Последний шторм

      Голубые ели всё же прижились.       Эрин коснулся рукой ещё совсем мягких, будто припорошенных снегом иголочек, тоненьких, но полных жизни веточек, и улыбнулся — не зря, не зря он щедро вливал свою магию весь последний месяц. Шай будет рад — по крайней мере он на это надеялся всем сердцем. Не потому, что думал будто грозному лорду грифону вообще интересны ели и весь парк. Просто… в этом есть что-то милое, по-простому доброе и хорошее. В этом есть крохотный, но очень важный смысл: после них в мире что-то останется. Не потомки, не монограммы свидетелей их жизни, не автобиографии — красивые ели, которые когда-нибудь станут частью Зачарованного леса, местной экосистемы, домом для птиц и белок… Сделают этот мир чуть лучше, живее и прекраснее.       Эрин улыбнулся, усилил поток магии — ель подросла на глазах, совсем немного, но достаточно, чтобы окрепнуть до зимы и спокойно пережить не самый дружелюбный западный климат.       — Фея, как есть фея, — весело всплеснула руками Элейн, хлопнула его по плечу, взъерошила и без того встрепанные волосы. — А говорил, не сдюжим! Всегда в тебя верила!       — Я тоже в себя верил, — усмехнулся Эрин. — А вот в синтарийскую почву — нет.       Ну ладно, пожалуй, тут Эрин слукавил — в себя он не верил от слова совсем. И дело вовсе не в самооценке, заниженных ожиданиях или малом резерве — видят боги, тут Эрину отсыпали немало. Не как Шаю или, упаси Хладная, Себастьяну Лейернхарту, но всё же достаточно, чтобы считаться одним из лучших магов земли на Западе. Да, сила пошла не в боевую, а в витальную магию, но «растить цветочки», как бы ни хмыкал на это Дориан Тангрим, тоже важно. Нет в мире бесполезной магии, боги и богини попросту не одаривают таковой своих детей.       Дело в силе, едва не еженощно утекающей в видения. Это раздражало, злило, и если бы бессонница помогала не видеть того, что видел Эрин, он бы давно уже подсел на какие бодрящие зелья. Свихнулся бы через месяц такой жизни, но если принимал бы ещё и что-нибудь дурманящее, то свихнулся бы счастливым.       Спасибо Неметону, щедро делящемуся своей силой — даже если сны были сплошь наполнены тьмой, ветром, солью, просыпался Эрин хотя бы не разбитым. А после сладких пирогов, ничуть не менее щедро присылаемых доброй Агнес, жизнь и вовсе начинала казаться ничего такой штукой.       Неплохо всё шло, в общем. За прошедшие две недели никто не умер, Синтар не потонул в море, Эрин не сел в тюрьму…       И ели прижились.       — И не с таким справлялись, — уверенно постановила довольная работой Элейн. — Ну да ладно, поработали и будет! Цветочки цветочками, а обед под стазисом портится. Посидишь с нами или пойдёшь обедать со своей пташкой?       — С пташкой? — непонимающе уставился на неё Эрин.       То есть мыслишка-то в мозг закралась вполне однозначная — «пташек» в его окружении кроме Шая не водилось. Однако же трудновато представить, что грозного лорда-грифона кто-то осмелится величать пташкой. Дориан и Себастьян не в счёт, оба высокородных лорда давно подвизались друзьями Шайена херг Ларта, остры на язык и вообще далеки от аристократических замашек. Элейн, впрочем, тоже не отличалась особой подобострастностью в отношении хоть кого-то из так называемых господ... Видят боги, в Эрмегаре у простого люда к лордам вообще отношение довольно незатейливое: не бездельничают, хозяйство держат в порядке, носят приличные мантии, не дерутся в кабаках направо и налево, и Пресветлая с ними. Такие себе лорды, в общем, жили в величайшей империи континента, и Эрину, признаться, такое отношение даже нравилось. Всё лучше поклонения тем, кто всего-то не сгубил все войско в очередной войнушке, вовремя припал к руке императорской семьи и разжился лишней записью возле своего имени в Бюро регистраций.       Другое дело, что Шайена Элейн обожала и едва ли не боготворила, как и все новоявленные жители Синтара, вовсю обживающие побережье и имеющие постоянную и высокооплачиваемую работу на верфях, в парке, порту, рыболовном картеле… А значит, «пташкой» Шай стал вовсе не потому, что она вдруг разглядела в нём перья и излишнюю тягу к насестам.       Просто в тесном кругу сплетничать об интрижках коллег полагается именно в таких выражениях.       — С пташкой, с пташкой, — заговорщицки произнесла Элейн, хитро подмигнула. — Ходят слухи, у тебя с нашим лордом-грифоном роман вовсю… Если что, я не поддерживаю эту чушь про никаких отношений на работе!       — Мы с Шаем вместе и не работаем, — ехидно напомнил Эрин.       Обсуждать свою личную жизнь не слишком и хотелось, однако и провидцем быть не нужно — «коллеги» и без его объяснений уже много чего себе напридумывали и жаждали объяснений.       — Ну ещё бы вы работали, — фыркнул рядом Бойд, поспешно вытер какой-то тряпкой испачканные землёй ладони и со смешком уронил руку на плечи Эрина. — Нет, ты не думай, я не против! Просто, ну, сам понимаешь, эти отношения на работе…       — По своему опыту судишь, да? — огрызнулся Эрин, стряхивая с плеч чужую руку. — Мы просто дружим.       — Эй, эй, не обижайся, — Бойд примирительно вскинул руки ладонями вверх, сверкнул белозубой улыбкой, жутковато смотрящейся на фоне тёмной кожи. — Говорю же, мы не против. Просто наш лорд-грифон, он, ну… Чёрный маг. И грифон. Он крутой, не поспоришь, но ты у нас вроде бы светлый…       — Не припоминаю, чтобы в Эрмегаре была в чести предвзятость, — возразил Эрин.       Есть перехотелось тут же. Как и общаться с дорогими коллегами.       — Так она и не в чести, — фыркнула Элейн, сложив руки на груди. — Не обижайся на нас, Эрин, мы просто хотим знать, готовить ли уже подарки на свадебку. Говорят, вы с милордом неплохо проводите время…       — Чудесно, не поспоришь.       Особенно чудесным было пребывание в синтарийской полиции, где Шайен — его добрый, чуткий, понимающий и спокойный Шайен — едва не прибил мудака Мериона. Запах крови до сих пор чудился Эрину. Не в кошмарах, нет, просто воспоминания о разбитой морде фейского выскочки грели душу и одновременно пугали — не должно быть так. Почему — непонятно. Однако Шай не должен был так поступать, по крайней мере, не звереть до такой степени. Мерион — ублюдок, и это не обсуждается, но он уже успел словить нож под рёбра и заслуживал напоследок полёта из окна, но никак не переломанных костей.       Хотя удовольствие Эрин и впрямь получил — сам давно мечтал сделать что-нибудь такое, что уж. Да и кости срастутся быстро, спасибо эрмегарским целителям. А воспоминания о том, как скор на расправу лорд-грифон, вряд ли исчезнут так же скоро.       Бойд заржал совсем уж неприлично, а аппетит пропал совсем. Захотелось… деться куда-нибудь. Срочно. Взять с собой Бальтазара и пропасть в Зачарованном лесу. Видят боги, Неметон никогда не отказывал своим детям в убежище.       — А с родственниками уже познакомился? — тем временем не унималась Элейн. Она, очевидно, и впрямь серьёзно решила подойти к… выбору подарка на свадебку.       Слово «свадьба» Эрина пугало донельзя. Ни для чего такого не было ни единого основания — не считать же поводом для скорой регистрации пару поцелуев да пару же обедов в местном кабаке? Свадьбы он не хотел, у него на брак вообще аллергия, спасибо дражайшей маменьке и всё тому же не тем концом помянутому Мериону.       — А что, у милорда много родственников? Не припоминаю грифоньего клина над Синтаром.       — Так императрицы сами не летают, — с нескрываемым весельем протянул Бойд, а Эрин вздрогнул.       Точно. Брат Шая приходился её императорскому величеству Астории не кем-нибудь, а любимым супругом. О скандале слышали даже в Крагеннане — оборотень в мужьях у будущей императрицы! Подобный брак сочли недостойным даже в таком терпимом обществе, как эрмегераское. Ходили даже слухи о неких беспорядках при дворе… Которые, впрочем, мигом пресекли леди-канцлер Лейернхарт и её жутковатый дядюшка Себастьян. Ладно, не жутковатый, а самая настоящая смерть в человечьем обличье, и неважно, что не некромант, а менталист. Скандал погасить удалось, её величество успешно вышла замуж за своего возлюбленного и даже родила наследника, уже успевшего обзавестись перьями и страстью к полетам…       А Эрин вдруг загрустил — он-то на императрицу не тянет, красотой обладает весьма сомнительной и даже маг такой себе. Дар банши не в счет. Исключительно, красивенько со стороны, жутко на деле, однако же пользы, исключая умение видеть растекающиеся по камням мозги, было маловато.       Ну, елочки ещё выходят красивые.       А ведь он ничего, совершенно ничего не знает о близких Шаю людях. О его бесстрашном, отчаянном брате, о тех, кто был с ним рядом эти годы. Он отправился в изгнание в Синтар один или с ним переехал кто-нибудь из столицы? Как отнёсся бы его отец к тому, что сын спутался (ведь спутался же, да?) с фейри? А его мать? А братья и сестра?..       Напоследок поведя рукой над елью — силы ненароком вложил многовато, и деревце теперь было выше прочих — Эрин нервно дёрнул плечами и махнул на коллег рукой. Хотелось… чего-то.       А когда сыну огненного боевика что-то хочется, сделает он это обязательно. Независимо от того, каким он считал собственный характер все эти годы и какой магией обладает.       — Эй, ты куда? — немного обиженно протянула Элейн, видимо, и впрямь ожидавшая из Эрина вытянуть подробности. Обойдется.       — Прогуляюсь.       Чтобы избежать прочих вопросов, он призвал к себе Бальтазара — тот с недавних пор повадился прятаться в близлежащих кустах, оставаясь при этом незаметным для посторонних глаз. Хорошая привычка, Эрину нравилась — не приходилось объяснять каждому встречному и поперечному, что его не собираются жрать, по крайней мере прямо сейчас.        — Пошли, прогуляемся к твоему пернатому папе.       