Последняя роза лета

      Туман окутал всё окружающее пространство густой пеленой. Боясь упасть, Катерина вытянула руки вперёд, как бы пытаясь нащупать хоть какую-нибудь опорную точку. Повсюду слышались различные голоса и звуки: где-то справа доносился мужской раскатистый смех, совсем рядом — до жути странный и даже пугающий хохот самой Серебряной, где-то слышался громкий стук копыт, который резко переменился на чьи-то крики, и какая-то приятная до боли знакомая мелодия, которая совершенно терялась за всем фоном. Словно побежав навстречу музыке, Катя огляделась по сторонам: всё также ничего не было видно.       Из-за пугающего чувства неизвестности становилось очень страшно. Серебряной казалось, что стоит ей ступить один неверный шаг, и она просто-напросто рухнет в пропасть. Почему княжна так резко начала задыхаться? Грудь сдавило так, словно на Катерину надели самый, что есть тугой корсет. Положив руку на сердце, девушка чуть наклонилась вперед. — Тебе страшно? — раздалось прямо позади.       Резко обернувшись, княжна просто обомлела. Перед ней стояла очень красивая девушка с теплой улыбкой на лице; белоснежное платье опускалась прямо к полу, придавая ей подобие какого-то ангела. Но у девушки по-прежнему оставалась одна пугающая деталь — темная линия на шее. — Не бойся. — добро произнесла Марфа, отчего Катерина просто не смела шевелиться       Крестьянка не просто подходила к Серебряной: она словно парила в воздухе, отчего медленно колыхался подол её платья. Марфа смотрела прямо Кате в глаза, будто заглядывая в самую глубь её души.       Девушка осторожно взяла рыжеволосую за руку, и как бы погладила её ладонь, чего Катерина совершенно не ожидала. — Такое большое сердце… — тихо произнесла Марфа. — Я очень тебе благодарна. — Благодарна? — изумленно спросила княжна. — Почему? — Я действовала очень отчаянно. — крестьянка покачала головой. — Совсем не подумала о близких. Мама с папой-то с ума просто сходят… Ты поддержать их постаралась, в горе не бросила; предложила помощь… Я не забуду это, Катерина. Не забуду.       Серебряная не могла и пошевелиться. Этот сон был настолько реальным, что княжна даже до конца не была уверена, спит ли она вообще. Всё было очень четко, совершенно не размыто, чего практически никогда не бывает во сне. Катя как будто просто стояла с Марфой где-то в поле в холодную туманную погоду, не более. — Не бойся. — вновь произнесла девушка. — Иногда разобраться в самом себе куда тяжелее, чем в других.       Мафра лишь на секунду отвернулась и чуть наклонилась. Послышался очередной шелест листвы. Продолжая стоять словно статуя, Катерина удивленно пронаблюдала за тем, как девица протянула ей руку, в которой был зажат небольшой белый цветок размером с половину ладони Серебряной. — Ты можешь верить ему. — практически прошептала Марфа.       Смотря на бутон светлой розы, Катерина была поражена тому, что сквозь пелену сна действительно смогла ощутить мягкость лепестков меж пальцами. Это был её самый любимый цветок… В саду их Королевского величества было так много различных сортов роз, что Серебряная просто не могла понять, как садовники со всем управляются. Аллеи просто благоухали, и даже тогда, когда наступили холода, а цветы было просто не спасти, Катя любила там гулять. Она никогда особо не переживала из-за смерти цветом, так как знала, что на их месте через некоторое время появятся ещё более красивые бутоны. Ах, а как часто Родрик писал её портреты именно там!       При мысли о художнике у Катерины вновь бешено заколотилось сердце. Она ведь узнала, что мужчина испытывал к ней не просто обыкновенные теплые чувства… Интересно, он смог смириться с тем, что она уехала? Ведь Серебряная предполагала, что ему было не очень легко даже в том случае, что Катерина была просто источником его вдохновения; но сейчас, зная, что художник в неё влюблен, княжна даже не могла осмелиться предположить, что же сейчас происходило с мужчиной.       