Профессор, спасите!

      Долгая и морозная зима осталась позади. Ветры уже не так пронзительно завывали между башен Хогвартса, снег остался разве что в самых глухих уголках Запретного леса, а на открытых площадках уже зеленела молодая трава.       Гарри Поттер, капитан команды Гриффиндора, возобновил тренировки по квиддичу. Солнечный день придавал хорошего настроения, и от этого тренировка была всем в радость. Гарри на позиции ловца соревновался с Джинни. Как дальнейшее произошло — никто не понял. То ли он увидел снитч, потому и полетел с огромной скоростью в том направлении, то ли его ослепило солнце и он не заметил прямо у себя на пути Рона, висевшего у ворот. Но увидел, что столкновение с другом неизбежно, слишком поздно. Чтобы избежать его — нырнул вниз, но по инерции продолжал двигаться ещё и вперёд, и от столкновения со стойкой кольца не смог уйти. Удар пришёлся в бок, древко метлы сломалось пополам, а Гарри, потерявший сознание от удара ещё в воздухе, свалился с высоты.       О том, что случилась беда, Гермиона поняла только тогда, когда на квиддичном поле воцарилась зловещая тишина. Она подняла взгляд от книги и увидела, что все устремились в сторону ворот, где на траве лежала какая-то красная клякса. Через мгновение девушка поняла, что той красной кляксой является Гарри. Мыслей в голове никаких не было. Абсолютно! О том, что Гарри мог разбиться насмерть, не хотелось даже думать, но то, что с ним случилась беда, было очевидно. Всё так же, не включая мозги в работу, а действуя только на интуиции и, пожалуй, инстинктах, Гермиона вызвала патронус и надиктовала сообщение:       — Профессор Снейп! Квиддичное поле. Гарри Поттер упал с высоты! Спасите его!       Серебристая выдра нашла профессора Снейпа на полпути из подземелий. Узы клятвы Лили натянулись, и это означало, что Гарри в опасности. Он уже бежал в ту сторону, куда указывала нить связи. А получив сообщение от Грейнджер, понял, что всё намного серьёзней.       — Эльф Хогвартса! — крикнул он. И когда перед ним возник ушастый домовик, приказал: — Квиддичное поле. Доставь меня немедленно туда.       Мгновение — и вот он уже стоит возле шестов-колец. Картина, развернувшаяся перед его взором, ужасала. На миг мужчина даже замер, словно налетел на невидимую стену. Каким чудом Грейнджер его увидела — непонятно, а может, и не видела, просто помнила, что послала ему сообщение, и ждала.       — Профессор Снейп! Спасите его! — лепетала девушка, склонившись над лежавшим сломанной куклой Поттером. — Пожалуйста, профессор, спасите его.       Когда просьба о спасении пошла по второму кругу, Снейп очнулся:       — Мисс Грейнджер, что случилось? — строго спросил профессор, одновременно накладывая диагностические чары на ученика, и с облегчением выдохнул, когда понял, что тот жив, хотя и без сознания.       — Гарри столкнулся со стойкой кольца и упал с метлы, — лаконично объяснила девушка, хотя и продолжала плакать.       — Как это случилось? — Он пытался избежать столкновения с Роном. Наверное, Гарри слишком поздно увидел его, попытался обойти, это ему удалось, но со стойкой ворот не смог разминуться.       Диагностика показала, что у Поттера сломаны все ребра на одной стороне, а также рука и обе ноги, сильный ушиб позвоночника, но, к счастью, без перелома. Самую большую опасность представляло пробитое сломанными рёбрами лёгкое и ушиб головы.       — Мисс Грейнджер, посылайте патронуса мадам Помфри, пускай готовится принять Поттера. Травмы: ушибы, в том числе и головы, сломанные кости и пробитое лёгкое.       А сам тем временем трансфигурировал носилки, бережно магией переложил на них больного и медленно, чтобы не беспокоить лишней тряской, левитировал носилки в больничное крыло. В том, что Грейнджер справится, Снейп не сомневался. Конечно, он мог это сделать сам, но не хотел терять концентрации ни на минуту, поддерживая силы парня своей магией. Перелить свою магию в Поттера он, конечно же, не мог, но контролировать дыхание, не позволяя захлебнуться собственной кровью — вполне.       