Последняя роза лета

      Басманов вздрогнул, ощутив настойчивый толчок в плечо. Но осознав, кому может принадлежать столь небольшая и не самая сильная ладонь, сразу успокоился. Перевернувшись на спину, мужчина устало потер глаза и с трудом разлепил их. Сегодняшний день для кравчего был крайне тяжел из-за долгой подготовки к дороге, отчего Басманов был довольно уставшим; из-за этого образ княжны в полутьме он смог различить не сразу, хоть и понял, что это была именно она. — Я не хотела тебя будить, — признала девушка. — Но мне помощь твоя нужна. Срочно.       Взгляд Катерины был крайне неспокойным, что сильно смутило опричника. Даже сон в один миг прошел, что помогло мужчине быстро подняться с постели. Был Фёдор без рубахи, и, взглянув на его обнаженный торс, Серебряная поджала губы и отвела смущенный взгляд в сторону. Но румянец с её щек вдруг спал и девушка, не удержавшись, вновь взглянула на Басманова, но тот уже натянул на себя и рубаху, и кафтан. — Серьезное что-то? — спросил кравчий.       Девушка лишь коротко кивнула. Басманов даже боялся представить, что может случиться посреди ночи. Во дворце не слышалось никаких криков, значит обстановка была более или менее спокойна, но это напугало опричника ещё больше, ведь тогда проблемы могли быть именно у самой Кати. — Знаю, что тебе в дорогу завтра, но… — виновато произнесла княжна. Как бы то ни было, она не желала, чтобы потом Басманову было тяжело в дороге. — Всё хорошо, — перебил он, легко улыбнувшись. Сон всё равно уже как рукой сняло. Да даже если бы кравчий продолжил хотеть спать, то помощь Катерине стояла для него на первом месте.       Подойдя к девушке, Басманов легко поцеловал её в лоб: — Рассказывай.       Катерина тяжело вздохнула, и в один момент выпалила всё как на духу. Слова её сильно удивили опричника, отчего тот ошарашено вздернул брови. Признаться, он и предположить не мог, что дело было именно в этом.       Заметив, как Фабьен потер руки, пытаясь их согреть, Басманов лишь усмехнулся. Не привык иностранец к здешней погоде. Если честно, опричник и не думал, что больше когда-то увидит Моро, ведь был убежден, что тот уехал ещё несколько дней назад, как и всё остальное посольство. Опричник был просто ошеломлен, узнав, что иностранец несколько дней прятался в небольшой избе в слободе (не без помощи Катерины), выжидая время, чтобы была возможность тайно увести с собой Милославу. Оказывается, этот план возлюбленные составили не так давно, но были уверены в том, что побег Милославы — единственный путь к их счастью. И теперь, узнав обо всем, Басманов в полной мере понял, почему Катя так волновалась. Княжна осознавала, что ждать Фабьену Шастунову одному слишком рискованно. Его могу заметить, а он даже и ответить нормально не сможет из-за своего сильнейшего акцента и волнения; Басманов в случае чего поможет ему выкрутиться. Опричник сам хитер, как лис. Да и вообще с Фёдором куда спокойнее. — Не мало вы вещей берёте? — спросил Басманов, покосившись на небольшой мешочек. — Что туда вообще могло поместиться? — Еда и несколько платьев Милославы, чтобы ей было во что переодеться. — ответил Фабьен. — Нас уже ждет корабль, где есть все необходимое. А когда мы доберемся до Англии, я куплю ей всё, что только нужно. Это не проблема. Сейчас лишний груз будет нам только мешать.       Басманов согласно кивнул, хоть и был несколько удивлен. Разумеется, Моро отнюдь не бедный человек, но как любой мужчина он должен был потребовать достойное приданое со своей невесты. И хоть Моро и сказал то, что лишние вещи будут мешать им в дороге, Фёдор понимал, что иностранцу ничего и не было нужно. Даже если бы они смогли уехать совершенно спокойно, Фабьен бы не стал ничего требовать с Шастуновой; и уж тем более ругать её за отсутствие всяких украшений. И в этот момент Басманов действительно зауважал этого человека не только за его смелость, но и за искренность. Моро не только неподдельно сильно полюбил боярышню, но и полностью взял на себя её финансовое благополучие. Да и то, что сама Милослава согласилась отправиться в чужую страну без знания языка и с отсутствием личных средств, тоже о многом говорило. — Идут! — радостно произнес Фабьен, не сдерживая улыбки.       На обеих девушках были накидки с капюшонами, чтобы их было тяжело узнать. Милослава крепко, даже взволнованно, держала подругу за руку, но, увидев возлюбленного, сорвалась с места и бросилась ему на шею. Француз заключил боярышню в крепкие объятия и, не сдерживаясь, поцеловал в губы. От этой сцены у Катерины начали наворачиваться слезы, скрыть которые было всё труднее с каждой секундой. Девушка не могла оставаться равнодушной перед столь сильным проявлением любви.       