Но стоило девушке вновь посмотреть на цветок, она ошарашенно потупила глаза: это была уже не просто роза. Отличались и размер самого бутона, и густота лепестков, которые сейчас были более розового оттенка. Это была дикая роза, которую во Франции нельзя было встретить так часто, как на Руси (где в свою очередь не росли обычные декоративные сорта этого растения). Катя удивленно посмотрела на Марфу, которая осторожно провела вдоль её плеча: — Не должна ты опасаться его; вреда не причинит тебе. Сам жалеть обо всем в итоге будет. — продолжала говорить девушка. — О ком ты? — Катя покачала головой. — О ком ты говоришь?       Но Марфы уже не было. Покрутив головой, Серебряная машинально отошла на пару шагов назад. Туман начинал прятать тело под какой-то странной невообразимой дымкой, из-за которой становилось очень холодно, словно княжну кто-то окунул в ледяную реку. Продолжая сжимать цветок, Катя тяжело вздохнула. Чувство страха никак не собиралось её покидать.       Поежившись, Катерина перевернулась на бок. Всё ещё не разжимая глаза из-за слишком яркого света в комнате, Серебряная натянула одеяло чуть выше. В сенях было довольно холодно. Неужели именно поэтому она и начала мерзнуть во сне? Да и само сновидение было невероятно странным, что по спине пробежали мурашки, которые, несомненно могли быть вызваны и прохладой. — Утро доброе, княжна. — Маша держала в руке какой-то сверток. — И тебе не хворать… — тихо произнесла Катерина, чуть потянувшись. — Так холодно.       Подниматься совершенно не хотелось. Тело одолела невообразимая слабость, которая обычно настигала девушку после вина. Видимо, вчера она всё-таки здорово переволновалась, раз не стала так ограничивать себя, что напиток и ударил в голову. Она совершенно потеряла всякое благоразумие, раз позволила себе облить Басманова вином прямо у всех на глазах. Кто знает, чем это может обернуться? Он ведь, судя по всему, близок с царем… А навлекать новые неприятности на свою семью совершенно не хотелось. Девушкам ведь сейчас и слова лишнего вымолвить нельзя, ни то что выплескивать свои эмоции таким образом. И беспокойно было Кате не за себя, а именно за Никиту, на которого это может навлечь куда большие неприятности. — Ой, да это ещё что! — служанка развела руками. — Всю ночь такой ливень шел. А ветер-то… Буря целая! — Ничего не помню. — Серебряная покачала головой. — Наверное, спала я очень крепко. — Крепко, княжна, крепко. — девушка улыбнулась. — Никита Романыч приходил, про тебя спрашивал. Я говорю, спит княжна, а он обещал позже зайти. — А больше никто про меня не расспрашивал? — с каждой секундной Катерина всё больше думала о вчерашнем вечере. — Настя, понятное дело. — Мария кивнула. — Ходит, опять ходит где-то эта бездельница… Я тебе иван-чай заварила; опашень принесла, коль на улицу соберешься. Дабы не замерзла. — Спасибо, — Катя задумчиво отвела взгляд. — Маша, ты что-нибудь слышала о том, что произошло вчера на пиру?       Всегда спокойная и рассудительная крестьянка на мгновение напряглась. — Лукавить я не буду. — Мария кивнула. — Слыхала, как Лизавета девицам рассказывала, что ты Басманову вином прямо в лицо плеснула на глазах у прочих дворян.       Вчера все были так пьяны, что Серебряная надеялась, что об этом ситуации никто и не вспомнит. От этого стало не по себе. — Но, знаешь, — крестьянка вздернула подбородок. — Я вижу, что он чем-то расстроил тебя. Сказал что-то не то?       