Последний шторм

      Тень приходит с моря.       Шай знал это как никто другой, но лишь теперь начал понимать, что за жуткая правда таится в этих словах.       «Тень приходит с моря, мой маленький принц, — шептал ему в уши вкрадчивый голос, знакомый и чужой. — Тень прилетит на злых ветрах, а вслед за ней придёт море и смерть… Море придёт. Море придёт, и все захлебнутся».       Шай вздрагивал от озноба, мотал головой, гоня тревожные мысли прочь, списывал всё на недостаток сна и избыток больной фантазии. «Нечего бояться, — твердил он сам себе раз за разом, — нечего, нечего бояться».       Однако он боялся. А всё, чего боится грифон, неизменно приводит его в бешенство.       По правде говоря, в последнее время Шая приводило в бешенство буквально всё подряд. Это, впрочем, легко объяснялось возросшей нервотрёпкой — нависшее над Синтаром проклятье, девицы-самоубийцы, собственная дурная силища, давшая резкий скачок вверх. Есть с чего обозлиться! Да только Шая, всю жизнь прожившего в гармонии со своей стихией, такое вероломство не на шутку возмущало. И пугало.       А всё, чего боится грифон…       Замкнутый круг из ярости и страха. И Шай в душе не разумел, как из него выбраться.       Всё, что он мог, — попытаться отвлечь себя всеми правдами и неправдами. Благо поводов хватало. Разгулявшиеся шторма, укрепление береговой линии, забота о подопечных…       Эрин.       Шай улыбнулся, как всегда с ним бывало при мыслях о его вредной маленькой фее, и с облегчением ощутил, что нервяк отпускает. Эрин, немного странный, но такой милый и чудесный, стал его спасением, утешением и самым драгоценным сокровищем. И ради него Шай готов на что угодно.       Даже поминутно вправлять собственную крышу, подтекающую и съезжающую на фоне каждодневной нервотрёпки.       — Шторм близится, — заявил Кэрт, вынырнув откуда-то из-за деревьев и бесшумно подкравшись к нему. По-другому его братец-кот просто не умел. Как ни строй из себя примерного мужа и отца, а тёмное прошлое до сих пор давало о себе знать. — Большой и стрёмный.       — Я-то в курсе, — ворчливо отозвался Шай. — А тебе-то откуда знать?       — Кровь фейри. Мы с тобой от одного прадеда, помнишь?       — Забудешь такое, как же.       Изначально они собирались погонять в лесу какую-нибудь дичь, но по пути как-то дружно решили ограничиться ленивой и неспешной прогулкой по зачарованному лесу и теперь весело наблюдали, как птичек, заек и прочую живность наперегонки гоняют Бальтазар и изрядно подросшая Кайя.       — Видят боги и богини, ты скоро вымахаешь размером с Балти, — усмехнулся Шай, когда вздорная пушистая красотка гордо уложила перед ним жирную куропатку. — Или с Кэрта. Тогда мы тебя точно не прокормим.       — Ой, не себастьянь мне тут, — фыркнул Кэрт. — Двух таких жлобов Империя не вывезет. Ух ты-ы, знатное деревце! В столице такое хер сыщешь!       Он разбежался, подпрыгнул на добрый метр, ловко ухватился за толстую ветку старого дуба и, подтянувшись, вальяжно расселся на ней. Кайя радостно устремилась вслед за своим новым кошачьим другом, терзая грубую кору дуба своими весьма впечатляющими когтями. Шай первое время подрезал их, как ответственный хозяин, но потом махнул рукой — кошка подросла и стала безбоязненно носиться чуть ли не по всему Синтару, а когти стачивались сами собой.       Шай лезть на дерево к кошачьей банде поленился, устроился между мощными корнями. Рядом тут же устроился Бальтазар, презентовал ему знатного зайца и уложил голову на колени. От него чуть ощутимо тянуло кровью и перьями — нетрудно догадаться, что самый хороший мальчик в Синтаре уже кого-то схарчил. Ну и молодец.       — Знаешь, я всё думаю… — начал Кэрт, тиская громко урчащую Кайю, словно мягкую игрушку. Шаю бы за такое уже двинули лапой как следует. Никакого уважения у этих кошаков к лордам-грифонам! — Думаю… предполагалось, что на твоём месте буду я. У меня очень мало воспоминаний об отце, но этот поехавший частенько звал меня своим штормовым принцем. Да вот беда — принц оказался бракованный! Тьма есть, а воздуха не завезли — вшивый трансмутатор! Жаль, батюшка не дожил до сего чудного открытия, и вдвойне жаль, что он не окочурился пораньше. Я бы тогда вырос в прайде и горя не знал.       Шай не мог не посочувствовать своему кошачьему собрату — тяжело оборотню, пусть и полумагу, расти вдали от прайда. И не восхититься тоже не мог — насколько же сильным и упрямым сукиным сыном надо быть, чтобы выжить в Гильдии убийц, проторчать там больше тридцати лет, выбиться в верхний эшелон, но при этом не скурвиться и вырасти очень славным, в сущности, парнем?       Не то чтобы обошлось совсем без последствий. Шай точно знал — славный парень Кэрт порой выходит на охоту. И охотится вовсе не на животных. Осуждать не осуждал — кто он вообще такой, чтобы судить других? — но не совсем понимал, как жена Кэрта, светлый маг и коммандер полиции, мирится с пагубной тягой Кэрта к убийствам.       