Подойдя к Басманову, Серебряная крепко схватила его за руку, словно испугалась, что их могут разлучить. Вытерев слезу княжны тыльной стороны ладони, мужчина лишь легко улыбнулся. — Пора… — произнес Фабьен на не самом разборчивом русском.       Они начали прощаться. Крепко обнимая друзей, княжна понятия не имела, встретит ли их когда-нибудь вновь. Девушка понимала, что при возможности они будут писать ей письма, но не знала, как скоро это произойдет. Басманов был более сдержан, однако Катерина чувствовала, что он рад за возлюбленных не менее её самой.       Сейчас больше всего на свете Серебряная хотела, чтобы у Моро и Шастуновой всё сложилось. Хоть девушка и знала, что Фабьен не будет обижать её подругу, всё равно доля обыкновенного человеческого волнения оставалась. Катя знала, на какой рискованный шаг они отправились, что лишь только укрепляло их чувства.       Милослава понимала, что её будут искать, что родители не будут находить себе места, однако знала, что рано или поздно её поймут. Николай сам в своё время увез Ольгу тайком, потому что родители женщины были против их отношений, так как тогда Шастунов не имел никакого влияния при дворе. Ольгу даже сосватали за какого-то боярина, чтобы отвадить Николая, однако возлюбленные всё равно нашли в себе силы сбежать и пожениться. И сейчас практически происходило повторение этой истории. — Фёдор Алексеевич… — в один момент скромно произнесла Шастунова, взглянув на опричника. Тот удивленно изогнул брови. — На секунду…       Боярышня чуть отошла назад, жестом позвав за собой кравчего. Катерина и Фабьен остались стоять на месте, наблюдая за этой картиной. Милослава чуть приподнялась на носочки и что-то быстро зашептала Басманову; тот вдруг покосился на Серебряную, и княжна поняла, что разговор был именно о ней. Это Катю несколько удивило, ведь она даже не догадывалась, о чем вдруг захотела рассказать её подруга Фёдору. И когда опричник вновь подошел к княжне, на её немой вопрос он ничего не ответил, а настаивать девушка не стала.       Фабьен заботливо помог Шастуновой забраться на лошадь. Руки девушки чуть дрожали от волнения. Следом сев в седло, Моро вновь взглянул на Катерину и Фёдора и благодарно улыбнулся.       Француз дернул за поводья; лошадь стремительно помчалась вперед, увозя двух путников в новую для них жизнь. А Катерина уже всячески перестала сдерживать себя; давно подступившие к глазам слезы свободно выплеснулись наружу, потекши по щекам тонкими ручейками. Дыхание девушки перехватило и, крепко обняв Басманова, она уткнулась ему в грудь. Опричник положил подбородок на её макушку и осторожно погладил по спине. — Пора во дворец возвращаться, — произнес мужчина. — Холодной уже. Да и поздно.       Подняв на него глаза, девушка лишь коротко кивнула. Проведя ладонями по щекам, она постаралась стереть слезы, но те всё равно продолжали стремительно вытекать из глаз, никак не собираясь останавливаться. — Спасибо… — благодарно произнесла княжна. Опричник лишь улыбнулся.       Пробраться обратно не составило большого труда. Если уходили они из дворца тайно, то сейчас можно было особо и не скрываться. Да и не хотела стража связываться с царским кравчим, опасаясь возможной мести. Всё равно все знали о том, что Басманов с Катериной водится, поэтому, даже если бы их кто-то заметил, лишних вопросов не должно было возникнуть.       Фёдор уж было хотел проводить княжну в её опочивальню, однако девушка одним своим взглядом, без всяких слов, указала на то, что прощаться так быстро не желает. А опричник был только рад: всё равно сна больше не было ни в одном глазу, да и хотелось Басманову провести с Катей как можно больше времени перед отъездом.       Мужчина открыл дверь своей комнаты, впуская княжну внутрь. Девушка медленно села на кровать; Серебряная больше не плакала, хоть и было это от радости. Сейчас на устах её играла лишь легкая счастливая улыбка. — Дай Бог, чтобы всё у них было хорошо. — произнесла Катерина. — Они это заслужили. — Всё у них будет. — сказал Фёдор, сев рядом с девушкой. — Твой друг — человек надежный. Раз решил на такой шаг пойти, то точно на себя всю ответственность взял. Тем более ты сама говорила, что в Англии он хорошо устроился. — Лишь бы Милослава там устроилась. — девица тяжело вздохнула. — Сначала тяжело ей будет; знаю, о чем говорю: ни языка она пока не знает, ни культуры европейской. Но ты прав: Фабьен всегда будет поддерживать её.       