Катерина опустила глаза и поднялась в постели, продолжая волочить за собой одеяло. По полу дул легкий сквозняк, отчего одеться хотелось как можно скорее. Почему сейчас вообще такая отвратительная погода? Лето ведь! Серебряная лишь надеялась на то, что скором времени вновь сможет сменить наряд на более легкий: холодов она ещё осенью да зимой натерпеться успеет. — Да, — рыжеволосая закусила губу. От крестьянки не исходило какого-то душевного тепла, зато Катерина прекрасно чувствовало кое-что другое — верность. Мария казалась слишком умной и гордой, чтобы пойти на низкое предательство. — Меня это задело, но… Я жалею, что не выразила своё негодование другим путем. — Времени не поворотишь, — девушка пожала плечами. — Не стоит жалеть о том, что давно уже ушло. Нужно о грядущем думать.       Серебряная совершенно не ожидала столь умных мыслей от крестьянки. Серебряной стало даже немного неловко от того, что она ранее не воспринимала Машу за человека, с которым можно просто поговорить по душам. — Я… могу у тебя спросить кое-что? — спросила княжна; девушка сразу перевела взгляд в её сторону. — Только ничего дурного не подумай; слуги зачастую знают куда больше знатных господ. Что ты вообще можешь рассказать про Басманова? Он…также разбойничает, как и прочие опричники? — Мне кажется, представление об опричниках немного преувеличены. — задумчиво ответила Мария. — Самовольным разбоем далеко не каждый промышляет… Многие злодеи рыскают шайками по стране якобы из опричнины; разгромляют посады да людей убивают. И преступления эти на государевых людей и переходят… Но правду, конечно, лишь Господь один знает. А Басманов-то?.. Мне кажется, его не очень волнует люд простой обижать. Он от царя-то не отходит. Этим только и занимается. — На должность высокую хочет?       Крестьянка тихо усмехнулась, а затем резко переменилась в лице, словно испугалась собственной эмоции: — Слухов много дурных ходит. — ответила она. — Я, конечно, сплетни не собираю, но такие новости трудно не заметить.       Серебряная вздернула брови, наблюдая за тем, как Мария пытается правильно подобрать слова. Крестьянка нахмурилась и ответа взгляд в сторону, прежде чем ответить; было видно, что она боялась сказать лишнего: — Ты, пожалуй, и сама заметила, что кравчий-то от царя и шагу не ступает? — К чему ты клонишь? — удивленно спросила княжна. — Поговаривают… — девушка чуть понизила голос. — Что в бабьем летнике он перед царем пляшет.       Служанка внимательно посмотрела на Катерину, ожидая её реакции. Некогда ошарашенное выражение лица лишь на мгновение сменилось серьезным, затем щеки девушки стремительно покраснели, а к комнате раздался громкий смех. Вновь упав на подушку, княжна закрыла лицо руками; Мария совершенно не ожидала такого исхода событий. Девушка ожидала, что Серебряная сильно смутиться и не найдет и слов для ответа, что было и с самой крестьянкой, когда она услышала эти новости. — Какой ужас! — Серебряная продолжала смеяться; в этот момент она ещё действительно не придала серьезности словам Маши. — Я не ожидала, что и здесь меня будут встречать такие сплетни. Знаешь, меня когда-то называли ведьмой. Одна чудесная леди рассказывала всем, что по ночам я уезжаю из замка, чтобы совершать ритуалы над затерявшимися в лесу путниками, дабы добиться расположения королевской семьи. Неужто и здесь подобное рассказывают? — Ты зря смеешься, — она покачала головой. — Я действительно слышала, что правда это. — Так значит… — девушка усмехнулась. — Басманов особую любовь к царю питает? Или государь сам просто решил немного разнообразить свою жизнь? Об этом слухи ничего не говорят? — Я соглашусь, что это может быть обыкновенным трепом. — Маша пожала плечами. — Я лишь говорю, что знаю. Меня-то Федор Алексеевич никогда не интересовал. — А кого он интересовал? — вдруг спросила девушка, расправляя платье.       Маша удивленно изогнула бровь. «Кажется, именно тебя» — подумала девушка, но промолчала.       