Aurora

      «Не могу поверить, что мы сбежали от Фила», — сказала Аврора, чувствуя себя неловко за то, что оставила экскурсовода один на один с толпой, не оценивающей его шуток. Она провела рукой по стопкам книг перед ней, замечая, что они покрыты небольшим слоем пыли — не так, как было в других комнатах. Она посмотрела наверх, где располагалось с десяток бюстов разных выдающихся исторических личностей, каждый из которых имел свой собственный постамент из красного дерева. Они казались некими судьями, каждый из которых презрительно осматривал её свысока. Аврора чувствовала себя будто на занятиях, под присмотром одного из её профессоров. Смело их оглядев, стараясь защититься от их незримого судейства, а она отвела взгляд, чтобы уделить время менее раздражающим предметам в комнате.              «Он взрослый мальчик. С ним всё будет в порядке», — легко сказал Остин, и она почти засмеялась, услышав, что ему тоже было неудобно оставлять Фила одного.              «Мы ужасные люди», — проворчала она.              «Так и есть», — со смешком ответил Остин.              «Может, стоит вернуться к ним?» — за неё говорило чувство этики, постепенно восстанавливающееся, так как оно явно уже пару часов было в режиме ожидания. И в его отсутствии, очевидно, был замешан этот мужчина рядом.              «Думаешь, мы сможем их найти?» — с явным сомнением спросил он, и она не могла не согласиться.              «В этом пансионате? Скорее всего — нет», — вздохнула Аврора, оглядывая комнату, в которую он привёл её. Они прошли по скрытой лестнице, которая находилась за дверью в столовой, и за следующей дверью оказалась комната, сразу ставшая её любимым местом во всём доме.              Помещение было самым маленьким из всех, что она видела здесь ранее, хотя и было всё еще большим по меркам современных человеческих жилищ. Оформление было таким тёплым, что она не почувствовала холода, который царствовал в этой комнате. На каждой стене находились книжные полки, кроме одной, на которой был камин, над ним висел очередной позолоченный портрет. На нём был изображен молодой Александр, сидящий в этой самой комнате, с умеренной улыбкой, заметной лишь в уголках его губ. Его взгляд был полон некой гордости, что они зашли в эту комнату, чтобы оценить её великолепие, и совсем не казался зол, что они нарушили его покой.              Здесь не было окон, хотя необходимость в них была потеряна, когда над их головой было открытое небо. Потолком служила стеклянная крыша, которая была настолько невесома, что Авроре казалось, что звёзд можно коснуться рукой, если бы она на самом деле захотела. Луна освещала их сквозь прозрачное стекло, распространяя синеватое свечение по всей комнате, пока свечи полыхали в своём собственном ритме. Их теплый оттенок откликался на стенах гранатовым и золотым переливом. Казалось, что она находилась в тёмной, но прекрасной сказке, будто магия была где-то совсем рядом.              «Боже, эта комната просто… Я имею в виду, всё имение прекрасно, но эта комната… — она замерла, не веря прекрасному виду, который открывался перед ней. — Это невероятно», — прошептала она почти беззвучно, боясь потревожить громким звуком атмосферу, которая так старательно была создана в этом помещении.              «Я знал, что тебе понравится», — самодовольно сказал Остин, опёршись на спинку дивана, обитого бархатом. Она вернулась взглядом к нему, безмолвно благодаря в сотый раз за эту ночь. Хотя эти благодарности и были довольно опрометчивы. Нет. Не так. Очень опрометчивы, особенно, если принять во внимание то, как она легко бросилась за ним в «частный» тур. Что, в обычной ситуации, она вряд ли бы даже обдумывала, не то, чтобы согласиться на подобную авантюру. Было в нём что-то, заставляющее её забывать о границах, важных границах — времени, морали и здравом смысле. Будто Аврора была знакома с ним тысячу лет, и ей приходилось всё время напоминать себе о том, что еще днём она не знала о его существовании.              Она облокотилась на книжный шкаф, скрещивая руки и наклоняя голову вбок, пытаясь выяснить то, откуда он знает, что эта комната ей так сильно понравится. Конечно, любому здесь понравилось бы, но ей казалось, что у этих чувств гораздо больше глубины, чем она могла осознать.              «Неужели? И как же ты мог предвидеть это? — она игриво подыграла его реплике. — Ты всех девушек сюда приводишь? Это такая эмоциональная манипуляция?»              «Серьезно? — понизив голос, ответил он. — Ты правда думаешь, что мне нужно кем-то манипулировать?» — поддразнил Остин, прищуривая взгляд и облизывая уголок губ. Его внимание вызвал незамедлительный жар на её щеках, и она быстро отвела взгляд, чтобы не попасться в глубокие воды его глаз снова — и так слишком много опасных решений сегодня было принято.               «Нет, наверное, нет», — она пробормотала, отворачиваясь, надеясь, что он не услышит. Конечно же, это не сработало, и она услышала, как он тихо усмехнулся, наблюдая, как она блуждала по комнате, то и дело останавливаясь, чтобы осмотреть тот или иной предмет. Шахматы, антикварный глобус — его глаза следили за каждым её движением.              Все остальные помещения имения напоминали дух Салема, в то время как здесь она чувствовала что-то более личное, более конкретное, будто кто-то до сих пор живет в этой комнате. Здесь находилось живое дыхание того времени, сердцебиение в старинных стенах, она могла поклясться, что слышит его — серенаду прошлого в настоящем.              Она заметила старинный дневник и легко коснулась мягкой кожи обложки, на которой было выгравировано имя Александра Кромвелла. Она аккуратно взяла книгу в руки, читая первую страницу.              «Хм, — заинтересованно начала она, — Ты знал, что он был адвокатом?» В её голове тут же возник другой вопрос, поэтому она не решила ждать его ответа. Эта мысль была куда важнее, чем история главы рода Кромвеллов. «Эй, ты не ответил на мой предыдущий вопрос», — она повернулась к нему, сужая глаза в игривом осуждении.              «Какой же вопрос?» — спросил Остин, присаживаясь на диван, вальяжно кидая руку на его спинку.              «Чем ты занимаешься?»              «Чем я занимаюсь?»              «Да. Ты доктор, дантист, клоун на родео? Кто?» — она пожала плечами, усмехнувшись.              «Я музыкант».              Она подняла брови, каким-то образом, будучи одновременно удивлённой и будто подозревавшей, что это единственная работа, которая ему подходила.              «Музыкант? Интригующе».              «Правда?»              «Чистая правда. Могла ли я где-нибудь слышать твою музыку?»              «Скорее всего».              «Ты немногословен, да?»              «Нет. Обычно очень даже», — ухмыляясь, ответил Остин. Она в недоверии сощурила глаза.               «Как стереотипно таинственно».              «Стереотипно?»              «Для парня с таким количеством татуировок и такими прекрасными глазами? Да, я бы сказала, таинственность отвечает всем требованиям».              «Я не могу ничего поделать с тем, что награждён таким обворожительным взглядом».              «Ха! Ладно, это правда, — уступила она, аккуратно закрывая дневник и возвращая его на место среди других книг на полке. — Хотя никто не говорил, что он обворожительный».              «Вообще-то, мне много кто говорил об этом».              «Неужели?» — с сомнением спросила она.              «Ага-а-а», — протянул он своим низким голосом, а она закатила глаза на его самодовольство. Она решила вернуться к теме, прежде чем их разговор приведёт их чему-то сомнительному.              «И какую же музыку ты делаешь?»              «То-сё, пятое-десятое…»              Она, явно не впечатлённая ответом, сделала характерный жест рукой, говорящий, чтобы он продолжал.              «Рэп, рок, хип-хоп, поп-музыка».              «Ничего себе, много всего и сразу», — в сомнении ответила она.              Его улыбка была широкой и искренней: «Так тоже можно это описать».              «Почему ты решил заниматься именно музыкой?»              «Главная причина — мой отец. Он показал мне множество жанров. Затем я начал писать собственную музыку, и я влюбился в этот процесс», — с его слов было понятно, насколько он на самом деле любил своего отца, и то, как он улыбался, согревало её сердце. Она должна была остановиться, сказать ему, что они уже зашли слишком далеко, что они должны были уже вернуться к группе. Но его голос окутывал воздух вокруг неё, словно уютное одеяло, и ей хотелось, чтобы он продолжал говорить. И чем больше он рассказывал о себе, тем больше ей хотелось знать. Она подошла ближе к дивану, пока его взгляд следовал за ней, и остановилась у спинки сзади. Остин сидел в полуобороте к ней, закинув одну ногу на мягкое сидение, пока другая касалась пола.              «Получается, ты сам пишешь себе песни?»              «Да».              «Удивил».              «Тебя?» — с сомнением сказал он. Она усмехнулась.              «Да, — подтвердила она. — Какие они?»              «Какие?              Она закатила глаза, видя, что он прекрасно понимает вопрос и просто хочет посмеяться над странной формулировкой. «Они весёлые, грустные, романтичные или печальные?»              «Хм, — он показательно задумался, и она не могла понять, было ли это для шутки или чтобы тянуть время и не рассказывать больше деталей о себе. — Ну, определенно много таких, в которых я просто дурачусь». Он широко улыбнулся.              «Неужели? Совсем не песни о любви?» — поддразнила она. Аврора заметила, как его взгляд опустился к его левой руке на спинке дивана, перебирая между пальцами тёмно-красную материю обивки. Он напрягся на секунду, а затем небольшая улыбка коснулась его губ, и, с новыми силами, он перевёл свой взгляд к ней.              «Я написал пару-тройку песен о девушке. Когда мы ещё были вместе».              «Счастливица», — прошептала она.              «Невероятная счастливица, ага», — с иронией усмехнулся он, Аврора улыбнулась в ответ, а затем услышала издёвку в его голосе.              «Я серьёзно, — тихо произнесла она. — Должно быть, эта девушка на самом деле особенная. Не каждая может вдохновить на песню о ней».              «Не знаю, уверен, ты можешь вдохновить на парочку», — сказал он хрипло, и то, как он прикусил губу, скрывая улыбку, вызвало в ней желание немного женить его на себе.              «Так-так-так. Таинственный и обаятельный. Неужели я выиграла лотерею?» — смеясь, сказала она, видя его чистые и радостные глаза.              Он смотрел на неё расслабленно, его глаза, словно призма, отражали каждый оттенок синего существующего во вселенной. Аквамарины и сапфиры танцевали в радужках его глаз, и она отметила для себя, как гармонично они выглядели, каждый оттенок был на своём месте, не вызывая диссонанса с соседом. Она моргнула, пытаясь отвлечься от случайного обаяния, хотя это было самым сладким чувством на свете, отводя взгляд выше к стеклянному потолку со звёздами на полуночном небе. Казалось, что настоящие звёзды решили сыграть в планетарий и показать великолепное шоу.              «Как ты думаешь, рай существует?»– спросила она, переплетая их пальцы, пока его ладонь лежала на её животе.              «Конечно», – прошептал он рядом с её щекой, проводя рукой по волосам. Она лежала спиной на его груди, разглядывая звезды над ними. Его слова прозвучали так уверенно, и она хотела знать причину такой убеждённости.              «Откуда ты знаешь?»              «Потому что я нахожусь там, когда я с тобой», – сказал он, а она едва ли сдерживала эмоции от искренности его слов.              Аврора дёрнула головой, чтобы очистить разум от странного видения, сведя брови в замешательстве от причин появления такой фантазии и того, о ком она была. Видение было словно сон в реальной жизни, таким осязаемым, поэтому она еще раз оглядела комнату, чтобы быть уверенной в своём местоположении.              «С тобой всё в порядке?» — прохрипел Остин, его лицо исказило выражение обеспокоенности, и она быстро улыбнулась, кивая. Она хотела уверить его, да и саму себя, что с ней ничего не произошло. Сначала он сомневался в её честности, но затем кивнул, и она была рада, что он не начал расспрашивать причины смены её настроения.              Между ними повисла тишина. Ни в коем случае не неловкая, на удивление, и она заметила очередную тень в его глазах, пробуждая его привычную энергию вечной печали. Она пыталась понять природу этой грусти, желая узнать о её причинах, что было бы некультурно спрашивать едва знакомого человека, коим он и был. Поэтому всё, что ей оставалось — наблюдать за этими сменами настроения в свете мерцающих свеч и луны.              Он глубоко вздохнул. Он же »alwaystired, внутренне усмехнувшись, подумала он. Его вздох говорил о гигантской ноше, и она хотела помочь ему сбросить эти оковы хоть на день. Она смотрела, как он снял свою бейсболку, чтобы провести ладонью по, как она правильно предполагала, бритой голове. Он вернул руку на спинку дивана, а она широко раскрыла рот, в шоке оглядывая его тату на голове.              «О мой Бог», — тихо, но отчетливо проговорила она, а он поднял взгляд на её резкий энтузиазм.              «Что?» — спросил он, очевидно, не понимающий её волнения, каким бы тихим он ни был.              «Твоя голова, — она указала кивком. — Это не было больно?» Он тут же расслабился, смеясь с понятной причины её вопроса.              «Ты же умная», — начал дразнить он, а она скривила лицо на его выпад, что, возможно, она и не обладает широкими знаниями. Она была отличницей, и ещё какой отличницей.              «Да, умник. Лучшая в группе», — проинформировала она его с высокомерной улыбкой, совсем не смущаясь пафоса в голосе.              «Ну конечно-конечно», — он игриво закатил глаза.              «Ты понял, что я имела в виду. Зачем тебе так много на голове? Не то, чтобы это выглядело плохо, — быстро добавила она, не желая его расстроить. — Они выглядят очень хорошо, кстати».              «Ты правда так думаешь?» — прошептал он, и странная смена настроения снова промелькнула на момент.              «Да», — она пыталась найти в его лице хоть какую-то зацепку к разгадке непредсказуемых перемен в его взгляде. Ей было стыдно, что именно она вызволяла демонов из темных закоулков его памяти. Эти действия были непреднамеренными, и она хотела узнать, что она делает не так, чтобы перестать терзать Остина. Аврора не могла найти ни одного ответа, в паззле отсутствовало огромное количество деталей, и она уже не была уверена в том, что его вообще можно собрать. Холодок прошелся по её коже, и она обняла себя за плечи, чтобы скрыть пробежавшие мурашки, осматривая комнату на причину сквозняка.              «Тебе холодно?» — спросил Остин, с заботой в голосе.              «Немного», — сказала она с легкой улыбкой. Улыбка сменилась на недоумение, когда он привстал, чтобы снять куртку.              «Вот так», — мягко сказал он, придвигаясь ближе, чтобы накинуть её на плечи Авроре. Она смотрела ему в глаза, он был так близко, что она могла чувствовать опьяняющий запах его одеколона. Когда её руки оказались в кожаных рукавах куртки, Аврору окружило тепло его тела, которое куртка так бережно сохранила для неё.              «Спасибо», — прошептала она, всё еще не в состоянии отвести взгляда от звёзд в его глазах, которые казались даже красивее небесных.              «Не за что», — нежно и беззвучно проговорил Остин, а его рука застыла в воздухе рядом с её плечом. Она могла чувствовать искры на её коже, хотя его рука была в сантиметрах от её тела. Между ними было напряжение, будто они были чем-то наподобие тех стеклянных электрических сфер в научных музеях. Она почему-то начала чувствовать нехватку воздуха. Он приблизился ещё ближе, она нервно сглотнула, когда её взгляд упал на его губы.              «Если ты не хочешь, чтобы я тебя целовал, лучше сказать об этом прямо сейчас», — прошептал он своим хриплым баритоном, и она почувствовала, как задрожали её веки.              «Я хочу, чтобы ты меня поцеловал», — подтвердила она едва слышно, и тут же ощутила мягкое прикосновение его теплых и голодных губ. Его рука переместилась выше к её голове, запутываясь в волосах, целуя её страстно, и она думала, что умрёт от того, с какой силой билось её сердце в грудной клетке. Её ладони оказались на его шее, а его вторая рука оплела её талию, притягивая ближе к себе. Они замедлились, не теряя пылкости, чтобы не упустить никаких деталей друг о друге, и, если быть откровенной, она хотела этого всю ночь.              Пески времени будто сыпались быстрее обычного, сладкие моменты их единства казались одновременно долгими и пролетающими мимо. Когда она почувствовала, что он отстранился, её дыхание стало прерывистым, в попытках вдохнуть как можно больше, чтобы успокоить громко стучащее сердце. Его взгляд был таким глубоким, таким невероятно эмоциональным, что ей казалось, что она прямо сейчас заплачет от их выразительности. Но он улыбнулся ей, и она ответила ему тем же. Они не отводили друг от друга взгляда, никто из них не хотел посмотреть в сторону, опасаясь, что рассеет то романтическое заклятие, которое было наслано на них с первой секунды их встречи. Он приблизился снова, чтобы оставить на её губах еще немного того сладкого поцелуя, прежде чем окончательно отстраниться. Как только он это сделал, нечто привлекло её внимание за его спиной, и она на автоматизме бросила взгляд за его плечо.              Она закричала.