Катерина пододвинулась к опричнику чуть ближе, положив голову ему на плечо. Чувство огромной радости смешалось с чувством защищенности, отчего девушка ощутила, как в животе запорхали бабочки. Она давно не испытывала такую резкую смену эмоции: от слез до желания широко-широко улыбаться. Княжна никогда не считала себя человеком, глубоко соблюдающим традиции и обычаи, но столь смелый поступок её друзей всё равно заставив девушки переосмыслить свои ценности. Милослава, как девушка, чье положение было очень шатким, не побоялась, последовала за своей любовью, поставила на кон совершенно всё, чтобы быть с любимым человеком. Это не какой-то порыв чувств, это очень ответственное серьезное решение, которое боярышня принимала ни один день. Милослава поняла, что просто не видела с собой никого другого кроме Фабьена. И в какой-то степени к этому подтолкнула её и ситуация с Александром: девушка помнила всю слепоту своих чувствах, то, как уверяла себя в его любви, когда Самойлов порой даже не глядел в её сторону, когда во многих своих беседах заводил разговор даже не о Милославе, а о Кате. И Милослава, которая до этого даже не знала, как должен был вести с ней влюбленный мужчина, увидела всё на огромном контрасте с Фабьеном. Моро даже не смотрел в другую сторону, потому что был не в силах оторвать от неё глаз. Он тайком выводил девушку на прогулки, забирался к неё в комнату, чтобы просто побыть рядом. И Милослава действительно осознала, что есть настоящая любовь, а не просто влечение.       Повернувшись к опричнику, Катерина чуть вытянула шею и поцеловала его в губы, чего он не ожидал, однако ответ не заставил себя ждать. Но Басманов ощущал, что этот поцелуй несколько отличается от других: княжна будто проявила куда больший напор. Так оно и было. Серебряная в один момент отбросила все свои страхи, дала волю чувствам, которые захлестнули её с головой. Девица не хотела ни переживать, ни волноваться, ни сдерживаться. Катя осознала, что просто не видит смысла как-то ограничивать себя, ведь она прекрасно знала, чего хотела. — Ты уезжаешь завтра, — вновь произнесла она, на секунду отрываясь. — Так надолго… Я понимаю, что может произойти всё что угодно. Что…что неизвестно, когда ты вернешься. А, может, и… — Катя, — перебил Басманов. — Я всё это понимаю. — продолжила она. — Но… Я не хочу, чтобы мы с тобой вот так просто распрощались. Кто знает, вдруг меня замуж решат выдать? Я знаю, с кем быть хочу. — Я же говорил, что не оставлю тебя… — Знаю. Поэтому я и хочу… — Серебряная прикрыла глаза, пододвигаясь к кравчему совсем близко, — чтобы мы вышли за привычные рамки.       Катерина действительно была уверена в Фёдоре, поэтому не видела смысла ограничивать себя. Она боялась, что во время битвы с Басмановым может что-то произойти, поэтому хотела получить как можно больше хороших воспоминаний, полностью отдать себя этому человеку. Не хотела, чтобы кто-то другой смотрел на неё, захотел взять в жены, потому что желала принадлежать лишь одному. Серебряная полностью осознала всё то, чего хотела. И опричник это понимал. Препятствовать никак не желал, потому что сам уже давно думал о том же.       Вновь стремительно примкнув к её губам, кравчий чуть усилил напор и, одним простым движением, уложил княжну на спину, нависая над ней. Чувства захлестнули Катерину с головой, заставили просто забыться, полностью наслаждаться происходящим, совершенно не думая ни о чем. Княжна не знала, почему не испытывала совершенно никакого стыда, почему совершенно спокойно позволяла рукам опричника беспрестанно блуждать по её телу, будто в этом не было совершенно ничего такого, почему так легко сняла с мужчины атласный кафтан, а затем и потянулась к рубахе. Страха не было. Не было чувства неизвестности, а лишь приятного предвкушения. Катерина на мгновение вспомнила, как тайком наблюдала за самым настоящим таинством во Франции, помнила очертания тел за шторкой, звуки… Всё это всплывало в голове одной большой и яркой картинкой, вспышкой, заставляя княжну приятно содрогаться при мысли о том, что за дверью спальни, где они с Басмановым находятся только вдвоем, будет происходить то же самое. И лишь на секунду Серебряная, как чистая и неиспорченная девушка, задумалась о том, почему не испытывает совершенно никакой боязни перед предстоящим событием. Наверное, потому, что она была полностью уверена в своих действия.       Опричник недовольно фыркнул, когда столкнулся с плотной шнуровкой на девичьем корсете. Это было какое-то адское плетение, но всё же справиться с ним кравчий смог. — Зачем ты вообще так себя передавливаешь? — спросил Басманов. — Так и дышать, наверное, невозможно. — Я ещё довольно слабо утягиваюсь; это привычка. — призналась девушка. — Некоторые придворные дамы утягивали себя так сильно, что у них рождались больные дети. Я не хочу этого, поэтому не врежу своему телу уже давно.       