Крестьянка глядела, как Катя совершенно спокойно начала расчесывать волосы, словно спросила не о мужчине, а о погоде. И Мария была поражена это удивительному спокойствию, которым зачастую обладала княжна при разговорах. Катерина слишком умело скрывала свои эмоции. — Ну мы ведь просто с тобой разговариваем, — рыжеволосая усмехнулась, заметив удивление на лице служанки. — Я лишь просто хочу узнать поболее о том, с кем мне, возможно, придется пересекаться довольно часто. Это же ведь совершенно нормально, да?       Маша лишь кивнула. Обернувшись к девушке, Катя оперлась спиной и локтями о стол, а затем с хитрым прищуром вновь взглянула на крестьянку. — Н-наверное… — девушка запнулась. — Ладно, что я донимаю тебя разговорами? — произнесла Серебряная, не дожидаясь дальнейшего ответа служанки. — Пойду прогуляюсь. — Я видела, что Милослава была сегодня с сестрой в библиотеке. Если что, ты можешь найти её там. — Нет-нет… — Катерина подошла к зеркалу, поправляя опашень; на ней это был единственный традиционный русский элемент одежды. Уже довольно неплохое начало. — У меня пока есть другие дела.       Голова немного болела. Серебряной лишь хотелось выйти на свежий воздух, чтобы немного облегчить свое состояние. Может, всё было лишь во внутренних переживаниях, а не в вине или прочих напитках, но Катерина чувствовала себя просто невыносимо. Кроме легкой головной боли её тело практически ничего не беспокоило, зато душа совершенно не была на месте.       Поежившись от дуновения ветра, девушка потерла руки. Катерина продолжала поражаться тому, как здесь быстро меняется погода. Если в Европе летом лишь одно сплошное лето, то сейчас здесь больше пахнет осенью, хоть до данного времени года ещё далеко. Наверное, Серебряная даже не удивиться, если уже завтра будет довольно жарко.       После дождя было очень грязно. Во дворе разлились огромные лужи, в которых периодически плескались пролетавшие мимо мелкие птички. Девушка даже не хотела и думать о том, что станет с её обувью после прогулки; явно ничего хорошего.       Княжна огляделась по сторонам: было слишком пусто. Если за те несколько дней своего пребывания в Кремле Катерина уже привыкла к большому изобилию людей, в особенности — мужчин, то сейчас практически никого и не видела. Наверное, в такую погоду никто не хотел выходить.       Придерживая подол платья, опасаясь его испачкать, Серебряная заметила неподалеку Василия Грязного, который привязывал свою лошадь. А ведь вчера он как-никак вступился за неё… Не стал как прочие пытаться остановить.       Неуверенно потоптавшись на месте, Катерина направилась в его сторону. Опричник заметил приближение девушки почти сразу и лишь обернулся в её сторону, легко улыбнувшись. — Утренняя прогулка, княжна? — спросил тот, поправив свою шапку. — Вроде того. — девушка усмехнулась и на мгновение опустила глаза. — Я вам не помешала? — Как вообще девица мне помешать-то может? — он засмеялся. — Хотела чего? — Да… — Катерина кивнула и машинально огляделась по сторонам, словно боялась, что её может кто-то услышать. — Федор… Я бы хотела поговорить с ним.       Катя ведь понимала, что хоть и слова опричника задели её, она должна была ответить более достойно. И если ещё вчера Серебряная думала лишь об оскорблении своей же чести, но сейчас понимала, что не так уж и Басманов был неправ. И от этого становилось ещё более противно.       Грязной удивленно вздернул брови. Он ожидал, что княжна вообще только и будет, что всячески избегать кравчего. А что касается самого Басманова… Василий всегда видел то, что Федора опасались практически все. В свои двадцать один его уже считали правой рукой государя, и переходить дорогу ему явно никто не желал. Стоило ему было подойти к кому-то на пиру, все замолкали и обязательно уступали место, всячески стараясь избегать нежеланных перебранок. И теперь того, кого опасались практически все, обливает вином девица на глазах у знати. Радовало лишь то, что этого лично не видел Грозный, которого увел Годунов из-за неожиданных вестей. Но об этом мы познаем чуть позже. Не стоит даже отрицать то, что это несколько ударило по самолюбию опричника. — Не смотрите так. — девушка покачала головой. — Я не люблю наживать себе недругов. И если пока есть такой шанс, я хочу сгладить углы. — Удивляешь ты меня, княжна. — он по-доброму улыбнулся. — Уж больно смела для девицы. Вот только что буквально сам с Басмановым разминулся. В сторону сада пошел, кажись… — Сада?.. — Катя удивленно изогнула бровь. Не ожидала она того, что ей придется искать опричника именно там.       