Мадам Помфри была хорошим специалистом с огромным опытом работы и, как только получила патронус о травме, сразу же подготовила все нужные зелья. Лишь только открылась дверь и в проёме показались носилки с Поттером, медиведьма кинулась накладывать диагностические чары. Первым делом она заклинанием вернула рёбра в правильное положение и наложила утягивающую повязку, избавив лёгкое от дальнейшего травмирования острыми краями поломанных костей. Потом влила в парня несколько порций разных зелий. Дальше занялась головой. На затылке наливалась большая шишка, но, к счастью, кость черепа не была пробита. А вот сильное сотрясение мозга присутствовало. Влив в пациента ещё один флакон зелья, мадам Помфри занялась переломами руки и ног. Специальным заклинанием складывала поломанную кость в правильное положение и фиксировала повязкой. Когда последняя повязка заняла своё место, женщина вздохнула с облегчением. Самые опасные травмы она исправила, остались ушибы, но они угрозы жизни не несли. Со сращиванием костей тоже придётся повременить до завтра, ввиду того, что костерост был несовместим с некоторыми зельями, выпитыми Гарри ранее.       — Жить будет! — устало улыбнулась медиведьма, тяжело опускаясь на стул.       Гермиона громко разрыдалась, уткнувшись в плечо Рона, Рон просто глупо улыбался, а Снейп молча развернулся и «летучей мышью» вылетел из палаты.       Северус Снейп мог бесконечно долго сохранять невозмутимое лицо в любых обстоятельствах, но только при условии, что его могло видеть хотя бы одно разумное существо. Как только он оставался наедине с собой, маска трещала и осыпалась осколками, обнажая настоящие эмоции и чувства. Вот и сейчас, влетев в свой кабинет и запечатав дверь самым мощным заклинанием, Северус дрожащими руками вытащил из шкафа бутылку огневиски (магии он не доверял сейчас) и стакан; налил половину и залпом выпил, потом налил ещё половину стакана, бутылку поставил обратно в шкаф, а сам со стаканом в руках тяжело опустился в кресло.       — Глупый мальчишка! — сквозь сцепленные зубы прошипел он. — Как ты посмел так рисковать собой? Почему? Захотел последовать за своим непутёвым папашей?       Ответов на свои вопросы Северус, конечно же, не получил, но алкоголь и высказанные претензии немножко расслабили мышцы и сознание, так что теперь он уже мог хотя бы осознать тот факт, что Поттер остался жив и самое страшное позади.       Следующие полчаса мужчина пил маленькими глотками вторую половину стакана огневиски и повторял мантру о том, что несносный мальчишка жив — это самое главное. Ну, а по истечении получаса, которые были необходимы Снейпу, чтобы его дисциплинированный мозг разложил случившееся по полочкам, он резко поднялся и направился в лабораторию. Поттеру нужны были зелья, а с коктейлем яда василиска и слёз феникса в его крови — зелья особенные, так что Северус пошел их готовить. Первым делом — модифицированный костерост. Слишком много костей в теле мальчишки было сломано, и если использовать обычную версию зелья, то, начни эти кости сращиваться одновременно, Поттер может умереть от болевого шока, ведь обезболивающее вступает в конфликт с костеростом. Поэтому зельевар собирался приготовить особое зелье, которое растянет сращивание костей во времени, но не будет столь болезненным. А также нужны витаминные коктейли и восстанавливающее зелье. Ночь предстояла бессонная. Но сначала нужно было предупредить Поппи, чтобы не вздумала споить Поттеру обычный костерост, а дождалась его модифицированной версии.       Через четыре часа первую партию зелий Снейп отправил в больничное крыло с домовым эльфом, а ещё через три часа, когда закончил с остальными зельями, сам пошёл во владения мадам Помфри. Как и ожидалось, медиведьма спала в своих комнатах, но на пациента были наброшены специальные сигнальные заклинания, так что если вдруг ему станет хуже, то чары об этом оповестят.       Хорошо, что у Северуса был допуск в больничное крыло и он не побеспокоит спящую женщину.       Гарри лежал на своей «именной» койке весь в бинтах и представлял собой страшное зрелище. Бросив диагностическое, Северус узнал, что в сознание юноша так и не пришёл, хорошо хоть пробитое лёгкое уже практически восстановилось, как и другие, не такие значительные, травмы внутренних органов. Первая порция костероста уже начала свою работу по сращиванию переломов, но это процесс небыстрый, понадобится дня три, если не все четыре, чтобы восстановить все кости. Так что это даже хорошо, что Поттер без сознания, иначе трудно себе вообразить, какую боль он сейчас испытывает. Волновало лишь то, что пока неизвестно, какие будут последствия сотрясения мозга. Поппи дала все положенные зелья, но… Всегда есть вероятность, что что-то может пойти не так.       