И это действительно являлось правдой, хоть и дышать всё равно становилось легче. А, может, и труднее… Смотря с какой стороны посмотреть: чем меньше на княжне оставалось одежды, тем больше усиливалось еë волнение, которого до этого априори не было.       Горячее дыхание обожгло девичью шею, вызывая тысячу приятных мурашек. Стало даже несколько щекотно, отчего Катерина еле слышно засмеялась и откинула голову назад: она понимала, что им необходимо соблюдать тишину, как бы этого не хотелось. — Ты точно уверена, что?.. — вновь спросил опричник, на мгновение отстраняясь. — Мне кажется, мы слишком далеко зашли, чтобы сейчас останавливаться.       Кравчий видел, что Серебряная стала крайне взволнованной. И хоть он и понимал, чем это было вызвано, все равно хотел убедиться в готовности Катерины. Он действительно не ожидал, что она решится на этот шаг, однако мог еë понять. Хоть связь эта и в некотором роде неправильна, Басманов уже решил для себя, что после возвращения в слободу заберет девушку с собой да жениться на ней. Сколько уже тянуть можно? Фëдора волновало лишь одно: как бы то ни было, есть шанс, что он может серьёзно пострадать на битве (хоть об этом и не хотелось думать), и тогда княжна останется одна, будучи не девой. И это на самом деле будто бы пыталось заставить кравчего отступить, однако он прекрасно видел, что об этом рассуждала и Катерина, но всё равно набралась смелости не останавливаться.       На княжне оставалась лишь тоненькая белая рубаха. Заколка с её волос была убрана в сторону, и Катерина осторожно поправила локоны, чтобы они были не спутанными. Сердце девушки застучало с бешеной силой, когда она ощутила, как рука опричника медленно проскользнула вверх по её бедру. Приподнявшись на коленях, Серебряная закусила губу и вновь прикрыла глаза, когда вторая рука кравчего потянула её рубаху наверх, оставляя девушку полностью обнаженной. Катю окутали смешанные чувства: вдруг ей стало совершенно неловко, однако и прятаться не хотелось. Басманов оторвался от её губ, и взгляд его медленно заскользил по девичьему телу, будто изучал каждый участок кожи. — Вся дрожишь… — еле слышно прошептал Фёдор. — Тебе страшно? — Холодно, — произнесла девушка.       Он медленно уложил Катерину на подушку. Странное приятное волнение никак не собиралось оставлять Серебряную, поэтому девушка лишь взглянула в потолок, пытаясь восстановить уже сбившееся дыхание. Княжна не уловила тот момент, когда её уже перестала смущать её нагота. Тихое шуршание ткани сообщило о том, что и опричник расстался с одеждой, но стоило Кате отвести взгляд от расписного потолка, Басманов уже вновь навис над ней, заботливо накрыв их тела сверху одеялом, что девушке было теплее.       Мужчина осторожно провел рукой по её щеке, прошелся дальше вниз по шелковистой мягкой коже, и с каждым таким прикосновением Серебряная ощущала всё большее нарастающее желание.       Губы опричника были действительно обжигающими; они буквально заставляли девушку переместиться в другую реальность, где были совершенно новые иные ощущения. Басманов никуда не торопился, не спешил, действовал очень медленно, потому что не желал причинять девушке никакого дискомфорта. И это заставляло княжну чувствовать себя по-настоящему спокойно, даже защищенно. И даже то предвкушающее волнение постепенно сошло на нет, заменившись на разгорающееся пламя.       Стоны уже начали замещать дыхание девушки, и становились они всё громче и громче, однако Катерина понимала то, что, как бы то ни было, никому не следует знать о том, что происходит в данным момент. Девушка плотно смыкала губы, чуть отклоняла голову, ощущая то, как глаза на несколько коротких мгновений начинают покрываться пеленой.       И теперь Катерина искренне начала понимать дам, которых ещё во Франции она считала слишком развязными. Пусть Серебряная и считала французский двор слишком откровенным, сейчас в полной мере ощутила это незабываемое удовольствие. Пусть она до сих пор не замужем…пусть Басманов завтра уезжает…княжна всё равно бы не пожелала повернуть время вспять и изменить своё решение, будь у неё такая возможность.       Серебряная хотела, чтобы эта ночь была бесконечной, чтобы во дворце кроме них не было совершенно никого, чтобы можно было не сдерживаться, чтобы они с Фёдором не расставались ни на секунду. И хоть Катерина понимала, что всему этому просто не суждено сбыться, случившееся этой ночью — лучшее, что только могло произойти.