Тропка, ведущая к Мысу Штормов, виляла и петляла, уводя дальше от парка, через лес, а затем к каменистому нагорью. Бальтазар счастливо бежал чуть впереди, но нет-нет да оглядывался с таким видом, будто Эрин мог в любую минуту передумать. Мог, конечно и даже размышлял об этом — ну кто, кто его там ждет? В гости не приглашали, хотя Шай вряд ли скажет хоть слово против; с собой он тоже ничего не взял — ни вина, ни даже пирога из ближайшей пекарни… Не то чтобы Агнес сама не была мастерицей в выпечке, однако же так было бы… подобающе.       «Вот что делает с приличными людьми аэльбранская публика», — мрачно подумал он.       Да так и замер в нескольких шагах от внушительного, основательного замка, за которым виднелось непривычно тихое море.       Здесь было красиво. Настолько, насколько вообще могло быть в Синтаре, на древних фейских землях, в которых уже и духа-то фейри не осталось. Так, воспоминания и корни тысячелетнего дерева, проросшие под каждым куском земли.       Перед ним высилась крепостная стена с внушительной каменной аркой. Эрин в нерешительности замер перед массивными дверями тёмного дерева — вот ведь беспечный лорд-грифон даже не озаботился охраной, хотя бы для виду! — но Бальтазар по-свойски сунул лапу между створками двери и прошмыгнул в образовавшуюся щель.       Делать нечего, пришлось тащиться следом.       Минуя арку, он очутился в просторном внутреннем дворе, больше смахивающем на разросшийся и запустевший сад в окружении тонких колонн и стрельчатых арок.       «Клуатр, — вспомнил Эрин мудрёное слово. — Надо бы тут хоть цветочков каких посадить. А то сплошь трава и камни…»       Бальтазар тем временем куда-то смылся, заставив Эрина озадаченно поскрести затылок. И куда теперь брести-то? Словно в ответ на его вопрос, послышались шаги.       — Кого там принесло? Сказано же, неприёмный день, — сварливо пробормотала крошечная блондинка, точно выпорхнувшая из ниоткуда. Кали, не иначе. Увидев Эрина, та ошарашенно замерла, пару раз хлопнула огромными зелёными глазами и, плотоядно улыбнувшись, потёрла руки. — Попалась, маленькая фея!       От таких-то фразочек пришла уже очередь Эрина недоуменно хлопать глазами. Нет, он не ждал, что к его приходу накроют стол или примут с распростертыми объятьями — для подобных церемоний полагалось сначала предупредить о своём визите. Однако же, «попадаться» Эрин точно никому не хотел.       — В каком?.. То есть, я хотел сказать, здравствуйте. Простите, мой пес, он… Блядь, — ругнулся Эрин, сам от себя не ожидая. Кали на это приподняла брови и почему-то усмехнулась. — Я думал увидеться с Шаем, но он не отвечает на мои сообщения, и я подумал, что раз уж я недалеко… В общем, извините, я сейчас уйду.       — Размечтался, — фыркнула Кали, сложив руки на груди. — Не раньше, чем Агнес заобнимает и закормит тебя до смерти. Обедать скоро будем. Но сначала иди угомони своего лорда-грифона, он что-то не в духе.       — Что с ним такое? — нахмурился Эрин, мигом позабыв об уходе куда-либо.       — Хотела бы я знать. Говорит, кошмары… А на сообщения не ответил, потому что позабыл кристалл где-нибудь в спальне. Недоразумение пернатое. Как он без меня голову где-то не оставил, ума не приложу.       Угоманивать было некого — Эрин только и сделал, что шагнул в ту сторону, куда махнула Кали, как вдруг её же голос его остановил.       — Улетел, скотина пернатая, — проворчала она. На запястье сомкнулись тонкие девичьи пальцы. — Идём, на запах прилетит, куда денется.       Эрин вздохнул и покорно поплелся за ней. Как выяснилось, плестись пришлось недалеко — из всего замка обжитым оказалось лишь одно крыло, где расположилась кухня, столовая и небольшая гостиная. А ещё башня, где имелся и кабинет Шая, в котором тот почти не проводил времени, к неудовольствию Кали, и несколько комнат — для неё, Агнес и самого Шая. Очевидно, лордом Шайен херг Ларт был ещё меньшим, чем думалось раньше Эрину — имея в своём распоряжении целый замок, он обустроился в его крохотном уголке и, кажется, был всем полностью доволен.       Агнес на маленькую блондинистую вредину Кали была совсем непохожа. Рыжеволосая женщина средних лет, высокая и фигуристая, с добрым симпатичным лицом.       — Эй, Агнес, смотри, кого я отловила!       — Боги и богини, да неужто у вас с милордом наконец сладилось! — воскликнула она, восторженно всплеснув руками. — Хорошенький-то какой! Но слишком худенький… Обедать, срочно обедать! Кали, где этот пернатый обормот?       — Слинял, — охотно наябедничала Кали.       — Вот зар-раза! Ладно, захочет жрать, прилетит, — проворчала Агнес. И, всплеснув руками, метнулась на кухню. — Так, Грета! Оставь тарелки в покое, сама подам. А ты иди-ка… иди, в общем, займись чем-нибудь полезным. О, вот ты где, мой маленький пёсик! Хочешь ещё курочки?       