Ну да чего ни сделаешь ради любви? Да и Шай не сомневался: Кэрт никогда не станет убивать невиновных. А жалеть насильников, маньяков и агрессивных фанатиков? Вот ещё не хватало.       — Ты бы хотел этого? Ну, чтобы отец-маг не похищал тебя из прайда, — Шай зло скрипнул зубами, покачал головой. — Боги, братец-кот, из-за его глупости ты прошёл через ёбаный ад.       Кэрт в задумчивости пригладил свои непослушные тёмные волосы, на красивом смуглом лице читались явные сомнения. Наверняка он часто размышлял на эту тему…       — Нет, — наконец решил он. — Нет, Шай. Я был там, где мне суждено было быть. Как бы ни было мне ужасно тогда, теперь я знаю — это никогда не было напрасным. Я убил Хельту, спас Аэльбран от её козней, а до того завёл там немало друзей, с которыми до сих пор держу связь. И это что же, не будь я там, моя валькирия досталась бы какому-то другому прощелыге?! Нет уж, дудки! — возмутился он. А затем расплылся в этой своей хитрющей улыбочке, при виде которой неизменно хотелось проверить, на месте ли кошелёк. — Я прошёл через ад, братец-грифон, но ради Астрид вытерпел бы в два раза больше.       — Понимаю.       — Ах, теперь он понимает, — протянул Кэрт ехиднейшим тоном, насмешливо щуря глаза — такие же раскосые, как у Шая, но не тёмно-жёлтые, а ярко-голубые. Лазурь и золото. Точно море в разгар солнечного летнего дня. — Маленькая фея, а? Пойми правильно, он прелесть, но я почему-то представлял рядом с тобой кого-то другого.       — Чего это?       — Ну разве не полагается серьёзному молчуну заполучить себе в пару весёлое трепло? Примеров тому масса! Я и Астрид, Тео и Кори… а уж как кроткая лапочка Мэйр терпит своего злоебучего лорда-кошмара — сие загадка…       — Кроткая лапочка как-то раз оторвал голову твоему братку по Гильдии. Притом голыми руками, — ухмыльнувшись, припомнил Шай давнюю историю. — Чем не достойная пассия для лорда-кошмара?       — А, типа подобное тянется к подобному, два пиздеца — идеальная пара?       — Типа, — согласился он, задумчиво грызя травинку. — Похожи или совсем разные — это не столь важно. Просто однажды ты встречаешь человека и понимаешь, что ваши души будто бы созданы из одного вещества. Что вы обречены любить друг друга до последнего вздоха.       — О Хладная, философствующий грифон! К такому меня жизнь не готовила, — Кэрт выразительно наморщил нос, а Шай глянул на него с укоризной. Как и всякой кот, его великовозрастный кузен частенько вёл себя словно большой ребёнок и не любил трепаться о серьёзных вещах дольше необходимого. — Серьёзно, братец, эта сырая дырища превращает тебя в меланхоличного зануду. Как разгребёмся тут, приезжай к нам погреться! И фею свою прихвати, ему тоже явно будет на пользу.       — Да, ему точно понравится, — согласился Шай, снова заулыбавшись.       — Чувак, ты омерзителен, — сообщил Кэрт с напускным недовольством. — Я щас диатез заработаю от такой приторной влюблённости. Всё, кисонька, нам пора валить! Ходу!       Рисуясь, он соскочил с ветки и в прыжке перекинулся, обернувшись огромным серебристо-серым котом. Кайя, само собой, радостно припустила следом.       Шай же, не переставая поглаживать придремавшего Бальтазара, расслабленно откинул голову назад и прикрыл глаза, слушая музыку волшебного леса, живую и многоголосую. Ей вторил далёкий шум сварливого старика-океана…       …она была чужда — и этим столь прекрасна. Хрупкая. Смертная. В глазах её — осколки неба, кожа белая, как морская пена, и поцелована солнцем — щедрая россыпь веснушек пятнала идеальную белизну, но это странным образом лишь добавляло очарования юной красавице. Волосы её струились по спине, падали на плечи волнами расплавленной меди; когда их жарило летнее солнце и нещадно трепал сырой западный ветер, они казались всполохом огня.       Она была подобна свече, тоненькая и недолговечная. Но внутри неё полыхало свирепое пламя.       Короля штормов не испугать пламенем. Он властвует над ветром, он подчинил океан, он может затмить солнце и обрушить всю свою мощь на бренную землю. Может ли столь могущественный маг бояться пылающей свечи?       Нет.       Нет, нет, нет.       Огонь не мог покорить Короля штормов. Однако он заставил его пылать.       «Чего ты хочешь, прекрасная моя? — вопрошал он в пылу безумной страсти. — Я — король, и в моей власти дать тебе что угодно!»       «Твоё сердце», — молвила она.       «Оно и так твоё, прекрасная. Чего ещё ты желаешь?»       «Твоё сердце», — упрямо повторила девушка-свеча, что пылала свирепым пожаром, имя которому — ненависть. И вонзила нож ему в грудь.       «НЕТ! НЕТ! НЕТ!» — гремел штормом, выл бурей истошный материнский крик. Но было поздно.       Король штормов отдал сердце и потерял жизнь.       Но мать его, Королева воздуха и тьмы, презирала смерть столь же яростно, сколь и всё живое…       Шай резко сел, утёр мокрый лоб чуть дрожащей рукой, огляделся вокруг. Неясная тревога терзала нутро; хотелось бежать и сражаться… Куда? С кем?..       