Уже более семидесяти лет напротив Кремля расположился большой «государев сад», который появился ещё при правлении Ивана Васильевича III. Здесь можно было неоднократно заметить садовников, которые постоянно пытаются вырастить новые культуры растений; кучу молодых барынь, которые просто обожали проводить свое время в столько великолепном месте. Здесь действительно было очень красиво. Конечно, как бы то ни было, здесь не было изобилия тех цветов, которых можно было легко встретить за рубежом, но это не делало сад хуже. И вот кого здесь реально нельзя было прежде встретить — Басманова. Это место ему было попросту не интересно, и он сейчас сам не мог понять, почему вдруг решил здесь появиться. Неужели вчерашние сны так повлияли на его место прогулки? Было именно так. Федору действительно всю ночь снились совершенно странные вещи. Он бы даже совершенно не обратил на них внимание, если бы не находка, которую он обнаружил утром прямо в своей постели. Басманов бы просто забыл о смеющейся девушке, лицо которой напрочь стерлось из памяти сразу после пробуждения, словно Федя просто отказывался принять то, что ему снился кто-то знакомый. Кравчий бы даже не придал значения тому, что девушка держала в руках небольшой букет из странных диковинных роз, которые на Руси даже не произрастали. Он бы выкинул из памяти то, что в этом странном сне всё резко начало гореть: языки пламени утягивали «незнакомку» за собой, а опричник просто не мог ничего сделать. Опричных сквозь какую-то дымку слышал постоянно повторяющееся «не губи!», словно он был сам виноват в том, что с ней происходило. И правда, он проснулся в совершенно спокойном распоряжении духа; даже на некоторое время позабыл о сновидении, пока не увидел прямо на краю кровати несколько белых лепестков. Это было настолько странно и даже пугающе, что Басманов буквально впервые в жизни, посчитал, что судьба преподносит ему какие-то знаки: как сквозь сон, так и через цветы. Опричник даже на мгновение ощутил себя суеверной бабкой, но ничего не мог с собой поделать. И ведь никому бы и в голову не пришло бы положить на его постель лепестки; это просто глупо и бессмысленно. Пробираться в его комнату ночью только ради этого было бы просто не очень адекватно, и от этого становилось ещё больше не по себе… «Что же с тобой творится, Басманов?» — подумал он. — «Когда ты начал верить во всякую чушь?» «Не губи!.. Не губи!..» — продолжало вертеться в голове. Кажется, Федор уже просто сходит с ума.       Да и зачем он вообще сюда пришел? Опричник сам не знал. Ноги будто вели сами, а Басманов даже особо не придавал этому значения, наслаждаясь полным спокойствием. — Федор! — позади послышался звонкий девичий голос, который кравчий узнал сразу. Но Басманов это не показал. Словно ничего не услышав, он продолжал идти вперед, даже не скрывая возникшую хитрую улыбку на лице. — Подождите же!       А он всё также шел дальше. Но княжна оказалась рядом довольно скоро, словно бежала; кравчий совершенно не ожидал того, что она так быстро перемещается на своих лисьих лапках.       Катерина схватила мужчину за рукав, вынуждая остановиться, чего Федя и не предполагал. Чуть наклонив голову, запыхавшаяся и покрасневшая Катерина тяжело задышала, выставив перед собой ладонь. — Это было очень жестоко!.. — выдавила из себя она. — Неужели я так тихо говорю? — Девки, конечно, бегают за мной, но чтобы так настойчиво… — лукаво произнес он. — Ты удивляешь меня, княжна.       