От начала до конца

В тот день в полной тишине я стоял около надгробий своих родных, разглядывая каждую золотую букву и цифру, красиво выведенные на камне. Прошёл ровно год с того момента, как умерла моя бабушка, и два, как погибли мои родители. В душе чувствовалась невыносимая пустота, которую заполнить никак не получалось. Без этих людей, не считая отца, смысла жизни я больше не видел, но продолжал выживать, ведь после похорон бабушки дед сказал такую речь, которая сильно въелась мне в голову. «Мы с тобой лишились самого дорогого, – говорил он, попивая пиво, – но разве не это сделает нас сильнее? Нужно жить ради тех, кто когда-то жил ради тебя. Запомни эти слова». И я так и делал. Уже тогда понимал, что мама могла бы уйти от отца, который постоянно бил её, отдать меня в детдом и наслаждаться жизнью. Но она терпела, потому что понимала, что не прокормит меня, и думала, что семья «должна быть полноценной». Бабушка тоже не была обязана заботиться обо мне, но заботилась ведь. Сейчас-то я уже догадываюсь, что, возможно, она это делала, чтобы загладить свою вину перед моей мамой. Она, наверное, и не знала, что творил её сын, пока не случился пожар. А когда узнала – ужаснулась и решила взять на себя обязанность вырастить хоть из меня нормального человека. Правда, боюсь, она бы огорчилась, если бы увидела, кем в итоге я стал. Кладбище всегда успокаивало меня, а присутствующая атмосфера помогала забывать о всех накопившихся проблемах. Среди мёртвых я чувствовал себя живым и настоящим. Казалось, что я совсем другой человек, а все мои переживания лишь выдумка. Мне нравилось сидеть в тишине и размышлять о чём-нибудь очень простом, как самый обычный восьмилетний ребёнок. Только вот мои мысли чаще всего прерывали люди, которые либо проходили мимо, кидая на меня удивлённые взгляды, либо подходили спросить, что я тут делаю один, без родителей. Сначала мне приходилось выдумывать всякие истории, а потом начал просто говорить как есть. Смысл врать, когда можно избавиться от надоедливых одной лишь правдой? Люди, выслушав, соболезновали мне и спешили удалиться. Все считали меня сумасшедшим, и меня это в кои-то веки устраивало, лишь бы не трогали. Также мне часто доводилось видеть, как люди открывали свою душу надгробию. Точнее, они-то думали, что рассказывают призраку покойника, но со стороны это выглядело совсем по-другому. Я тоже пытался так делать, думал, полегчает, но говорить с покойниками мне было не о чём. Да и если они и наблюдали за мной всё это время, то слушать повторно вряд ли бы захотели, ведь я ещё в первые несколько ночей выплакал все глаза, прося маму вернуться и говоря, как я люблю её, а после вслух грубил отцу, обвиняя его во всех бедах. Что там ещё добавлять-то было? В остальные ночи просто плакал, а после смерти бабушки начал страдать бессонницей, которая иногда всё ещё преследует меня. Я долго не мог прийти в себя. Целыми днями молчал и окончательно забыл, что такое эмоции. Смотреть в стену, бездействуя, мне никто не дал: дед сразу распределил обязанности по дому и пригрозил детдомом, если откажусь делать свою часть. Готовка, стирка и уборка в его спальне были на нём, а остальное приходилось делать мне. Понимал, что это не совсем честно, но что поделать? Мне было всего восемь лет и деваться было некуда. Зато дед делал всё качественно, и это не могло не радовать. Удивительно, но, оказывается, он очень вкусно готовил. Почему за плитой всегда стояла бабушка, я так и не спросил, хотя стоило, ведь этот вопрос мучает меня до сих пор. Правда, жили мы не очень богато и приходилось готовить из того, что было. Половину денег уходило на пиво, которое дед пил через день, и снотворное, чтобы легче спалось. Как-то раз дед пожаловался, что цена на пиво увеличилась ещё больше. Мне тогда подумалось, что он станет меньше пить, но получилась наоборот: мы стали меньше кушать. Однажды я даже попробовал спрятать алкоголь, но в итоге получил люлей и решил больше не лезть не в своё дело. В первый класс я, конечно же, не пошёл из-за своего эмоционального состояния, а сразу во второй меня никто не пустил, поэтому пришлось отстать на один год от своих одногодок. Хорошо, что бабушка ещё при жизни позаботилась о том, в какую школу меня отправить, так что деду даже думать не пришлось. Он лишь договорился, подписал несколько бумажек и пришёл со мной на первое сентября, чтобы осмотреться. Одноклассники мне сразу не понравились. Они выглядели неосознанными и глупыми, поэтому я даже не старался заводить новые знакомства. Дети тоже посчитали меня странным и особо не тянулись ко мне. Помимо школы я ходил к психологу, но это продлилось недолго, так как говорить на сеансах совсем не хотелось. Толстяк сильно злился на меня и пробовал разговорить разными способами. Один раз дошло до того, что он попытался вызвать у меня агрессию, обзывая мою семью, но в итоге просто сдался и, в конце концов, даже перестал здороваться со мной. Со временем дед заметил, что деньги уходят в никуда, и забрал меня оттуда. Помню, как-то Алекс спросил, для чего я прихожу к нему в кабинет. Долго не раздумывая, я ответил, что всё это ради бабушки. Умерла она – пропал и смысл.