Судя по тому, как восторженно глянула на него прошмыгнувшая мимо круглолицая девчонка-прислужница, займётся она исключительно сплетнями об Эрине, которого принесло-таки в замок штормового лорда. Сам же он фыркнул, сообразив, что маленький пёсик, объедающий грифонье хозяйство, это огромная чёрная скотина по кличке Бальтазар.       — Уймись, — шикнул на него Эрин, да только куда там — наглый пес и ухом не повёл. Зато очень даже резво выхватил из рук Агнес половину курицы и, состряпав крайне занятую морду, улегся вместе с добычей в углу кухни.       — Простите его, — повинился Эрин. — Он вовсе не голодный — пару часов назад хвалился мне придушенным зайцем. Просто невоспитанный и любит выпрашивать еду.       — Ничего страшного, — всплеснула руками Агнес, — что ж у нас, лишней курочки такому охраннику не найдётся? Наш милорд вообще в еде и крове никому не отказывает, чай не сволочь Лейернхарт!       — Лейернхарт тоже никому не отказывает, больше выпендривается, — фыркнула Кали, усаживаясь рядом. — Чтобы не заподозрили, будто у сиятельного лорда-чудища есть сердце.       — А оно есть? — хмыкнул Эрин, припоминая непроницаемую и насквозь сволочную морду чудища.       — Найдётся. Но крохотное, так что не обольщайся. Веришь нет, он даже Лира воспитывать пытается!       — Лира?       — Блудный кошак. Красивый, падла, да вот не в меру болтливый, — пояснила Кали. — Ну то есть не кошак, конечно, а древний старикан-фейри. Но в истинном виде я его лишь раз видела.       — И как? — спросил Эрин заинтригованно.       Бессмертного фейри он ни разу не видел. Только Армана, но тот не считается — ему всего-то вторая сотня лет минула.       — Дылда с ушами, — она приставила к лицу растопыренные ладони, изображая те самые уши. — Кошаком краше.       За свои уши вмиг перестало быть стыдно — небольшие, почти человеческие, едва заостренные и торчат совсем чуть-чуть. Никому и в голову не придёт вот так передразнивать. Эрин даже хихикнул над этой неуместной и чуточку глупой мыслью.       На крепком дубовом столе потихоньку возникали всё новые и новые тарелки — очевидно, Шай предпочитал обедать плотно, как и его… Прислуга? Нет. Соседи? Эрин так и не смог подобрать нужного слова, а потому махнул рукой и послушно подставил тарелку под деревянную ложку Агнес. Появившееся на ней рагу пахло просто одуряюще вкусно, и Эрин вдруг вспомнил, что так и не позавтракал толком. Перехватил всё того же пирога и ушёл на работу, силясь не вспоминать о посетившем ночью кошмаре.       — Спасибо.       — За еду не благодарят, — припечатала Агнес и, положив не меньшую порцию Кали, а потом себе, уселась напротив.       Спустя пару минут за окном завыл ветер, послышался шелест огромных крыльев, но не успел Эрин повернуть голову, как на кухне возник Шай. Непривычно смурной, но уже привычно без рубашки.       Смурным он, впрочем, был совсем недолго — едва завидев Эрина, Шай расплылся в улыбке, от вида которой внутри потеплело, а о еде напрочь забылось. И быстрым шагом направился к ним.       — Куда в дезабилье к обеду, похабник? — огорошила его Агнес под веселый смех Кали. — Одевайся и бегом есть, мясо в печи стынет!       — Но… — попытался было возразить Шай, беспомощно глянув на Эрина. Тот только и смог, что плечами пожать — нет смысла спорить с женщинами, которые готовят тебе еду.       — Никаких «но»! Никуда твоя прекрасная фея не денется! Бегом!       Бегом или нет, но вернулся Шай быстро. Походя чмокнул в щеку Кали и Агнес, сам, не дожидаясь, пока его обслужат, наложил себе полную тарелку еды и уселся рядом с Эрином. Тому, признаться, даже стало чуточку обидно — его-то поцелуем обделили, одарив вместо этого весёлым «Привет, маленькая фея!» Силясь скрыть расстройство, Эрин вновь уткнулся в тарелку, внутренне жалея, что вообще сюда пришёл — да, еда вкусная, а он очень рад видеть Шая, да только после разговоров с Элейн и Бойдом стало как-то совсем печально. Будто он… вообще не имеет никаких шансов, а значит, и права тут находиться. Прежде такие мысли не волновали, однако сейчас все происходящее непонятно царапало что-то внутри и возвращало прежнюю, казалось бы, давно уже схороненную в глубинах подсознания неуверенность в себе. В своей внешности, своих мозгах, своей силе. Да ещё снисходительное мерионово «радость моя», упрямо стучало в голове и казалось даже почти нежным.       Не то чтобы Эрин подозревал Шая в отсутствии симпатии, однако же особого энтузиазма он не проявлял. И это отчего-то печалило.       — Чушь думаешь, — фыркнула Кали, пристально глянув на него.       Эрин почувствовал слабый зуд в голове и нахмурился — что-то многовато вокруг него развелось менталистов. Кали же в ответ на эту мысль только рассмеялась, а Шай вопросительно поднял бровь.       — Что случилось?       — Ты был неласков, грубиян, — все ещё смеясь, выдала Кали. — Твоя маленькая фея обиделась и городит теперь в своей прекрасной голове сущую ерунду.       — Да я просто смущать не хотел, ну, — пробормотал Шай чуть обескураженно. А затем снова засиял улыбкой и, уложив ладонь Эрину на затылок, поцеловал. Не в щёку. — Всё, я прощён?       Эрин кивнул, чувствуя, как полыхает лицо и даже кончики ушей. О том, что целовать его будут при свидетелях, он в своей обиде как-то не подумал.       — Ну вот, говорил же, — тихо рассмеялся Шай. И снова целоваться полез, будь он неладен.       — Оставь бедного мальчика в покое, охальник! — возмутилась Агнес, но совершенно неискренне — выглядела добрая женщина так, словно наконец обженила единственного сына.       Кали криво ухмылялась, мол, вы ещё потрахайтесь тут, но в её взгляде также виднелось нечто сродни умилению.       — Полетал-то как, любовничек?       Шай снова посмурнел, принимаясь ковырять еду, но как-то без энтузиазма.       — Тишь да гладь.       — И что тут, позволь спросить, плохого?       — Сам не знаю, — он пожал плечами. И, смерив свою помощницу пристальным взглядом, строго выдал: — Съешь хоть что-нибудь. И сходи наконец к целителю, пока я не оттащил тебя силком.       — Боги, Шаэ, уймись ты! Вот наседка! — огрызнулась Кали, выразительно закатив глаза. — В порядке я! В порядке!       Эрин пригляделся к ней повнимательнее и, улыбнувшись, сочувственно заметил:       — Элейн говорила, чай с мятой и имбирём очень помогает. Она в этом вроде разбирается, у неё всё-таки двое детей.       — И впрямь, милая, я старшенького тоже тяжело носила, — сочувственно закудахтала Агнес, всплеснув руками. — Ох! А что ж ты сразу не сказала?..       — Что-о?! Да не беременна я! — возмущённо воскликнула Кали, побледнев до синевы. — Что вы все?..       — Кали, ты беременна, — флегматично проворчал Шай, даже не подняв глаз от еды. — Я честно ждал, пока ты сама признаешься, но, похоже, до тебя самой дойдёт, только когда живот на нос полезет.       — Ах ты… сволочь! — едва не прорыдала несчастная менталистка. И, злобно швырнув в своего лорда вилкой, убежала в слезах. Агнес, смерив его негодующим взглядом, поднялась и помчалась следом, приговаривая что-то в духе: «Вырастим, воспитаем, ну что ты, моя девочка!»       — Блядский цирк, — вздохнул Шай, отодвинув тарелку. — Нет, я ещё и крайний остался!       — Это я идиот, что при всех ляпнул, — грустно выдохнул Эрин. — Думал, она знает…       — Да я тоже думал. Блин, а куда Мэйр-то смотрел?       Его дар, странно озабоченный чужими детишками, охотно ответил на этот вопрос.       — Не хотел пока её волновать. Зелье дал, а она не стала пить. Да успокойся, всё с ней будет в порядке! И с грифонёнком тоже.       Понурившийся было Шай подпёр голову кулаком и, снова разулыбавшись во весь рот, спросил чуть заискивающе:       — А девочка или мальчик?       — Не скажу, — фыркнул Эрин. — Страдай.       — У, злая фея!       Эрин на это пожал плечами, мол, ну да, и что?       — Разве что немного, — и вновь принялся за еду.       Кусок вновь не лез в горло, теперь уже от досады на самого себя, но обижать Агнес не хотелось. Все ведь знают, что маги поголовно проглоты, и если уж отказываются от куска хлеба, то лишь потому, что тот хлеб невозможно есть.       Шай хмыкнул и последовал его примеру. Даже витавшая над ним непонятная мрачная аура куда-то исчезла — перед Эрином теперь вновь был уже знакомый ему Шай: добрый, солнечный, горячий точно печка, с тёплыми янтарными глазами. Немного хищными, но тут уж ничего не попишешь — звериная сторона высших оборотней редко имеет форму безобидных пушистиков.       Под руку полез Бальтазар. Еду не выпрашивал, но на опустевшую тарелку деловито облизнулся. После чего, толкнувшись под ладонь Шая и дождавшись полагающихся поглажек, направился в сторону двери, из-за которой не так давно «в дезабилье» возник Шай.       — Я смотрю, мой грим у тебя частый гость, — не скрывая ревности, пробормотал Эрин.       — Он частый гость моей кухни, — хохотнул Шай. — Ревнуешь?       — Завидую.       — Чему? — изумился он, весело щурясь. — Побойся Хладной, маленькая фея, тебе тут рады ничуть не меньше! В любое время дня и ночи. Только вот…       — Что?       — Только вот Глаз Бури мне больше нравится.       — Ты такой ужасно странный, — фыркнул Эрин, хотя улыбка так и просилась на лицо. — Живёшь в замке, а околачиваешься у меня в шалаше.       — И на кой мне замок, в котором нет тебя?       Эрин смущённо потупился, мотнул головой, отчего дурацкие кудри, сильно отросшие за последний месяц, упали на глаза.       — Ну я же здесь.       — И то верно, — расплылся в улыбке Шай и, поднявшись со своего стула, потянул Эрина за руки. — Пойдем, покажу тебе, за что я всё-таки люблю это место.       Любимое место Шая оказалось скалистым обрывом — узкой полосой в десяток футов, что отделяла крепостную стену от бушующего моря. Каменистый берег щербато скалился, обещая быструю смерть всякому, кто свалится вниз; прибой шумел и яростно обрушивал на Мыс Штормов волну за волной. Эрину хватило одного взгляда, чтобы отшатнуться назад, испугавшись до дурноты.       