***

      Катерина слегка вытянула ноги, пытаясь поджать под них теплое одеяло. Хоть в комнате было довольно прохладно, девушка этого практически не чувствовала, ведь перед уходом Фёдор укрыл неё не только одеялом, но и своей шубой. С трудом разлепив глаза, девушка зевнула и огляделась по сторонам: простыни были сильно смяты, но одежда девушки, которая ещё вчера была где-то на полу, сейчас была бережно повешана на спинку стула.       Катя довольно улыбнулась. Сейчас она так же не чувствовала никакой боли, хотя всё-таки и присутствовало какое-то новое ощущение внизу живота. Приподнявшись на локтях, Серебряная вновь упала на подушку. Первое время подниматься совершенно не было сил, поэтому княжна провела в теплой постели ещё некоторое время. Да и вылезать на холод особо не хотелось.       Кое-как дотянувшись до стула, княжна смогла взять одежду. Рубаха быстро оказалась на девичьем теле, как и платье, однако пальцы практически отказывались слушаться, когда Серебряная начала завязывать корсет. Собрать волосы тоже было не самым легким делом; Катя не могла понять, чем была вызвана эта слабость. Возможно, такое бывает.       Непростой задачей было спрятать простынь: оставлять её в комнате кравчего особо не хотелось, но просто нести вещь, впитавшую в себя капельки крови при потере невинности, было бы довольно глупо. Единственным выходом стало отрезать необходимую часть ткани, которая была довольно небольшой, и спрятать всё под одеждой. Так Катерина и поступила. Однако это было не самым сложным действием. Куда труднее было незаметно выйти из покоев Басманова и направиться к себе.       Тяжело вздохнув, Катерина медленно приоткрыла дверь. Оглядевшись по сторонам, девушка убедилась, что в коридоре было пусто, поэтому сразу выскочила из комнаты и пошла как можно быстрее, чтобы отойти на достаточное расстояние прежде, чем её заметят.       Пытаясь принять самое спокойное выражение лица, Серебряная остановилась, когда подошла к лестнице. Однако внизу она увидела уже знакомого ей Даниила Болдина, который, заприметив девушку, сразу направился ей навстречу. Катерина закатила глаза и повернулась в противоположную сторону, однако боярин догнал её весьма быстро. — А довольная-то какая! — произнес он с широкой улыбкой. — Неужто радуешься так, что опричник твой любимый уехал? — Радуюсь, что он Родину нашу защищает, а не во дворце отсиживается. Значит, и меня он всегда защитит.       Даниил усмехнулся: — Защитит… Посмотрим, как защитит.       Катерина нахмурилась: — Чего пристал ко мне? Во дворце девушек так мало, что ты ко мне прицепился?       Взгляд мужчины был весьма хитрый и недобрый, отчего Серебряную бросало в злую дрожь. — Нравится мне смотреть, как ты злишься. — произнес он. — Уж больно горяча… И в постели так же?       Катерина резко переменилась в лице, однако Болдин этого не заметил. — Ты не пугайся; я ведь должен знать, какой моя женушка будет. — Вроде лето кончилось, а голову ты себе нагрел…       Даниил расхохотался, будто ему действительно нравились колкие ответы княжны. — Государь добро даст, я уверен. — произнес он. — Да и батюшка твой, хоть и мнение его меня мало волнует. Говорил я тебе, Катерина, что не отстану ведь… Так что скоро под венец пойдешь. Воли твоей никто даже не просит.       Катерина сжала губы в тонкую полоску. Теперь она в полной мере убедилась, что ей нужно уезжать домой уже сегодня. Житья спокойного Болдин ей явно не даст. Главное дотянуть до того момента, когда вернется в слободу Фёдор. Тогда точно Серебряная спокойной жизнью заживет.