Комната Исака
4 ноября 2020 г. в 15:52
Практически всё, что они делают вместе, происходит здесь. Практически всё, что они делают здесь, происходит на кровати.
Именно здесь они влюбляются.
В этой кровати они спят вместе, и Исак наваливается сверху, обхватывая руками тело Эвена и устроив голову у него на груди. Здесь они целуются, и занимаются сексом, и курят травку, и делают домашку. Здесь Эвен дважды показывает Исаку свои любимые фильмы, используя первый раунд, чтобы рассказывать ему интересные факты о кадрировании, символизме и свете, а потом замолкая, чтобы во второй раз Исак мог слышать, что вообще происходит на экране.
Лёжа на этой кровати, Исак снова и снова пишет сообщения Эвену, спрашивая, когда он придёт и как прошёл день, рассказывая о забавных вещах, которые прочитал или увидел и которыми захотел поделиться.
Эвен рассматривал бы эту кровать с точки зрения кинематографии, считал бы её неизменным фоном постоянно меняющихся отношений, заострял бы на ней внимание, чтобы подчеркнуть перемены. Исак же думает о ней так: они с Эвеном — организмы, а кровать — среда их обитания с оптимальными условиями для роста.
Они не спят допоздна чаще, чем следует, шёпотом рассказывая друг другу и темноте о своих страхах и мечтах, и рассуждая, будут ли счастливы, достигнув своих целей. Эвен говорит: «Мне кажется, я больше всего счастлив, когда перестаю думать обо всём этом и просто начинаю жить». Исак думает, что согласен с ним.
В ту первую ночь, когда они впервые уснули вместе, Исак с трудом мог дышать, его била нервная дрожь на грани с эйфорией, ведь Эвен целовал его всё время, после того как они вышли из ванной, и Исак не надел футболку, потому что всегда спит только в трусах, и он не мог поверить, что всё это происходит на самом деле. Он не может поверить в это и на следующий день, хотя начинает осознавать реальность. Поэтому он решается рассказать о себе. Совсем немного, но больше, чем позволял себе в течение долгого времени, потому что подсознательно чувствует, что Эвену безопасно доверить такого рода информацию.
Именно в этой кровати спит Эвен, измотанный депрессией.
Исак молод, и теперь уже очевидно, что он глубоко и искренне влюблён, но он не глуп и понимает, что подобные вещи крайне тяжелы для всех, кто имеет к этому отношение. Однако он также знает, что этот сломленный красивый мальчик важен для него, очень важен, и что Исак больше всего на свете хочет узнать, что из этого может получиться.
Поэтому пока Эвен спит, Исак решает для себя стараться изо всех сил, и когда Эвен просыпается, говорит ему: «Мы не знаем, что произойдёт» и «В эту минуту мы будем целоваться», а потом проводит несколько дней, принося ему чай и тосты, и включая его любимые фильмы, и наблюдая за тем, как Эвен спит. Он шутит с ним, когда может, и просто лежит рядом, когда не находит слов, и несмотря ни на что он очень благодарен, что Эвен здесь, в его комнате, в его кровати.
Именно здесь у них происходит разговор, который должен был состояться, обо всём, что случилось. Они делают это в тот вечер после секса в душе, когда Эвен всё ещё измучен депрессией, и в кои-то веки Исак перебирает его волосы, а не наоборот.
— Сегодня был хороший день, правда? — говорит он, заправляя прядь Эвену за ухо, и видит, как тот поворачивает голову, улыбаясь.
— Да, — соглашается Эвен тихо. — Особенно его завершение.
Исак хихикает, и Эвен вместе с ним. Чуть раньше Исак открыл окно, и декабрьский ветерок окатывает их волнами холода, но они оба в толстовках и закрыты одеялом, так что не мёрзнут. Улыбка Эвена кажется мягкой, и Исак чувствует, что и сам улыбается довольно и лениво. Оба они чувствуют приятную усталость, отличную от изнеможения, которое ощущали последние две недели. Он осторожно проводит большим пальцем по бровям Эвена, а указательным легко скользит по его лицу, нежно исследуя, чем вызывает очередную улыбку.
— Ты был моим первым, — тихо шепчет Исак.
— Да? — откликается Эвен.
— Да, — подтверждает Исак. — Я говорил тебе это тогда, в отеле, но я не был уверен, что ты помнишь.
Эвен сглатывает. Исак видит, как дёргается его кадык. Он продолжает гладить Эвена по лицу и понимает, что тот не помнит, ещё до того, как Эвен произносит это вслух. Но всё равно внимательно слушает его.
— Я не помню. — Исак пожимает плечами, едва заметно, чтобы показать, что это неважно. — Это ничего?
— Да. Всё нормально. — Веки Эвена дрожат, когда он закатывает глаза и улыбается. — На самом деле, я просто… — говорит Исак, убирая волосы со лба Эвена, — я просто рад, что это был ты.
— Исак, — шепчет Эвен, и Исак придвигает ближе.
