Часть 9
17 декабря 2020 г. в 23:54
— Что у нас с Хэллоуином в этом году, Саш?
Под старым грабом их было четверо — золотой состав курилки, Битлз от мира никотина и школьных сплетен. Саша прислонилась спиной к стволу дерева, изрезанному древними объяснениям в любви и короткими матерными стишками, и пожала плечами.
— Хрень у нас в этом году, Роза, — с чувством сообщила она, выпуская две струйки горячего дыма через нос. — У нас нет свободной площадки.
— Совсем? — Роза похлопала густыми ресницами. — А твои…
— Мои родители дома и никуда деваться не собираются, — отрезала Саша. — Я подисчерпала свой лимит домашних вечеринок после дня рождения. Еще раз наблюете в бассейн — и я повешу на дереве каждого десятого.
— Это называется «децимация», — зачем-то невпопад пояснил Чак, за что словил Сашин убийственный взгляд.
— Я в курсе. Еще раз: у меня места нет.
Роза задумчиво накручивала на палец длинную смоляную прядь. В своем маленьком трио она была не только самой горячей составляющей (горячей, а не красивой — в этом титуле пальма первенства принадлежала Дейву), но еще и самой сообразительной, поэтому Саша предпочитала вести переговоры с ней.
— Как насчет тех парней из сентрал?
— Они рассорились или что-то типа того, так что у них тоже теперь глухо.
Роза недовольно мотнула головой, звякнув сочленениями длинных серег. Она обожала вечеринки так же сильно, как ненавидела их организовывать.
— Я не знаю, Саш, ты же всегда как-то выкручиваешься, — умильно залебезила она, заглядывая Саше в глаза. — Ну кто, если не ты? Я прикупила себе такой потрясный костюм, я просто не могу, не могу-не могу-не могу сидеть в хэллоуин дома!
Саша отщелкнула сигарету в траву и потянулась в карман за жвачкой.
— Я подумаю, — пообещала она. — Но на крайний случай мы всегда можем просто сходить в клуб, нет?
Роза закатила глаза.
— Эта херня не работает, когда мы идем туда толпой, ты же знаешь. Ну парочку несовершеннолетних пропустят, конечно, но я, если честно, боюсь после того случая, когда накрыли вечеринку Винса, помнишь? Было не круто. Бедняжка Винс — провести шестнадцатый день рождения в участке.
Саша кивнула. История была мутная и еще долго бередила умы школьной элиты. Кто сдал Винса и его поддельное водительское удостоверение? Какая сволочь навела копов на невинный маленький праздник в «Тропико»? Это ведь даже не самый фешенебельный клуб: все знают, что фейс-контроль пропускает школьников, если показать охраннику сиськи.
Но определенную долю опасений Розы Саша разделяла. И на самом деле маленький план уже созрел в ее голове.
Вообще-то у нее на примете был один условно пустой дом. «Условно», потому что с хозяином она точно договорится.
Тридцать первое октября в этом году неудачно выпало на середину недели. Конечно, всем известно, что настоящий Хэллоуин длится минимум неделю, но было в магической дате что-то особенно притягательное, что-то, вызывающее безотчетное желание именно в этот вечер среды посмотреть старый хоррор или развести подруг на пугающий челлендж. Саша обожала это развлечение в тринадцать лет: у них с девчонками была даже целая тетрадка — тетрадка лузеров — в которую Марси скрупулезно записывала все проваленные ей с Энн челленджи. Саша не проваливала никогда — поэтому она так любила эту игру.
Правда, в шестнадцать пижамные посиделки на Хэллоуин неизбежно сменяются алкогольными оргиями, так же, как выпрашивание конфет, но иногда, как, например, в этом году, вечеринка грозилась накрыться, а бессмысленно накидаться пуншем посреди недели было не так весело.
— Хочешь зайти ко мне после школы, Саш? — шкафчик Энн был удобно расположен прямо в стык с Сашиным, и они успевали урвать на перемене минутку, чтобы поболтать. — Я сделаю попкорн, посмотрим «Астрал» или «Паранормальное явление».
— Сто раз уже смотрели, — фыркнула Саша. — Хочу какой-нибудь слэшер.