Сбившееся дыхание мешало девушке говорить. Она что, действительно бегала, пока искала его?       Положив руку на быстро вздымающуюся грудь, Катерина недовольно посмотрела на опричника, явно собираясь съязвить, но внезапно переменилась в лице, чего кравчий совершенно не ожидал. — Я хотела поговорить, — ответила она. — Я терпеть не могу недопонимания. Поэтому мне бы хотелось обсудить то, что произошло вчера. Наверное, мне следует извиниться.       Басманов удивленно вздернул брови: он даже и подумать не мог, что княжна сделает этот шаг. Федор полагал, что Катя вообще не будет поднимать эту тему… — Я была очень утомлена. — продолжила Серебряная. — И пьяна. И ваши слова задели меня… Но мне не следовало выражать свои эмоции подобным образом на глазах у всех. — Оставь это, — он покачал головой. — Думаю, я как-то смогу это пережить.       И снова эта колкость. В какой-то степени даже приятная колкость. — Ты, верно, меня вчера не так поняла. А, может, и я уже был в не самом светлом рассудке. «И почему он начал оправдываться?» — подумали оба.       Катерина легко улыбается и вновь отводит руки назад, скрепляя из в замке. Вздергивает подбородок и умело ловит взгляд опричника, не оборачиваясь и практически не моргая. И выглядела она невероятно уверенно. Другие девицы и в глаза мужчинам глядеть бояться, а эта лезет сама. — Я могу вам доверять? — неожиданно спросила девушка. «Нет» — Да. — ответил Федор, совершенно не показывая своих эмоций.       Катерина лишь коротко кивнула: — Пока мне здесь не очень легко. Это мои родные земли, но я практически не чувствуют чего-то теплого… Но не могу сказать, что не рада своему приезду. На всё есть много причин. Как я уже говорила, ваши слова, пусть даже неосознанные, задели меня. И позвольте мне объясниться. Я не могу сказать, что мои желания отличаются от того, что хотят и прочие девушки. Я не буду скрывать того, что хочу выйти замуж по большой взаимной любви и завести семью. Это совершенно нормально желание. И, возможно, останься бы я во Франции, моя судьба сложилась бы подобным образом с практически ничтожной вероятностью. — Катя на мгновение запнулась; Басманов слушал абсолютно внимательно, не перебивая. — И вы были правы, когда сказали, что фрейлинам не привыкать быть в обществе мужчин. И меня именно это и задело; ваша правота. Принцесса Клод просто замечательная, и она никогда не смела меня обидеть. Но я понимаю, что если бы она вышла замуж за монарха, то моё бы положение невинной девушки сильно пошатнулось. Я общалась с фрейлинами королевы Екатерины и… прекрасно знаю, каким именно образом они выпытывают различные тайны у влиятельных мужчин. Мне бы, как и им, пришлось бы просто «обслуживать» господ, дабы помочь будущей королеве в овладевании полезной информацией. И именно от этой мысли мне всегда становилось…мерзко и унизительно.       Она говорила это совершенно спокойно, но стоило Федору вновь взглянуть в глаза рыжеволосой, он столкнулся с их легким поблескиванием: девушка явно пыталась сдержать себя.       Басманов и не надеялся на подобную откровенность. Пусть, Катерина и не рассказала что-то уж очень неожиданное, но было видно, что эта тема всё равно не оставляет её равнодушной. Серебряная словно открыла для него частичку своей души, и опричник действительно не мог понять почему она всё-таки решила об этом рассказать. Она правда доверилась ему? Зря. Или не зря?..       Кравчий даже почему-то проникся её словами. Может, это было вызвано тем, что от столь хитрой особы, от которой можно было ожидать всего угодно, Басманов был более готов столкнуться с некой скрытностью? Неужели ей было и правда так важно объясниться? — Нам всем иногда приходится совершать те вещи, которые мы не хотим. — Катерина краем глаза посмотрела на опричника, который в глубине души сразу напрягся. — И нам порой совершенно не оставляют выбора… Либо ты делаешь что-то и потом продолжаешь заниматься своими делами, либо же начинай готовиться к худшей жизни. Вам знакомо это?       