— Я… — говорит Исак. — Ты мне очень нравишься. И я так счастлив, что встретил тебя. И я понимаю, что тебе сейчас очень грустно, но хочу, чтобы ты знал, что всё, что мы делали вместе, не только секс, но всё… Это очень много для меня значит. Очень много. — Эвен смотрит на него, ожидая продолжения, и Исак набирается смелости, чтобы закончить. — И я был не прав, — говорит он. — Тогда в раздевалке.
Эвен закрывает глаза. — Ты догадался, — говорит он.
— Да, — кивает Исак, вспоминая, что, когда это произошло, его сердце разбилось. — В тот день, когда я тебе позвонил.
Эвен кивает, не открывая глаза. — Ладно.
— Ты это сделал, потому что тебе было больно? — спрашивает Исак. — Или потому, что ты боялся причинить боль мне? Ты… поэтому отдалился?
— И то, и то, — отвечает Эвен.
— Ладно, — говорит Исак, и Эвен открывает глаза и встречается с ним взглядом. — Прости, что сделал тебе больно.
— И ты прости, что я сделал больно тебе, — говорит Эвен, прижимаясь лбом к его лбу, и Исак с улыбкой гладит его по щеке.
— Всё нормально, — шепчет он, и Эвен снова закрывает глаза, так что Исак наклоняется и нежно целует его веки, пока тот не начинает улыбаться.
— Спасибо.
— Хм, — мычит Исак и целует его. Они лежат так ещё долго, переплетя ноги под одеялом и сжимая ладонями щёки друг друга, и целуясь. Они целуются до тех пор, пока Исак не отстраняется и не трётся носом о нос Эвена.
— Знаешь, — говорит он, прижимаясь к нему лбом, — то, что мы делали в отеле…
— Да? — отвечает он, с улыбкой поднимая брови, и Исак кивает.
— Я очень хочу это повторить, — заявляет он.
Эвен смеётся, прижимаясь улыбкой к его щеке, и Исак чуть поворачивает голову, чтобы дать Эвену простор для поцелуев.
— Ты такой милый, — говорит Эвен, и Исак счастливо смеётся. — Самый-самый милый на свете.
— Ну разве мы не должны делиться подобными вещами?
— Ага.
— К тому же нам нужно всё хорошо спланировать, — говорит Исак, пока Эвен покрывает поцелуями его лицо. — Мы совершенно точно не будем делать это, когда кто-то дома.
Эвен снова смеётся. — Да уж, это точно, — говорит он. — Ты прав. — А потом: — Я тоже очень этого хочу.
Потом, несколько дней спустя, во вторник после вечеринки и до Рождества, Исак звонит ему в начале восьмого вечера и говорит: «Привет. Я знаю, что ты не собирался ко мне сегодня, но я только что узнал, что все, включая Линн, уходят, и подумал, что ты, возможно, передумаешь». Эвен искренне смеётся и говорит: «Ты что, звонишь мне ради секса?», но всё равно приходит.
Это так же приятно, как и в первый раз, и так же весело, и нежно, и интимно. Эвен по дороге покупает смазку, и всё это немного глупо и неловко, но настолько их общее и сокровенное, что они смеются над собственной неуклюжестью вместе. А потом смех сменяется прерывистым дыханием, и с губ Исака теперь срываются лишь стоны и имя Эвена.
Потом они продолжают целоваться, и Исак практически спит, лёжа на груди Эвена, когда тот осторожно выбирается из-под него, прикасаясь губами к виску. Когда Эвен возвращается в кровать, Исак из последних сил борется со сном.
— Я соскучился, — бормочет он, и Эвен снова целует его в висок, укладывая к себе на грудь.
— Хм, — говорит он. — Ну я выбирал: пойти к тебе или отправиться в Макдак.
К тому моменту, как Исак вскидывает голову и, открыв рот, возмущённо смотрит на Эвена, тот уже хихикает над собственной шуткой.
— Боже мой, — говорит Исак, пихая его в плечо, отчего Эвен смеётся ещё сильнее. — Это вообще не смешно.
— Но ты улыбаешься.
— Ну да, — Исак пытается придумать ответ, но не может, поэтому снова пихает его, и Эвен ожидаемо улыбается. — Боже, как ты можешь об этом шутить.
— Тебе же нравится, — говорит Эвен и откидывает руку, приглашая Исака снова устроиться у него на груди.
— Ты такой грубый, — фыркает Исак, но принимает приглашение. Тем не менее, когда Эвен целует его в лоб, Исак тянется к его подбородку и осторожно отталкивает. — Боже, — фыркает Исак, — я сейчас как будто услышал твою тупую шутку снова. — А потом начинает хихикать и уже не возражает, когда Эвен прижимается к нему лбом. Когда они перестают смеяться, Исак качает головой. — Ужасно тупая шутка, — снова повторяет он, но Эвен лишь улыбается и целует его несколько раз.
— Я люблю тебя, — говорит он так, словно это уже не в первый раз, а Исак по-прежнему так зациклен на шутке, что отвечает, даже не думая об этом.