— Марси тоже придет, — воодушевленно продолжила Энн.
— Отлично, она наверняка найдет какой-нибудь кровавый трэш. Но мне после школы нужно забежать… в одно место. Ненадолго. И сразу к тебе.
Энн улыбнулась и кивнула. Саша сама не знала, почему не рассказала подругам про своего нового приятеля. Она как будто… стеснялась? Хотя казалось бы: взрослый друг с собственным домом и машиной — удобное знакомство, такими просто так не разбрасываются. Можно было бы и похвастаться поездкой на стрельбище или тем фактом, что теперь есть, куда завалиться отсыпаться в алкогольной коме, но Саша все еще этого не сделала. И, наверное, не сделает.
Сент-Джеймс, охваченный духом праздника, не очень отличался от любого другого города — разве что тыквы с вырезанными мордами увядали от жары чуть быстрее, и за красивыми фотографиями осенней пестрой листы лучше было все-таки поехать в Орегон. Но калифорнийцы старались, как могли. Младшие школьники, освободившиеся раньше, уже с гиканье носились по улицам: разряженные, раскрашенные под любимых супергероев — еще не выпрашивающие конфет, но просто хвастающиеся друг другу костюмами, купленными на амазоне или любовно сшитыми мамами. Мимо Саши, спускающейся по лестнице к ожидающему ее уберу, пронеслась вихрем маленькая девчушка, наряженная кошкой: настоящей пушистой кошкой с нарисованными усами и длинным хвостом из дешевого синтетического меха, волочащимся за ней по пыли. Саша усмехнулась: еще пяток лет, малявка, и от кошачьего костюмчика останутся только игривые ушки да кожаный лифчик.
Пригород, в любимой своей манере маленького побратима глубокой провинции, щеголял искусственной паутиной, разбросанной по деревьям, безумным засильем тыкв и пластиковых скелетов, поставленных в неприличные позы. Каждый двор как будто соревновался с соседским в китче и пошлости, и с легким облегчением Саша заметила, что нужный ей дом держит глухую мрачную оборону абсолютно чистой нестриженой лужайкой. И ни одной даже самой завалящей тыквы. Зато на соседской лужайке игрушечная зеленолицая ведьма показывала прохожим сложенный из шарнирных пальцев фак.
— Конфеты или жизнь! — дежурно гаркнула Саша в открывшуюся дверь и зашла, не дождавшись приглашения.
— Костюм школьницы как настоящий, — проворчал Грайм, захлопывая за ней. — Вообще-то я мог быть еще на работе.
— Но я же написала, что хочу заехать, — невинно похлопала глазами Саша и привычно плюхнулась на диван в гостиной. — Чай?
— Мне нравится твоя уверенность в том, что все всегда будет по-твоему.
— Но ты же здесь, — парировала она, скидывая туфли и подбирая под себя ноги.
Грайм не нашелся с возражениями, поэтому махнул рукой и ушел ставить чайник. Не в настроении сегодня — переговоры будут трудными.
Приятель с собственным домом — это великолепная находка для подростка. Вломиться к нему можно было практически в любое время дня и ночи, даже если просто заскучала. После совместной поездки на полигон Саша немного обнаглела и в привычной манере начала наступать на Граймово личное пространство, ногой прощупывая границы дозволенного. Границ пока не обнаруживалось: чего только стоил тот факт, что он реально приехал с работы пораньше, потому что она захотела в гости. А если она попросит ключи от дома, он даст? Это нужно было сегодня проверить.
Но тема, в силу своей деликатности, требовала деликатной же подготовки.
— Как дела на работе? — начала Саша свою маленькую победоносную войну.
— Много бумаг, — сухо ответил Грайм, роясь на полке подвесного шкафчика в поисках чая — для Саши он завел зеленый, но никак не хотел заводить сахар. — На следующей неделе у резерва тренировочные стрельбы, и с организационной точки зрения это гребаный ад.
— Вы же раньше не собирались? — Саша проявляла необыкновенный, живейший интерес, аж светилась пониманием и сочувствием.
— Собираемся каждый месяц, но раньше ты не обращала внимания, потому что не появлялась здесь так часто.
