And if floorboards speak, the kiss on my cheek

Сначала ванная — это место неконтролируемого возбуждения. Это место, где Эвен принимает душ в тот вечер после их первого поцелуя, когда они возвращаются к Исаку, промокшие и замёрзшие до такой степени, что у них стучат зубы, а тела охвачены дрожью. Несмотря на это Исак убеждает Эвена пойти в душ первым и старается не слишком задумываться о том, что он там сейчас голый, пока ищет для него чистую тёплую одежду. Когда Исак заходит в ванную, помещение заполнено паром, и он кладёт этот факт в копилку всего, что уже знает об Эвене — он любит принимать горячий душ. — Ты и правда печёшься о своих волосах, — говорит Эвен, поднимая над шторкой одну из масок для волос Нуры, и всё тело Исака охватывает огнём, и он забывает о холоде, потому что боже… Боже. Ему так нравится этот парень, и он здесь, и они целовались, и, возможно, поцелуются снова, и он сейчас голый, совсем голый за этой тонкой шторкой, и он останется ночевать. — Исак? — говорит Эвен, и Исак понимает, что не ответил. — Заткнись, — говорит он, и, к счастью, это вызывает у Эвена смех. — Между прочим, это ты используешь всякую фигню для волос. — Хм, — отвечает Эвен. А потом выключает воду. — Я закончил. У тебя есть полотенце? Исак передаёт ему полотенце, и, слава тебе господи, Эвен остаётся за шторкой, пока вытирается, и вылезает из ванны, обернув его вокруг пояса. Достаточно и того, что Исак видит его голую грудь с каплями воды, стекающими вниз. Когда Эвен оказывается рядом, Исак передаёт ему стопку одежды, которую выбирал целую вечность, и сам забирается под душ, пока Эвен не стал одеваться прямо перед ним. Хватает и того, что на дне ванны всё ещё осталась вода, которую тот использовал. Эвен остаётся в ванной, пока Исак стоит под душем, поэтому он тоже вытирается за шторкой и заматывается в полотенце, прежде чем выйти. Когда он делает это, Эвен улыбается ему, широко и лучезарно, а потом подходит ближе. Настолько близко, что они прижимаются друг к другу лбами, и сердце Исака снова пускается вскачь. — Знаешь, — шепчет Эвен, — мне кажется, ты забыл принести одежду для себя. И в этом есть что-то настолько смешное, глупое и милое, что Исак начинает смеяться, и Эвен за ним следом, а потом ванная становится местом, где они целуются во второй раз. Их второй поцелуй, но первый без воды, и так гораздо лучше, потому что здесь сухо и тепло, и легче контролировать процесс, а звук, который вырывается у Исака, настолько искренний и неосторожный, что они снова начинают хихикать. — Ты мне очень нравишься, — шепчет Эвен, легко касаясь губами его щеки, словно это секрет, и Исак отчаянно цепляется за его волосы, словно только это может удержать его от падения. — Ты мне тоже очень нравишься, — шепчет он в ответ. Услышав это, Эвен широко улыбается и целует Исака в висок, а потом зарывается пальцами в волосы, и это первый знак, говорящий о том, что для него это тоже много значит, и Исак понимает это. Поэтому, постаравшись справиться с нервами, он встаёт на цыпочки и целует Эвена в ответ. В ту первую ночь Эвен спрашивает, могут ли они просто целоваться — без прикосновений — и Исак с облегчением соглашается, но проходит совсем немного времени, и ванная становится для них местом секса. В период с пятницы, когда Эвен вернулся, до пятницы, когда всё на какое-то время пошло не так, каждый раз, когда они принимают душ, они делают это вместе, и каждый раз они набрасываются друг на друга с поцелуями, ещё не успев включить воду. Просто Исак постоянно хочет его, и ему нравится, что Эвен хочет его в ответ, нравится, что они оба испытывают радостное возбуждение от того, как их тела реагируют друг на друга. Нравится, что это настолько весело, ведь Исак раньше и не подозревал, что такое возможно. Нравится чувствовать тело Эвена под пальцами, и как оно выглядит, и как пахнет, и как приятно, когда