Мелкие радости и большие гадости

***

– Отправим ваше начальство хрен-знает-куда, - процедил злобно Гуманист, передразнивая манеру говорить их куратора – Трояна, – До выяснения хер-знает-чего. Вот что эти уроды выяснять будут? Какого чёрта мы все внезапно сели в лужу? Или что ещё? Какого лешего мы не сдохли там? Никто ему не ответил, все уцелевшие в недавней бойне наёмники расползлись по углам комнаты отдыха и, вероятно, про себя отборно материли начальство, которое было где-то там, за Периметром. В комнате из оставшихся в живых не хватало только командира и его зама - эти двое уже почти час как решали какие-то вопросы в другом помещении. – Ну вот какого чёрта, а? – вновь не выдержал Гуманист, – Мы тут сидим как щенки в коробке, ждем, то ли нас к черту на куличики повезут, то ли на обочине тех самых куличиков выбросят, и что, всех все устраивает? Филолог, едва ли не самый спокойный и временами адекватный член отряда, отвел взгляд от бумаг, которыми был занят до этого, и неодобрительно посмотрел на не к месту разгорячившегося товарища. Безусловно, все присутствующие были, мягко говоря, не в восторге от происходящего, но старались себя контролировать, поскольку ничего ещё не было ясно, хоть и предполагали все, что их давно сработавшуюся группу решили расформировать и разбросать переживших последнее задание по другим отрядам, едва ли не по всей карте Зоны, а кого-нибудь из них, вероятно, могут и куда-подальше послать, например к стенке. Грехов, конечно, за отвратительной десяткой водилось предостаточно для последнего пункта. – Сядь, Гум, и без тебя в глазах рябит, – прохрипел из угла Мразь, держась за разбитую и после стянутую несколькими аккуратными скобами бровь. Лицо наёмника распухло, и бритую почти наголо голову в нескольких местах украсили яркие свежие кровоподтеки; в последней передряге взрыв подствольника всё-таки настиг необычайно шустрого наёмника, да и стена, за которой он пытался спрятаться, его не спасла – следующая автоматная очередь раскрошила старую кирпичную кладку, обдав оглушенного наемника ещё и волной пыли и разнокалиберных осколков. Потом эта злосчастная стена, кажется, и вовсе обвалилась, или не именно эта, тут уж никто точно не мог вспомнить, в память врезалось лишь то, что Мрази тогда по черепушке прилетело, а раненого Шелеста – его напарника – эта самая стена и добила. Где-то там он, наверное, и остался. Последние несколько месяцев из жизни маленького отряда были похожи на отвратительное кино, в котором медленно и по одному мрут при наиболее отвратительных обстоятельствах все персонажи. Хит-парад смертей начался более полугода назад, хотя до этого всё было тихо. На очередном задании, которое изначально казалось простым и скучным, наёмники вдруг угодили в грамотно устроенную засаду и чудом отделались несколькими ранеными да контуженными, помимо получившего тогда осколок в висок командира. Пока кое-как доползшие на базу наёмники зализывали раны, писали рапорты за не полный, но провал, им прислали новое начальство - белобрысого амбала в татуировках, который и говорил-то больше не по-русски, и подчинялся, как оказалось, совсем не их куратору – считай, двойной контроль поставили. "Амбала" сначала приняли с недоверием, а после успокоились, свыклись, даже общий язык нашли, когда он наконец показал себя, явно дав понять, что в их цирке уродов он не случайно. Со временем с ним все и вовсе едва ли не на короткой ноге оказались, на том недоверие и закончилось, в отличие от череды неудач. Следующим в списке двухсотых оказался Питон – на следующем же задании он внезапно запропастился куда-то, так, словно провалился в телепорт или ещё какую неведомую гадость, не оставив после себя ничего, кроме наполовину опустошенной бутылки воды. Напарник его, Файер, даже тревогу не сразу забил – мало ли, куда Никитке вдруг приспичило - только когда Питон так и не явился ко времени дежурства все всерьёз обеспокоились, однако, было уже слишком поздно. Запеленговать сигнал ПДА или ещё как-то найти Питона на карте уже не удалось, да и следов почти не осталось – исчез, и всё тут. Лишь несколько дней спустя ПДА Питона вдруг стал активен, засветился в сети всего на пару секунд – и тут же в единственный не шифрованный и, вероятно, оставшийся без пароля чат с Файером был отправлен маленький, отвратительно снятый ролик. До следующего рейда оставалась пара часов, а настроя уже не было: все были заняты своими мыслями, строили догадки и в ужасе сходились на том, что это всё не просто совпадение, не просто группа каких-то