Саша никак не могла уловить, рад он этому факту или нет. Очевидно, что настроение у жабы сегодня было дерьмовое, но не из-за нее же?
— Я могу приходить реже, — она немного надула губы.
— Это было не в укор, — (ага, точно не из-за нее). — Можешь хоть ночевать здесь: я неожиданно обнаружил, что диван раскладывается.
Грайм протянул ей кружку. Саша кивнула и чуть подула на горячий чай.
— И как ты это неожиданно обнаружил?
— Инструкцию нашел, пока убирался.
Саша прыснула. Грайм сел рядом с ней, протянул пластиковую миску с конфетами.
— А за весом следить? — подначила его Саша, запуская руку в шуршащие фантики.
— Так это и не мне: это детям на Хэллоуин.
Саша еле удержалась от того, чтобы сострить про его пугающую морду. Нет, она пришла быть милой.
— Ты, я смотрю, не празднуешь, — как бы невзначай заметила она, кивнув на окно, за которым расстилался не по-осеннему зеленый газон.
Грайм повел плечом и молча отхлебнул из кружки.
— Если хочешь, можешь отпраздновать со мной, — беспечно бросила она, разворачивая конфетку.
— Будем смотреть раннего Шьямалана и пить пиво? — усмехнулся Грайм, поднимая на нее заинтересованный взгляд. — Я думал, тебе есть, с кем провести праздник.
— Мне, конечно, есть, — осторожно начала Саша, намеренно выбирая длинные паузы. — Но мы же теперь друзья. Я не хочу, чтобы мой друг провел выходные в одиночестве.
Это было даже слишком просто. Саша опасалась, что Грайм в какой-то момент каким-нибудь глубинным инстинктом почувствует подвох, но нет. Он немного растерялся, несколько секунд бездумно дул на уже остывший чай, а затем просиял. Ох, Саша сейчас расплачется от жалости.
— Ладно. Я выбираю выпивку, а ты фильм.
Наживка в горле так глубоко, что вытаскивать придется вместе с потрохами. Саша самодовольно улыбнулась и откинулась на диванные подушки: слишком просто.
— Вообще-то я планировала нечто более масштабное, понимаешь? — небрежно сказала она, старательно не выдавая ликование. — В смысле, мы можем посмотреть кино и выпить в любой другой день, верно? Это не совсем празднование.
Краем глаза Саша заметила, что Грайм подозрительно прищурился.
— И как ты хочешь провести вечер?
— Я подумала, что у тебя, вот, есть дом, а у меня есть классные ребята, и вместе мы…
— Я понял, — он холодно хмыкнул. — Толпа пьяных подростков в моем доме? Всегда мечтал.
Черт. Ладно, можно было и догадаться: старый затворник не любит большие компании — стоило начать как-то аккуратнее, но Саша слишком быстро завалилась почивать на лаврах.
— Ты просто не умеешь веселиться, — фыркнула она. — Слушай, я просто королева вечеринок, и это факт. Все будет здорово, и я прослежу, чтобы тебе не выбили окна.
— Нет.
— И мы даже уберем. Потом, если ты поможешь, конечно.
— Нет, Саша.
«Нет»?
Саша несколько секунд молча пялилась на Грайма, пытаясь переварить то, что только что произошло. А когда переварила, на ее глаза упало раскаленно-красное забрало бессильной ярости.
Она не знает слова «нет». Никто не может ей отказать вот, так, в лоб, не юля, не извиняясь и не ползая на брюхе. Она всегда получает, что хочет.
— Вот как? — в ее голосе хрустнул арктический лед. — Я думала, мы друзья.
Саша смотрела на Грайма в упор сверху вниз, сжав губы в тонкую белую ниточку. Она знала, что могла убивать этим взглядом, взглядом, которому невозможно не подчиниться.
— Я рад, — (почему он… почему он так говорит с ней?). — Но я знаю, что ты делаешь.
— Что? — (Что происходит?)
— Ты не можешь мной манипулировать. Я уважаю эту твою способность, но не потерплю такого отношения.
Что он делает?
Он смотрел ей в глаза, и в них тоже плескался мрак холодного гнева.
Саша отшатнулась.
Конечно, она не думала, что она всемогуща. Она знала, что однажды встретит кого-то, кем не сможет управлять, но… почему он?