— И я тебя люблю, — отвечает он, а потом резко отстраняется и, распахнув глаза, смотрит на Эвена снова. — Погоди. То есть… Да, я действительно это имел в виду, но… Ох, ну ладно, неважно, я ведь спал, ясно? — торопливо добавляет он, снова роняя голову на грудь Эвена и чувствуя, как тот трясётся от смеха.
— Я так сильно тебя люблю, — повторяет Эвен, продолжая смеяться, и Исак прижимается глупой широкой улыбкой к его коже и ждёт, пока успокоится, прежде чем заговорить.
— Хм, — тянет он, устраиваясь поудобнее. — Спи уже. — Эвен лишь фыркает от смеха.
В ту январскую неделю, когда Исак болеет, Эвен остаётся у него практически каждую ночь, хотя Исак просыпается как минимум по два раза за ночь от приступов кашля, которые будят их обоих. Он делает это несмотря на то, что из-за болезни ни один из них не сможет нормально спать, несмотря на все уговоры Исака, пытающегося убедить его отправиться домой, чтобы хоть один из них смог отдохнуть.
Но Эвен не уходит. Вместо этого он встаёт каждый раз, когда Исак кашляет, и заваривает ему чай с мёдом. И Исак чувствует себя таким хрупким и ранимым из-за постоянного болезненного состояния, что ему хочется плакать от облегчения и осознания, что его любят, но он берёт себя в руки и вместо этого лишь говорит Эвену спасибо, словно он тот человек, который контролирует всё в своей жизни.
Эвен же в ответ лишь целует его в лоб и приносит ещё одну подушку с дивана, подкладывая ему под голову, и говорит, что это поможет. А потом всю неделю, когда Эвена нет рядом, другие люди приносят ему чай и лекарства, закатывая глаза и говоря: «Думаю, он решил, что ты умираешь». Но Исак уверен, что Эвен знает, что это не так. Он уверен, что Эвен делает это, потому что знает, что у Исака уже давно не было возможности капризничать, и что порой бывает приятно это делать.
Примерно в начале марта он читает статью о социальном конструктивизме, в которой обсуждается меняющееся представление о семье, и Эскиль, который валяется рядом с ним на кровати в память о старых временах, отрывается от телефона и рассказывает ему о том, как на протяжении долгого времени гомосексуалы отказывались от общепринятой концепции семьи, считая, что могут сами её выбирать.
У Исака теперь тоже есть семья, хотя какое-то время её не было, и именно в тот момент в его жизни появилось всё это: этот дом, и эти люди, и Эвен.
Именно для этой комнаты Эвен покупает цветок в горшке и приходит сюда достаточно часто, чтобы поддерживать в нём жизнь, поливая каждый раз, когда Исак забывает это делать. И именно эту комнату он помогает украсить заново, снимая со стены постер с девушкой в купальнике, которая ничего не значит для Исака, и вешая вместо неё плакат с изображением Млечного пути, который вместе с родителями находит на барахолке и тут же оставляет Исаку, не слышавшему звонок, радостное сообщение на автоответчике.
Именно в этой комнате они впервые ругаются из-за того, чья очередь стирать и покупать продукты, и из-за того, что Эвен постоянно забывает взять ключи и убраться, о чём его просит Исак, раз уж он и так всё время здесь. Именно в этой комнате Исак впервые говорит Эвену, что это глупо покупать что-то дорогое и ненужное, когда у него мало денег, и именно в этой комнате он помогает Эвену готовиться к собеседованию в КБ, и здесь же они отмечают, когда Эвен получает работу.
Именно в этой комнате поздним вечером в начале марта Эвен говорит: «Я вообще-то думаю переехать от родителей». И Исак спрашивает: «Значит сюда?» На что Эвен пожимает плечами и, немного смущённо улыбаясь, говорит: «Может, мы вдвоём найдём себе что-то?»
Именно в этой комнате они не спят всю ночь после того, как посмотрели квартиру, которая им очень понравилось, целуясь и в радостном возбуждении планируя переезд. И именно из этой комнаты в один из понедельников в апреле они вывозят все вещи Исака, которые по-прежнему помещаются в один рюкзак, и его кровать.
Дело в том, что дом — это люди, но это также и пространство, где ты проводишь время с этими людьми, и если раньше Исак жил, не задумываясь, то теперь у него есть человек, с которым он хочет твёрдо стоять на земле, и место, где он хочет это делать. Именно поэтому в течение двух недель после переезда в их новую квартиру они регулярно отправляются на барахолку, и в результате Исак становится совладельцем мебели, которую обычно прибивают к полу, и соарендатором квартиры, где есть «стена воспоминаний».
Наконец закончив с наведением порядка в квартире, они стоят в дверях и смотрят по сторонам.
— Ты доволен своим новым домом? — спрашивает Эвен, обнимая его за плечи, и Исак думает о семье, и любви, и мебели, и комнатах. А потом тянется к нему и целует в губы.
— Да, — говорит он. — Я доволен.