Мелкие радости и большие гадости

      В по-спартански обставленном кабинете глазу не было за что зацепиться, кроме как за старый стенд, что был прибит к стене, и на котором сейчас "красовалась" относительно новая, но исколотая иглами и булавками карта с отметками почти на всей её поверхности. Кроме стенда, выполняющего роль доски, мишени для ножей и ещё едва ли не десятка подобных ролей, в помещении было совсем не много мебели: похожий на школьную парту письменный стол, пара стульев к нему, шкаф для книг и прочей мелочи, да старый, не ясно зачем, кем и когда притащенный сейф в дальнем углу. У стенда, запрокинув темноволосую голову, стояла девушка, почти брюнетка, вероятно, крашенная, светлокожая, с большими темными глазами, под которыми красовались не менее темные, недельной давности, синяки - верный признак хронического недосыпа. Облаченная в камуфляжные штаны и тактическую рубашку с нашивками медика Синдиката "брюнетка" внимательно рассматривала отметки на карте, изредка неслышно шепча что-то в попытках с ходу запомнить как можно больше информации, пока на это ещё было время. Чуть позади неё за старым письменным столом в свете настольной лампы с оббитой местами краской и перемотанным изолентой проводом сидел крупный мужчина в камуфляже, идентичном тому, что был на девушке, за исключением нашивок. Желтый свет лампы накаливания играл тенями и бликами на его мужественном лице, подчеркивал скулы и слишком рано появившуюся складку между бровями на переносице, золотил его светлые волосы и заставлял мужчину жмуриться, словно большого кота, отражаясь в его дымчато-серых глазах.       В тишине девушка прислушивалась к происходящему за её спиной. Послышался шорох одежды, скрипнул отодвинутый стул под весом сидевшего за столом наёмника. Тень его, длинная, но больше всего по форме напоминающая прямоугольник, упала на стену, причудливо изогнувшись. Наёмник, именующийся уже едва ли не пяток лет просто Субъектом, и сам казался каким-то прямоугольным, похожим на шкаф, высокий и широченный, из разряда тех, к которым нужно приставить табуретку, дабы достать что-то нужное с полки. К счастью или к сожалению, однако, табуретки к Субъекту приставлять не приходилось, хоть порой подобное желание одолевало темноволосую девушку, которая работала с ним уже не первый год и всегда чувствовала себя крайне глупо и некомфортно, когда пыталась хоть что-то доказать этому упёртому громиле, которому она едва ли доставала до ключицы своей макушкой. По этому поводу ей и так в шутку доставалось от "коллег", или же "сослуживцев", однако, черту никто обычно не переходил, давая ясно понять, что шутки так и останутся шутками, ведь, как говорил Рэдрик Шухарт, "не в росте дело", что так любил повторять Арчи, росту в котором тоже было едва ли больше ста семидесяти сантиметров.       Тень дрогнула на стене, изогнулась и поползла вперед - Субъект поднялся и сделал несколько спокойных шагов в сторону карты. Девушка наклонила голову вперед и закрыла уставшие глаза, прислушиваясь. Под весом наёмника не скрипнула ни одна паркетная доска - всё как он любит - появляться словно из ниоткуда и до чертиков пугать людей, особенно своих подчинённых, на что порой даже жаловались друг другу некоторые, особенно дёрганные и зашуганные. На плечо девушки опустилась крупная сухая ладонь, сжав его самыми кончиками пальцев. Брюнетка растянула бледные губы в улыбке и молча запрокинула голову, уткнувшись затылком в плечо Субъекта, позволив себе только после этого открыть глаза. - Подви-и-нься, - протянула она тихо, - Ты мне свет закрыл, я не вижу.       Субъект молча вопросительно изогнул бровь, а когда девушке показалось, что он вот-вот что-то скажет, наёмник только ухмыльнулся, ловким движением крепкой руки развернув её, кажущуюся рядом с ним ещё более мелкой, к себе лицом. Намёк был понятен: раньше смотреть надо было, а затишьем перед бурей нельзя не воспользоваться. Девушка осторожно провела кончиками пальцев по лицу Субъекта от лба до скулы, почувствовав все четыре шрама, диагонально пересекающие едва ли не половину его лица, её бледные губы дрогнули, и она отдёрнула руку, словно только что обожглась, - слишком хорошо знала брюнетка, что наёмник не любит вспоминать и говорить об этом. Паршиво, что нельзя было хотя бы частично убрать эти шрамы, ведь без них он был таким красивым... На самом деле, она и сейчас считала Субъекта красивым, пусть он был полной противоположностью кудрявых смазливых мальчишек с пухлыми губами, от которых так восторженно визжат многие. Осознав, что она "потерялась" и почти не моргая уставилась на Субъекта, девушка наконец хлопнула глазами и на секунду отвела взгляд, пытаясь преодолеть неловкость. Белобрысый наёмник молча ждал, склонившись над её маленькой фигуркой. Брюнетка коснулась ладонью щеки Субъекта, немного колючей из-за двухдневной щетины, неловко проскользила по воротнику тактической рубашки, и сцепила руки в замок на его шее. Субъект ухмылялся, словно с вызовом, только в глазах его горел какой-то чудной огонёк, или это просто отраженный свет играл с воображением. Приподнявшись на мыски берцев, девушка наконец потянулась к тонким губам наёмника за поцелуем, сначала неуверенным, в самый уголок, робким и словно вопрошающим, не передумал ли он, а затем ещё и ещё, уже смелым и требовательным - стоило лишь брюнетке почувствовать как её аккуратно притягивает к себе наёмник.       