Он казался таким мягким, таким уступчивым. Саше думалось, что она может потребовать от него всего, что угодно, и он это сделает, потому что он несчастная одинокая амфибия, и ее внимание само по себе невероятная ценность. Он прибегал, стоило поманить пальцем, держал в доме банку зеленого чая только для нее, терпел ее остроты. Саша думала, что легко ломает и топчет хрупкие жабьи границы, а оказалось, что она к ним даже не приближалась.
А когда приблизилась, обнаружила, что это цитадель из камня.
Саша скрестила на груди руки, пряча легкую дрожь в пальцах.
— Значит, все? — зло выплюнула она. — Я больше тебе не нужна?
Она кидалась в крайности, отчаянно ища болезненную точку. Грайм на секунду опешил с такого разворота, но успел спохватиться.
— Я просто не хочу вечеринку. Все. Между нами это ничего не меняет: можешь приехать в любой вечер, как обычно это делаешь.
— А мне кажется, что меняет, — Грайм начинал оправдываться, и Саша снова почувствовала почву под ногами. — Друзья так не поступают.
Грайм досадливо потер глаза.
— У тебя какое-то глубоко извращенное понятие дружбы, но это не мое дело. Если ты чего-то хочешь, я постараюсь сделать это, чтобы тебе было приятно, а не потому, что боюсь, будто ты уйдешь. Это моя добрая воля. И я оставляю за собой право тебе отказать, потому что у меня есть и своя какая-то жизнь, не связанная с тобой, — он вдруг цепко посмотрел на нее. — Ты и с подругами так обращаешься?
Саша вскинулась.
— Я не собираюсь это выслушивать, — отрезала она, торопливо просовывая ноги в небрежно брошенные на пол туфли. — Раз тебе так со мной сложно и неудобно, то я лучше пойду.
Он ничего ей не сказал. Саша ждала, что он начнет ее останавливать, может, извинится или попытается оправдаться, может, наоборот — обвинит в невзрослом поведении и окончательно настроит ее против себя. Но он вообще ничего не сказал, только забрал ее кружку в мойку.
Зеленолицая ведьма показывала Саше фак.
Саша проскочила всю улицу насквозь быстрым нервным шагом и остановилась только тогда, когда поняла, что заблудилась. Тогда она вытащила дрожащими пальцами сигарету и закурила.
Школьный психолог иногда пытался сказать Саше, что с ней что-то не так. Ее обвиняли в нарциссизме — то ли инверсном, то ли перверзном, — в общем, какое-то длинное неприятное слово, звучащее, как роковой диагноз, крест на всю жизнь. Кресты, тем более на всю жизнь, Саша не любила, и только зло отмахивалась от назначенных сеансов терапии, а заполнять за себя тесты заставляла Марси.
Потому что она не какая-та там токсичная сука. Она нормальная.
Она заботилась о своих друзьях, она любила их! Разве токсичные люди кого-то любят? О ком-то заботятся?
Да, она иногда давила, иногда, может, заставляла. И что? Это для их же блага!
И для ее спокойствия.
Саша очень давно и очень хорошо поняла, что люди не остаются с ней навечно. И чтобы это исправить, нужно было просто привязать их к себе, сделать беспомощными, научить беспомощности. Слабые не уходят: они держатся за нее так крепко, как детеныши лемуров держатся за матерей, они боятся ее потерять. Саша заботится о своих подругах, — а они не могут жить без нее. Разве это плохо: никогда не быть одной? Разве они не счастливы, когда она все решает за них?
Саша выбросила бычок прямо на тротуар и достала еще одну сигарету. Она никак не могла успокоиться.
Ее отвергли.
Грайм не хотел быть ее беспомощным другом, и Саша не знала, что с ним делать. У них же все было хорошо. Она даже… она привязалась, правда. Это было немного нелепо: привязаться к старой жабе, но ей думалось, что, раз она скрашивает его одиночество, то и у нее есть право что-то с этого поиметь.
Третья сигарета окрасила слюну желтой горечью.
Как дружить с тем, кто не хочет от тебя зависеть? Это что же: он может в любой момент уйти, а она ничего ему за это не сделает? Он может делать, что хочет, потому что это его «добрая воля», а она никак на эту волю не может повлиять? А если расхочет?