отморозков, слишком слаженно они действуют. Больше было похоже на предупреждение от кого-то более могущественного, нежели местный отбитый на голову пахан, каким бы потрясающим затейником он ни был. Всем, кто всё-таки посмотрел видео, а не ограничился матерным пересказом происходящего от товарищей, было жаль Питона, однако, где-то в глубине души они радовались, что такая отвратительная участь всё-таки досталась кому-то другому, и с этим ничего нельзя было поделать, такова была человеческая природа. Тело Питона нашли несколько дней спустя. Да и искать, собственно, ничего не пришлось, так как останки никто и не прятал, даже наоборот, их демонстративно оставили, подсунув под нос наёмникам, словно в назидание – отвратительнейшее послание от неизвестного отправителя. Если бы не видео, все бы решили, что постарался "Грех", или ещё какие отбитые фанатики, готовые ради своих мерзких божков сотворить все то, что не смог бы сотворить человек в здравом уме, однако, все надежды на "чистую случайность" давно исчезли. У Питона не было глаз, языка, да и вообще лица почти не было. Что сделали с ним? – этот вопрос так и остался открытым. Он весь был похож на сплошное кровавое месиво даже при жизни, в последние её минуты, когда извивался, дёргался и вздрагивал, будучи подвешенным к дереву, сжираемый заживо местными тварями, а от криков его в жилах стыла кровь даже у тех, кто многое повидал в этой жизни, и в Зоне, и за её пределами. Внутренностей у Питона тоже не было, как и ног, только оголённый хребет торчал из-под тёмных лохмотьев куртки да остатков кожи на грудной клетке. Внизу болтается позвоночник, руки подняты над головой, связаны, да так, что окровавленная и деформированная голова почти сливается с остатками пропитанных кровью рукавов из камуфляжной ткани – и вправду, Питон, жуткий Зоновский змей, от одного вида которого всем становилось не по себе. А ведь тогда они даже сняли его с дерева, после чего Файер ещё долго стоял рядом с ним на коленях, сжимая побелевшие кулаки, пока его не оттащили силой. Файер обещал отомстить, и даже от части смог: забрал с собой на тот свет нескольких отморозков, бросив гранату им, а заодно и себе под ноги. "Тихо-тихо, ещё тише." – мысленно успокаивала себя больше похожая на зеленого юнца девушка-медик. То ли от воспоминаний об участи Питона, то ли ещё от чего, но ей вдруг стало дурно: закружилась голова, в глазах потемнело, а к горлу подступил тошнотворный ком. По всем признакам у неё тоже контузия, а может и ещё чего похуже, только отлёживаться у неё не было ни времени, ни возможности. Она всё ещё вспоминала лицо Файера, тогда, когда он словно в трансе баюкал на коленях то, что осталось от его напарника, затем резко отскочил, словно его кипятком обдало, отдёрнул руки, сжал зубы и кулаки, лицо его разом побелело, казалось, что пройдет ещё секунда, и наёмник взвоет, не по-человечески даже, а так, по-звериному, как выл Питон, захлёбываясь кровью, или что-то щёлкнет внутри и профессиональный убийца окажется сломанным, словно хрупкая фарфоровая статуэтка. И Файер действительно сломался. Он потерял себя, тихо, молча, дыша через раз, словно боясь потратить больше кислорода, чем предназначалось ему изначально, израсходовать ценный для кого-то другого ресурс. Зам.ком был прав: если кто-то в этом мире что-то значил для Файера, то это был Питон, слишком уж хорошо сошлись эти безумцы после первой же встречи, сроднились, слились душами воедино, стали братьями по духу и убеждениям, и теперь один чувствовал то, что не хотел бы познать ни один человек на Земле, каким бы сильным он ни был. Мира всё ещё помнила, что кто-то орал что-то неразборчивое, пытаясь перекричать отвратительный звон в ушах, но от крика становилось ещё хуже. Тогда все и перестали надеяться на что-либо хорошее, однако, как только стихли звуки очередей, как и вата да метафоричная колючая проволока из голов, в звенящей тишине можно наконец было услышать хриплое и отчаянное "-Олег!", и пока эхо не разнесло окрик в бетонном лабиринте, Полынь даже не поняла, что кричит она сама. Резко распахнулась дверь, вернув всех в реальность, Мразь вздрогнул всем телом в своем углу, с трудом поборов желание схватиться за пистолет. На пороге стоял капитан, чуть за ним маячила фигура бородатого зам.кома. - Es tut mir leid, - произнёс он по привычке, и ненадолго перешел на русский, - Нас распускают, собирайтесь. Ich fliege morgen zurück. Ich denke, daß wir uns nie mehr wiedersehen.(Я улетаю завтра. Я думаю, мы больше никогда не увидимся.) Внутри что-то щелкнуло.