Северус узнал всё что нужно, удостоверился, что лечение Поттера проходит успешно, и мог уже уходить, но сил оторвать взгляд от мальчишки не находилось. Потом вообще позволил себе невероятное — присел на стул возле кровати и взял здоровую руку парня в свою. Стиснул легонько, потом погладил большим пальцем по тыльной стороне ладони.       — Глупый мальчишка, — прошептал тихо, на грани слышимости. — Возвращайся… ко мне.       Поттер лежал безучастный к этому невероятному событию: профессор Снейп гладит его по руке и просит вернуться.       Сколько Северус так просидел возле кровати Гарри, поглаживая его руку, мужчина и сам бы не мог сказать. Очнулся он от того, что услышал шаги Поппи, что спешила споить пациенту очередную порцию зелий. Как хорошо, что дезиллюминационные чары давались Северусу очень легко. Он скрылся под ними, и женщина не заметила чужого присутствия в своих владениях. Она наложила на Гарри диагностические чары, кивнула сама себе удовлетворённо, влила в него два флакона зелий и снова пошла спать. Северус тоже отправился к себе. До завтрака оставалось два с половиной часа, нужно было поспать хотя бы два из них.

***

      Прошло уже четыре дня, а Гарри Поттер всё ещё не пришел в себя. Все его кости уже срослись, да и ушибы, благодаря мазям и мастерству мадам Помфри, тоже зажили без следа. Не было у него причины оставаться спящей красавицей, то есть спящим красавцем, а поди ж ты — не просыпается. Испробовав все известные заклинания, и Поппи, и Северус убедились, что Поттер не впал в магическую кому. Это была хорошая новость, ибо если маг впадал в магическую кому — это означало, что магия покинула тело этого мага, и на то, что она вернётся, практически не было шансов. Такой человек становился сквибом. Магическое ядро Гарри было в порядке, но и разбудить его не могли. Всё ещё сомневаясь, они предположили, что это магия Поттера собрала все ресурсы, чтобы восстановить его организм, поэтому он впал в обычную кому или просто крепко спит.       После обеда у Снейпа было окно, которое он использовал для приготовления очередного экспериментального зелья для Поттера, и когда он отнёс его в больничное крыло, чтобы споить парню в надежде, что это, наконец, поможет, Северуса ждал сюрприз. Возле кровати больного сидела мисс Грейнджер, держа его за руку, и что-то эмоционально рассказывала ему. У мужчины сердце пустилось вскачь — неужто проснулся? Но нет, Гарри всё так же лежал безучастно, а Грейнджер городила какую-то ересь:       — Гарри, знал бы ты, как мы все волнуемся за тебя! Особенно профессор Снейп. Он ночами не спит, готовит для тебя зелья. Знаешь, Гарри, мне кажется, что он тоже неравнодушен к тебе. Прости, я помню, что ты запретил говорить на эту тему… Просыпайся, Гарри! Через неделю у нас игра с Хаффлпаффом, ребята переживают, что без тебя им не справиться. Пожалуйста, Гарри… — по щекам девушки текли слёзы.       Северус сделал вид, что только вошел в палату:       — Мисс Грейнджер, с кем вы разговариваете?       — Ой, профессор Снейп, здравствуйте! — подскочила со стула девушка. В первое мгновение она испугалась, что профессор мог слышать, что она говорила о нём, но почему-то сразу успокоилась. Ведь если бы профессор это слышал, то задал бы совсем другой вопрос. — Я разговариваю с Гарри.       — И как? На многие ли вопросы он вам ответил? — подпустил как можно больше строгости в свой голос Снейп.       — Он не отвечает, сэр, но… Мои родители — медики, и я от них слышала, и читала тоже, что если человек в коме, то с ним нужно разговаривать. Они не могут ответить, но слышат. Многие, когда выходили из комы, рассказывали, что на этом свете их держали только голоса родных.       — Вот как? Хорошо, тогда продолжайте. Желаю успехов.       Эффектно развернувшись, Снейп вышел из палаты. Теперь он знал, как проведёт сегодняшнюю ночь.