Амулет связи лежал в нагрудном кармане, но даже через слой ткани Шай ощущал его жар. Кажется, он благополучно проспал чьё-то сообщение.       Оно оказалось от Шейна — одного из ушлых лисят, которых он приставил следить за…       «Лорд-грифон, уговор был следить за белобрысым слизняком, — вещал Шейн озадаченно, — да только к нему твой фей заявился. Чего делать-то?»       Амулет выпал из ослабевших пальцев. Страх и злость снова закружили друг за другом, точно клятый уроборос, без толку пытающийся сожрать собственный хвост.       — Вот же блядь ушастая, — выругался Шай сквозь зубы. — Надо было сразу его грохнуть!       — Э, братец-грифон, — раздался рядом обеспокоенный голос Кэрта. — Колись, кого грохнуть надо? Что стряслось?       — Долго объяснять, — отмахнулся Шай, призывая на помощь весь самоконтроль, что у него ещё оставался. Вышло так себе. — Липовый бульвар, двадцать четыре, за рыночной площадью. Позаботься об Эрине, если я не смогу.       — Что?! Шай, да твою ж фею-мать! Постой!..       Шай стоять не мог — Шай обернулся грифоном, расправил крылья и стремительно рванул ввысь, вспарывая сизое брюхо пасмурного неба.       Страх и злость, злость и страх. Он почти не помнил себя. Казалось, последние останки адекватности держатся на совсем хлипкой, тоненькой такой ниточке, оборвать которую можно одним лишь касанием.       Эрин жив. Эрин жив и вроде даже цел — вот всё, что смогло пробиться сквозь ярко-алое марево звериной ярости. А затем Шай, не видя и не слыша ничего вокруг, вцепился когтями в свою добычу и полетел прочь. Об Эрине позаботятся Кэрт и Астрид… увы, но там, куда направляется Шай, для него нет места.       …жалкой дрожащей массой Мерион рухнул у самого края каменистого обрыва, одного из множества тех, что бугрились вдоль всего западного побережья. Шай перекинулся и какое-то время молча стоял, нависнув над Мерионом и глядя вдаль, будто его здесь вовсе нет.       — М-милорд, — прохныкал Мерион сквозь окровавленные зубы, с явным усилием приподнявшись на локтях. — П-пощады… прошу, милорд… пощады!..       Эта тварь напала на Эрина, задумав его обидеть, изувечить или даже убить. А теперь он смеет просить пощады!       Ниточка оборвалась. Как ей, впрочем, и было суждено.       Шай улыбнулся — радостно, широко и кровожадно — остроухая падаль захныкала ещё более жалко, — затем одной рукой ухватил Мериона за ворот рубашки. Поднял, развернул к себе спиной. Прижал его к своей груди, обнимая, точно нежный любовник.       — Ты покусился на моё сокровище, а теперь просишь пощады? — выдохнул Шай ему на ухо. — Ты обидел моего Эрина — а всякому, кто причинит ему боль, я обещал сделать в тысячу раз больнее. Я мог бы мучить тебя часами напролёт. Многие дни, а может, и недели. Но ты просишь пощады… Что ж, я покажу тебе милосердие Короля штормов.       — М-милорд…       — Смотри вниз, сучёныш! Разве не прекрасное зрелище? Люблю море перед штормом, а ты?       Мерион затрясся, будто припадочный, зарыдал в голос.       — Прош-шу, милорд! Мне так жаль! Пощады… прошу по… прощения…       — Король штормов милосерден, Мерион эрд Раавен, — ласково пропел… Шай ли? Он словно наблюдал через мутное стекло за самим собой, ощущал садистское удовольствие, прежде ему не присущее. — Вот тебе моё прощение!       С этими словами он резко столкнул рыдающее ничтожество вниз — туда, где бурно волновались тёмные воды и приветливо скалилась каменная пасть обрыва. Какое-то время он наблюдал, как море терзает изломанное тело, вымывая с него кровь и жизнь. А затем торжествующе усмехнулся.       — Мерион умер. Да здравствует король!       И море восторженно взревело, приветствуя своего законного короля.       

***

      Эрин не понимал до конца, почему в качестве… базы команды спасения, как окрестил их команду неугомонный Тангрим, был выбран дом Мэйра.       Быть может, виной тому Неметон, чьи ветви, корни, магия способны защитить от надвигающегося шторма. Или в словах Себастьяна, который был уверен, что сюда не дотянется тьма. Чужая, жуткая, страшная. Неестественная. Злая.       Но она дотягивалась, Эрин чувствовал это. Тянула свои руки-крылья-ветви, холодила спину ветром, забивалась в нос запахом соли и моря. Неметон силён, он защитит… Но всем места в его корнях не хватит. Дай Хладная, если хватит хотя бы на тех, кто здесь, в этом домике посреди волшебного леса, чья гостиная теперь вместила в себя чуть не всю королевскую библиотеку.       А может, уже и всю полностью — в редкие моменты просветления Эрин видел стопки, горы книг, нудных и не очень, занимающих всё пространство вокруг. Столы, кресла, пол, даже камину не повезло. В них рылась даже маленькая Сэра, хоть не понимала и половины из того, что ее просили найти.       А ещё до сих пор болела рука, хоть благодаря магии Мэйра от перелома не осталось и следа.       Ни от чего следа не осталось — ни от солнца в небе, ни от света и радости. Ни от Шая.       