Мелкие радости и большие гадости

Чуйка в некоторых делах - непонятное зудящее чувство где-то между лопаток - незаменимая вещь, которая заставляет людей двигаться, действовать, принимать решения, вовремя спасаться. Сейчас же именно она, чуйка, так же именуемая "провидением", "шестым чувством", "интуицией" - да кому как угодно было - гнала старлея вверх по лестнице, бегом, перескакивая через ступеньку, пока тренированное сердце не застучит где-то в ушах. Сначала он никуда не спешил, но стоило свернуть на знакомую широкую обсаженную с обеих сторон тополями улицу, как то самое "нечто" между лопаток потребовало пошевеливаться, и он сам не знал, почему. Лестничный марш, другой, третий и ещё несколько последующих остались у него за спиной и, выскочив на площадку многоквартирного дома на нужном этаже, Солист наконец хватанул такого нужного воздуха - он и не заметил, что так запыхался. Не глядя, он нажал на дверной замок, затем второй раз и третий - тишина, звонок давно не работал; то ли сломалась кнопка, то ли дело в проводке, то ли ещё в чем, но маленькая пластиковая коробочка не издавала ни звука. Это было ожидаемо, но не слишком приятно. Церемониться старлей не стал: сжал кулак и с силой несколько раз стукнул им по двери плашмя, пинать её не стал - звукоизоляция здесь паршивая, в квартире и так всё было слышно, а пинать дверь ногами или орать - дурной тон, лишь привлекающий лишнее внимание и так слишком любопытной общественности. Тишина за дверью оставалась прежней: ни звука, ни шороха, ни слова, ни стона. Это лишь больше настораживало и так слишком мнительного старлея. Ловким движением он выудил из одного из бездонных карманов телефон, пролистал журнал звонков и снова набрал номер, все звонки на который так и остались неотвеченными. Тишина за дверью осталась прежней, оператор же был свято уверен, что абонент в зоне доступа и просто не берёт трубку второй день. Последний их разговор Солисту мало понравился: человек, которого он считал другом и братом, словно отдалялся, замыкался в себе, нехотя отвечал на любые вопросы, словно пытался улизнуть от расспросов, от пристального внимания с его стороны, скрыться, и это было совсем не похоже на него прежнего. Чертыхнувшись, Солист вытащил связку ключей и, наскоро перебрав её в руках, выудил нужный: ключи от квартиры Стаса у него были давно, ещё со времен их студенческой юности - просто так, на всякий случай, и замки с тех пор здесь не менялись - не было надобности. Дверь поддалась не сразу, как и замок, всё оказалось чуть заржавевшим, словно ими не пользовались очень давно, будто и не возвращался хозяин квартиры в своё убежище на постоянной основе. В квартире было так же темно, как и тихо, а ещё... холодно. Прежде, чем Солист сообразил, в чём дело, сквозняк хлопнул окном в одной из комнат, но тяжёлая дверь так и не сдвинулась с места. Старлей нетерпеливо подцепил её за ручку и потянул за собой, затем, не став закрывать замок, двинулся дальше: квартира была маленькая, единственная жилая комната была прямо напротив входа, двери в неё были открыты, и никого там не было, только побитый мобильник валялся на письменном столе, подсвечивая темноту тусклым экраном - всё ещё уведомлял о пропущенном звонке своего хозяина. Солист же двинулся по коридору дальше: ванная, туалет, везде тихо, темно и пусто. Однако, стоило ему бросить взгляд в сторону кухни, как волосы на затылке встали дыбом, а рука рефлекторно потянулась к оружию, но вместо привычной кобуры пальцы ухватились за пустоту и Солист вдруг почувствовал себя словно голым. А почти напротив него на стуле в сгущающихся за окном осенних сумерках маячил человеческий силуэт. Подавив внутреннее требование "бей или беги" от организма, привыкшего иметь дело с разного рода чертовщиной, старлей замер в проходе. - Стас, - неуверенно позвал он, - Стас! Сердце пропустило удар: силуэт не шелохнулся, но Солист был готов поклясться, что видел блик на белке глаза. Напоминать себе о том, что он находился в доброй сотне километров от Зоны, в жилой многоэтажке города-миллионника, наполненного обычными людьми, было уже поздно: возвращаться назад в коридор к выключателю, чёрт бы побрал планировщика этой квартиры, Серый точно не хотел, как и поворачиваться спиной к силуэту, хотя был практически уверен в его безобидности - это был Стас, это просто не мог быть кто-то другой или что-то другое, таких вариантов попросту не было. - Стас! - рявкнул старлей уже громче, словно подбадривая самого себя, чтобы наконец сделать первый шаг. В ответ раздался едва-различимый вздох, но силуэт не пошевелился. Оцепенение наконец спало и, гонимый тревогой, Солист едва ли не в два прыжка оказался у самого окна рядом со стулом и со всей дури тряхнул за плечи сидящего, который всё-таки не оказался ни игрой его воображения, ни ещё какой неведомой чертовщиной. Однако, реакции всё равно не последовало. Стас не издал ни звука, лишь словно безвольная кукла дёрнулся в руках и вдруг повис, запрокинув голову. Сердце старлея стучало уже в висках, он панически перебирал сотни безумных мыслей, пока пытался посадить Стаса обратно. Он совершенно не понимал происходящее: Стас был в