Она к нему привяжется, а он ее бросит.
Третья сигарета уже шла плохо. Саша выбросила ее, не докурив, и зябко обхватила себя руками, хотя и не чувствовала холода.
Нужно было ехать к Энн. Посмотреть что-то трэшовое, попить колы, перезагрузиться. У нее есть настоящие подруги, нормальные.
А старые жабы пусть живут, как хотят.
«Еду к вам. Надо что-то захватить? Пива?»
«Не, родители дома. Но у нас уже кончился попкорн лмао. Купи чипсов»
«Ок»
Энн прислала селфи: у нее под носом усы из кукурузных палочек, а Марси неумело складывает губы уточкой. Саша улыбнулась: такие они у нее дурехи.
Но даже когда она не глядя сбрасывала с полки пачки чипсов в корзину, она не могла перестать пережевывать одни и те же мрачные тревожные мысли.
И даже когда звонила в аккуратную белую дверь двухэтажного дома Бунчуй.
И даже когда на ее шее с радостным визгом повисли подруги, что-то рассказывая наперебой.
— …и Марси чуть не вывалилась из окна!
Энн захлебывалась смехом, заглядывала Саше в глаза, ожидая реакции. Саша осоловело моргнула и поняла, что не слышала ни слова из ее истории, слишком погруженная в себя. Она неловко растянула губы в улыбке и вежливо рассмеялась, так и не уловив шутки.
— Саш, все хорошо?
Конечно, ее взвинченное, искрящееся проступающей злостью состояние не прошло незамеченным. Саша отмахнулась.
— Все ок, мне просто срочно, срочно надо выпить пол-литра колы зеро и посмотреть на кровищу. Марси, скажи мне, что ты нашла для меня бриллиант.
Марси, гордая своей уникальной миссией, довольно закивала.
— В этом году фестивали артхауса не радуют, но! Покопавшись в архивах, я обнаружила неплохой скандинавский малобюджетный слэшер родом из две тысячи тринадцатого.
— Блеск. После «Кролика, убивающего членом», я преисполнена уважения к скандинавскому артхаусу.
Энн прыснула, но, тихо давясь смехом, поспешно замахала руками.
— Саша, у меня же мама дома!
— Что? И ей покажи, это же шедевр.
Они завалились прямо на пол, застеленный матрасами и пледами от края до края маленькой комнаты Энн. В уютном гнезде из подушек слаще хрустится кукурузными чипсами, но почему-то сильнее проливается кола. На экране ноутбука щедро проливалась искусственная кровь: ведрами, ведрами, — и прямо на обнаженный торс некрасивого скандинавского парня. Возможно, режиссеру он казался красивым, иначе зачем так много крупных планов плохо прокачанной тушки на фоне снегов?
— Я бы не дала, — категорически заявила Саша. — Угх, мне даже болеть не за кого: все уроды.
— Я всегда болею за маньяка, — поделилась Марси, отхлебывая колы.
— Они же постоянно проигрывают, Марс, в этом суть жанра.
— Да, но они хотя бы стараются! Помните, мы смотрели «Коллекционера»?
— Фу, он же тощий такой был.
— Зато маска на лице, — вклинилась Энн. — Можно нафантазировать, что угодно.
— По-моему, маску можно и оставить, а вот остальное…
— Ну Саша, ну он же такие классные ловушки придумывал!
— Ты явно не на то смотришь.
В дверь позвонили. Энн засуетилась, сбросила с себя пустые чипсовые пачки и зачем-то поставила фильм на паузу. Саша вопросительно подняла бровь.
— Разве твоя мама не может раздать конфеты?
— Нет, просто… ну, пойдем.
— Я только что нашла супер-удобную позу. Оставь, Энн, нам что, постоянно теперь бегать детям открывать?
Внутренние метания читались с лица подруги, как с ее страницы на фейсбуке. Она бросила взгляд на дверь, на Сашу, снова на дверь, на Марси, видимо, ища в ней какой-то поддержки. Саша закатила глаза.
— Ох, господи, ну если тебе это ТАК важно. Пошли.
