и направилась к выходу. Я встала с кресла и подбежала к ней. Протянула руку: — Было очень приятно познакомиться. Приходи ко мне ещё, пожалуйста. Женя удивлённо подняла брови и с заминкой пожала протянутую руку. Портниха королевы улыбнулась и исчезла в дверном проеме также незаметно и тихо, как и вся прислуга в этом дворце. Как только дверь за ней закрылась, я обернулась к Дарклингу: — Можно ничего не говорить, я и так понимаю. Никаких прогулок не будет. Он покачал головой: — Надень что-нибудь теплое, может быть прохладно. Мы поедем загород. Я замерла, поражённая, а потом улыбнулась и всё же подпрыгнула на месте, как очень радостный кузнечик.

***

Простой экипаж без каких-либо опознавательных знаков остановился у елового леса на северной границе Равки. Небольшой кортеж из десятка всадников спешился, и стража рассредоточилась по лесу, сливаясь с тенями. Дверь кареты распахнулась. Темноволосый парень спрыгнул на покрытую бурыми иголками землю и помог девочке в белом шёлковом плаще сойти со ступенек. Она окинула взглядом мрачные силуэты деревьев. Лес одновременно манил и пугал её. Девочка сделала шаг ему на встречу, потом ещё один. Ели укрыли тонкую фигурку прохладной тенью. Казалось, даже сейчас, летом, они хранили под раскидистыми лапами суровую зимнюю стужу. Девочку сковало странное чувство. Она помнила это место, видела его однажды, но при этом точно знала, что никогда здесь не была. От зелёных еловых шатров до неё доносился запах гари — эхо давно позабытой беды и ушедших веков. Дарклинг, чуть помедлив, пошел за ней. Аромат смолы, прелых иголок и влажной земли окутал их, и девочка внезапно почувствовала себя спокойно и легко. Она прикоснулась к стволу могучей ели. На фоне морщинистой коры бледная рука казалась очень хрупкой. — Моя мама говорила, что у деревьев есть целительная сила, особая энергия, — она провела пальцами по глубоким бороздам. — Иногда я в это верю. — Какой она была? — внезапно спросил Дарклинг. Девочка подняла на него свои странные взрослые глаза. В полутьме они казались темно-зелёными, как хвоя. — Красавицей, темноволосой и с голубыми глазами. Я всю жизнь жалела, что не похожа на неё. Она отняла руку от ели — пальцы склеились от липкой смолы. — Пойдём, дальше есть вода, — тихо сказал Дарклинг. Деревья расступились, и в просвете показался небольшой пруд. Он горел алым, отражая закатное небо. Девочка присела на берегу. Плащ надулся вокруг неё белым колоколом. — Тёплая, почти горячая, — прошептала она, коснувшись воды, и внезапное осознание пронзило её насквозь. Она проглотила подступивший к горлу комок слёз и обернулась к Дарклингу. Капюшон упал с головы, и её волосы блеснули золотом. — Почему именно сюда? Парень был бледнее обычного: — Я не знаю, — сказал он просто. Девочка смыла смолу и медленно приблизилась. Робко коснулась его руки и, не успев подумать, что делает, обняла. Крепко, так крепко, насколько только хватало сил. Александр вздрогнул всем телом, но потом опустился на колени и положил голову на плечо Даны. Они замерли на одно долгое мгновение. Он видел женщину, которой она однажды станет. Она видела мальчика, которым он когда-то был. А вода продолжала петь солнечным огнём. Отражённый в ней мир пылал, готовясь исчезнуть во тьме.