Отшатнуться — и тут же ощутить спиной жар чужого тела. Шай обнял его покрепче, мимоходом коснулся губами щеки и устроил подбородок на плече. Эрин в который раз подивился, что они с Шаем почти одного роста — его лорд-грифон умел казаться куда выше и внушительнее, чем на самом деле.       — Ну что ты трусишь, маленькая фея? — выдохнул Шай ласково, с толикой беззлобной насмешки. — Тебе больше не нужно бояться высоты. Вообще ничего не нужно, но высоты — особенно.       — Почему это? — возразил Эрин чуть ворчливо. Хотя страх немедля пошёл на попятную от одного лишь прикосновения тёплых ладоней.       — Потому что где воздух, там я… а воздух — он везде. Ты никогда не упадёшь, Эрин, даю слово. А своё слово я держу всегда.       — Ты не можешь защитить меня от всего.       — Могу. И защищу, — возразил Шай, обнимая его ещё крепче, так, что стало трудно дышать. — Больше никто не сделает тебе больно, Эрин. А если кто-то рискнёт попробовать — клянусь, ему будет в тысячу раз больнее.       Прозвучало вроде и приятно до Бездны, но как-то немного… зловеще. Додумать эту мысль, однако, Эрин не успел — Шай выпустил его, снова сверкнул улыбкой, способной растопить даже льды Солхельма, и, ухватив за руку, неспешно повёл вдоль стены.       — Расскажешь мне охуительную историю? Только чтобы конец хороший, а не как обычно.       — У меня таких нет, — хмыкнул Эрин в ответ. — Хотя… я обломал милашку Мериона со свадьбой. Сбежал по беспамятству в лес, чуть не стал ужином волкам, едва не замёрз, но… Глюки в виде Мерионова папеньки, охаживающего палкой сынульку-неудачника, немало меня повеселили.       — Жаль, не забил насмерть, — пробормотал Шай без всякого намёка на веселье. Казалось, он обдумывает, не пора ли срочно исправить сей прискорбный факт. — И вот с этой поганой твариной тебя хотели обженить? Твоей бы мамаше да его в мужья.       Признаться, ту историю Эрин хотел вспоминать меньше всего, а уж говорить о ней — тем более. Она до сих пор отзывалась внутри острой болью, злостью, дурными воспоминаниями. Впрочем, рядом с Шаем чуточку легче. Светлее, что ли. Сложновато печалиться и погружаться в чёрную меланхолию, когда чужие горячие руки едва не обжигают, а тёплое дыхание щекочет шею. Да и портить неплохой, в общем-то, день мыслями о Мерионе никак не хотелось.       Было и прошло. И слава всем богам, местным и фейским.       — Из-за своей откровенной… полукровности хорошей партией я не считался, — отозвался Эрин. Удивительно, но вышло без злости, скорее.. равнодушно как-то. Правильно равнодушно. — Но я родовитее Мериона. И потенциал у меня выше. Так что да, в нашем браке моя мать и его папаша видели выгоду. Да и я какое-то время тоже. Он мне нравился, Шай. Я ему — не очень, любить он меня не любил, но… ночи со мной проводил охотно. Пресветлая, да я, наверное, даже был бы не против брака, не обстряпай мамаша помолвку в мои шестнадцать. Это… — Эрин запнулся, силясь подобрать слово помягче, но так и не смог. — Фейри стареют медленнее, взрослеют позже, в наших кругах брак в шестнадцать — свидетельство того, что ребенка нужно побыстрее сбыть с рук, чтобы не позорил семью. Сам факт этой помолвки меня унижал, понимаешь? Я решил, что не хочу себе такого клейма, и сбежал. Так что да, у этой сказочки конец вполне хороший.       Шай зло стиснул челюсти, мотнул головой, но потом расслабился и даже кривовато усмехнулся.       — Ладно, — выдал он, точно пытаясь себя в чём-то убедить. — Ладно… В конце концов, именно так ты оказался здесь. И это прекрасно.       — Да, — согласно кивнул Эрин и, неожиданно даже для себя, улыбнулся, — а хотя, есть ещё одна история. С хорошим концом.       Шай заинтересованно склонил голову к плечу.       — Знаешь, я ведь давно уже банши. И видений у меня было много. Большая часть — про чью-то смерть, конечно же… — Эрин усмехнулся, шагнул к Шаю ближе и запустил руку в его волосы — густые и длинные, мягкие, пахнущие морем и почему-то травами. На талию мигом легла чужая рука. — Но было и кое-что приятное. Лет пять или шесть назад, точно не помню, мне начал грезиться один парень. Очень красивый. — Шай мигом напрягся, а Эрин кончиками пальцев скользнул по его щеке, погладил скулу, — со смуглой кожей и золотистыми глазами. Как у волка или хищной птицы. Точно птицы, это я потом… почувствовал, знаешь? Я видел его почти каждую ночь, даже запах чувствовал. Сначала — горной свежести и хвои, потом — соли и морского бриза. Это были лучшие мои видения.       Он придвинулся ещё ближе, обнимая Шая уже обеими руками и почти касаясь его губ своими. Тот зачем-то кивнул в ответ, хотя судя по взгляду, блуждающему с его глаз на губы и обратно, почти не прислушивался к тому, что Эрин говорит.       — Но реальность оказалась ещё лучше. Моя самая большая мечта последних лет оказалась не просто чересчур ярким видением, а настоящим, живым человеком с самым добрым на свете сердцем.       Тёплых, чуть суховатых губ он всё же коснулся. И почти сразу же отстранился с неловким смешком.       — Правда, меня он, кажется, совсем не хочет… Так обидно.       Шай замер, нахмурился, кажется, расстроенный самой мыслью о том, чтобы его обидеть.       — Мне жаль, что я заставил тебя так думать, — наконец произнёс он. — Эрин, ты — моя добыча, моё сердце, моё самое драгоценное сокровище. Я никогда в жизни никого и ничего не хотел так, как тебя. Всего с потрохами. Насовсем. Сразу же захотел, едва увидел, но… Но мои желания не важны, понимаешь? Я приму любой твой выбор, но он должен быть только твой, а не навязанный кем-то, включая меня. Видят боги и богини, тебе достаточно всякого дерьма навязали.       И стукнуть бы дурака за такие мысли — видят боги, у Эрина уже в печенках этот комплекс неполноценности, так не идущий грозному лорду-грифону. Однако на сердце будто горячей водой плеснули, по телу растеклось невиданное доселе тепло. Да, Шай уже говорил что-то подобное прежде, даже признавался в своих чувствах. Однако сейчас, на краю обрыва, возле бьющегося о камни моря, это было как-то… по-особенному. А потому вместо того, чтобы отвесить разговорчивому милорду подзатыльник, или там куснуть для особой доходчивости, Эрин только тяжело вздохнул и крепче прижался к сильному телу.       — Если бы я знал, что ты такой придурок, в жизни бы не стал рассказывать охуительные истории, — буркнул он и всё же коротко поцеловал Шая. — Потому что ты совершенно ничего из них не уяснил, Шайен херг Ларт! Все решения в своей жизни я в итоге принял сам. Мог сброситься со скалы после первого видения — но смирился со своим даром и худо-бедно научился с ним жить. Мог обжениться с Мерионом, но выбрал приложить его башкой об яблоню и свалил на другой конец Империи. Сам. Мог просидеть в Аэльбране всю жизнь, распуская сопли почём зря и изредка развлекаясь с гильдейскими. Видят боги, среди них попадаются симпатичные ребята… Но я вернулся сюда. В место, где каждая первая скала один в один из моих чудных видений о моей же гибели. И встретил тут тебя, утка ты в яблоках!       Эрин всё же ткнул кулаком в мускулистое плечо, вцепился в него пальцами так сильно, что побелели костяшки. Наверняка будут синяки, но оборотню они на пару минут — переживёт, короче. Под явно удивленным взглядом Шая он наклонился к его уху и прошептал сердито:       — Так что будь добр, трахни уже своё сокровище. — Плечо под пальцами напряглось и дрогнуло, но Эрин держал крепко. — Потом разберемся, кто тут несчастная феечка, а кто пернатое недоразумение.       Ладони Шая оглаживали спину с уже привычной нежностью, но ярко полыхающие глаза смотрели голодно и хищно. А улыбочка и вовсе была форменно непотребная.       — Что, прям здесь? — протянул он, дёрнув бровью. — А ты затейник.       — Да хоть бы и здесь, — фыркнул Эрин сердито, хотя лицо вновь предательски заалело. — Я не пойму, нравится тебе, что ли, надо мной измываться?       — Нравится, конечно! Ты ужасно милый, когда дуешься, — не стал спорить Шай. И, скотина пернатая, закинул его руки себе за шею и стиснул его ещё крепче. Хотя, казалось, это попросту невозможно. — Остынь, злючка.       Остыть попросту невозможно — не когда тебя целуют так горячо, по-настоящему, а не словно они выползли из сопливого романчика для трепетных дев. Жарко, глубоко, со всем пылом, который только мог найтись внутри боевого мага. И грёбаного грифона, да.       — Доверяешь мне? — наконец, с явным трудом отстранившись, поинтересовался он, по-птичьи склонив голову к плечу. И посмотрел так… выжидательно, с такой надеждой, что Эрин просто не смог отказать себе в едкой усмешке.       — Пф, вот ещё! Доверять тёмному магу? Ищи дурака!       И чтоб в этом ответе была хоть капля искренности.       Шай вот это прекрасно понял — наконец-то! — не принялся пускаться в свои самоуничижительные тирады и принялся мстительно целовать-кусать его шею.       — Ладно-ладно, верю! Не урони только!       Его одарили обиженным взглядом, но отстраниться Эрин не дал. Сам поцеловал и сцепил руки на чужой шее.       — Вредина, — припечатал Шай.       И вдруг не то что обратился — словно перетёк в свою птичью форму. Под ладонями вмиг оказались перья, гладкие, жесткие; под ним — мускулистая спина и сильные бока грифона. Тот вздыбился и вздорно заклекотал, прежде чем на удивление аккуратно взмыть в воздух.       Эрин зажмурился — не мог не зажмуриться, потому что страшно было просто невыносимо. Не хотелось смотреть вниз, не хотелось представлять, что будет, если он не удержится, если Шай не сможет его поймать…       Впрочем, и не представлялось — клятый дар провидца оказался удивительно благосклонен к своему непутевому хозяину и картиночки показывал сплошь привлекательные. Зелёное море леса где-то внизу, мерно перебирающее волнами море сбоку, древние камни крепости…       Смятые простыни, чужое дыхание на шее, плечах, ключицах, груди.       — Блядь, — выдохнул Эрин, мотнул головой и все же решился открыть глаза.       В реальности оказалось еще красивее, чем в дурном воображении. Синтар с высоты птичьего («Грифоньего», — с нервным смешком поправил себя Эрин) полёта оказался прекрасен. Не сырыми, промозглыми землями, в которых солнце светит только милостью местного пернатого лорда, а будто бы картинкой лучшего живописца. Зелень и магия, и воздух такой свежий, что дышать с непривычки тяжело. Спасибо завидному здоровью урожденного мага — простой человек непременно свалился бы в обморок и от насыщенного воздуха, и от избытка впечатлений.       Глаз бури с высоты тоже выглядел… интересно. Шалаш и шалаш, ничего особенного, но Эрин вдруг понял, отчего Шаю так нравится здесь: кругом на мили вокруг — только лес, сосны с густыми тёмно-зелёными кронами и поляна, на которой будто и не трава вовсе, а причудливый ковер из изумрудов и крошечных розовых бриллиантов — клевера.       Шай превратился обратно, едва они спустились на землю. И, прежде чем Эрин пришел в себя, да хотя бы дух перевести нормально смог, его схватили за руку и потащили в упомянутый «шалаш».       Стоило только переступить порог ставшего почти родным домика, Шай бесцеремонно притиснул его к двери и поцеловал так, что из башки последней разум вымело.       — Глупый, — выдохнул Шай, едва отстранившись, — как же я могу тебя не хотеть, Эрин, если только о тебе целыми днями думаю? Эрин, ты же такой красивый… и совсем мой, совсем… правда же?       — И немного Бальтазаров, — буркнул Эрин и первым потянул наверх простую светлую рубашку, которая, по его мнению, Шая только портила.       Мощные мышцы рук, груди, живота ощущались под ладонями будто стальные. Такую красоту скрывать под всякими тряпками попросту противозаконно! Не прикасаться к ней — тоже. А Эрин, хоть и водился с Гильдией убийц, считал себя вполне законопослушным мальчиком. Потому и принялся гладить, трогать, сжимать в ладонях… Пожалуй, не слишком томно и по-подростковому поспешно, но кто знает этих вздорных грифонов, вдруг передумает?..       Не передумает.       Всякие слова, которые можно было сказать, все дурные мысли сбились в один ком, да так и застряли в горле, а мозги превратились в кипящую жижу, стоило только Шаю запустить руки ему под рубашку. Горячие губы коротко прижались к шее, а затем острые зубы сомкнулись на краешке уха, заставив Эрина вздрогнуть и судорожно выдохнуть.       — Н-не трогай уши, — промямлил он кое-как. — Не… нечестно!       Шай рассмеялся тихо и низко, отчего по коже пробежали мурашки.       — Честности не будет, маленькая фея. И пощады тоже. Я собираюсь сожрать тебя с потрохами.       И, схватившись за ворот его рубашки, с треском разодрал ту на два лоскута.       — Животное, — фыркнул Эрин. — Нет, не грязное, а просто…       — О, заткнись, — закатил глаза Шай.       И, пресекая всякие ехидные комментарии, которых у Эрина уже и в помине не было, вновь полез целоваться. Его руки блуждали по всему телу, сильные, крепкие, горячие. В этих руках Эрин предпочёл бы остаться навсегда, плавиться в них, таять от каждого шального прикосновения. От пальцев, ласкающих соски, то царапая, то сжимая; от ладоней, скользящих вниз по животу, и снова от пальцев, на сей раз дергающих застежку на его штанах. А уж когда Шай сжал его ягодицы в своих ручищах, выцеловывая шею так рьяно, что ни о чем думать не получалось вообще, Эрин и вовсе потерялся для этого бренного мира.       Ну просто потому что.       Кажется, до постели, неприбранной с утра, Шай чуть не тащил его на руках, умудряясь избавляться от одежды, своей и его, прямо на ходу. На подушки и скомканное одеяло, по крайней мере, они упали уже без неё — Эрин только и успел, что выдохнуть, прежде чем его накрыло чужое сильное тело. Да так и умер — потому что живым настолько хорошо быть не может.       Даже когда чуть больно от проникновения, от твёрдого члена внутри, — всё равно не может.       Он метался по постели, цепляясь за сильные плечи, охотно подставлял губы, шею… уши, чтоб их к фейри, и умирал, от счастья, любви, желания, от безумной реальности происходящего. Потому что ни в одном видении всё не было настолько… охуенно.       А когда кончил, стоило только сильной ладони сомкнуться вокруг его члена и сделать пару нехитрых движений, и вовсе сгорел. Расплавился, как дышать — забыл, как отпустить, позволить Шаю скатиться с себя — не понимал вовсе. И не хотел. Потому что хорошо, потому что в сердце такое море — соленое, ветреное — любви к этому человеку, что весь остальной мир, вместе с видениями, дурными дарами и прочей ерундой, может катиться в Инферно.       И даже Эрина туда может прихватить. Но только вместе с Шаем. Без него — теперь уже никак.