Они нестройной гурьбой сбежали с лестницы второго этажа вниз. Миссис Бунчой уже открыла: миска в ее руках была напополам наполнена магазинными сладостями и сделанными вручную, аккуратно завернутыми в бумагу. Ребенком Саша почему-то не любила их, хотя, конечно, всегда брала из вежливости, но с возрастом немного прониклась домашней кухней. Примерно тогда же, когда научилась читать состав на упаковке.
— Конфеты или жизнь!
Саша замерла, вцепившись пальцами в лестничные перила. На пороге стояли два розовых, нескладных лягушонка — побольше и поменьше — наряженные во что-то фэнтезийное и плохо поддающееся идентификации. Но проблема, конечно, была не в костюмах неизвестных Саше персонажей, а в том, что лягушат она как раз слишком хорошо знала.
— Сприг, Полли! — Энн просто светилась. — Покажите, сколько насобирали!
Ох, черт. Ну конечно, первым делом дети обходят соседей.
— Нет, я уже не собираю конфеты, — смутился Сприг. — Я уже слишком взрослый. Это для Полли.
— Эй, ты шил свой костюм два месяца! — его сестра недовольно топнула ножкой.
— Это чтобы мы хорошо смотрелись вместе!
Энн обернулась на подруг, и идиотскую улыбку с ее лица сдуло, когда она наткнулась на холодный взгляд Саши.
— Я… я пообещала ребятам, что они смогут потусить с нами, когда закончат с конфетами, — запинаясь, пояснила она и отвела взгляд.
— Моя первая взрослая вечеринка! — Сприг аж подрагивал от радостного возбуждения. — Что мы будем делать? Мы будем играть в азартные игры? Мы будем обсуждать неприличные темы?
— Саш?
Энн испрашивала разрешения. Она как-то немного сникла, стала меньше, уязвимее, смотрела снизу вверх, как животное, испуганно умоляющее старшего члена стаи. В собственный дом она не могла привести гостей, пока ей этого не разрешит Саша.
И почему-то сейчас Саше стало от этого неприятно.
— Меня ты зачем спрашиваешь? — буркнула она. — Это твой дом.
— Нет, просто… Я хочу, чтобы все хорошо провели время.
Ни для кого не было секретом, что Саша не испытывала теплых чувств к лягушачьим друзьям Энн, но разве она чудовище?
Почему Энн на нее так смотрит?
— Это твои гости! — как-то неожиданно зло рявкнула Саша, сама толком не понимая, на кого она злится. — Было бы лучше, конечно, если бы ты сказала заранее, но это твой дом. Зашли так зашли.
Нет, Энн не могла сказать заранее. Она боялась, что там, в школе, Саша ей откажет, а здесь, дома, надеялась на мнимую помощь стен или, возможно, на какое-то особо хорошее расположение Сашиного духа, вызванное хрустящей магазинной дрянью.
Разве она чудовище?
Лягушки, растерянные, чувствующие, что попали в око какой-то неизвестной им бури, неловко мялись на пороге. Проходя мимо, Саша легонько подтолкнула старшего в дом — и незаметно брезгливо отерла ладонь.
— Саша? Саш, ты куда?
— Досматривайте без меня, — бросила Саша, не оборачиваясь, но потом все-таки остановилась. — Это не из-за них. Все ок. Просто у меня есть дела.
У нее было одно дело.
От дома Бунчуй до ее собственного полтора квартала через сквер. В детстве они ходили друг к другу в гости пешком, в средней школе иногда сбегали из домов просто прогуляться по ночному Сент-Джеймсу — небезопасное развлечение, но когда это останавливало Сашу? Она села на скамейку, остро колющуюся облупившейся краской, и положила на колени телефон.
«Это моя добрая воля»
А если она закончится? Что будет тогда?
«Приезжай»
На часах совсем детское время: всего девять вечера, но Саше почему-то показалось, что он не ответит.
«что случилось?»
Вместо ответа она скинула геотег.
От пригорода до ее района пятнадцать минут.
Узловатый ясень тихо шуршал никак не желающими желтеть листьями. Они отрывались по одному, случайно, без какой-либо стихийной составляющей обязательного осеннего отмирания. Маленький зеленый листок упал Саше на колени: одна его сторона серебристая и мягкая на ощупь. В детстве ей казалось, что из этих листьев можно сшить самое красивое платье.