От Эрина, судя по всему, тоже. Внутри царила неестественная пустота, разбавляемая разве что ненавистью к себе. Это все из-за него. Из-за его глупости, из-за того, что он так и не смог договориться со своей магией. Упустил шанс, не спас, да что там — подтолкнул к обрыву.       В Синтаре обрывов, пожалуй, слишком много.       — Прекрати, — тихо попросил Мэйр, даже не поднимая головы от очередного толстенного фолианта. «Пределы тьмы», кажется. — Прекрати винить себя, Эрин. Это не из-за тебя.       — Вы не менталист, Мэйраэн-ши, — зачем-то напомнил Эрин. Хотя, признаться, до даров хранителя Неметона ему сейчас дела не было. — Вы не лорд Лейернхарт.       — Мне и не нужно им быть. Прекрати, Эринвейн.       Если бы он только знал как.       — Вы ничего не найдёте, — со вздохом произнёс он. — В книгах. Нужные книги давным-давно уничтожил Светлый Круг…        И даже воспоминаний не осталось — так сказал Себастьян, бледный и злой, сейчас отсутствующий, но несколькими часами ранее вдохновенно делившийся впечатлениями от содержимого чужих мозгов.       Это было незаконно даже для него, второго человека империи.       Это было тяжело даже для лорда кошмаров, сильнейшего менталиста в истории Эрмегара.       Но Себастьян делал это: пытался спасти Синтар и страну, начал эвакуацию прибрежных районов, в кои-то веки плюнул на непомерные траты. Невиданную щедрость оценил даже Эрин, не знавший его так же хорошо, как остальные.       Поправочка — оценил бы, не крутись все его мысли вокруг Шая. Ему-то Синтар даром не нужен, как и вся страна. Эрин просто не хочет, чтобы всё это — недолгое счастье, покой и любовь — заканчивалось вот так.       — И получил знатных ебуков от Тёмного Круга, — проворчал Макс Эгертон, нервно курящий возле окошка. — Уговор был, что «Штормовые хроники» и прочую дрянь, изъятую из дома покойной принцессы Хельты, они возьмут на хранение, раз уж нам, жестоким и коварным, веры нет.       — Узколобые идиоты, — выдохнул Мэйр, в раздражении захлопнув книгу. — Готов поспорить, Эрин прав, и вся нужная информация была именно там. Но что нам ещё остаётся? Я пробовал вытрясти что-нибудь с Неметона. Он молчит. То ли не знает, то ли я просто не соображу, как именно спрашивать…       — Сердце короля штормов.       В дверях замаячила высокая стройная фигура. Билл Фоули деловито прошествовал к Мэйру, краешком белоснежного платка утерев бегущую из носа кровь.       — Я же говорил, что посмертное проклятье обладает чем-то вроде псевдоразума? Так вот: я его расколол. Есть ключевой элемент — «сердце короля штормов». Если предположить, что проклятье наложено Кэйлих, королевой воздуха и тьмы, то речь идёт о её сыне и наследнике. Его звали…       — Шаэн Хозяин Штормов, принц Неблагого Двора, — закончил за него Макс. — Помню, был такой тип в одной из тех чудных книжонок. Для парня, на пару с поехавшей мамкой терроризировавшего весь Запад, о нём прискорбно мало упоминаний…       — Что и делает его таким интересным!       — Мне другое, мать твою, интересно. Билли, дорогой ты мой палантин, что в словах «не суйся к этой хуйне на пушечный выстрел» ты не понял?       — Всё понял, пирожочек, — изящно пожал плечами Фоули, стиснув окровавленный платок в кулаке. — Но видят боги, мне насрать! Прости, Макс, но Синтар — мой дом. Наш дом. Я лучше умру, защищая его, чем трусливо побегу отсиживаться в Иленгард…       — Тогда я просто дам тебе по дурной башке и отволоку туда силком! — рявкнул Макс, подойдя к нему. — Билл, мы не в грёбаной сказочке! Глупое геройство убивает людей куда чаще, чем спасает. Город можно отстроить заново!       — А можно спасти!       — Да? Что-то не похоже!       — Перестаньте ругаться, — строго отчитала их маленькая Сэра, вернувшаяся с улицы. Рядом с ней брёл непривычно грустный Бальтазар. — Папочка что-то видит.       — Мэйр? — позвал Эрин, нахмурившись.       Мэйр сидел, прикрыв глаза и напряжённо закусив губу.       — Сердце короля штормов — всему конец и всему начало, — проговорил он не своим голосом — холодным, бесстрастным. — Королева воздуха и тьмы не собиралась умирать, она планировала жить вечность… однако Король штормов отдал сердце и потерял жизнь. Королеве пришлось выбирать между сыном и собственным бессмертием. Она выбрала сына. Принесла в жертву бесчисленное множество юных девушек — как та, что украла у неё сына, — а последней жертвой сделала саму себя. Шаэн был мёртв, но его сила и дух жили в воздухе и тьме, сотрясая штормами берега Западного Предела. Ему пришлось ждать годы и века, но какое это имело значение? Проклятье обречено сбыться…       Тут Мэйр встряхнулся, открыл глаза и возмущённо спросил:       — Долбаная ты деревяшка! А раньше никак нельзя было?!       — Проклятье обречено сбыться, — тихо повторил Эрин. — Неметон молчал, потому что хотел, чтобы оно сбылось.       — Но почему именно сейчас?       — Потому что спустя много-много лет все условия были выполнены. Сила и дух Короля штормов заполучили подходящее тело. Затем проклятье затребовало крови невинных — и напилось её сполна.       