***

      Гарри было очень больно. Он не помнил, что случилось, не мог открыть глаза, чтобы посмотреть, где находится и что причиняет такую острую боль буквально во всём теле, но понимал, что случилось что-то ужасное. Вскоре боль в груди начала уменьшаться, он успокоился и вроде бы заснул. Следующее его пробуждение было не таким болезненным. Дышать стало намного легче, правда, руками-ногами он всё ещё не мог двигать из-за сильной боли, что неизменно возрастала, когда он пытался это сделать, как и открыть глаза. Тишина вокруг пугала. «А может, я ослеп и оглох?» — билась в голове страшная мысль. И когда паника готова была накрыть с головой, Гарри вдруг ощутил прикосновение к своей руке. Очень нежное прикосновение и поглаживание. Оно что-то напоминало ему, только что именно — вспомнить не получалось. А потом он услышал голос. Очень далёкий, едва различимый, но такой… родной, что ли. «Я не оглох!» — промелькнула в голове радостная мысль. Голос, кажется, ругал его, а потом просил вернуться к нему. Куда вернуться? Откуда? Гарри этого пока понять не мог, но голос его успокоил, и он снова уснул.       В следующий раз Гарри разбудил довольно громкий разговор. К своей радости, он узнал голос мадам Помфри и голос профессора Снейпа. Те спорили о способах лечения «неугомонного мальчишки», его то есть. Парень обрадовался, хотел улыбнуться, но тело не подчинялось. Не хотели открываться глаза, не двигались мышцы лица и губы, чтобы показать хотя бы мимикой, что он слышит их, что уж говорить о руках и ногах, которые всё так же сильно болели.       Много раз он впадал в забытьё и «просыпался» от разных раздражителей. Слышал Рона и Гермиону, которые рассказывали ему что-то. Правда, концентрировать внимание на них или запомнить что-либо не получалось, а слова сливались в нестройный гул, из которого максимум удавалось выделить несколько слов. Слышал Гарри также споры между медиведьмой и профессором Снейпом, правда, с тем же результатом, а ещё были моменты, когда никого не было слышно, но его руку кто-то нежно брал в свою и поглаживал. Именно в эти моменты Гарри больше всего хотел открыть глаза и посмотреть, кто так ласково касается его, но у него ничего не получалось.       В очередной раз Гарри «проснулся» от голоса Гермионы и от того, что она тоже сжимала его руку, но не так ласково и нежно, значит, в прошлые разы это делал кто-то другой. К своему удивлению, парень понял, что у него почти ничего не болит. По сравнению с тем, что было в первое пробуждение — это так, мелкая щекотка. И концентрироваться на том, что говорит Гермиона, легче. «Как всегда, об учёбе тараторит», — улыбался Гарри, правда, ни один мускул на его лице даже не дрогнул.       — Гарри, знал бы ты, как мы все волнуемся за тебя! — продолжила свой монолог подруга, и Гарри ощутил, что её голос дрожит. Неужели плачет?       «Спасибо, но не нужно за меня волноваться, со мной всё в порядке… будет… наверное», — мысленно ответил он, ощущая бесконечную благодарность за то, что хотя бы один человек о нём переживает.       — Особенно профессор Снейп. Он ночами не спит, готовит для тебя зелья. Знаешь, Гарри, мне кажется, что он тоже неравнодушен к тебе. Прости, я помню, что ты запретил говорить на эту тему… «Нет, Гермиона! Нет! Расскажи мне ещё о профессоре! Пожалуйста! Не нужен мне квиддич!» — мысленно взмолился Гарри, но подруга его не слышала…       Потом кто-то пришел, и Гермиона говорила уже с ним, а Гарри поддался отчаянию, ведь именно о профессоре Снейпе он хотел слышать и говорить, а Гермиона вспомнила о каком-то старом запрете. Было так больно! Нет, не физически! Физической боли он уже почти не чувствовал, а было больно именно в душе. Ретроспектива.       Эпопея с индийской травкой, призванной разобраться в чувствах к Джинни, и зельем болтливости, что в его крови превратились в адскую смесь, закончилась для Гарри очень хорошо. Профессор Снейп сварил ему антидот, а в процессе они даже пришли к какому-то взаимопониманию и исчезновению вражды. Парень долго не мог уснуть, вспоминая и анализируя все свои мысли с момента, когда осознал, что любуется грациозной походкой профессора. В эту ночь в груди Гарри поселилось какое-то нежное и щемящее чувство, которое страшно было назвать влюблённостью, но и какого-либо другого названия он не мог придумать.       