сознании, с пульсом, дышал, но никак не реагировал на раздражители. Что это могло быть? Первая мысль, страшная и отчаянная, закралась в голову старлея сразу же - наркотики, в теории, это было очень похоже на наркотическое опъянение, на практике же ничего подобного старлей никогда не видел, конечно, если не считать наркотиками тот коктейль из стимуляторов, анестетика и бог-весть-чего ещё, который порой доводилось вкатывать резким взмахом шприц-тюбика кому-то из раненых, однако, эффект от коктейля был прямо противоположным этому, и это сильно сбивало с толку. Однако, вариант с наркотиками показался Солисту маловероятным: он был свято уверен, что Стас уж точно бы не стал таким маяться. Он огляделся по сторонам. На кухонном столе было что-то стеклянное, бликующее в отсветах из окна. Бутылка? Возможно, но на опьянение это мало похоже, на похмелье - тоже. Пока Серый соображал, он вдруг почувствовал потерю равновесия и вовремя успел выставить руки, чтобы подхватить начавшего заваливаться набок друга. Глаза Стаса закатились, лицо вытянулось, мышцы словно расслабились, он явно начал терять сознание. Солист наконец окончательно отмер: стянул тело на пол и опустился на колени рядом, случайно пнув что-то ногой. Сейчас это было не важно, время рассматривать отлетевшее в сторону нечто не было, зато наконец сработали тренинги. До сих пор не будучи уверенным ни в одном своём действии, старлей ловко перевернул Стаса на бок как только убедился, что он всё ещё дышит, подхватил его голову одной рукой и попытался подтянуть руку Стаса поближе, чтобы подложить под эту самую голову. Получилось это легко, быстро и с первого раза, только на ладонях Солиста осталось что-то клейкое, темное. Запах он узнал за секунду, стоило только поднести руку чуть ближе к лицу, и даже среди сырости и табачного дыма ему в нос ударил резкий, тяжелый, отдающий железом запах. С прежнего места Солист подскочил как ошпаренный, как он добрался до выключателя и обратно, старлей не понял сам, лишь осознал себя стоящим уже посреди тускло освещённой норовящей вот-вот перегореть лампочкой кухни. Лежащий на полу Стас был отвратительно бледен, лицо его не имело совершенно никакого выражения, а рукава темной рубашки, нараспашку накинутой поверх футболки, стали почти чёрными и совсем уж паршиво клеились к рукам. Солисту не нужно было их закатывать, он был практически уверен в том, что под ними увидит. - Твою мать... Старлей едва не взвыл от горечи и обиды, как только картинка происходящего наконец кое-как уложилась в его голове. Горевать и обижаться, однако, было некогда. Ремень Стаса в мгновение ока оказался у Солиста в руках, вытащенный из брюк и готовый к использованию, и тут же был превращён в петлю, которой ловко было перетянуто левое плечо, потому что левый рукав был чернее, мокрее, неприятнее, соответственно, порез - глубже и опаснее. На перетяжку второй руки Солист сначала хотел пустить собственный ремень, но остановился: кровь фонтаном не била, толчками не выплёскивалась, следовательно, подобные кровотечения и вовсе следовало бы останавливать давящей повязкой, только где же ты её здесь найдёшь? Оглядываясь по сторонам, словно испуганная птица, Солист не сразу заметил кухонное полотенце, однако, как только оно попало в поле зрения, татуированная и покрытая ожогами рука старлея подхватила изрисованный клеткой кусок ткани, свернула в несколько раз и с силой прижала к ране, на всякий случай отдёрнув рукав, чтобы тот не мешался. Стас наконец застонал - странно, что не сделал этого раньше. Солист же в ответ лишь надавил сильнее - то ли от злобы, то ли чтобы наверняка остановить кровь. - Придурок... - прошипел он, - Ты же из ада живым вернулся, а теперь что? Злоба начинала клокотать внутри старлея вместе со страхом за жизнь друга, и сложно было сказать, чего в нём в этот момент было больше. Веко Стаса слабо дёрнулось, он даже попытался сфокусировать взгляд на говорящем, но не смог, глаза его остались такими же мутными. Набирая после внутреннего торга одной рукой номер "Скорой", старлей всё ещё оглядывался по сторонам в поисках того, что было причиной странного состояния Стаса: тот словно был в трансе, совершенно не контролировал себя, да и, похоже, контроль потерял совершенно неожиданно, так, что не смог закончить второй разрез, от того и кровила одна рука куда меньше. Ответ попался на глаза достаточно быстро, прямо под гудки на линии: недалеко от полупустой бутылки какого-то коньяка валялось нечто, похожее на пузырёк из-под таблеток, и Солист был уверен, что это были не витамины. Что бы там ни было, будь то снотворное, антидепрессанты или что-либо подобное и достаточно сильное, в сочетании с алкоголем оно образовывало адский коктейль, который наверняка отключал даже взрослого и относительно здорового человека и, вероятно, именно этот коктейль сейчас циркулировал по венам бывшего военного медика и медленно сочился вместе с кровью наружу. - Придурок... - простонал Солист, - Я же тебе место нашёл, ты мне ещё "спасибо" скажешь, когда в себя придёшь. В ожидании "Скорой" он не сдвинулся с места, лишь уселся на пол поудобнее, чтобы посильнее прижать чёртову правую руку.