Какое-то время комната была погружена в гнетущую тишину — лишь злые ветра жутко выли где-то вдалеке.       — То есть у нас тут ещё одна Элрисса? Издание второе, дополненное, крышесносное в самом буквальном смысле? Прекрасно, просто зашибись, — процедил Макс сквозь зубы, снова закурив, к великому негодованию своей лисьей муфты. — Не пойдёт. Надо эвакуировать город, и самим тоже сваливать. Элрисса была тем ещё пи… хм, чудовищем, — поправился он, покосившись на Сэру — та уютно устроилась в кресле в обнимку с Кайей. Казалось, эта кошка может отыскать Эрина где угодно. — …да только даже она бледнеет на фоне нашего дебютанта. Я некромант и знаю, что делать с ордами нежити, но против стихии бороться бессмысленно. Уверен, Макнейр и остальные архимаги со мной согласятся.       — Мы попробуем, — отрезал Билл. — Спецназ уже здесь и отлично справляется. Мы с Айрис готовим вторую линию обороны…       — Вы с Айрис здесь не останетесь. Через мой труп, слышишь?       — Пошёл ты, чёрный властелин! Это не тебе решать! — рявкнул он и стремительно направился прочь.       Макс, судя по его виду, хотел многословно выругаться, но снова сдержался, стоило Сэре погрозить ему пальчиком. И поспешил следом за своим взбалмошным муженьком. Как будто того можно отговорить, если тот вбил что-то себе в голову! Даже Эрин понимал — не выгорит.        Он подошёл к окну, возле которого прежде стоял Макс. С трудом подавил желание вытянуть сигарету из брошенной пачки — Шай бы не одобрил.       Нужно занять чем-то руки, голову, время. Нужно занять свои мозги — чтобы в них поменьше лезло бесконечное отчаяние и ощущение скорого… конца. Отчего-то последнее стало слишком уж сильным.       Впрочем, почему «отчего-то»?       Очень даже понятно отчего: за окнами вот уже который день бушует гроза, перемежаясь шквальным ветром, деревья ломались, а небо было таким темным, что казалось, будто день не наступал вовсе. Будто вообще ничего не наступало. Лишь бесконечная тьма, после которой могла прийти только смерть.       Синтар обречен.       Они все обречены. Билли, Айрис, Макс, который в жизни не бросит их, Мэйр, Сэра…       И всё потому, что Эрин не смог справиться со своей силой и разумом.       — Прекрати, — вновь послышался голос. Не Мэйра — куда более низкий, чуть с хрипотцой и очень, очень жесткий. — Проклятие сбылось бы хоть с тобой, хоть без тебя.        Эрин повернулся и тут же столкнулся со взглядом тёмных, почти чёрных глаз, зрачков в которых не различить. Себастьян снова бледен и да, снова зол. И менталистом быть не нужно, чтобы понять почему: привыкший контролировать всё — привыкший контролировать всю Империю! — он не мог справиться с бедой, сколько бы магии ни тратил. И это жутко злило лорда кошмаров.       — Вы что-нибудь узнали? — поинтересовался Эрин, хотя смысла особо не было — решившая стать послушной сила услужливо подсказала его ответ.       — Только то, что к утру сюда прибудут все заклинатели, включая гильдии и частные ковены, — Себастьян коротко оглянулся на Мэйра, прежде чем добавить чуть тише: — И Макнейр.       — Что? — удивился тот. — А Макнейр здесь зачем?       — Чтобы убить, — тихо отозвался Эрин. Зажмурился ненадолго, тряхнул головой, отчего непослушные кудри упали на глаза. — Но вы не можете. Это же Шай…       — Уже нет, — возразил Себастьян сухо. На мгновение показалось, будто он и сам не в восторге от этой идеи. Будто он… сожалеет о принятом решении. — Он теперь Король штормов. В эрмегарском табеле таких титулов, как ты понимаешь, нет.       — Но это же Шай! — повторил Эрин.       Громко, нервно, на грани — без всяких граней — истерики. По другому бы попросту не вышло. Не сейчас, не когда в голову, сердце, во всё его существо врываются мысли, что Шая не станет. Его не будет, не будет, не станет… его убьет Макнейр. Или Себастьян. Или Билли… Макс, Айрис…       За окном громыхнуло.       За окном вымахала трава, закрыв его почти полностью.       — Эрин…       — Вы не можете убить Шая, он же… Он же ваш друг! Он друг половины Синтара, он…       — Он больше не Шай! — припечатал Себастьян. Смотреть на него Эрину не хотелось.       Ничего не хотелось — только сжимать кулаки, пытаться вспомнить, где его нож, когда так сильно нужен. Бальтазар нужен. И магия. Всё что угодно нужно, лишь бы не дать им — им всем! — сделать что-то плохое Шаю.       — Он же не виноват… — прошептал Эрин, хотя не сомневался, что его услышат. — Он не виноват в том, что случилось, как вы не понимаете?       — Мы понимаем, — тихо отозвался Мэйр. — Поэтому сидим тут и ищем способы, Эрин. И мы найдем. Найдем, Бастиан, не спорь.       Голову поднять всё же пришлось. Просто для того, чтобы взглянуть в его глаза, в непроницаемо черные, пугающие, жуткие, чтобы смотреть на него, когда он будет говорить то, что собирался.       Эрин знал, что он скажет. Эрин знал всё, о чем он думает и что собирается делать. Ведь в Себастьяне Лейернхарте слишком мало от человека и слишком много от чудовища. А ещё он почти никогда не лжет.       — Шайен — и мой друг тоже, — сухо проговорил Себастьян. Закурил, взмахом руки приоткрыл окно, чтобы выпустить горьковатый дым. — Но на рассвете всё закончится. Я не стану рисковать жизнями тысяч людей ради одного.       Эрин забыл как дышать. Силился сделать хотя бы один вдох, но не мог — в горле застрял тяжёлый ком, перед глазами плясали мушки. На плечо легла рука, легкая и тёплая, чужая магия силилась унять его разбушевшавшуюся — за окном громыхало, а возле портала решила вновь зацвести сирень.       — Эрин…       — Нет! — он повел плечом, стряхивая руку Мэйра. — Нет, пусть ответит! Я хочу знать, лорд Лейернхарт — а если бы Мэйр или Сэра стали жертвами проклятья?.. Вы бы пожертвовали ими ради тысяч? Что бы вы сделали, милорд?       Чёрные глаза глянули зло и яростно. Будь Себастьян магом огня, или хотя бы земли, гнев его непременно снес бы и этот домишко, и половину Синтара впридачу. Эрин знал это. Эрин чувствовал это.       — Если бы под проклятье попали мой муж и моя дочь, я бы утопил империю в крови, дерьме, слезах, засыпал бы её трупами, — отчеканил он. — После чего встал бы подле них и разрушил бы оставшийся мир вместе с ними. Но Шайен херг Ларт — не они. А я — самое жуткое чудовище, которое только могло родиться в Эрмегаре.       — Ты моё чудовище, — поправил Мэйр неожиданно жёстким тоном. — И я не позволю тебе убить Шая. Нет, пока есть шанс его спасти.       Себастьян усмехнулся не без издёвки.       — Ну что ж, мой эльф, попробуй меня остановить…       — О, я попробую!       — Как и я.       Дориан Тангрим заявил это, буквально с ноги вломившись в гостиную. Чуть виновато покосился на Сэру, спящую в кресле — должно быть, Мэйр её усыпил, и правильно сделал! — тут же прикрыл дверь с нарочитой аккуратностью. А затем, подойдя к Себастьяну вплотную, негромко прибавил:       — Ты мне должен.       — Да твою ж мать, Дориан, ты серьёзно?!       — Ты мне должен, Бастиан! — с нажимом повторил Тангрим. — Я спас твою шкуру. Я должен был убить тебя, когда ты, сука белобрысая, берсерком без единой руны выполз из леса и перебил парней в гарнизоне. Но я не убил. Я верил, что тебя можно спасти. Я был рад, что не ошибся, и никогда не думал спрашивать с тебя этот долг, но… ты мне должен. Не прояви я милосердие, реши я пойти по лёгкому пути, тебя бы здесь не было.       — Ты не понимаешь, это другое!..       — Сэры бы не было, — безжалостно припечатал Эрин, хотя от картинок, замелькавших перед глазами, его продрал озноб. — И Мэйра бы не было. Пламя поглотило бы его, сожрало бы живьём. Помнишь Грегора Нэльтана? Мэйр погиб бы в огне. Как и ты. Очень романтично, да?..       — Заткнись! Захлопни пасть, чтоб тебя! — рявкнул Себастьян, побелев до синевы. Кажется, ему картинки тоже не понравились. — Ладно… Ладно, будьте вы прокляты! Я подожду. И придержу Макнейра. Но ты, Дориан… ты готов отвечать за последствия?       Помедлив, Тангрим кивнул. Его лицо было непривычно серьёзным, даже суровым.       — Я готов убить Шая, если по-другому будет нельзя. Я знаю свой долг, но ещё я не верю, что это правильный выбор. Я верил в тебя, Себастьян, и не ошибся. В Шая я верю в сто раз сильнее, потому что он — самый лучший человек из всех, кого я знаю.       Он подошёл ближе к Эрину и ободряюще стиснул пальцы на его плече.       — Шай борется, я знаю это. Чувствую, как колеблется буря, то спадая, то вновь нарастая. Он борется, поэтому наш последний шторм никак не наступит. Вполне возможно, что ты, Эрин… ты — тот, кто помогает ему сдерживать монстра, завладевшего им. Не отчаивайся, сынок. Мы проиграли битву, но не войну.       — Ох, я щас расплачусь от умиления, — сварливо пробормотал Себастьян, — воин света ты наш недоделанный. Доложил бы лучше обстановку.       Дориан повернулся к нему и деловито ответил:       — Тео держит правый берег, Сайрус — левый, Эрдланг на эстуарии реки. Водники и воздушники укрепляют первую линию обороны, заклинатели мастерят внутреннюю защиту. Надеюсь, Лазурит скоро подтянется с подкреплениями из столицы, иначе моим ребятам придётся туго.       — Мы не сможем защищаться бесконечно.       — Нет. Но прямо сейчас мы можем очень многое.       — Я почти уверовал, — съязвил Себастьян. И, аккуратно подняв с кресла безмятежно спящую Сэру, понёс её вверх по лестнице. — Сердце короля штормов… что-то оно ведь должно значить? Ключевой элемент проклятья…       Тьма приходит с моря. Несет ветра и запах соли.       Тьма была здесь всегда, в Синтаре, потому что её сердце — здесь. В штормах, в камнях, что омываются горько-солёными волнами. Она не смогла уйти. Шаэн, дитя проклятья, не смог уйти даже после своей смерти, потому что за него заплатили чужими жизнями. Но его сердце ему так и не вернули.       Так сказал Неметон.       Дар баэн-ши шесть лет говорил Эрину, что море заберёт и его тоже. А видения, как известно, сбываются всегда.       — Оно что-то значит, — тихо проговорил он. И на мгновение — просто чтобы почувствовать, прежде чем… просто чтобы почувствовать, — накрыл ладонью руку Дориана.       