На следующий день, идя на условленную встречу с профессором, Гарри ощущал неимоверный подъём. Ему казалось, что ещё немного, и он взлетит от счастья, что профессор Снейп больше не будет смотреть на него бездушными чёрными глазами, а станет… Кем станет для него профессор Снейп, Гарри не смел думать, но уж точно не ожидал, что в кабинете его встретит тот самый ужас подземелий, который будет цедить скупые, сугубо деловые слова, и разговор ограничится только расспросами о его ощущениях после принятия сначала индийской травы, а потом добавленного зелья болтливости. Но даже несмотря на такое холодное начало, Гарри продолжал надеяться на что-то. Думал, вот сейчас закончится деловая часть встречи и тогда… Именно поэтому он честно и откровенно описал все свои ощущения, начиная с того момента, когда выпил из предложенного Гермионой фиала, и заканчивая моментом, когда выпил антидот, сваренный профессором Снейпом. Даже, краснея и смущаясь, описал некоторые откровения, что пришли к нему относительно самого профессора. Нет, конечно же, Гарри не смел признаться, что увидел в своём профессоре симпатичного мужчину, в глазах которого хотел утонуть. Но то, что он понял, сколько Северус Снейп лично для него, для Гарри, сделал — рассказал, как и то, что сожалеет о тех моментах, когда огрызался на справедливые замечания и наказания. А в ответ… А в ответ получил холодное:       — Спасибо, мистер Поттер. Можете быть свободны.       Как Гарри не разревелся прямо там, в кабинете профессора, он и сам не понимал. Каким-то чудом ему удалось заморозить эмоции и выдавить из себя глупую наивную улыбку.       — До свидания, профессор Снейп! — сказал он тогда, улыбаясь. — Рад был помочь.       Вслед за эмоциями «замерзало» тело, но контроля над ним парню хватило, чтобы выйти из кабинета и спокойно закрыть за собой дверь. Обида и разочарование рвались изнутри. В который раз Гарри оказался ненужным тому, кто был ему так необходим. Слёзы душили, но он не мог себе позволить слабость, находясь на чужой территории. Хорошо, что привычка постоянно таскать мантию-невидимку с собой сегодня ему не изменила. Накинув её, Гарри помчался в выручай-комнату — место, где его никто не сможет найти и где он сможет позволить себе выплеснуть эмоции. У юноши был целый день, чтобы обдумать ситуацию и учесть все нюансы. Индийская травка, конечно же, прекратила своё действие вместе с антидотом, сваренным профессором, но, попробовав один раз мыслить правильно, а не через призму чужого мнения, воспитания и предрассудков, Гарри научился это делать и без помощи зелья. Хоть и больно было это осознавать, но Гарри понял поведение профессора. Вчера они оба расслабились, сбросили маски, забыли, что являются учеником и учителем, забыли даже, что являются сторонниками в противоборствующих лагерях накануне войны. Конечно, Снейп был на Светлой стороне, на той же, что и Гарри, но никто же об этом не знал. Для всех Северус Снейп был Пожирателем смерти.       Гарри знал, почему сбросил маску он: зелья плюс неожиданные выводы и открытия о своих сексуальных предпочтениях. А вот почему это сделал профессор — парню никак не удавалось понять, хотя он отлично осознал и разложил все причины, по которым сегодня тот снова превратился в ужас подземелий. Первое — это то, что они учитель и ученик. Этика не позволяет профессору перейти черту сугубо деловых отношений. Второе — разница в возрасте. Северус Снейп — однокурсник его родителей. Разве его может воспринимать серьёзно тот, кто мог бы быть его отцом? Третье — профессор видел, что все чувства для Гарри в новинку и возникли они под действием зелий. Таким чувствам нельзя доверять. Четвёртое — судя по воспоминаниям, которое Гарри удалось подсмотреть в прошлом году, профессор был влюблён в его мать. Соответственно, ему нравятся женщины. Было у парня и пятое, и шестое, и двадцать седьмое оправдание для Северуса Снейпа, почему тот оттолкнул его от себя, и ни одной причины, почему он не должен был этого делать.       