Кравчий не хотел отвечать. Уж слишком провокационный это был вопрос. Фёдор лишь как-то непонятно покачал головой, не выдавая ни своего согласия, ни отрицания. Настаивать на внятном ответе Катерина, разумеется, не стала. Ей лишь было интересно проверить некоторые свои мысли, которые возникли после разговора с Машей. — Что случилось после ярмарки? — неожиданно спросил опричник. — Я слышал, ты вернулась поздно ночью.       Отрицать что-то не было смысла. — Да… — она коротко кивнула. — Я немного заплутала…       Видел Басманов, что девушка что-то недоговаривает. Но стоит сейчас лезть ей в душу? С одной стороны он ведь должен приглядывать за ней, дабы ничего не удумала, но с другой… Должен ли он вообще расспрашивать о вещах, которые его не касаются? Да и видно, что Катерина к этому разговору пока не готова. — Ночью буря страшная была. — мужчина грамотно перевел тему, видя несколько замешкавшийся взгляд княжны. — Весь сереборинник оббила…       Катерина посмотрела себе за спину. Только сейчас она заметила, что на некогда цветущем дереве не было ни прежних ягод, ни изобилия цветов; все было рассыпано по земле, смешавшись с грязью. Осталась лишь одна крохотная розочка. Дикий бледно-розовый цветок.       Федор сорвал его одним быстрым легким движением. Признаться, Катя ожидала, что он бросит эту дикую розу и к остальным, но не могла даже и подумать, что цветок окажется у неё в прическе. Совершенно спокойно, без какой-либо ухмылки, опричник вставил бутон девушке в волосы, от чего Катерина несколько непонимающе раскрыла глаза. Её щеки покрылись легким румянцев. Неужели кравчий, наконец, смог вызвать у неё хоть какое-то смущение? — Сереборинник для княжны Серебряной. — он засмеялся. — Интересно…       Девушка отвела взгляд, как вдруг заметила в глубине сада Лизу, подругу Сабуровой, которая без всякого стеснения наблюдала за этой картиной. Что ей было нужно? — Уже не для лисицы? — Катя машинально закусила губу; Басманов самодовольно усмехнулся, вновь взглянув ей прямо в глаза. — Ну, можно и для лисицы.

***

      Погода быстро пришла в норму. Уже следующим утром Катя даже и не посмотрела в сторону опашня. Плечи покрывала легкая ткань светлого платья. Хоть служанки и сказали, что к вечеру, вероятно, вновь похолодает, Серебряная старалась максимально воспользоваться моментом.       Обернувшись, девушка легко улыбнулась, наблюдая за тем, как Милослава с неким детским озорством перебирает её украшения, совершенно не зная, на чём ей следует остановиться. Шастунова вставляла в свои волосы различные гребни, заколки, и даже расплетала косу, пытаясь повторить подобие прически Катерины, но это почему-то придавало её голове ещё более округлый вид. Черты лица-то у девиц были совершенно разные. — А как тебе этот ободок? — Серебряная протянула подруге украшение с синими камнями. — Это совершенно не мой цвет… Но он будет чудесно подчеркивать твои глаза. — Думаешь? — Милослава встрепенулась. — А Александр не будет думать, что я так именно для него стараюсь? — А пусть и думает. — Катерина скрестила руки на груди. — Ты смогла с ним поговорить? Смогла! Тогда не вижу причин для беспокойства. Он может думать всё что угодно; главное, чтобы ты особого виду не показывала. В девушке всё равно должна оставаться загадка!       Шастунова чуть покраснела. Она ведь совершенно ничего не понимала в мужчинах. А Катя, кажется, знала куда больше. Словно самая настоящая обольстительница, Серебряная давала подруге довольно ценные советы, которые Милослава всячески пыталась удержать в голове. — Он был таким милым, когда мы общались!.. — Шастунова мечтательно посмотрела в потолок. — Может, у нас что-то получится? — А почему должно не получится? — Серебряная рассмеялась. — Мне кажется, он хороший человек. Только ты пока не спеши!.. Всё равно нужно узнать его получше. Тем более… Он ведь возлюбленную потерял; ему может быть трудно принять новые чувства.       