Он был счастлив здесь. Он нашёл здесь всё, о чем мечтал — семью, друзей, любовь. И его сердце тоже было здесь.       — Мне нужно подумать. Я прогуляюсь, ладно?       — Это может быть опасно, — нахмурился Дориан. — Я пойду с тобой.       — Не нужно, — мотнул головой Эрин. — Я возьму с собой Бальтазара. Хочу послушать Неметон, вдруг он скажет что-нибудь ещё?       На это возражений не нашлось, хотя Мэйр всё же глянул странно и подозрительно. Наверное. Эрин сейчас не сильно интересовался чужими эмоциями. Своих-то не осталось, куда уж ему до чужих.       Тьма приходит с моря.       А Эрин идёт навстречу этой тьме.       Лесные тропки Зачарованного леса знакомы им обоим. Петляют, путают, тянут чужака вглубь. Всякого — не Эрина, потому что Эрин вовсе не чужак, он… Светлый хранитель, в котором света будто вовсе никогда не было. Бальтазар шел рядом, изредка подставляясь под ладонь, точно самый ласковый на свете пёс; где-то в вышине всё ещё пели птицы, так и не испугавшиеся грядущей беды. Не чувствовали, не слышали, не знали. Или просто решили погибнуть вместе с этими землями.       А может, их защитит Неметон. В конце концов, он сторожит эти земли уже много веков. Так долго, что уже и люди сменились, и даже фейри ушли, оставив после себя лишь память и старые камни.       В них нет смысла, ни в чём его больше нет. Только в мерном шуме волн, теперь кажущихся такими близкими и даже будто бы успокоившимися.       Мыс штормов прекрасен. Ужасен сейчас — злые ветра, тьма в вышине, — но прекрасен в своей непоколебимости. В крепости никого не осталось, Эрин знал это. Камины не разжигали уже несколько дней, а от всех вещей остались лишь брошенное в одно из кресел вязание да старый котел над жаровней. Но тепло тут всё ещё хранилось. Тепло воспоминаний, хороших и не очень. Тепло очага и дома. Не его — Шая, хоть он и не слишком любил считать себя лордом при целом замке.       — Теперь у тебя есть все ветра и моря мира, мой лорд, — проговорил Эрин, касаясь словно в насмешку отскобленного дочиста стола и пустой полки, на которой, казалось, ещё вчера стоял десяток банок с разными травами, что так любила добавлять в еду Агнес. — Ты же придёшь попрощаться со мной, Шай?       Здесь было пусто, но сюда всё ещё хотелось вернуться. Остаться, узнать, каков этот дом… как дом. Дуют ли здесь сквозняки по ночам, приходится ли кутаться в шерстяные одеяла, чтобы согреться? Доносятся ли запахи кухни до спален, что Шай устроил наверху башни?       Эрин хотел бы сюда вернуться и остаться здесь навсегда.       Что ж, в каком-то смысле так и будет.       Потому что грифоний насест — тоже часть этого дома.       Как волны, бьющиеся о берег. Как камни на дне обрыва. Как ветер, солёный и пронизывающий.       На краю обрыва, который Эрин так часто видел в своих снах — кошмарах, видениях — никого не было. Странно было бы ожидать иного: у Короля штормов наверняка слишком много дел, чтобы быть здесь.       Ему ещё нужно поглотить Синтар, а следом, возможно, и весь мир. Ему нужно успеть до рассвета, потому что Макнейр придет, а вместе с ним придет и Себастьян, который хочет спасти это место. Который хочет спасти тысячи людей и сделает для этого всё, что угодно. Даже нарушит договор и потом будет расплачиваться за это с Дорианом Тангримом. Долг жизни — до отвращения важная штука.       — Пожалуйста, попрощайся со мной, Шай.       Тьма приходит с моря. Густая, холодная, неестественная. Как все те смерти, что остались позади. Как шторм, что накроет эти земли. Она почти невыносима — даже Бальтазар, порождение теней и Неметона, не выдержал, обернулся черным дымом возле ног.       Внизу — камни и море, и память частых видений.       За спиной — шелест крыльев, стихающий тут же, стоит только чуть повернуть голову.       — Привет, мой лорд-грифон, — обернувшись к нему, проговорил Эрин.       Он рад, по-настоящему рад его видеть, хоть от того… человека, что он знал и помнил, не осталось ни следа. Ни крохи тепла, ни искорки жизни в потемневших глазах. Будто все краски из него выпили, оставив только оболочку, по недоразумению похожую на Шая.       — Привет, — повторил Эрин. Громко не вышло, да он и не стремился — всё равно его услышат. Он хотел бы, чтобы его услышали. — Знатный беспорядок ты тут навёл, знаешь?       В глазах Шая — нет, вовсе не Шая, не так ли? — по-прежнему плескалось золото, но немигающий взгляд резал, точно ледяной кинжал. Ранил кожу, бил под рёбра, в самое сердце.       — Здравствуй, Эрин-фэ.       Шаэн Хозяин Штормов выглядел как Шай, но говорил совсем по-другому: с жутким западным акцентом, какого не могло быть ни у кого из ныне живущих. Губы его кривились в чужеродной усмешке, а движения были неуклюжими, точно все конечности затекли разом.       — Никак не могу привыкнуть к этому телу. Я был выше на целый фут. И эти нелепые уши… — он раздражённо поморщился, коснувшись кончика уха — вполне обычного, человеческого. Перед внутренним взором встал древний фейри, высокий, остролицый, с несуразно длинными ушами, бледной кожей и полночно-синими глазами. Он не был Шаем, но неуловимо напоминал его сложением, чертами лица, и у него были точно такие же волосы — длинные непокорные кудри оттенка корицы. — Ещё и смесок. Фейрийской деве возлечь с оборотнем… фу, мерзость какая. Но всё же он довольно симпатичный, верно? Осколок солнца. Золотая кожа, золотые глаза… нрав поистине взрывной, а сердце мягкое и глупое, точно у юной девицы.       — Ну, у тебя и такого нет.       Шаэн склонил голову набок, радостно оскалился.       — Какой дерзкий полукровка! Ты мне нравишься… пожалуй, я даже мог бы оставить тебя себе. Убивать тебя пока нет смысла — боюсь, этот сопляк, по недоразумению носящий моё имя, уж очень к тебе привязан. Ещё начнёт бунтовать.       Он подошёл к Эрину, небрежно ухватил его за подбородок, заставив чуть повернуть голову.       — Хорошенький, но не слишком. Слабый и нелепый. Что этот дурной мальчишка в тебе нашёл? Впрочем, моя Эйден тоже не была красавицей… но внутри неё полыхало пламя. Она забрала моё сердце и пронзила его кинжалом, — Шаэн вздохнул и вернулся на прежнее место. — Это был важный урок, полукровка. Любовь — яд. Всё, что ты любишь, непременно тебя убивает.       — Тебя хотят убить сотни имперских магов, — огрызнулся Эрин. Внутри него тоже полыхало пламя — жгучая ненависть к мерзкому древнему монстру, укравшему у него Шая. — Шая они впрямь любят, а вот тебя — нет, нисколечко.       Король Штормов залился смехом, и сквозь ледяную маску на миг проглянуло безумие, тёмное как ночь, глубокое как океан. Ярость стихии, помноженная на боль предательства. Каким бы монстром он ни был, а смертная девушка Эйден и впрямь затронула его сердце…       Кинжалом. Славная, должно быть, была девушка.       — Импе-ерских, — передразнил он, отсмеявшись. — Думал ли я, что доживу до таких времён? Мерзкие людишки вышли из повиновения, объявили себя королями, а затем императорами! Что ж, я это исправлю. Вот только дождусь, пока ваша хвалёная Империя бросит на меня всю свою мощь… выложит передо мной лучших своих магов, самые драгоценные камни своей короны… и прихлопну всех разом!       Лицо Шаэна исказила странная гримаса — боль, страх и прорва ярости. Звериной ярости.       — Впрочем… — вдруг продолжил он, хотя Эрин не ждал, — тебя я могу оставить в живых. Пожалуй, я даже… хочу оставить тебя в живых. Хочу, чтобы ты пошел за мной. В чем радость править в одиночку, верно?       — Никакой радости, — согласился Эрин. Он невольно шагнул вперёд, хотя нет идеи дурнее, чем идти навстречу злу. Впрочем, навстречу своей смерти он пошёл без всяких сомнений. — Нет никакой радости в том, чтобы править мертвецами. Я бы этого не хотел. И ты, Шай, не хотел бы тоже. Я мог бы пойти за тобой, — он положил руку на чужое плечо — по-прежнему сильное, крепкое, теплое, — но…       В глазах напротив что-то изменилось. Ненадолго, но слова достигли цели. Будто бы их услышал Шай — его, настоящий, его осколок солнца, ради которого он запросто пожертвовал бы солнцем настоящим.       — Не называй меня этим именем! — зашипел Шаэн.       Шаэн, не Шай.       — Почему же? — Шаг. Ещё шаг. — Это прекрасное имя. То имя, с которым связаны мои самые счастливые воспоминания. Моя любовь, моя жизнь. Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, Шай? Больше всего на свете, больше, чем самого себя. Больше, чем весь этот мир. Впрочем, ты не дал мне закончить. Я мог бы пойти за тобой куда угодно…       Свободная ещё рука легко легла на чужое плечо. Чужие же ладони легли на талию, силясь то ли оттолкнуть, то ли притянуть ближе. Чужие губы на вкус были тьмой и карамелью.       — …но эта судьба уготована тебе.       Грифоний насест слишком мал, чтобы на нём могли уместиться штормовой лорд и вестник смерти.       Грифоний насест слишком красив, чтобы его нельзя было запомнить с первого раза.       С грифоньего насеста слишком легко срываются камни, летят вниз, в бушующее море.       — Ты сказал, я — твоё сердце, — тихо напомнил Эрин. — А ещё ты сказал, что слово держишь всегда.       Он взглянул вниз — туда, где яростные волны упрямо точили скалистый берег. Судорожно выдохнул. И… сделал шаг назад, в пустоту обрыва, что так пугал его долгие шесть лет.       Видения банши всегда сбываются.       — Эрин, нет!       Падение — пара бесконечно долгих мгновений. Удар — болезненный, вода — ледяная, ветра — злые и безжалостные. Хруст ломающихся костей — невыносимо ужасен.       Эрин — жив. Заключён в кольце сильных рук, прижат к ещё тёплому телу своего лорда-грифона, упрямого до жути, храброго до безумия.       Видения банши всегда сбываются. Но Шайен херг Ларт всегда держит слово.       — Эрин, — тихо простонал Шай, голос его был едва слышен сквозь шум волн. — Спасибо… Эрин, я так…       Последний его вздох — самое страшное, что только могло случиться.       Король штормов отдал сердце и потерял жизнь.