Осколок моего безумия

Да, только сегодня утром Мошенница находилась в полицейском участке, но уже к вечеру вляпалась в такие неприятности, что ужас. Она смотрела на гору такояки в своей тарелке, а сбоку послышался навязчивый голос. — Цветочек мой, открой ротик, ааа… — с улыбкой протянул Маньяк, протягивая ей порцию такояки. И застыл в ожидании, что она, как послушная игрушка, тут же его послушается и с удовольствием съест эти чертовы такояки. Как же ее это бесило, эти Акудамы посмели похитить человека и держать его взаперти, она крепко сжала кулаки под столом, так еще и этот Маньяк оказался каким-то образом соулмейтом. — Пфф, —фыркнул Курьер, смотря на них и резко встал из-за стола, — я наелся. Проводив его странным взглядом, Маньяк тут же отлип от девушки и принялся уплетать свои зефирки прямо с изяществом аристократа, а не преступника. — Советую не пялиться так, а начать есть, или ты серьезно хочешь, чтобы я начал тебя кормить, как маленького ребенка? Мошенница опешила, подумав, почему он специально корчит из себя клоуна и о причине такого поведения. Повернувшись к ней всем телом, в руке у него была зефирка, которую он сжимал между пальцев. — Мм, безумная мягкость, хочешь? — протянул мужчина, отправляя сладость в рот. — У тебя все на лице написано, дорогая, считай, что это ради твоей же безопасности, не все тут рады новому человеку. Помолчав минут пять, она все-таки решила поговорить с ним. — Кхм, — кашлянув в кулак, она привлекла внимание, — я прекрасно понимаю, что вы Акудама, и что я была свидетелем преступления, но зачем вам все это? — Дорогая, все ради справедливости, — ответил Маньяк. — Справедливости!? — возмущенно опешила она. — По-вашему убить человека это справедливость? — Да, трудно верится, я тебя понимаю, мы же Акудама, убийцы с большой буквы, но так ли это на самом деле? — произнес мужчина, подперев голову ладонью. — Канто уничтожил многих во время войны, и все ради чего? Ради Кансая? О нет, ради своей выгоды, он сделал из Кансая просто раба, все подчиняются Канто, они же молодцы, но мало кто знает, что этот город прогнил до основания. Ха, утопия? Кто еще в это верит? Прищурив свои глаза, он смотрел за реакцией Мошенницы, но не дождавшись ответа, продолжил: — Ничего подобного, это просто прогнившая до основания система, где людей не считают за личность, их просто пускают в расход, если они не пригодились системе, не внесли вклад в общее дело. Кансай откупается от Канто поставкой контрабандой людьми, наркотиками и оружием. Никто же не любит пачкать руки. А если что, можно все списать на преступников, и все будут белые и пушистые, этим занимаются Акудама. — Только вот маленькая загвоздка, — тихо проговорил Маньяк, наклоняясь ближе, — пора раскрыть глаза и понять, что мир, в котором мы живем, далеко не белый, он ярко-алый, как кровь людей. Любой неверный шаг — может пролиться чья-то кровь. Каждый день мы купаемся в ней, просто стараемся делать вид, что все хорошо. И если ты не встанешь и не дашь отпор, этот мир тебя прожует и выплюнет. Этот безумный диалог затих и только дыхание двух людей, связанными странными узами, доносился из помещения. — Ты тоже могла погибнуть, — качнув головой и поглощая зефир, тихо произнес мужчина, — не найди я тебя тогда во время резни, маленькая испуганная девочка плакала и звала родителей, которых убили без жалости и без сожаления. И ты все еще думаешь, что преступники мы — Акудама? В шоке от услышанного, Мошенница не могла подобрать слов и понять, что сейчас произнес этот странный мужчина, который пугал ее. — Ах да, ты же не знаешь, — как будто мимоходом заметил Маньяк, — это был Хёга Асаки, твой брат и правитель нынешнего Канто, тот кто убил их… твоих родителей. Отодвинув тарелку с зефиром, он продолжил: — Пожалуй, я тоже наелся, приятного аппетита, дорогая, не скучай. Маньяк вставал из-за стола и вышел из помещения.