После такого тщательного анализа Гарри пришел к выводу, что не должен обижаться на профессора, тем более что-то требовать от него. Лучше запрятать свои неожиданно возникшие чувства как можно глубже и постараться сохранить с ним хотя бы нейтралитет. Вражды точно больше не хотелось.       Вечером, когда он вернулся в гостиную Гриффиндора, на него налетела Гермиона с упрёками, что он пропал после завтрака и его никто не мог найти, и с требованием немедленно рассказать, где он был и что делал весь день.       — Да что с тобой, Гермиона? — удивился парень. — Куда я мог пропасть из Хогвартса? После завтрака меня вызвал к себе профессор Снейп, а потом я был в выручай-комнате. Сначала тренировался, а потом заснул.       — Ты хотя бы ел сегодня что-нибудь?       — Конечно, — соврал Гарри. — Я попросил Добби принести мне бутербродов.       — Хорошо, — кивнула удовлетворённо девушка. — Если хочешь, могу угостить яблоком.       — Не откажусь, — улыбнулся парень. Ему было очень приятно, что подруга волновалась за него и даже про перекус побеспокоилась.       Дальше для Гарри понеслись скучные и однообразные дни. С Джинни он окончательно разорвал отношения, извинившись за то, что обманул её ожидания. Девушка просила не бросать её, потом и угрожала, и в истерику падала, даже однажды попробовала ему подлить какое-то зелье (Гарри подозревал, что это было что-то из любовных зелий), но попавшись один раз, теперь он был очень осторожен. Когда понял, что до Джинни нормальные слова не доходят, он пошел на крайние меры. Попросил девушку прийти в условленное место, но пошел на встречу с ней не сам, а с Роном.       — Рон, не далее как вчера Джинни сделала попытку подлить мне любовное зелье. Заметь, это уже второй раз, первый раз она подлила мне зелье болтливости. Так вот, ставлю в известность вас обоих, чтобы потом ты, Рон, не говорил, что ничего не знал. Мне не нравятся девушки, мне нравятся парни, потому Джинни, отстань от меня. Рон, а ты вправь мозги своей сестре.       — Ты гей? — выпучил глаза Рон. И вместе с удивлением на его лице читалась какая-то брезгливость.       — Представь себе! — не скрывая самодовольства, ответил Гарри. — И не советую тебе начинать читать мне мораль, учить уму-разуму или рассказывать, какой я плохой. Мои предпочтения — это моё личное дело. Понятно? Джинни, ты поняла? Я не могу быть твоим парнем! Никогда!       — Ах не будешь? — разозлилась Джинни. — Тогда все узнают, что ты гей!       — Да ради бога! — закатил Гарри глаза, будто бы говоря: «какие же вы все глупые!» — Начинай кричать об этом с этой же минуты. Я, конечно же, сам не рассказываю об этом на каждом перекрёстке, но и тайны из своей ориентации делать не собираюсь.       Непонятно, что заставило обоих Уизли молчать, а не растрепать эту, безусловно, шокирующую новость всему Хогвартсу, но об их разговоре узнала только Гермиона, а Джинни перестала лезть к нему со своей любовью. Гарри не сомневался, что Гермиона прочла им целую лекцию о психологии геев и популярно объяснила, что, растрепав всем его секрет, кроме прекращения дружбы с Поттером они ничего не добьются. А дружить с Избранным было очень выгодно, вот они и «дружили». Правда, Гермиона тоже сделала свои выводы. Теперь она знала куда смотреть и буквально через две недели вызвала Гарри на откровенный разговор.       — Гермиона, зачем ты вмешиваешься в мою личную жизнь? Я же ни в чью не вмешиваюсь, просто хочу, чтобы меня оставили в покое, — устало упрекнул подругу Гарри.       — Прости, но я не вмешиваюсь, — смутилась Гермиона. — Я просто хотела помочь.       — Чем ты можешь помочь?       — Хотя бы тем, что ты будешь знать, что если тебе нужно будет с кем-нибудь поговорить, то ты можешь поговорить со мной. Обо всём! Абсолютно обо всём! — щёки девушки стали уже пунцовые, но она упрямо смотрела другу в глаза.       