Милослава коротко кивнула и уже собиралась ответить, как услышала голос Насти: — Если не против ты, княжна, — скромно произнесла служанка. — Мне нужно отлучиться ненадолго. — Конечно! — Катя закивала. — Иди.       Девушка медленно вышла из комнаты, но стоило ей оказать в коридоре, её ноги тут же ускорились. Смотря по сторонам, дабы её никто не заметил, Настя спустилась по лестнице, а затем подошла к двери. Ей рука на мгновение застыла в воздухе, потому что крестьянке было все также неловко общаться с опричником. Да и с любым мужчиной в целом. — Входи. — послышался приятный низкий голос.       Оказавшись внутри, Настасья опустила глаза. Басманов стоял около окна и держал в руке какую-то золотую цепочку, которую сразу убрал в карман. — Я слушаю. — он вальяжно подошёл к столу. — Надеюсь, ты принесла мне интересные новости. — Недавно я подслушала разговор Катерины с братом.       Услышав это, Фёдор взглянул на девушку с нескрываемым интересом. На его лице появилась довольная улыбка. — Княжна нашла в лесу мертвую девушку, которая покончила с собой после того…как её взяли силой. — продолжила Настя опустив глаза. — Катерина сказала, что это был кто-то из опричников, и что она опасается за свою безопасность.       Кравчий резко отвернулся к окну и приложил согнутую руку к подбородку. Нахмурившись, он вновь вспомнил какие-то странные, даже испуганные глаза Катерины на пиру. Он ведь наблюдал за ней, видел, что не по нраву ей было там находиться. Чувствовал опричник, что здесь что-то не чисто. Федор мог понять Серебряную, которая была довольно эмоциональной и даже порой впечатлительной девушкой. Хоть княжна и пыталась сохранять рассудок холодным, стараясь всячески абстрагироваться от поспешных решений, она всё также оставалась юной беззащитной девушкой, за которую практически некому было постоять. Уж больно слабой она казалась. Басманов прекрасно понимал, что Катерина и попытаться отбиться скорее всего не сможет в случае чего. Но думать об это было не очень приятно. И теперь он куда в более полной мере понимал её действия на пиру. Мужчина и сам считал, что сказал не слишком лестные, хоть и правдивые вещи; и задело это Катерину очень сильно. Даже после её признания в саду и извинений (которых даже не стоило произносить), Федор чувствовал некую недосказанность с их разговоре. — Есть что-то ещё? — спросил опричник, обернувшись через плечо. — Княжна… — выдавила из себя девушка. — Утром попросила пергамент с чернилами подготовить… Наверное, письмо писать собралась. Но думаю я, не на русском она новости извещать будет. — Письмо? — он изогнул бровь. — Прочтешь тогда. Коль не на русском будет, мне его принесешь, как Катерина напишет. — Н-но как же? — крестьянка запнулась. — Как я смогу его выкрасть? — Брошь-то ты спокойно выкрала. — Фёдор раскатисто рассмеялся. — Мне всё равно, как ты сделаешь это. Письмо должно оказаться у меня.       Настя послушно склонила голову. В её голове медленно начинал возникать подходящий план. Катерина ведь наверняка ещё не обзавелась верными людьми, чтобы письма отправлять. Если батюшке своему писать будет, Настя найдет момент, чтобы послание прочесть. Коль во Францию весточку отправить захочет, крестьянка предложит свою помощь. Серебряная ведь доверяет ей. Скорее всего отправлять письмо Катерина будет лишь только завтра, так как скорее всего из-за своих посиделок с Милостивой доберется до пергамента только под ночь. А завтра Иванов день. Девицы знатные явно вместе соберутся да праздновать будут. Тогда Настасья письмо и выкрадет.