Люби меня любым

На закате дня, прогуливаясь по знакомым местам, друзья, нет, даже семья блаженно улыбалась, ловя довольными лицами свежий ветер, пришедший с другой стороны озера. Они с полным доверием смотрели друг на друга, рассказывая о прошедших днях. И один из них, потянувшись, неожиданно даже для себя сказал: - Я никогда этого не говорил, но мне действительно дорого время, проведенное с тобой. - С годами ты становишься все сентиментальней, - усмехнулся второй, явно польщенный сказанными словами. - А ты все ворчливей. Взрослеешь, - с улыбкой закатил глаза Цзян Чэн, чувствуя необычайную легкость на душе. - Взрослею, - неясным тоном, согласился собеседник. Ваньинь что-то промычал не слишком разборчиво, блаженно закрывая глаза, слегка разглаживая свои глубокие морщины. Возраст берет свое. Закончились времена, когда он мог выйти на улицу и кружить голову юным девам своим «прекрасным» лицом. Правда, кружил голову он скорее от страха, но это лишь незначительные детали. Примерно сотню лет он оставался молодым, и мог бы остаться еще, если бы его культивация позволила. Но она этого не сделала, поэтому сейчас он лишь простой старик, откинувший прошлые заботы. Человек, носящий титул главы Цзян и давно забытый «Саньду-Шеншоу», просто лишняя тень для молодого амбициозного ордена, отдающий концы с концами. И эта тень резко открывает свои глаза, чувствуя неладное. Неправильное, что-то слишком шокирующее и болезненное, чтобы это чувствовать. - О, - Цзян Чэн этого, вероятно, и ожидал. Не мог думать по-другому, не надеялся, просто ожидал. Поэтому предательство и не тронуло его сердце слишком глубоко. Оно просто… перестало отзываться. И потому, чувствуя себя совершенно спокойным, он смог усмехнуться. Со слабой горчинкой. Повернул голову, боком глядя на предателя, смотрящего на него так же спокойно, как и он. Они оба знали, что будет дальше. Может именно поэтому он не чувствовал боли от меча, что прошло сквозь него. Может поэтому он и не сопротивлялся. - Ты долго это планировал. Слишком долго, - словно упрекает Ваньинь, проводя своими бледными пальцами по знакомому оружию, - ты мог закончить все быстрее, но решил поиграть в семью. Глупый. - Молчи, - прервал собеседник, еле сохраняя самообладание. Рука слегка подрагивала. Боялся, жалел, не отступал. Цзян Чэн же думает, что этот удар не слишком смертелен, скорее даже жалок. Он замирает, что-то решая про себя, кивает. Решительно хватается за лезвие, не жалея свои руки, и насаживается сильнее, помогая своему убийце. Тот вздрагивает. Слабый, молодой, неопытный. Легко и сейчас вырваться, да убить малого, но он не станет этого делать. Он тоже ждал. - Ты тянешь время? - спрашивает Цзян Чэн, пусто смотря на глубокую кровавую рану на руке. Сплошное мясо, отвратное зрелище, благо кость не виднеется, однако чувствуется. - Молчи, - снова требует собеседник, слегка дрожащим голосом. - Ты мучаешь и меня, и себя, оттягивая неизбежное, - упрекает Ваньинь, слегка разворачиваясь, - Слабак. - Как ты можешь быть таким спокойным? - не выдерживает он, с досадой выдергивая меч. На лице слезы и сопли. Когда он начал плакать? - Если решил убить меня, то делай это лучше, - сдержав кашель, ответил он. Вся кровь резко вытекла из него, но он этого не чувствовал. Ему казалось, что внутри него прячется маленький клубок чувств, но и он вытекает, словно вода, сливаясь с красным в странный водопад. Он завороженно смотрит на свою кровь, пытаясь отыскать в нем свою боль, свою обиду, свое разочарование, хоть что-то, но видел лишь скорую смерть. - Почему ты так спокоен?! - сокрушается неумелый убийца. Начинает кричать, злиться, истерически смеяться. Сходить с ума. - Я знал, что это когда-нибудь произойдет, - Цзян Чэн, наконец, отрывает глаза от наскучившего зрелища, поднимает взгляд на молодого мужчину, будущего главу Цзян. Предателя, сидящего перед ним на коленях. Поднимает его меч, подает в родные руки. Тот с ужасом смотрит на свое окровавленное оружие и отрицательно качает головой. - Последний урок, А-Лин. Если начал - завершай, - поднимает руку с мечом, направляет кончик к сердцу и насаживается. - Вот так. Молодец, я горжусь тобой