К своему ужасу, Гарри понял, что тоже краснеет, ведь Гермиона предлагала обсудить то, что не каждый друг предложит — интимные моменты близости. А в однополом сексе было что обсуждать, если ты собираешься это сделать впервые. —       Да нечего обсуждать, Гермиона, — сдался парень. — Он даже не смотрит на меня. И в ближайшие полтора-два года я даже не буду пытаться сблизиться с ним — это просто невозможно.       — Это профессор Снейп, да? Потому что он наш учитель, а ты его ученик, сближение между вами невозможно?       — Откуда? — изумился Гарри. — Неужели так заметно, что он мне нравится?       — Нет! Совершенно незаметно, — успокоила его Гермиона. — Просто я знала, что искать и куда смотреть.       — Ну и хорошо! — наигранно бодро улыбнулся Гарри.       — Гарри, мне кажется, что профессор тоже по-особому смотрит на тебя.       — А вот этого не надо, Гермиона! Я не нужен ему! Он это чётко и ясно продемонстрировал мне, когда я решил намекнуть о своих чувствах. Так что я запрещаю тебе говорить мне о нём. Я смирился давно, а ты даёшь мне ложную надежду. Не хочу!       После этого разговора Гарри часто ловил на себе сочувствующие взгляды подруги, но, как он и просил, девушка никогда не возвращалась к этой теме.       Ну, а Гарри просто жил. Обстановка в магическом мире накалялась, о том, что война неизбежна, говорили все без исключения. В школе ещё чётче обрисовались Тёмная (в основном, слизеринцы) и Светлая (все остальные) стороны, из-за чего конфликты возникали всё чаще. Проклятье на руке директора тоже оптимизма не добавляло. Дамблдор — глава Ордена Феникса, именно он руководит сопротивлением Волдеморту. И если его не станет…       Одним словом, Гарри полностью окунулся в водоворот общественной жизни, а личную загнал глубоко вовнутрь. Но он всё-таки не робот. И гормоны своё берут, да и эмоции нет-нет да вырвутся из-под контроля. Вот тогда и смотрел Гарри глазами побитой собаки на предмет своей любви и бесконечно тосковал.       Конец ретроспективы

***

      Гарри очень сильно расстроился из-за того, что Гермиона так ничего и не рассказала ему о профессоре, и это отразилось на чарах слежения. Медиведьма, которая и наложила на своего пациента эти чары, примчалась в палату, быстро выгнала подругу, и Гарри ощутил на своих губах противный вкус лекарства. Кажется, это было восстанавливающее и снотворное, так как через несколько минут он снова уснул.       Следующее пробуждение было из тех, что Гарри очень ждал. Кто-то поглаживал его руку.       «Раскрыть глаза! Я хочу раскрыть глаза и посмотреть!» — твердил себе юноша, но ничего не получалось. Хотелось кричать, плакать от бессилия, но тело оставалось неподвижным. В голове проскочила мысль, что сегодня ему удалось потревожить чары слежения, значит, если он сосредоточится, то опять сможет это сделать, и тогда, возможно, узнает по голосу, кто приходит к нему уже четвёртый или пятый раз и молча держит за руку. Ведь мадам Помфри обязательно заговорит с этим таинственным…       — Гарри… — голос профессора Снейпа звучал очень тихо и глухо, а ещё Гарри показалось, что взволнованно. — Сегодня мисс Грейнджер сказала, что если человек находится в коме, то с ним можно разговаривать и он слышит. Это уже давно установили магловские медики. Я не знаю, слышишь ли ты меня… но я надеюсь на это…       Гарри замер, вслушиваясь в тихую, прерываемую долгими паузами речь профессора и с наслаждением ощущал поглаживание своей руки. «Так вот что это прикосновение мне напоминало!» — наконец вспомнил он. — «Я точно так же поглаживал руку профессора тогда, когда он брал у меня кровь на анализ. Его руки были такие тёплые! И изящные… И к ним так приятно было прикасаться». Невероятное тепло разлилось в груди парня. Теперь тоже хотелось кричать, только уже от счастья. Хотелось улыбаться. А когда кроме тёплой нежной ладони, что сжимала его руку, он ощутил и лёгкое, почти невесомое прикосновение губ к кончикам своих пальцев — Гарри показалось, что он сейчас взлетит на невесть каким способом выросших у него за спиной крыльях.       — Гарри, — после особо длительной паузы снова заговорил профессор. — Не знаю, понимаешь ли ты, что с тобой произошло… Ты упал с метлы. Хотел избежать столкновения с мистером Уизли и каким-то образом столкнулся со стойкой ворот. Метла сломалась, а ты упал с высоты.       «Что? Моя «Молния» сломалась? Да как же так?» — огорчился Гарри, но не очень сильно. Нежная рука успокаивала и прибавляла сил.       — Я… Я очень испугался за тебя, Гарри, — продолжил профессор взволнованным больше, чем до сих пор, голосом. — Я думал… что… что ты… п-погиб. Ты лежал весь изломанный… И я думал, что… п-потерял тебя… навсегда.       Слова теперь постоянно перемежались короткими поцелуями пальцев и внутренней части ладони Гарри. Юноша не смел вдохнуть — настолько необычно и волнующе было слышать такие слова от профессора, от его любимого профессора…       — Гарри… пожалуйста… — глубокий тяжелый вздох, — пожалуйста… возвращайся ко мне. Прости… прости, что был так холоден с тобой. Я боялся… боялся, что твои чувства ко мне мимолётные, боялся поверить… А теперь боюсь, что уже поздно…       Сколько боли было в голосе любимого профессора! Гарри не мог выдержать этого. Человек, которого он всегда хотел видеть счастливым, сейчас очень страдал. Юноша больше всего в жизни захотел унять боль любимого человека. Говорить он не мог, но очень стремился дать понять, что с ним всё хорошо. И откуда только сила взялась? Гарри легонько стиснул руку профессора. Даже не стиснул, а лишь пошевелил пальцами, но этого оказалось достаточно, чтобы быть услышанным.       — Гарри? — удивлённо воскликнул профессор. А потом уже тише, но явно с нотками радости в голосе попросил: — Гарри, если ты меня слышишь, пошевели ещё раз пальцами.       Парень послушно снова постарался пожать руку профессора.       — Попробуй сделать это движение два раза подряд.       У него получилось.       — Хорошо! — выдохнул мужчина. — Я буду задавать тебе вопросы. Один раз двигаешь рукой — это да, два раза — нет. Ты согласен так поговорить со мной?       Гарри «сжал» руку профессора один раз.       — У тебя сейчас что-нибудь болит?       Два «сжатия».       — Это хорошо. Ты узнал меня? Знаешь, кто с тобой говорит?       Одно «сжатие».       — У тебя с памятью всё в порядке? Ты помнишь, кто ты, сколько тебе лет?       Снова одно «сжатие».       — Вот и хорошо, Гарри. Самое главное, что твое тело почти восстановилось, и память при тебе. Думаю, что ещё день-два, и ты полностью придёшь в норму. Сейчас тебе нужно отдохнуть…       Два «сжатия».       — Что нет? Не хочешь отдыхать?       Одно «сжатие».       — Ах ты хитрец…       Профессор улыбался. Это Гарри точно увидел. После того как он впервые взял под контроль руку и сделал первое движение, постепенно контроль начал возвращаться над всем телом. Он смог приоткрыть глаза и в слабом свете полной луны, что лился через окно, любоваться тем, как профессор внимательно смотрит на его руку и ждёт очередного движения. При должном старании, Гарри был уверен в этом, он даже смог бы заговорить, но боялся, что навсегда потеряет возможность видеть вот такого взволнованного, нежного, открытого профессора.       — Хорошо, я посижу с тобой ещё немножко. Можно тебя ещё поспрашивать? Ты не устал?       Одно «сжатие», а через несколько секунд два «сжатия».       — Понял. Можно спрашивать, и ты не устал. Ты был всё время без сознания и только сейчас пришел в себя?       Два «сжатия».       — Ты всё время был в сознании? — с ужасом спросил профессор. Это же какую боль пришлось терпеть парню.       Снова два «сжатия».       — Нет? Значит, ты иногда приходил в сознание?       Одно «сжатие».       — Это хорошо.       Гарри не понимал, то ли профессор просто очень пристально следил за его рукой и потому не замечал мимику и то, что Гарри прекрасно видит всё, то ли профессор давно раскусил его и сейчас просто потакает ему и сам наслаждается этими прикосновениями. Или, может, профессор намекает, что между ними всё изменилось? В последнее особенно сильно хотелось верить, но Гарри боялся. Боялся, что завтра, при свете дня снова увидит на лице любимого человека холодную отстранённую маску. Но даже если это и произойдёт, то это будет завтра, а пока он был просто счастлив, что профессор сам держит его за руку и нежно поглаживает… и целует кончики пальцев, которыми Гарри шевелит, пытаясь «погладить» губы профессора.