Парковая дорожка хрустела камешками и мусором под тяжелыми шагами, на которые Саша не повернулась.
— Накидаться в середине недели — это не самый умный план, Саша, — ворчливо сообщили ей. — Пятница уже послезавтра.
Она подняла глаза. Грайм выглядел усталым и сердитым, но он был здесь.
Потому что он так захотел, а не потому что она его заставила.
И было в этом что-то настолько глубокое и ценное, что до Саши пока никак не могло дойти.
— Я трезвая, — призналась она, сбрасывая с колен ясеневый лист.
Грайм огляделся, видимо, ожидая увидеть какого-нибудь подкустового маньяка, на разборки с которым его вызвали, и, так никого и не найдя, раздосадовано потер лоб.
— Слушай, я сегодня просто охренительно устал. Спасибо, конечно, что еще не глубокая ночь, но твою мать, Саша.
Ох, вау, она действительно не видела его раньше таким злым.
— Я просто подумала… ну, о том, что сегодня произошло.
Грайм обреченно простонал.
— Тебе же шестнадцать. Почему для разговоров ты не используешь чат?
Черт, она не может этого объяснить. Обычно он все понимал даже лучше, чем она сама, почему бы ему и теперь не сделать так, чтобы все дальше шло, как по маслу? Она не хочет рефлексировать и вытаскивать из себя какие-то объяснения, какие-то смыслы, ей просто было нужно, чтобы он приехал. Нужно и все.
— Я постараюсь больше на тебя не давить, — это звучало совсем не так, как она хотела, почему слова подбирать так сложно? — Просто хотела знать, что у нас все… ну, как раньше.
Это было так по-идиотски. Что-то родом из диванной психологии инста-гуру, что-то пошлое и несерьезное. Саша злилась на себя за то, что она вообще что-то говорит, что она это все начала, что ей зачем-то было важно сейчас узнать, что жабий мужик приедет ее забрать, несмотря ни на что, даже на то, что у нее нет на него рычагов давления, он устал и обижен.
Важно знать, что он мог этого не делать, но все равно сделал.
Грайм молчал, засунув руки в бездонные карманы верных карго-штанов. Наверное, как-то пытался сбалансировать в своей голове желание грязно выругаться и уехать и необходимость поговорить о чувствах с капризной девчонкой-подростком.
— Ладно, я понял, — наконец, подытожил он свою внутреннюю борьбу. — Да, я все еще твой экстренный контакт на случай, если ты переберешь. Но этим лучше не злоупотреблять, хорошо? Потому что мне может надоесть, мы это уже обсудили, — заметив, как Саша тревожно вскинулась, он поспешно добавил. — Нет, мне не надоело прямо сейчас. И еще раз пять не надоест точно. У тебя на этом какой-то странный заскок, но тебе просто придется мне поверить: я хорошо провожу с тобой время, ты мне нравишься, и поэтому я буду о тебе немного заботиться. Совершенно не обязательно запугивать меня тем, что ты уйдешь, — он вдруг замялся. — Тебе нужны какие-нибудь там примирительные объятия, или достаточно моего честного слова?
Саша фыркнула.
— Нет, обойдешься.
Он улыбнулся.
— Все, забыли. Тебя отвезти домой?
Саша покачала головой.
— Да тут недалеко, сама дойду. Кстати, раз уж вечеринка накрылась, — (Грайм скривился), — можем посмотреть что-нибудь на выходных.
— Условия те же: с тебя фильм, с меня выпивка. Грог тебе не понравился, что ты вообще пьешь обычно?
— А ты никому не скажешь?
— Могила.
— Если принесешь какое-нибудь легкое пиво с фруктовым ароматизатором, будет отпад. Оно еще часто в розовых бутылках, и продавцы кривятся, когда спрашиваешь.
— Пусть кривятся, — хмыкнул Грайм. — Куплю самое розовое и фруктовое.
— Только не смеяться, понял?
— Если я у тебя отхлебну, ты успокоишь свои комплексы?
Саша смешливо фыркнула и стукнула его кулаком в плечо.