тебя ласкает чья-то рука, как это охуенно, потрясающе, непередаваемо приятно. Первый раз, когда они занимаются сексом после эпизода Эвена, тоже случается в ванной — в тот вечер, после того как они готовили. И вообще-то душ, который они принимают вместе, должен был быть просто душем, но потом Эвен целует его, глубоко и страстно, и внезапно всё меняется. — Хм? — вопросительно мычит Исак, и Эвен кивает, продолжая прижиматься к нему лбом, отчего их носы соприкасаются. — Угу, — тихо подтверждает он. — А ты? — Угу, — отвечает Исак, кивая, и они улыбаются, прежде чем поцеловаться снова, на этот раз со всем пылом, на какой способны, а потом Исак начинает покрывать поцелуями грудь Эвена, спускаясь ниже. Когда Юнас и Эва встречались, Исак всегда завидовал тому, что они проводили ночи вместе, публиковали в инстаграме свои фотографии, на которых чистили зубы, стоя рядом перед зеркалом, словно в этом нет ничего такого — в том, чтобы спать в одной кровати. Как-то раз, в марте, Исак стоит под душем вместе с Эвеном, чистит зубы и слушает, как тот, со щёткой во рту, рассказывает, как прошёл день. Губы Эвена покрыты пеной от пасты, и внезапно Исак осознаёт, что в последнее время они часто принимали душ, не занимаясь там сексом. Эвен продолжает укладывать волосы, так что каждое утро Исак видит, как он наносит на них гель, а каждый вечер смотрит, как Эвен смывает его. И всё это отличается от неконтролируемого возбуждения той первой ночи. Потому что Исак больше не нервничает, хотя иногда немного робеет. Теперь он легко может быть голым рядом с раздетым Эвеном и не чувствовать, что всё его тело охвачено огнём, словно рождественская гирлянда. Он мало знает о любви, но кое-что ему всё же известно, и даже в самом начале он отдавал себе отчёт в том, что, если у них что-то получится, он не всегда будет чувствовать всё так остро, как тогда. Однако теперь он начинает думать, что несмотря на то, что люди меняются, то, что и как он чувствует сейчас, останется с ним и через год. — Знаешь, — говорит Эвен, выплёвывая пасту в тот день озарений Исака, и она, смешавшись с водой, исчезает между его ног, — мне вообще-то нравится этот киношный троп, когда вода стекает в сливное отверстие, символизируя конец одного и начало чего-то другого. Он отвлекается на то, чтобы встать под душ и смыть шампунь с волос, поэтому не видит, как Исак замирает и, не отрываясь, смотрит на него, думая, ну откуда он берёт такие вещи? Исак не знает, но кое в чём он уверен: Эвен — его самый любимый человек в целом мире. И тогда же он понимает, что этот момент станет одним из тех, которые он будет вспоминать в будущем, потому что именно в это мгновение он осознаёт, что готов на всё, чтобы эти отношения продлились всю жизнь. — Что такое? — спрашивает Эвен, заметив, что Исак молчит уже какое-то время, и открывает глаза, чтобы взглянуть на него. Потом фыркает. — Ну что? — Ничего, — отвечает Исак. — Просто ты иногда начинаешь говорить о чём-то как бы с середины, будто мы уже обсуждали это раньше, и это немного сбивает с толку. Эвен смеётся, а Исак улыбается. — Просто не хочу, чтобы ты расслаблялся, — говорит Эвен. — Хочу сохранить новизну в отношениях и всё такое. — Да? — Ага, хочу сделать всё, чтобы ты не заскучал со мной. — Ха, ну конечно, именно над этим тебе нужно определённо поработать, — говорит Исак и заранее знает, что Эвен сейчас прижмёт руку к груди и приоткроет рот, изображая крайнюю обиду, и что сам он засмеётся над этим. И Исак прав, потому что всё именно так и происходит. — Как грубо! — говорит Эвен, и Исак закатывает глаза, а потом подходит ближе и целует его. Целует его снова и снова, зарывшись руками в волосы. Потом отстраняется и говорит: — Хорошо, что мы после этого отправимся в кровать. Они оба смеются. Так что да, первичная острота исчезла, но весёлое предвкушение будущего остаётся таким же сильным.