Субъект отстранился только когда в лёгких начало жечь от нехватки кислорода, втянул носом  воздух, так, словно вынырнул на поверхность после заплыва. Пока девушка ещё пыталась отдышаться, он положил руку на затылок и чуть отклонил её голову в сторону, хищно усмехнувшись. Когда губы наёмника коснулись её уха, брюнетка была уже почти уверена в том, что этот хищник всё-таки её покусает, непременно зацепив и многострадальный прокол, однако, дурных надежд Субъект не оправдал. Девушка лишь тихо охнула, прикрыв глаза, когда наёмник коснулся её шеи прямо под челюстью, легко, почти невесомо, заставляя покрываться мурашками с головы до ног. Он точно знал, что делает. Думать о том, за сколько раз и на ком Субъект настолько отточил свои навыки, совсем не хотелось, впрочем, как и всегда, хотелось разве что с головой погрузиться в ощущения, ещё раз прочувствовать то, как сильные руки крепко обнимают её за талию. - У меня сейчас колени подкосятся... - полушепотом предупредила девушка, чувствуя, что непроизвольно краснеет, и руки её уже держатся совсем не в замке, а кое-как сжимают камуфляжную ткань воротника, - И я кусаться полезу.       Подхватив брюнетку так, словно она весила сущий пустяк, наёмник, видимо, изначально собиравшийся так и оставить её на своих руках или прижать спиной к стене, отпустил девушку, усадив её на край стола, и сам навис сверху, положив руки на её бёдра. Субъект слабо усмехнулся, словно в знак собственного превосходства. - Так лучше? - поинтересовался он, намеренно подаваясь вперед, заставив тем самым девушку чувствовать себя ещё меньше. В голосе наёмника были слышны нотки сарказма.       Брюнетка только кивнула  в ответ и во второй раз потянулась к губам Субъекта, надеясь поиграть в сообразительность.       С громким скрипом вдруг отворилась входная дверь, можно было бы предположить, что её открыли с ноги, если бы она открывалась в другую сторону. Наёмник резко выпрямился, поднял голову и недовольно уставился на дверной проём. Подсвечиваемый лампой в коридоре, в дверях стоял Дитер, товарищ, правая рука и неофициальный зам самого Субъекта. Он был увлечен чтением каких-то бумаг, которые притащил в истрёпанной бумажной папке. - Hör zu, Cat. Dich der Professor  Vorwürfe machen, er sagte, dass du  krank im Kopf bist. (Слушай, Кат. Тут профессор на тебя бочку катит, мол ты совсем на голову больной.) - заявил Дитер, не отрываясь от бумаг, и не позволив Субъекту ответить хоть одним словом, сразу продолжил, - Ich werde dich abdecken, so gut ich kann, aber halte die Hunde im Schach.  Noch eine Beschwerde, und ich werde dein Gesicht reinigen, prahlender Schwanz. Im Ernst, das ist nicht der Fall. ( Я тебя прикрываю как могу, но придержи коней. Еще одна жалоба, и тебе морду начищу, хрен ты моржовый. Вот серьезно, не дело это.)       Почувствовав на себе пристальный взгляд, Дитер на секунду оторвался от бумаг, оглядел Субъекта с головы до ног и, не обращая внимания на его недовольную мину, заговорил опять: - Du bist ein intelligenter Mann, obwohl du verrückt bist.  (Ты толковый мужик, хоть и маленько поехавший.) Aber genug, um allein heldenhaft zu sein.  Wenn etwas Ernstes mit deinem "Arsch" passiert, weiß ich verdammt noch mal, wer ersetzt wird.  Persönlich möchte ich Ihr freches Gesicht nicht in einer Bleikiste oder in einer Kapsel Brühe sehen.  Verstehst du mich, Bruder?  (Но хватит уже одному геройствовать. Случись что серьезное с твоей «жопой», я хрен знает кого на замену поставят. Лично я не хочу видеть твою наглую рожу в свинцовом ящике или в капсуле с бульоном. Ты меня понял, брат?) - Wann wirst du lernen zu klopfen, bevor du reinkommst? (Когда ты научишься стучать прежде чем входить?) - с нескрываемой досадой спросил Субъект, с прищуром взглянув на Дитера. - Und wann wirst du lernen die Tür zu verschließen? (А когда ты научишься закрывать дверь на ключ?) - тут же парировал Дитер, совершенно не чувствуя вины за содеянное.       Субъект косо глянул на брюнетку, что все ещё сидела на столе перед ним, но уже успела побледнеть до своего "нормального" состояния. - Если я привыкну закрываться на ключ, - многозначительно подняла указательный палец девушка, - Число тел, получивших квалифицированную помощь, резко сократится, а вместе с тем сократится и количество выживших. - Und du... (А ты...) - обреченно вздохнул Дитер, и вдруг перешел на русский, указав на девушку пальцем, - Тебя уже ждут в больничке.